Текст книги "Гульчатай, закрой личико!"

Ирина Боброва
Гульчатай, закрой личико!

ПРОЛОГ

– Мексика, ты расстроилась из-за рукавичек? – спросил Тыгдынский конь. – Не стоит так переживать. Гризелла пошумит и успокоится. А твоя ошибка с рукавичками – это естественно. Творческое мышление приветствуется, а не порицается. Мексика, ты уже десять минут молчишь. Мы приближаемся к Рубельштадту, а ты ни слова не сказала.

Но ответа Тыгдын не дождался. Он повернул голову и похолодел – девочки на спине не было. Тыгдын разозлился и, развернувшись, поскакал назад, к избушке ведьмы.

– На этот раз я сам накажу ее, – возмущался он. – Ну что за ребенок, ни на минуту глаз спускать нельзя!

Однако на лесной полянке девочки тоже не было. Разоренная изба переступала с ноги на ногу, стараясь наступить на пушистого монстрика. Тот быстро перебирал паучьими ножками и с успехом уворачивался от мощных лап избы.

– Мексика, где бы ты ни пряталась, выходи! Такие шалости совсем неконструктивны и не могут положительно влиять на твое духовное развитие. Да, ты мне можешь возразить, что эти же шалости хорошо отражаются на развитии физическом, но я бы предложил перенести подобные упражнения в более подходящее место.

Тыгдын внимательно осмотрел кроны деревьев, но ни на одном из них беглянки не было.

– Мексика, – снова заржал конь, чувствуя, что случилось что-то нехорошее. Он галопом понесся по тропе, осматривая по пути каждый куст, каждое дерево.

Помогли лесные эльфы. Малыши сбросили с ветки красную панамку. Тыгдын замер, не решаясь задать вопрос, но болтуны затараторили так, что конь едва разобрал, что случилось.

– Великанское чудовище…

– А потом высунулась огромная лапа…

– Девочка у него…

– Он быстро убежал, и мы не успели остановить тебя…

– Он ее похитил, похитил, похитил…

– Нам так страшно…

– Спасибо. – Тыгдын понял, что случилось, и рванулся с места.

Он галопом поскакал в Рубельштадт, думая о том, что сделает король Полухайкин с гонцом, доставившим ТАКУЮ дурную весть.

Часть первая
ФРАНЦУЗСКИЙ ПОЦЕЛУЙ

Глава 1
ТОМКА СОБАКИНА И ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ…

Где-то в неведомой стороне раскинулись земли, которые в Небесной Канцелярии назывались «Мир типа фэнтези, номер такой-то», но сами жители называли свой край по-другому – Иномирье. Высокий горный хребет разделял Иномирье на две части. С одной стороны находились три королевства и империя. Империя была маленькой, гораздо меньше, чем самое маленькое из королевств, но так уж она называлась, а столицей заморской страны был город Талона. Наверное, империей это маленькое государство называлось потому, что отделено было от всего мира небольшим проливом, который жители с гордостью называли морем. Раньше империей правила королева Августа, но подошло ее время – и оставила она этот мир. Король Полухайкин, ее сын, горевал о смерти матушки, но дел государственных не забросил.

Когда-то, по вине все той же пресловутой Небесной Канцелярии, был он перемещен в другую реальность и проживал в городе Зелепупинске. Сначала – безвестным подкидышем в детском доме, потом – полноправным хозяином этого забытого богом провинциального городка. Была у него обида на жизнь, в которой сильный и богатый мужчина был лишен возможности пользоваться любой техникой – все механизмы, любая электроника, телефоны – все либо взрывалось, либо ломалось в его руках.

Изменилась его судьба после того, как виновники того давнего инцидента заявились к Полухайкину, чтобы исправить свою ошибку. И оказался Альберт в невероятном мире, где были волшебники и ковры-самолеты, драконы и прекрасные принцессы. Кстати, на одной из прекрасных принцесс он женился, и вскорости появилась у них дочь, которую Альберт Иванович Полухайкин назвал Мексикой. Сейчас девочке было пять лет. Супруге его, Марте, тоже досталось наследство – трон в королевстве Рубельштадт. Там, собственно, семья Альберта Полухайкина и проживала постоянно.

Рубельштадт находился далеко от Талоны, у самых гор. Это была богатая страна, населенная очень практичными и порядочными людьми. Страна зажиточная, жизнь размеренная. С вершины гор любо-дорого было смотреть на ровные квадратики полей, на ровные ряды фруктовых деревьев в садах, на ровные улицы города и поселков. Все в Рубельштадте было ровным. Пока не появилась там Мексика. Примерно год спустя позади королевского дворца появился зоопарк. За высоким деревянным забором жили подаренные малышке на день рождения животные. Там был крошечный белый ослик, был и огромный верблюд, с презрением взирающий на всех, кроме маленькой хозяйки, а также стая павлинов, которая нравилась королю Полухайкину скорее всего потому, что являлась не просто стаей птиц, а символом его богатства.

Между Рубельштадтом и Талоной располагались еще два королевства. Сразу за заливом, который называли морем, находилось государство военного типа. Собственно, во всем этом государстве был один город, но назывался он гордо – Крепость. Это действительно была крепость – все как полагается. И высокие стены, и подъемный мост, и узкие бойницы в толстых каменных стенах дворца. Правила там королева Брунгильда Непобедимая. Эта решительная амазонка добыла себе мужа аж из самой Небесной Канцелярии, где тот работал бригадиром в отделе крупных разочарований. Звали его черт Чингачгук, но он предпочитал сокращать свое имя, называя себя Гучей. История их знакомства и вспыхнувшей любви очень давняя, а плодом этой истории стал сын – Аполлоша. К сегодняшнему дню ему исполнилось пятнадцать лет. Сейчас Гуча почти и не вспоминал о своем прежнем мире, а если и вспоминал, то лишь когда уверялся в очередной раз, как правильно он поступил, переселившись в Иномирье.

Небесная Канцелярия, или Энергомир, как называли его обитатели, напоминала собой большую контору с множеством коридоров и кабинетов, и обитатели его не знали другого занятия, кроме игры. Они, как теперь это понял сбежавший из душного мира Гуча, наивно полагали, будто контролируют жизнь других существ и других миров. Еще он понял, насколько эгоистичны жители Энергомира. Они вынесли в параллельные измерения все беды и пороки, все войны и конфликты, самонадеянно полагая, что мироздание в их руках послушно и подвластно их законам и распоряжениям.

Оказавшись в Иномирье, Гуча был не просто удивлен – он был выбит из колеи тем, что так тщательно написанные в Канцелярии сценарии судеб не имеют ничего общего с местными реалиями. Иномирье оказалось удивительным и невероятно сложным. Уже одно то, что кто-то когда-то разделил этот мир на две части, скрутив его в петлю Мебиуса, было само по себе чудом. На одной части петли проживали люди и несколько волшебников. Точнее, волшебников было двое: ведьма Гризелла и рассеянный отшельник Аминат. Они оба когда-то жили в Небесной Канцелярии и сменили место жительства в связи с самовольным уходом на пенсию.

Еще одно почти волшебное существо – конь по имени Тыгдын – был учителем принцессы Мексики Полухайкиной. Девочка была вторым в его жизни существом, которое поставило его в тупик своими вопросами. А первым задал такой вопрос Аполлоша. Именно тогда Тыгдынский конь разбил копытами камень, который, словно болт, фиксировал соединенные концы свернутого в петлю мира. И тогда хлынул в Иномирье поток такой нечисти, о какой граждане трех королевств и одной империи даже не подозревали.

Сейчас Гуча проживал в туманном озерном крае, которым управляла его супруга. Сам он в государственные дела не вмешивался – у прекрасной амазонки Брунгильды Непобедимой государство жило как отлаженный механизм, как один большой организм, имя которому – армия. И, как позже выяснилось, армия эта была просто необходима в Иномирье.

После сырых туманов, какие промочат вас насквозь в Крепости, вы попадаете в пекло пустыни. Это Фрезия. В центре песчаного моря – прекрасный оазис. Там расположена столица страны, город, который тоже называется Фрезия. Его жители хитры, предприимчивы, имеют врожденную склонность к торговле. Азиаты, одним словом. Именно эта предприимчивость позволила правительнице Фрезии – принцессе Гуль-Буль-Тамар прибрать к рукам весь грузооборот во всех королевствах, все пассажирские перевозки, прихватив и почту, и курьерскую службу. Ее лихие джигиты только и успевали что носиться из одного конца мира в другой, выполняя работу не только качественно, но и оперативно. Когда-то один очень рассеянный ангел по имени Бенедикт прочитал заклинание – и все мужчины во Фрезии стали женщинами. Это был удар ниже пояса, причем в буквальном смысле. Ведь у правительницы восточной страны был не один муж, а целый гарем. И только после очень долгих мытарств и приключений удалось исправить случившееся из-за ошибки невезучего Бенедикта.

Сам ангел внутренне был не готов расстаться с любящим дядюшкой – начальником Небесной Канцелярии, Большим Боссом. По этой причине он появлялся в Иномирье набегами, и каждый раз его визиты сопровождались такими ситуациями, о которых потом вспоминали долго и со смехом.

Жили в Иномирье и другие волшебные существа. Одним из них была огромная лягушка по имени Кваква. Когда-то она поймала стрелу, пущенную рыжим вором Самсоном, и тому пришлось на ней жениться. Кто-то сказал, что лягушка превратится в красавицу после поцелуя, но пять лет целовал супругу Самсон – а результат все тот же. Как была Кваква лягушкой – так и осталась.

Самсон был сыном цыганского барона по имени Барон. Он бы давно ушел с табором, да Барон наотрез отказался его принять. Сказал, что жену бросать. – последнее дело. Особенно если она лягушка.

По другую сторону гор находился городок, нищий и замусоренный. Назывался он Последний Приют. За ним простирались Забытые Земли. Раньше земли те действительно были забытыми и считались опасным местом, населенным чудовищными монстрами. Но кто-то пошалил – и границы не стало. Мир стал целостным и единым. А это означало только одно – перемены.

В Иномирье, после того как убрали заслонку меж мирами, хлынул поток удивительных существ, и это помимо гномов, троллей, гоблинов, драконов и горгулий. Законопослушные и не очень граждане четырех королевств сначала их побаивались, но потом привыкли к новым соседям. Вот, к примеру, уже третий раз королева Марта обнаруживала в курятнике странные розовые яйца. Большие, крупнее куриных, но почему-то розового цвета и теплые. Внутри что-то трещало и поскрипывало, и благоразумная королева Марта, решив не рисковать, отправляла находку подальше и от греха, и от любопытной дочери в дремучий лес.

Не обошлось, конечно, без конфликтов. Драки и скандалы вспыхивали то и дело, особенно в пограничных районах. Но король Полухайкин очень быстро наладил такую модель единого государства, что за прошедшие пять лет все уже и забыли о том, что тролли когда-то ссорились с гномами, а дракон как-то, воспользовавшись отсутствием отшельника Амината, пробрался в его избушку и вылакал все его настойки, настоечки и вина хмельные. Впрочем, помнили очень хорошо, как напившийся дракон, не долетев до гор, заночевал в трактире Джулиуса, добавив ревнивому мужу несколько неприятных минут. В тот раз как только Васенька ни доказывала ему, что знать не знает этого крылатого пьяницу, бедняга трактирщик потом еще девять месяцев с дрожью ждал, не появится ли в его семействе еще один сын – чешуйчатый, крылатый и рыгающий огнем. Но ребенка Басенька родила обычного, правда, на супруга совершенно не похожего. В общем, на этот раз пронесло, а на будущее заботливый муж решил на всякий случай не подпускать к любвеобильной супруге ни троллей, ни гоблинов, ни прочую нечисть. Он по-прежнему держал самый лучший во всем Иномирье трактир, однако по причине невероятной ревнивости трактирщика нелюдям туда ход был закрыт, за что и тролли, и гномы, и гоблины проштрафившегося дракона люто ненавидели.

Ненавидели потому, что за винами и настойками, до которых волшебные существа были очень охочи, приходилось ходить к отшельнику Аминату, о характере которого, думаю, напоминать не надо – из-за него в Забытых Землях спиртное стоило очень и очень дорого. К тому же характер старого отшельника портился день ото дня, Аминат становился все злее и язвительнее. И причина раздражаться у него была очень веская.

Альберт, недовольный состоянием дорог в Рубельштадте, затеял было ремонтные работы, и Тыгдын подсказал королю, как избежать лишних расходов. Полухайкин заявился к отшельнику в гости и предложил старику стать министром путей сообщения и вообще всего дорожного хозяйства. После ночных бдений под фирменную настоечку отшельник принял назначение, расценив его как знак уважения к своей персоне. На следующее утро он получил приказ переселиться в королевство Талону. Аминат попытался воспротивиться принудительному переезду, но бывший новый русский быстро пресек возражения, обозвав старика мелким чиновником государственной службы путей сообщения, а заодно разъяснил «по понятиям», чем Аминату грозит нарушение принятых на себя в угаре пьяной ночи обязательств.

С тех пор избушка старика меняла место чаще, чем его сбежавшая башня. Жилище отшельника появлялось то у стен столицы, то недалеко от Крепости. И сразу же прокладывал народ к дому старого Амината дорогу. Мощенную камнем и ровную. Сейчас избу отшельника перенесли к перевалу, за которым находился Последний Приют, а за ним – Забытые Земли. И что вы думаете? Обрадованные горные гномы тут же прорыли сквозь горы тоннель и стали за пользование коротким путем брать плату – причем как на входе, так и на выходе, не обращая внимания на обвинения в скупости. Не нравится, говорили они, лезьте через горы.

Побывала изба и на местах всех цыганских стоянок. Барон возражал против таких удобств сильнее, чем тогда, когда королева Марта повесила рекламные щиты, запретив цыганам выбирать место для лагеря по своему желанию. Старый цыган даже посетил Рубельштадт и долго ругался с королем Полухайкиным, но потом плюнул и увел табор в Забытые Земли. Неведомые опасности волшебной страны были Барону милее принудительных удобств. Приезжал изредка – проведать сына. Но не через горы тогда направлялся табор, а в Последний Приют. Рыжий вор по-прежнему при каждом удобном случае старался стащить пресловутый перстень отшельника Амината, вследствие чего регулярно оказывался привязанным вверх ногами на столбе в центре забытого богом городка. Вот Барон и подгадывал встречи с сыном, как раз когда такое случалось, и развлекал Самсона разговорами, пока не прискачет его жена – верная Кваква. Ей всегда удавалось снять непутевого супруга со столба, несмотря на заколдованные Аминатом веревки. Эта история повторялась с завидной регулярностью. Жители Последнего Приюта знали: если Самсон на столбе – значит, месяц прошел, следующий начинается. Расправиться с воришкой по-другому старый волшебник не мог. Он только тем и занимался, что следил за сохранностью своего мини-завода и драгоценных напитков в хрупких посудинах, чтобы, не приведи господь, не пострадали при очередном переезде. И проклинал всякий раз Тыгдынского коня. Формально был в неудобствах кочевой жизни виновен, конечно, Альберт Иванович Полухайкин, но, поскольку с короля взятки гладки, не повозмущаешься особо, и старый Аминат затаил лютую ненависть по отношению к его советчику. Он видеть не мог Тыгдына, и каждая их встреча перерастала в бурный скандал.

Тыгдынский конь был наставником и воспитателем. Правда, пятнадцатилетний Аполлоша теперь был занят изучением воинского искусства и почти все свое время проводил на плацу, но Тыгдын по праву гордился воспитанником и по этому поводу не расстраивался. Все время, свободное от дачи советов королю, он проводил с дочерью Альберта Ивановича Полухайкина – Мексикой, той самой малышкой, которую Полухайкин нашел в капусте. Конь ревниво следил за тем, чтобы родители не мешали претворять в жизнь изобретенную им программу развития. Единственным существом, которое в этот процесс нагло вмешивалось, была старая ведьма Гризелла. Ее Тыгдынский конь уважал и, надо заметить, немного побаивался, но признавал, что старуха мудра и справедлива и девочку чему попало не научит.

Принцесса Полухайкина росла ребенком резвым, развитым не по годам и часто озорничала. Но Тыгдын свято верил, что ребенку запрещать ничего нельзя, поэтому Мексику за ее шалости никогда не наказывали, хотя рачительная Марта была недовольна тем, сколько денег уходит на возмещение причиненного дочкой ущерба. Единственным человеком, который имел на девочку влияние, был Аполлоша. Перед ним пятилетняя принцесса благоговела и слушалась его без пререканий. Она раз и навсегда решила выйти за Аполлошу замуж, о чем и объявила на военном совете, который проводили правители четырех государств. Гуча это решение одобрил, Полухайкин тоже, а Аполлоша, надо заметить, сильно смутился. Прошло какое-то время, думали, что девочка уже и забыла о своем давнем капризе, но нет. Стоило только Аполлоше оказаться рядом – и Мексика уже ни на шаг не отходила от парня.

Гуча, видя такое, лишь посмеивался, а его супруга Брунгильда Непобедимая, как всегда, ничего, кроме тренировок на плацу, не замечала. Она, как и раньше, была сухощава и подтянута, все так же предпочитала серую солдатскую форму и по-прежнему не теряла надежды привить мужу любовь к спорту и прочим воинским искусствам. Черт Чингачгук лишь ухмылялся и со своей стороны не терял надежды увидеть супругу в платье. Платьев жене Гуча накупил полные сундуки. К ним прилагались кольца и бусы, веера, туфельки и много разных штучек, без которых женщины жить не могут. Обыкновенные, нормальные женщины. Но Брунгильда Непобедимая была ненормальной, поэтому платья примеряла обычно Мексика, когда гостила в Крепости, и ходила по длинным коридорам замка, громко стуча каблуками туфель, которые были ей, мягко говоря, великоваты. Чтобы девочка не запуталась во взрослой одежде и не упала, следом за ней обычно по этим же коридорам ходил Тыгдынский конь, что тишины тоже не добавляло. Тыгдына принцесса Полухайкина считала своей единоличной собственностью и распоряжалась им с поистине королевским размахом.

Прислушивалась Мексика еще и к мнению ангела Бенедикта. Его она тоже любила, даже порой задумывалась, не выйти ли ей замуж именно за него. Бенедикта она немного жалела, потому что ангелу очень часто не везло. Бенедикт же дочку Полухайкина просто обожал и каждый раз, навещая друзей, привозил ей какую-нибудь диковинку в подарок.

Он не остался среди людей, как когда-то хотел, но и не перестал регулярно появляться в Иномирье. Жениться тоже не женился – не мог выбрать. Все женщины были для ангелочка прекрасны и добры, каждую он считал достойной стать его подругой, и отдать предпочтение какой-то одной казалось ему неэтичным.

Бенедикт оставался постоянным объектом беззлобных шуточек со стороны друзей, что, учитывая нелепые ситуации, какие ангел провоцировал с завидной регулярностью, было и неудивительно.

Раскинувшись пустынями и оазисами между Рубельштадтом и Крепостью, шумела огромным базаром солнечная Фрезия. Единоличная правительница ее – прекрасная Гуль-Буль-Тамар была невероятно хороша, приятна в общении и гостеприимна, однако ни Марта, ни Брунгильда, ни даже зеленая лягушка Кваква почему-то дипломатические визиты своих мужей в государство гаремного типа не одобряли. Хотя надо отдать им должное: скандалов по этому поводу тоже не устраивали. Альберт Иванович Полухайкин упорно называл соседей таджиками, а Гуль-Буль-Тамар иначе как Томкой Собакиной не величал. Это имя к восточной диве он прилепил после того, как впервые услышал прозвище, которое принцессе когда-то дал Гуча, – Пит-Буль-Терьер. Не разобравшись сразу, что это не настоящее имя соседки, он для легкости произношения его переделал, посчитав, что так будет благозвучнее. С тех пор так и повелось – Томка да Томка, Собакина да Собакина.

Глава 2
ПРИШЛА БЕДА – ОТВОРЯЙ ВОРОТА

Стояло раннее утро. В Крепости оно было не только ранним, но из-за постоянных туманов еще и серым. По широкому двору шел юноша. На нем были серые форменные брюки и крепкие сапоги, через плечо перекинуты рубаха и полотенце. Парень был высок ростом, широк в плечах, но лицо его было безусо – на румяных щеках и подбородке пробивался лишь легкий пушок. Звали его Аполлошей, и был он сыном Брунгильды Непобедимой и Чингачгука – бывшего жителя Энергомира, бывшего карьериста Небесной Канцелярии, бывшего черта, а теперь просто человека. И лицом Аполлон был похож на отца – те же острые темные глаза, хищный орлиный нос, тонкие губы. Волосы – черные и прямые – были, также как у Гучи, собраны в хвост на затылке. На Брунгильду Аполлоша совсем не походил, разве что ресницы у парня были мамины – пушистые и загнуты почти до самых бровей. Да и страсть к спорту Аполлоша тоже от мамы унаследовал.

Сейчас он направлялся к конюшне, чтобы взять горячего скакуна и, словно на крыльях, понестись к морскому берегу. Юный принц любил совершать долгие заплывы в ледяной воде. А еще он любил вставать раньше всех, чтобы без помех любоваться родным городом. Ему нравилась тишина, нравилось смотреть на серые стены домов, нравился окутанный туманом замок. Казалось, что город, который назывался просто Крепость, сливается со скалами, становясь частью ландшафта.

Состояние утренней романтичности сменилось у Аполлоши сосредоточенной задумчивостью, стоило только подойти к конюшне. Дело в том, что благодаря какому-то невероятному стечению обстоятельств он унаследовал от Гучи еще одну черту – совершенно необъяснимую неприязнь к любимому маминому жеребцу Бяше, взаимную, между прочим. А задумчивым принц был потому, что Бяшка имел обыкновение поджидать Аполлошу у дверей конюшни, что делало доступ к другим лошадям очень проблематичным.

Аполлон немного постоял перед воротами, потом вдруг ухмыльнулся нехорошо и направился к изгороди. Направился за тем, чтобы выломать кол из забора, которым был огорожен загон для лошадей. Это его и спасло.

Заточенный с одного конца кол только-только оказался в руках юного принца, как вдруг прямо с неба спустились странные существа. Их было штук десять – все в одинаковых длинных пальто с поднятыми воротниками, черные шляпы натянуты до самых глаз, а на носах темные солнцезащитные очки. Руки в перчатках, из-под воротников пальто видны шарфы, укутывающие лица незваных гостей до самых очков.

Они стояли шеренгой позади самого маленького и толстого, видимо предводителя.

– Взять его! – скомандовал коротышка, и подчиненные кинулись на Аполлошу.

Тут-то и началась для принца потеха. Он моментально сделал выпад, ударив палкой самого активного нападающего, и даже не успел удивиться, увидев, как активист осыпался на землю пустым пальто, остались лишь очки да горстка праха.

Аполлон понял, что имеет дело с вампирами, и порадовался своей удаче – забор сделан из разных пород дерева, но он умудрился выдернуть именно осиновый дрын.

Вампиры отступили, потеряв еще троих. Они посовещались, но недолго, и снова кинулись в атаку, теперь атакуя с воздуха. Аполлоша победил бы, недаром он изучал боевые искусства под руководством славной Брунгильды, но, видимо, сказалась нехватка опыта – пропустил удар по затылку, потому что позволил противнику зайти в тыл.

К конюшне между тем уже неслась Брунгильда Непобедимая, размахивая остро заточенным мечом. Она не успела – трое уцелевших вампиров подхватили принца на руки и поднялись в воздух. Скоро они скрылись в клубах тумана, оставив несчастную мать в бешенстве и большой тревоге.

Непобедимая со всех ног кинулась в казарму, схватила горн и протрубила сигнал тревоги. И тут город ожил, зазвенело оружие, заржали лошади, зазвучали зычные голоса, отдавая команды солдатам. Куда полетели похитители, Брунгильда не знала, но она была готова перевернуть весь свет, только бы помочь сыну, только бы спасти его! Однако паника – не то состояние, в котором королева могла находиться хотя бы минуту. Брунгильде Непобедимой больше была свойственна холодная рассудочность. Она быстро успокоилась и решила сначала отправиться в Рубельштадт, где сейчас находился ее муж, помогая королю Полухайкину решать серьезные государственные проблемы. Как справедливо полагала Брунгильда, проблемой государственного масштаба являлось следующее: как снять похмельный синдром.

Уже опускали подъемный мост, когда сверху, с крыши дозорной башни послышался противный, режущий уши хохот. Брунгильда всегда сначала делала, а потом думала, реакция у прекрасной амазонки была такой, что даже бывалые воины диву давались. Поэтому никто не удивился, услышав свист стрелы. На серые каменные плиты упала уродливая тушка, что минуту назад была совершенно живой горгульей. Стрела попала ей прямо в раскрытую пасть, навсегда лишив возможности хохотать над чужими бедами, и из нее хлестала черная, будто смола, кровь. В когтистых лапах уродливого существа был зажат свиток пергамента. Брунгильда приказала прочесть.

Старшина спешился, взял свиток и, прокашлявшись, стал читать – сухо, без всякого выражения. Но по мере того как до него доходило, что именно написано, его голос менялся, и к концу чтения в нем гремели гнев и ярость. Лицо старшины побагровело, брови сошлись к переносице, а глаза сверкали. Попадись ему сейчас в руки составитель этого письма, ему бы не поздоровилось.

Старшина с самого рождения Брунгильды занимался ее воспитанием. Это был бывалый воин, преданный всей душой своей королеве. Аполлошу он пестовал с пеленок, втихомолку радуясь тому, что Тыгдынский конь на право тренировать принца не претендует.

– Я, великий и могучий правитель, – читал старшина, – требую, чтобы немедленно признали мое могущество и поклялись служить мне и быть моими преданными рабами. После принесения клятвы бывшая Правительница Крепости Брунгильда Непобедимая должна собрать все золото, все драгоценные камни, все богатство, какое только принадлежит ее бывшим подданным, и под охраной солдат отправить обозом в мой замок. Залогом выполнения этого распоряжения, а также гарантией верности будет Аполлоша. Принц останется у меня во избежание возможных военных действий. Как человек добрый, я понимаю, что сейчас чувствует материнское сердце, и предлагаю, если Брунгильда Непобедимая того захочет, обменять голову ее сына Аполлоши на голову ее супруга Чингачгука.

Старшина умолк. Брунгильда нахмурилась – то, что предлагал похититель Аполлоши, было самой трудной задачей, какие вставали на жизненном пути решительной воительницы.

– Кто этот самоубийца? – спросила она таким голосом, что всем стало ясно: злодей не жилец на этом свете.

– Тентогль, – прочел старшина.

Королева молча махнула рукой – и отряд понесся по мосту. Брунгильда была очень красива, но ее никак нельзя было назвать прелестной или очаровательной. Это была холодная красота. Так красив вынутый из ножен меч, пущенная стрела или выигранная схватка. Глаза королевы, большие и круглые, смотрели всегда немного с прищуром, будто прицеливались. Пушистые ресницы загибались почти до бровей, но были белесыми, а потому не сразу привлекали к себе внимание. Нос был прямой и ровный, такой любят рисовать художники. Губы Брунгильды были бы похожи на бутон розы, если бы она хоть на минуту расслаблялась, однако привычка отдавать приказы сделала рот воительницы жестким и сжатым в тонкую линию. Лоб, чистый и гладкий, никогда не морщился от раздумий. Королева постоянно пребывала в спокойной уверенности, что думать вредно. Она была человеком действия. И она была солдатом. И поэтому сейчас Брунгильда попала в ситуацию невероятно трудную – ей предстояло разобраться, чья голова ей дороже – мужа или сына.

Промелькнули озера и чахлые, замученные сыростью деревца. Вопреки обыкновению, взволнованная Брунгильда не только не остановилась на месте гибели дракона, но даже и не вспомнила о нем, хотя место это – поворот дороги сразу за озером – было для нее священно.

Именно здесь когда-то Гуча смог одолеть ее в бою. Она тогда дрессировала дракона, а Чингачгук решил, что дракон напал на нее, и кинулся на помощь, разделав с таким трудом отловленного дракона по всем правилам мясницкого искусства. И когда взбешенная воительница бросилась на него с мечом, ему удалось отбиться только благодаря волшебному клинку. Обычно Бруня останавливалась на этом месте, она вспоминала, как, охваченная радостью, схватила победителя и приказала солдатам связать его.

Вспоминала она и прогулку под луной, когда с гордостью показывала черту коллекционную полянку. На той полянке были похоронены предыдущие женихи, которым не так повезло, как Гуче. Вспоминала и первый в своей жизни поцелуй.

Обычно, но не сегодня. Охваченная беспокойством, Брунгильда пыталась понять, что делать.

В ультиматуме злодей предлагал обменять голову ее сына на голову ее мужа. Сколько ни думала об этом Брунгильда, единственным правильным решением ей казалось просто разреветься. Она бы так и сделала, если бы знала, как это делается, и если бы была одна, но на глазах у верных солдат отчаянная предводительница ни в коем случае не могла такое себе позволить.

В тяжких раздумьях миновали нарисованную на земле прерывистую линию границы – и попали в пекло пустыни. Песок не стал помехой отряду – по соглашению с соседкой избушка старого Амината побывала и здесь. Сам отшельник, привыкший к прохладе предгорий, долго не выдержал. Он заключил очень выгодную сделку с ифритами, и те за час проложили несколько дорог высочайшего качества и перенесли избу к перевалу. Естественно, крепких напитков никогда не пробовавшим спиртное азиатам Аминат продавать не стал. А вот как сделать вполне приличный холодильник в условиях пустыни – на это ифриты купились сразу.

И теперь отряд Брунгильды несся галопом как раз по такой дороге, взбивая копытами пыль с ее сверкающего черного покрытия. Отряд мчался, будто пущенная стрела. Песчаные холмы, редкие кустики верблюжьей колючки, обглоданные хищниками и солнцем кости, миражи – все это мелькало, словно за окном поезда.

Очень скоро на горизонте возникли ажурные купола столицы. Это зрелище было похоже на волшебную грезу. Башни и минареты, казалось, вырастали из бело-розовой, желто-красной, лиловой пены цветущих деревьев. Природа баловала Фрезию. Здесь никогда не менялись сезоны – одни деревья стояли в цвету, на других наливались соком плоды, а третьи уже радовали жителей сочными фруктами. Город манил прохладой фонтанов и запахами пряностей. Еще соблазнительно пахло едой, сластями, но солдаты не думали сейчас об удовольствиях. Впрочем, они об удовольствиях не думали никогда.

Фрезия, вопреки обыкновению, не встретила гостей со своей обычной шумной пышностью. Если бы Брунгильда не переживала так за судьбу сына, она бы заметила, что у соседей тоже что-то случилось. Причем очень плохое.