Текст книги "Всему свое время"

Маруся

Я положила трубку и тупо уставилась в окно. На улице было уже темным-темно. День закончился. День моего возвращения домой. Я любила свой дом. Столько положила сил, чтобы сделать его самым уютным в мире. Должна была радоваться, что вернулась, что скоро увижу своих деток, а я, поникнув, сидела на кухне, душа стонала и умывалась слезами.

Все мужики гуляют. Это так. Никуда от этого не деться. Сколько раз я слышала от других, что, за кого ни возьмись, верных мужей не найти. Слышала и крестилась про себя: слава богу, Петя не такой. Знаю, Ирка посмеивалась: мол, он «не такой», потому что просто никому не нужен со своей внешностью и полным отсутствием каких-либо притягательных качеств. Поэтому, мол, и сидит как пришпиленный у твоей юбки. А я думала не так. Сидит, оттого что любит меня. Не любил бы – не стал бы так добиваться тогда, в институте.

Конечно, любовь его вовсе не была похожа на ту романтическую страсть, о которой твердят в книгах и которой пичкают с телеэкранов. Но ведь люди разные, верно? У этих выдуманных героев своя любовь, а у Пети – своя. И ничем она не хуже. Даже лучше.

Потому что реальна. С книжкой в обнимку жить не будешь, а с Петей я прожила целых семнадцать лет.

Любила ли его? Когда выходила замуж, точно не любила. Честно сказать, побаивалась немножко. Скорее, от уважения это было. Петя всегда знал, что ему нужно в жизни, всегда обеими ногами крепко стоял на земле, не витал в облаках. Я и подумала, что именно такой муж мне с моими бреднями и нужен. Поэтому и согласилась. Ирка со Светкой решили, что я боялась остаться одна, не хотела по распределению тащиться в свой Липецк – я не разубеждала их. Зачем? Это опять споры, а в спорах я не была сильна никогда. На самом деле Липецк – не такой уж ужас, и я бы одна наверняка не осталась, кто-нибудь обязательно прибился, вот только мне не хотелось «кого-нибудь».

А тут Петя. Спокойный, уверенный, с головой. Не красавец, конечно, но получить все сразу нельзя, ведь так? И потом, за красавцем глаз да глаз нужен, а Петя всегда будет при жене. Такая натура. Да еще его внимание польстило мне. Но любить – нет, не любила, это я помню точно. Вот когда появились детки, я вся просто растворилась в них. Деток невозможно не любить, и я благодарна была Пете за то, что он позволил мне иметь такое счастье.

Но что же случилось? Его любовь прошла? Когда? Почему? Говорят, с годами любовь ветшает, как любая вещь. Хотя, если подумать, любовь – не вещь. А что тогда? Ладно, сейчас речь не об этом. Ветшает… Наверное, причина в этом. Все-таки семнадцать лет вместе – это не шутка. Кино посмотришь, так по теперешним временам-то и два года для брака уже огромный срок. Как же я не заметила, что все изменилось? А по каким признакам вообще это можно заметить? В журналах пишут, что первый симптом – это когда твой муж теряет интерес к супружескому сексу. Но у нас здесь никаких перемен не было.

Петя каким был ненасытным в постели, таким и остался. Кстати, по внешнему виду о нем такого и не скажешь. Но он действительно весьма охоч до секса. И с возрастом не стал ленивее в этом отношении. Сколько раз в журналах читала жалобы женщин на то, что у них в семье секс бывает раз в две недели, а то и в месяц. И не знают они, как им раскачать мужей, чтобы это происходило почаще.

У нас не так. Раза два в неделю – как закон. Редкий мужчина в его годы и при его нервных нагрузках способен на такие подвиги. Ирка, наверное, не преминула бы зачесть ему это как существенный плюс. А мне, пожалуй, все равно, насколько велика его мужская сила, – вероятно, мне от природы достался вялый сексуальный темперамент. Иногда то, что происходит между нами в постели, мне немного приятно, но оставляет меня равнодушной по большей части. Хотя я всегда старалась изобразить удовольствие. Нет, в сексуальной жизни у нас ничего не изменилось. Я бы тут ничего не заметила.

Ревность? В том смысле, что когда любил, то ревновал, а после – разлюбил и перестал заботиться об этом? Нет. Я невольно покачала головой. И здесь все по-прежнему. Петя терпеть не может, когда я вызываю интерес у мужчин. Сразу надувается и пыхтит от злости. А я еще вызываю, как это ни странно. И – что еще более странно – успеваю это примечать.

Ирка осыпала меня комплиментами, как хорошо я выгляжу, какая у меня фигура и какая я счастливая, что мне не нужно замысловатых диет и изнурительных спортивных занятий, чтобы поддерживать форму. Зря она так прибедняется, она тоже прекрасно сохранилась (впрочем, «сохранилась» – наверное, это слово больше подходит для бабушек от шестидесяти, для Ирки его использовать еще рановато). Я отмахивалась от комплиментов, потому как – на что они мне? Я думала, для Пети я хороша по-любому, потому что – жена ему и мать его детям, а соблазнять других мне ни к чему. В юности, конечно, многие увивались за мной, но все это теперь годится только для воспоминаний.

Хотя… Я поднялась со стула и побрела в коридор. Там на стене висит большое зеркало, перед которым любит крутиться Леночка. Я подошла и уставилась на свое отражение. Ревность – больное Петино место, вдруг подумала я. Может, стоит нажать на него? И завести себе любовника. Ведь могу это сделать. Вполне могу.

Мне не нужны Иркины комплименты, чтобы понять, что я еще очень даже. Я и сама это знаю. Давно замечала, что выгляжу и свежее, и привлекательнее многих женщин моего возраста. Но завести любовника? Как это делают? Не выбегают же на улицу, чтоб подцепить кого-нибудь? Мы же не в Париже (девчонку-то эту Петя туда свозил, а мне удалось побывать только в Болгарии один раз, о Париже и мечтать не смела). Скорее всего, находят друг друга на каких-нибудь вечеринках, решила я, сближаются и там уже…

А ведь точно, это самое простое. Я сколько раз тоже так могла, только мне это было не надо. На последнем дне рождения Петиного приятеля Романа не знала, куда деваться от настойчивых ухаживаний Роминого двоюродного брата. Мужик он был ничего: высокий, статный и говорливый. Всего-то нужно было не шарахаться от него по углам, а приветить, так сказать, авансировать его. Потом это уж дело мужчины – находить место для встреч.

Я зажмурилась и попыталась представить себе Роминого родственника и себя в постели. Как он целует меня, обнимает, гладит… ну и все остальное. Уфф! Противно-то как! За всю жизнь у меня было всего двое мужчин: давно в институте Олег, который, собственно, и лишил меня невинности, да Петя. Не могу представить себе близких отношений с другим мужчиной, думаю, меня и стошнить может. Чужая кожа, запах, волосы… Нет, это будет точно грех из грехов – связаться с мужчиной, не испытывая никаких чувств к нему, лишь для того, чтоб насолить Пете. А потом ничем не отмыться от этой грязи, от стыда сгорать перед самой собой. Да и прятаться по углам, боясь быть разоблаченной, – не для меня это.

Врать я никогда не умела. Пробовала, как и все, особенно в детстве, но меня сразу выводили на чистую воду. Мама смеялась и говорила, что от вранья у меня левый глаз косить начинает. Он похуже видит и, возможно, в минуты особого напряжения не выдерживает и выдает меня. И получается, что правым глазом я упираюсь в собеседника и, произнося слова лжи, таращу его до предела, а левый в то же самое время норовит отказаться от этой лжи, стесняется ее и устраняется. А вместе – картинка та еще. Я с тех пор, как узнала об этом, перестала и пытаться лгать. Поэтому стоит мне только завести любовника, как Петя узнает об этом на следующий же день. А, впрочем, не для того ли и собиралась я заиметь любовника, чтоб Петя узнал и вздрогнул? Чего ж тогда бояться?

Что-то я запуталась. Это все оттого, что редко приходилось задумываться о таких вещах. Все больше о том, что купить, что приготовить – дело до серьезных размышлений не доходило. Да и поводов не было. Я досадливо махнула рукой на свое отражение в зеркале и вернулась на кухню. Зажгла маленький свет, включила чайник. Сейчас, чтоб успокоиться, заварю себе мяты. Хотя вроде бы и не сильно я взвинчена. Даже странно.

Я достала из шкафчика банку с сушеной мятой, открыла, зачерпнула ложкой пахучей измельченной травы и высыпала в заварочный чайник. Села на стул дожидаться, когда вскипит вода.

Пустые это все мысли. Секс, ревность, любовник… Сейчас не это главное. Главное – что дальше делать?

Зря я позвонила Ирке. Давала ведь себе слово – не лезть к ней со своими проблемами. Ирка такая молодчина – все всегда решает сама, от нее ни словечка жалобы не услышишь. Уже только когда беда остается позади, она может рассказать, как туго ей пришлось, да и то пересыпая свой рассказ приколами.

Это был импульс. Неконтролируемый. Иногда такое случается со мной. Как будто перемыкает где-то, и я совершаю странные вещи, которым нет подчас никакого объяснения. Сегодня-то как раз объяснение есть. В такие минуты, как сейчас у меня, важно знать, что ты не одна. Что есть кто-нибудь, кому можно выплакаться. Не с целью даже получить какой-то совет, просто – выплеснуться.

Что касается советов, то ясно, чего ждать от Ирки. «Гони его к чертовой матери!» – и все. Если скажет: «Терпи!» – значит, лукавит, не то говорит, что думает. Это же Ирка.

А как гнать? Раздался громкий щелчок. Я вздрогнула. Чайник. Вскипел. Я встала и налила кипятку в заварочник. Поставила чайник на место, подошла к окну. На улице начинался дождь. Летняя жара уже спала. Скоро осень. Сентябрь. Школа.

Как гнать, когда у меня дети? Не представляю себе, как будут они разрываться между отцом и матерью. Сейчас у обоих такой ранимый возраст, хотя какая разница, сколько лет детям, переживающим разрыв родителей? Для этого любой возраст кажется мне ранимым. Мой родной дядя оставил жену, дождавшись, когда дети вырастут и сами обзаведутся семьями. Однако это не помешало им ненавидеть его всеми фибрами души и открыто демонстрировать свою неприязнь каждый раз, когда он навещал их. Дети всегда на стороне того из родителей, кто пострадал при разрыве. Ему дети и сочувствуют, сколько бы лет им ни было. А Петя втоптал меня в грязь. Деткам больно будет узнать, каков на самом деле их отец. Нужно будет уберечь их как-то от всего этого… Ну ладно, не уберечь – это невозможно! – но хотя бы сделать все, чтобы они пережили это помягче.

Что ЭТО? Развод? Нет, нет. Я почувствовала, как внутри все сжалось. Нет, так не годится. Если нацелен на разводы, то и в замужество соваться нечего. Брак – та же работа, работа по благоустройству своей жизни и жизни близких тебе людей. В нем всегда есть проблемы, и с ними нужно научиться справляться так, чтобы причинить всем окружающим как можно меньше боли. А развод – это боль.

Я не буду провоцировать развод. Ради детей. Мы, взрослые, можем делать со своей жизнью все, что пожелаем, но дети, которых мы заставили появиться на свет… да, да, заставили – они же об этом нас не просили… в общем, дети тут ни при чем. Они не должны страдать ни при каких условиях. Буду держать в неведении так долго, как смогу. А с Петей надо поговорить. Сказать, что знаю, что он должен задуматься о наших отношениях и о детях. Пусть бросает эту девушку, пока не поздно. Не поздно… Уже два года они вместе… Кусок жизни. Немалый. Внезапно перед моими глазами возникло ее лицо, когда она так грустно протянула: «Здорово», – в ответ на мой рассказ о том, что мы женаты с института. Ужасно странно, но мне стало жалко ее до слез. «Нет, – ожесточенно подумала я, – Петя втянул нас обеих в эту историю, Пете и отвечать».

Я выпила мяты, умылась, разделась, натянула ночнушку и легла в кровать. Надо уснуть. Мне нужны силы. Я закрыла глаза. И вдруг откуда ни возьмись быстрые слезы хлынули по щекам. «Ой!» – сказала я вслух и села на кровати. И – зарыдала в голос. Не могла остановиться.

– Все, все, – бормотала я, утираясь пододеяльником, – ну хватит… – и опять заходилась в рыданиях. – Что ж это такое? – всхлипывала я через некоторое время и чувствовала, как новая порция слез торопится на выход.

«Слезы – это хорошо, – говорила моя мама, когда, маленькая, я плакала по разным пустякам, – со слезами всякая дурь выходит». Я сидела на кровати, раскачиваясь из стороны в сторону и тихонько причитая: «Сейчас, сейчас все закончится», – и ощущала, как из меня что-то действительно уходит, вот только, боюсь, совсем это не дурь была, а сила и надежда.

Алена

Конечно, то была погоня за иллюзией. Я не дура. Я начала это понимать. Вот только остановиться пока никак не могла. Боялась. Вдруг остановлюсь, не зная, что вожделенная цель совсем близко, практически за углом, и нужно было только сделать еще несколько шагов и… Это одно. А второе выглядело более прозаично. Ну, остановлюсь. А дальше-то что? У меня не было ясного представления о том, как мне вести себя дальше. Выйти замуж за кого попало? Или обнялся с одиночеством и не забивать себе голову всякими бреднями? Я не знала. Вот потому я еще продолжала свои поиски. Но уже с меньшим задором.

А Петя… Петя – так, просто мебель. Благотворительность с моей стороны. Он такой нелепый. Мне его жалко стало. Вот, собственно, и вся причина.

Познакомились мы с ним действительно так, как описала своей попутчице. Он подвез меня в один из противнейших дней моей жизни. Накануне тусовались на чьем-то дне рождения. Так иногда бывает, встречаешься с кем-нибудь из своих приятелей, а он, или она, оказывается, как раз направляется на вечеринку. По какому поводу вечеринка и у кого – не суть, главное, есть где развлечься. Вот и со мной произошло так же. Договорилась куда-нибудь сходить потанцевать со Стасом, давним знакомым, когда-то у нас даже кратковременный романчик промелькнул, а встретились, и он вдруг говорит:

– Слушай, Ален, меня пригласили на день рождения. Не составишь компанию?

– Запросто! – Что ж не составить, если все равно в субботу вечером заняться нечем.

И отправились в гости. Там все шло по привычной схеме: пили, ели, плясали. Народу было много, все парами, вот только пары, похоже, были как у нас со Стасом – случайно составленные.

– Вы не заняты? – спросил меня парень с веселыми карими глазами и атлетической фигурой.

– В смысле потанцевать? – уточнила я.

– В смысле вообще, – усмехнулся он, и мы пошли танцевать.

Звали его Витей. Мы протанцевали один танец, потом второй, а потом я потеряла Стаса.

– Забудь, – предложил Витя.

Да и в самом деле, подумала я. Мы с Витей провели ночь в квартире его друга. Друг отъехал в командировку, оставив Вите ключи, похоже, не в первый раз. Все в той квартирешке было для меня чужое: запахи, звуки, шершавость коврового покрытия под ногами и скользкая прохлада манерных шелковых простыней. И мужчина, пришедший вместе со мной, был таким же чужим, как и эти предметы, окружавшие меня.

Он был просто какой-то сексуальный монстр. Всю ночь, просто всю ночь напролет. И так и этак. И ни грамма нежности, один сплошной секс, временами грубый до боли. А под утро он сыто отвалился от меня, с этаким чмокающим звуком, как гигантская пиявка, и заснул мертвецки. Я лежала, смотрела в потолок, и меня мутило. Дождалась, когда утренние сумерки немного разойдутся и проглянет солнышко, собралась и ушла. Даже толком не стала принимать душ, чтоб не разбудить его. Он не проснулся, похрапывал в спальне и время от времени даже стонал во сне. Похоже, ему снилось продолжение ночных подвигов.

Я стояла на обочине, и меня слегка пошатывало от пережитого. Хотелось хорошенько вымыться, почистить зубы, а еще лучше – два пальца в рот, чтобы выполоскать себя подчистую. Душа обливалась слезами, но где-то глубоко внутри, наружу они никак не могли выбраться, чтобы облегчить мои страдания – хоть отчасти. Зачем это я? Какого черта потащилась с ним вчера вечером? Как будто не знала, чем все кончится. Как будто не знала, что буду чувствовать сегодня утром.

Обычно я не практиковала однодневные, вернее, одноночные знакомства. Это ведь только секс, верно? Совсем не согласовывалось это с моими поисками вечной любви. Нет, такие развлечения не для меня. Но бывало, я срывалась с катушек. Как вчера. Зачем, я не понимала. Может, мне нужно было специально погрузиться в грязь для того, чтобы с новыми силами вновь и вновь отправляться на свои поиски?

Я не успела додумать эту мысль до конца, как видавшая виды «ауди» остановилась рядом со мной и из нее выглянул плотный мужичок лет сорока пяти.

– Вам куда? – приветливо спросил он. Я назвала адрес.

– Садитесь, нам по пути.

Я влезла в теплый салон. Так начался новый этап в моей жизни. Правда, тогда я еще и не подозревала об этом.

Всю дорогу до моего дома мы ехали молча. Мужичок уверенно вел машину по обледеневшей дороге, я продолжала думать о своем.

Мужичок денег не взял.

– Я не занимаюсь извозом. Так просто подвез вас, а то вы в таком месте стояли, что ждать бы вам аж до второго пришествия.

– Спасибо вам огромное. – Я была приятно удивлена и стала выбираться из машины.

– Я вот что подумал, – запинаясь, сказал мужичок, – вы не дадите свой телефончик?

– Зачем? – глупо спросила я.

Он вконец растерялся.

– Э-э… – мялся он, – мы могли бы встретиться… ну, там… чай или кофе…

– А, для этого… – вздохнула я, – держите, – и написала ему на вырванном из блокнота листке свой телефон.

«Мало тебе вчера досталось? – полюбопытствовал внутренний голос. – Видно, мало, иначе ты не раздаривала бы телефоны налево и направо». Я заколебалась, медленно выводя на бумаге последнюю цифру. Взглянула на мужичка. Он завороженно смотрел на мои руки и напряженно сопел. Как сосед боксерчик, мелькнуло у меня в голове. У нас в подъезде жил пес, так он пыхтел, как маленький паровозик, карабкаясь на свой четвертый этаж. Почему-то это внезапно пришедшее в голову сравнение расположило меня в пользу незнакомого мужичка – он выглядел таким же безобидно-приветливым, как и соседский пес.

– Вот, мой мобильный. – Я отдала ему листок.

– Спасибо, – сказал он.

– Вам спасибо, – откликнулась я. – До свидания, удачи вам!

Захлопнула дверь, пошла к подъезду и вдруг услыхала:

– Меня Петром зовут, а вас?

Я повернулась. Мужичок стоял рядом с машиной и с ожиданием смотрел на меня. Точно, сообразила я, мы же не познакомились. И крикнула:

– А меня – Алена.

– Очень приятно, – церемонно объявил новый знакомый. – Вот теперь точно до свидания.

Петя тихой сапой вполз в мою жизнь. Он позвонил спустя неделю и напросился в гости. Пришел тихо сопящий, красный от смущения, но с конфетами. Я поставила чай, нарезала бутербродов – он признался, что только с работы и голоден. В общем, как обычно, я распушила хвост и изображала из себя суперхозяйку. А когда притащила поднос с чайными принадлежностями в комнату и процесс чаепития начался, приступила к тщательной ревизии своего нового приобретения.

Лет ему оказалось тридцать восемь, так что насчет сорока пяти я загнула. Что до остального… Сказать, что Петя не блистал красотой, значило бы не сказать ничего. Такого невыразительного экземпляра у меня никогда не было. К нему даже нельзя было применить расхожую фразу: мол, он не в моем вкусе. Просто потому, что невозможно было представить себе женщину, в чьем вкусе он мог оказаться. Думаю, он это чувствовал. Держался очень неуверенно, несмотря на то что оказался преуспевающим коммерсантом, а одно это добавляет мужчинам баллов, вздергивая их рейтинг на головокружительную высоту. В наше время страшненький, но удачливый бизнесмен может оставить далеко позади любого красавчика. А Петя – то ли удача пришла к нему совсем недавно и он еще не успел привыкнуть к своему новому имиджу, то ли изо всех щелей выпирала натура, не склонная ни к каким переменам вообще, но он постоянно стремился слиться со стенкой и стать совершенно незаметным. Мне даже любопытно стало: как удалось ему добиться успеха в бизнесе?

Тогда, в свой первый визит, Петя показал себя до такой степени никаким, что я дала себе слово больше никогда его не видеть. Ну посудите сами: чуть ниже меня ростом, коренастый, даже несколько полноватый, белесый и краснолицый, не способный связать пары слов в пустяковом разговоре – что с ним было делать? Из благодарности за его доброту и немного из жалости я терпеливо угощала его чаем и с облегчением вздохнула, когда через час он избавил меня от своего присутствия.

Как выяснилось, не навсегда. При всех его недостатках, отчасти замеченных мной уже при первой встрече, отчасти обнаруженных значительно позже, Петю отличала одна положительная черта – он был по-деревенски обстоятелен. Если брался за что-то, то делал это спокойно, но методично и доводил начатое до конца. В ту первую встречу у меня дома я еще не знала, что за меня он тоже взялся, а раз взялся, значит, не бросил бы дело на полпути. Он так мягко вписался в мою жизнь, будто следовал хорошо продуманному плану.

Приходил Петя поначалу примерно раз-два в неделю, всегда предварительно позвонив, что было весьма разумно с его стороны, а то мог бы у дверей моей квартиры упереться носом в иных визитеров. Приносил тортики и фрукты, кстати, никогда – спиртное, чем подкупил меня, потому что остальные таскали вино и шампанское только что не ящиками, непонятно, из каких соображений: может, собирались спаивать меня и склонять к чему-либо невообразимому, но в итоге, скорее всего, просто глушили собственную неуверенность. Петя же хоть и трясся каждый раз от ужаса передо мной, но винцо на помощь не призывал, а справлялся со своей паникой за счет каких-то внутренних ресурсов.

Боялся он меня поначалу зверски. Я конечно же не рычала и не кусалась, вела себя с ним весьма миролюбиво, но в его присутствии на меня нападало словесное недержание, и меня, как говорится, несло. Так часто бывает, когда чувствуешь, что твой собеседник не ровня тебе по части интеллектуальных дискуссий, вот тебя и распирает на всякие там умствования. Шопенгауэр и Кафка, Кандинский и Вагнер, законы развития брендов и фондовая биржа – Петя тонул в потоке информации. Но смотрел преданно, старательно сдерживая сопение (что-то там у него было с носовой перегородкой). Иногда, правда, морщился от натуги, слыша незнакомые слова, но побаивался задавать лишние вопросы.

Кстати, потом я узнала, что, оказывается, выйдя от меня, он записывал в блокнотик услышанные и непонятые термины, а потом рылся в словарях, отыскивая их значение. Словом, образовывался за мой счет. Да и черт с ним, не жалко, иногда даже распирает от гордости, как, наверное, в свое время Пигмалиона. О себе он почти ничего не рассказывал и оживлялся, только когда речь заходила о превратностях бизнеса в российских условиях. Дни шли, а я ничего нового о нем не узнала.

Собственно говоря, мне это и не было нужно. Согласна, не самая моя лучшая черта – по первому впечатлению составлять себе скоропалительное мнение о человеке, но – увы! – ничего поделать с собой не могу. Случается, впоследствии огребаю по полной программе, когда на свет божий вылезают разные разности, скрытые где-то в глубинах человеческой души. Так ничего страшного в этом нет – с кем не бывает.

Петя же моей уверенной рукой был занесен в список закоренелых холостяков, не исключено, что даже девственников, это вполне объяснялось его непрезентабельной внешностью. Да-да, девственников. Рук он не распускал, всегда держался на определенном расстоянии, то есть вел себя по-старомодному корректно. Да и, к слову сказать, полезен был в хозяйстве. Починял взбесившуюся сантехнику, оплачивал мои просроченные счета на междугородние переговоры и притаскивал тяжеленные сумки с продуктами – достаточно было лишь дать по телефону точные указания, что надо купить. Через четыре месяца таких платонических отношений Петя стал неотъемлемым компонентом моей жизни. Мужчины появлялись в доме и исчезали, кто задерживался на пару-тройку недель, кто и на меньшее время, а Петя оставался. Как старший брат.

– Но ведь он тебе не брат, – наехала на меня как-то Анька.

– Конечно нет. Я же рассказывала тебе, откуда он взялся.

– Да помню, – с досадой отмахнулась она от меня. – Я не об этом. Что он к тебе таскается? Не может быть, чтоб ему ничего от тебя не было нужно.

– Вот и я думаю, – не стала с ней спорить. – Понятно, что я ему нравлюсь. Наверное, у него все знакомые бабы не такие интересные…

– От скромности не умрешь, – фыркнула Анька.

– Не умру, это точно, – подтвердила я. – Короче, мне кажется, рано или поздно он сделает мне предложение.

– Вполне возможно, – подумав, согласилась Анька. – Такие, как он, сразу начинают признаваться в любви и тянуть под венец.

– И ты не знаешь, что с ним делать, – закончила я, и мы расхохотались.

Я действительно так думала. Петя с его обстоятельностью должен был всенепременно сделать мне предложение. Такая натура. И действительно, когда это произойдет, я буду мучиться. Но не оттого, что придется отказывать – отказывать я уже, слава богу, научилась, а от грустных мыслей о несовершенствах этого мира. Ко мне всегда лезут с предложениями вступить в брак личности, до которых мне нет никакого дела. Почему бы это?

– Ну а все-таки, если сделает? – поинтересовалась подруга.

Я фыркнула:

– Я похожа на идиотку?

– Похожа, – неожиданно ответила Анька.

– То есть? – Я уставилась на нее во все глаза.

– Тебе скоро тридцать три, – сказала она, – а ты все еще как маленький ребенок – думаешь, что явится прекрасный принц и умчит тебя в свой прекрасный замок…

– Принц, выдумала тоже… – пробормотала я.

– Принц, принц, – продолжала Анька. – Кто же еще в наше время способен на вечную любовь? Только принц, которого нет в действительности. Ты думаешь, он будет красив как картинка, умен как твой любимый Шопенгауэр…

– Ничего подобного, – перебила я.

– Да ладно тебе, – отмахнулась Анька. – Кого ты дуришь? Да и потом, мы все мечтаем об этом…

– Правда? – поразилась я.

На кого-кого, а на мечтательницу Анька не была похожа совершенно. Таких реалисток, как она, еще поискать надо.

– Конечно, – пожала она плечами. – Все тетки только и делают, что мечтают о принцах. Только они разделяют эти свои мечты и нормальную жизнь. И просто смотрят сериалы или мелодрамы. Вот пока смотрят – мечтают. Ну, еще с часок-другой после просмотра. Но никто, уверяю тебя, никто не тянет эти мечтания в свою каждодневную жизнь. Кроме тебя.

Я вздохнула:

– Извини, что я такая дура.

– Да ладно тебе, – рассмеялась Анька. – Мне ты и такая нравишься. Вот только сама-то себе ты как? Со своими тараканами?

– По-разному, – призналась я. Анька вздохнула:

– Я бы все-таки присмотрелась к этому Пете.

– Фу! – сморщила я нос.

– Фу не фу, а он тебе уже как родной. Только и слышу: Петя то, Петя се.

Я задумалась. Действительно, Петя обосновался в моем доме прочно, видимо, и в разговорах моих тоже. Просто потому, что я видела его чаще других, иных причин не было. В остальном это типичный мезальянс, компромисс, суррогат – в общем, все то, что означает нечто половинчатое, не то, что ждешь от жизни, а то, что она подсовывает тебе в насмешку или по недосмотру. И рано или поздно наступает момент, когда приходится принимать решение, что делать с этим дальше. В Петином случае момент наступил в мой день рождения.

Тридцать три года рухнули на меня неподъемным грузом солнечным июньским утром. Неподъемным по банальной причине – предстояло пережить два банкета: один на работе и второй – вечером, с друзьями в ресторане. Мои крики о том, что дата не круглая, были тщетны. «Возраст Христа, – заявили мне, – так что будь любезна». Не знаю, какое отношение возраст Христа имеет к женщине, но спорить не стала, понимая, что все равно бесполезно. И вот я поволокла на работу огромные сумки, набитые деликатесами, одновременно пытаясь не измять свой новый костюм, в котором предстояло еще появиться вечером в ресторане, времени на переодевание после работы у меня наверняка не останется. Петя в этот день в перемещении тяжестей помочь мне не мог – улетел в Москву заключать какие-то контракты и должен был вернуться через четыре дня. Отпадала необходимость решать вопрос: приглашать его или нет в ресторан – ну хоть какие-то приятности не миновали мой день рождения.

Было часов двенадцать, когда, проходя через операционный зал, я натолкнулась на парня в синей форменной куртке с большим пакетом в одной руке и букетом цветов в другой.

– Не скажете, – обратился он ко мне, – где я могу найти Алену Воробьеву?

– Это я, – ответила я, удивленно взирая на букет.

– Отлично, – обрадовался посланец, – вот, примите, – и протянул мне дары.

– Спасибо, – растерянно сказала я. – Это от кого?

– Там все написано. – Он ткнул в конверт, торчащий из букета. – А вы мне, пожалуйста, распишитесь вот здесь.

Я расписалась.

– Спасибо. Всего хорошего! – И курьер откланялся.

Девчонки-операционистки с восхищением таращились из-за стеклянных перегородок на роскошный букет. Я открыла конверт и вынула открытку. На ней после обязательно-плоских «поздравляю» и «желаю счастья» было лаконично написано «Петр». «Смотрите, какая изобретательность, – подумала я, – ведь он вполне мог отложить вручение подарка до своего приезда». И отправилась на нашу маленькую кухоньку в тишине и покое распечатывать пакет. Спустя пять минут я ошеломленно взирала на ноутбук, лежавший передо мной во всем своем компьютерном великолепии.

– Ух ты! – вскричала за моей спиной Дарья, заместительница главного бухгалтера. – Кто это так расщедрился?

– Поклонник, – заторможенно ответила я.

– Вот свезло, так свезло! – продолжала восторгаться Дарья.

«Да уж», – подумала я. Ноутбук сиял своими девственно-чистыми кнопочками, экран приветливо мерцал – мечта идиота, сбывшаяся мечта! Но радости не было. Подарок слишком уже многозначителен. Слишком дорогой, чтоб можно было отделаться обыкновенным «Спасибо, Петя». Да подумаешь, возразил мой внутренний голос, ему это тьфу! Он же бизнесмен, причем удачливый. Но в животе все равно ворочалось нечто противное, и ощущение того, что невзначай я задолжала Пете крупную сумму денег, вязко обволакивало меня.

Он прилетел из Москвы через два дня. Контракты состоялись, все сложилось. Он сиял от удовольствия.

– Спасибо за подарок, – через силу улыбнулась я. – Это как раз то, о чем я давно мечтала.

– Правда? – Он пытливо уставился на меня.

– Конечно! – радостно воскликнула я, призвав на помощь весь свой энтузиазм, и на этом исчерпалась.

– Я рад, – буркнул он и умолк.

И продолжал пытливо смотреть на меня. Он ждал. О боже, он ждал! Хотелось отдать ему этот злосчастный ноутбук и попросить больше никогда так не делать. Пусть бы все шло как шло. Но я понимала, что все уже случилось, и, даже возврати я сейчас ему его подарок, ситуацию не исправишь. Петин статус в моей жизни уже изменился. Из молчаливого посетителя он превратился в посетителя с претензиями. И теперь со свойственной ему обстоятельностью будет, скорее всего, долго и упорно биться за претворение этих претензий в жизнь.