Текст книги "Операция «Пилот»"

– Погоди, что у тебя с рукой? – Игорь указал на плечо араба.

– Рана открылась. – Кабир потер локоть пониже пятна на камуфляже и поморщился.

– Надо перевязать… – Игорь поискал в кухонном шкафу аптечку. – Снимай куртку.

– Да ну! – Кабир не торопился разоблачаться, вызвав еще большие подозрения.

Игорь помнил про шрамы на его плече, но те не были свежими. С чего им открываться? Где и когда он получил травму, которая может так кровоточить? Не имеет ли это отношение к вчерашнему убийству?

– Давай-давай! Ты же не девица.

Разведчик увидел, что в самом деле открылся один из двух уродливых шрамов. Однако вокруг него был такой откровенный синяк, черно-синий, что стало ясно – драка, о которой упоминал Тарасов, имела место, и араб в ней принимал активное участие. Но связана ли потасовка с убийством полячки?

– Сама рана открылась? – поинтересовался Игорь.

Кабир отмолчался, позволив перевязать себе руку.

– У тебя нет с ними прямой связи? – Он убедился, что добиваться ответа, тем более правдивого, по поводу драки бесполезно, и вернулся к рабочим вопросам.

– Я свяжусь с моими людьми в Сирии, а они выведут на «спящих» боевиков. Те работают на ДАИШ, но за деньги станут выполнять задания от любого хозяина. Однако, если они провалятся, ДАИШ в их лице потеряет свои многолетние наработки в России и на меня откроют охоту. Тогда мне не поздоровится. Но, как я уже говорил, все решают деньги.

Кабир надел куртку.

– Драка была, – признал он вдруг неохотно. – Но это не связано со снайпершей. Зашел разговор про Ирак. Тема для меня больная. Они торчали в провинциях Басра и Ди-Кар на чужой земле много лет, а уже в 2014 году их самолеты прилетали нас бомбить с авиабазы Акротири с Кипра и из Катара из Аль-Удейда. Сначала они убивали и насиловали мой народ, детей и женщин, называя всех террористами и прихвостнями Саддама, затем бомбили север Ирака и уже моих товарищей по оружию – даишевцев в Мосуле. – После слов «товарищей по оружию» он хмыкнул. – А я люблю свою родину. В общем, слово за слово… Я человек нервный, отравленный никотином и свинцом. – Он указал на свое плечо. – А кто такие даишевцы? В большинстве своем те же бывшие иракские офицеры. Англичане всегда ненавидели арабов. Да к кому они вообще хорошо относятся! Их устраивало, когда они нас использовали во времена протектората, да и раньше. Что из ценностей не вывезли в начале прошлого века, добрали теперь из музеев и с археологических раскопок.

– Твои игиловцы занимались тем же и в Ираке, и в Сирии, – не преминул напомнить Игорь, подивившись, как хитер и изворотлив этот парень. Подумал, что камнем преткновения для Генпрокуратуры может стать его драка с англичанами незадолго до убийства. Именно из-за нее притянут к делу. И ведь как соскакивает, какую историко-политическую базу подводит. Но Игорь недооценил смекалку Кабира. Тот и не думал оправдываться.

– Паре англичан я что-то сломал, но это им не помешало потом взяться за Чеславу. – Увидев недоумение на лице Игоря, он уточнил: – Так полячку звали. Я же ее инструктором был. Но это я к чему начал рассказывать, – Кабир потер смуглый лоб с более светлой кожей у кромки волос, наверное, от ношения гутры. Игорь легко мог представить его себе в гутре и длинной арабской дишдаше. – Я считаю, что неплохо бы здесь, на базе полигона и не только, создавать исламские батальоны. У вас на Украине хватает мусульман. Я мог бы подобрать командиров из опытных даишевцев. Если им хорошо заплатить, они с удовольствием приедут.

«Кто бы сомневался!» – подумал Игорь, прищурившись от табачного дыма и обдумывая, насколько хороша идея, насколько она реальна и перспективна и как бы с этого получить дивиденды. Стоит ли с ней обратиться к Тарасову или к военным? Но он никому не доверял. Идею лучше не выпускать из рук. Игорь понимал, что множество игиловцев на квадратный метр чернозема – это чревато, причем не только для врага, но и для украинцев. Однако есть ли иной способ бороться с Россией? Пусть будут головорезы, пусть будут ненавистные поляки. И другие. Раз уж заварили кашу, теперь надо в нее подбрасывать дрова. А что касается поляков…

Бывший одноклассник Игоря, с которым случайно встретился на Крещатике и зашел в кафе выпить по рюмке, рассказывал, что ездит на заработки в Польшу. «Там с нами эти панове обращаются как с рабами. Надменные, злые. Бабы у них еще агрессивнее, чем мужики. Не дай бог там заболеть. Хоть сдохни, никто не вызовет врача, не потратится на лекарства и уж тем более не заплатит, пока не окончится сезон работ».

– Надо обдумать. – Игорь налил чаю и себе. – А ты хочешь быть на коне?

– А где вы иначе добудете полевых командиров из ДАИШ? – надменно выставил вперед подбородок Кабир. – НАТО вам их с гуманитарной помощью не пришлет, хотя, конечно, с ними у их спецслужб контакты есть. Но я смогу вам их добыть с гарантией. Большинство из них лично знаю.

– Надо обдумать, – повторил разведчик.

– Посоветоваться с руководством… – подхватил Кабир издевательски понимающе.

– А что, у арабов тоже так? – Игорь не остался в долгу. – Я сейчас вернусь на полигон. Ты там появишься часа через два, не раньше. Погуляй пока. Туда вот-вот прибудет группа из Генпрокуратуры. Если после моего отъезда тебя начнут прессовать, пришлешь мне сообщение. В самом крайнем случае скажешь им мой номер телефона. Эти англичане не дадут против тебя показания?

– Показания о чем? – хмуро глядел исподлобья араб, сердито перекатывая сигарету из одного уголка рта в другой. – Я спал в казарме, когда все это происходило. У меня десятка два свидетелей.

– Спящих? – улыбнулся Игорь.

– Двое из них пили пиво и шастали в нужник мимо моей комнаты, голландцы Зеф и Рууд. Дверь в мои апартаменты с петель снесли во время драки, поэтому все видели меня спящим. Пытающимся заснуть. Другой песни орал – француз Поль, я пару раз выходил, но он заткнулся, только когда я пообещал вырвать ему связки и намотать их на… Ну, не важно.

* * *

Игорь разговаривал с агентом в каптерке за стеллажами с амуницией. Даже если бы кто-нибудь зашел внезапно, сразу бы их не заметили.

– Он с ней разговаривал по-польски. Араб! – негромко, свистящим шепотом рассказывал агент. – Своими ушами слышал. Вообще, мне кажется, она была его любовницей.

– Когда кажется, креститься надо. О чем они по-польски говорили? – Игорь чувствовал исходящий от агента запах перегара и понимал, что вчера тот, скорее всего, пил, как и англичане или вместе с ними, если стал свидетелем драки. Достоверны ли его слова? Может, ему привиделся в пьяном сне разговор араба, болтающего по-польски, как Лех Валенса или кто-нибудь в этом роде?

– Я мельком слышал. Они наедине разговаривали в коридоре. Смеялись. Я не знаю польского. Затем он начал подзадоривать англичан. Что-то говорил про операцию американцев в Ираке. Я не все понял. Араб сперва ругался, а после принялся бить самого здорового. Причем он, видимо, владеет каким-то видом восточных единоборств. Так машет ногами, я тебе скажу! Я думал, он ему голову ботинком снесет, словно футбольный мяч. Как у балерины растяжка.

– О том, что мне сейчас рассказал, никому не говори, кто бы ни расспрашивал. Кроме англичан там были наемники?

– Никто больше не лез. Все отсиживались по своим углам. С англичанами не хотят связываться.

– Кто же их разнимал?

Игорь почувствовал тоску, стоя в каптерке рядом с агентом, страдающим похмельем и пофигизмом ко всему, что не касается денег. «Чем я вообще тут занимаюсь? Я же не следователь». Но он опасался за Кабира, не вовремя начавшего нападать на англичан. Вопрос в том, какие связи англичане задействуют, чтобы отмазаться, и не захотят ли они выбрать крайним араба? Тот, правда, утверждал, что у него есть алиби.

– Разнимал? – сдавленно засмеялся агент. – Не пришлось. Он всем навешал и, перешагнув через распластанные тела, пошел спать.

– Дальше, что было дальше? – поторопил Игорь.

– Они оклемались, выпили еще бутылку джина и занялись полячкой. Результат ты видел в коридоре под лестницей.

– Ты где находился?

– Свалил следом за арабом. При разделке снайперши не присутствовал.

Игорь вышел из каптерки и закурил, быстро зашагал по коридору мимо окон. Лампы тут не горели, он переходил из тени в свет, из тени в свет, и за ним летел сигаретный дым, становясь в тени прозрачно-серым, а при свете превращаясь почти в плотную субстанцию.

На выходе из казармы его схватил за локоть эсбэушник:

– Слушай, ты тут полдня вьешься. Чего нанюхал?

– Прокурорские приехали? – проигнорировал его вопрос Игорь. – Ты лучше узнай, чего англичане эти нанюхались? Мне уж во все уши про них нашуршали. Сперва бухали, как в последний раз, потом сцепились с арабом, но тот не растерялся и им навалял, благо они были ослаблены алкоголем и наркотой. И как только они очухались от нокаута, взялись за полячку.

– А где был араб? – заинтересовался контрразведчик.

– Спал сном праведника. Спросить можешь у голландцев Зефа и Рууда и у француза Поля. На твоем месте англичан я бы отсюда убрал, пока они еще бед не наделали. А труп лучше отправить в Польшу малой скоростью. У нас война, всякое бывает.

– Поучи ученого, – проворчал эсбэушник.

Однако, как через несколько дней стало известно Тарасову от агента, «прокурорские не нашли криминала». Часть англичан вовсе уехала из страны, часть отправилась на фронт, наконец решив отработать деньги, которые уже легли на их счета в Великобритании. Прислушался все-таки эсбэушник. Ему было выгодно, чтобы на подконтрольном объекте все уладилось миром. «С какой сопроводиловкой полячку отправили восвояси – история умалчивает», – подмигнул, рассказывая, Тарасов.

И снова дорога в Киев с долгими остановками на переездах и пяточкой Богородицы, качающейся под зеркалом заднего вида, с золотыми тесемками, поблескивающими в слабом свете от приборной панели.

На полпути к дому телефон, полученный для переписки с пилотами, вдруг пискнул нервно, выведя Игоря из глубокой задумчивости. Покосившись на пассажирское сиденье, где лежал телефон, Игорь сперва закурил, опасаясь, что в пришедшем сообщении его послали подальше. Но и это зацепка. Лишь бы ответили, лишь бы завязать диалог. Тогда появится шанс.

«Вы кто??? Откуда узнали мое имя и номер?» – светилось возмущенно-удивленное на экране мобильного.

Игорь съехал на обочину, включив аварийку. Он не считал возможным задерживаться с ответом. Начал издалека, но с проникновенностью человека понимающего:

«Меня зовут Юрий. У меня к вам важное и стоящее предложение. Надеюсь, вы отнесетесь к нему со всей серьезностью. Это и в ваших интересах. Идет война между двумя братскими странами, война без видимой причины, лишь политика. Но вас, как пилотов, используют как инструмент. Вам говорят, что удары только по военным целям, но это вовсе не так.

Нам необходимы боевые вертолеты или самолеты. Если бы нашелся человек, способный доставить нам хотя бы один самолет, так сказать, боевую единицу, мы заплатим очень достойный гонорар. Хватит на всю дальнейшую жизнь. При том полные гарантии безопасности и конфиденциальности. Безопасности не только для вас, но и для вашей семьи. Готов обсудить с вами все ваши условия. Буду благодарен за ответ, каким бы он ни был».

Несколько минут Игорь сидел, уставившись на лобовое стекло, за которым сырая мартовская ночь и расплывчатый, как кляксы, свет фонарей железнодорожного переезда – желтый, белый, зеленый и злой красный.

Быстрого ответа он не ждал и не получил. Такая замедленная реакция могла означать, что пилот, возможно, консультируется с особистом, как в России по старой советской привычке называли контрразведчика, находившегося на конкретном военном объекте и курировавшего его в том, что касается вопросов государственной безопасности.

Вести диалог с пилотом, за спиной которого маячит контрразведка, не хотелось бы.

На следующий день в кабинет к Игорю пришел Руслан с лукавым выражением лица. Его «рыбалка» в мессенджере тоже принесла некоторые плоды. Он вступил в переписку с пилотом из Ростовской области. Показал Игорю телефон со своими довольно простецкими и панибратскими сообщениями:

«Привет! А ты, случайно, не из 559-го бомбардировочного авиационного полка в Ростовской области? Есть предложение, от которого сложно отказаться». На следующий день Руслан продолжал поддавливать: «Евгений, мы все знаем о вас. Есть вариант заработать 1 000 000 $. Ты летчиком столько не заработаешь». И, не дождавшись ответа, стал снова давить, как танк: «Если будешь лететь в Украину бомбить мирные города, проверь свой парашют. У многих ваших, которых сбивают, которые катапультируются, они не открываются».

Как и Игорь, он выступал в переписке под своим псевдонимом – Валентин.

– Ну и что ответил? Не томи.

– Так дальше смотри.

«Что за работа? Кто вы? Какая компания?»

– У меня тоже поклевка была, – кивнул Игорь. Он откинулся на спинку кресла с низкой спинкой, откатился вместе с креслом к окну, поглядел на Днепр. Кое-где лед протаял, открыв серую свинцовую воду, взъерошенную ветром. Спиннинг можно было покидать в эту проталину. – Вопрос: когда подсекать и не начнем ли вываживать вместо одного сазана еще и рыбу-прилипалу?

– Образно, – оценил Руслан, заскучав от перспектив. Он отпил кофе из маленькой чашки, терявшейся в его лапище. – Попытаемся принять контрмеры, хотя с самого начала было ясно, что такая дистанционная вербовка не сулит нам ничего хорошего. Одна зубная боль. Теперь надо убедиться, что пилоты не липовые.

– Фото на фоне… – засмеялся Игорь. – Это как, знаешь, я в детстве с родителями на Кавказ ездил, в Ессентуки, а там фотографировали в папахе и в черкеске, а на плечи накидывали бурку. Бурка стояла колом, а черкеска завязывалась на спине и только с фасада имела вид рубахи. На завязках, как одежда для покойников.

– Тьфу на тебя с твоими сравнениями!

– Так не мы же будем изображать пилотов, – подмигнул Игорь. – К тому же я убедился, что они подлинные, просмотрев последовательно всю информацию в соцсетях, которую раздобыли про них айтишники, и не только про них, но и про их семьи. Предположить, что русские контрразведчики разместили массово в интернете фото подставных пилотов… – Он скривился. – Держать на низком старте столько сотрудников или агентов, которые будут готовы подставиться под нашу вербовку, невероятно и, главное, непродуктивно и нецелесообразно. Или так же массово вдруг техники и военнослужащие, не имеющие отношения к боевым самолетам, начнут выкладывать фото на фоне самолета и выдавать себя за пилотов. Нет. Обычная беспечность. Все расслабились. Сейчас не советские времена. Волей-неволей о них загрустишь, тогда страха у людей больше было и осторожности. А теперь, что у нас, что в России… Чего ты ржешь?

Руслан отставил чашку, от смеха расплескав остатки кофе.

– Да вдруг вспомнил. Видел тут плакатик один недавно. У тебя же кот есть?.. Ну вот. Изображен на плакатике Сталин с котом на плече, а внизу надпись: «От депрессии спасают коты и репрессии». Это прям про тебя.

– Иди ты! – хмыкнул Игорь. – Вот и докатились мы… – Он повел рукой.

Они переглянулись. Речь, конечно, не столько о беспечности в армии, украинской и русской, которая может заинтересовать сотрудников разведки, а о войне в целом. Тут уж разведка из сферы тайной, тихой переходит в открытую фазу противостояния – где правят бал диверсии и террор.

– Теперь в качестве бонуса к миллиону баксов можно будет посулить пилотам иностранный паспорт. – Руслан обернулся на дверь и сказал вполголоса: – Предложи мне сейчас кто-нибудь такое, я бы бегом бежал.

– Я бы тоже, но для этого надо быть уверенным, что на той стороне, откуда поступило заманчивое предложение, не сидят два таких же циника, как мы с тобой, а за их спиной не маячит некий болгарин из… – Он подмигнул. – А учитывая, что он все-таки маячит, мне неохота примерять на себя черкеску с завязками. Ты ведь понимаешь, о чем я?

– Да нас всех уже, в сущности, в нее облачили. Вопрос времени. – Руслан устремился к двери, не желая продолжать разговор, который ему казался бессмысленным.

В этот момент снова пришло сообщение от Андрея:

«А вы, собственно, кто, откуда? Какие у вас полномочия делать такие предложения?»

Оставалось последовать совету болгарина и быть откровенным:

«Из Украины. Представляю интересы нашего государства. У нас абсолютно любые полномочия, чтобы реализовать то, о чем вам написал. То есть заплатить миллион долларов за единицу боевой техники. К тому же мы сможем предоставить вам паспорт практически любого европейского государства, вам и вашей семье. Но надо обговорить все условия. Можно переговорить лично, по закрытому Скайпу. Как говорится, глаза в глаза».

Корявые формулировки, написанные болгарином, Игорь слегка разбавлял человеческим языком, думая, что надо быть болваном или очень жадным болваном, чтобы на это клюнуть. Хотя за гарантированный, скажем, австралийский паспорт он бы на многое пошел, как и Руслан. Наверное, многие бы сейчас хотели окопаться где-нибудь в тихом укромном месте, как и немцы, которые в 1945-м да и в конце 44-го уже желали скрыться хоть в ЮАР, хоть в Латинской Америке. И скрывались, кто имел деньги или блат и кому удавалось выехать через Швейцарию, затем сменить документы. Это, конечно, те немцы, что, вскидывая руку в приветственном жесте нацистов, сперва внутренне посмеивались над этим, а потом содрогались, когда все зашло слишком далеко. И гестапо, и концлагеря, в том числе для немцев, куда легко было угодить, если, попав под подозрение в нелояльности, не удавалось до ареста удрать на фронт.

Игорь хорошо знал историю. А когда стал наблюдать факельные марши украинских нацистов под окнами своей квартиры на Крещатике, мурашки побежали по коже уж точно не от восторга и не от фанатичного экстаза. Отнюдь. Русский по крови, Игорь не то чтобы ненавидел русских, но относился с подозрением к тем, кто живет по ту сторону границы. Однако и накачанные не только в спортзале, но и нередко наркотиками татуированные жлобы не вызывали в нем чувства гордости за родину. Оторопь брала от их вида, их лозунгов и агрессивного поведения. Как сотрудник спецслужбы Игорь понимал, что власть потеряла контроль над толпами этих оголтелых недоумков.

Ему нравилась позиционная, хитроумная игра разведок и контрразведок, тайные тропы, которыми следует пробираться, чтобы отстаивать свои интересы, но не открытое противоборство. Как только он понял, что Украину пихают в пятую точку именно к такому решению проблем, ему стало скучно. А когда нынешний глава их Управления начал устраивать беспомощные диверсии на территории России, к скуке добавилась грусть.

Он помнил те времена, когда, зарегистрировавшись на форуме выпускников Сызранского высшего военного авиационного училища, входил в доверие к преподавателям и получал личные данные выпускников-вертолетчиков. В училище проходили подготовку и иностранцы, что тоже являлось средоточием интересов ГУР, и в особенности церэушников, окопавшихся в Киеве.

Игорь не горевал, что источник в конечном итоге иссяк. Пришлось забросить работу на форуме, когда он заподозрил, что ему сливают дезинформацию – как видно, подключилась к диалогам контрразведка, заметившая его чрезмерный интерес к кадровым вопросам училища. Однако списки, пусть и неполные, пригодились. Игорю за них вручили медаль «За военную службу Украине». Подобную работу он проводил и по летчикам, не только по вертолетчикам. Сейчас использовалась примерно такая же методика – шерстили соцсети в поисках фотографий недотеп в летной форме и пытались соблазнить их миллионом долларов.

Если они с его визави Андреем пойдут дальше пустой переписки и возникнет финансовый вопрос, то он будет заключаться лишь в том, какой способ передачи денег предпочтет летчик. С оплатой услуг агентов в России у украинской разведки проблем никогда не было. Не повлияли на это даже санкции.

Главное, в общении с пилотом не передавить. Разведка не терпит резких движений. Во всяком случае, профессиональная, а не дилетантизм, оккупировавший все сферы жизни не только на Украине, но и в России. Медийные разведчики, которых показывают по телевизору, которые превратились в «светских львиц», таких же надутых и таких же бестолковых, – это не то, к чему стремился в своей профессии Игорь.

«Улететь бы отсюда подальше… – снова подумал он, глядя в окно своего кабинета на Рыбальском. – Что там лепетал про Болгарию этот недоумок Гинчев? Он собирался отчалить в Софию на какое-то время. Говорил, что туда сможет через Турцию подъехать его человек из России. Кажется, из Татарстана. Но встречаться с ним имеет смысл лишь после более конкретных договоренностей с летчиком. Обсудить детали передачи денег, понять, насколько надежный канал».

Болгарину Игорь не доверял, хоть тот и кровно заинтересован в успехе предприятия.

«Можно было бы совместить встречу с ним в Болгарии с активизацией работы с подпольем ИГ посредством араба. Потащить его в Софию, что ли, но только чтобы он предварительно подтянул туда своих людей, которых разрекламировал».

12 марта 2022 года, с. Старичи

Красный абажур света почти не давал на кухне конспиративной квартиры. А за окном уже наступили весенние сырые сумерки. Игорь ждал и курил, пополняя пепельницу окурками. В комнате хирург, привезенный им из Киева, осматривал Кабира.

Вчера пришлось срочно выехать на Яворовский полигон по просьбе араба. У него начались проблемы с открывшейся старой раной. Тарасов считал, что пускай все идет, как идет, – на полигоне есть врач, в конце концов, отвезут в больницу. Но Игорь слишком хорошо знал возможности нынешних украинских больниц, тем более вдали от Киева. Ни лекарств, ни даже йода и бинтов, все покупалось за свой счет да еще, если их удавалось найти в аптеке.

Потерять агента, даже не успев ничего предпринять с его помощью, недальновидно. А Игорь имел на него большие планы. И потому сейчас, борясь с сонливостью после бессонной ночи за рулем по дороге сюда, он прислушивался к тому, что происходит в комнате. Периодически слышал что-то вроде сдавленного стона.

Доктор в рубашке с закатанными до локтей рукавами наконец появился на кухне. Он с хлопком снял резиновые перчатки.

– Могучий парень. Вроде бы худощавый, а мышцы профессионального спортсмена.

– Он наемник, а потому тренированный, – пожал плечами Игорь.

– Я чистил ему рану, полчаса в ней ковырялся, кусок оболочки пули отыскал. Обезболивающие в таких случаях, да еще когда все воспаленное и наболело, не слишком-то помогают. Ему бы дня два назад к врачу обратиться. Удивительное терпение. А что он думал, рассосется?

– Фиг его знает! Араб, чего с него взять. Дикие люди, в пустыне с верблюдами – все их общение.

– Не утрируй! – обиделся за арабов доктор. Он мыл руки с привычной для хирурга тщательностью. – Боюсь, что у него там еще что-то осталось. Пуля при попадании распалась, да и в ту же руку было осколочное. Эти крупинки могут всю жизнь его беспокоить, вызывая воспаление. Свищ у него не только в руке, но и вышел рядом с лопаткой. Поэтому я поставил два дренажа. Надо теперь антибиотики ему колоть, следить за чистотой дренажных трубок. В госпиталь бы положить…

– Ничего, так оклемается, – цинично отозвался Игорь, наливая себе очередную порцию крепкого кофе, хотя его встревожил озабоченный вид доктора, несклонного паниковать. – Где он?

– Одевается, кажется.

Игорь заглянул в комнату. Кабир сидел на стуле у окна. Он и не думал одеваться. Раздетый по пояс, с дымящейся сигаретой, особенно ярко вспыхивающей от затяжек на фоне темного окна, выглядел почти роденовским мыслителем, таким же атлетичным, только дренажные трубки с приклеенными к ребрам двумя полупрозрачными мешками да сигарета диссонировали с этим образом, невольно возникшим в воображении Игоря. Из глубин памяти к тому же всплыло название «абдоминальный». Базовый реанимационный курс он проходил когда-то, во всяком случае, мог сделать укол, поставить капельницу и даже знал, как называется дренажный мешок.

– Ну чего ты расселся? Ночью я не поеду в Киев, придется перекантоваться на полигоне. Поэтому надо успеть тебя подбросить до полигона и подыскать место для ночлега мне и доку…

– А здесь чем плохо? – Кабир повел рукой и поморщился. – Давай тут переночуем. Твой врач за мной посмотрит. – Он поежился и сознался нехотя: – Познабливает.

Игорь накинул ему на плечи камуфлированную куртку.

– А так не пробовал? Не положено по инструкции…

– Да брось! – Кабир это сказал таким тоном, словно тоже читал эти инструкции и не воспринимал их всерьез.

Мысль ночевать в казарме, прикорнув на одной из коек, где рядом храпят несколько десятков мужиков, оптимизма Игорю не прибавила. Он уже перерос тот возраст, когда такие полевые условия воспринимаются легко. Хотя и в училище, особенно на первом курсе, страдал от этого.

– Тут где-то были раскладушки на непредвиденный случай, – вспомнил он, оглядываясь.

Кабир удовлетворенно кивнул и занял единственный в комнате диван, отвернувшись к стене и отключившись от окружающего мира легко и безмятежно. Игорь только головой покачал, глядя на его спину, прикрытую камуфляжной курткой, араб так и не продел руки в рукава. Отыскав пледы в шкафу, один из них разведчик накинул на Кабира. Тот хмыкнул удовлетворенно и засопел громче.

Одна раскладушка стояла на балконе, укрытая пленкой и отсыревшая неимоверно. Вторая обнаружилась за шкафом.

Рано утром Игорь проснулся еще затемно, что-то разбудило его в половине четвертого. Он понял, что именно, когда на кухне снова звякнула чашка. По привычке пошарил около себя по полу, опасаясь наступить на кота, но, вспомнив, что серый остался в киевской квартире на Крещатике, смело поднялся, хрустнув коленками. Заметил, что диван уже пуст, с кухни тянуло табачным дымом и запахом растворимого кофе.

– Ранняя пташка, – хриплым спросонья голосом поприветствовал араба Игорь, выйдя на кухню. Холодный линолеум под ногами заставил обхватить себя руками за плечи. Спал он в одежде, только разулся и по привычке снял носки. Теперь стоял босой и переминался с ноги на ногу. – Ты, смотрю, совсем бодрячком…

Кабир поглядел на окно и к чему-то прислушался. Через секунду чашка, которую он держал в руке, полетела на пол, а следом и сам араб, перед этим накрыв собой Игоря. Жуткий вой, грохот, звон стекол и снова вой, как будто иерихонские трубы, упомянутые в Библии, подали голос, как минимум квартет из этих труб.

Завывало и взрывалось, звуки смешивались с сиреной воздушной тревоги. Лежащих на полу мужчин засыпало осколками стекла, а взрывы не прекращались.

– ПВО? – с надеждой из-под Кабира спросил Игорь.

Но тот только прорычал что-то по-арабски. Как видно, высказал все, что думает об украинской ПВО.

В соседней комнате доктор только проснулся, стряхнул с одеяла осколки и ошалело огляделся по сторонам. В следующую минуту раздался новый взрыв такой силы, что затрясся старый дом, готовый схлопнуться, как сверхновая во Вселенной, образовав черную дыру. Док скатился с раскладушки, чудом не порезавшись о стекла, и стал отползать в коридор, где хотя бы не было окон.

Игорь мысленно считал, и ему показалось, что прозвучало восемь взрывов. Наконец воцарилась тишина. Мягкая, как туман, окутавший Старичи этим ранним утром. В разбитое окно сквозняком потянуло дымом, едким, как от горящих шин.

– Что за… – На карачках из коридора выполз доктор. – Чего происходит-то?

Игорь выбрался из-под Кабира. Тот со стоном поднялся, облокотившись о столешницу обеденного стола.

– Чего ты? Стеклом порезался? – отреагировал на кряхтение араба Игорь.

– Дренаж выскочил, – заметил доктор хмуро.

Кабир снова разразился очередью из ругательств – смеси английских и арабских.

– Ну ты даешь! – Игорь потер шею, за которую схватил его Кабир железной рукой, когда повалил на линолеум. – У тебя реакция, как у мангуста. Как ты понял, что начался обстрел?

Араб взглянул на него снисходительно. Игорь осознал наивность вопроса. Кабир ведь жил в Ираке под бомбежками американцев и коалиции, торчал в Эр-Ракке бог знает сколько… Уж он-то знает, что такое воздушная тревога. «Теперь предстоит узнать и нам», – вздохнул Игорь, догадавшись, куда русские могли метить в этом районе.

Его прошиб холодный пот при мысли о том, что осталось от казарм после прилета восьми ракет. И что случилось бы, если бы старые раны не потревожили Кабира и тот не настоял бы на ночевке на конспиративной квартире.

…Черная дыра образовалась на месте казарм в Международном центре миротворчества и безопасности Национальной академии Сухопутных войск ВСУ имени гетмана Петра Сагайдачного.

Игоря в последнее время начинала бесить дутая патетика в длинных фанатично-комичных новых названиях на Украине. Вначале он воспринимал это с гордостью за украинскую самобытность, но довольно быстро морок развеялся или качество переросло в количество, вязнущее на зубах слащавой глупостью. Игорь видел Украину совсем другой и внешне, и внутренне. Слишком много рыб-прилипал на ее теле. В такой ситуации даже самая могучая рыба теряет сперва маневренность, а затем может и погибнуть. Рыбы-прилипалы поначалу чистят рыбе-хозяйке зубы, довольствуются объедками с хозяйского стола, а затем начинают выхватывать куски пожирнее, прямо изо рта, заставляя большую рыбу жить впроголодь. Начиная с мелких чиновников и кончая всеми президентами «незалежной», рассовывали по карманам все, что приходило в казну. Сперва брали с оглядкой, потом, когда поняли, что по рукам никто не даст, выгребли все подчистую. Потому и бинтов, и йода в больницах нет. Вместо нормальной медицины, к какой привыкли с советских времен, семейные доктора – очередная красивая вывеска, а ничего не функционирует.

Над крышей одной из казарм возносилось пламя, будто огненные волосы встали дыбом и шевелились. При безветренной погоде это выглядело мистически, да еще потрескивание, резкое, как выстрелы, било по нервам. Наемники, инструкторы, а их тут находилось на момент обстрела человек двести, те из них, кто уцелел, разбежались по близлежащим кустам. А уцелели очень немногие. Среди чудом спасшихся был и араб.

Игорь поглядел на воронку на плацу, где уместилась бы пара легковых машин, и покачал головой.

Кабир дожидался его в машине, стоявшей на обочине на полдороге к полигону. После того как утром доктор снова воткнул ему в плечо дренажную трубку, араб был бледный и злой. Пил какие-то пилюли из коробочки с надписями на арабском и курил бесконечно. Подъехавший Игорь пересел к нему в машину, оставив доктора в своей, и едва не задохнулся, сразу же принялся опускать стекло на дверце.

– Кончай дымить!

– Зря ты на полигоне околачивался, – упрекнул Кабир. – Могут отбомбить повторно. Я теперь туда ни ногой. Аль-хамду ли-Ллях[10]10
  Слава Богу! (араб.)


[Закрыть], мы уцелели. И довольно с меня. Может, вообще обратно в Сирию умотать? – Он мечтательно поглядел сквозь пыльное лобовое стекло. Туман рассеялся, выглянуло солнце, и пыль на стекле заискрилась.