Текст книги "Прощай, полуостров! Он"

– Борис Владимирович, планы не поменялись? Едем на завод? – спросил шофер, как только машина тронулась с места. При дочери босса было не принято уточнять планы.

– Да, на завод. Давай побыстрей только.

– Понял, – кивнул водитель и вдавил педаль газа в пол.

– Франция… что там вообще, Андрей? – спросил хозяин у одного из охранников.

– Я не в курсе, Борис Владимирович.

– Башня там, как ее… Эйфелева, – вмешался в разговор второй охранник.

– И что это башня?

– Да я не знаю.

– Мда, ребятки, образования у нас маловато. У тебя, Андрей, сколько классов?

– Семь, Борис Владимирович.

– Дааа, семь это на два класса меньше, чем у меня, – улыбнулся хозяин.

– У Лешего вообще шесть и ничё, не жалуется….

– А чего мне жаловаться? – недоуменно взглянул на Андрея Леший.

– Да ладно вам. Нам бы кого-то с образованием, а?

– Мы что не справляемся, Борис Владимирович? – вопрос прозвучал обыденно, в тоне всего остального разговора, но у Андрея сердце ушло в пятки. Их непринужденная беседа не могла обмануть доверенных людей Бориса Владимировича и, всеми любимый и уважаемый босс, мог повести себя весьма непредсказуемо.

– Не в том дело, Андрей. Мы с вами сколько лет уже вместе? Я могу полностью положиться на вас, я знаю это и ценю преданность. Но порой я думаю, что нам не помешали бы новые люди. Взгляд иной, мысли не такие, как наши… Ну, не знаю, какого-нибудь умника получить бы в коллектив.

– Так они же трусливые все…

– Отважных нам и так хватает. Да ладно, это я так – мысли вслух. Когда вы последний раз переподготовку проходили? Что-то мне кажется, что пора вас с Лешим отправлять уже.

– Полгода прошло, – встрепенулся Леший. Он обожал ездить в подготовительный лагерь, там он попадал в свою стихию: не надо вести разговоров, думать и кидаться под пули. Знай себе тренируйся каждый день до изнеможения, ешь и спи. А утром все по новой – красота. И это удовольствие длилось целых два месяца…

– Значит пора. Кто там сейчас?

– Леха и Клещ.

– Как только вернутся, можете ехать. И еще… думаю купить вам по диплому.

– Борис Владимирович, зачем? – басом протянул изумленный Андрей. – Что с ним делать?

– На всякий случай. Пусть будет. Мало ли что… А вы у меня с дипломами о высшем образовании.

– А какой диплом-то? Мы же не знаем ничего. Никаких там словечек умных… – испуганно спросил Леший.

– Не переживай. Диплом будет факультета физического воспитания.

– А… такой… ну тогда ладно.

Борис Владимирович откинулся на сиденье, и все разговоры вмиг прекратились: его ребята знали, когда надо умолкнуть и дать поразмышлять. Иногда их боссу казалось, что они и вовсе сами не могут думать, но он каждый раз одергивал себя и не допускал, чтобы подобные мысли укоренились в его голове. Парни из его личной охраны отбирались с особой тщательностью, он долгое время присматривался к каждому и проверял в экстремальных ситуациях. Без того, чтобы они проявили себя, не позволял и близко к нему подходить. В машине с ним ездили только самые проверенные, и немаловажную роль играло именно то, что они не имели никакого образования и думали крайне мало. Вот почему он так любил Лешего: тот знал только, как защищать его, он как верный пес кидался на обидчиков и закрывал хозяина своей грудью. Образование в шесть классов было его огромным преимуществом перед другими ребятами. Он не ведал другой жизни, кроме той, что была у него сейчас, и был счастлив. Его простые потребности восполнялись с лихвой, парень имел все, чего желал и порой Борис Владимирович с завистью поглядывал на своего охранника. Этот мальчик жил в гармонии с собой, не желал большего, чем мог получить, был предан, имел любимую работу и спал как убитый, потому что сон его не нарушала ни одна тревожная мысль. По большей части окружение Корсакова составляли молодые ребята – его охранники.

«Почему кому-то уготовано судьбой думать и переживать, анализировать и желать большего? А кто-то счастлив одним днем? Почему я не могу бросить все это к чертям собачьим, забрать Даринку и свалить из этого хаоса? И ведь вовсе не потому, что преследую какие-то благие цели, я просто не могу по-другому. Не могу быть вне событий, отказаться от опьяняющей власти, от побед, которые я в последнее время одерживаю», – думал Борис Владимирович Корсаков, глядя в тонированное окно своего автомобиля.

Конечно, у него были и деловые партнеры, но среди них никто не был столь ему близок, как эти простые преданные мальчишки. Борис Владимирович чуть ли не с улицы подбирал каждого, вкладывал в него деньги, как в одну из полезных инвестиций и зарабатывал этим уважение. Он кормил их как следует, одевал так, чтобы они достойно выглядели, каждый день гонял в спортзал – никто не мог пропустить тренировку, да и не хотел. Парни втягивались в занятия, и не знали чем еще себя занять, кроме как хорошенько выложиться в спортзале.

Машина остановилась, но сидящие в ней люди наблюдали, как из двух машин кортежа высыпали ребята и отправились осматривать территорию и только после того, как им показали, что все спокойно, вышли из броневика и открыли дверь перед Борисом Владимировичем, который уверенным шагом отправился внутрь здания.

За ним последовали только его приближенные – Леший и Андрей, остальная охрана осталась снаружи.

– А че там такое? – спросил один из парней другого, кивая на здание, в котором только что скрылся их бос.

– Завод какой-то… – неуверенно протянул его товарищ.

– Не какой-то, а паркетный. Какие-то новые технологии, говорят, хозяин собирается много бабла рубить на этих своих новшествах, – сказал мужчина постарше, возглавлявший эту группку охранников.

– Папа будет с ним дела вести? – спросил первый. Они все за глаза называли своего босса «папой». Конечно, сам Корсаков прекрасно знал об этом и ничуть не возражал.

– Да говорят, этот мудила не хочет делиться, – вздохнул старший.

Словно в подтверждение его слов из здания донеслись крики, охрана смогла разобрать:

– Убирайтесь отсюда!

Из ворот показался Корсаков, на лице которого сохранялась вся та же невозмутимость, к которой прибавился оттенок грусти, словно он печалился о том, что бизнес с возможным партнером не задался.

– Ну что ж, очень жаль, что вы не хотите сотрудничать. Это было бы взаимовыгодно, – сказал босс мужчине, выскочившему за ним следом и потрясающему кулаками. Худощавый мужичонка, со взлохмаченными волосами и очками на носу комично размахивал руками и топал ногами. Как малый ребенок, который не получил желаемого. Угрозы он не представлял ровным счетом никакой, и весь его боевой запал можно было списать либо на глупость, либо на охватившее его негодование, которое он не мог укротить. Даже охранники взирали на него с улыбками, откровенно забавляясь разыгранной сценой.

– Сотрудничать? – орал мужчина. – Называйте вещи своими именами, уважаемый. Вы никакие не бизнесмены. Вы бандиты! Бандиты! Я не хочу иметь с вами никаких дел, чтобы ноги вашей больше не было на моем заводе!

Борис Владимирович не пытался больше заговорить с этим человеком. Его предупреждали: мужик совсем неадекватный, реагирует зло и не хочет слушать доводов разума. Но чтобы совсем не было страха? Он, скорее всего, просто сумасшедший, а с больными договориться невозможно. Корсаков жалел времени, потраченного на этого глупца, но с другой стороны он должен был сам во всем убедиться. Этот человек был ему нужен. Так как именно он был разработчиком новых технологий, с нуля самолично создал завод, получил кредит и закупил оборудование, то только он мог разобраться во всем этом бизнесе. Что толку от завода, который не будет приносить денег? И вот ведь идиотизм какой: они ведь предлагали поделиться с ним… Никто не собирался забирать у него все… Люди порой такие непредсказуемые, думал Корсаков по пути к машине.

– Так что с ним делать? – спросил Леший, после того как машина тронулась с места.

– Да, ребятки, повременим пока с вашим отъездом. Из-за таких вот несговорчивых типов остальные страдать должны. Займитесь его домом.

– Сжечь?

– Да. Только удостоверьтесь, что там нет никого. Семья это святое. Это самая лучшая возможность простимулировать человека в дальнейшем. Есть у него дети?

– Да, двое.

– Вот и отлично. Это целых два стимула сотрудничать, – улыбнулся папа.

– Хорошо, Борис Владимирович, все сделаем.

– Пусть только Новый год отметят дома, что ж мы изверги? Мы же тоже люди, все понимаем.

Ребята закивали головами, думая, что папа все же отличный душевный человек.

Новый год, пожалуй, самый странный праздник. Так много надежд возлагают на него люди, наделяя просто мистическими свойствами. Не меньше несет он в себе суеты и волнений, люди, заражаясь друг у друга эйфорией, готовы расстаться с последними сбережениями, лишь бы отметить этот день, а вернее ночь, достойно. Марат никогда не понимал расточительства, которое каждый год настигало его мать в преддверии этого праздника. Сам Марат не то чтобы не любил этот праздник, но относился к нему с осторожностью. Он не мог, как остальные, ждать каких-то чудес от новогодней ночи, на то у него были свои причины. Юноша всегда безропотно помогал матери украшать дом: тащил с рынка елку, потом распутывал бесконечные гирлянды и развешивал их повсюду. Мама долго возилась на кухне, готовя традиционные салаты, без которых празднование Нового года казалось ей немыслимым. Потом к ним приходили соседи и мамины подруги, и все эти люди полночи изображали веселье. Это продолжалось из года в год, и ни в ту роковую ночь, ни после нее, ничего не изменилось.

В одиннадцать часов ночи, когда все сидели за столами и выжидали боя курантов, Марат как обычно выскользнул из дома. До Нового года оставался час, и это время было для Марата самым важным. Именно в этот час молодой человек предвкушал мистические и необъяснимые события, возлагал на последние минуты года надежды, и позволял себе толику неразумных ожиданий чуда, тех, которые иные люди вкладывали в само понятие «Новый год». Это был самый спокойный час на улице: жители городка уже успели добраться домой, фейерверки еще не начались и стояла полная тишина. Сегодняшняя ночь показалась особенно тихой и праздничной: вновь выпал снежок, укрыв все своим нежным белым пухом, спрятав под собой грязь и мусор, осветив все вокруг, словно город тоже решил принарядиться. Марат тепло оделся и отправился на прогулку, как делал это уже несколько лет подряд. Точно так поступал его отец, каждый год выводя мать из себя таким поведением. «Если и можно встретить чудо в новогоднюю ночь, то только в это время. После двенадцати люди испортят все очарование, запустят ракеты, будут кричать и топтать снег, усеют все вокруг конфетти и бутылками», – говорил отец, целовал недовольную маму и уходил, возвращаясь без пятнадцати двенадцать, чтобы поднять бокал с шампанским вместе со всеми. Только в ту роковую ночь отец не вернулся в обычное время. Он не вернулся и после того как все закричали «ура», не вернулся утром и вообще больше никогда не вернулся. Какое «чудо» произошло с отцом, никто никогда так и не узнал.

Первого января мать ужасно злилась на отца и ни за что не хотела поверить, что с ним случилось что-то плохое. Она не желала обсуждать это с сыном, но Марат видел ее внутренний гнев. Когда отец не явился к вечеру, мама занервничала. Позвонила друзьям, знакомым и наконец, поддавшись на уговоры, в милицию. Конечно, в районном отделении в первый день нового года ее звонок восприняли, как повод посмеяться над бедной женщиной. Пьяные и веселые менты посоветовали не ждать мужа раньше, чем на старый Новый год. Но уже второго числа приняли заявление о пропаже человека. Поиски не увенчались успехом, никто не нашел ни единой зацепки, мать мрачнела и замыкалась в себе. Она утешала и себя и сына, что папа вернется – надо только подождать, и никогда не плакала на глазах у Марата.

Для Марата самым обидным в поведении мамы было то, что она не изменила своего отношения к Новому году, и на следующий год празднование его повторилось так, словно ничего и не произошло в прошлом году: те же салаты, те же гости и крики «ура» в двенадцать. Марат, пытаясь оправдать маму, считал, что это ее способ удержаться на плаву, показать жестокой правде жизни, что не так просто ее вывести из равновесия, что есть нечто неизменное в этом мире, что она не сломлена. Он уважал ее за это, но в глубине души считал, что она неправа. Потому назло всем он стал повторять привычку отца, выбираясь из дома каждую новогоднюю ночь.

Это время было на взгляд Марата самым безопасным: на улице ни души, тихо и мирно. Что или кого повстречал его отец когда-то? Конечно, Марат не склонен был верить в чудеса, но именно в этот предновогодний час он готов был ко всему. Потому мальчик бродил по безлюдным улицам, ощущая умиротворение и разговаривая с отцом, рассказывал что-то, просил у того совета, ведь у сына даже не было могилы, на которую можно время от времени прийти. Странное новогоднее происшествие лишило его этого.

Этой ночью Марат свернул со своего обычного маршрута и зашагал в противоположном направлении. Он шел быстро и уверенно, пока не остановился как вкопанный, достигнув цели. Перед ним возвышался дом. Марат много раз хотел прийти сюда, но по понятным причинам не мог себе этого позволить. И только сегодняшняя ночь скрывала все. Дом, вопреки ожиданиям Марата, оказался не темным и пустынным, хотя он точно знал, что Дарина собиралась уехать куда-то на каникулы. Нет, ее жилище горело огнями, из него доносилась музыка, а со двора – радостные крики и пьяный галдеж. Марат скрылся в тени дерева и притаился, с жадностью наблюдая за домом. Внезапно из-за угла на огромной скорости вылетел внедорожник, который занесло на повороте: то ли водитель сделал это умышленно, то ли не справился с управлением, но его закрутило на свежевыпавшем снеге. Когда он остановился, из него высыпали визжащие девушки и хохочущий водитель, который, стоя на улице, сигналил не переставая, пока ворота дома не открылись и не впустили развеселую компанию. Видимо появление девушек вызвало волну восторга у обитателей дома, потому что до Марата донеслись радостные крики, хохот и хлопки открываемого шампанского.

Марат словно прирос к земле. Он перестал ощущать холод, который вцепился в его ноги, плохо защищенные старыми ботинками. Молодой человек впервые в жизни увидел, что празднование Нового года и впрямь может быть веселым. Не наигранно радостный, когда все чинно поедают оливье и отсчитывают минуты до курантов, а таким, что хохот стоит, словно осязаемая стена, будто он материальный. Через некоторое время к дому подкатила еще одна машина, и два парня стали выгружать из нее ящики шампанского, что давало повод предположить, что все только начинается. Со стены дома кто-то запустил ракету, которая с визгом взмыла в небо под одобряющие возгласы. Марату неистово захотелось оказаться там, среди невероятного ликования охранников, отринуть все доводы разума и наплевать на последствия, упиться шампанским, пускать фейерверк, оказаться в объятиях девушки…

Усилием воли Марат взглянул на часы: вот-вот пробьют куранты. Он заставил себя отвернуться от дома, брошенных возле него машин, абстрагироваться от взрывов хохота и бегом помчаться домой, где мама вот-вот обнаружит его исчезновение и неизвестно как перенесет это. Он взлетел по ступенькам, открыл дверь и вовремя успел скинуть ботинки и куртку, на часах было без пяти двенадцать, из гостиной доносилась поздравительная речь президента, которую в полной тишине слушали гости его мамы. Казалось, что то веселье, на которое ему сегодня удалось взглянуть одним глазком, было сказочным и неправдоподобным.

– О, Маратик, – запричитала старая соседка по лестничной клетке, – послушай, что президент говорит, – она подвинулась, освобождая место рядом с собой на диване, и Марат с тоской опустился с ней рядом, ощущая ее старческий запах.

Куранты начали свой отсчет, и к ним присоединились все остальные, настойчиво изображая бодрость в голосе и восторг от предстоящего наступления Нового года.

Когда бокалы опустели, потекли обычные разговоры, каждый хотел узнать у Марата, как продвигается его учеба, куда он собирается поступать и не встречается ли он с девушкой. Марат несвязно отвечал что-то, но мысли его упорно возвращались в дом Дарины, вот только впервые он думал не о ней. Наконец ему удалось ускользнуть от гостей и попасть к себе в комнату, где он достал свой дневник и сделал запись:

«1 января 1999 год.

Этой ночью я вновь отправился на поиски «чуда». Я жду ответа, куда же подевался отец, но с каждым годом все четче понимаю, что не получу его. Сегодня ноги сами принесли меня к ее дому. Не знаю, что я хотел там увидеть, но то, что предстало моему взору, было откровением свыше. Мне удалось подсмотреть, как люди могут быть беззаботными, не планировать будущее и наслаждаться моментом. Почему я так не могу? Почему каждая минута моей жизни расписана, запротоколирована и обязательна для выполнения? Те ребята и правда выглядели счастливыми. И счастливыми их сделало не образование, не успехи в учебе, не удачный контракт. Они простые и тупые охранники. С образованием в восемь классов, за которых думает кто-то другой, но они полны жизни и огня, отваги и задора. Их жизнь проста, и эта простота и дает им ощущение свободы, что влечет за собой ничем не омраченное веселье. К чему школа и учеба, к чему стремленья, ведь закончу я как все те люди, что сидят сейчас в гостиной и возлагают огромные надежды на наступивший Новый год. Может быть, отец однажды просто сбежал от этой тоски? Выбрал иную жизнь?»

Марат, испугавшись налетевших мыслей, отбросил дневник в сторону. Юноша понимал, что он просто мальчишка, который хочет изведать неизведанное, хочет прикоснуться ко всему и сразу, он хочет прожить жизнь правильно, не кривить душой, не отступать от принципов. Но в то же время так мучительно хотелось наделать ошибок, окунуться с головой в разгульную жизнь, стать безалаберным и бесшабашным. Что выбрать?

Он разделся, лег в кровать и укрылся одеялом. Здесь, в этом уютном мирке собственной беззащитности, он мог расслабиться. Наконец вернулись мысли о Дарине. Как она отмечает Новый год? Весело ли ей? Ждет ли она, как остальные, чудес и исполнения желаний? И какие они, ее мечты? Вот бы узнать… Марат с упоением погружался в привычные мысли об этой девушке, ставшей для него близкой. Он каждый вечер ложился спать с думами о ней и надеждой, что сегодня она ему приснится.

– Привет, ну как каникулы? – Юля схватила подругу за руку и потащила в их заветное укромное место, где они всегда обсуждали новости. Девочки уселись на теплой батарее, расположенной в небольшом закутке школьного коридора. – Рассказывай, был у тебя бурный роман с обаятельным итальянцем?

Юля постоянно задавала подобные вопросы, хотя прекрасно знала, что никакого романа у Дарины быть не могло, она ездила с отцом и его «свитой», рядом с которой и дышать-то было тяжело, не то что романы крутить.

– Очень неплохо, – задумчиво пробормотала Дарина, – только я во Францию ездила.

– О, французы!

– Да какие там французы, все время с отцом была. Хотя нам было хорошо вместе, мы гуляли и говорили много… Ох, Юлька, как бы я хотела, чтобы отец отошел от дел, чтобы мы просто спокойно и мирно с ним жили. Без этой охраны, без постоянного страха, не в этой страшной стране вообще…

– Ты ему говорила об этом?

– Был разговор. Но он и слышать ничего не хочет. Говорит, что нет у него пути назад, что не может он теперь отойти от дел, что слишком многими нитями он связан.

– Скорее всего, так и есть, подружка, – сочувственно сказала Юля.

– Так и есть… Но я уверена, что отец мог бы найти выход, распутать эти нити, или же обрезать одним махом. Но беда вся в том, что он не хочет. Ему нравится такая жизнь, нравится риск, нравится власть. Не сможет он жить по-другому. А уедет во Францию или любую другую страну, то и там займется чем-то подобным.

– Да, не поздоровится французам, – усмехнулась Юлька. Но Дарина не могла шутить, она только грустно взглянула на подругу:

– Я пришла к выводу, что власть и риск, он любит больше меня. Как любил больше мамы, потому и не смог остановиться, когда еще была возможность… И моя участь тоже ведь предрешена, я последую за мамой, в конце концов.

– Господи, милая моя, что ты такое говоришь! Отец тебя любит, он не допустит, чтобы с тобой что-то случилось. Ведь он оградил тебя, как мог.

– Он оградил себя! Ведь если меня захватят, он станет уязвим, а он не хочет этого. Правда, он предложил мне уехать отсюда, когда школу закончу. Сказал это так, вскользь, я не знаю, решится ли он на подобный шаг, но разговор был.

– А ты? Хочешь уехать?

– Не знаю… У меня ведь никого нет в целом мире… кроме отца. Он как ребенок играет в свои мальчишечьи игры, а я должна его оберегать. Смогу ли я остаться одна на всем белом свете? Это страшно, но многие ведь проходят через это и становятся только сильней.

– Ты сильная, Дарина, я уверена, что ты все смогла бы пережить. Только вот кем ты станешь после этого? – грустно сказала Юля, а потом совсем по-детски воскликнула, – я не хочу, чтобы ты уезжааалааа…. Пойдем с тобой вместе на юрфак?

– Посмотрим, еще школу надо закончить, за это время может случиться все что угодно.

– Мы опоздали на урок уже на пятнадцать минут. Пойдем?

Девчонки встали, забыв все недетские разговоры, и, вновь превратившись в обычных школьниц, пошли в класс, нисколько не заботясь об опоздании. Да разве скажет Дарине кто-то хоть слово?

По пути в класс они столкнулись с Маратом.

– Привет, – улыбнулась Дарина.

Марат от неожиданности смешался, покраснел и пробормотал в ответ:

– Привет.

Он совсем не был готов к этой встрече, спешил по поручению преподавателя, размышляя при этом, что сегодня ему предстоит тяжелая работенка – сшить из двух пар старых кроссовок одни «новые».

– Как каникулы? Весело было? – непринужденно спросила Дарина.

– Э-э-э… очень, – ответил Марат и улыбнулся, сам того не желая, вспоминая свой поход в новогоднюю ночь к дому девушки, стоявшей перед ним.

– Это Юля, – представила подругу Дарина.

– Очень приятно, а я Марат.

– Рада встрече, Марат, – многозначительно протянула Юля, окидывая парня пристальным взглядом.

– Нам пора на урок, увидимся, – заторопилась Дарина и потянула подругу за руку.

– Да-да, конечно, – Марат посторонился, и веселые девчонки поспешили мимо него, взявшись за руки.

– Рада, что увидела его, – сказала Юля. – Этому парню надо сниматься в рекламе зубной пасты. Неудивительно, что ты на него запала.

– Я на него не западала, – возмутилась Дарина, – просто он необычный. Странный какой-то…

– Вежливый, – подхватила Юля.

– Ага.

– А как улыбается… Он напоминает мне благородного пирата из любовного романа – невысокий, смуглый и с белоснежной улыбкой.

– Правда? Дай мне почитать этот роман, – засмеялась Дарина. – Как я завидую твоему воображению!

– Просто надо больше читать.

Девочки зашли в класс, почти не обращая внимания на учительницу, которая посмотрела на них мрачно, но не сказала ни слова.