Текст книги "Культурология: Дайджест №3 / 2009"

Книга Нормана Мейлера «Президентские записки»

И.Л. Галинская

«Президентские записки» (1964) Нормана Мейлера являются «блестящим, беспощадным портретом времени президентства Джона Кеннеди, написанным наиболее противоречивым писателем наших дней», – сказано на обложке книги. «Это дерзкий, непочтительный анализ американской жизни 60-х годов ХХ в., произведенный самым несдержанным социальным критиком, это громоподобный обвинительный акт», – писала газета «Нью-Йорк геральд трибюн».

Норман Мейлер предпослал книге «Президентские записки» специальное предисловие, в котором рассказывает, что создавал свою книгу, когда президент Джон Кеннеди был еще жив55
  Джон Фицджералд Кеннеди был убит в Далласе в 1963 г.


[Закрыть]. Конечно, писатель отнюдь не надеялся, что президент США станет читать его книгу. Мейлер полагал, что люди из окружения 35-го президента США просмотрят или частично прочтут книгу и расскажут президенту о мейлеровских идеях, содержащихся в ней.

Поскольку книга получила название «Президентские записки», Мейлер объясняет, чтó он имел в виду. Собранные в книге эссе и интервью, несколько стихотворений и открытых писем, обширный отрывок из неопубликованного философского диалога, отрывки из журнальных статей писателя, словом, большинство их публикаций, появившихся после выхода в свет сборника «Самореклама», опубликованного в 1959 г., адресованы президенту Кеннеди и являются «частными источниками информации» (3, с. 1). Дело в том, что, по мнению Нормана Мейлера, президент Кеннеди страдал от «интеллектуальной неинформированности». Такова судьба лидеров, которые окружены людьми, не говорящими им правды.

Норман Мейлер называет более тридцати тем, которые обсуждаются в книге. Это проблемы смертной казни, цензуры, наркомании, юношеской преступности, мафии, национальных меньшинств, вопросов «холодной войны», тоталитаризма, гуманизма, фашизма и проч. Книга состоит из двенадцати «Президентских записок», и все они посвящены обсуждению вопросов, которые любой президент должен решать, но делает это очень редко, а «некоторые из проблем он обсуждает ежедневно, но почти никогда в новом ключе и с необходимой глубиной» (3, с. 7).

«Эта книга имеет экзистенциальное понимание природы реальности, а сокровенный тезис ее страниц заключается в том, что ни один президент не может спасти Америку от перехода к тоталитаризму, если он не переключит ум американских политиков на экзистенциальный стиль политической мысли», – полагает Мейлер (3, с. 5). Экзистенциальный политик, согласно Мейлеру, должен быть героем, а это означает, что в его решениях не может быть случайностей, что все его поступки должны быть смелыми и разумными. «Все герои – лидеры, но не все лидеры являются героями» (3, с. 6).

Первая «Президентская записка» имеет название «Экзистенциальное законодательство». В ней идет речь, в частности, о необходимости нового закона относительно смертной казни. Мейлер выдвигает еще несколько предложений: легализовать продажу наркотиков, уничтожить все виды цензуры, найти средство от рака, ослабить позицию русских, которая гораздо сильнее, чем позиция Америки, и т.д. Наиболее оригинально мейлеровское предложение относительно закона о смертной казни.

Мейлер пишет, что хотел бы увидеть закон, запрещающий смертную казнь, хотя некоторые американские штаты настаивают на сохранении такого наказания. Этим штатам, пишет Мейлер, следовало бы поступать следующим образом: превращать казнь в публичный спектакль. Палач должен быть такого же роста и веса, как и преступник, и они должны драться до наступления смерти. Драка исключает употребление оружия, убивающего на расстоянии, т.е. огнестрельное оружие исключается, но могут применяться ножи и разбитые бутылки. Польза этого закона, убежден Мейлер, состоит в том, что он сможет «возвратить нас к моральной ответственности» (3, с. 11). Палачи должны быть специально тренированы, чтобы всегда побеждать приговоренного к смерти и убивать его. Такой метод казни необходим для разрядки напряжения у американского народа, заключает писатель.

Вторая «Президентская записка» имеет подзаголовок «Юношеская преступность». Экзистенциальный посыл этой записки состоит в убеждении, что не следует проявлять неискоренимую наклонность человеческой природы к приключениям. Корпуса мира для этого недостаточно. Следует создать Корпус приключений, чтобы неотесанные партии, которые бесчинствуют на дорогах, знали, что могут вступить в «Клуб свободных мужчин», чтобы показать, насколько они храбры и бесстрашны. Члены Корпуса приключений (Adventure Corps) не побоятся напасть с ножом на крокодила или помчаться вниз на лыжах со снежной вершины, а то и лечь спать в горящей хижине. Пусть бесчинствующие на дорогах парни поплывут через семь морей и научатся карабкаться на мачту в самую страшную штормовую непогоду. «Президент, который любит свою яхту, не станет отнимать радость подобных развлечений у других» (3, с.23).

Третья «Президентская записка» имеет подзаголовок «Экзистенциальный герой» и представляет собой статью Нормана Мейлера «Супермен приходит в супермаркет», которая была напечатана в журнале «Эсквайр» в ноябре 1960 г. Правда, редакция журнала изменила название, и статья стала называться «Супермен приходит на супераукцион», но писатель возвратил статье первоначальный заголовок (1).

Мейлер рассказывает о съезде демократической партии США, который выдвинул Дж.Ф. Кеннеди кандидатом в президенты. Джон Фицджералд Кеннеди (1917–1963) стал в 1961 г. 35-м президентом США, сменив Дуайта Эйзенхауэра, 34-го президента США от республиканской партии.

Съезд демократической партии США происходил в Лос-Анджелесе, в гостинице «Балтимор», которую Мейлер называет «самым уродливым отелем в мире» (3, с. 33). Съезд произвел на Мейлера грустное впечатление, поскольку настроение депрессии охватывало всех делегатов, которые понимали, что они собираются номинировать на выборы президента человека, «производящего впечатление знаменитого актера с театральной рекламы, причем последствия этой номинации абсолютно непредсказуемы» (3, с.38).

Кеннеди прибыл на съезд в кортеже, сопровождаемом телевизионными камерами и оркестром, исполняющим какую-то цирковую музыку. Мейлер пишет, что сцена эта производила впечатление «дежавю», т.е. неоднократно виденного в музыкальных комедиях, когда герой приезжает во дворец, чтобы заявить свои права на принцессу. В связи с этим, считает Мейлер, «американская политика теперь станет любимым американским фильмом, новой американской мыльной оперой, американским бестселлером» (3, с. 44).

Говоря об американских президентах, писатель делит их на героев и антигероев. Так, Теодор Рузвельт (1858–1919), 26-й президент от республиканской партии, правивший два срока (1901–1909), был героем. Дуайт Эйзенхауэр (1890–1869), 34-й президент США от республиканской партии, правивший с 1953 по 1961 г., был антигероем. А вот Гарри Трумэн (1884–1972), 33-й президент США от демократической партии (1945–1953), и был персонажем мыльный оперы (3, с. 42).

Начиная с Первой мировой войны, пишет Мейлер, американцы ведут двойную жизнь, ибо история превратилась в две реки – одна видимая, а вторая подземная. История политики конкретна, действительна, практична и невероятно скучна. В подземной реке жизнь жестока, одинока, концентрирует экстаз и насилие, характеризуется созданием массовой культуры, потерей индивидуальности. Именно в Америке переход от индивидуальной культуры к массовой чувствуется столь сильно, как ни в одной из других стран мира, заключает Норман Мейлер.

Четвертая «Президентская записка» имеет подзаголовок «Иностранные дела». Это открытые письма Джону Фицджералду Кеннеди и Фиделю Кастро. Письмо Кастро было написано в ноябре 1960 г., а письмо Кеннеди Мейлер написал в апреле 1961 г., через неделю после событий в районе Плайя-Хирон. 17 апреля 1961 г. США организовали вторжение наемников с целью свержения правительства Фиделя Кастро. Однако к середине дня кубинская армия разгромила интервентов, захватив более тысячи десантников в плен. Президент Кеннеди впоследствии выкупил пленников за 62 млн. долл.

В открытом письме Фиделю Кастро писатель выражает глубокое восхищение свержением диктатуры Ф. Батисты в 1958 г., называя Кастро своим братом. Он пишет, что Кастро этой победой помог американцам в их борьбе против средств массовой коммуникации, против тайной полиции, против корпораций, против глупых политиков и чиновников, против трусливых, запуганных, запутавшихся вконец хвастунов, т.е. начальников, руководящих жизнью людей, которых они нисколько не понимают. «Вы даете нам надежду, что такие люди не всегда будут побеждать» (3, с. 70).

Письмо Мейлера перевел на испанский язык его приятель. Было сделано сто копий письма, но ни одна из американских газет не пожелала его опубликовать, и оно пролежало в ящике письменного стола писателя много месяцев.

В открытом письме президенту Джону Кеннеди писатель обвиняет его в том, что вторжение на Кубу готовилось во Флориде и Техасе, что американская пресса и тайные агенты лгут так умело, что ложь имеет вид истинной правды. «Как джентльмен, вы должны подчиниться логике нашего поражения, посмотрев в зеркало нашей трагедии и нашей комедии» (3, с. 76). Ведь вторжение Кеннеди на Кубу в 1961 г. всего лишь помогло коммунизму в Латинской и Южной Америках, полагает Мейлер.

Пятая «Президентская записка» «Экзистенциальная героиня» повествует о супруге президента Кеннеди. Статья «Вечер с Джекки Кеннеди» впервые была напечатана в журнале «Эсквайр» в июле 1962 г. Мейлер рассказывает о телевизионной передаче, в которой первая леди Жаклин Кеннеди знакомила телезрителей с достопримечательностями Белого дома. Она водила своего собеседника Чарлза Коллингвуда по залам, галереям и комнатам Белого дома, показывая вещи, принадлежавшие предыдущим президентам США и их женам.

Сценарий передачи был написан на телевидении, и Джекки Кеннеди должна была выучить его, что она добросовестно сделала. Первая леди напомнила Мейлеру о некоторых неудачах знаменитых актрис. Жаклин Кеннеди была похожа на молодую киностарлетку, которая никогда не научится играть, поскольку ей неведомо простейшее и основное требование профессии актера, заключающееся в том, что «надо вести себя в соответствии со словами, которые ты произносишь», приходит к выводу Норман Мейлер (3, с. 95).

Шестая «Президентская записка» состоит из ряда мейлеровских журнальных публикаций, нескольких его стихотворений, посвященных Джону Кеннеди, открытого письма к президенту и части интервью с журналистом Полом Краснером, опубликованного в журнале «Реалист» в 1962 г.

В заметках, напечатанных в 1962 и 1963 гг. журналом «Эсквайр», Мейлер с сожалением пишет о самоубийстве двух самых прекрасных американцев – о Мэрилин Монро (1926–1962), принявшей снотворное, и об Эрнесте Хемингуэе (1899–1961), пустившем себе пулю в рот. Монро могла бы стать величайшей актрисой в истории человечества, а Хемингуэй мог бы написать роман более великий, чем «Война и мир», считает Мейлер (3, с. 104).

В открытом письме президенту Джону Кеннеди речь идет об угрозе атомной войны в 1962 г. и о требовании миллионов американцев избежать такой войны, т.е. отказаться от идеи вторжения США на Кубу. Докажите нам, что вы понимаете наши опасения, «а иначе мы никогда не сможем полностью вам доверять», – писал Мейлер (3, с. 113).

В интервью с Полом Краснером Мейлер ответил на целый ряд вопросов: о пацифизме, о деятельности Федерального бюро расследований, о сексуальной революции, о тоталитаризме, о контроле над рождаемостью, о мистицизме и проч. Мейлер утверждает, что тоталитарный характер имеет не только политика ФБР, но и действия пацифистов. «Каждый, кто хочет быстрого решения постоянной проблемы, является низкопробным тоталитаристом», согласно Мейлеру (3, с. 127).

К седьмой, восьмой, девятой и десятой запискам Мейлер прилагает аннотацию, в которой говорит, что «интеллектуальное ядро» книги «Президентские записки» содержится именно в этих четырех материалах. Основная их тема – тоталитаризм. Давая определение тоталитаризма, Мейлер обращается к истории фашистской Германии, официальной идеологией которой был именно тоталитаризм, т.е. тоталитарный контроль государства над всей жизнью общества. Что касается американского тоталитаризма 60-х годов ХХ в., то Мейлер полагает, что он отличается от классического фашизма «как пластиковая бомба от ручной гранаты» (3, с. 175). Когда террорист бросает ручную гранату в помещение, где много людей, он намерен кого-то из них убить. Однако, когда террорист прикрепляет пластиковую бомбу на улице, он не знает, кого бомба убьет, поскольку сам он в момент ее взрыва находится уже на расстоянии многих миль от этой улицы.

Американский тоталитаризм, согласно Мейлеру, проник в душу каждого американца. В Америке нет концентрационных лагерей, но тоталитаризм насаждается популярным искусством, социальными и политическими организациями, коммерческими передачами по телевидению и даже новейшей современной архитектурой, которая не позволяет отличить новые здания в университетских кампусов от фабрик или госпиталей для душевнобольных. Новая архитектура разрушает прошлое, убежден Мейлер, а «люди, которые восхищаются этой архитектурой, подсознательно тоталитарны» (3, с. 186).

Отдельная статья в десятой «Президентской записке» посвящена постановке в 1961 г. пьесы французского драматурга Жана Жене (1910–1986) «Негры» («Les nègres», 1958) в одном из нью-йоркских театров. Спектакль получил название «Черные» («The Blacks»), поскольку уже тогда словно «негр» считалось в Америке бранным. Мейлер пишет, что Жану Жене не удалось избежать одного из основных недостатков французского характера, т.е. решимости сказать что-то новое, даже если это новое абсурдно. Жене, с одной стороны, велик, ибо открывает еще неисследованные аспекты человеческого сознания, но, с другой стороны, «он ничтожный сюрреалист, разрушающий возможности такого сознания» (3, с. 209).

В одиннадцатой «Президентской записке» Норман Мейлер озабочен проблемами экзистенциальной этики. Известно, что основатели экзистенциализма считали, что «сущность человека не имеет общих определений и поэтому не может дать основания для формулирования каких-либо нравственных принципов»66
  Философский энциклопедический словарь. – М., 1983. – С. 809.


[Закрыть]. Хайдеггер и Сартр, пишет П.П. Гайденко, выдвигают тезис «бытия к смерти» (Sein zum Tode), и он служит экзистенциальной основной «понимания человеческой личности». А в основу личности «экзистенциализм кладет принцип воли, своенравия»77
  Гайденко П.П. Экзистенциализм и проблемы культуры. – М., 1963. – С. 15–17.


[Закрыть]. Экзистенциализм стремится постигнуть бытие «как некую непосредственную целостность субъекта и объекта»88
  Философский энциклопедический словарь. – М., 1983. – С. 788.


[Закрыть]. В работе Мартина Хайдеггера «Бытие и время» («Sein und Zeit», 1927) говорится о бытийной структуре личности, о надчеловеческом в человеке.

Норман Мейлер предлагает понятие «бытие и душа», считая его иррациональным. Согласно Мейлеру, самая большая опасность для человека – это «отчуждение от собственной души» (3, с. 214), а смерть, по его мнению, есть не погружение в Вечность, а исчезновение в небытии. В связи с этими идеями Мейлер рассказывает в статье «Десять тысяч слов в минуту» о том, как он был свидетелем боя между двумя боксерами, приведшего к смерти одного из них. Речь идет о бое Парет – Гриффит в 1962 г.

Эмиль Гриффит (р. 1938) встречался с Бенни Паретом (1937– 1962) трижды. В первом бою победил Гриффит, а во втором – Парет. О третьем бое, на котором он присутствовал, и рассказывает Норман Мейлер.

Во время взвешивания перед боем Парет намекнул Гриффиту, что считает его гомиком. Взбешенный Гриффит чуть ли не начал драться тут же, у весов. Мейлер пишет, что он никогда не видел подобного боя: они дрались без остановки с начала до конца каждого раунда. В двенадцатом раунде Парет был зажат Гриффитом в углу, и Гриффит нанес ему восемнадцать ударов за три или четыре секунды. «Я никогда не видел, чтобы один человек бил другого с такой силой и так много раз», – говорит Мейлер (3, с. 244). Рефери попытался оттащить Гриффита от Парета, но тот сопротивлялся. Тогда на ринг выскочили тренер Гриффита с двумя помощниками, и вчетвером им удалось оттянуть его от Парета, который начал медленно сползать на пол. Выбежавший на ринг врач сделал Парету укол, но тот не приходил в себя. Его отвезли в больницу, где он так и оставался в коме и скончался спустя несколько дней, 3 апреля 1962 г. Страна, наблюдавшая бой по телевизору, была в шоке, газеты даже требовали запретить бокс. Но этого не случилось.

Мейлер также описывает в статье матч между Флойдом Паттерсоном и Сони Листоном, в котором на 126-й секунде победил Листон. Матч состоялся 25 сентября 1962 г. в Чикаго. Флойд Паттерсон был в это время чемпионом мира в тяжелом весе. Сони Листон, пишет Мейлер, вел себя перед боем «не как большой боксер, а как большой актер, играющий роль величайшего боксера-тяжеловеса, который когда-либо жил» (3, с. 236).

Бой Паттерсон – Листон происходил в чикагском парке «Комиски» (Comiskey Park) поздним вечером. Парк вмещает 50 тыс. зрителей, но поскольку день был холодный и дождливый, зрителей собралось не более 25 тыс., желавших посмотреть, как будут драться два чернокожих боксера, пишет Мейлер (3, с. 249). Ложа прессы занимала первые шесть рядов, так что Норман Мейлер и сидевший рядом с ним негритянский писатель Джеймс Болдуин (1924–1987) видели бой во всех деталях. Листон весил 214 фунтов, а Паттерсон – 189 фунтов. Но разница заключалась не в весе, рассказывает Мейлер. У Листона было гладкое мускулистое тело боксера, а Паттерсон больше походил на легкоатлета.

Когда начался бой, казалось, что Паттерсон теряет одну возможность выиграть за другой. Он боксировал, как университетский тяжеловес, который вышел на спарринг с профессионалом. Его спина была в футе от канатов, а левая перчатка запуталась в канате. Тогда Листон нанес ему два или три удара. Паттерсон упал и потерял сознание. Когда он пришел в себя, было уже слишком поздно. «Листон выглядел так, как будто не мог поверить в случившееся» (3, с. 253). Известно, что матч-реванш состоялся через десять месяцев, и Листон вновь победил Паттерсона в первом раунде. В 1964 г. Сони Листон проиграл Кассиусу Клею, который после этого боя сменил имя на Мохаммеда Али.

В 1975 г. Норманн Мейлер выпустил книгу «Бой», в которой описал матч между Мохаммедом Али и Джорджем Форменом, состоявшийся в октябре 1974 г. в столице Заира (бывшем Конго) Киншасе. Бой получил название «Драка в джунглях» («Rumble in jungle»). За пять дней до боя Мохаммед Али сказал, что это будет «величайшее событие в мировой истории», рассказывает Мейлер (2, с. 65). Формен в свою очередь хвастался на пресс-конференции, что он непременно победит Али, поскольку до этого боя он ни разу не был побежден, ибо являлся чемпионом Олимпийских игр 1968 г. (2, с. 146).

Мейлер попутно описывает историю Заира (Конго) и касается положения страны при диктаторе президенте Мобуту. Бой Али – Формен состоялся ночью, ринг находился в центре футбольного поля, а зрителей было около 60 тыс. (2, с. 173). Напряжение было таким, пишет Мейлер, как будто начинался не бой двух боксеров, а Третья мировая война. В первом раунде Али потерял сознание, но тут же пришел в себя. В восьмом раунде Али пошел в контратаку и нокаутировал Формена, став чемпионом мира в тяжелом весе (2, с. 210).

Двенадцатая «Президентская записка» – это «Последнее открытое письмо Джону Фицджералду Кеннеди», в котором Норман Мейлер подводит итог своим размышлениям об экзистенциальной политике. Такая политика означает, по мнению Нормана Мейлера, что «политические права, как и человеческие права, лучше всего достигаются посредством встреч лицом к лицу» (3, с. 269). А президент как мастер политических решений должен быть готов к «постижению всего человечного и бесчеловечного в психической жизни его страны» (3, с. 270–271), был убежден Норман Мейлер.

Список литературы

1. Mailer N. Superman comes to the supermarket // Mailer N. Some honorable men. Political conventions, 1960–1972. – Boston; Toronto, 1976. – P. 3–37.

2. Mailer N. The fight. – Boston, 1975. – 239 p.

3. Mailer N. The presidential papers. – N.Y., 1964. – V, 310 p.

Первые теоретики барокко

С.А. Гудимова

Весь мир казался поэту или художнику эпохи барокко узором сложных сравнений и сопоставлений, клубком неразгаданных связей. «Украшения становились иероглифами, знаками; эмблемы постепенно переходили в аллегории, аллегории возвышались наконец до “Символической метафоры”. Мир и был в их представлении метафорой, непрестанно открывавшей новое своим адептам», – отмечает И.Н. Голенищев-Кутузов (2, с. 347). Заслуживали внимания лишь те произведения, в которых проявлялась острота ума, сочетающая неожиданное и необычайное. Композитор Сеиченто вызывал изумление и восторг, его привлекал сложнейший контрапункт, величественные, грандиозные музыкальные метафоры.

Зачинателем одного из направлений барокко в Италии был неаполитанский поэт Джамбаттиста Марино (1569–1625). Марино и «маринисты» не воспевали неземные достоинства Донны, они писали о реальных женщинах и превозносили их, не идеализируя. В сборниках лирических стихов Марино преобладает сонет и другие ренессансные поэтические формы. Главную роль поэзии он видел в том, чтобы поражать, удивлять и очаровывать читателя. Выдумка его бесконечна, изобретательность неистощима. Кто не способен удивить, писал Марино, пусть отправляется к скребнице, его место в конюшне, а не на Парнасе.

Стихи Марино мелодичны, ритмы их разнообразны. Поэт владеет всем богатством поэтических приемов. Кроме метафор, он прибегает к аллитерациям, к антитезам, ассонансам и т.д.

Выше всех своих произведений Марино ставил огромную (40 тыс. стихов) поэму «Адонис». Поэма представляет собой лирическую кантату с многочисленными авторскими отступлениями, вставными эпизодами, развернутыми пейзажными описаниями.

Марино обработал мотивы античных поэтов, а также Полициано и своего любимого итальянского поэта Саннадзаро (1456–1530) и создал произведение, красочное и оригинальное по стилю.

С молодости Марино был знатоком и любителем живописи и музыки. Поэт много пишет о взаимосвязи искусств. Поэзию он определяет как говорящую живопись, живопись как молчаливую поэзию. Все искусства, постоянно подчеркивает Марино, должны возвышать и облагораживать души людей.

Марино провел в Париже восемь лет и стал как бы звеном, связующим итальянскую культуру с французской. Его творчество оказало влияние на формирование прециозного стиля во Франции. Из Италии и Франции новая поэтическая мода перекинулась на Англию, где возник так называемый метафизический стиль, английская разновидность барокко.

Н. Буало вынужден был признать, что новый стиль оказал влияние не только на архитектуру и поэзию, но и на все виды и жанры искусства. В «Поэтическом искусстве» Буало писал:

 
Повсюду встреченный приветствием и лаской,
Уселся каламбур на высоте парнасской.
Сперва он покорил без боя Мадригал;
Потом к нему в силки гордец Сонет попал;
Ему открыла дверь Трагедия радушно,
И приняла его Элегия послушно;
Расцвечивал герой остротой монолог;
Любовник без нее слезы пролить не мог;
Печальный пастушок, гуляющий по лугу,
Не забывал острить, пеняя на подругу.
 

(Перевод Э. Линецкой)

Новые эстетические идеи буквально носились в воздухе. Сейчас трудно сказать, кто первым, испанец Грасиан или итальянец Тезауро, выдвинул новые категории эстетики, кто первым объявил, что античная поэтика не в состоянии объять все явления искусства и особенности эстетического познания мира. Во всяком случае Балтасар Грасиан-и-Моралес (1601–1658) первым опубликовал свою работу «Остроумие, или Искусство быстрого разума» (1642), в которой он ставит задачу на множестве примеров из разных литератур изучить «природу остроумия» и преобразовать литературную критику своего времени. По мнению Грасиана, эстетика – наука, отличная от логики. Эстетическое познание есть познание интуитивное по своей природе. Оно открывает новые возможности познания действительности. Древние, писал Грасиан, нашли законы, управляющие логическим познанием, они создали и разработали систему силлогизмов, но она непригодна для «острого разума». Древние признавали, что «острый разум» свойствен только гениям, и восхищались его проявлениями, но не определили законов, которым он следует. Если возможно найти правила силлогизма, то вполне возможно найти их и для кончетто (остроумного замысла). Сегодня необходимо создать теорию быстрого ума, творческой интуиции, способной проникать в сущность отдаленных предметов и явлений, мгновенно комбинировать их и сводить воедино. Грасиан определял «остроумие» как акт познания неведомого с помощью интуиции (2). Термин «вкус», встречающийся у испанского теоретика, означает особую способность эстетического суждения, отличного от суждения логического. По мнению многих исследователей, идея Грасиана о «вкусе» стала одной из наиболее плодотворных идей, подхваченных эстетикой Нового времени.

Пожалуй, наиболее интересное преломление практика барокко получила в теоретических трудах итальянца Эмануэле Тезауро. Свое главное сочинение «Подзорная труба Аристотеля» он совершенствовал четыре десятилетия и опубликовал в 1655 г. Отвергнув «Поэтику» Аристотеля, Тезауро обратился к его «Риторике» и в ней нашел элементы, которые использовал для создания своей эстетической системы. Тезауро пишет: «Меня воодушевил и вдохнул в меня великие надежды, побудив мой ум исследовать истоки этого искусства, божественный Аристотель, самым тщательным образом испытавший все тайны риторики. Он открыл эти тайны тем, кто слушал его внимательно. Таким образом, можно назвать его риторику яснейшей Подзорной Трубой для рассмотрения всех совершенств и всех недостатков красноречия» (5, с. 625).

По мнению Тезауро, мир поэтических созданий живет по своим особым законам, отличным от законов рационального мышления и логики. Остроумный замысел – главное в новом искусстве. Важно найти истоки остроумия и показать почву, его породившую. Цель своего исследования Тезауро видел в том, чтобы до тонкости определить причины, по которым одни произведения прекрасны, другие – безобразны.

Остроумный замысел (кончетто), как и «быстрых разумом» творцов искусства, Тезауро объявляет божественными. «Из несуществующего они творят существующее, из невещественного – бытующее, и вот – лев становится человеком, орел – городом. Они сливают женщину с обличьем рыбы и создают сирену как символ ласкательства, соединяют туловище козы со змеей и образуют химеру – иероглиф, обозначающий безумие» (цит. по: 2, с. 330).

Тезауро стремится построить теорию искусства, которая вела бы к постижению всемирного символа, Божественной Метафоры, восходя по ступеням познания от видимого к ощущаемому, от ощущаемого к произнесенному слову и музыкальной фразе, от внешнего к сокровенному.

Сам Господь, говорит Тезауро, создает мир метафор, аналогий и остроумных кончетто, которые представляются непосвященным простыми украшениями, в то время как речь идет о сотворении мира! (2)

Остроумие Тезауро понимает как одно из проявлений Разума. Из двух основных качеств Остроумия – Прозорливости и Многосторонности – Тезауро особенно ценил последнее. Прозорливость проникает в затаенные свойства предметов: «… в субстанцию, материю, форму, случайность, качество, причину, эффект, цель, симпатию, подобное, противоположное, одинаковое, высшее, низшее, а также и в эмблемы, собственные имена или псевдонимы». Многосторонность же быстро охватывает все эти существа в их соотношении, она «их связывает и разделяет, увеличивает или уменьшает, выводит одно из другого и с поражающей ловкостью ставит одно на место другого». Все эти свойства присущи Метафоре, которая является «матерью Поэзии, Остроумия, Замыслов, Символов и героических Девизов» (цит. по: 2, с. 327).

Люди, владеющие быстрым разумом, «кроме чудесных исключений», обычно несчастливы. И если житейски искушенная Прозорливость ведет людей к важным должностям и благоденствию, то острота ума отправляет их в богадельню. И тем не менее многие предпочитают славу Остроумия всем благам Фортуны.

Вся поэтика Тезауро зиждется на Метафоре. В ее высшем символическом значении Метафора становится последней целью Остроумия, которому приходят «на помощь» другие риторические фигуры, и прежде всего кончетто – умение сводить несхожее. Пытаясь установить некую метафорическую иерархию, Тезауро обращается не только к литературе, но и к зодчеству. По мнению итальянского теоретика, простое подражание симметрии природных тел не способно вызвать к жизни гениальные картины или скульптуры. Только те создания заслуживают «титула гениальных», которые рождены острым разумом. Это проявление Остроумия осуществляется в необычных украшениях на фасадах зданий, в капителях колонн. И Тезауро далее перечисляет признаки барочного стиля в архитектуре: «…капители, изобилующие листьями, фригийские узоры, триглифы, фризы на колоннах дорического ордена, большие маски, кариатиды…» (5, с. 626). Он называет их «метафорами из камня, молчаливыми символами, которые способствуют прелести творенья, придавая ему таинственность» (5, с. 626–627). По Тезауро, украшения ведут человека к постижению Символической Метафоры, но это только первый шаг. Украшения составляют с большой архитектурой неразрывное целое. Одной из ступеней, ведущих к постижению символической Метафоры, являются эмблемы. Тезауро рекомендует использовать эмблемы, имеющие глубокий моральный смысл, как воспитательное средство и выставлять их всюду, где бывает большое стечение народа.

Внешние изображения должны способствовать выражению разнообразных душевных состояний и открывать разуму новые проблемы. Этому служат произведения живописцев и скульпторов, затем драма, где эффект выразительности усиливается словом и жестом, и, наконец, пантомима. Жизнь, говорит Тезауро, – это театральное действо, поэтому искусство должно быть декоративным, ярким, неожиданным. Вершиной искусства Тезауро считает звучащее слово, которое он торжественно называет «поэмой Бога».

Быстрый разум, или гений, Тезауро понимает как способность, аналогичную творческой способности Бога. Подобно Богу, гений творит образы и миры. Не есть ли Вседержитель – «остроумный оратор», который смеется над людьми и над ангелами, предлагая различные героические предприятия, символы фигур и высочайшие свои кончетто, спрашивает Тезауро. Гениальность свойственна не только людям, она заложена в природе. Одаренная гениальными мыслями природа изображает на огромном голубом щите небес символы и остроумные свои тайны. Посвященный в тайны природы постигает ее остроумные замыслы, выраженные в числах, то звучащие, то немые.