Книга: Лебединая песнь - Ирина Головкина

Это история о тяготах жизни русской интеллигенции и аристократии в 30-х годах, о зверствах власти, об атмосфере стукачества, вульгарности, грубости и жестокости, в которой приходилось выживать и находить себе применение, не теряя воспитания, чувства такта и не предавая свою культуру. О поиске своего места, о тонкостях любви, когда все вокруг поломаны и покорежены войной. О потребности иметь в жизни какую-то цель, особенно если тебе семнадцать и ты уже заочно враг народа, потому что посмел родиться не в той семье. Чем больший нажим, тем больший протест, как известно, он рождает.

Олег Дашков, офицер и человек чести, которому (не) повезло не умереть вовремя, вместе со всеми уходящими в вечность рядом крестов на поле. Великолепная, просто невероятная Елочка, проживающая всю боль своей родины, стоя прямо и с яростью смотря в суть вещей, лелея своё разбитое сердце, но имеющая достаточно великодушия, чтобы не ранить никого его острыми гранями и не давать им перерезать нить чужой любви. Ася, которая максимально далека от моего типажа прекрасной дамы, но, надо отдать должное, её доброту, её свет и её таланты взращивали для совсем другой эпохи. Будь у неё другие учителя, она была бы успешнее, обеспеченнее, но потеряла бы широту и поразительное величие души, перед которым склоняют голову даже такие циники, как я. Мика - идеалист, колючий подросток и при этом в нём невозможно убить джентльмена. Человек, которому хочется испить из источника вечности и обрести поддержку чего-то высшего, сокровенно-важного. Нина, хотевшая всего-то навсего семью, даже если это значит похоронить свою одарённость, а вместо этого раскопавшая в себе голос, тащившая себя и брата, пусть на картошке с селёдкой, но успешно. Вячеслав, ни разу не аристократ, верящий в светлое и лучшее, в вылизанную идею равенства и братства, не имеющую ничего общего с жестокой реальностью правления Сталина... Все эти люди стремились к простому и понятному: к жизни, к возможности работать и зарабатывать свой хлеб, не идя на сделки с совестью. Они хотели бы вписаться в новый мир, не строили заговоров и не были ему врагами, но у них не было ни шанса, работа стала действительно привилегией, всем остальным - смерть. И только Елочка, самая озлобленная, мечтающая об огне, о ярости в глазах своих сограждан, самая откровенная и бесстрашная, невидимой чёрной овцой ходит среди стада, не сделав никому зла, но безумно везучая во времена, когда достаточно было мыслей, чтобы лишиться всего. И сердце замирает: кажется, если она оступится, если хоть раз позволит себе страх, её тут же обнаружат, схватят и уничтожат.

Часто в рецензиях упоминается заносчивость, снобизм этих людей, мне же это кажется гордостью, с ней их воспитывали, это их моральный позвоночник, его нельзя согнуть под углом, к которому он не привычен. Неприспособленность к жизни - тоже последствия воспитания, благородная дама не помыслит нарушить приличия, ей это запрещено. Офицер не сможет врать и изображать из себя того, кем он не является. Это их беда, их слабость, но разве это повод для ненависти? Их жестокие слова в адрес пролетариата? Ещё бы! Они пропитаны болью, их травят с собаками, они даже веру свою потеряли, насмотревшись на творящийся ужас, любовь к врагам своим - это уже не про них. Обычные же люди, которые не причинили им зла, не встречали от них неуважения, а те, кто был близок, считались семьёй наравне со всеми. Антисемитизм? Ха, да если бы они были его источником... Как только не осталось "контры", которую можно растерзать, принялись в Союзе за евреев, ничего не изменилось. И вспоминается такое точное:

Когда нацисты хватали коммунистов, я молчал: я же не был коммунистом. Когда они сажали социал-демократов, я молчал: я же не был социал-демократом. Когда они хватали членов профсоюза, я молчал: я же не был членом профсоюза. Когда они пришли за мной — заступиться за меня было уже некому.

Прошло сто лет, огромный срок, а предубеждения по поводу евреев распространены и сейчас, даже в моём окружении, у моей родни, среди которых ни одного "белого", никого не ссылали, а кое-кто из предков сторожил тех самых "пятьдесят восьмых", слишком воспитанных и родовитых для нового времени (или общавшихся, вот же ужас, с кем-то из таких). И всё равно я с ужасом слышу откровенно антисемитские высказывания, которые произносятся совершенно спокойно, потому что так оно принято, оно привычно, всегда во всём можно обвинить евреев, никто косо не посмотрит и башню, вот её - тоже они... А как раз самые культурные, самые интеллигентные из окружения - первые ростки здравых мыслей, отсутствия разделения по национальному признаку и даже искреннего восхищения теми особенностями (например, семейственность), которым нам следовало бы научиться у евреев, переняв лучшее от соседей. Кажется, смерть аристократии не сработала и проблема лежала глубже?

Все эти Дашковы, Бологовские, Огарёвы - просто продукт своего времени и своего бекграунда. Они не святые, но и не демоны уж точно, они с поколениями могли бы измениться, научить хорошему и самим научиться, но их задушили, не дав развиться, уничтожив наследие десятков поколений: ценности, лучшие умы, архивы истории, обычаи - всё ушло безвозвратно. И нам остаётся только завидовать Англии, где какой-нибудь паб открылся ещё в 17 веке, а многие люди могут проследить свою линию вплоть до Вильгельма Завоевателя и его книги Страшного суда. И они, эти люди, не помешали государству аккуратно отставить монархию в сторону, дав всем равные права и возможности. Видимо, проблема была действительно не в них.

В романе рассказана история нескольких дворянских семей, которые не побоялись остаться в России при смене власти, не эмигрировали, как большинство других. Эти люди сохранили свою честь, достоинство и любовь к Родине. Эти люди потеряли целый мир, привычный им, получив взамен гонения и репрессии. Как это страшно - терять привычный мир. Их преследуют, вызывают на допросы в ГПУ, их квартиры расселяют, их имущество отбирают. За ними шпионят, их высылают и расстреливают. Они бедствуют и голодают. Они вздрагивают от каждого шороха.

Но даже среди этого ужаса есть место обычным человеческим чувствам. Дружбе, любви, взаимопомощи. Никакая репрессионная машина не отнимет чувства. Другое дело - что у этих историй не будет хэппи-энда. Ибо страшное время, тёмное время.

Ирина Головкина писала о своей семье, семьях близких, друзей и знакомых. Все герои тут - прототипы реальных людей, все истории когда-то действительно были. Это не сказочка о плохих большевиках, это реальная история о реальном положении вещей в постреволюционной России.

Эта книга - одна большая боль. Боль целого пласта людей, которые оказались выброшены на обочину жизни. За что? За происхождение, за род, за ум и богатство, за идеи и свободу. Целые поколения дворян и прочей интеллигенции оказались бельмом на глазу советской власти. Эти "осколки старого режима", которые надо уничтожить во что бы то ни стало. Это чистейшей воды геноцид и планомерное уничтожение своего же народа. Это стыдные и позорные страницы нашей истории, которая, как известно, пишется кровью и не имеет сослагательного наклонения. Но пока память жива, пока есть такие книги, мы будем знать и помнить. А пока мы помним - Они живут.

Когда я искала хоть какую-то информацию о книге и ее героях, смотрела адреса, которые упоминались в книге, я наткнулась на некоторую неточность со стороны внука автора Николая Головкина: например, в предисловие к книге, которое я перечитывала дважды - в начале и после прочтения книги еще раз - Николай Кириллович упоминает то, что Ирине Владимировне предлагали поместить сына в детский сад (это в предисловии к книге), а на страницах сайта радио "Град Петров" в записанном интервью от января 2016 года (даты там нет, ориентируюсь по комментариям) Николай Кириллович говорит, что сына Ирины Владимировны предлагали отправить детский дом, а не сад. Второй момент: это то, что в самом начале книги написано, что в книге нет не одной выдумки, даже в мелочах, однако некоторые неточности, которые уже упоминались несколько раз в других рецензиях (к примеру, песни "Темная ночь" и "Три танкиста" в 1937 году, коим заканчивается роман, еще просто не существовали. "Три танкиста" относится к 1939 году, а "Темная ночь" - к 1943; или какое-нибудь здание, о которых упоминалось в книге, в 1930-х годах еще просто не существовало, и т.п.) все же присутствуют. Кто врет? Внук Головкиной? Сама Головкина? Или невнимательный редактор?

В целом, на мой взгляд, книга получилась впечатляющей, но, порой, было впечатление какой-то недоговоренности, как-будто кусок вырезали. Дочитывая последнюю страницу этой книги, меня преследовали два чувства: 1. Полное отрицание несправедливости. Хотелось всех вернуть и воскресить; 2. И наоборот, совершенно не хотелось, чтоб книга заканчивалась. Книга оставила за собой некоторую интригу, где остается только догадываться, что же стало с теми, кто остался жив.

PS Отдельно хотелось бы отметить издательство храма во имя святых царственных страстотерпцев в Сологубовке, где была напечатана моя книга. Столько ошибок я еще не в одной книге не встречала! Пропуски букв то и дело встречались мне при чтении, а так же, грамматические и пунктуационные ошибки.