Текст книги "Египетский кристалл"

Стамбул. Приключения начинаются

Ранним утром их разбудил громкий гудок парохода, смех и гомон пассажиров, гортанные турецкие голоса, передающие, судя по интонации и какие-то важные сведения или указания. Девчонки поняли, что чуть было не проспали Стамбул, а намечали выйти первыми. Они вскочили, пригладили волосы, натянули бейсболки, надели кроссовки и стали пробираться к выходу. Они вышли, как и вошли, через грузовой люк, минуя камбуз. Скатившись, как циркачи, с трапа, стоящего почти вертикально, они спрыгнули на турецкую землю. Здесь было тепло и солнечно, пахло морем, рыбой и немного водорослями и совсем чуть-чуть подгнившими фруктами. Светка с удовольствием вздохнула, голубые глаза засияли улыбкой, еще немного, и раздался бы неуместный сейчас смех, но Чепуха не теряла бдительности.

– Светка, не вздумай. Ни звука. Тихо сматываемся от сюда. Надо поскорее уйти подальше от порта.

Они ловко прошмыгнули между полицейскими машинами, потом мимо группы людей в военной форме, которые смотрели куда-то вверх, то ли на мачту, где развевался российский флаг, то ли просто на голубое небо, радуясь хорошему деньку.

Стамбульский порт оказался чуть ли не в центре города, совсем не далеко от большого базара, куда уже направлялись целые толпы нарядно одетых и празднично настроенных людей. Турки шли целыми семьями, было много иностранных туристов, чьи автобусы стояли вдоль набережной. Чепуха критически оглядела себя и подругу.

– Так, напарник, мой верный товарищ, топаем прямиком на рынок. Категорически требуется купить что-нибудь из одежды, а то мы как две бомжихи немытые.

– Ты что? – с ужасом возразила Смехота. – Будешь тратить деньги на какие-то шмотки? У нас впереди целое кругосветное путешествие, на него уйму денег надо, а ты… Но вообще-то, если, по правде, я очень люблю модные вещички

– Ну и прекрасно, хотя мне, лично, до шмоток всегда было фиолетово, но сейчас важно иметь приличный вид. Помни – мы путешествуем нелегально. (Это слово Чепуха произнесла по слогам, придавая особую значимость). – Мы должны как можно меньше привлекать к себе внимание, а то гляди, полиция подойдет и спросит нас, чумазых, кто мы, откуда, где родители. Ну, ты знаешь, все эти проверки.

– Да знаю, конечно, – согласилась Светка. – Ладно, пойдем, купим себе новье. Только истратим не больше десяти евро на нос. Нам еще поесть надо, да и в баню хорошо бы сходить.

– Идея! Молодца, Светик. Пойдем в эти знаменитые турецкие бани. Как они называются, не сауна, не парная, а…?

– Хаммам, – сказала без запинки Смехота. – Кстати, там и переоденемся. Ладно, двигаем на рынок, а правильнее – базар. Ты знаешь, что само слово «базар» турецкого происхождения. У нас много в русском языке турецких слов. Вот еще, например…

– Потом, потом расскажешь, давай сначала дела сделаем, – перебила Чепуха и подтолкнула Смехоту к переходу через большую дорогу, заполненную машинами. Загорелся зеленый свет, они перешли на другую сторону и направились в сторону торговых рядов.

На турецком базаре, вместо того, чтобы быстро купить заранее намеченный набор – по майке, джинсам и ветровке, они надолго застряли в кондитерских рядах. Здесь оказалось слишком много соблазнов. Во всем многообразии предстали знаменитые турецкие сладости. Их было видимо – невидимо: уйма сортов халвы, нуги, пахлавы, шербетов, мармеладов и множество плотных ореховых брикетиков облитых сахаром, шоколадом или медом. Веселые турецкие парни охотно давали пробовать свой товар двум молодым красивым иностранкам, да еще русским. Чуть ли не полчаса ушло на бесплатную дегустацию вкусной всякой всячины. Наконец, они купили не менее семи видов сладкой продукции, на что ушли десять евро. Очень захотелось пить. Пришлось потратиться на соки, воду и кока-колу. Выпили сразу по два стакана и продолжали шататься по базару. Голова кружилась от ароматов фруктов, пряных запахов зелени и специй, аппетитных дымков над мангалами, где жарились цыплята, кебабы и шашлыки. Захотелось есть. И здесь выбор тоже был велик. Долго спорили, что взять: пирог с сыром, зеленью и мясом или просто попросить настругать бастурмы; а может, заказать кусок курицы с золотистой корочкой; а еще лучше, впервые попробовать только что выловленную рыбу, зажаренную на углях? Тут Чепуха некстати напомнила о строгой экономии и приказала: купить что-нибудь подешевле и посытнее. Взяли по порции люля-кебабов, быстро съели. Оказалось мало, взяли еще две шпажки шашлыков. После этого, сытые и довольные, они направились, к длинной вещевой галерее, куда, собственно, и собирались пойти сразу. Девчонки с трудом продвигались между рядами плотно висящих и лежащих маек, брюк, юбок, платьев, халатов, купальников, летних курток и т. д. Приходилось только изумляться обилию и разнообразию товара. Им, воспитанницам детских домов, крайне редко имевших карманные деньги даже на мороженое и кино, сейчас вдруг представилась возможность купить себе одежду. Они не спеша принялись разглядывать товары, пирамиды текстильных изделий, горы джинсов, стройные батальоны курток. Чепуха не проявляла активного интереса к обсуждению фасона того или иного изделия, орнамента, цвета и т. д. Зато Смехота оказалась весьма сведущей в этих вопросах. Она знала все актуальные бренды, модные принты, отличие винтажного стиля от прет-а-порте и пр. Светка критически разглядывала швы, пуговицы, карманы, кнопки, мяла материал и выносила окончательный вердикт о качестве. «Это можно брать», – важно изрекала она иногда свой «модный приговор».

– Гэ-зэ-эмчик возьми, – предлагала Чепуха в ответ, узнав стоимость вещи. Светка впервые слышала это словцо и полюбопытствовала: «Что это?».

– Губы закатывающий механизм, – объяснила Шура. – Я сказала – тратим на одежду минимум. Помни, Светка: – нас ждет кругосветка.

Это изречение, хоть и было сказано строгим, назидательным тоном, но показалось таким смешным, что Светка громко рассмеялась. И ту же, как уже бывало не раз, смех подхватили все, кто находился рядом. Особенно радостно хохотали продавцы – молодые турецкие парни. Они и без того были веселые и разговорчивые, а услышав смех красивой рыжей девушки с яркими голубыми глазами, не переставая хохотать, стали еще активнее зазывать ее к своему лотку, азартно перекрикивая друг друга. Многие из них кричали по-русски: «– Давай, давай, покупай, красавица. Иди, иди сюда, иди ко мне, без денег отдам все, что хочешь». Чепуха живо отреагировала на такое заманчивое предложение и подтолкнула подругу к прилавкам. Девчонки пошли между вещевыми рядами, останавливались тут и там, перебирали купальники, майки и джинсы, спрашивали цену, которую им тут же снижали, наполовину, а то и больше. Никогда прежде они не имели опыта торговаться на базаре. Но теперь быстро вошли во вкус, им это понравилось, напоминало веселую игру. Они надолго застряли у лотка, где торговал атлетически сложенный парень. На зависть соседям, ему удалось шутками – прибаутками, напевая и рассыпая комплименты, убедить девчонок купить именно у него по паре у кофточек, маек, топиков и купальников. Он взял за все в три раза дешевле, чем было указано на ценниках. А после купли-продажи, он еще угостил красавиц крепким чаем. Выгодная сделка произошла и у другого прилавка. Две пары отличных модных светло-голубых джинсов молодой турок, восхищенно щелкая языком, «застряв» взглядом на золотых прядях и голубых глазах Смехоты, вообще отдал им почти даром под одобрительные возгласы продавцов соседних секций. Парень тоже угостил их чаем, да еще подарил каждой красивый шелковый шарфик.

– Недаром наши соотечественники шастают сюда столько лет подряд. Здесь классно, – сделала окончательный вывод Чепуха, когда они протискивались сквозь торговые улочки к выходу из базара.

Стамбул москвичкам нравился все больше. Едва выбравшись из субботней толпы, заполнившей не только сам рынок, но и вокруг него, девчонки пошли дальше, ориентируясь на синие купола, которые казались совсем рядом. В туристическом проспекте, который они прихватили с собой вместе с картами, было указано, что надо обязательно посетить хотя бы две достопримечательности – собор Святой Софии и Голубую мечеть. Сооружения, судя по карте, находились рядом, напротив друг друга. Девчонки последовали совету путеводителя и посетили оба храма. В Софии они долго стояли у фресок с ликами Христа и Богородицы, чудом сохранившимися после завоевания Константинополя османским воинством, когда уничтожались все христианские символы. Голубая мечеть поразила их своими размерами и огромным молельным ковром, куда можно было ступить только правоверному мусульманину и то без обуви. Они вышли на площадь, которая тоже в этот воскресный день была заполнена гуляющим народом. И здесь они подверглись новому испытанию из разряда «купить – не купить». Дело в том, что по площади ходили уличные торговцы и продавали турецкие музыкальные инструменты: маленькие барабанчики, флейты, трещотки. Стоили они дороже, чем джинсы, например. И все-таки, Чепуха, которая взяла на себя роль въедливого бухгалтера, согласилась купить две турецкие свистульки. В свое оправдание непредусмотренным тратам, она сказала:

«Знаешь, нам эти штуковины пригодятся, если мы потеряемся, или в опасности будем. Сразу ты мне, или я тебе будем сигналы бедствия подавать. Давай попробуем».

Несмотря на множество лавочек в сквере рядом с соборами, ни одного свободного места не было. Они уселись на край бордюра, окаймлявший большущий кустарник с розами, и стали пробовать подавать музыкальные сигналы на своих инструментах. Они дули изо всех сил, но ничего не получалось, возможно еще и потому, что они все время хохотали. Но потом получилось! И Чепуха выдула что-то типа «Спартак – чемпион, тра-та-та-та-та», а Смехота на своей свистульке вполне узнаваемо проиграла футбольное приветствие «оле, оле, оле, оле, оле…».

– Здорово! – одобрила Чепуха. – Вот, попадем где-нибудь на футбольный матч и будем свистеть за нашу команду.

– За какую, за «нашу»? Я – не болельщик, в футболе ничего не смыслю.

– А я, признаюсь тебе, фанат «Наполи». Смотрю по телику, не пропускаю ни одной игры.

– Алекс, ты полный крутяк. Мало того, что географию с историей знаешь, креативить умеешь по всякому, да еще ты – «тифози», кто бы подумал! Я просто тащусь от тебя.

– Зато ты – полиглот, мой респект, – великодушно, но с некоторой иронией сказала Чепуха и даже сделала некий реверанс. Но уже через несколько минут ей пришлось еще раз, но уже вполне серьезно, признать превосходство Светки в другой области. А дело было в том, что Светка, достав из своего рюкзачка блокнот и карандаш, стала быстро делать зарисовки персонажей, чем-то заинтересовавших ее. Чепуха едва успевала с удивлением и восторгом взглянуть на один заполненный листок с наброском фигуры продавца свистулек, как Светка уже принималась рисовать толстую турчанку с таким же габаритным мужем и целым выводком ребятишек, семенящих по обеим сторонам. Дальше на блокнотном листе появился молодой турок в костюме янычара. Он остановился совсем рядом, и Светка успела нанести не только черты лица, но и некоторые детали костюма. Парень был чем-то расстроен. Он хмурил брови, поправлял нервно декоративный ятаган, висевший с боку, то и дело смотрел на часы. Потом заулыбался и пошел навстречу девушки тоже в национальном наряде. Они взялись за руки и быстро – быстро, почти бегом, удалились из виду. Но Светка успела и девушку схватить на карандаш.

– Светик, снимаю шляпу, – торжественно произнесла Чепуха и чуть сдвинула к затылку бейсболку. – Оказывается, ты – гений, а сразу не скажешь. Какие академии закончили, мадам? Или опять по самоучителю?

– Скажешь, тоже, академии, – скромно улыбнулась Светка. – Самоучка сто процентная. Помнишь, такие детские альбомы были, где вместо фигуры животных или человека только контур дан. Ну вот, надо было соединить все точки, чтобы появился рисунок, а потом еще и раскрасить. Но у меня не было ни цветных карандашей, ни красок. Тетка – жадина, как я ее не просила, не купила. Был один простой карандаш, а рисовать очень хотелось, как и всем детям. Вот я и стала эти контуры копировать. Постепенно и научилась. А что делать? Меня на целый день запирали одну в хате деревенской, ни телевизора, ни приемника. Я сама и читать научилась задолго до школы. Валялись там для розжига печки несколько книжек. Я их из корзины вытаскивала, и как-то само собой получилось, читать стала. Вот такая житуха у меня в раннем детстве была, до интерната еще.

– А ты пейзажи можешь рисовать? Ну, море, скажем, лес, горы?

– Нет, – вздохнула Светка, – к сожалению, не могу. Такие картины маслом надо, а я вообще маслом не умею. Я только карандашом, и только людей, портреты, да и то они у меня выходят скорее как шаржи. Ты ведь понимаешь, я сразу смешное в человеке вижу.

– Понятно, сестренка. Стало быть, свой портрет я тебе не заказываю, а то исказишь мои прекрасные черты до неузнаваемости, сделаешь из меня пародию.

– Нет, что ты, Чепуха, ты такая красивая, из тебя шарж не получится, – серьезно сказала Светка.

– Ну и за то, спасибо. Ладно, стенд ап и летс го, как на вашем английском говорится. Пока все идет путем. Валим отсюда. Пора помыться, переодеться, привести себя в порядок.

Они двинулись в город в поисках бани и ночлега. Еще раньше, по пути из порта, им не раз попадалась стрелка с надписью «хаммам». Теперь предстояло найти эту турецкую парилку. Девчонки покинули соборную площадь, пробежались по аллее платанов, пересекли магистраль, вышли на большую улицу, свернули в переулок, увидели знакомый указатель, а еще через пять минут уже стояли у входа небольшого помещения, где находилась баня. Они открыли дверь, и тут же попали в окружение приятных запахов чая и какой-то душистой травы. За столиком при входе сидела пожилая турчанка в длинном цветастом не то платье, не то халате и в таком же цветастом платке на голове. «Здравствуйте, мирхаба», – произнесла Светка, вызвав доброжелательную улыбку турчанки и взгляд Чепухи, обалдевший от изумления.

– Ты что, уже и по-турецки спикаешь? – прошипела она на ухо подруге.

– Да нет, конечно, – хмыкнула Светка. – Просто нам на базаре столько раз говорили эти слова, вот я и запомнила.

– Меня зовут тетушка Айшен, – представилась женщина на русском языке, поднялась, вручила девушкам банные принадлежности и сопроводила их в раздевалки. И тут Чепуха снова оторопела от неожиданности, услышав, как Светка запросто произносит: «Тешекури эдерем. Спасибо вам».

– Ничего себе, ты и это запомнила, – проворчала Чепуха. – Меня уже зависть берет, а я не люблю завидовать. Ладно, сочтемся…, – несколько угрожающе выдохнула Шура.

Они вошли в парилку сверху донизу украшенную голубой мозаикой. В середине просторного помещения возвышался подиум, куда улыбчивая турчанка жестами предложила девчонкам подняться и лечь. Она стала объяснять, как надо париться, сопровождая жесты короткими фразами и отдельными словами на русском языке. Уловив удивление гостей, Айшен объяснила, что в хаммам из иностранцев ходят только русские туристы, иногда немцы, а англичане с французами никогда. Вот она и научилась немного говорить по русски. В парной кроме Шуры и Светки никого не было. Хозяйка сказала, что турки придут после базара, после обеда и сна, а еще больше народу будет к вечеру. Женщина вышла. Девчонки с удовольствием залезли на круглую горячую скамью, тоже покрытую красивыми керамическими плитками. Они лежали на спине и забавлялись тем, что старались обнаружить в трещинах на потолке фигуру животного, лицо человека или какое-нибудь страшилище. Потом они слезли с подиума, долго терли себя не очень жесткими мочалками, обливались водой из медных маленьких тарелочек, вымыли хорошенько волосы и снова улеглись на теплые камни. В парилку вошла тетушка Айшен. Она показала фотографию, где на этих же камнях лежали тела в облаке мыльной пены. Тыча палец в снимок, она повторяла: «Это – очень хорошо, хорошо, понимаешь? Красивая будешь, чистая, хорошо. Даешь три доллара, и я делаю хорошо». Она так пристала, что было неудобно отказать пожилой женщине. Девчонки согласились. Банщица быстро приготовила два мешка с мыльной пеной, ухватилась за один, размахнулась и стала бить им по спинам и бокам клиенток, а потом опрокинула на них весь мешок, закрыв тела пеной. Это было очень смешно. Бедная старая турчанка! Она не подозревала о последствиях. Из-под мыльной пены раздался смех такой заливистый, какого она ни разу за свою долгую жизнь не только в бане, даже в цирке, никогда не слышала. Схватившись за бока, потом за грудь, потом хлопнув себя по бедрам, тетушка Айшен стала хохотать вместе с девчонками. А те смыли с лица пену и давились от хохота, подвывали, дрыгая при этом ногами, ударяя пятками по мозаичному настилу горячей лежанки. Под высокими арочными сводами парилки голосистый смех усиливался многократно. В это время из маленькой боковой дверцы, совсем незаметной, высунулся молодой парень, постоял минутку, недоуменно глядя на смеющихся девчонок и женщину, а потом неожиданно засмеялся и сам. Так все четверо и хохотали радостно и беззаботно, как будто знали друг друга сто лет. Турчанка сквозь смех пояснила: «Сын мой, это сын мой, Керим звать». Не переставая смеяться, она показала на пальцах: «– У меня еще три, понимаешь у меня четыре сына и три дочки. Две в Анталии живут, свой муж имеют, дом, дети. Понимаешь?».

Девушка с гитарой. Спасение от рабства

В этот момент дверь в парную вдруг широко открылась, туда вбежала испуганная девушка в одежде, да еще с гитарой наперевес, зарыла щеколду на двери и закричала: «Хелп ми, плиз, хелп ми». От неожиданного появления Светка перестала смеяться, замолкла Чепуха, застыли в напряженных позах хозяйка и ее сын. Они смотрели на дверь, которая сотрясалась от ударов извне. Оттуда слышались угрожающие мужские голоса. Сообразительная турчанка схватила девушку с гитарой за руку и пихнула ее в маленькую незаметную дверцу. Потом жестами и мимикой дала понять девчонкам, чтобы они повернулись на живот и не двигались. Те послушно замерли на каменной скамейке, и банщица тут же опрокинула на них еще один мешок с мыльной пеной, которая закрыла их с головы до ног. Потом сказала что-то своему сыну. Он приоткрыл боковую дверцу парилки, и громко прокричал что-то. Как оказалось, он позвал на помощь братьев. Через минуту четверо молодых парней стали с наружной стороны парной. Напротив них нарисовались два крупных мужика, далеко не молодых, но сильных и откровенно агрессивных. Несмотря на заслон и требование не входить, мужикам удалосьпроскользнуть в парилку, как будто они тоже были намылены. Следом за ними влетели молодые ребята – братья и между ними и чужаками завязался быстрый разговор на резких тонах. А хозяйка бани, как ни в чем не бывало, продолжала тереть спины девчонкам. Тогда один из посетителей, скользя на мокром полу, чуть не падая, подскочил к девчонкам и плеснул им на голову водой из медной плошки. Увидев испуганные рожицы двух малолеток, он зло бросил тазик об пол. Медная посудина с визгом ударилась о кафель, встала на ребро и покатилась. Смехота нервно захихикала, потом раздался ее смешок, а уже через минуту онбыстро перешел в заливистый и громкий смех. Агрессивные мужики, вытаращили глаза, открыли рты и… начали хохотать! Теперь уже беспечно хохотали все: Айшен, ее четверо сыновей, а главное, незваные гости, злые толстые дядьки, готовые, хватались за животы, икали от смеха и, кажется, готовились покинуть место битвы. И действительно, через несколько минут, протирая глаза от попавших мыльных капель, пошатываясь от смеха, онивыкатились из парной, подталкивая друг друга, не прекращая смеяться, вертя головой из стороны в сторону, удивляясь, наверное, что не могут унять смех. Послышался стук закрывшейся входной двери. В бане стало тихо.

Девчонки сползли с лежанки и пошли в душевые. В раздевалке быстро натянули свои новые джинсы и майки, высушили феном волосы и сели за стол в предбаннике. Там уже сидела девушка с гитарой. Турчанка принесла стаканчики с чаем. Один из молодых ребят, поговорив с матерью, закрыл на ключ дверь в баню. Мать, ее сыновья и две подружки сидели, попивая горячий чай с кусочками сахара. Все молчали, смотрели на девушку с гитарой, явно ожидая от нее рассказа. Младший сын Керим подбодрил девушку, объяснив, что она, если хочет, может говорить на английском, и на русском. Он в университете учит оба языка, летом работает переводчиком при одной гостинице, где часто останавливаются туристы из России. Девушка вздохнула, оглядела слушателей и стала рассказывать свою историю. Все были буквально заворожены ее мелодичным глубоким голосом. Говорила она на смеси русского и английского. Керим переводил матери и братьям на турецкий.

– Зовут меня Полина. Я из Питера, то есть, из Санкт – Петербурга. Я певица и музыкант, сама пишу и тексты и мелодии. Была у нас группа, но распалась. Я решила выступать соло, поехала из Питера в Скандинавию. Были небольшие концерты в студенческих клубах или на молодежных тусовках. Потом решила махнуть в Турцию. Хотела заработать, пела на улицах, но здесь это не очень принято, не как в Европе. Как-то ко мне подошли эти двое (Полина кивнула в сторону двери, за которой недавно скрылись жирняги) и пригласили выступить в одном ночном клубе на вечеринке богатенькой столичной молодежи. Действительно, там я заработала вполне прилично. К тому же, посетители еще платили отдельно за каждое требование, заказ исполнить какой-нибудьроссийский хит. Им, кстати, очень нравятся наши современные вещи. А я знаю почти весь репертуар известных исполнителей. Меня друзья даже прозвали «Полина – Попса». В общем, мне понравилась такая работа, и все шло хорошо, покаэти двое (Полина снова кивнула в сторону двери), не заманили меняв другой клуб, сказали, что там платят еще больше. Оказалось, что я там должна не только петь, но обслуживать таких же старых и толстых клиентов, как они сами. В общем, я чуть не угодила в сексуальное рабство. Поняв это, я схватила ноги в руки и убежала, хорошо, паспорт не успели забрать. Теперь я боюсь, что они меня выследят и заставят вернуться. Я такие истории знаю, наслышана. Полина неожиданно замолчала, опустила глаза, грустно вздохнула, кажется, даже всхлипнула. – Я, дура-дурой, почему-то думала, что со мной этого не случится, – пробормотала она.

Чепуха тихонько пнула в бок Светку и зашептала: «Понимаешь теперь? Здесь это на раз-два, и ты уже в рабстве. Жесть. Запомни, все на свете чепуха, кроме свободы. Усвоила?» Смехота кивнула в знак согласия.

Мать что-то коротко сказала сыновьям, и они сразу встали и пошли за ней, скрылись за дверями парилки. Девчонки притихли, испуганные, поскольку из-за закрытой двери стали раздаваться громкие голоса явно спорящих между собой людей. Разговор был очень эмоциональный, все говорили одновременно, перебивая друг друга

– Наверное, решают, что делать с тремя русскими глупыми девчонками, – опять шепотом, сделала предположение Чепуха.

– А вдруг, они захотят всех троих в рабство отдать? – выдохнула одними губами Смехота, расширив от ужаса свои, и без того, огромные голубые глазища.

– Да нет, не может быть. Они добрые. Ведь они помогли мне, не выдали, – сказала Полина и вопросительно поглядела на двух подружек, надеясь, что они согласятся с ней.

– Ясный перец, – поддержала ее Чепуха. – Нормальная семья, маманька замечательная. Сто пудов – именно она здесь главная. Видали, как эти добрымолодцы послушно, гуськом за ней последовали? Полина, а какие планы у тебя на дальнейшую жизнь в пределах лета, например? Тебе сколько лет?

– Осенью 18 будет. Я очень хочу стать настоящей певицей. Но сначала надо сделать свой видео клип, рекламный ролик и разослать его во все места, и на радио, и на студии, и продюсерам. Планы зашибенные, но денег на это уйму надо. – Полина снова грустно вздохнула.

Смехота и Чепуха сочувственно смотрели на свою новую знакомую. Она казалась им вполне свойской девчонкой, искренней и симпатичной. Так же откровенно они ей рассказали о своих не менее грандиозных планах путешествий по миру.

– Вот сегодня пошатались по Стамбулу, а потом из Турции отправимся в другие Средиземноморские страны, куда попадем, да, Шурочка? – обратилась Светка к Чепухе, явно желая сразу указать новой знакомой, кто тут есть и будет главным стратегом и тактиком, лидером, одним словом.

– Вестимо, увидим страны разные. А проблемы, Полина, – забудь, чепуха. Всякие можно решить, чтобы не случилось, – убежденно сказала Шура. – Мы вот, из Москвы без копейки отправились в кругосветку, добыли денег по пути, плывем дальше.

– Ну, вы крутые, девчонки, уважуха от меня полная, – сказала Полина. – И ничего вас не пугает?

– Ништяк, – беспечно махнула рукой Шура. – Знаешь, почему? Потому что меня зовут Чепуха Чепуховская. И я чихаю с высокой колокольни на все проблемы. Мое кредо жизни: «Все чепуха, кроме свободы». А моя подруга Светка смеется над проблемами, да так, что и все, кто рядом, начинают ржать как дикие кони. Сама слышала, как твои преследователи гоготали, и еще не один раз увидишь и услышишь, если нам составишь компанию. У нее тоже есть кликуха, как выражается дворник в нашем интернате – зек со стажем. Позвольте представить: Светка – Смехота. Ей это имя подходит гораздо больше, чем сладкое Светлана по паспорту. Ну вот, мы познакомились. Прошу любить и жаловать. Так что, едешь с нами? Пускаемся в неизвестное?

– Пожалуй, эта авантюра мне подойдет, – оживилась Полина и даже захлопала в ладоши.

И тут же все трое принялись мечтать, как они заработают кучу денег во всех странах, где побывают. Они сидели, болтали, смеялись, пили чай, совершено не заботясь, не только о том, как они доберутся из Турции в другую страну, но даже и о том, где они переночуют сегодня.

Все решилось без их участия. Когда турецкая семья вышла в раздевалку, весь ее состав застыл в изумлении. Наверное, турецкие граждане думали, что три молодые девчонки сидят грустные, понурившись, страшась своей дальнейшей участи. Ничуть не бывало! Их нежданные проблемные русские гости под аккомпанемент гитары весело распевали модную попсовую песенку. Керим, явно гордясь своей важной ролью переводчика, старательно выговаривая трудные русские слова, объяснил, что сейчас они поедут к ним домой, переночуют, а завтра утром старший (он показал на своего брата) отвезет их в порт на стоянку малых судов. У родного дяди есть рыбацкая шлюпка с мотором. Они поплывут вдоль побережья доодного популярного курортного городка. Там они пересядут в баркас другого дяди, который довезет их до другого небольшого курортного поселка. А уж оттуда на небольшом, но быстроходном катере, двоюродный брат дяди доставит их на турецкую территорию севера Кипра. Там тоже живет их дальний родственник. Он поможет им пройти как обычным туристам на греческую территорию.

– Через день вы уже будете на Кипре, – уверенно сказал Керим. – А с Кипра, если захотите, можно на корабле доплыть до греческих или итальянских островов, до Сицилии, например. Хорошо, что визы отменили, главное, чтобы паспорта были в порядке, – закончил объяснение Керим и улыбнулся. Вслед за ним улыбнулись и все члены семейства. Убедившись, что у девчонок имелись новенькие паспорта, парень жестом показал, куда надо идти. Это был выход во двор через дверь, закрытую от глаз плотной тканью. Все вышли наружу, где уже было темно. Две машины стояли за баней на небольшой утоптанной площадке. Керим, его мать и три девчонки уместились в одной машине, остальные братья сели в другую, нопокатили вместе. Ехать пришлось долго, а когда они, наконец, доехали и вошли в квартиру, подружки почувствовали, что жутко хотят спать.

Квартира оказалась большой, с множеством комнат, просторной гостиной и широким балконом. Здесь жила вся семья, мать, четыре брата, одна незамужняя сестра, еще дедушка и две бабушки. Отца дома не было. «Он уехал на работу в Германию, давно уже», – коротко сказал Керим тоном, не допускающим дальнейших вопросов. Пока им стелили на полу матрасы, мать приготовила чай с хлебом и сыром. Долго не рассиживались. Едва доев бутерброды, девчонки поспешили к своему «лежбищу» и заснули мгновенно.