Текст книги "Античность перед загадкой человека и космоса. Хрестоматия"

Поэтика Эсхила богата исканиями и находками, неисчерпаема в красках и тонах, то мрачных и суровых, то светлых и нежных. Она, как горный поток под ярким солнцем, искрится всеми цветами сцектра и ни в какую формулу не укладывается. Можно выделить разве лишь одну ее особенность или важное свойство. Так, еще в «Лягушках» Аристофана Еврипид ее полемически характеризует как изобилующую «страшно крутыми», распухшими от велеречивости оборотами.

Гиперболизируя, подобно Еврипиду в комедии Аристофана, римский теоретик риторики Квинтилиан тоже считает стиль Эсхила чрезвычайно затрудненным, тяжеловесным в своей величавости, часто неестественным, напыщенным, чудовищно вычурным. Но еще в той же комедии Эсхил отвел подобного рода критику. Отвечая Еврипиду, он говорит:

 
Злополучный, сама неизбежность
Нам велит для возвышенных мыслей и дел
Находить величавые речи
 

Ощущение затрудненности порой возникает из-за повышенной метафоричности поэтической речи Эсхила. Метафоры иногда являются у него своеобразными поэтическими загадками, о которых, характеризуя метафоры, говорит Аристотель.[6]6
  См. его «Поэтику», гл. XXII, и «Риторику», III, 2.


[Закрыть] Одновременное их разгадывание и восприятие заключенного в них образа доставляет читателю большое художественное наслаждение. Такими метафорами, например, являются: «жгучая челюсть огня» (погребальный костер, пожирающий покойника); приближается «черновесельное ослепление» (корабль Египтиадов, одержимых безумным стремлением захватить Данаид); движется «повозка ночи черная»; Елена, бежавшая с Парисом, привезла Трое «гибель в приданое» и т. п. Образ здесь часто создается путем сообщения неодушевленному предмету или понятию чувства, состояния, переживания или действия человека: «Радуясь Зевсову ливню, почка разрешается от бремени семян»; «Правда для новых пагуб клинок на новом камне точильном точит».

Нередко метафоры стоят рядом с прямым названием предмета или явления, и «загадку» раскрывает сам поэт: «черный дым, вьющийся брат огня»; «шум суматохи, сестры разбоя»; «пыль, вечножаждущая сестра грязи»; «пыль, немой вестник, которого высылает вперед войско»; «море, мачеха кораблей»; «заботы, соседки сердца»; «след человека, его безмолвный предатель» и многие другие. В том и другом случае образное воображение Эсхила и его поэтические ассоциации поразительны. Иногда метафора иносказательно раздвигается и как бы стоит на грани аллегории. «А на ветхих дубах облетела листва», – говорят о себе старики в «Агамемноне»; «Конь молодой впрягся один в колесницу беды» (об Оресте).

Порой одна из метафор повторяется многократно, приобретает роль образного лейтмотива. Так, в «Семерых» Этеокл говорит хору, испуганному приближением вражеской рати:

 
Что из того? Неужто мореплаватель
Спасется, если к носу побежит с кормы,
Когда с волной высокой судно борется?
 

Аллегорическая метафора вражеского натиска – захлестывающие корабль волны – как бы подхвачена вестником в его последнем сообщении об исходе боя у фиванских ворот:

 
Плывет в спокойных водах судно города
Как ни ярились волны, течи нет нигде.
 

Тот же образ варьирован хором во втором стасиме. Да и в других трагедиях Эсхила мы находим тот же образ корабля-полиса, восходящий к Алкею. Подобный же лейтмотивный характер носит и образ охотничьих тенет, сетей в «Орестее». Кассандра клеймит презрением Клитемнестру, подготовившую сеть, чтобы опутать и погубить своего царственного супруга. Эта же метафора много раз фигурирует в речах отомстившего Ореста. После убийства Агамемнона Клитемнестра и Эгист похваляются расставленными царю тенетами, в которые он попался.

Иногда метафорический образ строится на таком несоответствии сравнения и сравниваемого, что приобретает ироническую окраску. Впервые поэт как бы «пробует» этот прием в «Семерых против Фив», в словах вестника о гибели сыновей Эдипа:

 
Два полководца скифским, твердокованым
Железом разделили родовой надел.
Земли получат столько, сколько гроб займет…
 

Затем хор поет:

 
Равная доля увы,
Гневным досталась братьям.
Честно Арес вершил
Суд. Но не мил друзьям
Этот судья третейский…
 

Эта скорбная ирония варьируется несколько раз, затем завершается в плаче Исмены (949–950). Иронией обнажается безрассудность жажды власти, богатства.

За привычные рамки нередко выходят у Эсхила и сравнения. В «чистом виде» преимущественно краткие, они «скрытно» развертываются в описании пророческих знамений («Агамемнон»), в басне, в вещих сновидениях («Персы», «Хоэфоры»). Стилистическая окраска и интонация эсхиловского сравнения зависит от того, в чьей речи и с какой целью оно дается. В речах Клитемнестры например, сравнения большею частью взяты из бытового хозяйственного, обыденного круга:

 
Наш царь для нас – что пес для стада робкого,
Для корабля – канат, для кровли – крепкий столп…
 
 
Смешай в одном сосуде масло с уксусом —
Недружные, разъединятся жидкости.
И не сольется с кличем победителей
Вопль побежденных…
 

Чуть ли не все образы Эсхиловой поэтики – реальны, предметны и берутся из различных моментов жизни, из сил природы, из мира домашних животных, хищных зверей, пернатых, из области ремесел, охоты, рыболовства, мореплавания, езды и т. д. Всеобъемлющим охватом и богатством привлекаемых явлений Эсхил родствен Гомеру. Вообще следует иметь в виду, что в поэтике отца трагедии много «крох с пиршественного стола» создателя героического эпоса. Когда, убив Кассандру, Клитемнестра Эсхила говорит, что Агамемнон привез дочь Приама, «чтоб роскошь (пира) завершилась блюдом лакомым», нельзя не вспомнить, что подобной метафорой (убийство – богатая трапеза) пользуется герой «Одиссеи», приступая к расправе над женихами:

 
Ну, а теперь нам пора приготовить и ужин ахейцам…
 

Многие, особенно сложные, эпитеты Эсхила – гомеровского происхождения: корабли – быстрокрылые, жены – низкоподпоясанные, Азия – овцепитающая, щит – черпокаёмный. платье – тонкотканое и т. д. Иногда Эсхил относит древний эпический эпитет к другому объекту, тем самым переосмысляя и обновляя этот эпитет. В эпосе стрелы смерти бывают «нежными». У Эсхила – «нежная стрела взора». У Гомера «двулезвейным» бывает меч. У Эсхила – «двулезвейные кудри огня»… Иногда Эсхил слегка варьирует сложный гомеровский эпитет. У Гомера боги «вечносущие», «навечнорожденные», у Эсхила – «долгоживущие». У Гомера имеется эпитет (боя) «многослезный», у Эсхила – «весь плачущий» (в одно слово), «всеслезный».

Но чаще всего Эсхил создает по этим образцам свои собственные эпитеты: бурноразящий смерч, башнеразрушающие войны, вожжелюбивые кони, меченосная рука, златоменяла, весы держащий («весодержец») Арес, медноустый корабль, белоконный день, белокрылый снег и многие другие. Перевести их одним словом бывает трудно и даже невозможно: птиц убивающая зима, пронзающие бодцом боли, вспоённый снегом луг, всех принимающая тьма (Аида), льном сшитый дом (парусный корабль), – каждый из этих эпитетов выражен у Эсхила одним сложным прилагательным. И простыми, привычными эпитетами Эсхил создает непривычные сочетания, типа оксюморона: «неласковая ласка», «сладостная болезнь», «безысходный выход» и т. п. Или пользуется простым эпитетом для совсем непростого контраста: «Коротким словом боль объял огромную». Однако Эсхил предпочитает слову привычному, обжитому и однозначному – им самим созданное, многокорневое и многозначное. Словотворчество Эсхила – особое проявление его неуемного поэтического духа. Он – могучий перводобытчик и каменотес языковых самородков.

Прометей прикованный

Действующие лица:

Власть и Сила – божества, Исполнители воли Зевса.

Гефест – бог огня, кузнец.

Прометей – Титан, бог, благодетель людей.

Хор Океанид – дочери Океана.

Океан – Титан, бог моря.

Ио – дочь Инаха, царя Аргосского.

Гермес – бог, вестник Зевса.

Власть и Сила ведут Прометея. Сзади них идет Гефест.

Власть

 
Вот мы пришли в далекий край земли,
В безлюдную пустыню диких скифов.
Твоя теперь обязанность, Гефест,
Приказ отца исполнить – к горным кручам
Вот этого злодея приковать
Нерасторжимых уз железной цепью.
Цветок твой яркий – творческий огонь —
Украв, он смертным в дар принес и должен
За этот грех наказан быть богами,
Чтоб научился Зевса власть любить,
Свое оставив человеколюбье.
 

Гефест

 
О Власть и Сила! Воля Зевса вами
Исполнена, вам дела больше нет
Но как решусь я бога, мне родного,
К скале, открытой бурям, приковать?
И все ж решиться мне необходимо:
Приказом отчим страшно пренебречь.
Фемиды мудрой сын высокоумный!
Не по твоей, не по своей я воле
Несокрушимой медью прикую
Тебя к нагому, дикому утесу,
Где голоса людского никогда
Ты не услышишь; солнцем опален,
Ты почернеешь весь; тебе на радость
Сокроет ночь мерцающею ризой
Сиянье дня; и вновь рассеет солнце
Росу зари, – но бремя тяжких бедствий
Тебя все так же будет изнурять:
Ведь твой освободитель не родился.
Так страждешь ты за человеколюбье!..
Сам бог, презрев грозящий гнев богов,
Почтил ты смертных выше всякой меры.
За это будешь сторожить скалу,
Стоять без сна, коленей не сгибая.
О, много воплей, жалоб бесполезных
Испустишь ты! Но Зевс неумолим:
Всегда жестоки новые владыки.
 

Власть

 
Чего ж ты ждешь, жалея понапрасну,
И бога, ненавистного богам,
Укравшего огонь, не ненавидишь?
 

Гефест

 
Родства и дружбы сила велика.
 

Власть

 
Согласен, но приказ отца нарушить,
Как думаешь, ужели не страшней?
 

Гефест

 
Да, ты всегда безжалостен и дерзок.
 

Власть

 
Ведь ты ему слезами не поможешь,
А потому напрасно не трудись.
 

Гефест

 
Как ремесло мое мне ненавистно!
 

Власть

 
Но почему? Ведь, правду говоря,
Твое искусство неповинно здесь.
 

Гефест

 
О, лучше, если б им владел другой!
Власть
Все боги свой несут нелегкий труд,
Свободен от него лишь Зевс один.
 

Гефест

 
Я знаю и с тобой не буду спорить.
 

Власть

 
Вяжи скорей, а то отец увидит,
Как от труда увиливаешь ты.
 

Гефест

 
Ты видишь: вот для рук его оковы.
 

Власть

 
Вложи в них руки, молотом могучим
Ударь сильней и пригвозди к скале.
 

Гефест

 
К концу подходит и не медлит дело.
 

Власть

 
Сильнее бей, заковывай покрепче:
Умеет он увертки находить.
 

Гефест

 
Ну вот, одна рука прибита прочно.
 

Власть

 
Теперь и ту приколоти, пусть знает
Наш умник, что его умнее Зевс.
 

Гефест

 
Кто, кроме жертвы, упрекнет меня?
 

Власть

 
Теперь же грудь насквозь ему пронзи
Железного гвоздя свирепым зубом.
 

Гефест

 
О Прометей, от мук твоих я плачу!
 

Власть

 
Рыдаешь ты о Зевсовых врагах?
Смотри, чтоб о себе ты не заплакал!
 

Гефест

 
Ты видишь нестерпимое для глаз.
 

Власть

 
Я вижу: он наказан по заслугам!
На ребрах пояс крепче затяни.
 

Гефест

 
Без приказаний! Знаю сам, что нужно.
 

Власть

 
Нет, я велю, приказываю громко:
Спустись и ноги в кольца заключи.
 

Гефест

 
Ну что ж, готово: дело небольшое.
Власть
Теперь оковы ног насквозь пробей:
Ты дашь отчет пред грозным судиею.
 

Гефест

 
Под стать твой голос виду твоему.
 

Власть

 
Ты нежничай, мое ж высокомерье
И крутость гнева порицать не смей.
 

Гефест

 
Пойдем: опутан он железной сетью.
 

Власть

 
Теперь дерзай и у богов кради
Священный их огонь. Посмотрим, как
Тебя избавят люди от мучений.
Нет, ложно прозорливцем Прометеем
Зовут тебя: нуждаешься ты сам
В каком-то прозорливце Прометее,
Чтоб вынырнуть из этого силка.
 

Власть, Сила и Гефест уходят.

Прометей

 
О ты, эфир божественный, и вы,
О ветры быстрокрылые, и реки,
И смех морских неисчислимых волн,
Земля-всематерь, круг всезрящий солнца,
Вас всех в свидетели зову: смотрите,
Что ныне, бог, терплю я от богов!
Поглядите, в каких
Суждено мне терзаниях жизнь проводить
Мириады годов!
Позорные узы обрел для меня
Новоявленный царь блаженных богов.
Увы! Я рыдаю об этой беде
И о бедах грядущих, – и где же предел
Моих бесконечных страданий?
Но что я говорю? Ведь я и сам
Предвидел все грядущее, и нет
Нежданных бедствий для меня. Я должен
Свою судьбу переносить легко:
Нельзя преодолеть необходимость,
Но тяжко и молчать и говорить
Об участи моей. Ведь я, злосчастный,
Страдаю за благодеянье смертным.
Божественное пламя я похитил,
Сокрыв в стволе пустого тростника.
И людям стал наставником огонь
Во всех искусствах, помощью великой…
За это преступленье казнь терплю,
Вися в оковах под открытым небом…
О!.. О!.. О!..
О, что за шум? Что за благоуханье
Невидимое? Бог, или герой,
Иль смертный к дальнему пришел утесу,
Чтоб на мои страданья посмотреть?
Взгляните же на скованного бога —
На меня, ненавистного Зевсу врага
И всем в его доме живущим богам
За мою безмерную к людям любовь!
Увы! Что за шум раздается вблизи
От несущихся птиц?.. И эфир зазвенел,
Рассекаем ударами реющих крыл, —
Страшит меня все, что подходит.
 

Появляется хор Океанид на крылатой колеснице.

Хор

Строфа I

 
Нет, не бойся!..
Дружелюбно,
Сонмом крыл звеня в эфире,
Мы примчались к этим скалам!
Мы едва мольбой склонили
Сердце старого отца!
Бурные нас провожали ветры!..
Грохот стали к нам ворвался,
В глубину пещер подводных…
И, услышав, я забыла
Робкий страх и стыд священный
И к тебе скорей примчалась,
Не успев надеть сандалий,
На быстрокрылой моей колеснице!..
 

Прометей

 
Увы! Увы!
Многочадной Тефии младая семья
И отца – Океана, что крутит валы,
Обтекая всю землю бессонной струей,
Посмотрите, взгляните, родные мои,
Как в железных цепях
Над этим ущельем, на высях скалы,
Несу постылую службу.
 

Хор

Антистрофа I

 
О Прометей!
Полный страха,
В очи мне метнулся сумрак,
Вдруг наполнив их слезами!..
Вижу, на скале повиснув,
Иссыхаешь ты, закован
Пагубных этих цепей позором!..
Олимпийскою кормою
Правят новые владыки…
Новый дав закон, богами
Самовластно правит Зевс…
И чудовищных Гигантов
В бездны мрачные Аида.
Он, победитель, ниспровергает!..
 

Прометей

 
О, если б под землю, под самый Аид,
Приемлющий мертвых, в Тартар глухой
Он сбросил меня,
Заковавши жестоко в железную цепь,
Чтоб не мог любоваться ни смертный, ни бог
На муки мои!
Теперь же, несчастный, игрушка ветров,
На радость врагам я страдаю.
 

Хор

Строфа II

 
Кто из богов, немилосердный,
Смеяться стал бы здесь над ним?..
Над лютой мукою твоей
Кто не горюет, кроме Зевса,
Который, гнева преисполнен,
Детей Урана истребляет?..
Но будет время – и отмститель
У ненасытного владыки
Отнимет роковую власть.
 

Прометей

 
Пусть истерзаны узами члены мои,
И висящий в оковах понадоблюсь я
Владыке бессмертных блаженных богов,
Чтоб заговор новый раскрыть перед ним,
Что отнимет у Зевса почет и престол.
О нет! Убежденья медвяных речей
Не смягчат меня.
И под страхом суровых угроз никогда
Не поведаю тайны, грозящей ему,
Пока он не снимет жестоких оков
И за этот позор
Кару сам понести не захочет.
 

Хор

Антистрофа II

 
Ты сердцем смел, ты никогда
Жестоким бедам не уступишь.
Но слишком ты вольноречив!..
Пронзил мне душу ужас острый:
Меня пугает жребий твой!..
Что, если море тяжких мук
Тебе вовек не переплыть?
Ведь столь упорна злоба Зевса
И непреклонен приговор!
 

Прометей

 
Я знаю, что Зевс суров, что ему
Справедливостью служит его произвол.
Но настанет час:
Он смягчится, разбитый ударом судьбы,
Смирит наконец свой упорный гнев
И дружбы союз заключить поспешит
Со мною, спешащим навстречу.
 

Хор

 
Открой нам все, подробно расскажи,
Какую Зевс вину в тебе находит,
Что так жестоко мучает. Поведай,
Когда тебе не тяжко говорить.
 

Прометей

 
Да, говорить об этом больно мне,
Но и молчать не легче. Что поделать!
Когда объяла злоба род бессмертных
И разгорался в их среде мятеж;
Когда одни желали свергнуть Крона,
Чтоб Зевс царил, а те, наоборот,
Старались, чтобы никогда богами
Не правил Зевс, – в то время я давал
Титанам, сыновьям Земли и Неба,
Хорошие советы, но не мог
Их убедить. Исполнены отваги,
Презревши хитрость, думали они
Господство получить одною силой.
Но мне не раз предсказывала мать,
Земля-Фемида (много есть имен
У матери-богини), чем борьба
Окончится и что отнюдь не сила,
А только хитрость верх в борьбе возьмет.
Когда же их я предостерегал,
Меня не удостаивали взглядом.
И потому за лучшее я счел,
Соединившись с матерью своей,
За Зевса встать в начавшейся борьбе.
Благодаря моим советам Тартар
Скрывает Крона древнего с его
Соратниками в черной преисподней.
И вот за эту помощь царь богов
Мне воздает ужасным наказаньем…
Ведь всем тиранам свойственна болезнь
Преступной недоверчивости к другу!..
А на вопрос ваш, по какой причине
Меня терзает, ясно вам отвечу.
Как только он воссел на отчий трон,
Сейчас же начал и почет и власть
Распределять меж новыми богами,
А о несчастных смертных позабыл —
И даже больше: уничтожить вздумал
Весь род людской и новый насадить.
Никто за бедных смертных не вступился,
А я дерзнул: освободил людей
От участи погубленными Зевсом
Сойти в Аид – и вот терплю за то
Такие муки, что их видеть тяжко
И много тяжелей переносить.
Да, сжалившись над смертными, я сам
Не удостоен жалости. Жестоко
Расправился со мною царь богов…
Позорит Зевса вид моих мучений!
 

Хор

 
Нет, надо обладать железным сердцем,
Из камня быть, чтобы твоих страданий
Не разделять, о Прометей! А я
И видеть бы их вовсе не желала
И сердцем сокрушаюсь, увидав.
 

Прометей

 
Меня прискорбно видеть и врагам.
 

Хор

 
Не сделал ли ты больше, чем сказал?
 

Прометей

 
Я от предвиденья избавил смертных.
 

Хор

 
Каким лекарством их уврачевал?
 

Прометей

 
Слепые в них я поселил надежды.
 

Хор

 
Большую пользу этим ты принес.
 

Прометей

 
Потом огонь я дал несчастным людям.
 

Хор

 
Огонь – недолговечным существам?
 

Прометей

 
И многим он искусствам их научит!
 

Хор

 
И Зевс, тебя за это обвинив…
 

Прометей

 
Без отдыха и срока истязает.
 

Хор

 
Не видишь ли конца своих скорбей?
 

Прометей

 
Нет, лишь когда ему угодно будет.
 

Хор

 
А как угодно будет? Где надежда?
Ужёль не видишь сам, что согрешил?
Но говорить про грех твой нам обоим
Мучительно; оставив это, лучше
Исхода поищи твоим страданьям.
 

Прометей

 
Легко тому, кто не изведал горя,
Давать советы и увещевать
Несчастного. Но я ведь знал все это.
Сознательно, не буду отрицать,
Я, согрешил и, смертным помогая,
Готовил казнь для самого себя.
Конечно, я такой не чаял муки:
Не думал я, что буду иссыхать
На высоте пустынного утеса.
Но вы не плачьте о моих скорбях,
А на землю сойдите, чтоб услышать,
Что ждет меня в грядущем, и узнать
Все до конца. Послушайтесь меня,
Послушайтесь! Помучайтесь немного
С тем, кто сейчас страдает. Ведь беда
То к одному приходит, то к другому.
 

Хор

 
Охотно к тебе на призывный клич
Мы слетим, Прометей!..
И, легкой ногой с колесницы скользнув
И покинув эфир —
Святую стезю, носящую птиц, —
Я сойду на эту скалистую землю,
О муках твоих
Хочу до конца я услышать.
 

Появляется Океан на крылатом коне.

Океан

 
Я, пришел, свершив длительный путь.
К тебе, Прометей,
Единою волей, без всякой, узды.
Направляя крылатой птицы полет!..
И знай: сострадаю я бедам твоим!
К тому и родство побуждает меня,
Да и, кроме родства,
Не найдется ведь близких, которых бы чтил
Я с тобой наравне.
Что правда все эхо, узнаешь, и сам.
Не люблю я угодливых, льстивых речей:
Укажи мне скорей, чем я мог бы помочь,
И скажешь, что ты не имеешь друзей:
Верней старика Океана:
 

Прометей

 
Что эта значит? Вот и ты приходишь
Моих мучений зрителем? О как
Решился ты, покинув соименный
Тебе поток – великий океан —
Мглу пещер скалистых первозданных,
Прийти сюда, в страну руды железной?..
Ты возмущен моей судьбой? Смотри же,
Как Зевсов друг, доставивший ему
Престол и власть, теперь, терзаем Зевсом!
 

Океан

 
Я вижу, Прометей с советом добрым
Явился я; хоть ты и сам умен.
Себя познай и нрав перемени.
Ведь и богами новый правит царь.
Но если дальше будешь ты бросать
Суровые, язвительные речи,
Услышит Зевс; – хотя царит высоко, —
И верь, что муки прежние тебе
Игрушкою покажутся. Несчастный,
Оставь свой гнев и выхода ищи
Из этих бед. Быть может, неразумным
Тебе совет мой кажется, но сам
Ты видишь мзду речей высокомерных,
А все не стал смиренным, но еще
Себе накликать бедствия желаешь.
Итак, урокам следуя моим,
Не лезь ты на рожон, не забывай,
Что правит никому не подотчетный
Суровый царь. А я пойду теперь
И постараюсь, ежели возможно,
Тебя от этих мук освободить.
Ты ж будь смирней и придержи язык.
Глубок твой ум: ужель и впрямь не знаешь,
Что примешь кару за пустую речь?
 

Прометей

 
Завидую тебе! Мой соучастник,
Со мной дерзавший вместе, ты теперь
Невинным остаешься. Но заботу
Оставь пока: не убедишь ты Зевса.
Смотри, походом этим не наделай
Великих бед для самого себя.
 

Океан

 
Не словом ты, но делом доказал,
Что лучше вразумлять других умеешь,
Чем самого себя. Но не мешай
Мне двинуться в дорогу. Я надеюсь, —
Надеюсь я, что Зевс мне подарит
Твое освобожденье от страданий.
 

Прометей

 
Хвалю тебя, хвалить не перестану:
Ты в рвенье не отстал. Но не трудись:
Напрасно и без пользы для меня,
При всем желании трудиться будешь.
Нет, в стороне спокойно оставайся:
Хоть плохо мне, но это не причина,
Чтоб доставлять страдания другим.
О нет, и без того меня терзает
Судьба Атланта-брата, что стоит
На западных пределах, подпирая
Плечами столп земли и неба – бремя
Нелегкое! И сожалею я
Того, кто в киликийских жил пещерах, —
Стоглавое чудовище – Тифона,
Рожденного Землей. На всех богов
Восстал он: извергая, шип, и свист,
Грозил престолу Зевса, а из глаз
Сверкал огонь неистовой Горгоны.
Но Зевса неусыпная стрела —
Пылающая молния – сразила
Кичившегося. Пораженный в сердце,
Он был испепелен, и гром убил
Всю силу в нем. Теперь бессильным телом
Он под корнями Этны распростерт,
Недалеко от узкого пролива,
И давят горы грудь ему; и, сидя
На них, Гефест кует свое железо.
Но вырвется из чёрной глубины
Потоком пожирающее пламя
И истребит широкие поля
Сицилии прекрасноплодной. Ярость
Изрыгнет огнедышащий Тифон —
И все потопит огненною бурей,
Хоть в уголь молньей он испепелен.
Но нет тебе нужды в моих уроках:
Ты сведущ сам. Спасай себя как знаешь.
Я ж до конца исчерпаю мой жребий,
Покамест гнева не оставит Зевс.
 

Океан

 
Иль ты не знаешь, Прометей, что гнев
Врачуют рассудительные речи?
 

Прометей

 
Да, если сердце вовремя смягчить,
А не смирять пылающего гнева.
 

Океан

 
Скажи, какую видишь ты опасность
В заботе и решимости моей?
 

Прометей

 
Бесцельный труд, пустое неразумье.
 

Океан

 
Позволь такой болезнью мне болеть;
Казаться глупым – умному полезно.
 

Прометей

 
Твою ошибку примут за мою.
 

Океан

 
Ты хочешь, чтоб домой я возвратился?
 

Прометей

 
Чтоб сожаленьем не нажил вражды…
 

Океан

 
Того, кто на престоле всемогущем?
 

Прометей

 
Остерегись его прогневать сердце!
 

Океан

 
Твое несчастье – для меня урок.
 

Прометей

 
Ступай и сохрани свой ум таким же.
 

Океан

 
Уж я и так сбираюсь в путь-дорогу.
Уже четвероногий мой летун
Крылами бьет широкий путь эфира:
Он рад в родимом стойле отдохнуть.
 

(Океан улетает.)