Текст книги "Прощай, полуостров! Он"

Часть вторая

Марат с замиранием сердца подошел к особняку. Так близко он еще никогда не приближался и теперь, пропуская удары непослушного сердца, уставился на огромные ворота, подавлявшие его своей массивностью. На заборе стояли охранники. Каждые три метра по человеку с автоматом. Конечно, они давно его заметили, но не обращали на одинокого мальчика никакого внимания. Никто не кричал на него и не говорил проваливать, но ощущение все равно было неприятным, знать, что за секунду, если что-то вызовет подозрения, тебя могут изрешетить из автомата. Марат ни разу не слышал о подобном происшествии, но не сомневался в реальности такой угрозы. В конце концов, человека, живущего в этом доме, боится весь город. Да что там город – весь полуостров, и наверняка не без причины. Много ходило разговоров и кривотолков, Марат не вращался в кругу подобных «бизнесменов», но даже те обрывки информации, что доходили до простых обывателей, были устрашающими.

Стрельба в городе – обычное дело, трупы в реке и за городом не удивляли уже никого, а совсем недавно произошел мощный взрыв магазина. Взрыв был такой, что в двух кварталах от него в жилых домах повылетали стекла. Все это Марат знал и, тем не менее, вот он здесь. Тянуть и переминаться с ноги на ногу не было никакого смысла – его видели с забора, и позориться Марату не хотелось. Возможно, именно эти безымянные ребята с автоматами и привели Марта к окончательному решению. Он нажал на кнопку переговорного устройства, и в нем тут же раздался голос:

– Вам кого?

– Я к Лешему, – еле выговорил Марат, считая, что звучит это глупо и его засмеют, но тут же услышал голос из динамика:

– А, минуту.

Спустя несколько мгновений Марат услышал знакомый голос:

– Кто?

– Это Марат. Мы договаривались…

– Ага, сейчас.

И вот, не прошло и двух минут, как калитка сбоку от ворот открылась, и из нее высунулся Леший:

– Ну, давай, проходи.

Марат, больше не сомневаясь, последовал за новым товарищем, решив, что никогда и ни о чем жалеть не будет. Пусть все идет своим чередом.

Марат попал в просторный двор, где росли цветы и в разные стороны уходили красиво выложенные диким камнем дорожки. Удивить Марата было сложно, потому что он заранее приготовился лицезреть роскошь и обещал себе не удивляться. В конце концов, все, что он увидел, и не было настолько уж вопиюще шикарным, как он ожидал. Двор был красивый, да и только, он не приметил нигде мраморных статуй и птиц в золотых клетках. Леший провел его в дом. Заходили не с главного входа, а обогнув дом, попали в небольшое помещение, где, как понял Марат, находился пункт наблюдения. Там сидел человек, перед которым стояло несколько экранов, на которых был виден двор, забор и некоторые комнаты. Марат не стал пялиться в эти экраны, и только мельком взглянув на пульт управления, вежливо поздоровался с человеком. Тот равнодушно кивнул Марату и уставился в экран.

Миновав эту комнату, молодые люди попали в другую, где стояли два дивана и два кресла. Между ними расположился столик с пепельницей полной окурков. Характерный запах поведал о том, что это курилка.

– Здесь можно отдохнуть, покурить. Видик посмотреть, – кивнул Леший на тумбочку с телевизором и видеомагнитофоном. – В доме сейчас почти никого нет, папа уехал, а с ним и пацаны. Я остался, чтобы тебя встретить.

– Понятно.

– Пойдем, зал покажу.

Они прошли по длинному коридору, и Леший распахнул дверь в спортзал. За дверью было просторное помещение, где размещались несколько тренажеров и боксерская груша, которую исступленно бил здоровенный парень.

– Это Сова, – кивнул Леший.

Когда он закрыл дверь в зал и пошел вперед по коридору, Марат решился задать животрепещущий вопрос:

– А чем я буду заниматься?

Леший уставился на Марата:

– Не знаю.

Вообще этот здоровенный парень, рост которого был под метр девяносто, напоминал гору: огромный, с большой лохматой головой, покрытой густыми черными волосами. Мохнатые черные брови нависали над глазами, взгляд был тяжелый, исподлобья. Но, несмотря на этот грозный вид, Леший походил на насупленного ребенка. Недовольного, обиженного и озлобленного, но ребенка. Казалось, что он не понимал элементарных вещей в силу того, что просто еще не дорос.

Марат был изумлен:

– Как не знаешь? А если меня выпрут?

– Да не выпрут. Просто не бойся, отвечай честно, не юли. Будь нормальным пацаном, короче.

– Хорошо.

– Может пройти неделя, а то и две, пока папа с тобой встретится. Познакомишься пока со всеми, пообщаешься.

– Ладно, – Марату совсем была непонятна эта «кухня», но спорить он стал.

– Пошли покурим, – предложил Леший, и друзья вернулись в курилку.

– А что надо уметь? Знать? Какие вопросы будут задавать?

Леший засмеялся:

– Ну ты даешь! Ты что, в школе? Да почем я знаю! Главное, чтобы ты понравился боссу и все.

Марат внимательно посмотрел на Лешего, прекрасно понимая, чем тот мог понравиться: огромный, сильный, не задающий вопросов. А чем сам Марат мог понравиться и заниматься? У него и знаний-то не было пока никаких, только школа, которую ценил Марат невысоко.

Полдня прошло в безделье. Они покурили, поболтали с охранником, сидящим за мониторами, потом покурили с Совой, который закончил бить грушу, потом сходили на обед. Марат впервые в жизни ел столько мяса, сколько хотел. Добрая повариха, которую все называли «мама Вера», подкладывала ему добавку, при этом причитая:

– Вон худющий какой. Все вы приходите худые да облезлые, как коты бездомные. А спустя пару месяцев и не узнать, отъедят мордочку, аж лоснится. Ешь, ешь и тебя откормлю, родная мать не узнает.

И Марату было с одной стороны неудобно от ее причитаний, а с другой – говорила она это ласково, он ел нежное мясо и чувствовал себя предателем. Котом, который из голодного дома пришел в дом богатый. И вот он уже урчит на коленях у чужого человека, предав прежних хозяев.

Марат постепенно стал привыкать к обстановке, не чувствуя дискомфорта. Парни оказались совсем простыми, о делах никто не болтал, атмосфера складывалась дружественная. Когда на улице стало темнеть, Леший сказал Марату:

– Сегодня уже не удастся познакомиться с боссом. Если хочешь, можешь домой идти, приходи завтра. Не знаю, кто будет, но я предупрежу о тебе.

– Ладно, – ответил Марат и отправился домой, где его уже ждала мать и неприятные разговоры.

«1 июня 1999 г.

Сегодня был мой первый «рабочий день». Мы целый день слонялись без дела, я даже устал от этого. Ее не видел, спросить не решался. Сначала надо послушать, что о ней говорят остальные, да и говорят ли вообще. Дом довольно большой, я был только в какой-то незначительной его части, для прислуги и охраны. Хотя охрана и есть прислуга, может, они этого и не осознают, но пока что я не увидел, чем тут гордиться можно.

Увижу ли я что-то интересное? Смогу ли извлечь из всей этой ситуации какую-то пользу? Мне страшно, как никогда. Словно мои мысли может кто-то прочесть, и все поймут, что я за человек, и будут тыкать в меня пальцами. Чувствую себя веткой, которую уносит течение бурной реки. У ветки никаких шансов, куда ее отнесет там ей и быть».

– Марат, иди ужинать, – позвала мама.

Молодой человек вышел к ней на кухню, испытывая чувство стыда и жалости.

– Я не хочу, мам.

– Как это?

– Меня покормили.

– Где? Там? В том ужасном доме?

Марат сказал маме, что поступать в этом году не будет, сразу же после экзаменов. Пришел и с порога заявил о принятом решении, а потом скрепя сердце признался, куда пойдет работать. Прошла неделя прежде, чем Марат отправился к дому Корсакова, и все эти дни молодой человек неосознанно ждал благословения от матери, понимая, что никогда его не получит. Она не верила своим ушам, не хотела осознавать ситуацию, не хотела признавать случившееся и даже не желала говорить на эту тему. Делала вид, что ничего не происходит, но Марат знал, что она волнуется. Видел на кухне успокоительные и сердечные капли, которые мать пила по ночам.

«Привыкнет», – думал ее сын, у Лешего наверняка ведь тоже есть мать и у Совы, да у всех есть мать! Зато их мамы ни в чем не нуждаются.

– Да, мама, меня накормили в том доме.

– Какой-нибудь дрянью?

– Нет, все было очень вкусно и по-домашнему. Там есть повариха.

– Ладно, – поджала губы мама, – мне проще будет, – и она принялась за пшеничную кашу, показывая всем своим видом, что разговор окончен, и сын не прощен.

– Не спросишь у меня, как день прошел?

– А можно? – саркастично спросила женщина. – Не убьют, не вырвут язык? И не хочу я знать о том, что там происходит.

– Мама, ты же меня знаешь. Неужели ты считаешь, что я способен на подлости, которые рисует твое воображение? Неужели думаешь, что я пойду против совести? Я не буду делать ничего такого, что не позволили бы мои принципы.

– Тебя заставят. Перемелют в муку и пирогов напекут, вот так, – грустно сказала мама. – Назад пути не будет.

– Всегда можно найти выход.

– Это бесполезный разговор. Вы, молодежь, считаете, что знаете все, что у вас есть свое правильное видение вещей, что готовы ко всему. Но в один грустный день, понимаете, что вы уже и не молодёжь вовсе, а за спиной – ворох наделанных ошибок и нет возврата назад, нет возможности все исправить, прожить заново, найти выход, который вроде всегда был… Ты думаешь, я не была юной и не верила в яркое будущее? В то, что смогу горы свернуть и покорить мир? Не хотела славы, денег, счастья, мира во всем мире? Всегда была уставшей и унылой?

– Мама, не подрезай мне крылья. Может, я все же смогу взлететь.

– Хорошо, сыночек, лети. Я всегда буду здесь, что бы ни случилось, приму тебя и помогу.

– Я знаю, ма, – Марат обнял маму, ощутив, какая она худая от вечного недоедания и недосыпания. Он пообещал себе, что теперь все изменится.

Почти неделю Марат не мог познакомиться с возможным работодателем. Он приходил в дом каждый день как на работу, сидел на проходной, с каждым днем ощущая все меньше неловкости. Делать что-то ему не предлагали, он только ходил с кем-то покурить, попить кофе и пообедать. Да и сами охранники, находящиеся в доме, ничем почти не занимались. Кто-то спал, кто-то смотрел фильм, кто-то лупил грушу в спортзале. Большую часть времени молодой человек слушал разговоры парней, пытаясь адаптироваться к их ритму жизни. Где-то за стенами этого дома, у них наверняка были и другие обязанности, но в чем они заключались, Марат не знал. Конечно, очень хотелось узнать свое будущее, определиться, быть уверенным в завтрашнем дне, но и в простом созерцании Марат находил свою прелесть. Наверное, так было даже лучше: он мог оценить людей, с которыми предстояло работать и проводить много времени вместе.

Дарину он не видел, так как почти не выходил за пределы комнат для охраны и все последующие дни были почти полностью идентичны первому дню, проведённому с Лешим, за исключением того, что теперь его передавали из рук в руки от Лешего к Андрею, потом к Сове, к Петровичу. Ребята не оставляли Марата одного, из каких соображений, он не знал. Может быть, не хотели оставлять без присмотра, а может, просто проявляли внимание, чтобы новичку не было скучно и неловко.

Но вот в один из дней в курилку влетел Леший и знаком показал Марату поторопиться и следовать за ним. Они вышли во двор, где стояли Борис Владимирович, Сова и Андрей.

– Борис Владимирович, вот парень, с которым мы хотели вас познакомить. Это Марат.

– Здравствуйте, – Марат шагнул вперед, стараясь максимально владеть своим голосом, и был удовлетворен тем, как он прозвучал.

– Привет. Леша и Андрей рассказывали о тебе. Говорят, ты им жизнь спас. Отважный герой, значит? – голос Корсакова – спокойный и приятный, но Марату почудились в нем нотки сарказма.

– Нет, я не могу назвать себя отважным, скорее наоборот, – ответил Марат.

– Даже так? Но поступок твой говорит об обратном. Хотя тебе, конечно, видней.

В этот момент у Бориса Владимировича зазвонил телефон, и он сказал в трубку:

– Алло? Сейчас подъедем. Где я возьму специалиста, вы что идиоты? Откуда у нас такие специалисты? Ладно, скоро буду. – Он отключил телефон, и настроение его заметно испортилось.

Марат замер на месте, боясь шелохнуться и навлечь на себя неприятности. Корсаков задумался, потом бросил беглый взгляд на Марата и спросил:

– В паркете разбираешься? – он спросил это просто так, не зная, что делать, Марат это сразу почувствовал.

Он отрицательно мотнул головой, а потом решительно сказал:

– Могу разобраться, если надо.

– Да? – во взгляде Бориса Владимировича затеплилась надежда, и он по-иному посмотрел на Марата. – Тогда помчали?

Леший открыл дверь поданной машины, Корсаков сел в нее, а за ним следом и Марат. Когда машина тронулась, босс сказал:

– Я приобрел завод по изготовлению паркета. Но бывший хозяин, владелец уникальной технологии, не хочет сотрудничать. А без его знаний завод, станки и остальное оборудование – просто куча металлолома. Мы пытались наладить производство, но получается черт-те что.

– А где этот бывший владелец?

– Да там он, на заводе… Только проку от него никакого… – Борис Владимирович махнул рукой. – Даже Леша не смог добиться от него сотрудничества.

У Марата по спине побежали мурашки. Никакой двусмысленности он не видел в словах своего босса. Все было ясно как день: и про то, как им достался завод, и про методы Леши… Он бросил искоса взгляд на Лешего, такого простого и глуповатого, и не мог взять в толк: как в одном человеке уживаются такие разные взгляды на жизнь? Как он может быть простым и веселым, иметь некий кодекс чести – понятия – жить по ним как по закону и в то же время делать страшные вещи, вовсе не задумываясь? Плохой он человек или хороший? Как можно дать ответ на этот вопрос?

– Должна же быть какая-то документация? Образцы?

– Есть вроде. Я в этом ничего не смыслю. Посмотришь. – Корсаков пристально поглядел на Марата. – Тебе сколько лет?

– Семнадцать. В этом году окончил школу.

– Понятно, – хмыкнул бизнесмен, а Марат понятия не имел, как расценить это хмыканье. Леший всю дорогу смотрел в окно, видимо, имея привычку никогда не вмешиваться в разговор босса, так что Марату приходилось рассчитывать только на себя.

Когда они подъехали к заводу, Марату это место показалось смутно знакомым: огромное здание на каком-то заброшенном пустыре. Около входа стояли две «девятки», а рядом на деревянных ящиках расположились четверо парней, которые, по всей видимости, ожидали появления Бориса Владимировича, потому что при его появлении они вскочили и выстроились в ряд, как солдаты на параде.

Марат заметил, как ребята подали знак вновь прибывшим, и сделал вывод: скорее всего, этот знак означал, что все спокойно и угрозы никакой нет. Марату с одной стороны было неприятно вторгаться в чужие владения, но с другой – невероятно интересовало все происходящее. Ему очень хотелось увидеть завод, станки и бывшего владельца всего этого. В здании было прохладно, голые бетонные стены окружили их, тусклые лампочки под самым потолком плохо освещали огромные полупустые помещения. Кто-то планировал развернуться с размахом, но по каким-то причинам не смог. В одном, самом большом зале стояли станки, новые и блестящие, на них явно никто никогда не работал. Марат провел по станку пальцем – на них еще оставалось масло. В углу на деревянном стуле сидел человек, уставившись в стену. Весь его поникший облик говорил сам за себя, и Марату не надо было ничего объяснять – это и был заложник обстоятельств и Корсакова. Волосы его были давно нечёсаными, грязная одежда висела, взгляд отсутствующий.

– Можно мне поговорить с ним? – спросил Марат.

– Попробуй, мальчик, – по-отечески разрешил Корсаков, и Марат в очередной раз подивился тому, как в этих людях уживаются столь разные личности. – А мы пойдем в кабинет. Там поуютней будет. Может, ребята найдут какие-то документы.

В нерешительности молодой человек замер, собираясь с мыслями и соображая о чем же заговорить с этим человеком. Его взгляд упал на что-то валявшееся под одним из станков. Наклонившись, Марат поднял квадратный кусок дерева. Смахнув с него пыль, он вгляделся в деревяшку и понял, что перед ним образец того, что хотел производить владелец завода. Это был не просто паркет, а целая секция из склеенных между собой паркетных досок, которые образовывали квадрат, размером пятьдесят на пятьдесят сантиметров. Покрыт квадрат был лаком, под которым проступал красивый художественный рисунок из ярких, разноцветных полос. Ничего подобного Марат раньше не видел. Он мгновенно по достоинству оценил этот прекрасный образец, смекнув, что укладка таких вот квадратов должна занимать весьма непродолжительное время.

Марат приблизился к бывшему хозяину завода, сжимая в руках паркетную доску.

– Здравствуйте, – сказал он. – Это просто потрясающе, – он вытянул перед собой изделие, вглядываясь в него пристальнее. – Как вам это удалось?

Мужчина посмотрел на Марата сквозь очки в толстой оправе, сидящие на его носу:

– Господи, какой молодой, еще мальчик, – пробормотал он. – Он где вас набирает, в детском саду?

– Я окончил школу. Как вас зовут?

– Александр Дмитриевич, – проговорил человек, скорее по привычке, чем по желанию. – Новаков.

– Послушайте, Александр Дмитриевич, то, что вы делали, просто потрясающе. У меня нет слов. Это на станке?

– Эти станки я разработал вместе с другом…

– Но почему вы не хотите, чтобы они заработали?

Мужчина молчал некоторое время, потом поднял глаза на Марата и промолвил отрешенно:

– Они сожгли мой дом. Моя семья живет теперь в съемной времянке.

Марат содрогнулся, но не отступил:

– Вы должны понимать, что они добьются своего рано или поздно. Зачем ждать новых потерь? Вы хотели осуществить мечту, и вы можете это сделать. Завод заработает, начнет производить эти прекрасные изделия… Ведь все это может осуществиться и без вас. В конце концов, они найдут кого-то, кто разберется, как работать с вашими станками.

– Черта с два! – закричал Александр Дмитриевич. – Обломаются.

– Значит, завод забросят, и никто ничего не получит, – грустно сказал Марат. – Только вы в любом случае наживете себе проблемы. Зачем плыть против течения?

– Я честный человек и пытался всего добиться сам… Я работал день и ночь, – он стал распаляться, и Марат предчувствовал, что сейчас этот человек может наговорить лишнего, потому перебил его:

– Мы живем в несправедливом мире. Но возможно, у вас будут силы потом, позже…

Мужчина вскинулся и внимательно всмотрелся в Марата:

– Как тебя зовут, мальчик?

– Марат.

– Марат… Я знал твоего отца… Ты на него очень похож, особенно мировоззрением… Как тебя угораздило?..

– Тссс, – прошептал Марат, приложив палец к губам. – Ну что, покажете им, как надо работать?

– Хорошо. Но ты будешь работать со мной.

У Марата отлегло от сердца. Производство паркета никак нельзя было назвать преступной деятельностью. Возможно, ему все же удастся вылавировать.

Он нашел кабинет, в котором расположился Борис Владимирович со своей верной свитой.

– Мне удалось договориться с Александром Дмитриевичем и, если вы не возражаете, мы хотели бы приступить немедленно. Надеюсь, он научит меня всему, что сам знает. То, что я видел, действительно достойно уважения. Паркет и технология – просто потрясающие! Это переворот!

– Думаешь, сможем на этом хорошо зарабатывать?

– Уверен, это просто находка для вас.

– Ну что ж, ты меня порадовал. Работай, осваивай. Не знаю, как тебе удалось добиться сотрудничества с этим упрямцем, но ты молодец! Сегодня же получишь деньги на карманные расходы и одежду. Леша тебе все расскажет, а я теперь могу с легким сердцем заняться другими делами.

– Спасибо, Борис Владимирович, – сказал Марат, – буду разбираться, что к чему. Это займет какое-то время…

– Да-да, делай, что надо, – похоже было, что Корсакова больше не интересует, что здесь будет происходить, потому что он встал и покинул кабинет.

Леший и остальные последовали за хозяином, по пути дружески похлопывая Марата по плечу. Ребята любили, когда босс был в хорошем расположении духа, тогда им тоже становилось радостно на душе, словно они все были единым организмом. Марат со вздохом подумал о том, что пока что не является частью этого организма и не испытывает восторга от всей этой ситуации. Будет ли когда-то он так же предан Корсакову, что будет воспринимать его радости как свои собственные? Марат очень в этом сомневался.

Он вернулся в зал со станками и взглянул на Александра Дмитриевича. Пока что этот человек был ему ближе, чем Корсаков, но надолго ли?

– Приступим? – бодро спросил Марат.

– Хорошо, с чего начнем?

– Расскажите, как вам пришла в голову такая мысль? Как работают станки? Какую древесину вы используете? Чем покрываете доски? Как они скрепляются между собой?

Александр Дмитриевич впервые за много месяцев улыбнулся.