Текст книги "Не делай добра"

– Во Второй городской. А что такое?

– Н-нет, ничего… – Вот уж чье имя она не ожидала услышать! – А что заставляет вас считать этого человека подозреваемым?

– У жертвы обнаружена его визитная карточка.

– Ну знаете, если мы начнем записывать в преступники всех врачей, которые раздают карточки пациентам…

– Четыркина не являлась его пациенткой, и я еще не закончил! Девушка приходила к Князеву накануне гибели. Он утверждает, что она его не застала.

– Может, правда?

– Может. Только вот наш доктор отрицает, что знал погибшую!

– Но что, если он не врет? К примеру, девушка заполучила карточку не лично от него, а взяла у кого-то?

– Исключено: Князев признался, что сам дал ей визитку.

– Вы же сказали, он отрицает факт знакомства?

– Не знакомства, а того, что знал Четыркину.

– Что-то я потеряла нить!

– Князев признает, что встречал жертву, но всего один раз, в поезде. По его словам, она выглядела напуганной и еще, кажется, он заметил следы синяков на ее коже. Он дал ей визитку и предложил обращаться, если возникнет необходимость. Видите ли, он проникся сочувствием к незнакомке и решил оказать поддержку! Странно, да?

Вовсе нет, подумала Алла. Все, что она знала о Владимире Всеволодовиче Князеве по прозвищу Мономах, которое он получил благодаря имени-отчеству и фамилии, говорило в пользу ошибочности мнения Кравца: Князев мог пытаться помочь незнакомке, это вполне в его характере. Алла столкнулась с ним во время расследования убийства адвоката Гальперина, оказавшегося впоследствии изощренно обставленным самоубийством[1]1
  Читайте об этом в романе Ирины Градовой «Предложение, от которого не отказываются».


[Закрыть]. Первое, что доктор сделал при их знакомстве, – измерил Алле давление, почувствовав, что подъем по лестнице дался ей тяжело. Тогда Алла весила на семь килограммов – и четыреста граммов! – больше, чем сейчас, и она до сих пор боялась признаться себе, что именно слова Князева заставили ее всерьез задуматься о диете.

Он здорово помог ей с делом, но и помешал тоже, отпустив подозреваемую. Женщину, убившую несколько человек. Скорее всего, она была психически нездорова и верила в то, что действует из милосердия. И все же Алла до сих пор хранила обиду на врача, хоть и понимала мотивы его нежелания отдавать преступницу в руки правоохранительной системы. Но одно она знала почти наверняка: Князев не убийца.

– Между прочим, у него отсутствует алиби на момент убийства, – добавил между тем Кравец. – Он утверждает, что ко времени визита Четыркиной покинул рабочее место, но охранник затруднился подтвердить.

– Вы сказали, Князев познакомился с жертвой в поезде, – перебила Алла. – У него, наверное, есть личный автомобиль? – Она точно знала, что есть, но не собиралась говорить Кравцу, что знакома с подозреваемым.

– Его тачка в ремонте. Он так сказал, но это еще предстоит проверить.

– А как насчет обратного билета? Если Князев и обратно возвращался на поезде…

– Тоже проверим. Но согласитесь, то, что он отрицает близкое знакомство с Четыркиной, подозрительно?

– А почему именно близкое знакомство? – удивилась Алла. – Пока что я не вижу нестыковок в его показаниях.

– Хотите расскажу, как мне видится все это дело? – спросил Кравец.

– С удовольствием послушаю.

– У Князева с Четыркиной был романчик. Несерьезный – так, время провести. Он ее поколачивал… или один раз поколотил, когда Четыркина кинула ему предъяву с беременностью.

– То есть вы полагаете, отец ребенка – Князев? – уточнила Алла, надеясь, что ее лицо не выдает того, насколько абсурдным выглядит предположение.

– А какая разница?

– Такая, что тест ДНК снимет все сомнения!

– Но она могла и лгать, так? – не сдавался следователь.

– В смысле, пыталась подсунуть доктору чужого отпрыска?

– Почему нет? Четыркина – неблагополучная девица, судьба свела ее с человеком совершенно иного уровня, вот она и вцепилась в него обеими руками в надежде что-нибудь поиметь!

– Откуда вы взяли, что она неблагополучная?

– Четыркина снимала комнату у хозяйки, вот что мы выяснили. Опера комнату осмотрели. Жила бедно, нигде не работала.

– А на что жила, как за жилье платила?

– Может, Князев подбрасывал деньжат?

– А хозяйка видела его в квартире?

– Нет, – насупился Кравец. – Она говорит, вообще мужчин не было… Но это ничего не значит – может, он светиться не хотел?

– Следуя вашей версии, Князев ребенка не хотел и потому толкнул Четыркину под машину. Кстати, вы пока не доказали, что это было сделано преднамеренно!

– Есть свидетели.

– Им могло показаться. Скажем, мужчина в капюшоне бежал не разбирая дороги и случайно задел жертву. Она не устояла на ногах, оступилась и упала. Между прочим, как вам удалось отыскать свидетелей за столь короткий срок?

– Врачи «Скорой» рассказали.

– Получается, вы основываете свои предположения на показаниях, сделанных с чужих слов?

– Да найдем мы свидетелей, найдем! По Пятому каналу прошли сообщения с просьбой позвонить в студию тех, кто стал очевидцем происшествия.

– Но вы уже мысленно осудили врача лишь на том основании, что он вручил свою визитку незнакомой девушке из желания помочь?

– Осуждает у нас суд, Алла…

– Гурьевна, – услужливо подсказала она, прекрасно понимая, что Кравец запомнил ее редкое отчество и просто пытался сделать их общение менее официозным или, что гораздо хуже, старался унизить ее, отыграться за комитетские корочки.

– Так вот, Алла Гурьевна, я никого не пытаюсь подставлять. Мне, как и вам, важна правда!

– Что ж, надеюсь, так и есть, – пробормотала она себе под нос, но достаточно громко, чтобы следак ее услышал. – Могу я теперь поболтать с оперативником, который допрашивал Князева?

* * *

Нажимая на звонок, Мономах не переставая твердил про себя, что совершает ошибку. Ну кто просит его это делать? Полиция разберется! Но какое-то шестое чувство мешало Мономаху поверить в то, что Мартынюк будет слишком стараться. А вдруг опер и впрямь решил сделать из него главного подозреваемого? Он, разумеется, ничего не решает, все будет зависеть от следователя по делу, но мнение оперативника внесет свою лепту как пить дать! А в том, какое мнение Мартынюк составил о нем, Мономах не сомневался ни секунды: будь опер судьей, его уже везли бы в ИВС.

Мономах решил наведаться в съемную квартиру Яны Четыркиной не только в надежде снять с себя подозрение. Он ощущал ответственность, как будто какое-то его действие, предпринятое вовремя, могло все изменить и девушка осталась бы жива. Отчасти на эту мысль его натолкнул разговор с Гурновым. Приятель не пытался вызвать в нем угрызения совести – наоборот, надеялся облегчить бремя, но его попытки возымели обратный эффект. Мономаха мучил вопрос: зачем Яна приходила в больницу? Она получила временный пропуск в его отделение. Администраторша, видимо, не заметила, что он уже ушел, потому и выписала его. Если бы они встретились, что бы это изменило? Узнай Иван о том, что сейчас творит Мономах, схватился бы за голову!

– Так это вы мне звонили? – уточнила хозяйка, провожая его в квартиру. – Вы – друг Яны?

– Да… знакомый, – не слишком уверенно подтвердил он.

– Это хорошо.

– Почему?

– У меня создалось впечатление, что у бедной девочки никого нет – по крайней мере, здесь. Полицейский, который со мной беседовал, спрашивал, не знаю ли я кого-то из знакомых Яны, но я ничего не смогла сообщить. Наверное, вам стоит встретиться с этим полицейским? У меня записаны его данные…

– Я с ним разговаривал, – перебил женщину Мономах.

– Тогда зачем вы пришли?

– Вы же понимаете, что в полиции мне ничего не расскажут?

– Ах, ну да, конечно. Что вы хотели узнать?

– Кажется, у Яны были проблемы, – осторожно начал он.

– Неужели? – нахмурилась женщина. – Я мало что о ней знала, ведь мы общались только во время передачи денег за квартиру.

– Как давно вы сдавали ей квартиру?

– Меньше месяца. Я понятия не имела, что Яна беременна, ничего не было видно!

– Это имело значение?

– Честно говоря, я отказала бы ей, если б знала.

– Почему?

– Во-первых, не хотела жалоб от соседей по лестничной клетке. Мне с ними не повезло, кляузники жуткие! Маленький ребенок – это шум и неудобства, крики по ночам, понимаете? Да и сдавать я хотела только одинокому человеку, без семьи, чтобы квартиру не «убили», а девушка беременна, значит, может появиться бойфренд, жених, муж…

– А сдачей занимался риелтор?

– Нет, – покачала головой хозяйка, – я разместила объявление в Интернете. Вот вам и еще одна причина не нервировать соседей: они могут создать кучу неприятностей, зная, что все неофициально… Вы ведь никому не расскажете?

– Я не из полиции.

– А тот полицейский меня об этом и не спрашивал! Зачем вам такая информация?

– Я подумал, что риелтор мог бы помочь получить дополнительные сведения.

– А насколько близко вы были знакомы с Яной? – поинтересовалась квартирная хозяйка.

– Не очень близко, – признался он. – Она обратилась ко мне за помощью, но я не смог… вернее, не успел ей помочь.

– Понятно. Знаете, я никогда не задумываюсь над тем, какую жизнь ведут мои жильцы – главное, чтоб соседи были довольны. Да и с какой стати мне лезть в их дела?

– Я понимаю, – кивнул Мономах. – Но не замечали ли вы чего-то странного?

– Странного? – снова нахмурилась хозяйка. – Что вы имеете в виду?

– Не была ли Яна… ну, расстроена, что ли, или напугана?

– Напугана? Да нет, честно признаться…

– И синяков не видели?

Внезапно женщина встрепенулась.

– Были синяки! – воскликнула она. – Вернее, один, но большой – на скуле. Я спросила, что случилось, но Яна объяснила, что в темноте напоролась на косяк. Я расспрашивать не стала, неудобно как-то – ну, выпила девчонка лишку, с кем не бывает! А вы думаете…

– Мне просто показалось, что у Яны неприятности и что эти неприятности связаны с насилием. Думал, может, ее парень постарался?

– Какой ужас! Но я уже сказала вам, что ни разу не видела Яну с мужчиной, она всегда находилась дома одна, когда я заходила. Да и следов мужского присутствия я не замечала, и соседи ничего не… Господи, неужели кто-то ее избивал?!

– Скажите, тот полицейский, который приходил к вам насчет Яны, осматривал квартиру?

– Минут пять – чего там смотреть-то? Спросил про родственников, про знакомых – и все. Правда, забрал ее записную книжку и документы, они в комоде лежали.

– А личные вещи?

– У Яны было мало вещей. У меня сложилось впечатление, что она не планировала долго оставаться.

– Почему?

– Ну, знаете, девушки любят покупать кухонные принадлежности, какие-то фенечки, одежду. У Яны в шкафу я обнаружила пару-тройку свитеров и юбок, да еще кое-что в комоде – и все. Кстати, кому я могу все это отдать?

– Наверное, у Яны есть родные, – предположил Мономах. – Мне о них не известно, но, если узнаю, сообщу вам.

– Хорошо, – согласилась Полина Геннадьевна. – На самом деле, сумку с ее вещами я собрала, так что она просто будет ждать того, кто за ней придет… Погодите! – внезапно спохватилась женщина. – Не знаю, имеет ли это значение, но, когда я тут прибиралась, уже после визита полиции, нашла под комодом одну штуку. Я сейчас!

Хозяйка исчезла за дверью, но вскоре снова появилась.

– Вот, – сказала она, протягивая Мономаху маленький картонный прямоугольник. – Наверное, надо было полицейскому отдать!

– Почему вы этого не сделали?

– Он мне не понравился. Такой нудный, самоуверенный малый. Довольно грубый, кстати! Не хотелось вновь с ним встречаться. Может, вам пригодится?

Мономах повертел в руках визитку. «Дочки-матери» – что это, организация помощи беременным женщинам? Он поблагодарил хозяйку квартиры и распрощался.

* * *

– Итак, что нам известно? – вопросила Алла, расположившись на фоне белой доски, точной копии той, что имелась у нее дома. На этой доске она записывала информацию, относящуюся к делу. Это удобно: всегда можно стереть недостоверное или утратившее актуальность и добавить новые факты.

– На данный момент, – начал Антон Шеин, – у нас на руках пять трупов. Крайний возник, как говорится, в последний момент.

– Мы разрабатываем версию о маньяке? – уточнил Дамир Ахметов. – Просто одна – задушена, другая попала под машину, третья умерла от травмы головы…

– Антонина Гуревич, которую нашли утром на скамейке в парке, потеряла почти четыре литра крови и умерла, не получив вовремя помощи, – добавила Алла. – А Юля Иродова, дочка телеведущей, которую обнаружили в подъезде, погибла от черепно-мозговой травмы.

– Упала с лестницы? – предположил Дамир.

– Нет, речь не идет о падении. Ее ударили головой о ступеньки, несколько раз. Я только сегодня получила окончательное заключение патолога, а потому не успела довести до вашего сведения.

– Все девушки умерли по-разному, – сказал Шеин. – Что же их связывает – только беременность?

– А вам мало? – удивилась Алла.

– Две – жертвы криминального аборта, а номер пять – вообще под колеса угодила! Может, несчастный случай?

– Свидетели утверждают, что девушку толкнули намеренно.

– Да ладно, – махнул рукой Антон, – могло и показаться!

– Точно, – поддакнул Дамир. – Когда такое происходит на твоих глазах, еще и не то примерещится!

– То есть забудем о том, что Юлия Иродова, помимо колоссальной потери крови, вызванной неудачно проведенной операцией, получила трещину в черепе, возникшую не в результате падения?

– А вы, значит, Алла Гурьевна, считаете, что какой-то псих убивает беременных? – спросил Саня. Он ни разу не участвовал в деле о маньяках, но всегда мечтал поймать какого-нибудь такого изверга.

– Может, и псих, – задумчиво ответила Алла. – Но вряд ли.

– Почему?

– Маньяки редко пользуются разными средствами, убивая своих жертв.

– А если он начинающий? – подкинул идейку Дамир. – Проба пера, так сказать?

– Не исключено, – согласилась Алла. – Ни одна из жертв не была изнасилована – то есть убийства носят не сексуальный характер.

– А что, если ритуальный? – выдвинул версию Саня.

– Ты о сатанистах? – нахмурился Дамир. – Недостаточно антуража!

– Согласна, – подхватила Алла. – Да и способ избавления от тел в этом случае должен быть одинаковым, но ничего подобного не наблюдается. Сомневаюсь, что в Питере орудует банда сатанистов, убивающих беременных женщин! Кошек, собак несчастных – бывает, каких только выродков не порождает земля-матушка, но такое… Нет, все должно быть гораздо проще. И прозаичнее. Какой самый распространенный мотив убийств, Александр?

– Корысть?

– Как говорится, ищи, кому выгодно!

– Не все убивают из-за бабок, – возразил Антон.

– А кто говорит о деньгах? Корысть бывает разной. Я запросила генетическую экспертизу плодов, – сообщила Алла.

– Вы считаете, отцом мог быть один и тот же человек? – выпучил глаза Шеин.

– Чем черт не шутит? Пока единственным, что объединяет наших жертв, остается беременность, но я уверена, есть и другие факторы. Больше всего меня смущает жертва, истекшая кровью на скамейке, – она выбивается из общего «контекста»!

– Да это вообще не убийство! – воскликнул Белкин.

– Не согласна с вами, Александр! – возразила Алла. – Женщина умерла от кровопотери, возникшей в результате коряво сделанного аборта. Если бы она сама пыталась избавиться от ребенка, то не оказалась бы на улице, да еще в такое время, когда ей не смогли бы оказать помощь. Получается, она пала жертвой какого-то мясника, гордо именующего себя медиком. Он не мог не видеть проблему и все же выставил пациентку за дверь вместо того, чтобы вызвать «Скорую». Это – самое настоящее убийство!

– Или по меньшей мере оставление в опасности лица, находящегося в заведомо беспомощном состоянии, – закивал Шеин. – Тоже – статья!

– Так что ищите связи жертв, коллеги, а также связи между жертвами, – сказала Алла. – Мы непременно приблизимся к разгадке, когда досконально изучим образ жизни и окружение погибших женщин! Вы, Антон, займитесь первой жертвой… вернее, той, кого мы считаем первой, Маргаритой Арутюнян. Дамир, на вас Антонина Гуревич и сегодняшняя неизвестная из леса – нужно установить личность. Юлия Иродова – дочь телеведущей, поэтому Дед… то есть Кириенко просил меня взять ее на себя. И Четыркину я тоже возьму, – добавила она.

– А мне что делать? – обиженно вопросил Белкин, решив, что остался за бортом.

– Вы, Александр, как самый талантливый хакер, полазаете по соцсетям и покопаетесь в личной жизни погибших. Ищите все, что может их связывать, а также намек на то, кто мог их убить. Мужья, бойфренды, друзья – все как обычно.

– Делается, Алла Гурьевна! – без особого энтузиазма кивнул Саня. Он бы с гораздо большим удовольствием занялся беседами с родными погибших, но – с начальством не спорят.

* * *

Организация «Дочки-матери» располагалась на первом этаже двенадцатиэтажного здания. Вывески Мономах не обнаружил, пришлось спросить у сидящих на лавочке пожилых дам.

– Да есть вывеска, есть, – проворчала одна из них в ответ на его вопрос. – Под арку вон надо пройти… Беспокойство одно от этих «Дочек-матерей», честное слово, – лучше бы магазин открыли или почту, а то до ближайшей, понимаешь, три остановки пилить на общественном транспорте!

– Не правы вы, Анна Макаровна, – нахмурилась соседка по лавочке. – Им тоже, бедным, надо куда-то деваться!

– Бедным, как же! – возразила Анна Макаровна. – Да им каждую неделю грузовиками всякую всячину привозят – и одежку, и белье постельное, и еду… И все шастают, туда-сюда, туда-сюда!

– Простите, а почему вы говорите, что от них беспокойство? – поинтересовался Мономах, о присутствии которого пожилые соседки в пылу дебатов почти забыли.

– Говорю же – шастают! Мужики постоянно ходят, орут под окнами, проституток своих вызывают…

– Господи, что вы такое говорите! – возмутилась ее приятельница. – Эти несчастные женщины – жертвы домашнего насилия!

– Ага, насилия! – скривилась Анна Макаровна. – Совокупляются, как крольчихи, а потом кричат «караул!».

Дальше слушать этот обмен мнениями не имело смысла, и Мономах двинулся прочь. Он зашел под арку и увидел на двери табличку: «Дочки-матери». Неожиданно ему в голову пришла странная мысль – почему именно «дочки»? Здесь что, не принимают женщин с сыновьями? Чуть ниже значилось: «Благотворительный центр помощи женщинам». На металлической двери висело переговорное устройство. Дернув за ручку, Мономах убедился в том, что она закрыта. Что ж, разумно: если сюда действительно приходят мужья и бойфренды жертв насилия, не стоит пренебрегать правилами безопасности. От его взгляда не ускользнула прикрепленная под козырьком камера видеонаблюдения.

Мономах надавил на кнопку звонка. Через короткое время дверь распахнулась, и на пороге нарисовался высоченный мужчина пенсионного возраста, телосложением напоминающий борца сумо. Несмотря на видимую грузность цербера, у Мономаха создалось впечатление, что он без труда скрутит любого злоумышленника одной рукой, внушительной, как клешня экскаватора.

– Чего надо? – недружелюбно поинтересовался мужчина.

– Начальство ваше надо, – ответил Мономах. – На месте оно?

– «Оно» всегда на месте, – пробурчал охранник несколько более миролюбиво. Видимо, он ожидал услышать, что незнакомцу требуется кто-то из постоялиц «отеля», и уже приготовился дать ему жесткий отпор. – Паспорт имеется?

К счастью, Мономах привык носить при себе документы, зная, как тяжело бывает опознать людей, если вдруг произойдет несчастный случай, и какие в связи с этим возникают проблемы. Охранник внимательно изучил паспорт и, удовлетворенно крякнув, вернул его владельцу.

– Кабинет директрисы прямо по коридору, – процедил он. – Не промахнетесь!

Под бдительным оком великана Мономах миновал пост охраны и проследовал туда, куда ему указали. По пути ему встретилась стайка молодых женщин в цветастых халатах. Их подозрительные взгляды давали понять, что представители противоположного пола не были здесь желанными гостями, а скорее воспринимались как угроза. Постучав в дверь с надписью «Директор», Мономах получил приглашение войти. Из-за стола ему навстречу поднялась немолодая женщина среднего роста, с короткой стрижкой на плохо прокрашенных волосах.

– Здравствуйте, – проговорила она звучным голосом. – Чем могу помочь?

– А вы…

– Елена. Можно просто по имени.

– Тогда я – просто Влад. Скажите, Елена, это же ваша визитка? – Он протянул ей карточку, полученную от квартирной хозяйки.

– Да, нашего центра, – подтвердила директриса. – Где вы это взяли?

– У Яны Четыркиной. Помните такую?

– Яночку-то? Ну слава богу!

– Простите?

– Она пропала, и я не могу дозвониться… Значит, все в порядке, раз Яна дала вам нашу визитку!

– Когда вы видели ее в последний раз?

– В последний… что-то случилось?

– С чего вы взяли?

– Просто когда задают такой вопрос, ничего хорошего не жди. Так все-таки…

– Вы правы, случилось. Яна умерла.

– Он… он ее нашел?

– Он?

– Отчего она умерла?

– Ее сбила машина.

– Боже мой, боже мой… – женщина прикрыла рот ладонью. – Бедная девочка! Несчастный случай?

– Скорее всего. Елена, почему вы сказали «он ее нашел»? Кто такой «он»?

– Ее парень. Вернее, бывший парень, Денис… Влад, почему вы интересуетесь Яной, ведь вы, насколько я понимаю, ей не родственник?

Мономах в двух словах объяснил ситуацию.

– Надо же! – недоверчиво покачала головой директриса. – Получается, вы совсем ее не знали?

– Выходит, так.

– Тогда зачем пришли?

– Мне не дает покоя вопрос, зачем Яна приходила ко мне в день своей гибели. Может, хотела воспользоваться моей помощью?

– Вы гинеколог?

– Нет, но я…

По понятным причинам Мономаху не хотелось рассказывать о подозрениях Мартынюка в отношении его персоны. Он и сам терялся в догадках, зачем Яна приходила: если она получила помощь в центре, с какой стати ей обращаться к человеку, которого она видела всего однажды?

Елена внимательно смотрела на Мономаха, но ему показалось, что она не ожидает объяснений. Казалось, она ищет что-то в его лице – возможно, пытается понять, не врет ли он.

– Ну ладно, – вздохнула Елена, отводя взгляд. – Как считаете, нам ждать визита полиции?

– Вполне вероятно, – ответил Мономах.

– Думаете, смерть Яны не была случайной?

– Вы мне скажите, Елена. Почему вы сразу подумали о ее бывшем парне?

– Потому что он настоящий изверг! Денис бил Яну смертным боем, и когда она наконец решилась уйти, продолжал преследовать!

– Он так над ней издевался, но она все же решила оставить ребенка?

– Да, мне это тоже показалось странным. Ребенок навсегда связывает женщину с его отцом, это пожизненное бремя.

– Как думаете, почему Яна аборт не сделала?

– И хорошо, что не сделала, – мы пытаемся убедить наших девочек оставить детей, ведь это такое счастье! В нашу задачу входит обеспечить регулярные осмотры, помочь родить и впоследствии найти работу и жилье.

– Так вот чем вы здесь занимаетесь!

– И еще пытаемся оградить девочек от нападок их мужчин.

– Они скрываются здесь от бывших?

– Вы не представляете, сколько женщин находится в по-настоящему ужасном положении! У них нет собственного жилья, нет работы, родственников, которые могли бы поддержать в трудной ситуации. Они напуганы и частенько обдумывают возможность оставления ребенка в роддоме. Мы пытаемся дать им надежду, понимаете? И оградить от нелюдей вроде Дениса. Господи, какое горе! – Елена на мгновение прикрыла глаза, пытаясь справиться с охватившим ее отчаянием. Мономах подождал пару минут, а потом спросил:

– Елена, вы так и не ответили, как давно видели Яну в последний раз.

– Три дня назад. Она ушла утром.

– Она работала?

– Насколько я знаю, нет.

– Тогда куда она могла пойти?

– Она жила за городом, кажется, в Красном Селе… хотя, признаться, точно не вспомню.

– В Красном Селе? – удивился Мономах. – Яна ведь квартиру снимала в Питере?

– Квартиру? – изумленно переспросила Елена. – На какие деньги? Центр ее обеспечил постельным бельем, кое-какой одеждой, предметами гигиены – она из дому сбежала, в чем была!

– Интересно, – пробормотал Мономах. – То есть она сказала вам, что живет в Красном Селе, ни словом не обмолвившись о съемном жилье?

Директриса кивнула. Мономах задумался. Что, если Денис разыскал Яну, и ей пришлось срочно сниматься с места и искать другое убежище – здесь, в центре? Но откуда деньги на съемное жилье? Елена сказала, что Яна не работала. Может, кто-то помог? Если у Яны есть близкие, почему она не обратилась к ним, а отправилась в «Дочки-матери»?

Когда Мономах шел по длинному коридору к выходу, из одной из дверей выскочила молодая девушка в махровом халате, под которым явственно проступал живот. «Месяц восьмой», – промелькнуло у Мономаха в голове. Он не успел затормозить, и беременная налетела на него, покачнулась, и он инстинктивно подставил руки, чтобы не позволить незнакомке упасть.

– Простите! – пробормотала она. – Я вас не заметила!

– Все в порядке, – успокоил он девушку. – Вам следует быть осторожнее: падение может плохо закончиться для вас обоих, – он кивнул на ее живот.

– Галя, ты чего там? – раздался грозный окрик, и Мономах увидел, что к ним быстрым, насколько позволял внушительный вес, шагом направляется охранник.

– Все нормально, – сказал Мономах. – Чуть не столкнулись!

Выражение лица охранника не сулило ничего хорошего, и Галя, извинившись еще раз, снова скрылась за дверью. Что за казарменные порядки в центре? Или здесь в каждом представителе противоположного пола видят потенциальную угрозу? Галя не выглядела напуганной, налетев на Мономаха… И, похоже, охранника она испугалась гораздо больше.

* * *

– Не понимаю, чего вы от меня хотите! – проговорил высокий, мощный мужчина, впустивший Дамира в квартиру. От него исходил стойкий запах перегара. – Меня уже допрашивали. Другой парень приходил, задавал вопросы. Что толку? Тоня умерла. Почему она не пошла в больницу?

В кухне, куда провел Дамира Иван Гуревич, царил бардак. На полу и на подоконнике стояли пустые бутылки из-под водки и виски, на столе – тарелки с объедками и колбасной кожурой. Что ж, вдовец справляет поминки по безвременно умершей жене – дело житейское.

– Иван, вы знали, что Антонина была беременна? – спросил Дамир. – На четвертом месяце.

– Мне так сказали, – буркнул тот. – Только не могла она быть на четвертом, это вы что-то путаете!

– Ваша жена умерла от кровотечения, открывшегося после неудачного аборта. Установлено, что…

– Это невозможно! – категорично мотнул головой вдовец. – Зачем вы врете?

– Вру? – изумился Дамир.

– Тоня не могла быть на четвертом месяце, потому что я отсутствовал почти полгода и вернулся, когда мне позвонили… ну, кто-то из ваших, одним словом. Сказали, что она умерла.

– Вернулись? – снова переспросил опер, чувствуя себя идиотом из-за того, что постоянно повторяет последние слова Гуревича.

– С вахты вернулся, – раздраженно пояснил тот. – А вы что подумали?

Ну да, честно говоря, подумал Дамир немного не о том: на его языке «вернулся» означало «откинулся с зоны», но те, кто там побывал, обычно так и говорили.

– Где вы работаете? – поинтересовался он.

– Нефтяник я, на платформе работаю. ООО «Каспийская энергия». Вахта длится от трех до шести месяцев. Сами видите, Тоня не могла находиться на четвертом месяце!

Что же, ему не сказали? Выходит, женка изменяла супругу, трудившемуся в поте лица на своей платформе, света белого не видя? Не от духа же святого она залетела! И, несмотря на тяжелое похмелье, Гуревич, видимо, тоже начал это осознавать. Его большое лицо постепенно наливалось кровью, огромные кулаки сжимались. Дамир с опаской оценил свои физические возможности: они были несравнимы с возможностями вероятного противника, поэтому требовалось срочно замять дело.

– Видите ли, это пока не точно, – быстро заговорил он. – Патологоанатом еще не дал окончательного заключения…

– Так чего вы мне голову морочите?! – взревел Иван, наступая на Дамира. – Тоня мне не изменяла, иначе я б знал!

– Откуда знали бы? – спросил опер и едва не прикусил язык – ну зачем он лезет в бутылку, спрашивается!

– Сеструха моя за Тоней присматривала, каждый божий день заходила. Если бы что не так было, она б мне рассказала! Шли бы вы отсюда, гражданин начальник… И тело мне выдайте, а то я даже похоронить жену не могу по-человечески!

Дамир вылетел из квартиры, как полуощипанный гусь из кастрюли с кипятком, радуясь тому, что остался невредим. Выходит, Гуревич подрядил сестрицу следить за благоверной? С другой стороны, когда проводишь вне дома долгие месяцы, можно ли всерьез рассчитывать на верность второй половины?

Переведя дух, Дамир достал сотовый и позвонил Белкину: пусть парнишка найдет ему адресок сестрицы Гуревича!

* * *

Антон разглядывал группу людей, собравшихся в доме Маргариты Арутюнян. Большая армянская семья – двадцать четыре человека! Учитывая, что тело все еще в морге и о его выдаче пока речи не идет, совершенно непонятно, что все они здесь делают. Антон позвонил родителям жертвы и предупредил о визите, но он не ожидал, что их «группа поддержки» окажется столь многочисленной!

– Почему вы снова пришли? – с подозрением вопросил глава семейства, Самвел Арутюнян, невысокий полный мужчина с шикарной копной седеющих волос. – Разве не достаточно того, что уже было сказано предыдущему следователю?

– Во-первых, то был не следователь, а оперативный сотрудник, как и я сам, – как можно дружелюбнее пояснил Антон. – Во-вторых, раньше делом вашей дочери занимался районный отдел, а сейчас материалы передали нам, в Следственный комитет.

Шеин не собирался вдаваться в детали и рассказывать семейству, что эти самые материалы им приходится буквально выцарапывать: как только СМИ, неизвестно каким путем, пронюхали о серии смертей беременных женщин, каждый районный следак посчитал своим долгом раскрыть «дело о маньяке». В конце концов, Суркова получала документы, но из них подозрительным образом оказывались изъяты существенные сведения, которые, несомненно, присутствовали в первоначальном варианте. Коллеги не горели желанием облегчить комитетским жизнь!

– К сожалению, – продолжал Антон, – информация неполная, и я бы хотел кое-что прояснить, если вы не возражаете.

– Мои возражения могут что-то изменить?

Шеин благоразумно промолчал. Арутюнян глубоко вздохнул, обводя усталым взглядом настороженно притихших родичей.

– Что вы хотите знать? – спросил он наконец.

– Ваша дочь была беременна. Вы знали об этом?

Опасный вопрос: восточные люди трепетно относятся к подобным проблемам, и Антон об этом знал. Но не спросить он не мог, ведь этот факт имеет ключевое значение!

– Предыдущий… оперативник рассказал, – сквозь зубы процедил хозяин дома.

– То есть вы ничего не замечали?

– Нет, – отрезал отец и кинул гневный взгляд в сторону жены. – Маргарита… она предпочитала свободную одежду, да и виделись мы только по вечерам, когда я с работы приходил.

– Когда вы узнали, как к этому отнеслись?

– Ну, как… У Маргариты скоро свадьба должна была состояться. Вообще-то мы такое не поощряем, но она уже взрослая девочка… Была.