Текст книги "Звезда творения"

– У нас еще и вай-фай есть, если ты не знаешь, – сообщила она. – Можешь пользоваться.

Вай-фай! Вот это кстати! Тетушка направилась к двери, но внезапно обернулась.

– Галя, я попрошу тебя зайти сейчас ко мне, – сказала она спокойно, и я внутренне похолодела. – Пока ты никуда не ушла, я хочу с тобой поговорить. Это важно.

На негнущихся ногах я поднялась вслед за ней на второй этаж. Интересно, о чем она хочет со мной поговорить? О моей работе? О Викторе? О путешествии через лабиринт? Последнее казалось мне не совсем реальным, но я не знала, чем еще объяснить произошедшее – так же, как и поверхностную, затянувшуюся царапину на шее, которую я обнаружила, когда умывалась.

Светлана Аркадьевна привела меня в кабинет – тот самый рабочий кабинет, заваленный папками, где я уже была вчера утром. Все те же стеллажи, копии картин на стенах, обстановка скромного офиса. Только сейчас она почему-то не располагала к работе. Она располагала к тому, чтобы как можно скорее отсюда уйти.

– Садись, – она указала на офисный стул напротив своего стола. Я покорно села. – Я знаю, Галя, что ты в своем роде талант, – начала тетушка, облокотившись о стол. – Ты такая молодая, а уже эксперт-искусствовед. Это ведь так?

– Так, – осторожно подтвердила я. И сколько ей обо мне известно?..

– Тогда что ты скажешь вот об этом… как эксперт?

Светлана Аркадьевна открыла ящик стола и выложила оттуда странный предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся металлическим членистоногим, не то пауком, не то скорпионом размером с ладонь. На блестящей спинке было выбито знакомое клеймо. Стилизованное изображение глаза и Звезда Хаоса в нем. Ну конечно.

Я почувствовала себя как во сне, когда хочешь убежать от чего-то страшного и не можешь. Взглянула на тетушку – она была невозмутима, как ледяная глыба.

– Это, – я потрогала миниатюрного монстра, – не произведение искусства. Однозначно. Не знаю, что это: игрушка, оружие, прибор… но, судя по всему, сделан он с практической целью. Но сделан красиво, мастер наверняка человек с художественным образованием. Смотрите, какие плавные линии у панциря. А лапки какие изящные!

– А кто его сделал? И где?

– Этого я сказать не могу, – я пожала плечами. – Мастер оставил довольно слабый след на нем… А вот это клеймо в вашем городе мне уже не в первый раз попадается на глаза.

Тетушка кивнула, довольно улыбнулась и подтолкнула скорпиона пальцем, одновременно что-то шепнув. Железяка ожила. Расправила тонкие лапки, качнула угрожающе задранным хвостом и поползла к краю стола. Я невольно отодвинулась. Скорпион внимательно обследовал столешницу и, не обнаружив ничего интересного ни в стопке бумаг, ни в закрытом ноутбуке, вернулся на прежнее место и снова замер, подобрав лапки. Видела я, конечно, электронные игрушки в виде крабиков, которые бегают по полу, опрокидываются и сами поднимаются. Но эта штука вела себя как живая… или как очень, очень сложный робот. Он на самом деле обследовал стол. Не просто ползал.

– Возьми его, – велела Светлана Аркадьевна.

Я двумя пальцами приподняла скорпиона. Тяжелый… Внезапно он ожил в моей руке, извернулся и сильно ударил по внутренней стороне запястья своим изогнутым хвостом. Я швырнула его обратно на стол. По запястью растекалась тупая боль.

– Вы с ума сошли, что ли?..

– Ничего страшного, – невозмутимо отозвалась тетушка. – Во-первых, тебе наука – не хватай то, что подозрительно выглядит. Во-вторых, никакого вреда скорп тебе не причинил. Так, слегка пометил…

– Ничего себе пометка, – буркнула я, разглядывая руку. Место укуса покраснело и заметно припухло.

– Это скоро пройдет, – утешила Светлана Аркадьевна.

Она снова тихонько коснулась гладкой металлической спинки и прошептала одно-единственное слово. После чего спокойно убрала скорпиона в ящик. Я как зачарованная наблюдала за этим спектаклем.

– Что теперь скажешь? – обратилась тетушка ко мне. Я подумала, что сейчас она похожа на королеву – очень красивую и жестокую. По крайней мере, только человек, обладающий властью, взялся бы так откровенно играть с собеседником.

Не люблю, когда со мной играют.

– Очень похоже на робота, но не робот, – заметила я. – Но вы ведь не зря подсунули мне этого… эту штуку. Вы, наверное, уже знаете от Майка, где мы с ним вчера побывали.

На миг мне показалось, что вчерашние чудеса в лабиринте мне только привиделись и я намекаю на собственную галлюцинацию… и что Светлана Аркадьевна сейчас скажет: «О чем ты, Галя, где это вы побывали? Ничего об этом не знаю». Но тетушка выжидающе молчала. Когда молчание стало невыносимым, я закончила свою мысль:

– Так вот, Майк вчера так и не объяснил мне, что происходит и при чем здесь вы с ним. И я тоже.

– Не успел, – спокойно сказала Светлана Аркадьевна. – Что ж, зато я могу тебе все объяснить… Но при одном условии. К сожалению, только в кино бывает так, что информация достается герою даром. Тебе же придется вначале сделать выбор.

Она перегнулась через стол:

– Я не зря сказала, что ты, Галя, в своем роде талант. И вчера ты подтвердила это, пройдя путем, которым никто, кроме Майка, ходить не умеет. Видимо, это наследственная особенность, вы же с ним довольно близкие родственники… Я подозревала, что это так. И это я попросила его сводить тебя в лабиринт. К сожалению, он очень неосмотрительно позволил тебе пройти до конца и увидеть то, чего ты не должна была видеть без подготовки. Поэтому я предлагаю тебе выбор задним числом, Галя. Я объясняю тебе, что происходит, и отвечаю на все твои вопросы, но ты остаешься с нами и работаешь на нас. У тебя есть талант, который здесь пригодится и будет очень, очень хорошо оплачиваться…

– То есть ходить, как вчера сказал Майк?

– Именно. Выполнять поручения. Возможно, ездить в разные страны, разные города – ведь лабиринт не единственное на свете место, где возможен переход…

– А если я не хочу?

Светлана Аркадьевна замолчала, поглаживая кончиками пальцев крышку ноутбука, словно в глубокой задумчивости.

– Это второй вариант, Галя. И он существует исключительно для тебя, потому что ты моя родственница. Для всех остальных альтернативой была бы только смерть. Но поскольку мы родственники… и, я надеюсь, ты человек достаточно взрослый и знаешь, о чем можно говорить, а о чем нет… в общем, если ты отказываешься работать с нами, ты сейчас же – повторяю, сейчас же – собираешь вещи и уезжаешь из города на первом же автобусе. Естественно, никаких ответов на вопросы. Но любая информация об Аррете, всплывшая за пределами Северо-Каменска, будет автоматически указывать на тебя… а мы знаем, где ты живешь. И тогда выбора не будет уже у нас. Ты понимаешь, о чем я?

Я с трудом кивнула. Еще бы. Когда тебе прямым текстом говорят, что убьют – если не сейчас, то в ближайшем будущем, – трудно этого не понять и не проникнуться моментом.

Вот ведь дожила, мрачно подумала я. Каждый день теперь мне угрожают смертью. Впору начать себя уважать.

Потом я вспомнила Антона и его отчаянный голос. Так или иначе, а уехать, не найдя полотна, я не могу. Я подставлю Антона. И маму подставлю, потому что здешние головорезы приедут и убьют и ее, и меня – просто на всякий случай. Вот так и принимаются важные решения – просто осознаешь, что у тебя нет выбора. Формально есть, а фактически нет. Все равно что у жука на булавке. Да, улететь ты еще можешь, но булавка уже слишком глубоко впилась. Все, на что ты способен, – только чуть подольше трепыхаться.

А ведь все из-за того, что я не слишком любила брать на себя ответственность… Подумаешь, подпольная экспертиза, она же ни к чему не обязывает, даже документы можно не оформлять. Удобно, да? А потом понимаешь, насколько ты глубоко засел в этом болоте и насколько от него зависишь. И тогда умные люди тебя однажды просто берут и подсекают, как какого-нибудь доверчивого окуня. Бр-р.

– Я согласна, – выдавила я. Никаких последствий своего решения я сейчас предвидеть не могла, кроме одного: при первой же возможности я постараюсь соскочить с этого крючка. Светлана Аркадьевна, наверное, тоже это понимает.

– Вот и хорошо, – кивнула тетушка. – У нас здесь не продажа души, так что договор кровью никто не подписывает… устная и чистосердечная договоренность, верно?

– Верно, – пробормотала я.

– В таком случае задавай вопросы. Или нет. Давай я тебе расскажу, в чем дело, а потом ты уже будешь спрашивать…

Всегда был Хаос, великий, изменчивый и вечный. Но однажды что-то пошло не так, и в Хаосе родился косный мир, который подчинялся определенным законам, был полон ограничений и развивался. У него, в отличие от вечного Хаоса, было начало. Подразумевался и конец. Хаос отторг это инородное образование, которое позже назвали Упорядоченным. А в нем возникли миры – не планеты и звезды, которые мы видим на ночном небе, а целые миры, полные этих самых планет и звезд. Упорядоченное стало огромным. В нем свободно текла магия, которая поддерживала и оживляла все сущее. И два мира из этого сонмища миров оказались почему-то связаны между собой: наша Земля и еще один, похожий на нее, который местные жители называют Аррет. Между ними есть опасные и непрочные связки, мостки, по которым избранные люди могут передвигаться туда и обратно, переносить вещи и переводить других людей. Но Хаос и Упорядоченное ведут между собой непримиримую борьбу повсюду, во всех мирах – до тех пор, пока Упорядоченное не падет. А по-другому, сказала тетушка, и быть не может. Хаос вечен, Упорядоченное – нет. Так что и наша Земля, и мир Аррет – не исключение. Битва идет и здесь.

– И что из этого следует? – спросила я, зачарованная философскими построениями, услышанными из уст моей жесткой родственницы. Уж она-то к философии была склонна не больше, чем ее пес Роки.

– А следует из этого, что сражаются, как всегда, наемники, – заключила Светлана Аркадьевна. – Те, кому платят. И получается так, что Хаос пока что щедрее.

– То есть… в общем, вам все равно, на чьей стороне быть, лишь бы платили? – удивилась я. Собственно, в самой мысли ничего удивительного я не находила, но после философских рассуждений о причинах метафизической войны Хаоса и Порядка это как-то… не звучало.

– Ну да, – кивнула тетушка. – Видишь ли, Галя, те сущности, о которых я тебе только что говорила, – Хаос и Упорядоченное – меряют друг друга такими мерками, по сравнению с которыми человеческая жизнь все равно что фотон в солнечной короне. Мы в этой войне никто, даже меньше, чем никто. Поэтому нет смысла сражаться за идею. Идеи эти чересчур велики для нас. Смысл имеет только плата.

– Ну хорошо, пусть так, – согласилась я и покосилась в окно. Снаружи сияло позднее утро. Нет, все-таки подобные разговоры надо вести в темноте, при свете свечей, у потухающего камина. Когда тени гуще, все необычное и сверхъестественное становится ближе и реальнее. А при ярком солнечном свете нет-нет, да и мелькнет мысль, что мы обе с тетушкой тронулись умом, коль скоро всерьез обсуждаем Хаос и Порядок, а не валяемся на ближайшем пляже в бикини.

– Поэтому вникать особенно в философскую подоплеку тоже не имеет смысла, – продолжала тетушка. – Главное, запомнить, кто свои, а кто чужие, вот и все. Свои для нас – те, кто сражается за Хаос. Ну, ты, наверное, это уже поняла по клейму со Звездой Хаоса.

Я кивнула, а потом внезапно вспомнила Виктора. У него же тоже была Звезда Хаоса, только не вписанная в глаз. И кто он, получается? Тоже служитель Хаоса? Но тогда зачем его шантажировать? Или не все солдаты Хаоса дружественны между собой?

Я спросила об этом, не упомянув Виктора.

– Нет, мы служим одному господину, а потому мы все на одной стороне, – возразила Светлана Аркадьевна. – Ну да, случаются иногда… непонимания, но они связаны с тем, что мы все люди и ведем себя по-человечески.

Ну вот, яснее не стало. Кто же он, этот Виктор?

– Не бери в голову, сейчас нас такие мелочи не волнуют, – продолжала тетушка. – Знай, что главные наши враги служат Упорядоченному и его владыкам – Новым Богам. Да, это странно звучит, но, думаю, после вчерашнего путешествия на Аррет тебе гораздо легче поверить в странное. Ты понимаешь, что большой разницы между нами и ними нет… разница только в том, кто платит. Но тем не менее борьба очень жестокая. Не на жизнь, а на смерть.

Она заметила выражение моего лица и рассмеялась.

– Конечно, я сгущаю краски, но делаю это намеренно, Галя. Так же, как намеренно я заставила тебя прикоснуться к скорпу. Я хочу, чтобы ты поняла, что здесь все серьезно. Тебе лично вряд ли кто-то будет угрожать. Ты – всего лишь связной. Но опасность все равно существует.

Ага. Точно так же, как с неофициальной экспертизой: никакой ответственности, никакого риска. А потом тебе приходится отвечать сразу и за все.

– Ты будешь проходить лабиринт и доставлять то, что я попрошу, до адресата. А то, что тебя попросят доставить с той стороны, будешь приносить мне. Все. Я буду платить тебе… в общем, буду хорошо платить. Жить можешь пока у нас.

– И как долго я буду жить у вас? – хмыкнула я. – У меня, между прочим, личная жизнь, работа, квартира…

– Поживешь какое-то время, – спокойно ответила тетушка. – Свои дела уладишь по телефону. Ведь выбор у тебя есть, правда? Скорее всего, через пару недель я тебя отпущу. Просто у нас скоро будет очень важное мероприятие, и многое зависит от того, насколько гладко оно пройдет. Если все будет хорошо – уедешь домой и будешь выполнять для нас только разовые, редкие поручения. Ясно?

Мне сразу вспомнился Вилор: «Срок вот-вот подойдет, а ты тащишь сюда неизвестно кого!» Видно, и вправду у них что-то намечено. Ну, тогда надо молить небеса о том, чтобы ничего непредвиденного не случилось и меня с миром отпустили домой. Правда, какая-то часть меня – наиболее циничная и хладнокровная – заметила, что такие хваткие люди, как тетушка, своего не упускают.

Ладно, об этом я подумаю позже.

– А люди на той стороне… кто они?

– Они – люди с той стороны, – улыбнулась Светлана Аркадьевна. – Они служат Хаосу, так же как и мы. Тот, кто направляет их, носит имя Схарм. Говорят, что он очень могущественный маг, но для них он что-то вроде герба и знамени. Говорят, что он физически где-то заточен и общаться со своими слугами может только мысленно. Так что его бояться не надо… У тех, кто на той стороне, за главного Вилор – ты его уже знаешь. А приказы они получают из мегаполиса, от своего центра. Но это уже тебя не касается.

– А нелюди? Мы с Майком видели охранников, они похожи на мутантов из кино…

– Эти тебя тоже волновать не должны, – хмыкнула тетушка. – Это всего лишь охрана, функция. Ясно?

Я кивнула. В голове, как вчера, теснились тысячи вопросов, но я никак не могла понять, какой же из них главный. Или хотя бы какой стоит задать первым. Потом я подумала, что проще расспросить Майка – уж он наверняка будет более откровенным.

– Вот и славно, – Светлана Аркадьевна легко хлопнула ладонями по столешнице. – А теперь пойди, погуляй, развейся, ты же молодая… Майку позвони… Дела свои приведи в порядок, ты же в музее наверняка не все закончила… До вечера ты свободна. Да, а это – тебе.

Из того же ящика, где лежал скорпион, тетушка достала чистый конверт и протянула мне. Я заглянула внутрь – там лежала тонкая, но все же заметная пачка тысячных купюр. Интересно, и много у нее таких конвертов в столе припрятано?..

– Это на первое время, – пояснила Светлана Аркадьевна. – Ну… иди. Когда понадобишься, я тебя позову.

Ну все, Галя, поздравляю, сказала я себе. Ты куплена и оплачена.

Но все-таки меня не отпускало ощущение, что я что-то упустила. Что-то очень важное и при этом лежащее на поверхности. Как на картинке с двойным смыслом: смотришь – и видишь только профиль девушки, тогда как на самом деле там есть еще и профиль старухи… На какой-то миг мне показалось, что я сейчас поймаю это противоречие, увижу суть…

– До свидания, Галя, – ласково сказала Светлана Аркадьевна.

Я ушла, чувствуя себя так, будто только что сорвалась с края пропасти и лечу вниз, только ветер свистит в ушах. И теперь меня неизбежно – завтра, или через неделю, или через месяц – размажет по острым скалам на дне ущелья.

Я уже опаздывала. Я должна сейчас ехать в музей, искать картину, разговаривать с людьми – но я настолько была выбита из колеи, что не чувствовала в себе никаких сил что-либо делать. То, что произошло со мной вчера и сегодня, разорвало мои представления о мире в мелкие клочки. Этого не могло быть. Тем более в маленьком северном городке, с его тополями, облезлыми фасадами и металлургическим заводом. Не могло здесь быть ни безумного Старшего Брата с мерцающим амулетом во лбу, ни обратной стороны лабиринта, ни мутантов-охранников, ни скорпиона со знаком Хаоса на спинке. Но это было. Я все видела сама.

К тому же запястье, укушенное нереально живым железным скорпионом, все еще саднило.

Я всегда считала себя здравомыслящим человеком. Настолько здравомыслящим, что свою способность воспринимать чужие ауры не считала чем-то сверхъестественным. Мне казалось, что ее просто пока нельзя объяснить, исходя из современных знаний о мире. Когда-нибудь потом, конечно, наука шагнет вперед и объяснение найдется… Но впутывать потусторонние силы? Мне и в голову такое не приходило.

Значит, вариантов только два. Либо я внезапно сошла с ума – а я слышала, что такое бывает, – и удивительные события только иллюзия, плод работы моего больного мозга. Либо все это реально, каким бы невероятным ни казалось. В таком случае сомнения следует отбросить и принимать происходящее как данность. Подумаешь, мутанты…

Честно говоря, мне легче было поверить, что я спятила.

Я села на кровать и открыла нетбук. Вай-фай действительно работал, и скорость была приличная. Я набрала в поисковике «Маги Хаоса» и присвистнула при виде огромного количества выпавших ссылок. Никогда в жизни меня не интересовали оккультные знания – но в мире оказалось полно людей, которые относились к оккультизму весьма серьезно.

Я побродила по выпавшим ссылкам, потом проверила запросы «магия Хаоса», «Звезда Хаоса» и собственно «Хаос». По последнему выпали миллионы результатов, причем самые разные, от геймерских форумов до философских работ. Я закрыла поисковик, чувствуя, что знаю по интересующему вопросу ненамного больше, чем вчера. Хотя нет, не так: знаю-то больше, а понимаю столько же.

Судя по ссылкам, магия Хаоса и впрямь существует – в той же степени, в какой существуют вуду или гадание на картах Таро. То есть, если рассмотреть найденную информацию с моей скептической точки зрения, магия Хаоса вполне реальна как смесь самовнушения и психологической манипуляции. Все практики, описанные в Интернете, сводились к пресловутой «работе с энергиями» или с сигилами, то есть символами загаданного желания… Но нигде, ни в одном месте я не нашла описания ритуала пролития крови на магический рисунок. И, конечно, нигде не было сказано ни слова о тех эффектах, которые я вчера наблюдала. Ни о крови, впитывающейся в мерцающие линии октаграммы, ни о переливчатом камне-амулете, ни о светящейся дымке. И уж, конечно, никто всерьез не описывал переход из одного мира в другой посредством каменного лабиринта.

А еще поисковик не нашел совсем ничего на запросы «Схарм» и «Аррет». Спрашивать многознающую Сеть дальше не имело смысла. И так ясно, что никто мне готового решения не подскажет.

Нужно было самой выбирать как действовать. Списать ли все на галлюцинацию и сесть сложа руки или – поверить в невероятное.

Что, вполне возможно, было чревато фатальными последствиями для здоровья…

Тут кто-то бросил камушек в окно. Я выглянула: на дорожке, вымощенной декоративной плиткой, стоял Майк, а рядом с ним – сверкающий, словно только что из автосервиса, Вжик. Казалось, байк улыбается наступившему дню. Майк тоже улыбался. Ни малейшего раскаяния в том, что он вчера впутал меня в большие неприятности, он, похоже, не испытывал. Но какой же он все-таки симпатичный парень… Нахальный, самоуверенный, безголовый красавчик.

– Ну как ты после вчерашнего? – ухмыльнулся братец.

– Пока жива… Только все болит.

– Это нормально, – кивнул он. – Возможно, вечером у нас с тобой будет работа. А пока тебе по делам никуда не надо? А то я покататься поехал. Могу подвезти.

Нетбук с сохраненными наиболее любопытными ссылками отправился в рюкзачок, и я выскочила на улицу, навстречу братцу, байку и летнему зною.

Мне показалось, что Вжик мне обрадовался. Я не удержалась и дружески похлопала его по бензобаку. Байк принял этот жест благосклонно – мягко повысил обороты. Сам собой.

– Хочешь порулить? Он к тебе явно неравнодушен.

– Ты спятил? Да я и не умею управлять мотоциклом. Всего раз на скутере посидела за рулем и то в кусты уехала…

Майк захохотал.

– Да ладно, тут все просто. Пошли.

Несмотря на все возражения, что я тороплюсь и вообще боюсь ужасно, братец выволок нас с Вжиком за калитку.

– Да не бойся ты! Слушай. Кто тебя еще научит?.. Шлем надень и садись.

Пришлось подчиниться. И сразу мне стало ясно, для чего Майк так упорно сажал меня на мотоцикл – это был замечательный повод невзначай обнять меня за талию. Майк повернул ключ в замке – и Вжик затрясся знакомой дрожью.

– Смотри. Вот ножной тормоз. Правая нога переключает передачи. Вот здесь – нейтралка, сюда – первая, вторая… На руле газ и сцепление. Видишь?.. Жми его.

Я нажала рычаг сцепления. Он был очень тугой.

– Так… Наклонись вперед, – он с явным удовольствием меня подтолкнул. – Теперь запоминай. Первая передача… чуть-чуть газ… А теперь отпускай сцепление, только плавно! Ну!..

Чувствуя, как от волнения застучали зубы, я слегка отпустила рычаг. Еще чуть-чуть, еще… Внезапно железная махина подо мной тронулась с места и покатилась вперед сама собой.

– Я еду!..

– Только рукоятки не отпускай!.. Держи! Молодец! А теперь газ отпусти! Отпусти! Сцепление выжми и тормози… Давай! И равновесие держи!

По-моему, я просто обязана была грохнуться вместе с мотоциклом или, в крайнем случае, въехать в березку, растущую на обочине. Вместо этого Вжик плавно затормозил и остановился, словно смирный конь. Мне пришлось только ноги выставить вперед, чтобы не дать ему упасть. К счастью, ноги оказались достаточно длинными. Или байк – низким?..

Майк догнал меня, откинул визор моего шлема и поцеловал. Я была так растеряна, что даже не сопротивлялась. А впрочем… был ли смысл сопротивляться?

– Да ты талант, – искренне сказал Майк. – Ну, Вжик, конечно, немного помог, но все-таки… Думаю, мы с тобой еще продолжим. А теперь садись назад, я поведу.

Вид у него был такой, словно он только что выиграл мировой чемпионат по съему девушек. Слишком, на мой взгляд, у него легко это получилось, но мне после вчерашних и сегодняшних событий не хватало только бурных страстей.

Я пустила Майка за руль. Байк, по-моему, остался не слишком доволен. Если он характером в хозяина, то должен предпочитать девушек за рулем, поближе к своему сердцу (или что там ему заменяет бензобак?).

Возле музея Вжик картинно затормозил, пустив по улице шлейф пыли. Я спрыгнула на землю:

– Ну, до вечера?

Майк только махнул рукой и с ревом рванул куда-то в сторону пустыря с Вагранским лабиринтом. Честно говоря, даже думать не хотелось, что ему там нужно. Неужели его и в самом деле тянет туда, к этим страшным людям, в мир, где возможны люди-мутанты, гигантские псы и железные голуби?

Я поймала себя на мысли, что уже не думаю о вчерашнем путешествии через лабиринт как о чем-то невозможном. Что ж, похоже, выбор я уже сделала – и выбрала не самый безопасный вариант… Теперь придется вести себя куда осмотрительнее, чем обычно.

Я остановилась в тени чахлой березки и достала телефон.

– Ольга Николаевна? Я приехала. Хочу еще раз осмотреть картину… в смысле, копию. И хранилище. Это возможно?

На этот раз мне пришлось входить в музей на общих основаниях, то есть покупать билет в окошечке кассы, очень похожем на старое дупло. Ольга Николаевна дожидалась меня в главном зале, куда выходил крошечный вестибюль с кассой. Старушка вахтерша все так же дремала на своем стуле у входа. Однако сегодня так просто попасть в хранилище не получилось – то ли магия Братства Хаоса, приносящая удачу, перестала действовать, то ли просто момент выпал неудачный. По залу рассыпалась группа ребят лет девяти-десяти, явно отряд из школьного летнего лагеря. Перед ними ходила маленькая рыжеволосая женщина-экскурсовод, со старой деревянной указкой в руках. Надо же, я такие указки только в кино видела… Над входом в следующий зал висел большой портрет Порфирия Бесчастного, написанный явно позже и с фотографии. Насколько я помнила информацию с сайта музея, прижизненные изображения Бесчастного можно пересчитать по пальцам, и все они – парадные фотографии персонала горного предприятия, на котором он работал. Если бы не управляющий завода, до самой революции регулярно нанимавший фотографа для «корпоративных» снимков, мы бы так и не узнали, как выглядел Бесчастный. А выглядел он примечательно: седоватый, встрепанный, с бородкой клинышком и в кривовато сидящей форменной фуражке. Казалось, его снедает постоянная жажда движения, он, похоже, с трудом дожидался, когда фотограф скажет «Снято!» – и можно будет убежать. Наверное, современники и впрямь держали его за сумасшедшего.

Я пристроилась за спинами детей, украдкой оглядываясь. Ольга Николаевна стояла у стены с натянутой улыбкой и делала вид, что внимательно слушает экскурсию. Нужно было дождаться удобного момента, чтобы незаметно проскочить мимо детей.

– Сколько же лет прошло со дня рождения Порфирия Степановича? – спросила экскурсовод. – Кто помнит?

– Сто! – крикнул кто-то из ребят.

– Восемьдесят!

– Нет, сто пятьдесят!

– Кто сказал «сто пятьдесят»? – вскинулась экскурсовод. – Умница! Конечно! Сто пятьдесят лет назад родился самый известный художник нашего города. А кем он был по профессии? Он только картины рисовал? Или был кем-то еще?

– Учителем!

– Только картины рисовал!

– Шахтером!

– Нет, не шахтером…

– Инженером!

– Умница! – возликовала экскурсовод. – Наверное, ты про Порфирия Степановича читала, да? Биографию? Молодец! Конечно, Порфирий Бесчастный был по профессии горным инженером, то есть помогал проектировать шахты, рудники, дороги…

Зал представлял собой экспозицию быта северо-каменских рабочих начала двадцатого века. У стен стояли комоды и помутневшие трюмо, обитые плюшем диваны и грубые табуретки. А на стенах уже расположилась экспозиция оригинальных полотен Бесчастного – некоторые из них я видела вчера в хранилище. Ну да, ведь в музее послезавтра должна открыться его выставка… Но «Хаоса» – точнее, его копии – среди них не было. Как уж Ольге Николаевне удалось оставить картину в запаснике, чтобы я ее посмотрела, – одному богу известно. Впрочем, я не увидела ни «Стазиса», ни «Мультиверсума», ни поддельной «Бездны». А все остальные полотна, иллюстрирующие глубины философии Бесчастного, довольно неуместно смотрелись среди керосиновых ламп и пожелтевших вязаных салфеточек на комодах.

Ольга Николаевна поймала мой взгляд и едва заметно кивнула: мол, пора. Я проскользнула мимо сдвинувшейся экскурсии в соседний зал, в котором не было ни души. Через минуту явилась моя музейщица. Она ни словом не обмолвилась о том, что вчера я позорно сбежала из Братства Хаоса, куда она же сама меня и привела. Только сухо кивнула:

– Идем.

Мы прошли теми же узкими и темными коридорами к хранилищу. Ольга Николаевна молчала, и мне показалось, что она боится, как бы мы с ней не наткнулись на кого-нибудь из ее коллег. Она словно утеряла большую часть вчерашней самоуверенности. Неужто и впрямь так надеется на помощь магии? Впрочем, откуда мне знать – я-то никогда не полагалась в своей работе на потусторонние силы…

В хранилище со вчерашнего вечера стало намного просторнее, но оставшиеся полотна все так же стояли на полу вдоль стен. Ольга Николаевна вошла вслед за мной в комнату, плотно прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Я медленно двинулась вдоль ряда картин и остановилась возле несчастного «Хаоса». Чувствовала я себя по-дурацки. Никогда в жизни мне не приходилось выступать в роли частного сыщика.

Я присела перед картиной. Она ничуть не изменилась. Очень, очень достойная копия – в том смысле, что сохранены были все, даже самые мелкие детали. Скорее всего, ее рисовали по качественной фотографии. Но вот в отпечатке личности того, кто изготовил подделку, мне сегодня почудилось что-то необычное. Вчера я была так потрясена тем, что не нашла оригинала, что не обратила внимания на мелкие странности, но сейчас… И опять это ощущение, которое охватило меня во время разговора с дорогой тетушкой – как будто я смотрю на нечто значительное, но не могу увидеть, как будто в голове вертится важная мысль, которую я никак не сформулирую…

– Ольга Николаевна, – пробормотала я, откашлявшись. И как они работают, эти детективы? – А никого постороннего вы в музее в последние дни не видели? Или ваши коллеги? Копия ведь совсем свежая, картину подменили недавно.

Она медленно покачала головой.

– Вы зря вчера ушли, – укоризненно произнесла она своим детским голоском. – Вы отказались от помощи, которая нам так была нужна. А я ведь не ясновидящая, я не знаю, кто здесь ходит в мое отсутствие…

Так, главное – терпение. Ради себя и ради Антона я должна убедить эту женщину немного пошевелиться.

– Ольга Николаевна, я… не могу принять такую помощь. Пусть даже вам кажется, что она ничего не стоит. Считайте, что я не могу сделать это по личным причинам. Нам с вами придется провести небольшое расследование самостоятельно, без помощи ваших друзей. Ведь вы хотите получить деньги? Вам они нужны?

– А кому они не нужны, – буркнула музейщица.

– Ну вот. Возможно, полотно где-то рядом, может, даже еще в музее, просто мы не знаем где. Есть вероятность, что нам не придется долго его искать. Но само собой оно к нам не вернется. Надо предпринять хоть какие-то шаги.

Музейщица упрямо молчала. А, ладно, раз Антон так хочет именно эту картину…

– Если вам удастся добыть достоверные сведения о том, где сейчас полотно, мы увеличим ваше вознаграждение… скажем, на двадцать процентов. Как вы на это смотрите?

Все-таки алчность – универсальный ключ к сердцам. Ольга Николаевна мысленно прикинула общую сумму и решила прекратить дуться.

– Хорошо, я поспрашиваю у других работников, не видел ли кто посторонних в последние дни, не заметил ли что-то странное. Хотя у нас тут, – прибавила она, криво улыбнувшись, – то и дело происходят странные вещи. Особенно в залах с картинами. У нас даже приметы есть, свои, музейные, связанные с Бесчастным. Например, если «Мультиверсум» покосился на стене – точно где-то землетрясение случилось. Когда в Японии было последнее сильное землетрясение – ну, еще когда Фукусиму разрушило, – «Мультиверсум» вообще со стены упал…