Текст книги "Вновь домой вернутся журавли"

– Доня, а может, ты ещё подумаешь? Может где-то что-то ты пропустила?

И я с готовностью пересмотреть раннее задуманное, находила верное решение. Для нас с братом отец, это, прежде всего друг. А это, наверное, даже больше, чем просто родитель.

Первое о чём я спросила брата, войдя в дом было: – Успела?

– Успела, – грустно ответил он.

Папа лежал в своей кровати, сильно похудевший. Глаза впали в глазницы.

– Доня прилетела, – тихо прошептал он посиневшими, казалось совсем бескровными губами, – я боялся, не дождусь. Не плачь. Это нормально. Время моё пришло, – медленно с остановками отвечал он на мои ласковые слова.

Я держала его за руку, когда он попросил брата позвать маму. Мы сели вокруг отца.

– Верочка, прости меня за всё, – тихо произнёс он, – но ты должна знать, я любил тебя и всегда был верен только тебе. Но собрал я вас, чтобы сказать, то о чём узнал сам только в девяностых годах. Помнишь Марго, я приезжал к тебе, когда вы с Олегом разводились? Тогда в Москве я встретился с одним человеком. Его зовут Жонг. Он китаец. Мы с ним подружились во время корейской войны в Китае. Это было до нашей с тобой женитьбы, Верочка. Я говорил тебе, что служил в Китае.

– Да, да, милый. Знаешь, а я пришла тогда на твои проводы, ты просто меня не заметил. А потом я ждала твоего возвращения, – мама плакала, мы с братом переглянулись.

– Верочка, в Китае я был влюблён в девушку, она меня выхаживала после тяжёлого ранения. Благодаря ей, её крови, которую мне перелили, я остался жив. Она китаянка, Нинг. Я её звал Ниной. Сынок, сходи, принеси в моём ящике письменного стола лежит деревянная коробочка.

Пока брат ходил в кабинет отца, я вспомнила, что мама в моём детстве как-то обмолвилась, что отец хотел назвать меня Ниной. Но бабушка, папина мама была против этого имени. Отец попросил брата открыть коробочку, вытащить старенький станок для безопасной бритвы, поднять картонку с шёлковой подкладкой и под ней извлечь фотографию.

– Вот она. Её вместе со станком Нинг подарила мне. Вышло так, что подарила на прощание. А я ей подарил пулю, которую вытащили из моего плеча, и нацарапал на ней своё имя и название города. Она повесила её себе на шею, как медальон. Нам не дали больше встречаться. Меня отправили домой, а она, как мне рассказал Жонг при встрече, вышла замуж за военного человека.

– Ну и хорошо. Была и была. Ты только не переживай, – тихо говорила мама, видя, как волнуется отец.

– Подожди, Вера. Дети, Рита, когда я был у тебя, я встретился с Жонгом. Он искал меня, как только в Перестройку открылись границы. Позвонил и мы договорились о встрече в Москве. Сейчас он с женой, она у него русская живёт в Австралии. В пятидесятые годы они вынуждены были уехать из Китая. Тогда перед отъездом он встретил Нину. Она их просила, если вдруг они встретят меня, передать, что у неё родился сын. Дети, у вас есть брат. Марго, он старше тебя. Я очень хотел бы, чтобы вы нашли его. Нинг назвала малыша Джиан. Марго, у меня в столе найдёшь блокнот. Там всё, что я знаю о нём и о Нине. Верочка, ты не против?

– Я против того, чтобы ты покинул нас. Тем более у тебя, получается, ещё остались дела на этом свете.

– Я не ошибался в тебе, – папа, как мог, сжал руку мамы и обессилено закрыл глаза, – идите, идите, я хочу побыть один.

       Прошла тяжёлая ночь. Под утро папа пришёл в сознание. Мне очень хочется верить, что он чувствовал наше присутствие, что слышал наши голоса, когда мы, шёпотом, перебивая друг друга, говорили ему слова любви.

                 Его усталые глаза, до этого покрытые белой пеленой, на миг засияли тёплым добрым светом. Тем светом, каким светились всегда, когда он смотрел на нас: своих детей, на мир, окружающий его.

     Он, молча, смотрел на нас, слабо шевеля губами, потому что уже не мог ничего произнести, но нам было всё понятно. Понятно, что и сейчас он нас всех любит, как и раньше, когда мы были младенцами, когда подросли и вылетели из его гнезда.

Он всегда давал нам свободу выбора, всегда уважал наше мнение. Любил нас любыми: хорошими, непослушными, упрямыми и эгоистичными. Когда невольно или несознательно обижали его, он прощал нас и продолжал любить. Он знал, что и мы очень любим его и жалеем. Что мы всегда уважали и брали пример с его поступков, принципов, отношения к жизни, из которой он сейчас уходил.

На несколько минут папе стало лучше. Сердце его успокоилось, потому что он понял, что покидает жизнь, увидев нас и простившись со всеми, кого любил. Некоторое время его руки сжимали наши ладони, передавая последнее тепло, ещё хранимое в непривычно изменившемся и неподвижном теле. Казалось, душа его плачет. Об этом говорили капельки слёз, скатившиеся с закрытых глаз, и он засыпал под тихое пение мамы его любимой песни.

– Серым утром крик печальный, снова слышу я вдали. Мне привет свой шлют прощальный в хмуром небе журавли. Помню их встречать весною мы пришли к реке с тобою…

     Как мне хочется верить, что папе было хорошо с нами в последние минуты этой бренной жизни. На наших руках, помогающих ему вобрать последний раз воздух этого мира, он отпустил свою душу в вечный путь.

            Папочка, я исполню всё, о чём ты просил.

Глава 4

Кто знает, что такое прошлое? Для многих это факты собственной биографии, как картинки, гуляющие по просторам нашей памяти. А я уверена, что прошлое это живая субстанция, сопровождающая людей до конца своих дней. Иногда прошлое нежно обнимает нас, согревая душу милыми, тёплыми воспоминаниями, являя запахи детства, любимые звуки. А иногда становится холодной, колючей и несправедливо забывчивой, способной на вымарывание из памяти неугодных или негативных для нас моментов.

Проще сказать, прошлое, это всё что происходит с нами сегодня, только войдёт в это определение завтра. Сегодня с постоянством преподносит нам свои сюрпризы, которые завтра станут прошлым и оно разрастается, проглатывая, как ненасытный крокодил наше сегодня, которое вчера было ещё нашим будущим. И вот, нашего будущего остаётся до безобразия всё меньше и меньше.

Наверное, поэтому, с возрастом люди избегают разговоров о будущем, меньше мечтают. А о прошлом готовы говорить долго и подробно. Настолько подробно, насколько позволяет это сделать память.

Я долго не могла прийти в себя от горя утраты. Немного смягчил удар, приезд на похороны моих детей и внуков. С сыном прилетела и сноха Лана. Примчались и мои сваты, её родители, проживающие в Ростовской области. Прилетела и дочь Даша с внучкой и Олег, мой бывший муж, который, несмотря на наш развод всегда с уважением относился и никогда не забывал моих родителей.

После кончины папы прошло ещё некоторое время, когда мы с мамой остались совсем одни в доме, в котором они с ним прожили последние лет двадцать. Раньше они жили на двадцатой линии в трёхкомнатной коммунальной квартире где, кстати, родился отец, и мы с братом. Потом с переселением наших многолетних соседей в новые микрорайоны, нашей семье постепенно достались ещё две комнаты. Но в девяностые годы, родители, почему-то решили обменять дорогостоящие метры почти в центре города на небольшой, но старенький частный домик в посёлке Мясникован и купили брату однокомнатную квартиру в соседнем Северном жилом массиве, обосновывая своё решение бабушкиным желанием жить ближе к природе. Со временем папа достроил дом, сделав его двухэтажным и просторным, выделив нам с братом по комнате и обустроив их мебелью, с которой мы выросли. Мама оставила дорогие нам в детстве и в студенческие годы вещи: книги, пластинки, старенький магнитофон «Нота». Когда я, увидев эти «ретро комнаты» спросила её, зачем она хранит весь этот «антиквариат», она ответила, что так ей легче встречать старость.

– Бывает так одиноко, тоскливо, приду, посижу в этой комнате, вроде, как с вами повидалась.

В отцовской комнате-кабинете, в его большом мягком совсем стареньком кресле, я не сразу заметила маму. Мне показалось, что она уснула. Накрыв её пледом, я села за папин старый с зелёным сукном посередине, на котором лежало толстое стекло, письменный стол. Тусклый свет из-под тоже зелёного стеклянного абажура падал на фотографии, лежащие под стеклом. Отец, все эти старинные вещи перевёз из бывшей квартиры и не желал менять их на более современные, как бы мы его не уговаривали.

– В моём пространстве должно быть удобно мне. Командуйте в своих комнатах. А здесь находятся дорогие для меня вещи. Под этой лампой делал уроки мой брат, а стол принадлежал отцу. Они погибли на фронте, но они со мной всегда, потому, что эти вещи сохранили тепло их рук. Тем более я эти раритеты привёл в порядок, они ещё столько лет прослужат, сколько я не проживу.

Я повертела в руках коробочку с китайским бритвенным прибором. Достала маленькую фотографию с почти выцветшими на обороте иероглифами, пытаясь всмотреться в лицо женщины, которую когда-то любил мой отец.

– Маргоша, я так перед ним виновата. Я не могла признаться ему,– я вздрогнула.

Оказывается, мама не спала. Она просто окунулась в своё прошлое. В свои воспоминания. По её щекам струйками лились слёзы. Мама не плакала, она сидела с закрытыми глазами, а слёзы просто струйкой стекали по её щекам, медленно капая на плед. Она мне говорила, говорила, освобождая свою душу от тяжести, которую носила всю жизнь, а слёзы, словно сами по себе текли, текли, не мешая её рассказу.

***

Россия. Ростов-на-Дону. 1991 г.

Вера лежала на диване в своей комнате, с сильным приступом мигрени. Свекровь суетилась возле неё, когда прозвенел звонок в дверь. Соседка, пока ещё живущая в соседней комнате, тихо позвала мать Сергея.

– Мария Петровна, это к вашему сыну. Верочке легче?

– Да немного боль утихла, кто там?

Открыв большую массивную дверь, она увидела мужчину азиатской наружности, лет сорока. Она сразу поняла, для чего этот человек ищет её сына. Пожилая женщина вышла из квартиры, закрыв собою дверь, словно не хотела впускать ничего такого, что могло бы помешать жить, как прежде, её сыну, невестке Вере, которую она любила, как дочь, их взрослым уже детям, да, в конечном счете, и ей самой.

– Можно мне видеть Сергея Колосова? – С акцентом спросил парень.

– Вы, знаете, его нет, – в её глазах гость прочёл растерянность и испуг.

– Он уехал?

Она утвердительно мотнула головой, потом помедлив, выпалила, – он умер.            – Когда? – Побледнев, испугано спросил парень.

– Давно, давно, – поспешно ответила она, и с мыслью, – что же я делаю, хороню живого сына, – поспешно скрылась за дверью.

Обескураженный неприветливым приёмом Джиан, ещё несколько секунд стоял у захлопнувшейся перед ним двери. Он понял, что здесь знали, или догадывались о его существовании, но встретили так, потому, что не хотели, чтобы встреча состоялась, поэтому эта женщина, скорее всего, судя по возрасту, мать отца, а значит его родная бабушка, не захотела видеть внука. Не захотела познакомиться с ним, с Джианом.

Парень сел на каменные ступеньки и закурил. То, что ему солгали, сказав, что отец умер, Джиан знал точно, потому, что судьба совсем недавно свела его с Жонгом, давним другом и сослуживцем отца по корейской войне. Совсем недавно, Жонг познакомился с ним в Москве и рассказал о недавней их встрече.

***

1989 – 1991 гг. Китай, Пекин. СССР, Москва.

После смерти Шена, которого Джиан не переставал считать своим отцом, даже после его признания, Джиан растерялся. Тогда ему исполнилось пятнадцать лет. Известие, прозвучавшее из уст смертельно больного отца, не так сильно повлияло на его сознание, как сама его смерть. Отец для подростка был предметом гордости и подражания. Джиан не последовал его примеру и не стал военным только лишь потому, что этого не хотел отец. Приветствуя изучение мальчиком языков, он сам помогал ему, нанимая учителей в то трудное и опасное время.

Помимо английского, испанского Джиан неплохо владел и русским. А когда, после смерти Мао страна стала меняться, Джиан серьёзно стал изучать всё, что касалось России. Вскоре знание языков, особенно русского ему пригодились. Однажды в Пекине его познакомили с одним влиятельным человеком, который собирался ехать в Советский Союз.

– Тебе повезло, Су Вейдж, очень влиятельный в определённых кругах человек. Главное, если ты ему подойдёшь, то твоя жизнь будет прекрасна. Сейчас главное знать русский язык, тогда точно не пропадёшь. Я недавно вернулся из России. Там конечно такое творится! Перестройкой называется. Хоть атомную бомбу вывози за бесценок, тебя ещё благодарить будут за это.

Джиан ничего не понял о новых российских порядках, но обрадовался предстоящей поездке. Су Вейдж оценил способности молодого человека.

– Подойдёт, – подумал он, – раньше, в наше время, этот интеллигентишка покрутился бы у меня, сам бы съел свои очки, и галстуком закусил. Но теперь другие времена. Эх, молодость!

Су Вейдж часто вспоминал свои похождения по городу с друзьями из «Красной молодёжи» с дубинками, красками, ножницами в руках. Обычно с применением этого оружия они «учили» правильной жизни женщин, работающих в горкомах, но и другим доставалось. Члены их отрядов отрезали косы и сбривали крашеные волосы у девушек, обламывали высокие каблуки на обуви у женщин. Раздирали слишком узкие брюки, разламывали пополам остроносые туфли у мужчин. Хунвейбины обыскивали дома в поисках «доказательств» неблагонадёжности хозяев, реквизируя деньги и ценности.

Су Вейдж повезло, он отсидел, после краха «Культурной революции», совсем ничего, но надолго запомнил те унижения, которым подвергался, попав в заключение. Но как, ни странно, после смерти «Великого кормчего» Су Вейджу стало везти больше. Вскоре, теперешний хозяин Джиана разбогател, став одним из членов одной очень опасной группировки – Тай Хуэнь Чай. Её участников объединяло прошлое. Все они бывшие хунвейбины, отсидевшие различные сроки за свои чистки при Мао. Эта банда не имея ни одного чётко выраженного лидера, являлась самой крупной и влиятельной в стране. Не имея определенной организационной структуры и даже то, что преступники практически незнакомы друг с другом, не мешало тому, что о ней говорили и говорят шёпотом по всей Азии.

Когда Джиан понял всё о влиятельности своего босса, было уже поздно. Просто так, выйти из сетей этого спрута стало совсем невозможно. И хотя в обязанности Джиана входило только лишь постоянно находиться с хозяином при деловых встречах, и проверять переводы статей различных газет и журналов других переводчиков, такая работа его угнетала. Скорее всего, мотаясь с хозяином по миру, Джиан нашёл бы способ, как избавиться от ненавистной работы и хозяев. У него была идея остаться в Штатах, куда не раз они летали, но в Китае его держала любовь.

С Ли Кианг он был знаком почти с самого детства. Они жили в одном доме в соседних квартирах.

С взрослением, Кианг была моложе Джиана на десять лет, их связывала любовь к искусству, книги, музыка. С детских лет девочка училась игре на скрипке и добилась больших успехов. В консерватории, где Кианг оканчивала учёбу, ей предложили принять участие в конкурсе имени Чайковского. Джиан, попросил помочь ему спонсировать её поездку Су Вейдж, и понял, какую совершил ошибку, когда увидел, как хозяин посмотрел на красавицу Кианг.

С этого момента, Джиан возненавидел не только свою работу, но и своего босса. Но он не мог противостоять силе, напору и наглости «большого человека». Кианг мучилась от ненавистных подарков пожилого влюблённого, но её отец даже слышать не хотел о Джиане. Вопрос о замужестве был решён.

– По возвращении из Москвы, будет свадьба.

Сфера деятельности Су Вейджа в России расширилась. Теперь из Дальнего Востока она переместилась в Москву.

– Вот, где поток золотой реки сам вливается в русло твоего капитала, – говорил Вейдж, довольный после очередной сделки.

Он сводил продавцов, готовых по дешёвке, по цене металлолома продать всё, что можно было продать, играя с покупателями на разнице в цене. И продавали и охотно покупали и КАМАЗы и танки по цене металлолома, алюминий, рельсы. Джиан только удивлялся продажности российских чиновников – продавцов и алчности покупателей.

В Москву они прилетели вместе с Кианг. Джиан, давно мечтавший попасть в столицу России был разочарован и серой, грязной, шумной и суетливой Москвой и в целом развалившейся вмиг ставшей нищей страной. Его мечты найти отца и попробовать на первое время спрятаться с Кианг у него, безнадёжно рушились. Кианг всё больше плакала и просила его найти выход.

В московском ресторане «Пекин» Джиан присутствовал на встрече своего босса с предпринимателем, китайцем из Австралии. Речь шла о городе Ростове-на-Дону, где на большом объединении собралась большая партия, ненужной России сельскохозяйственной техники, которую можно выгодно перепродать, получив за это приличный куш. Непроизвольно, Джиан вытащил из-под рубашки медальон, висевший у него на шее. Это была пуля. Джиан повернул её и прочитал название города.

Австралиец, говоривший до этого на английском языке, который Джиан успешно переводил, вдруг поинтересовался, откуда у него такой медальон.

– Мне его повесила мама, когда я уезжал в Россию.

– А у нее, откуда? – Поинтересовался австралиец.

– Это пуля отца. Ей его ранило в Корее.

Позже спустившись из номера, они опять встретились, и Джиан узнал, что перед ним бывший военный переводчик Жонг, о котором ему рассказывала мать. В этот вечер они долго бродили по центру Москвы. Тогда же Джиан узнал о том, что Жонгу удалось разыскать и встретиться с его отцом.

– Ничего в жизни просто так не случается. Каждый шаг нас ведёт к какой-либо цели. Главное, чтобы она была эта цель. Твоя жизнь вела тебя к встрече с отцом. Для него это будет великой радостью.

Он рассказал Джиану, как в шестидесятых годах, отец пытался найти Нинг. Но его вызвали в КГБ и строго приказали поберечь свою жизнь. Хороший попался офицер. Спокойно и доходчиво объяснил, какое время переживает Китай. А времена Культурной революции и разгул хунвейбинов остались в памяти и у Джиана. Жонг дал адрес квартиры, в которой жил тогда отец со своей семьёй. Оставил он и свои координаты.

И вот долгожданная встреча не состоялась. Джиану с боссом сегодня надо срочно вылетать из Ростова в Москву после успешно заключённого контракта.

– А Жонг говорил, что для отца наша встреча будет великой радостью. Значит, не суждено.

Ростов-на-Дону, 2014 г.

– Марго, тогда я совершила подлость, – тихо сказала мама. Когда вошла в комнату свекровь, я сразу поняла, что, что-то произошло. Она безжизненно опустилась на стул и еле проговорила: – Я сына своего похоронила.

Не понимая её слов, я выскочила на лестничную площадку. Я слышала гул шагов по лестнице, крикнула в пролёт, не зная кому и не ведая зачем: – Вернитесь, подождите, вернитесь!

Но услышала только громко захлопнувшуюся дверь парадной. Обернувшись, я увидела весящую на дверной ручке пулю на кожаном шнурке. На ней были еле видны нацарапанное Серёжей имя, фамилия и название нашего города.

Я, молча, показала это свекрови. Она закрыла лицо руками и горько заплакала. Потом, успокоившись, она показала мне фото этой женщины китаянки и я поняла, что это приходил её сын. Сын моего Сергея.

– Грех-то, какой, Мария Петровна, – я опять хотела выбежать на улицу, в надежде, что парень не ушёл, может, сидит в сквере, ждёт, что мы образумимся.

А она упала передо мной на колени и опять в слёзы.

– Я этот грех на себя возьму. Пусть всё идет, как шло. Жили мы до этого хорошо, а что принесёт эта встреча, неизвестно. У вас дети, внуки, а знаешь, что такое первая любовь? От неё нет излечения. Дай мне дожить в покое и радости за вас.

Уговорила она меня скрыть приход молодого человека. Маргоша, а может это был совсем не Серёжин сын? А кто-то другой? Посланец, который просто принёс этот медальон Сергею? Но только я поняла тогда, как отец любил эту женщину, раз его мать так переживает.

– А где был отец в это время? – Спросила я маму.

– У тебя в Москве. Отца вызвали в военкомат и сообщили, что его ищет герой войны. Это оказался Жонг. Каким уж образом ему удалось найти отца, неважно. Только Серёжа быстро собрался и уехал в Москву. Перед этим ты как раз сообщила, что вы с Олегом собираетесь расстаться.

– Ну да, я помню этот его приезд.

– Только он не стал делиться с другом о твоих перипетиях, сказал, что поехал домой, а сам у тебя задержался на несколько дней.

Потом, когда Сергей вернулся из Москвы, свекровь стала уговаривать Серёжу обменять квартиру. Я-то знала причину этого её желания. Но вскоре после переезда, свекровь умерла. А я так и не смогла признаться ему во всём. Даже тогда, когда он умирал. Марго, я побоялась, что в последние минуты своей жизни, он возненавидит меня. Маргоша, прошу тебя, найди этого мальчика.

– Мама, какого мальчика? Очнись, он старше меня на два года. Дядька уже взрослый и седой.

Найди его дочка, ради нашего папы, найди.

***

Россия. Москва. 1990 г.

Весь полёт из Ростова-на-Дону в Москву Джиан был задумчив и немногословен. Вечером, после прилёта, ему надо было идти на заключительный концерт Конкурса имени Чайковского. После конкурса, босс делает торжественный ужин в «Пекине» и на следующий день они возвращаются в Китай. Времени осталось совсем мало для принятия, какого либо решения. И тут Джиану пришла идея, да собственно и выхода у него другого не осталось. Из своего гостиничного номера он позвонил Жонгу.

Россия стала очень криминальной страной, Джиан чувствовал, что счастливой жизни им с Кианг не будет ни в России, ни в Китае. Приняв решение и договорившись с Жонгом, Джиан еле дождался окончания номера Кианг. Он еле сдержал радостную улыбку на лице, когда босс попросил его отнести корзину с розами для Кианг.

Он еле сдерживал своё волнение, когда незаметно, передавая цветы, сказал ей, что у выхода их ждёт автомобиль с Жонгом.

– Жди меня в гримёрке, я сейчас приду за тобой.

Кианг скрылась за занавесом. Вскоре они с Джианом быстро выходили из издания зала Чайковского. У дверей им преградил дорогу охранник, он же водитель босса. Влюблённым удалось увернуться от его цепких рук и запрыгнуть в автомобиль с посольскими номерами Австралии. Через некоторое время они были под защитой другого государства.

Глава 5

Ростов-на-Дону 2014 г.

Подошло моё время возвращаться в Москву, но сначала я решила съездить в гости к сватам станичникам. Уж очень они обижались, что в последние годы, часто приезжая в Ростов, я ни разу не удосужилась заехать к ним погостить.

– Не уважаешь нас сваха, – мы к тебе в Москву который раз приезжали, а ты брезгуешь нами, – обижено выговаривал мне подвыпивший на поминках отец Ланы Николай.

Пришлось дать ему слово, что перед отъездом я обязательно заеду к ним на несколько дней.

– И то, правда, Маргоша, ты же у нас только после свадьбы детей была. Сколько лет прошло? Мы же теперь фермеры с Николашей. Домик приличный отгрохали, посмотришь, как мы живём, – приглашала меня Раиса, мать Ланы.

– Ага, скоро тебя выкинут из твоего дома, и хозяйство разорят, фермерша, – пробасил Николай.

– О чём это он говорит? – спросила я Раю.

– Да не бери в голову. Мелет себе под нос. Закусывай, когда пьёшь, – отчитала она мужа.

– А что я, брешу, что ли? Сама говорила, что эта приезжая ведьма тебе нагадала.

– О, господи, Рая, ты ещё к гадалкам ходишь?

– А что, Марго, она всю правду мне сказала. Ну откуда она знала, если даже мы не в курсе были, что дети в Англию соберутся. А она сразу сказала: готовься, провожать детей в дальнюю дорогу. И много рассказала, того, чего кроме меня никто не знал.

– И что это такое мимо меня пролетело? Чего это я ещё не знаю? – удивился захмелевший Николай.

– Да то, что тебе и знать не положено, закусывай больше, а пей меньше.

– И это было её предвиденьем, что вы разоритесь? – старалась я отвлечь от мужа Раю.

– Но не разоримся, но нервы себе попортим. Я ей верю. Чувствую, откуда ветер дует. Да ладно. Я вот что думаю, тебе обязательно надо с ней встретиться. Вот она может, подскажет, где твоего нового братишку надо искать. Надо же история, какая интересная. Кто бы мог подумать.

Бабье лето я встретила в гостях у родителей Ланы.

– Вот наш курень, – Николай остановил свой автомобиль около добротного каменного забора, внутри которого стоял современный большой двухэтажный коттедж.

– Не знаю, какие раньше куреня были, но дом у вас отличный и современный, – хвалила я совершенно справедливо комфортабельное уютное жилище своих сватов.

– Сегодня мы с тобой к Галке не пойдём. Знаешь, она как-то осторожно принимает и только своих, кого знает. Тихо живёт. Но я договорюсь с ней. Примет нас, куда денется. Не каждый день ко мне сваха московская приезжает. Да и некогда нам сегодня к ней идти, гостей будем встречать, – суетилась Рая в большой светлой столовой, накрывая праздничный стол, – у нас же пол станицы родственники, не соберёшь их вместе зараз, так поодиночке будут шастать.

– Зачем? – удивилась я.

– Как зачем? А познакомиться? Да ты не тушуйся, они у нас смирные, посидим душевно, песни погорланим.

Душевное застолье затянулось почти до утра. Меня познакомили со всей пришедшей роднёй, которую, я успешно путала, забывая с чей стороны, тот или иной родственник.

Любуясь красотами донской земли, гуляя по берегу тихой реки, и участвуя постоянно в мероприятиях, устраиваемых моим шумным, говорливым и деятельным сватом, время пролетало интересно, но быстро. Я понимала, что совместной с роднёй лепкой вареников или пельменей, походами на рыбалку и охоту, добрейшие родственники хотели отвлечь меня от грустных мыслей. Но, им это иногда не удавалось. Воспоминания об отце, сковывали горло непроходимым комком слёз, а его последняя просьба найти китайского брата приводили меня в смятение. Как я смогу его найти? Куда обращаться и с чего начать поиски.

Но вот настал вечер, когда Рая потащила меня к гадалке. Дом Галины находился на окраине станицы.

– Раньше там жила её прабабка, травками всё могла излечить. Потом бабка. Вот к ней со всего Союза приезжали. Очереди стояли. Я её помню, – рассказывала Рая. Она всегда правду говорила. Вот как не поверить. Я после школы собиралась в Ростов ехать поступать. А она меня у сельпо как-то встретила, и говорит: – Ты Рая не езди в город. Не поступишь, а счастье мимо тебя пройдёт. Езжай в райцентр. И училище закончишь и мужа своего встретишь, и в счастье проживёте долго и мирно.

– Так и было?

– Точно так и вышло. Служил у нас Коленька мой. Там в райцентре и познакомились. А как отслужил, я училище как раз окончила, там мы с ним сразу расписались. Вот и Галка в бабок своих. Вот только…

– Что такое?

– Да не было долго её у нас. Все станичники думали, что она покинула родительский дом навсегда. Она ещё совсем девчонкой подалась в город. На всю станицу было слышно, как бабка кричала ей вслед, что беда её ждёт в городе, но она даже не оглянулась назад. Потом, я уж и забыла о её существовании, но вдруг, она вернулась. Лето пожила и опять пропала. А вот недавно назад, говорят, совсем вернулась. Слух идёт, что она давно сына в Москве похоронила, на родную землю потянуло. Сейчас живёт одна. А приехала с девицей какой-то. Помощницей. Странно как-то.

– Что в этом тебя удивляет? Может ученица её? Так сказать, передаёт ей свой опыт.

– Маргарита, а ты, что не веришь, что она угадывает всё, что было и предсказывает будущее?

– Рая… Чисто логическим путём можно выяснить очень многое. Кстати, таким гадалкам, как раз и нужны такие помощницы. Они же не святым духом питаются? Ходят по станице, слышат разговоры, сплетни. Два плюс два, как ни складывай, всё равно будет четыре. А если она ещё изучала хиромантию, физиогномику, немного прочла книги по психологии, вот и готовый предсказатель.

– Ага, ты ещё скажи, что любой может так навостриться и гадать.

– Не скажу, не каждый. Нужно перенять опыт бабушек, да и обладание таланта актёра, режиссера немаловажно.

– Это ещё для чего? – Удивилась она.

– Ну, а как же. Спектакль надо же режиссировать. Как там у неё, шары стеклянные, ногти длинные, свечи ароматные и тому подобное?

– Да ничего у неё там такого нет. Кофе попьёте, она по гуще всё скажет. Карты раскинет.

– Понятно, – решила я, – транквилизаторы. Напоет гадостью, а потом человек язык развязывает. Нет, со мной такие штучки не пройдут, кофе пить не буду.

Мы подошли к типовому дому, таких много и в подмосковных селениях.

Южный зелёный, от плодовых деревьев дворик, крыльцо, обвитое диким виноградом.

Галя приняла нас сдержанно. Оставив Раю за небольшим столиком, сервированным под чай с различными угощениями: печеньем, конфетами, зефиром она, молча, указала мне на дверь. Я вошла в соседнюю комнату. В углу иконостас. На стене над небольшим комодом крест. Окна наполовину зашторены, никаких странных, пугающих аксессуаров.

– Ты правильно решила. Если у человека есть дар, ему необязательно иметь кучу ненужного хлама, – словно прочитав мои мысли, сказала она, внимательно посмотрев мне в глаза.

Я успела только удивлённо взглянуть на неё, как она продолжила.

– Я в курсе, зачем тебя привели ко мне. Ты хочешь найти своего кровного брата. Не мучь себя зря, скоро у тебя появится другое дело. А брата твоего давно нет в живых. Но скоро сбудется предсмертная просьба твоего отца. Родная кровь струится в его продолжении. Вновь вернутся журавли, и молодой журавлик даст тебе знак.

Гадалка Галина, показалась мне интересной женщиной. Приблизительно моего возраста, немного моложе, с плотной фигурой, красивой грудью, подчёркнутой строгим, чёрным платьем она виделась мне совсем в другом интерьере. Более изысканном, чем обстановка в этом простом сельском доме со старой, но добротной советской мебелью. Её каштановые волосы были собраны в пучок, будто она забыла причесаться, но эта свободная причёска необъяснимо шла к её облику. Взгляд больших карих глаз был пронзительным и изучающим, но в них не было той колкости, которая иногда отпугивает меня от людей такого плана.

Галя подошла к комоду и стала поглаживать длинными тонкими пальцами с красивым маникюром по внушительному кресту, украшавшему обложку толстой, старой книги, лежавшей на нём.

– Наверное, Библия, – подумала я.

– Нет, не библия, – сказала гадалка, присев в глубокое кресло напротив меня.

– Вы у всех своих клиентов читаете мысли?

– Если они у них есть, то у всех. Не переживайте, я далеко никогда не захожу. Знаю меру. Стараюсь по возможности скрывать от всех, то, что я могу проникнуть в тайные закоулки их мозга. Но иногда мне это не удаётся скрыть.

– Вы хотите сказать, что сейчас вы преднамеренно раскрыли передо мной свои фишки?

– Да.

– Зачем? – удивилась я.