Текст книги "Повесть об одинокой птице"

– А есть ли на свете Вечная Жизнь?

– Вечная Жизнь? – поднял он вверх брови. А почему вы спрашиваете об этом?

– Не знаю. Однажды я случайно услышала эти слова и вот уже несколько месяцев хожу и думаю над ними. Мне больше некого спросить.

Он внимательно посмотрел в ее открытые, пытливые голубые глаза. Задумался и потом ответил:

– Знаете, вечная жизнь – это не научный вопрос. Это скорее вопрос религиозный. О реальности вечной жизни говорят все мировые религии, но, наверное, более отчетливо и ясно – христианство. Вы когда-нибудь ходили в церковь?

Она покраснела и покачала головой. Действительно, оказалось, что она ни разу не была в церкви. Отец водил ее в театр – на балет, на оперу, в кино, в цирк, а вот в церковь – никогда. Однажды по телевизору шла трансляция из крупного собора. Отец презрительно посмотрел на пышное шествие архиереев в тяжелых золотых одеждах, с крестами и всякой утварью, на жирные лощеные физиономии первых лиц государства, лениво зевающих и смотрящих по сторонам, на огромных амбалистых охранников с холодными глазами. Посмотрел, что-то пробурчал и переключил на волейбол. На этом и кончилось ее знакомство с христианством и церковью.

– Вечная Жизнь, – продолжал Борис Николаевич, – это жизнь нашей души. Как считает религия, и я с ней в этом, наверное, согласен – человек по природе своей троичен. В нем есть дух, душа, и есть оболочка – тело. Достигнуть гармонии между духом, душой и телом здесь, в земных временных рамках, очень тяжело, наверное, даже невозможно. Что там будет после смерти, никто из живущих не знает. Библия говорит, что праведники наследуют вечную жизнь. Но тут же встает встречный вопрос – а кто есть праведники? Каждая религия здесь дает разные ответы. Для одних правда одно, для других – другое. Для меня, например, правда – жить по чести и по совести, стараясь не делать окружающим зла и не осуждать других.

– Вы верующий человек? – спросила она.

– Не знаю, – задумчиво произнес он. – Наверное, скорее да, чем нет. Но назвать себя верующим в том смысле, который означает это слово, не могу. Я не хожу в церковь, не соблюдаю посты, не молюсь перед иконами. Какой же я тогда верующий? Я даже не знаю, кто такой Бог.

– А разве обязательно знать это, чтобы быть верующим? – вдруг спросила она.

– Честно вам скажу – не знаю! – сказал Борис Николаевич и рассмеялся. – Сегодня вы ставите меня своими каверзными вопросами в тупик, милое создание, – сказал он шутя и взял остывший чайник, чтоб поставить его на плиту. – Давайте еще по чашечке, и на сегодня хватит.

Больше она ни о чем не стала его спрашивать. Они почти молча выпили еще по кружке чая, и она собралась домой. Борис Николаевич, несколько раздосадованный, сказал ей на прощание:

– Я сам бы хотел знать ответы на те вопросы, о которых мы говорили. Но я не могу вам врать. Видимо, во мне сильно атеистическое прошлое. До свидания.

Она кивнула головой и побежала быстро вниз по лестнице. Он, как уже повелось, ждал на своей площадке, когда она спустится вниз и тяжело хлопнет входная дверь. Тогда он уходил в квартиру. Она вышла из дома и медленно побрела к остановке. Внутри нее что-то спорило и не соглашалось с умным Борисом Николаевичем. Она искала то нужное слово, которое перевесило бы все его слова, но не находила. На остановке стоял мужчина, и он показался ей смутно знакомым. Она села на скамейку рядом. Из-под длинных ресниц она украдкой наблюдала за ним. Когда показались знакомые большие фары автобуса, мужчина полез в карман, долго там что-то ища. В его руке появились деньги, и она вспомнила человека на кладбище, который потом уехал на машине. Это был он. Она обрадовалась и, хотя это был не ее автобус, решительно шагнула за ним следом. Мужчина сел на свободное место в полупустом салоне, она – напротив. Лениво зевая, подошла кондукторша. Искоса взглянув на ее карточку, взяла его помятые деньги, отсчитала сдачу и оторвала билет, маленькие рулончики которых, как гроздья винограда, ожерельем висели у нее на толстой шее. Мужчина тоже зевнул и устало посмотрел в окно. В ее груди сильно забилось сердце, как когда-то после прочтения бумажки в белом конверте. Только это было не тревожное биение, а наоборот, радостное. На языке вертелись какие-то слова, но она стеснялась заговорить первой. Проехали одну остановку, другую, третью. Она стала нервничать. По безразличному взору мужчины было понятно, что сам он разговор не начнет. Время неумолимо шло. Какой-то голос внутри затвердил: «Если не скажешь, то он уйдет, и будет поздно. Давай, давай!» Она пересилила свой страх и вдруг спросила его:

– Простите, а вы верующий?

Он сначала не понял, что вопрос обращен к нему. Оглянулся, но сзади никого не было. Он посмотрел на того, кто задал этот вопрос. Напротив сидела молодая девушка. Светлые волосы, голубые глаза. Потом его взгляд машинально переместился на ее ноги и, увидев голые коленки, он сконфуженно поморщился. Потом опять посмотрел на нее. Поймав его взгляд, она смущенно поправила юбку. Ей стало как-то неловко. Во взгляде она прочла осуждение. Наконец он как-то смягчился и тихо спросил:

– А вы?

Она смущенно улыбнулась и ответила:

– Не знаю.

– Тогда, видимо, вы еще не имели встречи со Иисусом Христом. Кто встретил Его в своей жизни, всегда знает ответ на этот вопрос, – сказал он снисходительно. Она поймала себя на мысли, что и он не ответил на него. Но, постыдившись этой мысли, спросила:

– А как мне с Ним встретиться? Где Он есть?

Лицо мужчины расплылось в слащавой улыбке.

– В Доме Божьем, конечно же, там, где наречено Его Имя. А потом Он сможет войти и в ваше сердце. Вам надо принять Иисуса в сердце, чтоб иметь Жизнь Вечную.

– Жизнь Вечную, – удивленно протянула она и тут же спросила:

– А что такое – Жизнь Вечная?

– Это Жизнь с Богом на Небесах, в Его Небесных Обителях. Там не будет горя, там светит Солнце, там радость и покой. Все, не уверовавшие в Него, будут пребывать в муках навсегда. Бог послал Сына Своего на землю, чтобы всякий уверовавший в Него не погиб, но имел Жизнь Вечную. Жизнь Вечная – это Сам Бог.

Она слушала его и внутренне погружалась в какой-то новый, таинственный и неведомый ей мир. В ушах бились слова: «Там Жизнь Вечная. Это Сам Бог». И они сладостно уносили ее куда-то к новым берегам.

Мужчина, напротив, воодушевился. Он стал увлеченно рассказывать, кто такой Иисус Христос, а она упоенно слушала и слушала. Тут ее идиллию прервал зычный голос билетерши, с неудовольствием подошедшей к ним:

– Ну что мозги-то молодой девчонке компостируешь? Ты сам-то православный? Крест-то где твой? Да и вообще, кончай проповедь, приехали уже, – и, обратившись к оставшимся людям, пробасила: – Кольцо, приехали, выходим!

Пассажиры медленно потянулись к дверям. Мужчина тоже. Она за ним.

Когда они вышли на улицу, все разошлись в разные стороны. Она не знала, куда ей идти, и стояла, озираясь вокруг.

– Вам куда? Автобусов больше не будет, – сказал ей ее собеседник.

Она смущенно ответила, где живет.

– У-у, как далеко! Теперь только на такси, и то я бы вам не советовал.

Она молча пожала плечами.

– Знаете что, я живу здесь недалеко. Это ведь окраина города. Вон там наш домик. Переночуете у нас. Заодно еще поговорим о Господе. Я вижу, вы ищете Его.

Она радостно кивнула головой и смело пошла за ним. Почему-то ей было совершенно не страшно. В груди зажегся какой-то новый огонек, и приятное тепло стало потихоньку разливаться по ее уставшему телу. По дороге он ей рассказывал о Христе. Когда они подошли к его дому, она уже знала, что Иисус Христос – это Сын Божий, который родился на земле, чтобы даровать людям спасение. Он открывает врата в Жизнь Вечную.

Мужчина тихо постучался, дверь открыла дородная женщина в лиловой косынке и удивленно посмотрела на нее. Он, предупредив вопросы, твердо сказал:

– Эта девушка у нас переночует. Она хочет прийти к Иисусу.

Женщина радостно вскрикнула, всплеснула тяжелыми руками и горячо обняла ее.

Она осталась у брата Петра. Женщина была его жена Раиса.

В следующее воскресенье она пришла к ним в церковь. Это были евангельские христиане, а иначе – баптисты.

Глава 2
Врата Царства Небесного

Она уже несколько месяцев ходила в эту церковь, и ее постоянно влекло туда. Ей нравилось там все, а главное – она ощущала тепло, которое может дать только семья. Брат Петр, а особенно его жена Раиса, сразу же взяли ее под свое покровительство. Она стала часто бывать у них дома. Ей не хотелось возвращаться в свои одинокие стены, но когда ей предложили предоставлять квартиру для разбора Писания на неделе, с радостью согласилась. Она не ходила – летала.

С работой в кафе пришлось расстаться. Она не могла больше одевать то, что раньше с легкостью носила. Всю старую одежду собрала в большой пакет и вынесла на помойку. Так в ее представлении было покончено со старой жизнью. Каждый день был наполнен встречами, новыми открытиями, друзьями. Ее очень тепло встретили в церкви. Молодежь собиралась на неделе – разучивали новые гимны, распределяли работу по нуждам. Новая работа нашлась как-то сама собой. Ее устроили в издательство на полставки. Узнав, что она владеет иностранными языками и учится на лингвиста, ей стали давать переводить христианские книги, а иногда приглашали на встречи с миссионерами. Как-то странно, вроде она не работала много, но деньги постоянно были. Она не уставала радоваться милостям Божьим. Вставая каждое утро, раскрывала шторы и распахивала балконную дверь, впуская солнце к себе в комнату. И, купаясь в лучах света, была счастлива так, как когда-то вместе с отцом, а может быть, даже больше.

К Борису Николаевичу она перестала ездить. Не хватало времени. А потом сама все время оттягивала момент этой встречи. Ведь теперь она была верующей, а он… Он не знал церковной жизни, а значит, верующим не был. Так однажды ей сказал брат Петр. Она не знала, как он теперь ее примет и примет ли вообще. Понимала, что должна сходить к ним и засвидетельствовать о Боге, но чего-то боялась. Это сильно томило ее. Со своими родственниками она и раньше мало встречалась, почти не знала их. Но все же оставались два человека, которым она была обязана рассказать о своей вере – это ее мать и Борис Николаевич. Она все ждала того дня, когда примет водное крещение, и тогда с легкой совестью сможет сказать им: «Теперь я христианка». Но если они спросят ее дальше, она не знала, что отвечать. Слово «баптизм» уже не звучал для нее так пугающе, как раньше, но все равно внутренне коробил. Почему нельзя сказать про себя просто – «я верующая, я христианка»? Почему надо обязательно прибавлять, какая христианка – православная, католическая или баптистка? Разве Христос разделился на несколько частей, разве Он не один для всех? Она подходила с этими вопросами к брату Петру, но он раздраженно отвечал ей, что православие и католичество – это идолопоклонство, там молятся иконам, а у баптистов нет икон, значит, они и есть церковь Иисуса Христа. К тому же они не крестят младенцев и разбирают Библию. Она молча выслушивала эти ответы, но на душе все равно не было спокойно. Словно внутри сидел какой-то любопытный чертик и постоянно подсовывал в голову разные вопросы. Она гнала эти мысли прочь, но они не уходили.

Надвигались холода, и на последнее воскресенье октября было назначено водное крещение. Она очень переживала. Крестились кроме нее еще трое человек. Рано утром они поехали на озеро вместе с пресвитером братом Юрой и другими членами церкви. В автобусе за простыней она сняла свою одежду, оставшись в одном нижнем белье, одела белый халат, голову повязала белым платком, вышла и подошла с другими к берегу озера. Сперва запели торжественный гимн на крещение. Потом брат Юра стал громко молиться и просить Бога за каждого человека. Ее сердце усиленно билось. Тело стала колотить дрожь. Она посмотрела на воду. Дул холодный ветер, и она со страхом понимала, что сейчас ее окунут в эти ледяные волны. Из оцепенения ее вывел возглас Пастора: «Не бойтесь, маловеры! Будьте верующими, а не неверующими! Господь, благослови!» Хор запел христианский гимн на крещение. Они встали друг за другом. Она была третья. Когда подошла очередь, дрожь и какая-то паника настолько охватили ее, что захотелось бросить все и всех и бежать обратно. Но тут она опять вспомнила слова о Жизни Вечной и смело шагнула в холодную воду.

Она ожидала, что сейчас судороги скуют ее ноги, но чудо – совершенно не ощущала холода. Воду вокруг них с Пастором словно кто-то нагрел. Даже пар шел от этого места. Пастор, положив свою правую руку ей на чело, сказал: «Во имя Отца, Сына и Святого Духа», и резким движением окунул ее голову в воду. Вода обожгла тело, но ей было не холодно, а наоборот, стало очень жарко. Выходя из воды, она посмотрела на небо. На какую-то минуту тучи расступились, и солнечные лучи осветили собравшихся. Сестры кинулись ее обнимать, поздравлять с водным крещением, теперь она не просто человек, она их сестра во Христе Иисусе. Синими губами она их благодарила. Ее быстро повели в автобус, где она переоделась в заранее взятую сухую одежду, натянула на голову шапку, и все поехали в церковь.

Церковью они называли небольшой зал в библиотеке, который уже давно арендовали через одну уверовавшую библиотекаршу. Зал состоял из двух помещений, пересекавшихся посередине, образуя общее пространство. Там была кафедра, куда выходил проповедующий брат, а в залах стояли самодельные скамейки. Сестры, как правило, сидели в большем зале, а братья – в меньшем. Только сидевшие на первых рядах видели друг друга, а те, кто сидел в середине и конце залов – лишь кафедру с проповедником. Чистота и целомудренность, с которой она встретилась здесь, с первых минут знакомства с церковью, приятно поразили ее. Такой чистоты слов и обращения друг к другу она нигде не встречала, разве что у Бориса Николаевича, но он был не в счет.

Она ожидала, что после водного крещения ее жизнь еще каким-то образом изменится. Но все шло по-прежнему. Приятно удивило ее то, что теперь, открывая Библию, она начинала там что-то понимать. Особенно ей стало близко Евангелие от Иоанна. Несмотря на сложный, аллегорический язык слов Христа, ей нравилось перечитывать эти строки, и постепенно они стали откладываться в ней. Наступал Новый Год, и она твердо решила, что дальше тянуть нельзя, надо посетить тех, кому она должна сказать о своем обращении. Она решила начать с матери. После первого и пока последнего визита к ней они больше не виделись. Иногда мать звонила по телефону, чтобы узнать, как у нее дела. Она скупо отвечала. Но после того как она стала ходить в церковь, у нее впервые за много лет появилось какое-то теплое чувство к матери. Оно было еще где-то глубоко внутри, но теперь, когда она вспоминала о ней, ей становилось жалко маму. Ведь она почти ее не знала и так за много лет ничего и не сделала, чтобы узнать ближе. Все время она подчеркивала эту стену между ними, пока сама мать не указала на нее. Теперь же она понимала, что без Бога мама на самом деле несчастна, несмотря на весь свой самоуверенный вид. Она долго ломала голову, с каких слов начать, как к ней обратиться, как заговорить о Боге, о котором они вообще никогда не говорили. Но вот сам собой представился случай.

На Рождество в церкви готовился большой концерт, на который можно было пригласить и неверующих родственников. Она тоже была занята в спектакле о детях, которых бросили родители, а Господь их спас через других людей. Она очень хотела, чтобы мама пришла на концерт, и первая позвонила ей.

К телефону сразу подошла мама.

– Мама, здравствуй, это я. С наступающим Рождеством и Новым Годом, – набравшись духу, выпалила она.

– Спасибо, дочка, – послышалось на том конце провода.

– Мама, а давай вместе сходим на рождественский концерт в церкви, – не переводя дыхание, снова выпалила она и замерла, ожидая ответа. На том конце послышалось всхлипывание, а потом дрожащий мамин голос:

– Ты правда хочешь пойти со мной на концерт?!

– Очень хочу, мама. Ведь ты у меня теперь одна.

На том конце провода уже послышалось рыдание.

– Доченька, спасибо тебе большое. Конечно же, я хочу пойти, – сквозь слезы сказала мама. Они договорились встретиться на остановке.

Через несколько дней наступало Рождество. Когда она подошла к остановке, мама уже стояла и ждала ее. Они обнялись и расцеловались. В глазах обеих стояли слезы.

– Ну, сейчас наши глаза обледенеют, – улыбаясь, сказала мама. Они сели на автобус и поехали к библиотеке.

– А в какой храм мы идем? – поинтересовалась мама, когда они вышли на остановке около обычного жилого дома.

– Мы идем в церковь. А храм Божий там, где собраны люди Божьи, – весело ответила она, схватила маму под локоть и потащила ее в сторону библиотеки. На подступах к ней повсюду стали попадаться знакомые лица. Люди улыбались, приветствовались, внутри библиотеки царила торжественная суета. Она посадила маму в центре, помахала ей рукой и сказала, что занята в концерте. Мама как-то нахохлилась, ее окружали близкие ей по возрасту женщины, их головы были повязаны нарядными косынками. Они сильно отличались от нее по одежде, манерам, не были накрашены и не носили украшений. Она наблюдала за мамой издали и видела, как та начинает нервничать. Видимо, она совершенно не ожидала, что попадет в такую «церковь». Вскоре объявили о начале концерта.

Первыми вышли дети и спели о рождении Младенца Христа. Потом вышли сестры постарше и тоже пели. По ходу того, как один за другим звучали красивые рождественские гимны, лицо мамы все больше каменело. Во всей ее фигуре чувствовалось внутреннее напряжение. Она все сильнее сжимала губы. Вот объявили о спектакле про брошенных детей, в котором ее дочь принимала участие…

У нее была небольшая роль. Когда она случайно бросила взгляд на тот ряд, где сидела мама, то с тревогой увидела, что ее нет. «Неужели она ушла?» – молнией пронеслось в голове. Она вышла в коридор и увидела, как мама плачет на скамейке. Ей стало страшно к ней сразу подойти, она понимала, что в ее сердце что-то происходит. Но концерт заканчивался, объявили о том, что Пастор сейчас скажет несколько напутственных слов на грядущий год. Она подошла к маме, тронула ее за руку и тихо сказала:

– Пойдем в зал.

Мама вздрогнула от ее прикосновения, резко встала и, вытирая платком слезы, помотала головой.

– Нет, я не пойду больше туда. Ты, видимо, хотела посмеяться надо мной? Спасибо тебе, доченька, – язвительно сказала она, молча надела свою дорогую шубу и быстро вышла из помещения. Дверь тяжело захлопнулась.

Внутри нее словно что-то оборвалось. Сухой комок застрял в горле.

Теперь оставался Борис Николаевич.

В субботу после занятий она сразу пошла к нему. Вот знакомый дом, лестница, дверь с номером 16. Она позвонила. За дверью послышалось знакомое шарканье ног Анны Павловны. Старая дама открыла дверь, удивленно посмотрела на нее, прищурив подслеповатые глаза, а когда узнала, радостно вскрикнула:

– Господи, Боря, встречай же скорее!

На пороге появился Борис Николаевич, и как-то смущенно улыбаясь, показал на перевязанную шерстяным шарфом поясницу:

– А у меня опять радикулит.

– Ну, раз так, – весело ответила она, – значит я вовремя. Будем вас лечить, – и, улыбаясь, достала из кармана свой подарок – набор разогревающих мазей.

– Да вы прямо фея! – воскликнула Анна Павловна. – Наш Боря, как обычно, не запасся мазью, и мы уже второй день отцеживаем тот самый тюбик, что когда-то вы купили. Представляете себе?

Они шумно прошли в гостиную. Там ничего не изменилось. Она поймала нежный взгляд Бориса Николаевича и покраснела.

– Ну, рассказывайте, как ваши дела? Вы тогда так пропали, и мы ничего не знали о вас. Разве так можно? – с укором произнесла его мама.

– Я действительно сильно виновата перед вами, – начала она, – но у меня так сложились обстоятельства. Я обязательно обо всем вам расскажу.

Они стали пить чай. Вскоре Анна Павловна откланялась и пошла в свою комнату. Они остались с Борисом Николаевичем вдвоем. Он внимательно посмотрел в ее глаза, и она увидела в них тоску.

– А знаете, я все время о вас вспоминал, – застенчиво произнес он. – Я подумал, что чем-то вас, наверное, тогда обидел, и постоянно корил себя за это. Извините, если я действительно сделал что-то не так.

– Да что вы! – воскликнула она. – После нашей последней встречи, совершенно случайно, я познакомилась с верующим. И он мне рассказал о Жизни Вечной. Он сказал, что Жизнь Вечная – это Бог. Знаете, Борис Николаевич, – сказала она серьезно, – я теперь верующая. Я покаялась.

Он удивленно поднял глаза. Видимо, он ожидал услышать что угодно, кроме этого.

– Как это? – наивно произнес он.

– Я хожу в церковь. Я приняла водное крещение. Теперь я другой человек, – она не знала, что еще сказать. Мысли переполняли ее сердце, но слова на языке были скудны. Борис Николаевич смотрел на нее, видимо, переваривая услышанное.

– Вы ходите в церковь? – еще раз медленно протянул он. – В какой храм?

– Нет, я хожу к баптистам.

– К баптистам? – с каким-то ужасом произнес он.

– Не пугайтесь. Это совершенно неверно, что написано о них в Большой Советской Энциклопедии. Они не едят младенцев на собраниях, не беснуются, у них вообще все чинно, даже очень… – и она слегка поморщила нос. С недавних пор она стала замечать, что ее тяготит то, что еще вчера давало радость. Что-то в ней самой стало происходить. Наверное, виной ее постоянное одиночество. Вот и лезут мысли всякие в голову…

Борис Николаевич с нескрываемым любопытством смотрел на нее.

– И вы счастливы там теперь? – спросил он.

– Да, счастлива, – задумчиво произнесла она.

– Ну что ж, я очень рад за вас. Вы смогли ответить на мучивший вас вопрос. А я пока нет.

– Знаете, вся беда в том, что вам нужна вера.

– Вера? – удивленно поднял брови он.

– Да, вера. Вы пытаетесь понять Бога разумом. Найти для себя свидетельство тому, есть Он или нет. А в Него просто надо верить.

– Да, я понимаю вас. Но и вера, ведь она – дар Божий.

На этих словах она осеклась. «Как правильно и точно он сказал», – пронеслось у нее в голове. Она замолчала. Помешивая ложечкой чай, она думала о том, что бы еще ему сказать. Но ей было тяжело с ним говорить. Он был очень начитанный и умный. А она, как птенец желторотый, наслушалась чьих-то чужих фраз, вызубрила их, а здесь нужно иное. Здесь из сердца слова должны потечь. А у нее пока этого не было. «Надо больше читать Библию», – сказала она сама себе. И стала собираться.

– Вы уже уходите? – встревожено спросил Борис Николаевич. – Наверное, я опять что-то сказал лишнее.

– Нет, вы сказали все правильно, а я не знаю, что вам и ответить, – искренне призналась она. – Вера – это действительно дар Божий. И я не знаю, почему одним она дается сразу, а другие мучаются и не могут ее обрести.

– Будьте как дети, ибо таковых есть Царство Небесное, – процитировал он, помогая ей одеться.

– Борис Николаевич, как вы хорошо знаете Евангелие! – воскликнула она.

– Да нет, я его и не знаю вовсе, – пожал плечами он. – Просто память хорошая. Такие слова как-то сами собой запоминаются. Они легкие и пресные, как лепешка, – сказал он улыбаясь.

– Как хорошо вы это заметили! – с восхищением добавила она.

– Вы еще к нам придете? – настороженно произнес он и смущенно опустил глаза.

Ей стало его очень жалко. Такого взрослого, умного и тоже одинокого человека. Захотелось его обнять, поцеловать, как когда-то папу. Но она вовремя остановила себя.

– Конечно! – ласково ответила она и протянула руку. Он пожал ее, и они расстались. Как и раньше, он стоял на лестнице и ждал, пока она не спустится вниз. А она, спустившись, помахала ему еще раз рукой и крикнула: «Будьте как дети!» Он помахал ей в ответ.

Она шла по заснеженному тротуару и сама себе улыбалась. Обернувшись через плечо, увидела свет на третьем этаже. Наверное, это были окна квартиры Бориса Николаевича. Ей даже показалось, что у окна кто-то стоит. Она, смутившись, зашагала быстрее. В ее голове зароились разные мысли. Почему-то ей казалось, что Борис Николаевич более верующий, чем она сама, только сам не желает это признать и постоянно все усложняет. Ей было приятно общаться с ним. Она чувствовала, что и она для него и его матери уже не посторонний человек, однажды случайно помогший принести яблоки…

В среду вечером у нее на квартире собралась небольшая молитвенная ячейка. В основном это были женщины, жившие поблизости. Вести общение пришли два брата. Один пожилой – брат Георгий, с ним был молодой брат – Виталий. Она с некоторых пор стала замечать, что этот Виталий как-то по-особенному смотрит на нее. Сначала она не обращала на это внимания, но потом ее стало тяготить его постоянное присутствие около себя. И вот теперь он пришел в ее дом. Она предложила им тапочки и пригласила в большую комнату, где уже сидели сестры. В ожидании их они пели гимны из сборника. Пропуская братьев вперед, сестры расступились и подвинулись. Виталий сел рядом с ней. Может, это получилось случайно, но ей было очень неприятно ощущать его локоть, прижавшийся к ее руке. Комната была небольшая, а народу – много.

– Мы все здесь собрались, как некогда 120 учеников Иисуса в горнице, в ожидании обещанного Духа Святого. Каждый чувствует локоть другого, так тесно у нас, – невзначай весело сказал брат Георгий. Сестры засмеялись. Началась долгая молитва. Молились все по очереди. Дольше всех молился сам Георгий, потом говорил Виталий, прося об исцелении больных. Она сказала коротко:

– Господь, наполни меня Духом Своим, чтоб и мне обрести силу Твою, как некогда ты дал Своим званным и избранным. Аминь.

Все замолчали. Потом опять стал молиться Георгий, и в конце концов все хором прочитали Отче наш и стали общаться. Когда разобрали очередное послание апостолов, одна недавно уверовавшая сестра спросила брата Георгия:

– Вот, наша сестра молилась об обретении силы Божьей. А я хотела бы узнать, что это за сила? Что скажете, братья?

Брат Георгий нахмурил брови и стал витиевато говорить, что в сущности свелось к пересказу всем известных событий. Сестры закивали головами. Но было ясно, что все равно ответа на заданный вопрос не прозвучало. Тут вмешался Виталий.

– Вся сила Божья обитает в имени Иисуса Христа. Даже бесы вынуждены повиноваться этому имени. Мы знаем это имя, значит имеем и силу. Не надо мудрствовать на пустом месте, так и до ереси недалеко, – важно заметил он.

Ее стала раздражать эта плоская надменность. Она не выдержала и сказала:

– Имя – это еще не сила. Сила с Духом Божьим связана.

Все внимательно посмотрели на нее, а потом на брата Георгия. Тот перебил ее:

– Нет, брат Виталий верно сказал. Дух – это Бог. А Бог – это тайна для нас. Мы все уже имеем Духа Святого, а значит и Его силу. А получили мы это через имя Иисуса Христа. Как сказано, пред этим именем приклонится всякое колено земных, небесных и преисподних, и всякий язык будет исповедовать, что Иисус – Господь. Сила Божья заключена в имени Иисуса Христа.

Виталий важно нахохлился. Ей стало противно сидеть рядом с ним, и она встала, чтобы поставить чайник. Собрание подходило к концу. На прощание все спели еще один гимн и друг за другом потянулись в прихожую. Виталий, как назло, не спешил. Он ходил по комнате и все рассматривал.

– А там что? – тихо спросил он, показывая на дверь, ведущую из комнаты.

– Моя спальня, – резко ответила она. Он покраснел и побрел к выходу.

– Хорошая квартира, – попытался он продолжить разговор. Но она строго взглянула на него, и он осекся. С лестницы послышался голос Георгия:

– Виталий, давай быстрей.

Виталий засобирался. Когда за ним закрылась дверь, она передернула плечами. Какое-то недоброе предчувствие закралось в сердце. Она вспомнила прыщавое лицо Виталия с бледными, потрескавшимися губами и бесцветными жесткими глазами, его кривое подобие улыбки и этот важный тон. «Нет, надо держаться от него подальше!» – твердо решила она.

Прошло несколько дней. В воскресенье после собрания к ней подошел пресвитер брат Юра и сказал, что у него есть разговор. Они пошли в небольшую комнатку библиотекаря. Там иногда устраивались братские советы для решения важных вопросов. Ее никогда не приглашали туда. Зайдя, она с неприятным удивлением увидела того самого Виталия. Взглянув на нее, он заулыбался. Юрий указал ей рукой на стул. Она села и стала ждать разговора, для которого ее позвали.

Пастор не стал затягивать и начал с главного.

– Сестра, брат Виталий оказывает тебе большую честь и просит твоего согласия на брак с ним. Ты ему нравишься. Он давно брат в Господе. Ну, что скажешь?

От этих слов она онемела на несколько секунд. И, чуть заикаясь, ответила:

– Я не понимаю, о чем вы говорите, брат Юра. Какой брак? Я не хочу замуж.

– Ну, ты, сестра, не торопись, подумай хорошенько. Конечно, для тебя это неожиданность. Но не надо сейчас говорить так категорично. Ты сестра молодая, одинокая, да к тому же у вас есть, где жить.

– Нет, – вскочила она и брезгливо отшатнулась от них. – Я не хочу замуж! Не надо! Я не буду раздумывать. Мне не нравится Виталий. Он неприятен мне.

У Виталия от этих слов вытянулось лицо. Он явно переоценил себя. Юрий сердито нахмурил брови, взял ее за плечи и посадил обратно в кресло.

– Не кипятись, сестра. Нельзя так говорить. Надо с любовью относиться друг к другу. А то вот видишь, брата ни за что обидела. Он к тебе с таким предложением, а ты такие слова говоришь. Нехорошо, совсем нехорошо. Иди домой, помолись. Примирись с собой, а потом скажешь.

Она хотела опять ответить «нет», но Юрий осек ее взглядом. Она тихо вышла. Он еще долго о чем-то говорил с Виталием. Но ей это было совершенно безразлично.

Скоро весть о том, что она отказала брату Виталию, разнеслась по церкви и постепенно все больше стала обрастать слухами и наговорами. Женщины покачивали головами, расценивая ее поступок как безрассудный. Мужчины удивленно разводили руками – ну что тут сделаешь, сердцу не прикажешь. А Виталий, расценив ее отказ как оскорбление, вообще перестал замечать ее, но злоба все равно затаилась в его сердце, и она это чувствовала без слов. Она продолжала ходить на все собрания, но отношение к ней изменилось. На проповедях она слышала намеки в свой адрес, когда говорили о своенравных молодых девицах, которые строят себе идеалы и ждут принцев, не замечая простого своего призвания и счастья рядом. Сестры шушукались, стоило только кому-то из молодых братьев к ней подойти. После этого случая она впервые ощутила вокруг себя незримое кольцо непонимания. Так семейные врата в Царство Небесное дали первую трещину.