Текст книги "Варварино счастье"

Варварино счастье
Ирина Бйорно

© Ирина Бйорно, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

1. Как Варвара нашла счастье

Варвара была очень некрасивой – такой уж она родилась. Большие кривые зубы, выступающие из широко улыбающегося рта, маленькие глаза, глубоко сидевшие по обеим сторонам большого мясистого носа, жидкие прядки седых, непослушно торчащих в разные стороны волос, плоская фигура без намёка на талию – в общем – не красавица. Да и одежда её отличалась невзрачностью, была некрасивой и старомодной. Но она, казалось, не обращала ни на внешность, ни на одежду ни малейшего внимания. Она была счастлива!

Она не работала. Утром просыпалась, кормила птиц на пляже, до которого было пять минут хода от её двухэтажного дома, стоящего в маленькой деревушке вдали от больших немецких дорог. Потом готовила нехитрый завтрак для себя и своего мужа, потом… А потом она поднималась на второй этаж дома к своим паровозикам. Она собирала миниатюры паровозиков со всего мира.

Коллекция уже не помещалась на втором этаже, и паровозики заполонили пролёт лестницы, ведущей на второй этаж, проникли в гостинную, в её кабинет, даже в спальню. Она уже подумывала о расширении дома, так как место для новых паровозиков оставалось всё меньше и меньше, а остановиться она не могла. Её счастье находилось в этих маленьких паровозиках. Она покупала их во всех странах, по интернету, на блошиных рынках. Они приходили в её дом в коробках. Она вынимала их из коробок, любовалась маленькими колёсами, паровозными трубами, загдядывала в окна вагонов и искала для новых паровозиков достойное место в своём доме.

Её муж относился к странному увлечению жены с равнодушным подшучиванием. Он был красив, элегантен, ездил в дорогой, спортивной открытой машине и любил итальянскую кухню и вина из Лигурии.

Так они и жили. Путешествовали, ходили в оперу, вечером смотрели фильмы вместе, слушали музыку – в общем, наслаждались свой пенсией и свободой, как могли.

Детей у них не было, и они совсем об этом не гореавли. А зачем им дети? Они – в своём союзе двух столь непохожих людей – были абсолютно счастливы.

В мире ещё оставалось много паровозиков, которые можно было купить и поставить у себя дома, поэтому жизнь Варвары имела смысл. Поиск был приятен и бесконечен. Счастье было реально и имело форму паровозика. Коллекционирование паровозиков было безвредно, недорого, доступно и занимало её время и жизнь. Она думала, что уж лучше её паровозики, чем алкоголь и наркотики или странные увлечения многих, такие как йога, зумба или другие пути счастью в виде марафонов, турниров, поездок на край земли, буддистских медитаций, фен шуи, карт Таро и много чего другого, что не имело никакого отношения к счастью.

Её муж же был рад, что это были паровозики, а не модные шубы, дорогие поездки, бриллианты и виллы с прислугой на побережье пальмовых атоллов. Он давно привык к своей некрасивой жене, её паровозикам, их недолгим поездкам к старым друзьям. Так было удобно и даже весело!

Паровозики не просились гулять, как собака соседа, не болели, как дети их отдалённой родственницы, не портились, как краски на картине их знакомого, заплатившего за испортившийся от влажности шедевр немалую сумму. Ими не интересовались воры. Паровозики не старились и не требовали починки, как его спортивная машина.

Он даже уважал свою некрасивую жену за такой выбор жизненных интересов. Она же радовалась каждый раз, как ребёнок, новому паровозику, и ему не надо было ломать голову, выбирая подарок к её Дню рождения.

Их счастье было просто и достигаемо. Они нашли формулу бесконечной радости. Независимо от возраста и материального положения – их паровозики везли их на станцию вечного счастья. Может, так и должно выглядеть настоящее счастье – в виде маленького паровозика, стоящего на полке?

Но кто же была эта Варвара?

2. Как Варвара училась управлять Европой

Много лет назад Варвара была студенткой. Она и тогда, в дни своей юности, была некрасивой, но это не занимало её ум. Ей нравились цифры. Со школьной скамьи она узнала, что цифры не бывают красивые или некрасивые. Цифры бывают разные – конечные, бесконечные, целые, дробные, но через них можно было выразить весь мир. Они управляли миром, природой, экономикой, даже искусством.

Она закончила школу и поступила на математический факультет университета. Она хотела понять тайну цифр. Ей нравились бесконечные дроби, таинственные числа Пи и Фи, она находила красоту в рядах Фибоначчи, в математике Золотого Сечения и радовалась, как ребёнок, когда видела, как математический порядок проявляется в лесных шишках, одуванчиках, маргаритках и лесных улитках, строящих свои домики по формулам Фибоначчи.

Без цифр мир не мог существовать. Любая материальная конструкция была основана на цифрах. Она видела, что люди поклонялись цифрам больше, чем Богу, про которого все говорили, но никто толком ничего не знал. Цифры понимали все – даже у племён в Африке, где не было письменной речи, но было понятие о цифрах.

Люди верили в цифры. Деньги были тоже важными цифрами, которые могли обмениваться на еду, одежду, путешествия и другие необходимые и менее необходимые предметы быта и удовольствия. Поэтому когда мир сотрясали никем непредсказанные экономические кризисы и деньги падали в стоимости, значимость цифр увеличивалась. Все газеты писали о цифрах. Вся экономика мира строилась на цифрах. Поэтому после окончания университета Варвара решила работать с цифрами. Её приняли на работу в Европейское Бюро Статистики.

Туда стекались цифры со всего света. Там делались статистические таблицы и писались прогнозы на будущее. Цифры решали, какая страна была самой богатой в мире, а какая самой криминальной, где длительность жизни была самая длинная, а где – самая короткая, сколько зарабатывали в среднем в Японии и сколько тратил в месяц средний американец.

Она стала замечать, что цифры играют важнейшую роль в нашей повседневной жизни. Они отвечали за организацию всего общества: через них шла регистрация человека с рождения. Человеку в современном цивилизованном обществе уже при рождении давался персональный номер, который следовал за ним всю жизнь. По номеру можно было узнать всё об этом человеке: где он жил, кем работал, на ком был женат, служил ли в армии или был ли задержан полицией, в каком банке держал деньги, даже что он покупал себе на ужин – если, конечно, тот пользовался кредитными карточками. Человек мог сменить имя, профессию, страну, но его персональный номер следовал за ним всегда. Со времени появления компьютеров роль цифр в жизни людей (и зависимость от них) повысилась во много раз. Двоичный код компьютера оставлял за человеком следы его деятельности практически везде и навсегда.

Цифры организовывали работу всех фирм и предприятий, указывая время прихода на работу, время для перерыва на обед и время окончания работы, регистрируя все этапы процесса производства. Человек уже перестал думать о своих потребностях в еде, сне и отдыхе, подчиняясь тирании цифр на циферблате часов. Все ели обед, не думая о чувстве голода. Ели тогда, когда стрелки указывали на перерыв.

Из этой тираниии цифр выпадали только малые дети, которые капризачали и не хотели подчиняться цифрам на часах, и старики, умудряющиеся уснуть 5—6 раз в день и не спящие по ночам.

Остальная часть населения почти всего мира подчинялась тираниии цифр. Всё в мире оцифровывалось и записывалось.

Варвара также узнала, что в своей истории люди создали ещё и «магические» цифры, как, например, число 12, 7 или 360, или «несчастливое» число «13», отождествляя эти числа с богом. Некоторые люди начинали верить цифрам больше, чем это нужно для обычной жизни, и тогда они шли к специалисту по магическим цифрам – нумерологу, кто вычислял магические цифры их дня рождения, имени и они платили большие деньги за обладание этими цифрами и даже меняли свои имена, подчиняясь кем-то придуманной магии цифр.

Для политиков цифры играли важнейшую роль в борьбе за места в правительстве. Результаты работы правительств оценивались не населением, живущим в стране, а цифрами статистики. У кого из политиков эти цифры были «лучше», тот и выигрывал предвыборные дебаты, обливая противника потоком «плохой» статистики. При этом население, как заворожённое, слушало об этих цифрах, отражающих улучшение жизненного уровня, уменьшение криминальных преступлений, увеличение производства, но не видя реальных сдвигов в своей жизни. Все думали, что где-то стало лучше, но никто не знал – где именно. Статистика манипулировала «средними», очень неконкретными понятиями.

Варвару поставили работать в отдел, отвечающей за статистику рождений и смерти в Европе, странах Азии и Америки. Она собирала данные (которые проверить никак не могла), делала таблицы, усредняла, экстраполировала и выдавала результаты. И тут-то лежал первый камень преткновения: её шеф.

Он вызвал Варвару и сказал, что скоро новые выборы в Европейский Парламент, поэтому она должна постараться отразить положительные изменения в статистике населения за последние три года. Он повторил слово «положительные» с ударением.

Она пошла домой немного удивлённая. Она любила все цифры, но теперь ей предлагалось выбрать одни и спрятать другие. Она села на лавочку в саду и задумалась. В сад вбежал маленький мальчик. В руках его был игрушечный паровозик-модель. Глаза его горели счастьем и маленький рот улыбался. В его мире всё было просто. Он подбежал к Варваре, сидевшей в задумчивости на скамейке, и протянул ей игрушечный паровозик. «На, тётя! Не горюй! Смотри, какой паровозик!»

Она взяла в руки игрушку и стала улыбаться. Мальчик засмеялся. «Это тебе – от меня», – сказал малыш, повернулся и через минуту исчез. Больше она его не видела, а у неё появился первый паровозик, положивший начало её счастливой коллекции. Она приняла решение.

Цифры не должны подчиняться манипуляциям людей – иначе они не могли отражать реальный мир. Иначе они были фальшивыми. Она проработала в бюро только три месяца, но ей стало ясно, что люди там интересовались не цифрами, а своим положением, зарплатой, политикой, всем, чем угодно – но только не цифрами, отражающими мир. Да и их цифры иногда были поддельными. Скандал в Японии, где умершие люди не регистрировались годами из-за выплаты пенсий, сильно увеличил статистическую продолжительность жизни жителей этой очень честной страны. Теперь она знала, что газетная статистика отражает не мир, а желание людей что-то доказать, что-то продать, кого-то убедить. И дело-то, в общем, не в цифрах, а в людях.

Тогда она решила покинуть работу. К её счастью, она получила предложение от красавца-Фритца, который учился с ней в одной группе в университете, выйти замуж. И она решила – уж лучше быть женой, чем управлять Европой через «правильные» цифры. Она набрала его номер, а когда он взял трубку, она просто сказала: «Я согласна».

С тех пор она больше не выписывала газет, где статистика играла основную роль в способе влияния на читателей, не смотрела политические дебаты, а вместо этого стала собирать коллекцию моделей-паровозиков. Любовь её к цифрам не уменьшилась, но она не обсуждала этого с людьми и не вовлекала в математические дебаты своего красивого мужа. Она была счастлива…

3. Как Варвара стала девушкой

Варвара с детства знала, что красавицей она не родилась и никогда не будет. Её мама умерла, когда Варваре было 12 лет, а папы она не знала. С 12 лет она жила в семье своего дяди Ульрика, который не имел детей и жил со своим «Солнышком», как он называл свою жену, в небольшой деревушке под Западным Берлином. Любви к своей особе она в этой семье не чувствовала.

Ульрик был лысым дядей с круглым брюшком и потеющей красной физиономией. Он работал на какой-то большой фирме и занимал там хороший пост. Его жена давно не работала, занимаясь домом, садом, Ульриком, частыми гостями и сопровождала мужа в поездках по разным странам.

Варвару в доме замечали мало, да и Варвара предпочитала уединение в своей маленькой комнатке долгим и нудным разговорам с Ульриком, прочитавшим все на свете книги и помнившим все исторические даты. «Солнышко» была особой молчаливой и покорной. Она иногда гладила Варвару по торчащим в стороны неубранным волосам и вздыхала.

Дядя Ульрик часто говорил Варваре, что она уродилась некрасивой, поэтому должна быть умной. Но как быть умной, он не объяснял. Варвара помогала «Солнышку» по дому и саду, а в свободное время решала математические задачи и головоломки. Математика и числа были её миром (или – как многие говорили ку-миром), куда она не допускала никого.

В школе она отличалась средним усердием и подруг у неё не было – кто же хотел дружить с такой уродливой девочкой? Да и платьями, сплетнями, музыкальными новинками и сладкими конфетами – всем этим примитивным миром маленьких избалованных родителями девочек, она не интересовалась.

Жизнь Варвары была простой, и она, казалось, была довольна всем. Ела она всё без разбора, но если ей что-то нравилось, она ела, пока не переедала, и позже уже не возвращалась к этому блюду. Так однажды, когда они с «Солнышком» собирали вишни в саду, она съела две большие миски вишен, до боли в животе, но потом она не ела вишен долгие годы – она ими «насытилась» почти на всю жизнь.

Когда Варваре исполнилось 14 лет, грудь её набухла и бёдра расширились Тогда она вдруг заметила, что в классе были и мальчишки. Они шумели, шалили, толкали девчонок в грудь на переменах. Что-то Варваре в них нравилось – наверное то, что они были естественны и делали, что хотели – в противоположность девочкам, которым нужно было себя «вести» правильно – только вот куда и кого – «вести» – Варвара не знала.

Мальчишки её за девочку не принимали – за её некрасивость и неумение «правильно» одеваться, поэтому ей было легко проникнуть на их сборища, где они её угощали алкоголем (он ей не понравился), давали курить (и это ей не пришлось по душе), но не пытались ни обнять, ни поцеловать. Они её просто не замечали, а она, Варвара, могла наблюдать их мальчишеское братство – простое, немного дикое, но естественное.

Первый раз в своей жизни она задумалась, почему же её дядя Ульрик не имел детей. Когда они с «Солнышком» прибирали дом, она неожиданно спросила: «Тётя Лиза! Почему у вас с дядей Ульриком нет детей?»

Варвара уже знала про секс, пенис, коитус (так называли секс в научных журналах), роль месячных и о роли 20.000 женских яйцеклеток. «Солнышко» покраснела немного и сказала, что у дяди Ульрика в его детстве, когда он был ещё маленьким мальчиком, собака соседа, немецкая овчарка, откусила «колокольчики», как в народе называли мужскую мошонку, поэтому дядя Ульрик не мог производить сперму. Да и пенис его пострадал от ретивой собаки соседа (об этом «Солнышко» не сказала, а только подумала). Пенис Ульрика стал скрюченным и годился только для выпускания тонкой струйки желтоватой вонючей жидкости, которую производило его могучее тело, перерабатывая ежедневную дозу пива, дорогих вин и коньяков.

После минуты молчания Варвара спросила: «Тётя Лиза! А как же ты получаешь оргазм? И зачем же ты живёшь с дядей Ульриком?»

«Солнышко» улыбнулась, что случалось крайне редко.

– Милая моя девочка! Когда ты подрастёшь, ты поймёшь, что оргазм женщины может быть и без мужчины. Ну а Ульрик? С ним – удобно и надёжно. У меня есть дом, сад, положение, поездки в отпуск, небольшой счёт. Что ещё нужно в этой жизни?

Варвара больше не спрашивала. Она уже знала о женском и мужском оргазме, но никогда его не испытывала, и только иногда, когда она торопилась и одна нога (довольно полная) тёрлась о другую, что-то сладко сжималось в её промеженности.

Она только удивлялась тому, как Варварино тело делало что-то без её, Варвары, контроля. Позже она узнала о гормонах и их почти неуправляемой роли в жизни людей.

Однажды она стояла под вечерним душем, и упругая струя случяйно попала между её ног. Её облило чувство сладостного трепета внутри. Чувство длилось только одну секунду, но она уже поняла – то был первый предвестник оргазма. Она теперь уже сама направила струю тёплой воды между ног, где между побритыми краями мягкой плоти начинался вход в её внутреннюю Варвару. Через минуту мощные волны вибраций сотрясли всё её тело и она, изнемогая, легла на пол душевой кабины. Её оргазм был настоящий и без всякого мужчины. Теперь она поняла, о чём ей говорила «Солнышко». Она открыла для себя секрет женского тела. И пусть она некрасива – это не имело никакого значения! Она была счастлива..

4. Как Варвара вышла замуж

Когда Варвара закончила школу, она поступила на математический факультет Берлинского университета и уехала из дядиной деревни в общежитие для студентов.

Она радовалась свободе студенческой жизни, хотя подруг у неё по-прежнему не было. В группе студентов-математиков было 70% мальчиков и только несколько девочек.

В общежитии было шумно, и студенты часто устраивали вечеринки с выпивкой. Она приходила на эти вечеринки, хотя её никто не приглашал, но никто и не прогонял, боясь показаться неучтивым к бедной, некрасивой девочке. Варвара вела себя естественно, не навяывая своего общества никому.

На одной из таких вечеринок к ней подошёл красавец Фритц, учившейся с Варварой в одной группе, и пригласил её в кино. В него были влюблены все девчонки не только математического факультета, но и всего университета. Он напоминал Аполлона с картинок древней истории – стройный, высокий, элегантный, с пушистой, чуть кучерявой тёмной шевелюрой и смеющимися голубыми глазами с ободком чёрных густых рестниц и обязательной бабочкой-галстуком – вобщем, он был действительно очень красив.

Фритц любил дорогие костюмы, имел старенькую машину – мечту каждого студента – и происходил из старинного немецкого рода, имевшего приставку «фон». Он был «фон Шнайдер» от рождения. Отец его погиб под советским Сталинградом, а мать заболела от горя и не перенесла тяжёлого известия с фронта – она умерла, когда Фритц был ещё маленьким, и его воспитывали дальние родственники, жившие в Швардсвальде. Он был способным студентом и любил математику.

Когда он подошёл к Варваре, она опешила. В кино? Она не ходила в кино – денег на это у неё не оставалось, но она поспешила ответить с улыбкой: «Да».

Он тут же исчез, и она подумала, что это ей всё приснилось, а вечером она испытала сильный оргазм под струёй душа, когда она подумала о Фритце.

На следующий день, после занятий, Варвара увидела Фритца при выходе с факультета. Он держал в руках крошечный букет цветов. Фритц мягко улыбнулся Варваре и протянул ей цветы.

– Пошли? – сказал он просто, и они пошли рядом – Варвара, в своём старомодном коротковатом зелёном пальто, и Фритц, одетый по последней моде – элегантный и улыбающийся.

Картина в кино оказалась интересной, и они грызли в темноте кукурузные палочки и смеялись. Иногда их руки встречались в темноте в поисках новой кукурузной палочки в кульке, и тогда по телу Варвары пробегала горячая волна сексуального желания.

После кино они зашли в дешёвое кафе, где пили кофе с бутербродами и обсуждали фильм, весело смеясь. Им было хорошо и естественно вдвоём. Она и забыла, что была некрасивой. Варваре было просто хорошо. Она была счастлива.

Так было положено начало их отношениям. Они оставались друзьями, ходили иногда в кино, зимой – на каток, выезжали весной в лес под Берлин на старенькой машине Фритца слушать соловьёв.

Полной близости между ними не было – но от этого никто, казалось, не страдал. Варвара хранила тайну своих оргазмов в душевой комнате глубоко в себе, а про Фритца ходили слухи, что он наведывается на улицу «красных фонарей» – она его об этом никогда не спрашивала – да и зачем? Ей было с ним хорошо и естественно – что ей ещё надо? Она имела кусочек своего счастья с ним, самым красивым человеком, которого она когда-либо встречала.

Другие девушки на факультете смотрели на их дружбу, как на причуду Фритца, и каждый день ждали, что он бросит некрасивую Варвару, но… дни проходили и их видели вдвоём то там, то тут.

В чём же было дело?

А дело было довольно просто: Фритц терпеть не мог искусственных, капризных, требующих подарков и часто истеричных современных красавиц. С ними была одна морока. Они требовали постоянных уверений в любви, устраивали сцены, если не получали, чего хотели, сидели на диетах и ничего не ели для достижения нереальной супер-тонкой и совсем непривлекательной фигуры, часто впадали в депрессии («наверно, есть хотели» – думал он) и все они пробовали при первой же возможности переделать его привычки.

Секс с такими красавицами был небезопасным – за каждой красавицей стоял её отец со свадебным контрактом на готове. А Фритц любил свободу и себя. Секс можно было купить – без проблем и последствий – и небольшие деньги для этого у него были, а Варвара была очень хорошим, весёлым, нетребовательным другом, благодарным за малое. С ней он мог быть самим собой без боязни увязнуть в серьёзные отношения.

Между ними не было этой гормонально-горячечный любви, делающим взгляд человека похожим на луч света от карманного фонарика, пытающийся высветить в темноте всегда только одно и тоже лицо в огромной толпе людей. Обычно такой фонарик скоро кончал светить, когда разряжалась батарейка-любовь, но между ними – Фритцем и Варварой – было гораздо более важное – доверие, радость совместных встреч и естественность поведения. Оба были сиротами, оба – надеялись только на себя.

Об интимных отношениях с Варварой он даже не задумывался, да и зачем было портить их совместную, неотягощённую обязательствами жизнь.

Проходили годы. Они почти закончили университет, делая свои дипломные работы: Варвара – в Европейском статистическом бюро, а он – в международном исследовательском институте НАТО, куда его взяли на летнюю практику.

Первый раз он был вдали от Варвары, с кем он обычно делился своими мыслями, небольшими заботами и весёлыми историями. Место было чудесное, на юге Италии, где вечерние бары были заполненны чуть полноватыми, валоокими, перекрашенными блондинками с сильным макияжем и затянутыми до состояния лопающихся по швам гусениц, блестевших мишурой, как новогодняя ёлка и глотающих граппу со скоростью, изумившей бы любого немецкого пивовара – таковы уж были тут девушки-итальянки! Но все они были рьяными католичками, мечтали о богатом муже без права на развод и прекрасно знали, что итальянская красота – быстро переходящая под натиском ежедневных тарелок со спагетти, океана оливкового масла и многолитровых вливаний в прекрасные ротики красного и белого вина, что превращало их мягкие, белые тела уже к сорока годам в безталиевые, бочкообразные колонны, опирающиеся на толстенькие, кривоватые ножки. Но их любовь к мишуре и макияжу не засыпала до старости, требуя от их мужей ежегодных вложений в бриллианты, жемчуга, кораллы и виллы, полные каррарского мрамора с обязательными бассейнами и романтическими названиями, как «Вилла Дольче».

Эти хитрые красавицы знали, что работающие в НАТО как военные, так и учёные, кроме очень хорошей зарплаты и пенсии, были ещё совершенно незаслуженно освобождены от налогов, поэтому увидев в баре красавца Фритца, они тут же стали соревноваться за его внимание, тело и – в будущем – за его кошелёк и положение.

Киски прилагали все усилия, но Фритц, казалось, был непробиваем под натиском их нехитрых, чисто женских аттак. Он пил с ними граппу, ел оливки, улыбался, но к себе не приглашал. Он знал, что и здесь, в Италии, можно купить недорогую, но ни к чему не обязывающую ночь с медицинско-проверенной женщиной, занимающейся этим древним и полезным для мужчины бизнесом ещё со времён Помпей.

Он раборал с усердием в исследовательском центре НАТО, но по вечерам скучал в обществе этих всегда одинаковых, неестественных барных красавиц, иногда представляя каково же будет их мужьям проснуться рядом с таким сокровищем без макияжа, фальшивых рестниц, нарисованных бровей и с растрёпанной причёской. Ему хотелось поделиться увиденным с Варварой – простой и некрасивой, но всегда в хорошем настроении и с отменным аппетитом немецкой девушки из деревни.

Он звонил ей несколько раз в Бюро, где она была на дипломной практике, но телефон не мог передать всё, что накопилось в нём, и он начал подумывать о ней как о спутнице жизни.

Вместе с окончанием практики, в институте НАТО Фритцу предложили трёхлетний, очень выгодный контракт, как молодому начинающему учёному. Он, конечно, тут же согласился, но перспектива быть в этом маленьком илатьянском городке три (а может, и больше) года одному – без весёлой Варвары, показалось ему тягостной. Он решил позвонил в её бюро, где ей тоже предложили место работы, и тут же, по телефону, просто сказал ей: «Варвара, а почему бы нам не пожениться?»

В трубке сначала была длительная пауза, а потом зазвучал обычный Варварин голос: «Дай мне подумать».

Он ответил: «Хорошо». На этом их разговор и окончился. Не было сказано ни слова о любви, но оба хорошо поняли, что речь шла о создании маленькой группы, которую в обществе называли «семьёй», где люди добровольно жили вместе, так как именно в этой группе они могли чувствовать себя «дома» и производить потомство. Оба знали интуитивно, что любовь – проходяща, но дружба, открытость, совместная помощь и лояльность определяли возможность счастливой жизни людей в семье.

Обычно в Германии христианская религия определяла, что в такой группе – семье – был один мужчина и одна женщина (или двое мужчин/две женщины – в современном варианте). В муслимской религии рамки такой группы расширялись, но строго регламентировались законом шариата, разрешая в группе быть одному мужчине и максимально четырём женщинам (правда, и там были исключения со множеством женщин, но всегда только одним мужчиной).

Варвара любила цифры, поэтому услышав о предложении Фритца создать семь-ю, она решила, что семь-я – это слишком много, помня о семье своего дяди Ульрика и несчастливой судьбе тёти Лизы.

Она не звонила Фритцу 14 дней, думая о его предложении – без особого энтузиазма. А зачем было создавать эту группу, записывая своё решение в документы немецкого общества? Их дружба была глубокой, но не отягощённой претензиями друг к другу. Ей было хорошо с Фритцем, но хорошо и одной.

Но тут наступил кризис в её бюро Европейской Статистики, где ей был предложен тест Люшера (так она называла для себя любой выбор в жизни): поступиться чистотой цифр и манипулировать ими во имя вечно изменяющейся политики или сохранить чистоту любимых цифр и стать фрау «фон Шнайдер».

Она набрала номер Фритца. Она прошла тест Люшера. Выбор был сделан. Телефон сразу соединился с его конторой, где работал Фритц, и Варвара весело сказала: «Я согласна».