Текст книги "Шанталь. Ход королевы"

Глава 4

Та ночь стала самой настоящей точкой невозврата, необратимо изменившей всю мою дальнейшую жизнь, в которой больше не было места для прежней Шанталь – маленькой девочки, мечтающей покорить весь мир милой улыбкой и добрым отношением. Отныне не было в моей жизни места радости и веселью, сердце не выдержало посланных на его долю испытаний и окаменело, кажется, навсегда потеряв способность испытывать жалость и сострадание.

Прежде чем принять приглашение шотландца и сесть с ним как равная за один стол, мне предстояло сделать еще кое-что… а именно: разобраться с предателями, по вине которых я оказалась здесь обреченная на смерть.

Я поискала глазами Патриса, которого уже успели освободить от пут. Он стоял немного в стороне и о чем-то шептался с капитаном Лефевром. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о том, что было главной темой их разговора: выражающий глубокое потрясение взгляд то и дело останавливался на моем лице. Мой возлюбленный узнал неприглядную правду о женщине, с которой столько времени делил постель и которая, будучи высокородной дамой, оказалась ко всему прочему бандитской королевой. Есть отчего потерять голову, не так ли?

– Капитан Патрис! – окликнула я его, сама не ожидая, как громко прозвучит мой напряженный от волнения голос. – Как, по-вашему, какого наказания заслуживают изменники, строившие козни за спиной своего командира?

– Смерти, – его исчерпывающий ответ вызвал одобрение у присутствующих.

– Прекрасно. Это то, что я и ожидала услышать. В таком случае, почему они сих пор живы?

По приказу капитана трех матросов со «Смерча» столкнули в глубокую, выложенную камнем яму во дворе, предназначенную для содержания заложников. После недавно прошедших интенсивных дождей она на полтора локтя была наполнена грязной водой, и упавшие в воду матросы тут же вымокли до нитки. С помощью лебедки сверху яму плотно прикрыли тяжелой металлической решеткой, запираемой массивным замком. Но это было еще не все. Сквозь отверстия решетки вниз им сбросили три одинаковых ножа, после чего капитан, отдав последние распоряжения охранникам, которым было поручено не спускать с пленников глаз, крикнул на прощание:

– Утром только один из вас получит возможность выбраться из ямы. Кто это будет, решать вам. Ну а мы поглядим, останетесь ли вы до конца преданы дружбе, как пытались нас всех убедить.

Только теперь до узников наконец дошло, на что их обрекли…

О люди, как же быстро вы забываете о любви и привязанности, когда вас, делающих громкие заявления, ставят перед выбором. Все просто перестает существовать, когда встает вопрос, кому из вас жить, а кому нет… Не успели мы отойти от ямы, как все трое с остервенением бросились друг на друга. От былой дружбы не осталось ни следа, теперь это были дикие животные, безжалостно рвущие и кромсавшие себе подобных ради возможности выбраться наружу.

Я шла вперед, ни разу не сбившись с шага, сейчас больше, чем когда-либо, осознавая, что уже никогда не стану прежней. Кара была справедливой, и хотят они того или нет, но они ее понесут.

* * *

Патрис вернулся в помещение, из которого к тому времени вынесли трупы и присыпали песком кровь. Не произнеся ни слова, он занял свое место за столом и, сбив с помощью сабли горлышко у стоявшей перед ним бутылки, в несколько глотков выпил все ее содержимое. Он упорно избегал моего взгляда, предпочитая в гордом одиночестве топить свои печали в алкоголе. И я решила ему не мешать.

Сидя во главе стола в окружении жестоких убийц и преступников, раз за разом поднимающих свои кубки в мою честь, я еще никогда так остро не осознавала, что отныне принадлежу той же темной стороне, что и все они. Что бы я ни делала, как бы ни стремилась стать лучше, меня повсюду преследовала смерть, широкой черной полосой перечеркивая редкие светлые моменты моей жизни.

– Молодец, девочка. Ничего не скажешь, удивила ты сегодня старика Ангуса, – склонившись к моему уху, еле слышно произнес «рыжий» вновь скривившись от боли. Это напомнило мне о его ране и том состоянии, в котором он находился.

– Я тебя еще больше удивлю, старый черт, когда ты узнаешь, что в довершение ко всем своим талантам я еще и неплохо врачую раны. Так что, если ты пока не готов расстаться с короной и отправиться к праотцам, будет лучше, если позволишь мне осмотреть себя до того, как станет совсем поздно и тебе уже никто не сможет помочь.

Он ничего не ответил, только крепче сжал зубы. Я видела, как заходили желваки на его лице от внутренней борьбы с собственным упрямством и подозрительностью, но в итоге победило желание жить.

– Хорошо. Завтра поутру получишь возможность продемонстрировать свои таланты, – глядя перед собой, он сделал очередной глоток из наполненного до краев кубка.

– Не завтра, а немедленно, – твердо ответила я. – Судя по тому, что я вижу, до утра ты можешь не дожить вовсе. Ты хоть понимаешь, как это опасно?

Он повернулся ко мне, внимательно всматриваясь в мое лицо, которое выражало решимость во что бы то ни стало настоять на своем. В конце концов он сдался.

– Ладно, черт с тобой, упрямая ослица. Только не здесь… Здесь нельзя, понимаешь?

Да, я понимала. Король не должен был проявлять слабость ни при каких обстоятельствах, иначе завтра еще кто-нибудь вроде Стазиса осмелится бросить ему вызов.

– Понимаю.

В то время, как пирующие продолжили усердно накачиваться трофейным спиртным, по знаку шотландца четверо его людей с обеих сторон подхватили его «трон» и понесли в помещение, которое он использовал как свои покои. Объединив усилия, мы перенесли его на большую дубовую кровать, не обращая внимания на сыпавшуюся в наш адрес брань испытывающего страдания мужчины. Он весь горел и дрожал как в лихорадке, что само по себе было не очень хорошим знаком, так как это могло означать, что в рану попала инфекция.

Велев вскипятить воды в котелке и найти чистую ткань для перевязки, я распорядилась засветить еще несколько свечей. В первую очередь нужно было снять старое полотно и осмотреть рану. Полив изрядным количеством алкоголя, дефицитом которого, к счастью, пираты не страдали, на свои руки, чтобы не занести дополнительной заразы во время осмотра, я разрезала рубашку на груди и осторожно приподняла пропитавшуюся кровью материю, обомлев при виде того, что оказалось под ней. Рана с рваными краями выглядела просто ужасно, ткани вокруг нее сильно покраснели и припухли, что только подтвердило мои подозрения относительно того, что раненому вовремя не был оказан должный уход.

Глубоко вздохнув и сделав для храбрости большой глоток из бутылки, я, сунув в рот шотландца кусок скрученной материи, велела парням держать его покрепче и, засучив рукава, принялась за работу…

Однажды, кажется, уже совсем в другой жизни я почти точно так же лечила одного преступника, и это принесло мне одни неприятности. Страшно представить, чем может закончиться для меня попытка вылечить этого человека?

Прошло не меньше часа, прежде чем я смогла выпрямиться и, разминая затекшую спину, с удовлетворением посмотреть на свою работу. Очищенная от грязи, гноя и сукровицы заштопанная рана все еще выглядела довольно жутковато, но по крайней мере уже не была столь опасной для жизни. К тому времени вернулся один из матросов, в спешном порядке отправленный на борт «Смерча» с запиской для Саида, у которого, как я знала, хранились запасы лекарственных трав на все случаи жизни. Приготовив отвар и строго-настрого велев насильно вливать его в глотку «рыжего» каждый час до самого рассвета, я нанесла на шов тонкий слой заживляющей мази, изготавливать которую научилась еще в детстве у монахинь, и перебинтовала рану, для чего мне вновь понадобилась помощь королевских телохранителей, для удобства бережно приподнявших своего господина.

Дело было сделано. Теперь оставалось дождаться утра и убедиться, что все худшее осталось позади. Не желая возвращаться в общий зал, где все мне напоминало о недавних жутких событиях, я решила провести ночь тут же, в комнате, свернувшись клубочком в углу возле выложенного из песчаника камина, где меня и застал рассвет.

Проснулась я от стойкого ощущения, что за мной наблюдают. Распахнув глаза, встретилась с внимательным взглядом ярко-голубых глаз, изучающе уставившихся на меня.

К утру огонь в камине почти погас. Поеживаясь от бодрящей прохлады, я заставила себя встать, с трудом распрямляя затекшие за ночь члены. Подойдя к кровати, на которой полулежал раненый, не спускающий с меня глаз, я хозяйским жестом пощупала его лоб, с удовлетворением отметив, что температура спала. Но когда я потянулась к повязке, его рука неожиданно накрыла мою:

– Я обязан тебе жизнью… Чего ты хочешь взамен?

Сглотнув, я огляделась по сторонам, только сейчас обратив внимание на то, что в комнате кроме нас никого не было.

– Где твои люди? Этим бездельникам было велено не отходить от тебя ни на шаг…

– Я отпустил их. Хотел поговорить с тобой без свидетелей.

«Ну вот, началось… Сейчас он по примеру Фонтаны назовет меня ангелом, а в следующую секунду решит заявить на меня свои права», – я с тоской посмотрела на острый нож, лежащий на столе. Может быть, покончить с ним сразу, а не ждать, когда он придет в себя и обретет былую силу?

Но что-то в глазах шотландца меня остановило, а когда он вновь заговорил, все встало на свои места.

– Ты похожа на Мейгрид, мою маленькую сестренку… Она тоже играм с сестрами предпочитала упражняться с мечом. Она была… – судорожно вздохнув, Ангус повернул голову к окну, стараясь скрыть заблестевшие от подступившей влаги глаза.

Так странно… Этот человек-гора, который не проронил ни слезинки, пока я очищала его рану и накладывала швы, теперь готов был заплакать при упоминании о сестре.

– Ты сказал «была»? Она умерла?

– Не знаю, – кулаком вытерев глаза, мужчина повернулся ко мне. – Я не видел свою семью уже двадцать семь лет… Может, и умерла.

– Так долго? – удивилась я, присаживаясь на краешек постели. – Но почему?

– Знаешь, для той, кто сама увиливает от ответа, ты задаешь слишком много вопросов, – он вновь накрыл мою руку своей удивительно теплой ладонью. – Ты могла бы воспользоваться своим особым правом и захватить власть на острове, а вместо этого предпочла побороться за жизнь незнакомого бандита, который при первой же возможности постарается избавиться от ненужной соперницы. Поэтому я спрошу еще раз: чего ты хочешь получить взамен?

– Не поверишь, но ничего из того, что бы ты мог мне дать, – грустно улыбнулась я в ответ. – Ни деньги, ни власть никогда не интересовали меня, хотя все это я могла бы иметь по праву рождения. Все, ради чего я живу, – месть чудовищу, жестоко расправившемуся с моими родителями и вот уже много лет преследующему меня саму. И пока он жив, не видать мне покоя до конца своих дней.

Я ожидала, что он посмеется надо мной, а вместо этого мужчина похлопал по постели рядом с собой и сказал:

– Ну-ка, садись поближе и начни с самого начала…

Я не собиралась вдаваться ни в какие подробности, а вместо этого не сдержалась и рассказала незнакомому человеку все без утайки, чувствуя, как увесистый камень, вот уже столько времени лежащий на моей душе, потихоньку скатывается вниз, освобождая ее от неимоверной тяжести.

– Теперь ты знаешь все. – Немного подумав, я развязала узел и, сняв с шеи злосчастную «марку», протянула ему: – Вот, возьми ее себе, если хочешь. Она мне досталась случайно, и, говоря по совести, я не имею на нее никакого права.

– Ты ошибаешься, девочка, – нарушил молчание Ангус, ни разу не перебив меня во время повествования. – Если чему-то и научила меня моя долгая непутевая жизнь, то только тому, что нет в ней места для случайностей. И если с кем-то из нас что-либо происходит, то только потому, что именно так по замыслу Господа нашего все и должно быть.

– Должно быть? Бред! Я не желаю править разбойниками и бандитами, я лишь хочу вернуть себе Боравию и занять принадлежащее мне по праву рождения место.

– Допустим, – поморщился Ангус, с видом мученика отхлебнув травяного настоя, поднесенного к его рту, – Боравия – все, что тебе нужно. Но, как ты собираешься возвращать ее себе? Как я понял из твоего рассказа, у этого… как его… твоего генерала есть собственная многочисленная, а главное, хорошо обученная армия; есть несколько кораблей, а столица надежно укреплена высокими крепостными стенами и защищена со всех сторон пушками. Каким же образом ты, желторотая трясогузка, собираешься с ним сражаться? При помощи кучки забитых роялистов с булавками вместо настоящего оружия? Не смеши мои седины! Чтобы получить свою ненаглядную Боравию, тебе придется собрать собственную армию, во много превосходящую армию противника. Он владеет кораблями? Ха! Ты создашь целый флот, такой, какой шутя сможет захватить весь мир, а не то что какую-то крошечную точку на карте. Враги будут трепетать при одном только упоминании твоего имени, которое будут произносить не иначе как шепотом и с постоянной оглядкой. То, что ты оказалась на острове и предотвратила покушение на мою жизнь, вовсе не случайность. Так было предрешено. Я давно ищу достойного преемника, и, кажется, я его наконец нашел в твоем лице. Ну же, соглашайся, – он плюнул в ладонь и протянул ее мне, предлагая скрепить соглашение.

Я задумалась. Шотландец был прав, без собственных армии и флота надеяться на победу не представляется возможным. Выходит, выбора, как ни крути, у меня все равно нет.

– Договорились! – в точности повторив нехитрый ритуал, я крепко пожала протянутую ладонь. – А теперь лежи тихо и дай мне посмотреть, что у нас там получилось, – взяв со стола бутылку с остатками шотландского виски, которое сын гор предпочитал всему остальному, я тщательно продезинфицировала руки и потянулась к повязкам…

Работа уже практически была закончена, когда дверь слегка приоткрылась и стоящий на пороге охранник передал мне просьбу капитана Патриса спуститься вниз. Строго-настрого запретив Ангусу вставать с постели и клятвенно пообещав навестить его чуть позже, я в спешке покинула комнату, заметив, каким по-отечески добрым взглядом проводил меня король. Но стоило мне только исчезнуть из поля видимости, как блаженная улыбка тут же слетела с его лица. Позвав своих самых преданных людей, он распорядился, чтобы они глаз не спускали с его протеже и в точности выполняли все ее распоряжения… разумеется, предварительно согласовав с ним.

Ну а я, как только спустилась по лестнице, тут же оказалась окруженная четырьмя матросами со «Смерча», препроводившими меня туда, где меня дожидался Патрис в компании нескольких капитанов, среди которых особо ярко выделялся ярко-синий камзол Лефевра. При виде меня мужчины расступились, а Патрис за руку подвел к краю ямы, с которой на моих глазах приподняли решетку. Одного взгляда, брошенного вниз, было достаточно, чтобы понять, что все трое были мертвы. Трудно было сказать, кто оказался победителем в той резне, что эти бывшие «друзья» устроили друг другу в попытке выжить. Все трое умерли от сильной потери крови, захлебнувшись в воде, окрасившейся в жуткий красно-бурый цвет.

Правосудие по-пиратски свершилось. В течение получаса их тела были извлечены из ямы, но вовсе не для обряда погребения, его, по мнению большинства, они не заслужили. Их тела вместе с трупами Стазиса и его соратников были сброшены со скалы в море, превратившись в корм для рыб.

Мой первый день на Тахмиле обещал стать незабываемым…

Глава 5

В криках проносящихся мимо чаек было что-то тревожное, пугающее. Даже море, которое вот уже дней десять как радовало своим мягким, покладистым характером, этим утром решило проявить свой норов. Его чудесная, радующая глаз голубизна куда-то исчезла. Словно договорившись со своим вечным союзником небом, морская гладь приобрела точно такой же, как и оно, свинцовый оттенок, навевающий тоску и заставляющий все чаще обращать взор вверх, выискивая первые признаки надвигающейся непогоды.

Хорошо помня, как едва не отдала богу душу во время последнего шторма, я не могла не радоваться тому, что нахожусь на суше, в относительной безопасности. И все-таки душа желала чего-то совсем иного… Безумного, неудержимого…

В очередной раз убедившись, что все благородные намерения никогда не бывают должным образом оценены, я несколько сникла после того, как на довольно приличный срок превратилась в добровольную сиделку при омерзительно подозрительном и абсолютно не сдержанном на язык рыжем кальмаре, медленно, но верно сводящим меня с ума своими вечными придирками и нравоучениями. Чтобы я ни делала, все ему было не так. По мере того, как ему становилось все лучше, мне, напротив, делалось все паршивей и паршивей, и в глубине души я действительно начала жалеть о том, что своим несвоевременным вмешательством не дала ему умереть, тем самым обрекши себя на его издевки и насмешки.

Но сегодня я наконец набралась сил и в ответ на очередную колкость послала его к черту. Да-да, я так ему это и сказала, посоветовав не мешкая выброситься из окна и больше не коптить небо, гневя Господа нашего своим бессмысленным существованием. А затем, как бы подведя черту под сказанным, хлопнула дверью, да так сильно, что заскрипели балки и посыпалась штукатурка. Мне просто необходимо было выпустить пар, разбить что-нибудь… Но так как убежище рыцарей наживы было крайне скудно уставлено бьющимися предметами в отличие от того же Версаля, где повсюду были хрусталь и венецианское стекло, я решила ограничиться вылазкой из крепости и прогулкой по острову, лелея тайную надежду встретиться с Патрисом, которого не видела с утра того самого дня, когда были наказаны предатели-матросы. Капитан явно избегал встреч, предпочитая проводить все свое время вне цитадели, наблюдая за тем, как ведутся ремонтные работы на его судне, и, казалось, совсем позабыл о моем существовании.

Его поведение озадачивало меня. Сотни самых разнообразных предположений одно мрачнее другого подстегивали меня, заставляя поступиться гордостью и отправиться на его поиски за разъяснениями. Но когда я добралась до его шхуны, оказалось, что там его тоже нет. Я, конечно же, в это не поверила. На глазах удивленной команды и в сопровождении следующего по пятам Ренарда, крайне обрадованного тем, что видит меня живой и невредимой после того, как на его глазах меня силой увезли на остров, я прочесала все судно от трюма до верхней палубы. Бесполезно. Патриса не было, и, судя по всему, он отсутствовал уже несколько дней.

«Где же он был все это время?» – ревность железным кулаком схватила за горло, путая мысли. В крепости нередко упоминались увеселительные заведения, в которых с огромным удовольствием и за приемлемую плату проводили свое время мающиеся бездельем моряки. Неужели и Патрис такой же, как они? Наивная в своей простоте, я и предположить не могла, что моему обществу возлюбленный сможет предпочесть компанию девиц легкого поведения.

Не в моих привычках было строить предположения, поэтому решила убедиться во всем лично. И наплевать, если правда перевернет весь мой мир с ног на голову, я должна была знать правду, и точка!

Отказавшись от предложенной помощи, в сопровождении державшихся чуть поодаль двух телохранителей, приставленных ко мне Ангусом, вернулась на берег и отправилась на поиски вышеуказанных мест. Все еще переодетая мальчишкой, так как другой одежды у меня попросту не было, и вооруженная шпагой Клода и кортиком, с которым я с недавних пор не расставалась, занявшими свои законные места в ножнах на левом бедре и за поясом, я направилась прямиком к широкому двухэтажному строению, в противовес большинству временных построек выстроенному не из дерева, а из кирпича. С черепичной крышей и большой трубой, из которой сейчас вился в небо дымок и откуда доносились хохот и песни подвыпивших посетителей, оно выглядело довольно основательным, наталкивая на мысль, что хозяева неплохо наживаются на продаже спиртного и запретной любви, которой так не хватало одичавшим от жизни морякам.

– Туда нельзя, – один из телохранителей забежал вперед и преградил мне путь в паре шагов от слегка приоткрытой двери. – Ангусу это не понравится.

Как будто мне было до этого дело! Положив руку на эфес шпаги, я угрожающе зашипела:

– С дороги! Немедленно!

– Не могу. Таков приказ короля, – было мне ответом.

Проклятье! А кто, по их мнению, тогда я?!

Руки так и чесались преподать наглецу урок, но умом я понимала, что вины матроса в этом нет. Он всего лишь честно выполнял возложенную на него задачу, и мне оставалось лишь благодарить парня за то, что старается уберечь сумасбродную девчонку от возможных неприятностей, о которых ему наверняка было известно больше, чем ей.

«Ничего, наверняка есть и другой способ получить нужные сведения, и я его обязательно найду» – с такими мыслями я опустила руку и повернулась, чтобы убраться восвояси, когда неожиданный грохот наверху заставил навострить уши.

Кричала женщина. Распахнув окно на втором этаже, она на непонятном языке успела выкрикнуть несколько слов за мгновение до того, как раздался шум борьбы и кто-то, грубо зажав ей рот, втащил внутрь. Окно с треском захлопнулось над нашими головами, и вновь воцарилась тишина.

Я вскинула голову и посмотрела на своих спутников, ожидая, что они, как и положено в подобной ситуации, тотчас же бросятся на помощь даме, но их реакция меня поразила. На лицах охранников было явно написано безразличие к судьбе несчастной. Все, что их беспокоило, – это мои попытки войти в помещение, и все.

Животные! Неужели им совсем не жаль бедняжки, которая в этот самый момент терпела издевательства от таких же зверей, как они? Как можно было спокойно стоять и не сделать ни малейшей попытки облегчить ее страдания?

Видя, что сочувствия мне от них не добиться, я решила действовать по-другому. Выдернуть шпагу и приставить ее к груди одного из телохранителей было делом одной секунды. Ни тени улыбки не было на моем лице, когда я повернулась к его товарищу:

– Вы оба, кажется, забыли, как я поступаю с теми, кто смеет мне перечить. Напомнить, кто сейчас стоит перед вами?

Оба переглянулись. Будучи свидетелями памятного поединка с греком, они ни на мгновение не усомнились в том, что я пущу в ход оружие. Вот только пока никак не могли решить, кого из двух королей им сейчас стоило бояться больше: вспыльчивого медведя-шотландца или хладнокровную ведьму, способную не моргнув глазом прирезать противника вдвое, а то и втрое сильнее ее? Вывод был очевиден, и уже в следующий миг оба, сдаваясь, развели руками и отошли от двери, позволяя упрямой дурехе войти в логово паука.

В нос сразу же ударила отвратительная смесь перегара, немытых тел и чего-то еще тошнотворно-сладкого, вызывающего немедленное желание убраться подальше от этого странного места, снаружи выглядящего вполне презентабельно, а внутри оказавшегося самым настоящим адским вертепом. Имея общий зал, в котором за небольшими столиками вовсю пировала пьяная публика, строение было разделено на два десятка сводчатых комнат, объединенных общей галереей, к которой вела узкая винтовая лестница.

Легкие протестующе сжались, отказываясь вдыхать заполненный густым темным маревом воздух, к которому примешивался стойкий запах гари. Больно свело желудок. Я все еще топталась на пороге, когда вновь услышала тот же голос, только приглушенный, как будто его обладательницу душили, а затем прямо над головой раздался звук падающего предмета. Очень тяжелого предмета… или тела.

Не раздумывая больше ни минуты, я бросилась по лестнице вверх, почти на ощупь пробираясь вперед мимо провожающих меня осоловевшими взглядами посетителей, заполнивших галерею, расталкивая их локтями направо и налево. Один особенно настойчивый, видимо, решивший убедиться в моей материальности, протянул было ко мне трясущуюся руку и тут же был грубо отброшен к стене моими сопровождающими, решившими до конца выполнить свой долг и не оставлять меня одну в этом жутком месте. Кивком поблагодарив за помощь, я продолжила путь, одну за другой пинком распахивая комнаты верхнего этажа в поисках той, кто нуждался в моей помощи.

Полуголые мужчины и женщины, подобно тараканам, разбегались по сторонам, когда мы своим бесцеремонным вторжением отвлекали их от того, чем они занимались на грязных, потерявших свой первоначальный цвет простынях. Отвратительное зрелище, не вызывающее ничего, кроме рвотных спазмов. Очередная дверь поддалась под ударом моего ботинка, и я очутилась в самом эпицентре мерзкого запаха, насквозь пропитавшего дом сверху донизу. В комнате было ужасно дымно, а вонь стояла такая, что хоть топор вешай. Глаза сильно защипало, и мне пришлось протирать их кулаками, чтобы суметь хоть немного рассмотреть происходящее, о чем тут же пожалела. На заблеванном полу вперемешку с собственными нечистотами лежали существа, напрочь утратившие человеческий облик. Исхудавшие, изнуренные, с бледными, больше напоминающими маски смерти лицами, они находились под воздействием каких-то веществ, которые курили с помощью длинных трубок, отдаленно напоминающих флейты, но только в отличие от музыкальных инструментов эти источники смердящего дыма приводили людей в экстаз совсем иным способом, вызывая у них странную реакцию: они то громко хохотали над чем-то, невероятно их веселившим, то трагически закатывали глаза, как от невыносимой муки.

Кто-то, лежа, на полу ковырял ногтем потолок, а его сосед раскачивался из стороны, в сторону как сумасшедший шевеля губами, напоминая рыбу, вытащенную на берег.

Никогда не сталкивающаяся с подобным, я, признаться, испытала самый настоящий шок. От дряни, которую они курили, мне резко стало очень плохо. Я почувствовала, как все завертелось в безумной пляске перед глазами, и наверняка бы упала, не подхвати меня один из охранников. Грязно выругавшись сквозь зубы, он за шиворот вытащил меня из адской комнаты и захлопнул дверь, препятствуя дальнейшему распространению зловония. Как ни странно, но это помогло мне прийти в себя. На подгибающихся ногах я протянула слегка трясущуюся руку и с некоторым трудом открыла следующую дверь.

На этот раз я попала туда, куда надо. В точно такой же, как и до нее, грязной каморке, где большую часть занимала кровать, я увидела мужчину в рубашке до середины бедер, кое-как прикрывающей его срамные места, так как штанов на нем не было вовсе. Взъерошенный, с налитыми кровью глазами, он ногами наносил жестокие удары по лежащей на полу женщине, у которой попросту не осталось сил кричать. Сжавшись в комочек и прикрывая кровоточащими руками голову, она всхлипывала с каждым новым ударом, уже и не надеясь на спасение.

Хватило лишь мгновения, чтобы оценить ситуацию и броситься вперед. От неожиданного пинка тяжелым ботинком истязатель полетел на пол, где тут же получил очередной удар прямо в гадкую физиономию. Неприятный хруст возвестил о сломанном носе его обладателя. Удары следовали один за другим, меня было уже не остановить. Перед глазами все еще стояла картина издевательств этого негодяя над несчастной жертвой. Теперь же в роли жертвы оказался он сам.

– Что здесь происходит? Кто позволил вам являться сюда и творить невесть что?

Нога замерла в воздухе, и я повернулась на голос того, кто осмелился оторвать меня от столь благородного дела, как наказание мерзавца и насильника. И вот тут выяснилось, что все отталкивающее, виденное мной здесь прежде не шло ни в какое сравнение с внешностью возникшего на пороге человека, уставившегося на меня ледяными, словно мертвыми глазами. Странно одетый, он смахивал на огромную экзотическую птицу со всем этим нелепым сочетанием всех существующих на свете цветов в одном наряде. Даже попугаи, крайне популярные при французском дворе, и те не смогли бы похвастаться столь разноцветным опереньем, как у этого господина.

Озноб пробежал по всему телу, когда я увидела, каким оценивающим взглядом он окинул меня с головы до пят, весь запал тут же пропал, как по взмаху волшебной палочки, и захотелось по примеру лежавшей на полу девушки сжаться в комочек и спрятать голову.

– Я… мы… – мне все никак не удавалось собраться с мыслями. Вместо меня ответил один из ребят:

– Это недоразумение, господин Бут. Простите нас… мы уже уходим, – примиряюще разведя руками, он постарался встать между ним и мной, давая возможность двинуться к выходу, но незнакомец преградил путь.

– Ты, – его глаза вновь пробежались по мне, не упуская ни единой детали от матросской шапочки на голове до грубых кожаных ботинок на слишком изящных для них ногах, – ты ведь та самая особа, о которой столько разговоров в последнее время, – то ли утвердительно, то ли вопросительно протянул он.

Говорил он с чудовищным акцентом, слегка нараспев, что не только не прибавляло ему шарма, а, напротив, вызывало желание заткнуть уши, как, впрочем, и глаза, чтобы не слышать и не видеть этого странного человека, от которого, несмотря на крайне нелепый вид, веяло угрозой и могильным холодом.

Так как я по-прежнему молчала, он перевел взгляд на моих спутников, и те как по команде одновременно кивнули на его немой вопрос.

– Ты либо глупа, либо безумна, если считаешь, что покровительство короля пиратов позволит тебе безнаказанно врываться на частную территорию и творить невесть что, – он сделал шаг мне навстречу, и я невольно попятилась, пока не наткнулась на препятствие в виде спинки кровати.

Подойдя совсем близко, он, чувствуя явное превосходство, стянул с моей головы колпак, и глаза его алчно заблестели при виде двух кос, подобно змеям, поползшим вниз до самой талии. Возможно, прикидывал, сколько сможет заработать на такой внешности. Это было его ошибкой. Не успел он моргнуть глазом, как что-то сильно кольнуло там, где находилось его главное мужское достоинство. Глаза незнакомца расширились, лицо побледнело, хотя до этого момента подобное казалось невозможным из-за слоя белил на его лице.

– Попробуй еще раз дернуться, и я превращу тебя в каплуна, – процедила я сквозь зубы, надавливая чуть сильнее для доходчивости. – Кивни, если понял.

Ох как же тяжело дался ему этот кивок! Лютая ненависть была написана на его лице, когда он вынужден был подчиниться и опустить голову в знак смирения. Я не была столь наивной, чтобы не понять, что только что обзавелась еще одним врагом, возможно, одним из самых опасных, по сравнению с которым большая часть остальных была лишь безобидными птенчиками, неспособными на что-то по-настоящему жестокое. Но что мне оставалось делать? Принцесса Шанталь еще могла бы постараться избежать конфликтной ситуации, но королева Роза подобной роскоши себе позволить не могла, тем более в присутствии подчиненных.