Текст книги "Между жизнью и смертью"

– Сто двадцать на восемьдесят.

Юлька быстро раздвинула ему веки и посмотрела в глаза. Склеры были густо покрыты сосудистой сетью. Большинство сосудов были извиты. А радужка была небесно-голубого цвета.

– А вот и неправда. У вас давление выше. Думаю сто сорок или сто пятьдесят на девяносто. Как минимум. А сейчас голова болит?

– Нет, – произнес удивленный мужчина. – Просто тяжелая.

– Понятно. У вас настоящая гипертоническая болезнь. Вам таблетки нужно принимать. Каждый день.

– Вы серьезно?

– Конечно. Могу капотен дать. Под язык. Он кисленький. Давление упадет. А хотите, укол сделаю?

– Нет. Уколов не надо, – сказал мужчина и замотал головой.

Юлька полезла в свою сумочку и на стол полетели кошелек, косметичка, платежки, салфеточки, ключи и прочая утварь женской сумочки. Наконец, был найден капотен. Юлька выдала брату умершего таблетку. Он уже не был таким грозным. «Кажется, скандала удалось избежать», – подумала Юлька. Галя открыла глаза и увидела мужика. Она вскочила как ошпаренная. Юля подошла к ней и радостно сказала:

– Она пришла в себя! Представляешь? Беги к ней.

Галя улыбнулась и понеслась к своей ВИП-пациентке. В ординаторскую вошел Сан Саныч. Юлька, не дожидаясь его вопросов, обрадовала и его.

– Зайдите ко мне, Юлия Александровна! – строго сказал шеф. – Немедленно.

Он вышел, а Юлька спросила:

– Ну, что, тяжесть проходит?

– Да. Только на сердце не легче. Что ж вы его… Эх!

– Мы сделали все, что могли. Поверьте. А вам ЭКГ нужно сделать. Обязательно. Держитесь.

Дальше Юлька проговорила заученный текст про соболезнования, вскрытие и похороны. Мужчина сунул Юле визитку, несколько купюр и молча вышел.

Шеф был не в духе. Он был какого-то землистого цвета, все время подкашливал. Он выпил рюмочку коньяка и попросил Юльку сесть.

– Рассказывай мне про этого Краснова. Подробно.

– А что, важная птица?

– Это же наш местный мафиози. Дон Корлеоне. Братья Красновы – это же весь теневой и нетеневой бизнес в области. Они захватили почти все. Еще лет десять назад. Помнишь, у нас тогда все время огнестрелы были. Это у них войны были с конкурентами. Они победили.

– И что?

– Выйди, посмотри, что у отделения делается. Куча охраны.

– Ну, тогда все понятно.

– Что – понятно? Как же он у вас помер? Как вы его упустили?

– Инфаркт, знаете ли, – сказала Юля.

– И что, не могли откачать?

– Все было по стандарту. Нас, что теперь, расстреляют?

– Не знаю, – проворчал шеф, – не исключено. А этот мужик кто?

– Который?

– Который в ординаторской сидел.

– Брателло его, тоже мафиозник, – сказала Юля. – Мне нужно срочно кофе выпить, отпустите меня.

– Тебе что, плохо? Гипотония опять? Я сварю сейчас. Напугал я тебя? Сейчас в морг позвоню, проинструктирую их. К нам никто не придерется, не бойся.

– А я и не боюсь. Только кофе хочется.

– Уже варю. За Горьковскую получишь премию. Это я тебе гарантирую. Выбью с главного.

– А я тут не при чем. Все было по стандарту. Просто за нее молились. Вот и все.

– Ладно. Слава Богу, что она пришла в себя. Ты пей, я побежал на пятиминутку. И это, езжай домой. Выспись. Я тебя прикрою.

– Спасибо, Сан Саныч, – пробормотала Юлька и жадно отхлебнула обжигающий напиток.

Силы восстановились, и Юлька побрела к Горьковской. Там она застала довольную Галину. Голая Светлана Горьковская сидела на своей кровати и болтала ногами. Она рассказала Юлии Александровне и Галине свой сон. Ей снилась тюрьма. Она видела множество людей, которых пытали. Ее тоже хотели, но пришла женщина в белом халате и сказала, что ее еще рано сажать в тюрьму. Ее место в больнице. Потом ей снилась эта палата, но как бы сверху. Она летала под потолком и вдруг увидела, что мужчина, лежавший справа от нее тоже взлетел и висел над своей кроватью. Тут все стали бегать внизу, а мужчина помахал им рукой и вылетел через окно на улицу.

– Так это наш почивший бизнесмен, наверное, – вырвалось у Юльки.

– Потом и второй мужик, такой крупный, тоже взлетел. А я испугалась, что он упасть может на меня. Я как бы под ним пролетала, боялась очень.

– Здесь под утро умерли у нас двое, – сказала радостная Галя. – Вот вы их и видели. Вы же не могли про это знать – вы в коме были.

Светлана пожала плечами, сказала, что хочет домой, и попросила свою одежду.

– Сейчас все вам отдадим. Вы себя хорошо чувствуете? – спросила довольная Юлия Александровна.

– Отлично. Только скажите, почему я в реанимации? У меня что – инфаркт?

– Нет, – ответила Юля, как можно спокойнее, – у Вас был анафилактический шок.

Потом она отвела Галю в сторону и сказала:

– Беги, благодари отца Сергия… Видишь – она живая. Чудо какое! Вымолили. Слава Богу! И от меня вот денежку передай. Он очень бедно живет, а детишек трое.

Юлька сунула Галине купюры, полученные от брата умершего мафиози, и вернулась к Светлане, а Галя пошла в церковь. Юлия Александровна упросила депутатшу подписать бумаги об отсутствии претензий к больнице и нежелании продолжать лечение в реанимации. Вскоре приехал сам Горьковский. Наорав на всех и смачно выругавшись, он забрал супругу и уехал.

Юлька поехала домой. Спать, спать, спать.

Однако поспать не получилось. Пришла их соседка Мария Ивановна с влажными глазами и попросила Юлю откапать Юрку. Они переехали в этот дом лет десять назад. Юрка Щукин – непутевый сын Марии Ивановны, был алкоголиком и тунеядцем. Пил все, что мог достать. Крал у матери деньги, а когда их не было, выносил и продавал вещи. Когда мать не давала вещи на продажу, брал нож и пугал ее. Периодически галлюцинировал и выдавал эпиприпадки. Желтоватый цвет кожи и расширенные вены на животе кричали о циррозе печени. Мария Ивановна его очень любила, и когда он был совсем плох, бежала за Юлькой. Все, что нужно, она покупала заранее в аптеке. Последнее время она и водку стала ему покупать сама, чтобы сын не уходил к дружкам и не пил боярышник, левый самогон или бормотуху бабы Клавы из семнадцатой квартиры. У Марии Ивановны где-то в Америке еще жила дочь. Но она, как уехала, так и не появлялась в здешних краях и даже не звонила. Помогать бедной женщине было некому. Юля вздохнула и пошла капать неразумное дитя лет пятидесяти.

Пятница протекала в рабочем режиме без особых эксцессов. В выходные взорвали городской рынок. Пострадали шесть человек и хозяин рынка – депутат Горьковский. Он единственный скончался на месте. По телевизору только и слышалось: «Необходимо усилить антитеррористические мероприятия». Юльку вызвали в больницу для усиления штата на случай повторных терактов. Реанимация была переполнена. Горожане напряглись в тревожном ожидании. Но терактов больше не было. Только огнестрел в ресторане на Набережной. Жертвой был какой-то бандит.

В понедельник накопилось много писанины, поэтому пришлось Юле сидеть до шести часов вечера. Наконец, уставшая она направилась домой. Но путь ей преградили люди в черном. Они вежливо, но настойчиво предложили сесть в джип, стоявший рядом с выходом из больницы. Юлька решила закричать, но, открыв рот, поняла, что сил нет даже на это. Она покорно влезла в машину и увидела брата умершего Краснова в черном костюме.

– Здравствуйте, Юлия Александровна! – вежливо сказал тот. – Можно я вас подвезу до дома. Славу я в пятницу схоронил. Два дня чувствовал себя плоховато…

– Примите мои соболезнования.

– Теперь решил побеседовать с вами. Может, мы в ресторан отправимся?

Юлька в ресторанах за всю свою жизнь была раз пять или шесть. Выпускной, мамин юбилей, папин юбилей, встреча однокурсников, юбилей Сан Саныча. Она кивнула, и джип рванул с места.

– Давай, Сева, в наш, там охрана своя, – сказал брат погибшего.

– А как вас зовут? – неудачно спросила Юлька, пытаясь продолжить разговор.

– Петр Андреевич Краснов, я же вам визитку дал.

– Ой, простите, я ее в халате оставила.

Сердце бешено колотилось и было готово выпрыгнуть. Попалась, голубушка, в руки мафии. Попалась.

Обильная вкусная еда и дорогое вино несколько успокоили Юльку. Но тревога не проходила. Она поняла, что наступил час расплаты за свою болтливость. Кто ее за язык тянул? Кто? Теперь вот сиди и выкручивайся с этим мафиозником. Еще неизвестно, чем все кончится… «Найдут завтра твой труп, – думала Юлька, проглатывая кусочки умопомрачительного мяса с каким-то диковинным французским названием, – где-нибудь в лесополосе, а то и не завтра. Месяца через два… Тьфу, лучше этого не представлять. И что с того? Одной шизофреничкой станет меньше. Только родителей жалко… Нет, уж, что это я буду его бояться? Не буду. Дудки! Я ничего плохого не сделала. И свидетели у меня есть – Галя и медсестры. Все было по стандартам. Так что, мне бояться нечего».

Они помянули Славу, и Петр Андреевич учинил ненавязчивый допрос о всем, что касалось последних часов жизни брата. Юлька, перестав бояться, стала спокойной и даже могла позволить себе пошутить про сегодняшнее похищение.

– О нет! – сказал Петр Андреевич. – Я порядочных женщин никогда не обижу. К тому же врача. Я с детства испытываю такое трепетное отношение к медицине. Как бы это правильно сказать…

– Я вас поняла. Вы таблетки купили?

– Запамятовал, как они называются… Я запишу. Видите, у меня и с памятью не очень.

– Сходите к неврологу. У меня подружка – очень хороший невролог. Хотите, я вас запишу? – предложила Юля.

– Я схожу обязательно. Только вот разберусь тут.

– Да, что разбираться? Человека ведь не вернешь… Я, Петр Андреевич, вам говорю честно – я сделала все, что могла. Все препараты мы вводили строго по стандартам. Почему ему стало хуже? Значит, такая судьба. Протокол вскрытия вы видели. Там обширный инфаркт.

– А вот вы говорили что-то про нетипичный случай. Что это была имитация под инфаркт. Что это убийство. Еще мне кровь его отдали.

– Наверное, я детективов начиталась.

– Любите?

– Да. Конан Дойля, Сименона, Агату Кристи…

– Ясно. Только чую я, что вы были правы. Он ведь мне месяц назад что-то говорил про жену свою. Вроде он стал подозревать, что у жены его кто-то есть. А я, дурак, предложил ему таблетки от ревности купить.

– А кто наследник? – спросила Юлька.

– Вы просто настоящий детектив, – заметил Краснов.

– О нет, только учусь, – позволила себе пошутить его собеседница.

– В том-то и дело, что все наследует Светка, его жена.

– Не берите в голову. Зачем ей все это? Да и как? Как можно отправить человека на тот свет, если он сам умер от инфаркта? Абсолютно понятная, естественная причина смерти. В нашей стране мужики вообще долго не живут.

– Тетки им не оставляют возможностей…

– Так вы – женоненавистник?

– Нет. В принципе, нет. Но боюсь им стать.

– Оставьте это. Даже если это убийство, то шансов доказать это у нас практически нет. Поверьте мне. Все это наши домыслы. И еще – простите меня, что я наговорила вам тогда всякой ерунды. Дежурство выдалось тяжелое, что на меня нашло? Не знаю.

Краснов расплатился и довез Юльку до дому. Увидев родной подъезд, она поняла, что опасность миновала, и ей ничто не угрожает.

Прошла неделя. Опять стреляли в ночном клубе. Был ранен бармен и убит какой-то бандит. По городу поползли слухи о бандитских разборках и переделе собственности. Следующие выходные Юля провела со своими родителями на даче, поливая деревья, клубнику и малину, подвязывая, окучивая и пропалывая все подряд. Ей приходилось делать всю эту работу, чтобы не оставить никакой возможности трудиться больным родителям. Им категорически было противопоказано выполнять такой труд. У их дочери от такой работы, а также по причине гипотонии, болели ноги и спина, кружилась голова, и немели ладони. Но Юлька терпела все эти издержки своего возраста и состояния здоровья, полагая, что, по большому счету, это и есть мелочи жизни.

В понедельник Сан Саныч встретил Юлию Александровну приступом сильного кашля и сообщением, что его и еще нескольких заведующих отделениями командируют в Сочи на международный симпозиум, название которого он запамятовал, а Юлька останется за него. Но судьба повернулась иначе. Сан Саныч занемог – замучила гипертония и бронхит курильщика. Как странно, но врачи тоже болеют. Он лечился тут же – на работе. Капался, пил лекарства. В поездку решил не ехать и, вызвав Юльку, сообщил ей радостную, по его мнению, весть – она едет купаться на Черное море, то есть, на тот симпозиум.

Юльке новость не понравилась. Она сразу почувствовала какой-то подвох, но пока не ведала, в чем он выражается. Подвох действительно был, но узнала о нем Юлька слишком поздно, когда уже согласилась. На море ехали она, заведующий травматологическим отделением Зобов и первой хирургией – Сластенин. Три дня – море, Сочи и Сластенин. Это был явный перебор. Юлька готова была уйти на больничный. Но врожденная честность не позволяла ей что-нибудь симулировать. И у нее началась паника.

Паника продолжалась несколько дней, пока ее не урезонил черный джип, который караулил ее у больницы. Взволнованный Петр Андреевич вышел, увидев знакомую докторшу, и сам пригласил ее в ресторан:

– Юлия Александровна! Вы мне очень нужны. Пришел анализ крови Славы из Москвы. Мне нужно с вами посоветоваться.

– Хорошо, – сказала Юлька и покорно села в джип.

– В ресторан! – скомандовал хозяин.

– Да зачем в ресторан? Стоит ли на меня деньги переводить? Мы и здесь можем посоветоваться.

– Нет. Тут мы не можем. Вы же с работы. Проголодались, наверное.

– Я? Абсолютно нет, – неизвестно почему солгала Юлька. Ей хотелось быть абсолютно независимой от этого толстосума. Чтобы у него и мыслей не возникло никаких, что она боится его или лебезит перед его богатствами. Мужчина плюс большие деньги превращают людей в монстров. Юлька знала об этом из детективов. Она решила поставить его на место. Она больше его совершенно не боялась.

– Я вообще-то не голодна. Давайте поговорим, и я пойду на трамвай.

– То есть как? В машине?

– Хотите, вон на ту лавочку сядем? – Юлька кивнула в сторону лавочки с сидящим дедом и стоящими рядом костылями.

Краснов скомандывал:

– Ну, уж нет. Я так не могу. Считайте, что я вас опять похищаю. Едем в ресторан.

Джип тронулся, и уже через семь минут они входили в тот же зал. Юлька упорно делала вид, что не хочет есть. Тогда Петр Андреевич сам заказал семгу, печеные овощи и телятину в вине. Потом он достал из кармана пиджака бумажку и протянул ее Юльке. Из заключения следовало, что в крови Краснова – младшего были обнаружены с указанием концентрации: лидокаин, пропранолол, реланиум, гепарин, этанол и…

– Что это? Лороглюцин, филицин, филмарон, аспидинол и метиламино… чего-чего? – 5 эн и еще… ужас, а не вещество – метансульфонат пропранолола. А еще метоклопрамид и… кокаин?

Юля внимательно перечитала анализ.

– Лидокаин, пропранолол и гепарин – мы вводили. Реланиум могли ввести в скорой. Этанол, скорее всего, он принял сам.

– Водку что ли? Это он мог, – подтвердил Петр Андреевич. – А вы не желаете?

– Нет. Я предпочитаю сухое красное вино. Оно очень полезное.

– Сейчас закажем. А я вот водки выпью, если вы не возражаете.

– Нет. Метоклопрамид – это средство от тошноты. Не понимаю, откуда оно взялось… А кокаин. Он, что…

– Нет. Я абсолютно уверен. В плане наркотиков у нас было железное воспитание. Славка не мог… Отец держал нас в ежовых руковицах. Не пить, не курить. А о наркотиках мы только из кинофильмов знали. Вот, мать – она не такая была. Она была нежная, ласковая. Только рано умерла. Славка ее и не помнил совсем. А я помню. Как мимо нищих проходим, она мне денежку сует: «Отнеси», соседке старой всегда заставляла продукты покупать…

– Хорошая у вас мама была.

– Это точно. А на Славку вы зря думаете…

– Я бы не была столь уверенной. Сейчас такая жизнь. Все дозволено и доступно.

– Нет. Он не употреблял.

– Вообще, все это очень странно и непонятно. Много каких-то веществ. Что они означают? Просто таблица Менделеева какая-то. И почему у пропранолола еще эта трехэтажная надстройка? По идее, лекарства с течением времени метаболизируются ферментами печени, то есть становятся более простыми. А тут – наоборот. Вы вообще, где делали анализ?

– Я позвонил другу в Москву. Сказал, что нужно сделать в самом лучшем месте.

– А-а, ну тогда все ясно. Скорее всего, в Академии наук, в головном институте фармакологии. Потому что наши такое бы не обнаружили.

– И что все это значит?

– Пока я не могу сказать. Но я бы хотела сделать копию.

– Без проблем, – сказал Петр Андреевич и вынул листок с ксерокопией анализа.

– Я уже сделал на всякий случай.

– Замечательно.

– Вы кушайте, Юлия Александровна. Аппетит приходит во время еды.

– Спасибо. Я сейчас начну… А, может, это просто он что-то съел накануне. Например, салат из водорослей или еще какую экзотику. Мало ли, что в них есть…

– Я узнаю у Светки. Вы кушайте. Уж не обижайте меня.

Юлия Александровна торжественно взяла вилку и приступила к трапезе. Принесли красное полусухое и водку. Доморощенные пинкертоны чокнулись. Еда была прекрасной. Таяла во рту. Но чтобы Краснов не думал, что она хочет есть, Юлька изображала сытую даму, ковыряя вилкой тарелку. Петр Андреевич рассматривал ее длинные пальцы и не переставал удивляться, что, оказывается, существуют такие женщины.

Он, конечно, узнал о Юльке все. На какую зарплату она жила, с кем жила, была ли за мужем, толковый ли доктор… Ответы удивляли и радовали его. Но чем больше он думал о Юльке, тем в больший тупик заходил. Дожив до сорока семи лет, он вообще не имел представления, что такие женщины еще встречаются в отечестве. Дело было в том, что обычный его круг общения составляли совсем другие тетки. Они были разные: от проституток до чиновниц, от молоденьких моделек до его уборщицы тети Клавы. Но объединяло их одно. Им всем всегда что-то было нужно от него. Его деньги, его связи, его покровительство… А Юльке не было нужно от него ни-че-го! Она даже есть отказывалась. И только чтобы не обидеть его, ела. Давилась, но ела. Он же сам видел это. Кроме того, это была первая женщина, которая его не раздражала и заботилась о нем совершенно без всякой корысти.

– Скажите, – спросила Юля, – а ваш брат жаловался на сердце?

– Нет. Никогда.

– А мне он сказал, что последние три дня у него болело сердце, и поэтому он лежал дома и никуда не ездил, но накануне все-таки сделал ЭКГ и посетил кардиолога. Судя по нашей ЭКГ и по характеру приступов – без физических нагрузок, у него была спонтанная или так называемая вазоспастическая форма стенокардии или стенокардия Принцметала. Причиной спонтанной стенокардии является первичное уменьшение коронарного кровотока вследствие спазма коронарной артерии. Летальность при ней низкая. Хотя диагноз установить значительно труднее, чем диагноз стенокардии напряжения. Отсутствует самый главный признак – связь с физической нагрузкой. Приступы возникают, как правило, ночью или рано утром, в одно и то же время, обычно приступы более продолжительны, чем при стенокардии напряжения.

– Вы так много знаете! Как будто на лекции побывал.

– Я же врач.

– Вы – не просто врач, вы – хороший врач.

– Не надо меня хвалить. Не люблю. Я – плохой врач. Я не смогла спасти вашего брата.

– Увы. Не нравится мне это дело. И этот анализ…

– Мне тоже не нравится. Я дома попробую полазить по учебникам, по интернету. Может, что и найду. А вы добудьте его карточку из поликлиники. И узнайте, что он ел в последние дни. Или пил…

– Конечно. Хочу вас пригласить к себе на яхту. Завтра.

– Не выйдет. Завтра меня ожидает командировка на симпозиум в Сочи.

– Ого! Завидую.

– Я бы отказалась, да не могу. Шеф заболел, просил меня поехать.

– Понимаю. Что ж, удачной вам поездки.

Черный джип довез Юлию Александровну до подъезда.

Она приехала домой и вытряхнула весь свой летний гардероб. Затем придирчиво мерила каждую вещь. Гардероб был неважнецкий. Большинство нарядов были старыми. В некоторые она просто не влезала. Юлька приняла голубенькую таблетку и успокоилась. «Ну, зачем мне такое искушение? На старости-то лет, – думала она, сидя на своей кровати. – Надо выработать стратегию поведения. Ничего у вас не выйдет, господин Сластенин». Она показала язык зеркалу и улыбнулась.

– Так, – заговорила она сама с собою вслух, – берем все самое старое и страшное. Никакой косметики. Никаких причесок. А еще наемся чеснока перед самолетом.

Юлька рассмеялась и принялась претворять свои планы в действие.

Они встретились в аэропорту – вечно недовольный Зобов, сияющий галантный Сластенин и не на шутку встревоженная Юлька, нацепившая перед отъездом на безымянный палец свое обручальное кольцо. Миша, как настоящий кавалер и дамский угодник, сразу начал ухаживать за Юлькой. Ей, как и любой женщине, было бы приятно, что сиюминутно воплощались ее даже еще не возникшие желания, если бы это был не Сластенин. Внутренний голос ворчал и говорил ей, что добром это не кончится.

– А помнишь, – трещал Мишка, – как мы патофизу сдавали? Самый дурацкий предмет. Ты меня тогда спасла – про лихорадку все написала, да еще моим почерком. Суровая тетка увидела, хотела меня поймать, но не смогла. Заставила меня написать ей что-нибудь, чтобы сверить почерки, потом тетрадь с лекциями затребовала. Просто криминалистическую экспертизу решила провести. Все сошлось! Как ты мой почерк смогла так сымитировать?

– Я? Я что-то не помню, – пробормотала Юлька, а сама подумала: «Ничего сложного, у тебя был, да и есть примитивный почерк, боюсь, что и ум».

Временами она погружалась в воспоминания своей студенческой юности. В них кругом был Сластенин. Чеснок не помогал. Сластенин сидел с ней рядом в пассажирском кресле В и смотрел на нее влюбленными глазами. Юлька ругала себя, кусала губу, отворачивалась к иллюминатору, но ничего не помогало. Сочи превращался в огромный кошмар под названием «Михаил Андреевич Сластенин».

В номере Юлька надела свою самую нелюбимую одежду десятилетней давности, волосы собрала в пучок, косметику выкинула в ведро. Самое смешное заключалось в том, что именно эти действия делали ее лет на десять моложе. Симпозиум проходил тут же в гостинице, на первом этаже. Они опять сидели рядом и слушали доклады медицинских светил. Потом был перерыв, и народ, истосковавшийся за год по морю, пошел на пляж. Юлька сразу заявила, что она забыла купальник дома и пойдет в номер отдыхать.

Через пять минут в дверь номера постучали. На пороге стоял ее герой с двумя купальниками в руках.

– Я купил два. Примерь. Оба вроде ничего. Жду тебя внизу.

Обессиленная Юлька села на кровать. «Это невозможно. Бороться с собой и знать, что ты вот-вот проиграешь. Я бы себе отпилила руку, а лучше голову. Но не могу. Пилы нет», – думала она, натягивая бирюзовый купальник. Как назло, он сидел на ней великолепно.

Мишка обрадовался, увидев ее в холле, и повел на пляж, рассказывая последние сплетни:

– У Зобова, оказывается, тут любовница – какая-то фифочка из Москвы. Первый раз видел его без кислой физиономии. Они уже куда-то свинтили.

«Намекает, – подумала Юлька, – только не на ту напоролся».

Море, как всегда было великолепным. Оно шумело, порождало эти вечно манящие нежной пеной волны, давало покой и желание жизни. Юлька качалась на волнах, вспоминая свои поездки к морю с родителями. Геленджик. Туапсе. И вот теперь она в солнечном городе Сочи. И рядом с ней Мишка. Лежит, демонстрирует всем свою идеальную фигуру. «Ему бы в кино сниматься», – думала Юлька и тут краем глаза увидела, как Михаил Андреевич сменил дислокацию и направился прямо к ней. Юлька, как ошпаренная, выбежала из воды, и, обогнув дугу, заняла позицию на песке, укрывшись полотенцем. Она долго не шла в море, раскалившись на жаре докрасна, выжидая, когда ее спутник покинет акваторию. А затем будто по команде бросилась в волну и поплыла прочь от берега. Интуитивно она чувствовала, что эта внутренняя борьба с самой собой стала обостряться. Она готова была утонуть, но не сдаться этому свалившемуся на ее голову сладкому мужчине. «Ну, на что мне все это? Как будто ему мало других теток? Причем здесь я?», – мысли, как волны, набегали на нее и уплывали прочь. Внезапно дикая боль вонзилась в лодыжку. Ужасная судорога как будто разрывала ногу. Юлька захлебнулась и стала тонуть. Она все еще выдыхала остатки воздуха, но какое-то кольцо сковало грудь, а во рту появился соленый привкус…

Она очнулась от удара в грудь и тут же почувствовала, что кто-то ее целует. Зрение восстановилось мгновенно. Это был Мишка. В воздухе прозвенела пощечина.

– Ты что? Я же тебя спас… Вот, искусственное дыхание делаю, – вскрикнул слегка обалдевший Сластенин, потирая щеку. – Ты зачем так далеко уплыла? Я еле успел. Ну, Юлька! Ужас один.

– Я тонула?

– Натурально.

Вокруг стояла толпа зевак. Юлька потянулась к полотенцу.

– Давай уйдем. Там ведь вторая половина конференции. А мы тут… Мы же на работе. Практически.

– Практически – да, а теоретически – на море.

Сластенин помог ей подняться, но Юльку ужасно шатало.

– Ну, какая тебе работа? Шатаешься.

– У меня давление упало. Всю жизнь гипотония. А тут солнце такое. Сосуды расширились… Но надо идти на конференцию, – бормотала спасенная.

– Да нормальные люди давно срулили по своим делам. Затеяли конференцию в июне на море. Пляж в пяти минутах. На что они рассчитывали? Все. Мы идем в ресторан.

– У меня нет таких денег. К тому же в семь вечера нас обещали покормить в гостинице.

– Скука! Ты что? Приехала в Сочи и собираешься сидеть в гостинице? Я тебя приглашаю, и не думай о деньгах. Деньги – это пустое. Пойдем, тебе надо выпить коньяк. Ты же белого цвета. Отметим поездку, твое спасение. Расслабься.

У только что спасенной застучало в висках. Голова закружилась. Мысли запутались. Она почувствовала, что одна не дойдет до гостиницы. Или еще куда-либо. Мишка любезно предоставил ей руку, и они побрели в ресторан.

Ничто так не успокаивает и снижает бдительность, как хорошая еда и коньяк. Мишка поинтересовался, замужем ли она, и есть ли у нее дети. Юлька по придуманному заранее сценарию стала рассказывать про своего якобы мужа, какой он хороший компьютерщик, и как он ее любит, про их шикарную квартиру…

– Не надо, Юль! – вдруг прервал ее Сластенин. Я же все про тебя знаю. Я навел справки. У медсестер. Ты живешь там же, где и жила. И не с мужем, который давно помер – в день вашей свадьбы, а с родителями. Я даже помню, как их зовут – Александр Васильевич и Вера Никифоровна. У тебя прекрасные родители! А мама! Как она играет на пианино! Давай выпьем за них. Моих-то уже нет…

Сконфуженная Юлька подняла рюмку. Что делает коньяк с людьми? Наука еще не изучила все его влияния на психику человека. Мишку будто прорвало. Так бывает, когда долго копишь все в себе, а потом вдруг встречаешь человека, которому можно доверять, и… понеслось.

– А я, Юль, женат уже третий раз. Первый раз женился на Елене Виноградовой. Той самой, первой красавице города. От нее у меня сын. Ему уже двадцать лет, по-моему… Но я его помню пятилетним, больше я его не видел. Ленка нашла какого-то богатого американца и свалила в Штаты. Мы не общаемся. Второй раз женился на такой скромной библиотекарше. Уж, думаю, такая меня не бросит. Так она, как оказалось, с головой не дружит. С детства в психушке на учете состояла. Как она мне стала свои фортели выкидывать – то рыдает, то смеется. Я не выдержал – развелся. В третий раз женился – тоже вляпался – лежала у меня в палате такая дама с переломами после ДТП. Муж погиб, а она выжила. Я ее вылечил и вот… Теперь локти кусаю – она оказалась алкоголичкой со стажем. Только и делаю, что из запоя вывожу, везу кодировать. Почему я не стал наркологом?

– Ты прирожденный хирург. В наркологии тебе было бы скучно.

– Скучно? Нет, ты что? С такими не соскучишься! Сейчас вот приеду – буду ее опять откапывать. Сто процентов – в запое. Время такое – нормальных баб, пардон, женщин нет. У всех в голове столько тараканов. Ну, кроме тебя, – улыбнулся Мишка, своей голливудской улыбкой, – давай, за тебя. И ешь побольше. Ты ведь после утопления.

«Знал бы ты, какие у меня тараканы», – подумала Юлька. Ей вдруг стало ужасно жаль Мишку. «Такой красавец, умный, талантливый врач – и на тебе», – мысли приняли опасное направление, и Юля с трудом вернула их в нужное русло. «Нечего его жалеть, сам виноват. Значит, плохо в людях разбирается. Смотрит только на внешность, а она обманчива».

– А ты совсем не изменилась, – вдруг сказал талантливый врач и придвинулся к своей раскрасневшейся коллеге. – Все такая же красавица и умница. И эти добрые бездонные глаза… Взять бы все и вернуть. Я бы на тебе женился. Всего один раз. И не маялся бы. А то вся жизнь – коту под хвост. Прости меня, пожалуйста.

Тут вдруг Мишкины глаза стали влажными, и Юлька поняла, что с коньяком они переборщили. Она попросила счет и стала рыться в сумочке. Мишка потребовал не обижать его и расплатился. Сумма превышала половину Юлькиного оклада.

Они шли к гостинице по ночному городу, а сверху на них смотрело огромное звездное небо. Казалось, оно покрывало их целиком и защищало от любого зла на свете. Ноги их слегка заплетались, глаза плакали от счастья и несчастья одновременно, руки боялись коснуться друг друга.

– Почему так происходит? – спросил Мишка. – Всегда все не так. Не вовремя. Ты вначале зеленый, ничего не понимаешь. Время уходит. И ты потерял все. Какое-то несовпаденье. А это ужасно. Ты чувствуешь, как жизнь уходит? Мы уже не те. То там болит, то здесь. У меня сердечко шалит…

– ЭКГ делал?

– Юль! Давай, не будем о работе. Ну, ее! Хоть раз просто забудем обо всем. Ты понимаешь, что ты для меня сейчас – самый близкий человек?

Он обнял ее. Юлька не сопротивлялась. Она поняла, что больше у нее нет сил бороться. И она сдалась.

Утро встретило их дождем и штормом. В Юлькином номере. Мишка предложил не ходить на симпозиум, но Юля была против:

– Мы же в командировке. Потом отчет надо будет предоставить. Что мы напишем?

– Какие мы правильные! – пошутил Мишка. – Тогда я пошел. Встречаемся на завтраке в холле через полчаса.

Множество чувств раздирали ее душу. Юлька приняла контрастный душ и вытащила косметику из ведра. Жизнь продолжалась. «Надо меньше пить», – сказала она зеркалу и показала язык. Она была и счастлива, но понимала, что это – ворованное счастье. А поэтому на душе была тревога. Она нарастала с каждой секундой.

В тот момент, когда она спускалась в холл первого этажа, позвонила мать и, рыдая, сообщила, что ночью умер папа. Она звонила из Юлькиной больницы. Отец умер через час после поступления в реанимацию. Обширный инсульт. Сластенин в этот момент стоял внизу и наблюдал, как медленно летела Юлька со второй ступеньки на ковер. Он подбежал поздно и поднял ее на руки.

– Холодной воды! – орал он на весь холл. – Это обморок.

Сбежались люди. Нашлась вода. Юлька очнулась и сказала только: «Папа умер!». Дальше события замелькали так быстро, что Юля ничего не помнила, вернее, помнила какими-то кусками. Сластенин берет такси, они едут в аэропорт. Они летят в самолете. Потом опять машина и, наконец, мама. Она плачет. Юля пытается ей объяснить, что виновата она. Сластенин не уходит. Почему?