Текст книги "Рейтинг любви"

Недоверчивые защитники Лилии Горной закричали из задних рядов толпы: «Шалишь, ты не Лилия! Ты – утка подсадная!» Тогда в мгновении ока на редакционное крыльцо выволокли два динамика, подключили к ним микрофон, и в густеющем, негодующем гуле толпы больная Лилия произнесла: «Добрый день, дорогие радиослушатели! В эфире – Лилия Горная!»

Эти две фразы прозвучали заветным паролем, единственным словом надежды на светлое будущее, толпа взвыла и обрушила на радиоведущую море цветов. Как Лилия снова оказалась дома в постели, она помнила плохо: кажется, джип растоптали всмятку, а любимую радиоведущую несли через весь город на руках.

После того как Лилия отболела, ее вызвали к руководству, и Алесь Валерьевич как мог полуистерично, полусурово объявил ослабевшей от перенесенного гриппа женщине:

– Делайте, что хотите, Лилия Дмитриевна, но «Ужастик» обязан выходить по четвергам. Эфир не должен молчать!

В те горячие дни Лилии было довольно сложно применять тактику обворожения Алеся Валерьевича: вся редакция с придыханием наблюдала за его романом со звукорежиссером Октябриной Ушкайло, которая славилась тем, что в неограниченных количествах любила джин с тоником и на редакционных вечеринках пела под гитару песни-самострок, а потом лихо танцевала какие-то дикие танго, закидывая правую ногу на левое плечо партнера…

– «Ужастик» обязан выходить по четвергам! – повторил Алесь Валерьевич.

– А если я умру?.. – робко возразила Лилия.

– Умрете – уволю! – обрезал шеф.

Так у «Утреннего брыся» появился еще один нетленный афоризм. Фразу «Умрете – уволю» несколько месяцев смаковали в баре, коридорах, туалетах, за пультами и в курилке… Но главное – несмотря на все сложности, «Ужастик для взрослых» аккуратно выходил по четвергам, сумасшедшая жизнь Лилии Горной продолжалась.

По сравнению с «Ужастиком» две другие программы «Лунные новости», «Судьбы и перья» давались ей почти что легко. Лилия сочиняла их, можно сказать, на коленке, между делом, буквально, когда мыла дома посуду или намазывала лицо ночным кремом. «Судьбы и перья» были сборником анекдотов о жизни знаменитых писателей, а «Лунные новости» выходили под девизом: «Это случилось не с вами, но все-таки поберегитесь»…

Михаил Розенберг бросил на Лилию Горную оценивающий взгляд, прищелкнул языком и сообщил:

– А ты, голубка, неплохо выглядишь. Красное платье идет к цвету твоих ланит.

Лилия готова была отпустить шутку алаверды, например, что рыжий галстук Розенберга неплохо гармонирует с его бровями, но прикусила язык: все-таки этот человек для нее такое же священное существо, как для индийцев корова.

– Спасибо, Миша, – ласково улыбнулась она. – Побегу, ладно? У меня сегодня эфир, должна настроиться, подготовиться, потом как-нибудь потреплемся.

– Намек понял, – быстро закруглил разговор Розенберг. – По коням! Если пообедаю с шефом в «Крахмале», сообщу вечерком последние новости.

И он исчез за поворотом коридора.

6

Лилия Горная стремительно влетела в комнату, где в углу стояли ее стол, компьютер, крутящееся кресло на ножке, и застыла как вкопанная.

Посреди помещения появилась странная конструкция: прямо на полу, на коленях стояли два человека, накрытые с головами старой дубленкой. Из-под дубленки неслось монотонное бормотание.

Лилия хотела расхохотаться, закашляться, но сдержала свои порывы и сначала внимательно разглядела стоптанные каблуки черных, позавчера чищенных туфель и бледно-голубые джинсы, сделав правильный вывод: «Это Ардальон Мозолькин». Затем перевела взгляд на ярко-розовые брюки и канареечно-желтые полусапожки. Догодаться, кому они принадлежат, было не просто – ни один сотрудник радиостанции не носил такие смело сочетающиеся вещи. «Наверное, артист-провинциал или какой-нибудь сумасшедший поэт, – сделала мысленное предположение радиоведущая. – Господи, где они в июне достали дубленку?»

Бросив сумочку из шкурок летучих мышей на подоконник, Лилия уселась в кресло, включила детище Билла Гейтса, вошла в интернет, потом отыскала свой «почтовый ящик» и присвистнула: за сегодняшний день ей поступило 1147 сообщений. Ейя же хотелось посмотреть только одно-разъединственное – от Зойки Гонсалес-Поплавковой. Ведь вечером Лилии предстояло попасть в гости к школьной подруге, чтобы открыть тайну обмороков на ее кухне. Схема, схема кухни – вот что сейчас позарез было нужно звезде радиоэфира! Но как среди 1147 посланий определить Зойкино отправление?..

На Лилин присвист дубленка дернулась, из-под нее выглянуло красное лицо Ардальона.

– Привет, мать, – просипел он. – Мы тебя испугали?

– Два раза, – ответила Лилия. – Передаете секретную информацию? «Ромашка, ромашка, я – примус! Как слышно?»

– Шутишь, мать. Все звукозаписывающие студии, как назло, заняты, а Макар Олегович спешит, ни минуты ждать не может. Я у него для своего завтрашнего «Рассвета» интервью беру. Опыт перенял у легенды московского радио Виктора Трухана. Помнишь, как он записывал народного артиста Евгения Весника в больнице? Под одеялом, прямо на больничной койке.

– Про одеяло у нас только ленивый не вспомнит… Кто такой Макар Олегович? – поинтересовалась Лилия.

– Ты что, не знаешь Макара Олеговича? – перешел на свистящий шепот Мозолькин.

– Кажется, нет. По пятой точке я еще людей не определяю.

– Нет, ты и вправду не знаешь, кто такой Макар Олегович? – Теперь шепот Ардальона звучал с такими интонациями, словно Лилия не признала родного отца.

– Расстреляй меня в прямом эфире, Ардальоша, не знаю.

– Во даешь! Не ожидал! Ладно, потом объясню. – И Мозолькин опять исчез под дубленкой.

Монотонное бормотание мгновенно возобновилось.

…Итак, 1147 посланий. Делать нечего, надо поудобнее устраиваться в крутящемся кресле и начинать вычислять. Человек пятьсот восемьдесят в сопроводительной строке писали Лилии Горной жаркие слова: «Любимой», «Неотразимой и малоповторимой», «Обожаемой Лилечке», «Открой, красавица, послание, увидишь, каково мое желание» и так далее. Несколько сообщений были делового характера: «Радиоведущей Горной от фирмы „Пиво Заполярья“, „Срочно! По поводу гонорара“, „Госпоже Горной от заместителя генерального директора «Межустропстроя“.

Однако одно сообщение сразу привлекло внимание Лилии. В его сопроводительной строке значилось: «Л. Г. от З. Г., б. в ш. г. З.П.»… Лилия Горная усмехнулась и про себя расшифровала эту строчку так: «Лилии Горной от Зои Гонсалес, бывшей в школьные годы Зоей Поплавковой». Та-ак. Откроем сие письмецо!

Лилия щелкнула клавишей «мыши» и, увидев то, что появилось на экране, снова присвистнула.

Бардовое лицо Ардальона Мозолькина молниеносно появилось из-под дубленки.

– Мать, хорош свистеть. И так в военно-полевых условиях работаю. Мне лишние шумы ни к чему. Головная боль их вычищать.

Лилия миролюбиво успокоила Мозолькина:

– Прости, Ардальоша, каюсь. Больше не буду. Если что, то расстреляй меня…

– Знаю, в прямом эфире, – подытожил Мозолькин, и его потное лицо исчезло под полой дубленки. Бормотание обладателя ярко-розовых брюк и канареечных полусапожек возобновилось незамедлительно.

Лилия уставилась на экран монитора. Там фигурировали пятнадцать фотографий, на которых были запечатлены десятки вещей. На первой фотографии громадный зеленый с серо-коричневыми подпалинами холодильник. На второй – шелковые шторы в фиолетово-оранжевых тонах, закрывающие окна-стеклопакеты. На третьем, четвертом и пятом фотоснимках Лилия разглядела горы посуды: бокалы, рюмки, тарелки ручной работы, графины, салатницы, селедочницы. Господи, чего только здесь не было!

Следующие снимки запечатлели макет легендарного судна, на котором Колумб достиг в свой заветный час девственный берег Америки, маленькую коллекцию деревянных ложек, растения в горшках и стеклянных сосудах, крынки, глиняные горшочки в мелких цветочках, несколько мягких игрушек, вышитый владимирской гладью фартук-комбинезон, пионерский горн с шелковым треугольником, а на нем энергичную фразу «Будь готов!», печь СВЧ, тостер в виде берестяного короба, медный таз с длинной деревянной ручкой, современную электрическую плиту «АЕГ».

На последней фотографии Лилия разглядела стайку летящих птиц, разноцветных, словно клоунские костюмы, с клювами-шильцами и хохолками, стоящими на головках полураскрытыми веерами. «При чем здесь пернатые? – начала ломать голову радиоведущая. – На картину не похоже. На живых птах – тоже. Что это?» В какой-то момент ее осенило: птицы были нарисованы на потолке помещения, а потолок снимали, наверное, от камуфляжного холодильника, причем лежа на полу.

Под фотографиями стояло несколько фраз, поясняющих увиденное: «Привет, Лилька! Схему кухни мне вовек не нарисовать. Решила послать тебе фоторепортаж. Может, он чем-то поможет? Все, что ты сейчас лицезреешь, находится на моей кухне. Жду в семь вечера. Если опоздаешь, будешь с порога кукарекать. Таков народный обычай семьи Гонсалес. Це. Твоя Зе».

«Зойка-идиотка, – ласково подумала Лилия Горная. – Нашла пугливую. Если надо, я на радио с утра до вечера кукарекую, кукую, кричу фазаном, птицей-секретарем, мяукаю пантерой, рычу медведем. Нашла чем застращать радиосотрудника!»

Машинально она начала представлять, каким образом весь этот вещевой склад размещается на Зойкиной кухне. Затем принялась размышлять над тем, как семь разных по возрасту, комплекции, состоянию здоровья человек из семи разных, не пересекающихся друг с другом компаний могли грохнуться на Зойкиной кухне в обмороки. Интуиция дремала и ничего не подсказывала.

«Барабашки и гипнотизеры, живущие за стеной, отпадают сразу, – решила про себя Лилия Горная. – Эти версии были модны в начале перестройки, когда все сидели у телевизоров, заряжали воду, лечили шрамы и бородавки с помощью Кашпировского… Совпадения? Маловероятно. Семь раз в одну воронку даже боевые снаряды на падают… Наверняка Зойкиных гостей кто-то напугал. Это ближе к правде жизни. Но кто мог их напугать? Эль-ниньо, вернее, отголоски явления, именуемого Эль-ниньо, которое порождают циклоны-смерчи в Северном полушарии? Или огни святого Эльма? Они довольно часто возникают во время гроз на высоких острых предметах. Стоял человек около кухонного окна, курил, философствовал, поглядел на улицу, а там на антенне соседнего дома огни святого Эльма. Человек – бух! – и в обмороке».

Лилия напрягла память: какой же дом находится напротив Зойкиного, и вдруг отчетливо припомнила, что никакого здания там нет вообще, пустырь, а за ним овраг с буйными зарослями орешника и акации.

«Так, значит, Эльм отпадает, – хладнокровно констатировала она. – Может, все обмороки объединяет чисто бытовая причина? Например, сосед Зойки, менеджер Курлыкин лечит зубы ультразвуковым аппаратом, который то воет, как раненый тигр, то пищит мышью. Многим, между прочим, такие звуки действуют на нервы, а где взбудораженные нервы, там не только маячит потенциальный обморок, но и психический припадок недалеко».

Сколько Лилия ни старалась возбудить свою интуицию, та не подавала признаков жизни.

Но что же делать? Какой сюжет взять в очередной выпуск любимой народом передачи «Ужастик для взрослых»? Нет, ей, госпоже Горной, радиозвезде, матери и жене почти неработающего мужа явно грозит скандал, увольнение, понижение в заработной плате, отставка из любвеобильного сердца шефа Алеся Валерьевича!

Радиоведущая посмотрела на часы. Так, 15.02. «Я обещала позвонить соседке Лене. Кто же посещает мою квартиру без меня?» – подумала Лилия. Под ложечкой у нее противно похолодело.

– Лена, это Лилия, – вполголоса, прикрыв трубку рукой, проговорила она. – У меня есть три минуты…

– Ой, Лилия, что я вам сейчас расскажу!

– Вы видели того, кто навещает мою хату? – тревожно поинтересовалась радиоведущая.

– Хуже! Я видела у вашей квартиры пятна крови! – выпалила Лена.

– Когда?

– Ровно две минуты тому назад. Пошла я выносить помойное ведро, и хотя мусоропровод у нас, вы сами знаете где, выше на лестничный пролет от вашей квартиры, я не поленилась и с пустым ведром спустилась на вашу площадку, – затараторила Лена.

– Хорошо, а дальше? – подбодрила ее соседка.

– Справа и слева от вашей двери – огромные пятна крови. Я бы даже осмелилась предположить, что это две лужи крови, – выдала Лена и замерла на другом конце провода.

– Хорошо, – машинально отозвалась Лилия.

– Так чего же хорошего? Тут убийством попахивает, – намекнула Лена.

– Так… – сосредоточилась на полученной информации Лилия. – Я попрошу вас, Лена…

– Взломать дверь? – с готовностью подсказала та.

– Нет. Побудьте дома полчаса, последите за моей дверью, а я позвоню участковому, пусть он придет и разберется, – приняла решение радиозвезда.

– Полчаса побуду, – не очень охотно согласилась Лена, – а потом мне надо бежать в салон красоты. Я на педикюр записалась.

«Везет же некоторым!» – по-бабьи позавидовала Лилия, пошевелив горячими пальцами ног в туфлях на высоченных каблуках. Но вслух произнесла: «Спасибо, Леночка» – и положила трубку.

Полученная информация ее огорчила. Делать нечего, надо звонить участковому Артуру Сергеевичу Зозуле. С этим тридцатилетним молодым человеком ей пришлось столкнуться, когда тот пытался отнять у мужа Барашка охотничье ружье. Короче, ее знакомство с участковым состоялось из-за истории, леденящей душу и печень. Барашек вовремя не перерегистрировал в Обществе охотников свое ружье, потому что по новым правилам нужно было сдать в качестве взноса не только деньги, но еще стог сена и грузовую машину березовых веников. Тут-то Артур Сергеевич Зозуля и взял Барашка на мушку: начал слать ему повестки, приглашая на свидания в собственный кабинет. Барашек начал исправно посещать участкового. На вопросы Лилии, о чем у него идут с милицией беседы, муж неизменно отвечал шуткой, а однажды признался, что Зозуля советует ему взять и подарить его ружье государству, так как неперерегистрированным оно считается огнестрельным оружием.

– Если я не решусь на подарок, Артур Сергеевич вызовет меня в суд, – бодро сообщил легкомысленный Барашек.

– В суд?! – возмутилась Лилия. – Тебе грозит стать подследственным? А потом – приговор, срок или денежный штраф?.. Нет, я лучше пойду знакомиться с Артуром Сергеевичем лично.

Лилия нашла к Зозуле индивидуальный подход: чтобы страж порядка отстал от ее мужа – подарила ему мешок яблок «Слава победителю». Это была самая любимая еда участкового.

Вот так они познакомились, а потом и подружились…

– Артур Сергеевич, добрый день, – интимно поприветствовала Зозулю Лилия.

– А-а, наша любимая радиозвезда! – обрадовался тот. – Сто-ять! Смир-но!

– Стоять смирно? – страшно удивилась Горная.

– Ох, да я не вам, Лилия Дмитриевна. Мне тут двух алкоголиков привели, они все время со стульев падают… Так что вы хотели?

– Артур Сергеевич, беда, у двери моей квартиры две лужи крови, а я на работе. Вы не могли бы выяснить, чья это кровь? – попросила Лилия.

– Ну вы даете, Лилия Дмитриевна! А вдруг убийство? Вы обязаны сию же минуту все бросить и приехать, я составлю протокол, вызову следственную бригаду, начнется делопроизводство…

– Сию минуту приехать не могу! Сделайте хоть что-нибудь! – умоляюще прошептала Лилия Горная, чтобы не мешать Ардальону Мозолькину брать интервью у Олега Макаровича, и дала отбой.

На часах – 15.15. До эфира программы «Перья и судьбы» ровно два часа. А радиостудия «Бим-бом», где трудится несчастный рекламный агент Саша Огуранов, находится в двух шагах от «Утреннего брыся». Надо успеть там побывать. Вдруг удастся раскрутить безумное дело с убийством 115 человек? Тогда «Ужастик для взрослых» будет спасен, а значит будет спасена и она, звезда эфира, мать и жена лилия Горная. Действовать, действовать и еще раз действовать!

Она выключила компьютер, взяла с подоконника сумочку, достала из ящика стола три листочка с начириканным от руки текстом сегодняшнего выпуска программы «Судьбы и перья», сунула их в сумочку и на цыпочках выбежала из комнаты.

Попы Ардальона Мозолькина и загадочного Макара Олеговича не дрогнули. Интервью шло полным ходом.

7

…Радиостудия «Бим-бом» находилась в довольно мрачном месте. Если бы отец Лилии Горной побывал здесь, он непременно интеллигентно выразился бы: «Клоака».

Из тихого узкого переулка радиоведущая свернула в низкую арку, затем оказалась во дворе – полутемном и старом.

Там стояли печальные уродливые деревца, о которых поэт написал бы «березоньки покляпые», разбитая песочница, сломанные качели и обшарпанные лавки, на которых в теплые вечера любят сидеть пенсионеры.

Лилия Горная довольно быстро нашла нужный подъезд, открыла перекошенную, давно некрашенную, облупленную дверь, ведущую на жутковатую полутемную лестницу. Радиостудия находилась на втором этаже, а дом, в который Лилия попала, был трехэтажный.

Надо отметить: с момента, как рекламный агент Саша Огуранов убежал от радиозвезды, прошло уже добрых два часа.

…Помещение радиостудии встретило госпожу Горную странной тишиной. Чудно. В том месте, где готовят рекламные ролики и разные передачи для радиоэфира, должно звучать много музыки, голосов, шумовых эффектов. Тут ничего подобного Лилии услышать не довелось. Гробовое безмолвие царило и в узком коридорчике, и в паре комнат с приоткрытыми дверями.

– Так, так, так, – подбадривающе прошептала сама себе радиоведущая. – Поищу-ка я людей, они обязательно должны присутствовать.

Действительно, за одной из приоткрытых дверей оказалась еще одна – железная, как в котельной. Лилия Горная бесстрашно навалилась на нее всем телом. Заскрипев, дверь медленно открылась, и молодая женщина увидела сразу пять человек, которые, сидя за круглым дубовым столом, молча курили, словно священнодействовали. Перед ними стояли баночное пиво, газированная вода, на одноразовых пластмассовых тарелках лежали бутерброды.

Компания состояла из двух женщин – одной худой, как линейка, другой – полной, уютной, чем-то напоминающей актрису Крачковскую; молодого лысого мужчины с нервными ноздрями и задумчивыми глазами; парня в зеленом длинном плаще, с круглыми очками на аккуратном носу и стройного чернобрового, черноглазого красавца неопределенных лет. Тыльная сторона ладоней последнего была покрыта густыми смоляными волосами, и эта деталь мгновенно наводила на мысль, что человек и животные – дети одной матери – фауны…

Публика пребывала в мрачном настроении.

Увидев Лилию Горную, мужчина с нервными ноздрями встрепенулся и вопросил:

– Уже? Опознали?

– Кого опознали? – не поняла радиоведущая. – Что значит уже? Если вы, уважаемый, хотите, чтобы у нас завязался диалог, предложите мне стул, налейте стаканчик газировки. Пиво не пью принципиально. Вы разве не знаете: искреннее хлебосольство творит среди людей чудеса.

Нервные Ноздри, услышав, как говорит Лилия Горная, буквально замер. Он отреагировал на голос радиоведущей «Утреннего брыся» точно так же, как в древнегреческие времена странники-моряки реагировали на голоса сирен: мужчина был очарован тембром ее голоса, вероятно, уловив в его модуляциях нечто заветное.

С легкостью опереточного героя Нервные Ноздри вскочил с места, галантно придвинул Лилии Горной стул, налил ей в пластмассовый стаканчик газированной воды «Колокольчик» и передвинул ей под нос тарелку с бутербродами.

– Мадам, я так рад, что мы наконец-то встретились, – произнес Нервные Ноздри. – Но может быть, вы появились здесь в связи с тем, что у нас только что случилось?

– А что, собственно, случилось? – поинтересовалась Лилия Горная, потягивая «Колокольчик». – Учтите, уважаемый, если я где-то появляюсь, вряд ли это случайность. Мои визиты непременно имеют некоторый смысл.

Нервные Ноздри сообщил радиоведущей следующее:

– Понимаете, час назад под нашей лестницей обнаружили бездыханное тело.

Лилии захотелось подпрыгнуть чуть не до потолка. Но радиоведущая «Утреннего брыся» сохранила олимпийское спокойствие и спартанскую выдержку одновременно. Ни один мускул на ее лице не дрогнул, даже не шевельнулся. Выдержав довольно длинную паузу, она спросила:

– Тело? Какое тело? Можете довериться мне как самому себе. Сразу открою конфиденциальную тайну: я пришла к вам не случайно. Вдруг ваше тело имеет отношение к моему клиенту?

Несмотря на то что тема разговора касалась драматических вещей, Нервные Ноздри прямо-таки светился изнутри. Беседа с Лилией Горной доставляла ему удовольствие, наслаждение и радость вместе взятые. Может, поэтому он оказался словоохотливым?

– Понимаете, в чем дело, еще час назад в студии никого не было, мы собрались чуть позже происшедшего. А до нашего прихода здесь разыгралось черт знает что. Кто-то из случайных прохожих зашел в наш подъезд, чтобы справить малую нужду… увы… к сожалению, до сих пор этот отвратительный обычай существует в нашем городе… простите, за подробности…

– Совершенно согласна с вами, обычай этот не только отвратительный, но и безобразный, – отметила Лилия Горная, – удивительно, почему никто не пытается справить малую нужду посреди станции метро «Маяковская» или под жерлом Царь-пушки в Кремле? Куда смотрят депутаты городской думы, пора бы им принять соответствующий закон! Ну да ладно, уважаемый, есть вечные вопросы, не имеющие ответов. Итак, нескромный прохожий вошел в подъезд и…

– …и обнаружил под лестницей человека, лежащего вниз лицом, – подхватил Нервные Ноздри. – Вызвали милицию. Милиция на удивление приехала быстро, человека увезли, а потом в студию начали стекаться наши сотрудники. Вот они, перед вами! Ой, простите великодушно, я их вам не представил. Радиооператоры Аля и Оля, рекламный агент Анатолий Сергеевич, радиоведущий Стас Чуваков и я, ваш покорный слуга, хозяин студии «Бим-бом», режиссер Виктор Вокс.

– Очень приятно, – мило улыбнулась компании Лилия Горная.

Интуиция прошептала ей, что рано раскрывать все карты, и радиоведущая «Утреннего брыся» задала свой очередной вопрос:

– Отчего же вы все так расстроены? Во-первых, вы не знаете, кто тот человек, лежавший под лестницей лицом вниз. Во-вторых, вы не в курсе, почему он так лежал. Не совсем верно в данном случае предполагать худшее. Я бы на вашем месте расслабилась и спокойно подождала новых сообщений из органов милиции.

– Так-то оно так, – согласился Виктор Вокс, продолжая с обожанием смотреть на радиведущую. – Но мы почему-то все предчувствуем, что бездыханным телом мог быть один наш эмоциональный сотрудник.

– Саша Огуранов? – спокойно спросила Лилия Горная. От газированной воды ей захотелось чихнуть, но она постаралась сдержать свой порыв.

Студийцы дружным хором воскликнули:

– Откуда вы знаете?!

– Догадалась, – попросту ответила радиоведущая «Утреннего брыся». – Ваш Саша Огуранов беседовал со мной пару часов назад и убежал из моей квартиры даже не попрощавшись, в довольно растрепанных чувствах.

– Что он вам говорил?! Что?! – закричали сотрудники «Бим-бома».

Лилия Горная в мгновение ока оценила качество этого общего крика: женщин Алю и Олю обуревало жуткое любопытство, красавец Анатолий Сергеевич тревожился из вежливости и солидарности с другими «бимбомовцами», Стас Чуваков был взволнован из любви к жареной информации, а Виктор Вокс потому, что он вообще был человеком эмоциональным. Его нервные ноздри, постоянно находящиеся в движении, говорили о том, что он возбуждется легко и просто, даже от полета мухи по студии.

– Да ничего особенного он не говорил, – несколько меланхолично ответила Лилия Горная. – Делился личными житейскими проблемами.

– Я так и знал! – вскричал Вокс, прижав ладони к вискам. – Жаловался на то, что я ему мало плачу! Но весь город знает: Саша Огуранов, работая у меня на студии, живет в достатке, катается, как сыр в масле!

– Сашка в своем репертуаре – плачется на жизнь, – пробурчал красавец Анатолий Сергеевич. – Между прочим, я не устаю ему повторять: «Работать надо, Саша, работать, а не деревья околачивать».

– Бедный Огуранов! Душка Огуранчик! – заверещали Аля и Оля. – Мальчику так не хватает женской руки, женского любящего сердца, женской теплой души!

«М-да, – цинично заметила про себя радиоведущая „Утреннего брыся“, – мы, женщины, сплошь и рядом видим несчастных и обиженных даже там, где их нет. Хлебом нас не корми, только дай кого-нибудь пожалеть».

– Ой, ну Огуранов и зимой и летом одним цветом, не меняется. Дает стране угля! – раздраженно изрек Стас Чуваков, засунув руки в карманы зеленого плаща и позвенев там денежной мелочью. – Витька, я тебе миллион раз твердил: «Не возись с полоумным!» Он у тебя лишний доллар тянет! Лучше мне этот доллар заплати!

Тут среди студийцев поднялся спор, шум, гам, только Лилия Горная сидела спокойно, наблюдая за чужими волнениями и продолжая не спеша потягивать газированный напиток «Колокольчик». Ее лаконичное пурпурное платье в рабочей обстановке студии «Бим-бом» завораживающе пламенело, словно невесть откуда взявшаяся роза на диком лугу.

Когда страсти улеглись, Лилия обратилась к Виктору Воксу:

– Виктор, я хотела бы с вашей помощью сделать два звонка. Вполне вероятно, что после них ситуация с Сашей Огурановым станет несколько яснее.

– Пожалуйста, пожалуйста, – засуетился хозяин радиостудии «Бим-бом». На его лице светилась затаенная радость: он явно влюбился в голос неповторимой сыщицы. Было примитивно видно, как на душевные раны господина Вокса, когда она говорит, прям-таки льется целительный бальзам. – Вот телефон, не стесняйтесь, у нас тесновато, поэтому мы не можем рассредоточиться по рабочим углам и будем счастливы присутствовать при ваших разговорах.

– Мне никто не мешает, – доброжелательно отозвалась госпожа Горная. – Если мне не изменяет моя эрудиция и память, великий сыщик Шерлок Холмс говорил: «Нам мешают жить преступления и трупы, а если тебя окружают живые люди – это еще не беда».

– Ах, неужели так говорил Холмс? – изумилась оператор Аля. – Он же литературный вымысел! Он говорил только то, что сочинил писатель Конан Дойл, а этот афоризм я что-то не припомню.

– Дорогая моя, – авторитетно заявила Лилия Горная, – пусть Шерлок Холмс – литературный герой, но это совершенно не мешает ему жить в веках, действуя сообразно собственному разуму!

Тут присутствующие замолчали, потому что на этот раз высказывание гостьи потрясло их глубиной и мудростью.

Стас Чуваков снова загремел мелочью в карманах, как гремучая змея кончиком раздраженно поднятого в воздух хвоста, и пробормотал:

– Круто.

Снова воцарилась тишина.

Если сотрудники «Бим-бома» пытались осмыслить последнюю фразу госпожи Горной, то сама она за общую минуту молчания успела передумать сотни вещей: как там на даче дочь Гортензия и муж Барашек? Почему на кухне Зойки Гонсалес регулярно случаются обмороки? Какой лак для ногтей купить в пятницу в супермаркете? Стоит ли идти в баню со звукорежиссером Герой Вербиной – заядлой парильщицей и самодеятельной массажисткой? Не провалится ли послезавтра, в четверг многострадальная программа «Ужастик для взрослых»? Как продолжать держать на коротком поводке Алеся Валерьевича, клюнувшего на ее сумасшедшее кокетство и вынужденную актерскую игру? Даст ли он ей двадцать пять тысяч долларов на мифическое освоение латиноамериканских танцев? Неужели она решит свой квартирный вопрос и, продав однокомнатную квартиру, купит двухкомнатную? Какой должна быть будущая радиопрограмма о любви и взаимоотношениях полов? Наверное, ее стоит ваять, отталкиваясь от постулата старины Дарвина: мужчина и женщина – это борьба видов? Почему от йогурта «Лиса Алиса» у нее, Лилии, всегда бывает легкая изжога?

– Уважаемый Виктор, – наконец нарушила она всеобщее молчание. – Продиктуйте, будьте любезны, домашний телефон Валентина Матвеевича Пёсика.

Сотрудники «Бим-бома» очнулись от размышлений и переглянулись: видимо, Лилина просьба показалась им неуместной.

– Понимаете ли, глубокоуважаемая гостья, – вкрадчиво заговорил Виктор Вокс, – вы просите невозможного. Домашний телефон Пёсика – наше достояние и благосостояние. А вдруг вы – лазутчик из конкурирующей с нами радиостудии и вам хочется переманить от нас Валентина Матвеевича для рекламной работы? Но если вы настаиваете, если вам это очень нужно, если это вопрос жизни и смерти, если вы спать больше не сможете, если расцените получение от меня этого секретного телефона как поступок настоящего взрослого мужчины…

Лилия Горная отодвинула пустой стаканчик из-под «Колокольчика» и расхохоталась так, что задрожали стекла в окнах. Ее смех говорил сам за себя: нужен мне ваш Пёсик, словно собаке дубленка или рыбке – трамвайный билет… Да, кстати, иногда Лилия позволяла себе безумно хохотать, как говорится, вела себя без тормозов и без ветрил. Чаще всего она это делала перед эфиром, прочищая легкие и горло.

Вокс принялся вращать круглыми глазами, раздувать нервные ноздри больше обычного. Он размышлял в режиме нон-стоп и, наконец многозначительно переглянувшись со своими сотрудниками, будто падая с горы, отчаянно закричал:

– Ваша взяла! Дам телефон! – Решительно сунул в руку Лилии Горной визитку артиста и нервно заерзал рядом, пока гостья неторопливо нажимала кнопки телефонного аппарата.

Когда трубку на другом конце провода сняли, радиоведущая вернула визитку Воксу, царственно кивнув. Мол, благодарю покорно.

– Але, – бархатно проклокотала она в трубку, – Стеллочка, это ты? Узнала? Это я… Да, да, та самая женщина в васильковом венке и парусиновых тапочках… Да, да, сколько лет, сколько зим. Позови, будь добра, Валечку. Что ты говоришь? Неужели? Разве это может быть? Уехал на гастроли с театром кукольной пантомимы? Три дня назад?.. Нет, я звоню просто так… Ах, ты имеешь в виду то шумное дело с ограблением Оружейной палаты в прошлом феврале? Да, я участвовала. Ничего особенного. При задержании преступник несколько пострадал – пятнадцать пуль в правом предплечье и три ножевых ранения в ягодичные мышцы… Как? Ты не знаешь, из-за чего разгорелся тот кремлевский сыр-бор? Из-за броши с изумрудами царя Соломона!.. Вот именно, дешевые пустяки!.. Драгоценности бывают и покруче… Конечно, как-нибудь заеду в гости, дорогая. Надеюсь, ты также красива и неотразима, как в день вашей свадьбы? Я помню эту гениальную фотографию, где ты похожа на Грету Гарбо… Валечка не мог жениться на одуванчике, он мог выбрать только розу. Лучшую из роз… Целую. Пока.

«Бимбомовцы» слушали этот разговор, приоткрыв рты. Один лишь Стас Чуваков сердито то запахивал, то распахивал свой плащ, раздраженно звенел центами, пиастрами и рублями в кармане, суча под столом ногами.

Когда Лилия Горная положила трубку, Чуваков раздраженно заявил Виктору Воксу:

– Витьк, пошел я! Дел у меня – выше крыши, а вы какие-то глупости обсуждаете: жизненные трудности Огурнова, изумруды царя Соломона, бездыханные тела. Привет!