Текст книги "Лиза"

Возвратясь домой, я послал Наума за водкой, пригласил бывшего томского студента, живущего рядом с нами в номере, великовозрастного парня – лет на двадцать старше нас, имевшего располагающую фамилию Шахматов. Мы начали обмывать мою злополучную получку, а заодно и неудавшуюся карьеру. Из всей этой оргии запомнилось, что они всё время утешали, уверяли меня, что всё на свете трын-трава, а я без конца пел одну и ту же песню:

 
«Позарастали стёжки-дорожки,
Где проходили милого ножки.
Позарастали мохом, травою,
Где мы гуляли, милый, с тобою».
 

С этой песней я и свалился мертвецки пьяный. Проснулся на другой день в ещё более мерзком состоянии – и сразу понял, что подобный способ забвения не по мне. Тогда-то и появился демон-искуситель в лице этого самого Шахматова. Он в то время работал в украинском издательстве, на хорошо оплачиваемой должности, в дни получек ходил в казино играть в карты. Шахматов эту страсть заимел с юношеских лет. На его несчастье, он до революции, будучи студентом Петроградского университета, однажды выиграл крупную сумму денег, позволившую ему пожить на широкую ногу довольно продолжительное время, но и сделавшую его заядлым игроком. С тех пор он постоянно играл, систематически проигрывая большую часть своего заработка, в надежде, что его петроградская удача повторится. Шахматов и уговорил меня пойти с ним в казино, попытать счастья, присовокупив ходящую среди игроков поговорку: «Кому не везет в любви, тому везет в карты», – но на всякий случай и посоветовав не брать всех денег с собой, чтобы в случае неудачи можно было бы на следующий день отыграться. Забегая вперёд, должен сказать, если верить всерьёз в эту своеобразную игроцкую мудрость – «не везёт в карты, везёт в любви» – можно было не сомневаться, что нет ни одной женщины в Москве, которая не была бы влюблена в меня: я каждый раз проигрывался до последнего гроша. Этот омут и царящий в казино азарт затянули меня с головой. Я проводил в казино ночи напролёт, отсыпался днём, чтобы вечером снова идти туда, даже тогда, когда у меня не было денег, лишь бы находиться в этой атмосфере азарта. Я потерял чувство реальной действительности, и действительность упоминала о себе, когда не было ни копейки денег, чтобы купить хлеба, приходилось срочно подыскивать любую случайную подённую работу. Но опять большая часть заработанного шла в прожорливую пасть казино. Быстро проигрываясь, я не уходил, а оставался в казино, уже не в роли игрока, а в качестве наблюдателя, продолжая жить чужими удачами и неудачами. Я не мог не наблюдать, что за люди здесь собирались. Это была накипь советской действительности первых лет НЭПа. Здесь были нэпманы, их великовозрастные сынки, торговцы, содержатели ресторанов и трактиров, спекулянты, валютчики, шикарные проститутки, или, как их тут называли, женщины лёгкого поведения, фармазоны и некоторые советские служащие, кандидаты в растратчики. Здесь можно было наблюдать самые мерзкие проявления человеческих характеров. Были люди безмолвные и люди, готовые пойти на любые унижения, чтобы выманить у тех, кому везёт, несколько фишек для игры, были просто бескорыстные подхалимы, кружившиеся около игроков только потому, что тем сопутствовало счастье в игре. Об игорных домах, игроках и царящей там атмосфере написано очень много, ни один крупный писатель не обошёл этой темы, поэтому мне нет смысла распространяться об этом. Но о парочке типов мне хочется рассказать. Ежедневно ходил в казино человек с очень хищным выражением лица, должно быть, владелец ювелирного магазина, потому что к нему иногда подходили проигравшие и продавали золотые и бриллиантовые вещи. Он, не прерывая игры, вынимал из кармана лупу и ещё какие-то инструменты, рассматривал их с искусством профессионала, оценивал, торговался и покупал предложенное за подходящую цену. Как-то к нему подошёл очередной проигравшийся игрок и предложил купить у него кольцо с бриллиантом. Ювелир внимательно осмотрел кольцо и назвал цену. Продающий попросил несколько дороже.

– Дороже не дам, моя цена окончательная, хотите продавайте, хотите нет, ваше дело, – сухо ответил ювелир. В это время подошла его очередь делать ставку. Он поставил на карту крупную сумму и проиграл, не моргнув глазом. Продающий мужчина воскликнул:

– Вот вы торгуетесь, а сейчас за один миг, не поморщившись, проиграли в двадцать раз больше, чем я прошу вас прибавить.

– Ишь, какой умный! Ведь это игра, а у меня с тобой дело. Мне выгодно купить дороже любого выигрыша. Так что, любезный, моя цена окончательная.

Запомнилась одна завсегдатайка казино из породы женщин лёгкого поведения. Это была женщина лет двадцати пяти, исключительно красивая, великолепного сложения, такого, что могла бы служить безукоризненной натурщицей любому скульптору и художнику. Играла она самозабвенно и азартно, а когда проигрывалась, вставала из-за стола, садилась в зале, где-нибудь на видном месте, принимала самые соблазнительные позы и рисовалась до тех пор, пока кто-нибудь, большей частью из пожилых, не предлагал провести вместе с ним ночь, и она немедленно принимала приглашение и уезжала. Но если ей везло, а какому-нибудь любителю молодого женского тела приходило в голову предложить ей пойти с ним переспать, она измеряла его таким уничтожающим взглядом, словно это оскорбительное предложение было адресовано самой непорочной девушке в мире. Как-то я случайно, когда она играла, остановился за её стулом и был поражён: несмотря на то, что она была сильно надушена, от неё невероятно разило потом. Очевидно, эта женщина была настолько во власти азарта, что у неё хватало времени только на игру и продажу себя, но не хватало его, чтобы сходить в баню.

Я не мог не сознавать, что мне здесь не место, что отсюда в конечном счёте прямая дорога к преступлениям, моральному разложению, полной потере человеческого достоинства. Я давал себе самые торжественные клятвы бросить игру и никогда сюда больше не приходить. Но проходило несколько дней, и я забывал про всё и шёл в казино, словно тянули меня туда на аркане. Очевидно, нужна была сильная встряска, чтобы, наконец, я опомнился. И это вскоре случилось.

Мой товарищ Яшка Чекрызов устроился на работу в недавно открытую контору по организации и распространению художественной рекламы, куда устроил и меня. Эта контора была тоже своеобразным порождением НЭПа, хотя она была почему-то в ведении Московского отдела народного образования. В многочисленных открывшихся частных ресторанах, трактирах, магазинах, чтобы привлечь больше посетителей, вывешивались в окнах и витринах зазывающие объявления и плакаты, большей частью исполненные халтурно, наспех и даже с орфографическими ошибками. Эти объявления портили внешний вид улиц. Моссовет вынес постановление, категорически воспрещающее вывешивание халтурных объявлений, и разрешал вывешивать лишь такие, которые выполнялись государственной художественной мастерской или имеющие их визу. Однако это постановление большого воздействия не имело. Заказы не поступали, и художники сидели без дела. Агенты конторы по приёму заказов на объявления с большим трудом получали единичные заказы, а халтурные объявления по-прежнему появлялись на витринах. Тогда пошли на хитрость. Часть агентов превратили в контролёров, снабдив их мандатами на право немедленной ликвидации обнаруженных объявлений и составления актов о нарушении постановления Моссовета. Этих актов хозяйчики и всякого рода администраторы боялись как огня и часто осторожно предлагали взятки, чтобы только не составляли на них акты. Чтобы дело пошло верней, контролёр и агент по приёму заказов ходили вместе. Сначала в ресторан, где висело объявление, заходил контролёр и, обнаружив, что объявление не имеет визы, заставлял немедленно его снимать, составлял акт и нагонял большой страх на нарушителей. Минут через двадцать-тридцать заходил агент, делал вид, что ничего не знает, и предлагал ещё не совсем оправившемуся от испуга владельцу сделать заказ на объявление. На первых порах дело пошло живо, и мы хорошо зарабатывали, так как были не на твёрдом окладе, а получали соответствующий процент, оба с одного и того же заказа. Так мы с Яшкой Чекрызовым работали вдвоём около двух месяцев, я контролёром, он агентом.

Однажды, получив двухнедельную зарплату, я, не помню почему, задержался и, не успев забежать домой, сразу пошёл в казино. Не прошло и часа, как я спустил всю получку до последнего рубля. Тут только я опомнился и подумал: как же теперь прожить две недели до следующей получки? Вместе с тем меня обуревало неудержимое желание отыграться во что бы то ни стало. Но где взять деньги, они ведь с неба не свалятся. Вспомнил, что в одном ресторане, на Неглинной улице, где я последний раз составил акт за нарушение, мне особенно упорно предлагали взятку, и мне пришлось пригрозить им привлечением к ответственности за подобные предложения. «Вот где можно достать деньги!» – мелькнуло в голове. Я решил срочно их проконтролировать и дать понять, что не буду таким непокладистым, как в прошлый раз. Быстро одевшись, не теряя времени и стараясь не думать о гнусности своего поступка, я направился в этот ресторан. Приблизившись, я увидел в огромном освещённом окне большое зазывающее объявление, что сегодня в ресторане выступают такие-то и такие-то известные артисты эстрады. Достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться, что объявление халтурное. Я вошёл в переполненный ресторан, не раздеваясь, присел за свободный столик у самой двери и попросил официанта срочно вызвать ко мне администратора. На эстраде под томную музыку «Танго смерти» извивались в сладострастных движениях, должно быть, обозначающих агонию, мужчина средних лет, лысеющий на макушке, во фраке, коренастый и приземистый, с героподобной партнёршей, на полголовы выше его, но хорошо сложенной. Не верилось, что ей полагалось погибнуть от человека, которого она без особых усилий могла бы задушить. Но публика была в восторге. Ждать пришлось мне недолго, из-за портьер показался знакомый администратор с встревоженным лицом. При виде меня его лицо моментально изобразило заискивающую улыбку, и семенящей, угодливой походкой он направился ко мне, оправдываясь на ходу:

– Вы уж нас простите, пожалуйста! Не успели, ну никак не успели… Этих артистов нам случайно удалось ангажировать, – выпалил он скороговоркой, присаживаясь к столику, – это такая удача… это такая удача… они сегодня выступают у нас первый день… Завтра обязательно закажем объявление. Может быть, вы покушаете у нас, я мигом закажу.

Я решил не ломать комедии и сразу взять быка за рога.

– Знаете! – обратился я к нему. – Вы очень рискуете, нарушая постановление, но я сегодня пришёл не за этим. Мне нужны деньги. У меня случилась неприятная тяжелая история…

– Не рассказывайте! Не рассказывайте! – расплылся администратор в угодливой улыбке. – Зачем себя тревожить? Сколько вам нужно?

– Пять червонцев! (это было вдвое больше, чем я проиграл).

– Пожалуйста! Сделайте ваше одолжение, – проговорил он обрадованно. – Сейчас мы вам это устроим! Посидите! Одну только минуточку!

Администратор поднялся и быстро скрылся за портьерами. Действительно, не прошло и двух минут, он вернулся и незаметно протянул мне денежную купюру. Я взглянул: это было десять червонцев.

– Но мне нужно только пять! – сказал я.

– Не извольте беспокоиться! Пригодится… будет у вас свободней с деньгами, вернёте… только вы к нам не очень придирайтесь… – и он противно и заговорчески захихикал.

До того он показался мне невыносимо противным, что у меня явилось острое желание бросить эти деньги ему в лицо, но захвативший меня азарт и мысль, что с этими деньгами я могу отыграть всё, что я за всё время проиграл в казино, подавили это желание. Я взял деньги, не попрощавшись вышел и чуть не бегом помчался в казино.

С первой же ставки я начал выигрывать, словно полученные мною деньги были заколдованы. Мне необычайно везло. Не прошло и двух часов, как я стал обладателем огромной суммы денег. Как и у каждого, кому особенно везёт, у моего стула начали толпиться непрошеные советники и штатные подхалимы, чуть ли не с собачьей преданностью старающиеся заглянуть мне в глаза, чтобы выразить своё восхищение моим везением, в безмолвной надежде – не подброшу ли я им чего из своего выигрыша. Я внутренне стал себя убеждать прекратить игру, счастье ведь изменчиво. Мой выигрыш был уже настолько велик, что его хватило бы с избытком на целый год безбедного существования. Я уже фантазировал, каких вещей накуплю, как начну ходить по театрам, как буду доставлять себе все удовольствия, о которых раньше и мечтать не мог, а самое главное – с каким удовлетворением завтра верну десять червонцев тому хихикающему администратору. Я прекрасно понимал, что деньги, которыми я сейчас обладал, пока я нахожусь в стенах казино, имеют иллюзорную ценность. В любое время эти деньги могут превратиться в исчезнувший мираж, даже не в черепки, стоит только фортуне повернуться спиной. Реальную ценность деньги приобретут лишь тогда, когда я покину казино. Всего только одно усилие, встать и уйти, – и я богач, надолго свободный от всяких материальных забот, – всего только одно усилие. Но цепкие лапы азарта намертво приковали к стулу, и у меня не хватало силы воли, чтобы заставить себя это усилие сделать. Я отделил половину выигрыша и спрятал в карман, дав себе торжественную клятву, если проиграю оставленные на игру деньги, сразу встать и уйти домой. Как это всегда бывает, везение кончилось, и я начал проигрывать. Когда крупье сгрёб лопаткой последние деньги из оставленных мной, я решительно встал и направился к выходу. Но не так уж было легко перешагнуть порог. Вдруг именно здесь захотелось закурить. Папиросы кончились, и я вернулся в буфет, чтобы их купить. Закурив и положив пачку в карман, я снова направился к выходу, стараясь не смотреть на игровые столы. У последнего стола какая-то непостижимая сила заставила остановиться. Успокоив себя, что все места за столом заняты, я остановился, чтобы взглянуть, как идёт игра, не сомневаясь, что только выкурю папиросу и уйду. Игрок, державший банк на этом столе, побил подряд семь-восемь карт, взял деньги, накопившиеся в банке, рассовал их по карманам, поднялся и ушёл.

– Присаживайтесь! – пригласил меня крупье, кивнув на освободившийся стул, – попытайте счастье… Место счастливое.

Я сел. Не прошло и получаса, как я проигрался дотла.

«Ну а что теперь?» – ещё сравнительно спокойно успел я подумать. Резкий переход от богатства к нищете ещё не укладывался в сознании. Вдруг страшно захотелось есть, и действительность встала передо мной во всей своей неприглядной реальности: у меня не оставалось ничего, чтобы купить даже обыкновенную булку. Я беспомощно огляделся по сторонам, словно надеясь, что какое-нибудь чудо выручит меня. Я заметил за одним из столов одного сотрудника из нашей конторы. Это был пожилой мужчина, пользовавшийся в коллективе славой добродушного, веселого и отзывчивого человека. У меня даже мелькнуло удивление – неужели и он посещает казино. Судя по тому, как около его стула толпились люди, он выигрывал. Я подумал: если обращусь к нему с просьбой одолжить два червонца, он мне не откажет, и тогда, может быть, фортуна снова обернётся ко мне лицом – и я отыграюсь. В полной уверенности, что отказа не будет, я подошёл к нему.

– Здравствуйте! У меня к вам большая просьба… Одолжите мне два червонца, я завтра обязательно отдам. Я всю получку оставил дома, – солгал я.

Он внимательно поглядел на меня и спросил:

– Зачем вам деньги?

– Я был в крупном выигрыше, потом всё проиграл. Сейчас я уверен, что снова выиграю.

Метнув в мою сторону изучающий взгляд, он буркнул:

– Не одолжу!

– Но что вам стоит? Вы же в большом выигрыше. Клянусь, эти деньги я вам завтра обязательно верну.

– Я вам уже сказал, что не одолжу!

– Но я умоляю вас! Вот увидите, я обязательно отыграюсь!

– Послушайте, приятель, не клянчите! Не выношу клянчуг, и оставьте меня в покое.

Тут на меня зашикали стоявшие возле него прихлебатели, я заметил среди них совсем недавно стоявших в подобострастных позах около меня, когда мне везло.

– Не стыдно выманивать деньги?

– Смотрите! Какой попрошайка!

– Ни капли самолюбия! – перебивая друг друга, сразу заговорили они, измеряя меня уничтожающими и презирающими взглядами.

От стыда и позора я готов был провалиться сквозь землю. Ко мне подошел дежурный администратор и отвёл в сторону.

– Вот что, молодой человек, проигрались, так уходите домой, или ведите себя прилично, иначе мы будем вынуждены принять меры.

Тут, наконец, проснулась вся моя заглушённая азартом гордость.

– Это какие же меры? – воскликнул я возмущённо. – Уж не думаете ли вы, что я позволю вам вывести меня отсюда за шиворот…

– Зачем за шиворот? У нас здесь государственное учреждение. Мы просто дадим указание швейцарам, чтобы вас сюда не пускали.

– Ну, этого вам не дождаться! Со мной такого не бывает, чтобы я ходил туда, куда меня могут не пустить.

– Что же, решение похвальное! Вы от этого только выиграете. Желаю успеха!

Я повернулся и направился к выходу.

Уже светало, когда я вышел на улицу. Должно быть, был шестой час утра, трамваи начали ходить. Они, торопясь, с грохотом, беспричинно звоня, расползались по улицам города, как по жилам, чтобы скорее заполнить его бурлящим деловым утром. Меня охватило чувство большого облегчения, словно меня миновала большая опасность. Я ещё ясно себе этого не представлял, но уже чувствовал уверенность, что кризис прошел и с игрой покончено. Сюда я больше не приду. Хорош! Нечего сказать, хорош! Надо же так ухитриться: за одну ночь просадить всю получку, стать взяточником или, что ещё хуже, вымогателем и, мало этого, унизиться до того, что тебя принимают за попрошайку. Из-за чего? Ради денег? Ну хорошо, я ушёл бы сегодня с большим выигрышем, ведь казино бы от этого не закрылось, а завтра бы опять потянуло туда – и снова бы всё проиграл. «Да разве это жизнь? Где же твоя гордость? Где твоё чувство собственного достоинства?» – упрекал я себя. Так не долго превратиться в полное ничтожество. Всему этому надо положить конец. Не может быть, что я не найду в себе силы, чтобы с этим справиться. «Этому конец, этому конец», – твердил я себе. Остро захотелось поделиться с кем-нибудь всем пережитым. Но с кем? С кем? Вдруг вспомнил о Нинке. Пойти сегодня к ней – и всё ей как на духу рассказать, что со мной случилось, что я пережил.

«Это зачем? – спросил я себя и даже остановился. – Чтобы она тебя пожалела?» Я вспыхнул от возмущения, представив такую возможность. Этого она от меня не дождётся никогда! Если Нинка для меня всё, то я кто для неё? Чужой, наверное, давно забытый человек. Прищурит глаза и спросит: «Зачем пришли?» Так на вы и спросит. Я чуть не застонал, представив, как бы я себя почувствовал. Нет, с этим тоже должно быть покончено навсегда. Если бы я ещё что-нибудь значил для Нинки, она давно бы сама меня разыскала. Чёрт побери, но как же хочется есть! И я снова двинулся в путь мимо сонных и равнодушных к моим переживаниям зданий. «А есть ли в этом огромном городе, – задал я себе вопрос, – кто был бы неравнодушен ко мне, чьё сердце тревожно забилось бы в беспокойстве за мою судьбу? Нет, я одинок, совсем одинок, как это у Маяковского?..» – пытался я вспомнить. Ага, вспомнил: «Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека». Жутко. Нет! Нет! Всё запротестовало во мне, я не такой, чтобы быть одиноким. Просто я растерялся, потому что жизнь обернулась ко мне мрачной своей стороной, но есть же и светлые стороны, разве мало было их у меня? Нет, не могу я быть одиноким, я ещё могу мечтать.

– А я боялся, что вас не догоню! Вы, наверное, здорово на меня обижаетесь? – услышал я знакомый голос.

Я оглянулся и увидел спешащего ко мне знакомого из конторы, у которого я просил денег взаймы.

– Нет, не обижаюсь! – ответил я. – Мне больше нужно обижаться на себя. Но всё же вы могли бы мне отказать несколько деликатней.

– Вы совершенно правы! Мог, но не хотел…

– То есть? – спросил я, удивленно взглянув на него. – Я не понимаю…

– Я хотел, чтобы вы почувствовали себя униженным…

– Странно! Неужели вам доставляет удовольствие, когда перед вами унижаются?

– Нисколько! Мне это противно! Но я же вам сказал, что я хотел, чтобы вы почувствовали себя униженным перед самим собой, – и, немного помолчав, спросил: – Скажите, зачем вы туда ходите? – Он взял меня под руку.

– С таким же правом я могу задать этот вопрос и вам.

– Ну, я другое дело!

– Почему?

– Во-первых, я вдвое старше вас, во-вторых, я там бываю, как говорится, раз в год по обещанию, больше из любопытства, посмотреть на это, так сказать, человеческое месиво, понаблюдать за особями, про которых язык не поворачивается сказать: «Человек – это звучит гордо!» Впрочем, человеку с большой буквы в казино делать нечего. И наконец, азарт надо мной не властен, самое большое, что я позволяю себе проиграть, это десять-двадцать рублей. Ну, а вы всё-таки зачем ходите?

– Конечно, не для наблюдений. Хочется выиграть… тянет.

– Вот то-то и оно, что тянет. Тянет и затянет. Вы думаете, мне было жаль дать вам эти двадцать рублей, которые вы просили? Если бы я вам дал и в десять раз больше, всё равно бы вы их проиграли, если не сегодня, так завтра. Это уж такое затягивающее болото, сколько туда ни бросай, всё поглотит, пока не поглотит и самого по самые уши. Сегодня вы пошли на унижение, клянчили деньги, завтра-послезавтра пойдёте на преступление, станете взяточником или пойдёте на воровство…

– Я в этом и сам убеждён! – перебил я его и почувствовал, как он вздрогнул.

– Как? Вы в этом убеждены? Значит, вы сознательно идёте на это?

– Совсем нет! Только сегодня я убедился, к чему это всё может привести, и твёрдо решил покончить с игрой. Поэтому я не обижаюсь, что вы не одолжили мне денег… Я дал зарок!

Он недоверчиво посмотрел на меня и сказал:

– Зарекался один пьяница водку не пить…

– Я понимаю, уверениями ничего не докажешь, поэтому оставим этот разговор, – попросил я.

– Вы где живёте?

– На Домниковской улице!

– Прекрасно! – обрадовался он. – Почти сосед! А я на Переславке! Знаете что? Сил нет, как хочется есть! Давайте сядем в трамвай и поедем на вокзал, там, в ресторане, и поужинаем, сейчас, кроме вокзалов, везде закрыто. Поедемте, я сегодня много выиграл – можно шикануть. Серьёзно, составьте компанию, завтра воскресенье, вернее уж сегодня, выспаться будет время.

Он повлек меня к трамвайной остановке, и мы поехали на вокзал.

В ресторане у подходящего официанта он спросил:

– Что можно у вас покушать?

– Только порционные – бифштексы, бефстроганов, антрекот!

– Ну хорошо! Давайте бифштексы, графин водки, пару пива и бутерброды с чёрной икрой на закуску.

Всё заказанное было в то время для меня недоступной роскошью. Официант принес водку, пиво, закуску, расставил на столе и сказал, что ужин придётся подождать минут двадцать, пока приготовят.

Мой собеседник, постучав ногтем по горлышку графина, спросил:

– Пьёте?

– От случая к случаю. Но, откровенно говоря, не особенный любитель.

– Ну а я грешен… употребляю! Люблю греховодницу, но в разумных пределах, – добавил он, наливая водку в рюмки. – Итак, за ваше выздоровление! – чокнулся он со мной.

Мы выпили, и он тотчас же взял графин, чтобы снова наполнить рюмки. Я прикрыл свою рюмку ладонью и заявил:

– Больше не буду!

– Не настаиваю! А себе я ещё налью… вы пейте пиво. – Немного помолчав и внимательно посмотрев на меня, он спросил: – А всё-таки, как дошли вы до жизни такой? – и тут же быстро добавил: – Впрочем, если у вас нет желания, то не рассказывайте… совсем это не обязательно.

– Почему не рассказать? Когда я выходил из казино, мне страшно захотелось с кем-нибудь поделиться пережитым. Ну а вы к себе располагаете.

– Раз так, валяйте!

Я вкратце рассказал ему о сложившемся у меня материальном положении и каким образом приходилось добывать средства к существованию, о том, что встретил девушку, полюбили друг друга – и как неожиданно охладела она ко мне, узнав меня ближе, и что причиной этого охлаждения, очевидно, явилась моя неустроенность. Как, наконец, мне удалось получить хорошую должность секретаря, а я оказался неспособным справиться с такой несложной работой, в результате чего окончательно потерял веру в себя, и как в таком настроении меня затащили в казино, а там азарт и моя слабохарактерность сделали своё дело.

– Ну что вам посоветовать? – сказал после небольшого раздумья мой собеседник. – Насчет слабохарактерности говорить рано, если вы твёрдо решили бросить игру, ну а временная слабость может с каждым случиться. В отношении девушки, которую вы любите и которая к вам охладела, здесь меньше всего нужны советы, это дело очень непростое, в таких случаях самое лучшее лекарство и советчик – время. А вот что касается того, чтобы потерять веру в себя из-за того, что не справились с секретарскими обязанностями, это, простите за резкое выражение, – непроходимая глупость. Подумать только, если человек не способен на какую-нибудь работу, делать из этого вывод, что он вообще ни на что не способен, это знаете, как говорится, дальше ехать некуда. К слову, чтобы быть хорошим делопроизводителем или секретарём, нужно быть в известной степени человеком ограниченным. Ну а если вы обладаете широким кругозором, инициативой, энтузиазмом, культурой и, если хотите, романтической жилкой, из вас не только не получится хорошего секретаря, но и сами будете открещиваться от такой работы, как говорят, как чёрт от ладана.

– Ну, знаете, если бы вас слышали секретари и делопроизводители, они бы вас наверняка не поблагодарили, – засмеялся я.

– Знаю! Их работу уважаю и считаю нужной и полезной, но всё же по Сеньке шапка.

Официант принес наш заказ, и мы в полном молчании и с большим аппетитом принялись за еду. Едва наш ужин подошёл к концу, к нам подошёл скромно, но опрятно одетый человек, средних лет, с жалким выражением лица.

– Извините за беспокойство! Убедительно прошу выслушать меня. Со мной случилось большое несчастье, меня обокрали. Здесь у меня пересадка. Пока сидел в зале, ожидая свой поезд, я нечаянно уснул – и в это время у меня украли чемодан и вытащили бумажник, а в нём все деньги и железнодорожный билет. Ума не приложу, что делать, мне ещё ехать до Петрограда. Не поможете ли чем-нибудь, чтобы я мог купить билет?

Я почувствовал эту неловкость, когда сочувствуешь человеку и ничем не можешь ему помочь. Очевидно, это отразилось на моем лице, потому что мой собеседник иронически посмотрел на меня, но тут же нахмурился и, повернувшись, спросил:

– Так! Значит, говорите, обокрали полностью?

– Всего обокрали! Мерзавцы, задушить их мало!

– Очень хорошо! Очень хорошо! А теперь, положа руку на сердце, скажите, деньги вам нужны на водку или карты?

Меня покоробило: если не хочешь помочь, зачем же оскорблять человека, попавшего в беду? С сочувствием посмотрев на просителя, я поразился произошедшей с ним метаморфозе. Жалкое выражение лица словно кто-то смахнул, и оно расплылось в улыбке.

– На жизнь нужны! – усмехнулся он.

– Вот это другое дело! А то дураков ищете! – Мой собеседник взял графин, налил чуть ли не полный пивной бокал водки, положил сверху бутерброд и сказал: – Выпейте и отваливайте! Считайте, что вам повезло! Ваше счастье, что я не один, а то показал бы такой поворот от ворот, запомнили бы надолго.

– Покорно благодарю! – наш оборванный залпом опорожнил бокал. – Извините за беспокойство! – И, схватив бутерброд, жуя его на ходу, направился к выходу как ни в чем не бывало.

– Отброс! – сердито проворчал мой собеседник. – Этот уж навсегда распрощался со стыдом! Люди, потерявшие чувство стыда, даже если они и преуспевают, уже не люди, а чадящие смрадом головешки…

– Вполне согласен! Но удивляюсь, как вы быстро раскусили этого субъекта.

– Ничего нет проще! Достаточно было взглянуть ему в глаза. Да и вся его история рассчитана на слишком больших простаков, таких чудес не бывает, чтобы сразу и чемодан украли, и бумажник из кармана вытащили.

– Зачем же вам понадобилось угощать его водкой?

– Чтобы продемонстрировать вам, что это за тип, вы, кажется, готовы были ему посочувствовать? – Он посмотрел в окно и сладко зевнул. – Ну, кажется, утро в полном разгаре, и нам, пожалуй, пора по домам.

Он подозвал официанта и, вынув из кармана пачку червонцев, рассчитался с ним.

– Это мой сегодняшний выигрыш, – сказал он, похлопывая по столу пачкой денег. – Теперь я с большим удовольствием одолжу вам два червонца, которые вы у меня просили…

– Сейчас они мне ни к чему, – запротестовал я.

– Напротив, сейчас деньги вам больше всего и нужны! – сказал мой собеседник, засовывая деньги мне в карман. – Бьюсь об заклад, сто против одного, что вы сегодня проиграли всю получку. И не обижайтесь на меня, пожалуйста. С возвратом не торопитесь, деньги не заработанные, а вот один совет я, пожалуй, вам дам.

– С удовольствием послушаю.

– Вы человек молодой, и одна бессонная ночь вам ничего не будет стоить. Придёте домой, не ложитесь спать, а займитесь обычными вашими делами до вечера. А то выспитесь днём, как бы вечером вас опять не потянуло в казино.

– Не беспокойтесь! Больше не потянет, я в этом уверен, урок получил хороший.

– Ну что ж, охотно верю. До свидания!

Вот так, Лиза, закончился один из опаснейших периодов в моей жизни. А теперь поздно, и, видно, придётся нам с тобой встретиться ещё раз, чтобы мне закончить свою эпопею.

– Почему – ещё раз? – удивилась Лиза.

– Думаю, что после того, как всё расскажу, тебе со мной будет не очень интересно…

– Ты за меня не решай, будет или не будет интересно. Ты полагаешь, нам после этого и разговаривать будет не о чем? Извини, пожалуйста, я и так с тобой намучилась.

– Намучилась? – воскликнул я, поражённый.

– Представь, что да! Мне в жизни не приходилось столько молчать, сколько я промолчала за эти несколько вечеров с тобой.

– Это такой подвиг? – засмеялся я.

– А как ты думаешь, очень легко? Я такая болтушка, – улыбнулась Лиза, – ещё одной такой во всей Америке, пожалуй, не найти…

– Ого, это опасно!

– Ага, испугался! Боишься, тебе придётся много молчать! Но я шучу, – и встревоженно спросила: – Ты в самом деле бросил играть в карты?

– Бросил! Бросил! – улыбнулся я её тревоге. – Можешь спать спокойно! С тех пор ни разу в карты не играл, в казино не ходил, и самое главное – больше к этому не тянет.

Я проводил её домой. Прощаясь, Лиза сказала:

– Иосиф! В моём сознании никак не укладывается: тихий, скромный, мечтательный мальчик, каким я тебя помню, и он же такой, как ты о себе рассказываешь…