Текст книги "Дресс-код вдохновения"

– Спасибо. – Она вернула чашку с благодарностью. – Спасибо вам. Вы меня очень выручили. И кофе прекрасный.

– Я вас пока не выручил, – мужчина улыбнулся. – Я только собираюсь это сделать. Давайте пересядем теперь в вашу машину, и я вас все-таки отвезу домой. Ведь где-нибудь вы живете?

– Где-нибудь – да. – Она назвала адрес. Странное оцепенение овладело ей. Пусть этот посторонний мужчина отвезет ее, если ему так хочется. Пусть рассказывает что-то нейтральное о погоде, президентских выборах, своей недавней поездке в Узбекистан:

– Ташкентский базар – это нечто особенное! Туда можно ходить как в музей, уверяю вас! Просто ходить, смотреть, любоваться, проголодаться и поесть лучшего плова, выпить зеленого чаю… А рядом проходит женщина, и на ней традиционная эта их одежда, пестрое платье и шальвары, меня просто восхищает это – в наши дни надеть средневековые наряды, и – на работу, на улицу… Как если бы у нас женщины прыгали в метро в сарафанах и кокошниках…

Юлия смотрела в окно, чувствуя себя непривычно на сиденье пассажира. Ее затошнило, затылок будто бы наполнился свинцом, виски ломило. Она с напряжением глотнула вязкую слюну.

– Что-то мне как-то… совсем плохо, – кажется, сказала или уже не сказала, потому что потеряла сознание.

Когда очнулась, на ее предплечье была туго намотана манжетка тонометра, а неизвестный мужчина расчехлял одноразовый шприц.

– Что, что вы делаете! – дернулась было Юлия, но потом вяло вспомнила, что ее бросил Максим, и нет любви, и никогда не будет, и вообще – все равно. Пусть этот посторонний мужчина вколет ей страшного яда, и она быстренько умрет. Отойдет в мир иной. Такой мир, как есть, Юлии не нравится.

Но она не умерла, а напротив – почувствовала себя много лучше после инъекции.

– Давление у вас, – удивленно сказал мужчина, – ни к черту низкое. А ведь вы кофе пили пять минут назад!

– Вы врач, – спросила Юлия, будто ей было интересно.

– Нет, – открестился от медицинской профессии мужчина, – просто, знаете… Немного знаком с основами оказания первой помощи.

– Ага, – Юлия чуть улыбнулась, – значит, вы – спасатель.

Посмотрела на него пристально:

– Слушайте, а вы ведь и правда меня спасли.

– Да перестаньте, – мужчина в смущении отвернулся. – Не нагло будет с моей стороны спросить, как вас зовут?

– Юлия.

– Егор. Едем дальше?

– Едем.

* * *

Юлия. Сентябрь. Semi-casual

Отправитель:

957 55 57

10 сентября 17.00

«Благодарю за цветы. Ю.»

Отправитель:

932 18 18

10 сентября 17.08

«А знаешь, зачем я прислал тебе цветы? Я ждал, что ты напишешь мне».

Все-таки женщины удивительные. Вернее, они удивительно быстро прощают, а еще быстрее забывают обиды. И уверенно повторяют про себя:

«Я просто сплю с ним. Мне просто нравится его запах и нравится заниматься с ним сексом. Вот и все. Я совсем не претендую на него». Но потом он снова обнимает тебя так, как никто не обнимал тебя до него. Целует твою шею и дышит тебе в ухо. И ты опять вся принадлежишь ему, отдавая всю энергию.

Утро было каким-то безжизненным и вялым. Александр молча вышел на кухню и тихо сказал:

– Я ухожу.

Только сейчас Юлия заметила, что в руках у него большая сумка.

Потом он тихо добавил:

– Так будет лучше для нас обоих. С дочерью я поговорил.

Юлия ничего не ответила. Она была благодарна мужу за это решение. Впервые за двадцать лет совместной жизни она отметила, что он поступает как мужчина. И фигура у него тоже мужская, подтянутая. Что не хватало ей в нем? Почему так легко все разрушилось? История двадцати одного года перестала быть настоящим, и даже совместные фотографии выглядели какими-то нелепыми и чужими.

Юлия как-то по-дурацки кивнула. И добавила почти неслышно: «да». Так будет лучше. Она даже не испытывала привычного страха одиночества. Страха засыпать одной в холодной постели. Просто чувство пустоты и нежелания ничего. Странное чувство. Она смотрела на свои пальцы, колени. Все части тела на месте, руки-ноги, бьется сердце, она ощущает его удары в шее, там расположена крупная артерия – сонная, поэтому хорошо слышен пульс. Пульс ровный, сердце бьется, и ничего не произошло вроде бы. А ведь произошло! Шли первые минуты ее новой жизни. Совсем новой. Самое счастливое счастье – это не когда «получилось», не когда «получится», а когда «получается». Когда все получилось, на сцену выходит страх. Страх, что все отнимут и надо будет бороться, защищаться, находиться в состоянии гражданской войны и вечной обороны. Страх и тревога – неудачные соседи для счастья и любви. Но сейчас Юлия ничего не боялась. Единственное, что она ощущала – это состояние пустоты и ужасающего равнодушия. Так случается, когда ты болеешь, казалось бы, элементарной простудой. И готов оторвать свой нос. Он ничего не чувствует и стал совершенно багровым, а в горле образуется омерзительная коричневая слизь. Ты садишься за стол, где на тарелке переливается твой любимый грибной суп не с какими-нибудь, а с самыми настоящими белыми грибами, да еще и перловочка добавлена, кладешь в рот первую ложку, тут же подносишь вторую в надежде хоть что-нибудь почувствовать и равнодушно оставляешь тарелку. Ты ничего не чувствуешь, совсем ничего…

На работу она приехала вовремя. Даже несколько раньше. Охранник улыбнулся ей привычно.

– Юлия Семеновна, вам кто-то такой букет прислал! Мы даже в дверь его втащить не могли.

Юлия сухо поздоровалась и прошла в кабинет. На столе стоял огромный букет желтых роз. Она подошла к ним, нагнулась и медленно втянула их запах, немного задержав дыхание. Провела рукой и заметила записку: «Спасибо за эти 163 дня».

Она скомкала записку и бросила на пол.

– Ненавижу. Как он может. – Слезы снова застилали глаза. «По-моему, это стало моим привычным состоянием», – отметила она про себя.

Выбежала к охраннику.

– Женя. Евгений, извините меня. Тут поблизости есть часовня. Я очень прошу вас, отнесите эти цветы в храм. А еще лучше – раздайте женщинам, у нас же много девушек работает. Я вас очень прошу, заберите эти цветы.

* * *

– Привет, – Юлина коллега задвинула ящик стола и подняла глаза. – Тебя главный вызывает.

– Не знаешь, зачем? – Юлия кинула сумку на стул, оттуда выпала и спланировала на пол вчерашняя открытка от Егора с его телефоном – одиннадцать цифр, четко выписанных. Юлия не знала, должна ли она позвонить по этому номеру. И главное – хочет ли она этого.

– Что это ты бумагами кидаешься? – Коллега потянулась и подняла открытку.

– Да ты понимаешь, – Юлия вдруг обрадовалась возможности поговорить, – меня тут сильно выручил один незнакомец… Точнее, сначала он был незнакомец, а потом оказался Егор. Ой. Прости, я такую глупость болтаю!

– Ничего, я слушаю. – Коллега смотрела внимательно. – Итак, тебя выручил незнакомец. Его зовут – Егор. Это ты выяснила позднее.

– Да! – Юлия почувствовала, что ей приятны эти воспоминания. – В общем, я с самого начала тебе расскажу. День вообще вышел ужасным…

Коллега оказалась внимательной слушательницей. По окончании рассказа она посоветовала Юлии не валять дурака и немедленно позвонить «серьезному мужчине Егору». Об отношениях Юлии с Максимом она знала и совершенно их не одобряла, повторяя, что от таких «престарелых ловеласов ничего хорошего ожидать не приходится». Юлия, немного было отошедшая от тягостных дум, вновь нырнула в них, как в черную воду.

– Да, тебя же начальство ждет! – всполошилась коллега, с тревогой наблюдая за изменениями красивого Юлиного лица. – Эх, и заболтались мы! Ну, бабы! Ну, болтушки!

Юлия открыла дверь офиса главного редактора, и ей навстречу вылетел клуб синего табачного дыма. Традиционно в редакции много курили, и даже все кресла для посетителей в коридорах были снабжены маленькими пепельницами.

– Привет, красотка! – взревел Юлин начальник. – Ты что такая кислая? А? Быстро рассказывай. Что-то случилось?

– Нет, – Юлия придала лицу деловое выражение. – Просто задумалась.

– И о чем?

– Когда моя дочь была много меньше и посещала курсы дошкольников, там частенько появлялись психологи и проводили тесты.

Мне запомнился один. Ребенку предлагалось изобразить себя на лестнице из десяти ступеней. Правильным ответом был выбор высшей ступеньки, потому что лестница олицетворяла самооценку, и чем ты выше забрался, тем более ты молодец. Молодцовый молодец. Мне больно об этом говорить, но и сейчас вижу себя на нижней ступени, просто я спускалась, спускалась и вот, наконец, достигла.

Она вздохнула.

– О-о-о, – протянул главный редактор. – Это серьезно насчет нижней ступени. Но у меня для тебя есть задание. В такие жизненные моменты, когда кажешься самому себе кучкой мусора, важно заняться работой. Знаю, о чем говорю!

– Я готова. – Юлия присела на стул. – Какое задание?

– А такое! Один инженер-механик с автопредприятия решил начать новую жизнь и стать киноактером, причем в Голливуде. Он принялся писать письма Стивену Спилбергу, написал их довольно много, триста шестьдесят пять, потому что отправлял по письму каждый день. Желая отметить годовщину своей новой жизни, инженер-механик пошел в ночной клуб, где у барной стойки выпил подряд восемь кружек пива, потом без перерыва – шесть рюмок водки. Непринужденно завязал беседу с учтивым незнакомцем, который неожиданно остро заинтересовался вопросом стивен-спилберговской переписки инженера-механика. Однако инженер-механик не сделался этим доволен, а напротив – ударил незнакомца тяжелым тупым предметом по голове. Предмет был не так уж и тяжел – пивная кружка, но в процессе нанесения ударов превратился в острый. Драку жестко блокировала клубная охрана без привлечения органов правопорядка.

– Вечно вы раскопаете что-то этакое, – уважительно сказала Юлия. – Непременно про удары тяжелым тупым предметом.

– Ты подожди! – Главный редактор вновь закурил. – Финал истории оказался абсолютно неожиданным: следующим утром в дом инженера-механика пришел его приятель, откуда-то уже прознавший об инциденте. «Говорят, ты режиссера вчера уработал?» – спросил приятель. Незнакомец из бара оказался, как выяснилось, видным отечественным режиссером и подыскивал фактуру для своего будущего фильма. И теперь! Тра-та-та-там! Снимает инженера в главной роли своего нового фильма, угрожающего стать культовым, как это у режиссера и бывает… Короче: едешь на съемочную площадку, я договорился, вот телефоны… Сделаешь, поставим в пятничный номер. Сделаешь?

– Постараюсь. – Юлия сейчас не была уверена ни в чем.

– Старайся. – Главный редактор закончил разговор.

Юлия вернулась в свой кабинет. Коллега с некоторым испугом протянула ей трубку.

– Тут тебе звонили, – недовольно пояснила, – этот, твой… Перестарок.

– Максим?! – Юлия буквально почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она вцепилась руками в столешницу, чтобы удержаться.

– Послушай меня! – Коллега подошла близко и жарко задышала Юлии в лицо. – Не отвечай. Умоляю тебя, не перезванивай! Ты пожалеешь!

– Господи, ну что ты так переживаешь, – Юлии стало ужасно весело, – прямо из-за какой-то ерунды. Как вежливый человек, пропустивший звонок, я просто обязана… Обязана перезвонить и выяснить, в чем, собственно, дело.

– Х-ха, – закричала коллега, – вежливый! Вежливый! А Егору ты позвонила? Ведь он тебя практически спас! Где благодарность вежливого человека?

– Конечно, – кивнула Юлия, теперь все казалось таким легким, таким ясным, – конечно, я позвоню ему. Прямо сейчас!

Она взяла открытку, набрала нужный номер:

– Егор? Доброе утро. Это вас Юлия беспокоит, ваша должница. Да, да, это я. Огромное спасибо вам за все. Мне было очень, очень приятно. И за помощь, конечно, тоже – спасибо. Да. Да. Теперь все в порядке. Рада была нашему знакомству. Да. Всего доброго…

– И это все?! – подпрыгнула коллега. – А назначить свидание? А…

– Позволь, – Юлия взглянула на нее холодно, – позволь мне самой решать, кому назначать свидание, а кому – нет.

Она вышла в коридор, быстро позвонила Максиму. Экономя его время занятого человека, договорилась о встрече в этот вечер. Счастливая, уехала делать репортаж со съемочной площадки.

* * *

Юлия. Сентябрь. Resort Casual

Отправитель:

957 55 57

15 сентября 21.00

«Танечка, ты дома? Если я через час заеду, нормально? Ю.»

Они встретились в холле небольшого отеля; Юлия приехала много раньше и вышагивала перед подъездом, периодически останавливаясь и делая большие глотки минеральной воды из бутылки. Она волновалась. Она не представляла себе, как повернется их разговор, какие новые правила игры предложит ей Максим. Но знала, что ей придется принять их.

– А вот и Принцесса, – своим обычным голосом проговорил он, хлопая дверцей автомобиля. «Приехал с шофером, – подумала Юлия, – планирует выпить». А больше она ничего не подумала, потому что прижалась своими губами к его, и он крепко обнял ее, и вновь ее закрутил вихрь желания, в котором растворялись все мысли вообще.

Потом, лежа на его руке, она улыбалась, разглядывая невысокий потолок.

– О чем думаем? – спросил Максим, освобождаясь от объятия и протягивая руку за квадратным стаканом, наполненным виски со льдом.

– Да так… О любви.

– О любви? Ну, расскажи мне. О первой?

– Да, – Юлия рассмеялась, – у меня есть подруга, так вот она убеждает, что первую настоящую любовь пережила в пять лет. Они там ездили в какой-то санаторий, и вот там…

– Ну а почему бы, собственно, ей не влюбиться впервые в пять лет?

– Ну что ты, – Юлия приподнялась на локте, – это невозможно. Любовь ведь имеет некоторые условия существования, не совместимые с пятью человеческими годами.

– То есть ты в это время интересовалась только куклами?

– Не надо надеяться, – Юлия приняла от Максима бокал с вином, отпила немного, – что я ни в кого не влюблялась в шесть человеческих лет. Ого-го, скажу я тебе лихо, и это «ого-го» будет означать мальчика с фамилией Коновалов. «Коновалов очень красивый» – так говорили мои товарки по подготовительной группе.

– О, это интересно! – Максим усмехнулся. – Красивый Коновалов!

– Не помню Коновалова, но верю в его красоту. Чтобы соответствовать ей, я требовала от мамы исключительно белых колготок, и еще у меня были немецкие трусы с оборками.

Кажется, Коновалов превосходно владел танцевальным «русским шагом» и возглавлял детсадовские утренники в паре с кем-нибудь достойным. Не со мной. Потому что меня он, разумеется, не замечал.

– Бедная моя! – Максим разрезал румяное яблоко на кусочки.

– Но это нисколько не отвратило меня от генеральной идеи относиться к мальчикам по-особенному. Я претворила ее в жизнь первого сентября на школьной линейке. Моим новым возлюбленным стал ученик Хаситуллов. Замечательно, что я не помню имен этих выдающихся ребят, а вот фамилии – пожалуйста. Есть в этом что-то неестественное, мне кажется. Что-то гестаповское в этом есть, да?

– Сложно сказать. Хочешь яблочко?

– Хочу. Спасибо.

– Продолжай же!

– Тебе интересно?

– Весьма.

– Стоит ли размениваться на эту несчастную среднюю школу, прыщавый пятый, прыщавый шестой и прыщавый седьмой классы? Впрочем, прыщи в восьмом отнюдь не помешали мне полюбить одноклассника Алексея. Алексей отличался классической внешностью литовского крестьянина и крестьянской невозмутимостью характера. Был молчалив, серьезен. Мы соседствовали по парте. Вместе выполняли лабораторные работы на химии. В одной из них участвовала горелка, таблетка сухого спирта, и надо было что-то специальное кипятить. Я чиркнула спичкой, Алексей мечтательно сказал, глядя на чуть желтеющее пламя: «Что такое вообще – огонь? Что это за таинственная материя, откуда она?» Я напряглась. Мне представился реальный шанс хоть как-то зарекомендовать себя в глазах Алексея. Я должна была найти нужные слова! Подумала, пару раз моргнула и сказала вдохновенно: «Огонь, огонь… ну, это когда что-либо горит». Так позорно закончился Алексеев эпизод, а в затылок ему уже бодро дышали следующие и следующие.

– Ага, – Максим плеснул Юлии еще вина, – а при чем тут первая любовь? Ты уже забыла, с чего начала, Принцесса?

– Я к этому и веду! Ни Алексей со спичками, ни следующий Олег, ни Гоша, к которому я даже ушла жить в общежитие, ни Александр, мой дорогой муж, не были в результате удостоены звания первой любви.

– Да?

– Да. К примеру, если тебе первый раз разрезали живот, поковырялись в кишках, но не отыскали аппендикса, ты же не назовешь это первой аппендэктомией? Следовательно, любовь – это когда все получилось. Аппендикс вырезан.

– Любовь – это когда все получилось, – глухо повторил Максим.

– Любовь выходит из привычных одежд, модного силуэта, смывает эти ужасные стрелки на веках и помаду тоже, она не уговаривает репетировать слова про огонь и его божественное происхождение, не советует глотать яду или надевать белое платье невесты, она вообще молчалива. Человек спрашивает твое имя, а ты свое имя забываешь, потому что в тебе от тебя ничего нет – только емкость для размещения впечатлений о Нем. И все равно, как ты выглядишь. И больно. И страшно. И если через минуту чертова Земля разлетится на миллиард осколков, то главное – быть рядом. И пусть у Него все будет. И здоровье, и счастье, и невеста хорошая. И работа. Повезет, если все это будет с тобой. Но совсем не обязательно.

Юлия залпом допила вино.

– Я всего лишь хотела сказать, что ты – моя первая любовь, – кажется, она наговорила лишнего, – и я ничего не требую от тебя. Я просто не могу сейчас справиться… – Она поправила волосы привычным жестом, слегка закинув голову. – Понимаешь, просто не могу физически. Так уж случилось, что для жизни необходимо твое присутствие, иначе я начинаю задыхаться. – Она снова встряхнула головой.

Пусть наши отношения остаются такими… будут такими, как ты решишь. Факультативными, – Юлия внимательно посмотрела на него.

Максим встал, подошел к окну, побарабанил пальцами по стеклу.

– Юля, – сказал через паузу, – спасибо тебе. Это лучшее признание в любви, что мне приходилось слышать. Я очень благодарен тебе. Поверь, больше всего на свете я не хотел бы никогда расставаться с тобой, быть рядом. Но… Прямо сейчас мне больше нечего тебе сказать.

Слеза привычно поползла по Юлиному лицу. У англичан используется время Present Continuous, и «инговое» окончание указывает на действие, совершающееся в данный момент. Я смеюсь именно сейчас, я ем именно сейчас, я люблю именно сейчас. Жить в настоящем, жить в моменте, только здесь и сейчас.

Для Юлии плач превратился в непрерывный процесс «выплакивания» всей той недосказанности и обиды, которую ей так хотелось высказать Максиму. Мама всегда говорила, что те, кто плачет, почти никогда не страдают сердечными заболеваниями и не получают инсультов. Таким образом, слезы выступают своеобразным предохранителем, изобретенным природой для человеческого спасения. А как быть со всеми теми, кто не научился выплакивать свои эмоции и обиды?

Максим встал с кровати и подошел вплотную к Юлии. Крепко обнял ее и прижал ее голову к своей груди.

– Почему же вы все так стремитесь к несвободе?

– А кто это все? Ты имеешь в виду женщин? – Волна протеста снова поднималась в ней, и голос изменил свой тембр. Это происходило с ней еще с детства. Каждый раз, когда она нервничала или переживала из-за чего-то, голос начинал менять свой тембр и повышался на несколько тонов. В школе ребята подшучивали над ней. Максиму эти изменения тональности даже нравились, подтверждая ее переживания, ее живое отношение к жизни. Ему нравились ее необузданность и спонтанное проявление эмоций. Он любил повторять, что эмоции женщины представляют собой энергетический стержень мужчины. И чем эмоций больше, тем крепче этот стержень.

Юлия положила голову к Максиму на грудь. Вдруг неожиданно серьезно посмотрела на него:

– Скажи мне, что ты хочешь встречаться со мной как с любовницей, и мы больше никогда не вернемся к этому вопросу, обещаю тебе. Я просто буду знать, что по-другому невозможно. Максим, прошу тебя, скажи мне это. Так будет честнее по отношению к нам обоим, понимаешь…

– У тебя сейчас такое решительное лицо. Такое чувство, что ты знаешь, чего хочешь. – Максим улыбался. – Меня это даже возбуждает. – Он притянул ее к себе и поцеловал в уголок губ.

– Неужели? – Юлия попыталась отстраниться. – А я думала, мужчины предпочитают безмозглых блондинок, рассуждающих о последних коллекциях модных дизайнеров. – Она провела рукой по низу его живота, зная, что его это волнует, не отрывая взгляда.

– Последние коллекции и уверенность в своих намерениях совершенно разные вещи, понимаешь, моя радость? Привлекательность женщины совсем необязательно сочетается с ее умом и интеллектом. Я бы сказал, даже наоборот. Чем интеллектуальнее женщина, тем меньше она понимает, чего хочет и вообще себя. Я бы законом ограничил поступление женщин в высшие учебные заведения. А то скоро вообще никто ни в чем не разберется. Мужчины реагируют на импульсы, очень немногим отличаясь от животных. Есть даже такая теория у психологов и генетиков, что именно женщины выбирают объект, то есть по запаху своего самца. – Максим сильно прижал ее к себе, и она почувствовала, как в самом низу ее живота начала зарождаться волна желания.

Юлия знала, что скоро эта волна сметет все на своем пути. Цунами, ураган, смерч.

– Я тебя ненавижу, Тигр, и от этого еще больше люблю.

– А ты – моя несочетаемая сочетаемость…

* * *

Юлия. Октябрь. Country club

Отправитель:

957 55 57

23 октября 18.00

«Жду тебя у нас! Смайл, смайл, твоя Ю.»

Эта осень была для Юлии очень счастливой. Казалось, страшная ссора и угроза разрыва сделали их с Максимом по-настоящему близкими людьми – исчезли все недопонимания, мелкие обиды, недосказанности. Вообще, разговаривать они стали значительно меньше, боясь неосторожным словом, как камнем, нарушить спокойную гладь установившихся меж ними прекрасных отношений любви и доверия.

Встречались часто. По случаю приятель Максима, уехав работать согласно контракту в один из университетов Англии, назначил именно Максима наблюдать за своей прекрасной квартирой на улице Рубинштейна. Юлии очень нравился старый доходный дом, она замирала каждый раз, открывая добротно отреставрированную дверь парадного подъезда и поднимаясь вверх по монументальной лестнице с перилами в стиле модерн. Квартира была большая, несколько запущенная, но это вполне вписывалось в общую барскую атмосферу. Юлия покупала постельное белье египетского хлопка, элегантные тапочки с опушкой из перьев экзотических птиц, а Максим приносил шампанское и мидий, которых они запекали в духовке.

С наступлением дождей шампанское сменилось горячим вином – Максим великолепно приготавливал глинтвейн, имел собственный секретный состав специй, и Юлия наслаждалась каждой минутой, отпивая из керамической кружки вкусный напиток, наблюдая за дождевыми каплями, скользящими по стеклу.

Комплект ключей у них был один, и Максим отдал его Юлии – она часто приезжала первой, а он иногда страшно занят на работе, все эти заседания, совещания и так хочется плюнуть! – но плюнуть нельзя. Юлия расценила вручение ключей как дополнительный жест, символизирующий их уже почти общую, совместную жизнь – ну и пусть в чужом доме, на чужой постели, зато постельное белье – свое; посмотри, какой тонкий узор, как прекрасно выполнены вот эти фестоны по краю… А вот этот узор? Не напоминает ли он тебе карту звездного неба: вот – Большая Медведица, вот – Полярная звезда…

Юлия сделалась фанатом простыней, дорогих простыней, за каждым таким приобретением ей чудилось новое звено, связывающее ее с любимым мужчиной. Максим улыбался, гладил ее по голове и называл принцессой. Она готовила ему баранину с фасолью и целые блюда пирожных эклер с заварным кремом. Засыпая, видела на туалетном столике связку ключей от квартиры на улице Рубинштейна, и в тихом полусне эти ключи представлялись ей боевым трофеем, честно завоеванным в любовном жарком сражении. Максим говорил, что никогда не был так привязан к женщине, никого так не желал, никого не хотел видеть так часто, всегда, всегда… Говорил, что постарается найти слова, чтобы, не обижая жены, раскрыть ей правду. Говорил, что оставит жене дом, деньги, автомобили; говорил, что самое для него главное – быть с Юлией, разделить с ней жизнь – все годы, что впереди.

«Что ты сделала с лицом?» – спросила Юлию подруга Таня, встретив на перекрестке. «А что такое?» – испугалась Юлия, прижимая пальцы к холодным щекам. «Ты выглядишь на двадцать пять!» – с завистью прокомментировала подруга. Так оно и было – глаза Юлии сияли, губы сами собой складывались в улыбку, кожа смотрелась роскошно, волосы послушно принимали именно ту форму прически, какая для них и планировалась. На работе она успевала сделать много, дважды удостаивалась премии по итогам месяца, а ее материал о совещании в мэрии признали лучшим за неделю, о чем Юлии сообщили по очереди главный редактор и руководитель проекта. Руководитель в восторге предложил ей существенное повышение по службе – заведовать отделом новостей, звучало очень мило: «Я знаю, Юлия, как вас уважает коллектив, как на вас пытаются равняться, брать пример, так давайте же этот хороший пример и подадим!» Наверное, надо было принять предложение сразу, но Юлия вежливо попросила время на раздумья – опасалась, как бы дополнительная нагрузка не отразилась на отношениях с Максимом, кои были для нее важнее. Руководитель проекта отнесся с пониманием, спросил, не напишет ли Юлия цикл статей о материнстве-детстве с социальным, разумеется, уклоном. Таким образом, последние две недели она моталась из родильных отделений городских больниц в детские сады, много разговаривала с женщинами, наблюдала, как мгновенно меняется лицо матери при взгляде на свое драгоценное дитя – ведь освещенное любовью, всякое лицо выглядит прекрасным.

Однажды, открывая «трофейным» ключом дверь их тайного убежища, Юлия услышала откуда-то сверху тихий, жалобный писк. Подняла глаза – площадкой выше сидел крохотный котенок, абсолютно черный.

– Привет, дорогой товарищ, – сказала Юлия, – а что это ты тут плачешь? Ты заблудился? Голодный?

Ответом было настолько душераздирающее мяуканье, что ей ничего не оставалось кроме как взять котенка на руки. Он мгновенно замурлыкал, прикрыв маленькие прозрачные глаза.

– И что мне с тобой делать? – спрашивала Юлия, переступая порог. – Ты одинокий котенок, да? Бедный, маленький…

Котенку было тотчас выделено белое блюдце и мелко порубленное куриное филе, которое исчезало в его розовой пасти с удивительной быстротой. Потом он поднял черную мордочку и показал Юлии язык.

– М-да, – сказала она с укором, – вот она, благодарность!

И села отыскивать в Интернете доставку на дом антиблошиных шампуней и прочих принадлежностей. Она сочла появление котенка глубоко символичным. Ведь у них с Максимом уже был общий Дом. Теперь у них появился общий Питомец. С нетерпением она ждала звонка в дверь – придет Максим, она расскажет ему, и он тоже сразу поймет, что это неспроста, что они связаны всеми возможными узами, человеческими и божьими, и что нет никакого смысла более длить эту секретность, а нужно выйти и объявить Городу и Миру: мы вместе! мы любим! Ведь что может быть естественнее любви!

Но этим вечером Максим не пришел. И не позвонил. Его номер был заблокирован. К утру Юлия, осунувшаяся от переживаний, уже имела информацию из всех приемных покоев городских больниц, из бюро несчастных случаев и отделений МЧС. Нигде не было зафиксировано происшествий с мужчиной, одежда такая-то, возраст такой-то, особая примета – шрам за левым ухом в форме полумесяца. Она изо всех сил пыталась держать себя в руках. Начинала набирать Максимов домашний номер… и обрывала себя – это была запретная зона. Откуда-то она знала, что хорошие дни закончились, и вот скоро начнутся, уже начались другие дни – полные боли и слез.

У ног пищал котенок. Пошатываясь от неминуемости горя, Юлия вышла на кухню и покормила животное, сама устроившись на полу, близ миски, уткнув голову в колени. Мозг ее усердно пытался выработать хоть какое-то решение, но за окном серел тускловатый рассвет ноября, и надо было идти на работу, дописывать статью, которая обязана лечь на стол редактора не позднее одиннадцати часов утра.

Юлия потом вообще не могла вспомнить, как она провела тот день, а ведь она что-то делала, с кем-то встречалась, и вовремя сдала свой материал в номер, и разговаривала, и проверяла почту, и отвечала на деловые письма. Но в голове ее бесконечно прокручивалось одно слово, его имя: Максим-Максим-Максим-Максим. Внезапно ее привлек голос коллеги, фотокорреспондента спортивной редакции. Он кричал в телефонную трубку, широко открывая рот и демонстрируя отсутствие нескольких зубов:

– Алло! Алло! Юрия мне позовите! Да вы что себе позволяете! Юрия мне позовите!

Очевидно, никто Юрия ему не позвал, потому что корреспондент грохнул трубку на аппарат и немедленно закурил. Юлия вдруг поняла, что нужно сделать. Одним прыжком она метнулась к коллеге и, уже набирая домашний номер Максима, скороговоркой объясняла:

– Так, мне нужна твоя помощь, быстро. Сейчас ответит женщина, ты попросишь подозвать Максима Николаевича. Послушаешь, что она тебе скажет. Ясно? Понятно?

– Ясно, понятно, – несколько растерянно кивал фотокорреспондент, принимая из Юлиных горячих ладоней трубку телефона, – попрошу Максима… Николаевича. А кто такой Максим Николаевич?

– А не твое дело! – рявкнула Юлия.

– Здравствуйте, – заговорил корреспондент уже другим тоном, – будьте любезны, пожалуйста, Максима Николаевича. Да, конечно. Спасибо.

Прикрыв микрофон рукой, прошептал:

– Просят подождать минуту. Ждать?

– Жди, – сумела выговорить Юлия. Она отошла на несколько шагов и опустилась на стул, не в силах оставаться на ногах.

– А что я ему скажу? – возмутился корреспондент.

– Придумай что-нибудь, – дернула Юлия плечом.

– Алло, Максим Николаевич? Добрый день. Вас беспокоят из банка… Сейчас я вас соединю с начальником отдела…

И корреспондент положил трубку, с негодованием глядя на Юлию.

– Я тебе, что ли, клоун? – сердито спросил было, но, увидев слезы на ее щеках, сбавил обороты и принес ей чаю.

– Ну подумаешь, – неловко утешил, – да у такой красотки, как ты, этих Максимов Николаевичей будет тридцать тонн!

Юлия попыталась улыбнуться, но не сумела. Она молила бога лишь об одном – умереть здесь и сейчас, не сходя с места, потому что ей не нужна эта жизнь, в которой любимый мужчина пропадает без всяких объяснений, а потом отыскивается хитрым путем в чужих объятиях. Через пять минут раздался звонок ее мобильного телефона – зазвучала та мелодия, что Юлия выбрала для Максима. Дрожащим пальцем она нажала на нужную кнопку. Голос Максима срывался от гнева:

– Что это еще за спектакль? Если хочешь знать, у меня телефон с определителем номера, и нужно быть идиотом, чтобы не опознать номер редакции, а я – не идиот! Подсылаешь ко мне какого-то придурка, да что ты позволяешь себе!