Электронная библиотека » Ирина Быстрова » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Всему свое время"


  • Текст добавлен: 4 октября 2013, 00:51


Автор книги: Ирина Быстрова


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Ира

О боже, какая пошлость, скажете вы и будете на сто двадцать пять процентов правы! И кто ж такое выдумал? Зачем, зачем сажать в один самолет и жену и любовницу? Банальнее такого хода сложно что-то придумать.

Да, да и еще раз да. Вот только автор этого шедевра – жизнь, чтоб ее! И ей плевать, расценим мы это как пошлость или проглотим за милую душу. Ее это не интересует. Она делает что хочет. И с ней, что самое смешное, не поспоришь.

Хотя я попробовала. Во всяком случае, высказала сомнение в знак протеста против такой обескураживающей пошлости.

– Врешь! – почти закричала я в телефонную трубку.

– Если бы, – всхлипнула Машка.

Она позвонила мне сразу же, едва добралась до своей квартиры.

– Привет, – тихо сказала она, когда я сняла трубку.

– Привет, Маруся, – откликнулась я. – Как долетела?

– Хорошо, спасибо, – ответила вежливая Машка.

– Отлично, – порадовалась я.

– Ирка, – Машка шумно задышала, – мне надо поговорить с тобой.

– Поговори, – несколько озадаченно согласилась я.

Мы расстались с ней всего несколько часов назад, наговорившись за время ее пребывания в Москве до одури, и она, не успев приземлиться в своем далеком городишке, уже звонит с намерением опять о чем-то побеседовать.

– Не знаю даже, с чего начать, – промолвила Машка.

– Начни сначала, – скаламбурила я в надежде вывести ее из заторможенного состояния.

– Да, ты права, – Машка не уловила каламбура, – так и сделаю. Представляешь, я села в самолет, а рядом со мной – девушка…

О нет! Машка слишком серьезно все воспринимает. «Начать сначала» вовсе не означает грузить мельчайшими подробностями. О девушке какой-то собирается мне повествовать. На черта мне эта незнакомая девушка? Но Марусю уже не заткнешь, я знала это по опыту. Когда она рассказывает что-то, она, как глухарь на току, слышит только себя. Впрочем, только ли она?

– Девушка, – продолжала Маруся, – с которой я летела в самолете… вернее, не такая уж она и девушка… ей тридцать три… такая же тетка, как мы с тобой…

Насчет термина «тетка» для описания моей персоны я была в корне не согласна с Машкой, но перебивать не стала.

– Так вот, – продолжала Машка, – она – Петина любовница.

Вот тут я и закричала:

– Врешь!

– Если бы, – всхлипнула Маруся. – Она сначала рассказывала мне о своем хахале, не называя по имени, а только – «мой друг», и все. – Машка высморкалась. – А потом показала фото – а там он.

– Петя? – уточнила я на всякий случай.

– Ну да, – вздохнула Маруся.

– Точно? – продолжала сомневаться я.

– Куда уж точнее, – раздраженно бросила Маруся.

– Бред какой-то.

Я не знала, как реагировать на это. Новость просто отключила в моем сознании участки, отвечающие за сообразительность. И я глупо спросила:

– Давно?

– Что давно?

– Давно у них роман?

– Господи, какой у Пети может быть роман? – взорвалась Машка. – Ты вспомни, какой из него герой-любовник?

Пожалуй, она права: Петя и слово «роман» – два несовместных понятия. «Связь» еще так-сяк, а вообще, на языке у меня крутилось только одно слово: «блуд». Пару раз переспали, и всего делов-то. Дамочка небось вертелась где-нибудь под боком… Он же торгует, вот какая-нибудь работница торгового фронта, обесцвеченная, с прокуренным голосом – словом, искусительница с прилавочным шармом.

– Два года, – вдруг сказала Машка.

– Что?

– Ты спросила, давно ли у них это самое, – пояснила Машка, – я тебе и отвечаю – два года.

Два года? Послушайте, это уж слишком!

– Не знаю даже, что и сказать, – молвила я.

– Да понимаю, – откликнулась Машка. – Просто я не могла оставаться один на один с этой новостью, так что подумала: позвоню-ка тебе… Больше-то некому. – И она тихонько заплакала.

– Машунька, милая, – ком подкатил у меня к горлу, – не плачь. Может, расскажешь подробнее?

Знаешь, иногда вроде выговоришься – и полегчает. – Я несла эту чепуху, сама в нее не веря, лишь бы заставить Марусю перестать лить слезы.

– Сейчас, подожди. – Машка высморкалась, вздохнула и… замолчала.

– Маруся, ты что? – осторожно спросила я.

– Да с мыслями собираюсь, – ответила она, – чтоб не упустить чего…

Машка медленно, в мельчайших подробностях пересказывала мне весь свой разговор с Аленой, я молча слушала. Наконец она умолкла. Все было ясно, оставался один только вопрос.

– Машка, – поинтересовалась я, – ты себя обнаружила? Ну, в смысле, открыла, что он твой муж?

– Нет, что ты! – испуганно ответила Машка.

– А почему?

– Не знаю. – Она задумалась. – Наверное, просто обалдела и пропустила момент, когда можно было отреагировать сразу. А потом мы уже шли на посадку. Ирка, – жалобно протянула Машка, – вот зачем она вытащила эти дурацкие фотографии? Лучше бы не делала этого.

Ну, разумеется, кто б сомневался! Лучше бы она этого не делала! И все осталось бы по-старому. Машка в своем репертуаре. Столько лет прятала голову в песок, уверяя всех, что Петюнчик такой чудный, теперь будет продолжать закапываться еще глубже, отрицая Петюнчиков адюльтер.

– Что будешь делать? – тем не менее спросила я.

– Не знаю. Сейчас лягу спать для начала, если, конечно, смогу уснуть. А завтра буду думать.

Ну-ну.

– Когда он приезжает?

– Через три дня. Ну ладно, – Машка тяжело вздохнула, – спасибо, что выслушала.

– Полегчало?

– Нет, – призналась она, – но все равно, хорошо, что поговорила с тобой.

– Звони, если что.

– Ладно. Пока!

– Спокойной ночи.

Я положила трубку и задумалась. Вот это да! Адюльтер, конечно, в наше время событие не из ряда вон, можно сказать, даже рядовое. Кого ни возьми – грешны практически все. Но Петя? Эта красная физиономия, эти глаза бешеной селедки в окружении совершенно белых ресниц, это вечное сопение и изнуряющая безликость. Любопытно было бы взглянуть на смелую девушку Алену, беззаветно влюбленную (по словам Машки) в него последние два года. Не спорю, у всех вкусы разные, у меня самой далеко не все поклонники отличались голливудской внешностью, но в таких случаях компенсация прочими достоинствами была весьма и весьма. Но Петя?

Я долго не могла уснуть, а когда наконец-то погрузилась в сон, видела там среди прочего и Петю, игриво флиртующего со мной и назойливо ощупывающего меня своими жадными ручонками. Я вынырнула из этого кошмара, потная и уставшая до невозможности, будто в действительности всю ночь отбивалась от непристойных ухаживаний. Холодный душ облегчил мои страдания лишь отчасти, и только чашка крепкого кофе вернула меня к жизни. И в этой жизни важнейшим был вопрос не о способностях или неспособностях Пети к адюльтеру, а о том, что теперь Машке-то делать.

Гнать его взашей! Что тут раздумывать? Первая очевидная реакция любой нормальной женщины. Первая, а значит, неправильная. Хотя что считать в этой жизни правильным и неправильным? Я, возможно, выгнала бы и чувствовала бы себя прекрасно, но Машка…

Я попыталась встать на ее место. Непростое, однако, это занятие, имея характер, столь не схожий с Марусиным. Видимо, мне это все-таки удалось, потому что вдруг откуда-то взявшийся внутренний голосок жалобно спросил: «Как же гнать? А на что тогда жить мне и моим детям?» Действительно, а на что ей и ее детям (ведь не потащит же за собой Петя в новую семью великовозрастных детишек) жить: кушать, одеваться, учиться и так далее? Все, дальше можно не продолжать. Что бы мы ни говорили – бытие определяет сознание. Так что, подытожила я, дилемма: гнать или не гнать – решилась (с Машкиной точки зрения, разумеется) в пользу второго варианта. А если не гнать, то как тогда строить с ним отношения дальше? Завести кого-нибудь в отместку? Наплевать на дом и стать деловой женщиной? Я повертела все пришедшие в голову варианты так и эдак, но что-то беспокоило меня, что-то в моих рассуждениях отдавало искусственностью. Так иногда бывает, когда смотришь какую-нибудь душещипательную американскую мелодраму со счастливым концом и, хотя тебе безумно хочется поверить во все происходящее на экране, умом понимаешь, что нет, не бывать этому, все это кино – одним словом, обман. Каждой клеточкой своего существа я желала, чтоб Машка безболезненно выпуталась из этой передряги и пошла по жизни дальше, уверенная, не растратившая себя на страдания и унижения, победившая и свою собственную мягкотелость, и Петюнчика с его самодовольным эгоизмом. Я любила Машку, просто, без всяких оговорок любила ее. И к великому сожалению, очень хорошо знала. А знание это тихонько талдычило мне: «Не будет этого победного шествия, не будет». Будут слезы, робкий скулеж, самоуничижение и вечная надежда, что все само собой устроится. А еще я поняла, что не могу держать все это в себе. Требовалось поделиться с кем-то, кто смог бы адекватно оценить происходящее. Я решительно взялась за телефон.

– Алло, – ответила мне Светка из далекой Германии.

– Привет, дорогая, – сказала я..

– О, Ирэн! – обрадовалась Светка. – Какими судьбами?

– Ты не занята? Можешь поболтать несколько минут?

– С тобой – всегда. Хотя занята теперь я действительно под завязку, – ответила Светка.

– Что так?

– Пашу как вол, ни минуты продыху.

Полтора года назад Светка окончательно обосновалась в Германии. И вынуждена была работать, работать и работать. Подвизалась она на ниве журналистики и теперь целыми днями носилась, по ее собственному выражению, как жесть по ветру. Не всегда это выражалось в реальном физическом перемещении ее тела в пространстве большого индустриального и морского города Гамбурга, поскольку много времени Светланка проводила за компьютером, но занята она была действительно день и ночь.

– Не возражаешь, если ты станешь рассказывать, а я тут тихонько буду писать? – спросила Светка.

– Да ясное дело, – ответила я.

– Ну, валяй докладывай, что там у тебя новенького.

Я немного помедлила. Очень хотелось услышать Светкины комментарии, все же она почти профессионал в сложном деле поиска истины в проявлениях человеческой души. Для чистоты эксперимента я решила пока повременить с информацией о том, что главная героиня моей истории – Машка.

– Представляешь… – начала я и выложила всю историю, обозначив Машку как «одна моя подруга». – Как ты думаешь, что она будет делать дальше? – завершила я свой рассказ.

– Ну и где ты насмотрелась этой белиберды? – вдруг спросила Светланка после некоторой паузы.

– Пардон? Ты о чем? – удивилась я.

– Что за сериал, спрашиваю? Я же тут ваше российское телевидение не смотрю, но вообще, честно сказать, думала, что у вас только детективы гоняют. Или теперь и мелодрамы в ход пошли?

– Светка, – решительно прервала я ее, – ты что, не слушала меня? Это не сериал. Это было в действительности.

Компьютерное пощелкивание в трубке прекратилось.

– Прости, я, видно, отвлеклась немного, – стала оправдываться Светка, на секунду умолкла, потом осторожно спросила: – Ты не шутишь? Хочешь сказать, это было взаправду?

– Да, – подтвердила я.

– То есть, – начала врубаться Светка, – эта твоя подруга садится себе в самолет, а там…

– А там любовница.

– Слово какое-то… – фыркнула Светка.

– Согласна, но не в слове суть.

– С ума съехать! – расхохоталась Светка. – Вот уж прикол так прикол! И что твоя подруга сделала?

– Светка, ты точно ни черта не слушала. Повторяю: она ни-че-го не сделала.

– А, ну понятно, – сообразила наконец Светка, – ты звонишь мне, чтобы, так сказать, узнать возможный вариант развития событий?

– Ну да, – подтвердила я, – очень любопытно, как бы ты трактовала ситуацию. Ты ж у нас душевед.

– Комплиментируете, девушка, – хихикнула Светланка.

– Есть немножко, – усмехнулась я.

– Хорошо, – деловито сказала Светка, – что у нас имеется?

– У нас имеется психологический портрет подруги… – И я обрисовала Машкин психологический портрет.

– А муж? – поинтересовалась Светка. – Каков он, этот субъект?

Я в двух словах набросала Петин портрет.

– – Ну, исходя из всего этого, – задумчиво протянула Светка, – кстати, что-то такое знакомое… просто до боли в висках… Ну ладно. Так вот, думаю, сядет она в угол и будет лить слезы. Максимум, на что решится, – это учинит скандал со страстными взываниями к долгу мужа и отца. А ты сама-то что мыслишь?

– Да то же самое, – упавшим голосом сказала я, – но, думала, вдруг ошибаюсь?

– А что, она спрашивает совета?

– Пока нет. Вот, кстати, не знаю, удобно ли позвонить ей и узнать, как она там. Или ждать, когда сама объявится?

– Тебе виднее, – ответила Светка, – твоя подруга.

– Твоя тоже. Речь-то о Машке.

На том конце провода воцарилось молчание. Я прислушалась: ни дыхания, ни каких-либо иных звуков.

– Алло-о! – пропела я.

– Да здесь я, здесь.

– А что молчишь?

– Потому что в шоке! – завопила она. – Так эта скотина Петруччо завел себе даму сердца?

– Ага.

– И Машка с ней летела? И та щебетала ей о своем кавалере?

– Ага, – повторила я.

– И потом вытащила фотки…

– А там – он, – подытожила я. – На фоне отремонтированной квартиры и выдуманных им «гогеновских» пейзажей на стенах.

– Урод! – припечатала Светланка.

– Кто б сомневался! – поддакнула я.

– Кстати, о Гогене… – сказала Светка.

– Да?

– Не думала, что он способен на творческий полет.

– Я тоже.

– Странно.

– Согласна.

Мы немного помолчали.

– Ну надо же, – заговорила наконец Светка, – я ведь только на днях вспоминала Марусю и даже где-то позавидовала ей.

– Интересно было бы знать, в чем именно?

Да, понимаешь, – сказала со смешком Светланка, – подумала, что вот мы с тобой, например, лезем из кожи вон, чтобы утвердить свое «я», я имею в виду наши отношения с мужиками, а может, это никому и не надо? И думала, что Маруся, одна-единственная из нас, поступает умно и даже, может быть, мудро. Выращивает свой брак много лет и пожинает неплохой урожай: дети, непьющий и работящий муж, уютный дом и так далее. А мы все мечемся, мечемся. И с нулевым результатом.

– Ну, насчет нулевого, – возразила я, – не стала я бы так уж уничижаться. Что касается Маруси, ты права, я тоже как-то на днях мысленно радовалась за нее. В том смысле, что хоть Петюнчик и нудный тип, но домовит не в меру и примерный семьянин. И решила: хоть что-то Машунька получила от этого брака, а ведь для нее это плюс еще дети – то, из-за чего на этом свете и стоит жить. А выходит, в действительности все не так.

– Да, выходит, она теперь в полной заднице.

– Ужас! – вздохнула я.

– Ага. Петюнчик такой же козел, как и наши с тобой мужики. И даже хуже, потому что наши хоть не такие зануды.

Мы опять помолчали немного.

– Но, в принципе, – ожила наконец Светка, – думаю, мы с тобой правы. Машка ничего не станет предпринимать. Кишка тонка.

– Боюсь, что так, – сокрушенно согласилась я.

– А кстати, что ты думаешь об этой девице, с которой у Петюни…

– Да пошла она! – в сердцах рубанула я. – Честно сказать, сейчас только о Машуньке могу думать. На черта мне эта девица, у которой мозгов ни грамма?

– Откуда знаешь? – заинтересовалась Светка.

– Влюбиться в Петю? – фыркнула я. – Это что же надо иметь вместо серого вещества?

– Точно, – согласилась Светка. – Дура. А кого еще, собственно, Петя-то мог подцепить?

Алена

Наврала абсолютно все. Кроме имени и рода занятий. А остальное – сплошная беллетристика. И то, что больше двух лет знакомы, и что ездили в Париж, а уж о Гогене и говорить нечего. Петя с талантами Гогена – надо ж такое придумать! Хорошо, если ему вообще известно, кто это такой. Нет, сногсшибательная колористика в моей квартире – Кириных рук дело. Кира – мой знакомый дизайнер. Петя тут ни при чем. И в Париж я ездила одна. Как обычно. И знакомы мы всего полгода, чуть больше.

Зачем врала? Затем, что я часто это делаю. Вранье стало моей философией, моим спасением от внешнего мира. С недавних пор. Раньше я была исключительно честной девочкой. Говорила всем то, что думаю. И дожила в таком ритме почти до тридцати лет. Даже не верится, что продержалась так долго, ведь все вокруг просто подталкивало к вранью. Но я далеко не сразу усекла, что люди задают тебе вопросы не для того, чтоб узнать, как дела обстоят на самом деле, а лишь чтобы услышать то, что желают услышать. А если они обманываются в ожиданиях, то начинают смотреть на тебя косо: мол, что-то тут не то. Так что теперь мой ответ на любой вопрос зависит от того, с кем я, собственно, беседую. Чтоб вам все стало понятно, скажу, что размер сумм, звучащих в ответе на вопрос: «А сколько ты получаешь?» – колеблется в диапазоне от четырехсот долларов до тысячи. Реальная цифра – семьсот тридцать, но кому это на самом деле интересно?

То же и с моим незадавшимся замужеством. Нет, я не захожу настолько далеко, чтобы говорить, что я замужем, – это легко проверить. Но вот о своем отношении к этому затянувшемуся одиночеству могу врать сколько душе угодно. Иногда кажется, что я уже и не определю своего реального отношения к этому предмету, настолько вжилась в те образы, которые эксплуатирую то тут, то там. Но признаюсь, чаще всего я агрессивна. Потому что меня бесят эти замужние дамочки! Особенно свежеиспеченные.

Как они самодовольны и уверены в себе – аж лоснятся. Вчера она еще не знала, куда глаза девать, когда ее спрашивали про личную жизнь, заикалась и краснела, а сегодня – смотрите-ка на нее! Демонстрирует новенькое, сверкающее колечко и супруга (тьфу, что за слово!), которого наконец-то удалось ей отхватить, и покровительственно похлопывает тебя по руке: мол, и на твоей улице будет праздник. Ненавижу! Поэтому и веду себя в таких случаях по-дурацки.

Иногда несу всякий вздор о том, что традиционные формы брака изжили себя и пора переходить на гостевую форму семьи, не упуская возможности ввернуть, что нет браков без измен – все вы, дескать, там будете. Замужние собеседницы, как правило, встают на дыбы и, чуть ли не стуча себя кулачками в грудь для большей убедительности, пытаются доказывать, что я не права. Почему-то основным аргументом в таких случаях выступает их вера (или демонстрация веры) в то, что уж ее-то супруг совершенно другой, а именно: верный, честный, порядочный, внимательный и любящий – и потому все, что я тут нагородила, имеет отношение к кому угодно, только не к нему.

Аргумент весьма слабый в моих глазах, если учесть, что он не подкреплен ни единым фактом и опирается лишь на гипотезу. Но по какой-то причине объявляется поводом, чтобы сказать: мол, есть еще нормальные семьи, где все тип-топ – а значит, вперед, девчонки, все – замуж. Воистину – если женщина желает подвести под свои странные поступки теоретическую основу, она преуспеет в этом деле, даже не сомневайтесь.

Получить удовольствие от такой дискуссии можно, только когда ты в соответствующем настроении. В настроении покуражиться. Тогда я – не принимаю близко к сердцу их реплики, а забавляюсь, с какой горячностью отстаивают они сомнительные преимущества института брака. Отдают ли себе отчет в том, что быстрота их реакции на мои провокации в первую очередь демонстрирует не их непоколебимую веру в собственные слова, а стремление не дать себе времени осмыслить мои? Смешно? Да, но только когда есть настроение.

А иногда его нет. И хочется одного – отмолчаться. Или направить беседу в иное русло, более безопасное для издерганных нервов. Книги, кино, тряпки и даже кулинарные эксперименты – куда лучше. Иногда бывает как сегодня. Хочется выглядеть такой же лоснящейся и удовлетворенной. Говорить «мой друг» и «мы решили» и снисходительно выслушивать жалобы на чужих мужей, которые, безусловно, хуже моего приятеля, потому как, что ни говори, муж – не поклонник, с этим даже самые оголтелые заступницы брака не поспорят.

Конечно, все спрашивают: почему мы не поженимся, раз он такой замечательный? Но ответ всегда наготове: у нас такие чудесные отношения – зачем их портить штампом в паспорте? Стоит шлепнуть его на странице номер четырнадцать – и все в одночасье меняется. Сами знаете, как это бывает… И они удрученно кивают, потому что, ясное дело, сами все знают и, мало того, пережили. Хорошо, если всего один раз.

На самом деле хвастать нечем. Петя – не то, чем хвастают. Я даже фотку показала такую, где Петя запечатлен в самом удачном для него ракурсе.

С этой светловолосой дамой в самолете не могло быть иного разговора, как только о том, что у меня все благополучно. Благополучно, с ее точки зрения, а какая у нее точка зрения на все эти дела, было ясно с первого взгляда.

Да, она тоже из когорты замужних. Из той категории, кому посчастливилось найти свою судьбу еще на заре молодости. Помнится, она сказала, что познакомилась со своим будущим мужем в институте и едва ли даже не в институте вышла за него замуж. Боже мой, у нее в жизни даже мгновения не было, чтобы представить себе, каково это быть одинокой! Как только я увидела ее обручальное кольцо и эту отрешенную, мечтательную улыбку, я моментально закипела, как чайник, и приготовилась к бою.

Но вышло все совсем не так, как я ожидала. Она лучилась такой доброжелательностью и интересом ко мне, к человеку, которого видит в первый и последний раз в своей жизни, что я включила тормоза и начала плести эту привычную чушь из заготовки номер два под названием «Я тоже очень счастлива». В какой-то момент даже поймала себя на мысли, как было бы здорово отбросить эту маску и по-честному выплакаться ей в жилетку. Как очень близкому человеку, как маме…

Стоп, это вот сравнение не очень удачное. Насчет мамы. Принято считать нормальным, когда дочка поверяет свои секреты и проблемы в первую очередь маме, а та сочувственно выслушивает и ласково направляет ее в этой жизни. Сначала так было и у меня, но к классу девятому все стало иначе. К тому времени мама, очевидно, решила, что я достаточно повзрослела, чтобы она могла преподать мне свои взгляды на жизнь, которые, как она надеялась, должны стать и моими. К тому же времени внезапно скончался мой отец, и в нашей с мамой жизни начался тот странный период, который и определил мое отношение к браку.

Папа умер, а мама, только-только оклемавшись после его смерти, бросилась на поиски нового спутника жизни. Я была в шоке. Потрясена и оскорблена. Раздавлена. Мне виделось, что отныне мама должна посыпать голову пеплом и свято чтить папину память. А она начала охоту за новым мужем. Соблюла, конечно, внешние приличия, тем не менее. Довольно быстро она его себе отыскала. В этом не было ничего удивительного: мама выглядела моложе своих лет, была энергична и общительна, отличалась веселым нравом и, казалось, всегда пребывала в ровном расположении духа. Не знаю, как там обстояли дела с ее сексуальной привлекательностью – мне из моих шестнадцати лет это было не постигнуть, – но, думаю, все было ол-райт. Во всяком случае, новый мамин муж – звали его Андреем, и работал он с мамой на одном предприятии – выглядел вполне довольным судьбой. К слову сказать, отчим жизни мне не отравлял, был и остается мужиком спокойным и жизнерадостным, а вот мама…

Мама, безусловно, заметила мои косые взгляды и угрюмое недовольство и принялась объяснять свою жизненную позицию, а заодно потихоньку учить меня уму-разуму. Много тогда было ею сказано и рассказано, но суть маминых взглядов на взаимоотношения полов можно выразить одной-единственной строчкой из славной такой песенки, спетой Андреем Мироновым в «Обыкновенном чуде»: «А для женщины главная честь – если есть с нею рядом мужчина». Сама по себе женщина, считала мама, не может называться полной человеческой единицей, поэтому ее основная жизненная задача – добиться статуса замужней дамы, там и пребывать вовеки веков.

Любопытно, что мама вовсе не была скромной домохозяйкой, напротив, занимала серьезную должность на своем предприятии, хорошо зарабатывала и что-то там даже делала по общественной линии. Она вполне могла бы построить свою дальнейшую жизнь самостоятельно. Не пропала бы. Но – нет. Она считала, что все это – так, фрагменты, главное – у нее есть мужчина, муж. И только смерть разлучит их…

К маме моей это имело самое прямое отношение. Она бы ни при каких обстоятельствах не выпустила добычу из своих рук. С отчимом они жили душа в душу, но думаю, если бы он надумал гульнуть, то мама из кожи вон вылезла бы, чтоб восстановить статус-кво. И руководствовалась бы при этом не страстной любовью, а элементарным инстинктом собственницы и ужасом, да-да, ужасом перед возможностью остаться разведенной женщиной.

Ибо маму любовь не интересовала.

– Что за глупости! – восклицала она в ответ на мои вскрики о том, что только та семья крепка и нерушима, которая построена на любви. – Я нисколько не любила твоего отца, когда выходила за него замуж. И он, я уверена, тоже питал ко мне лишь симпатию.

– Ты все врешь! – возмущалась я. – Специально так говоришь!

– Чепуха, – обрывала меня мама. – Всем известно, что любовь и брак – вещи разные. А ты еще маленькая дурочка и мечтаешь о несбыточном.

«Но разве любовь – это несбыточно?» – думала я тогда. Мне казалось, что стоит мне только выйти во взрослый мир, как тут же любовь распахнет свои объятия. Взрослым миром я называла все после школы. И он виделся мне совершенно другим, чем тот, в котором я выросла.

Так и было. Студенческая жизнь захватила меня полностью. И как обнаружилось очень быстро, в ней совсем не оставалось места для каких бы то ни было размышлений. Я выкинула теории из головы и принялась просто жить, как все.

А вот мама себе отдыху не давала. Как только я поступила в институт, она взялась за меня основательно. Недели не проходило, чтобы она не зацепила в разговоре со мной тему моего будущего. Выталкивала всеми силами замуж. Пару раз умудрилась даже приволакивать в дом потенциальных женихов. Любопытно, что обоих забраковал отчим, за что я безмерно благодарна ему.

Весь этот кошмар закончился лишь после пятого курса. Я защитила диплом, и началась моя самостоятельная жизнь. Первое, что я сделала, – собрала вещички и уехала в Новосибирск. Почему в Новосибирск? Анька, моя закадычная подруга, была оттуда. С Анькой мы познакомились на втором курсе и до окончания института были неразлейвода. Так же, рука об руку, мы полетели навстречу своей новой жизни. Кроме того, Новосибирск был на расстоянии трех часовых поясов от моего родного города, а следовательно, и от мамы.

Я приехала, осмотрелась, нашла работу и принялась обустраивать свою жизнь. Я блаженствовала. Думала, что теперь уж вот точно весь мир у моих ног и, к счастью, в этом мире никому нет дела до того, как я живу и о чем думаю. Однако в действительности не так просто все оказалось.

Семена, посеянные в моей душе мамой, наконец-то дали свои всходы. Впрочем, весьма странные.

Я захотела замуж. Смертельно. «Ура! – сказала бы мама. – Свершилось!» Стоп, стоп. Замуж не просто лишь бы выйти, лишь бы обзавестись фоном. Замуж – по любви. Вот как хотелось бы мне устроить свою дальнейшую судьбу. По великой и страстной любви, которая будет жить и расцветать с годами, а не вянуть и киснуть. И я буду расцветать вместе с этой любовью. И однажды приду к маме и скажу: «Вот видишь, ты все-таки была не права!»

Но мне катастрофически не везло. Великая любовь обходила стороной. Не мужчины, нет, этого в моей жизни было предостаточно. Но вот никто из них не стал единственным. Вообще, с сильными чувствами наблюдалась явная напряженка. Всем хотелось одного – неплохо провести время. Впрочем, я несправедлива. Кое-кто выражал желание построить со мной свою судьбу. Надолго. Может, даже навсегда. Пока смерть не разлучит нас…

Но вы бы слышали, что при этом говорили они! У меня было такое впечатление, что они обменялись телами с моей мамочкой. Уважение… дом… нельзя быть одному… И так далее.

«Отключите свои мозги, – хотелось сказать мне им. – Хоть на мгновение. И подумайте: а как же любовь?» Но я молчала. Потому что уже стала понимать, что не всегда стоит сотрясать воздух тем, что накопилось на душе. Говорила лишь: «Извини, ничего не получится», – и мы расставались.

Отвергнутый шел искать себе новый объект, а я оставалась одна. И с каждым таким мгновением самой меня становилось все меньше, потому что они отщипывали, каждый понемножку, от моей веры в себя, в свою счастливую судьбу, в любовь.

Честно сказать, я тоже ни от кого не сходила с ума. Не могла. Пару раз поймала вроде бы это ощущение, но ненадолго. Как только отцветала первая эйфория, я взглядывала на своего тогдашнего избранника и думала: «О-о… Не то… И как это меня угораздило?»

И вот когда мне перевалило уже за тридцать, я дрогнула и запаниковала. Неужели это все? Все, на что я могу рассчитывать в этой жизни? Я с этим была не согласна.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации