Текст книги "Эффект прозрачных стен"

Глава 10

– Кофе? – спросил Тимур, стоило ей оказаться в офисе. Тут же утренний недосып дал о себе знать.

– Да, и покрепче, – ответила Ася, борясь с подступающей дремотой.

– Ну и как тебе Тарасовы? – спросила Кристина, подойдя к подруге и чмокнув ее в холодную щеку.

– Лада с дочкой – просто одно лицо. Может, Тарасов нас мистифицирует?

– Мистифицирует! Как же! – фыркнул Лебедев. – Я тут прогнал портреты всех троих через специальную программку – ни одной общей черты. Хотите глянуть?

– Сначала кофе! – Ася кивком поблагодарила Молчанова, вручившего ей чашку с кофе. – Ну, показывай!

Она подошла к Лебедеву, и тот развернул к ней монитор своего компьютера, на котором дружно улыбались трое Тарасовых – Прохор, Лада и Маша. Лебедев покликал по фотографии мышкой, потом открыл какую-то таблицу и принялся что-то объяснять про отклонение величины лицевого угла у родителей и девочки, разную ширину скул и расстояние между глазами.

– Это все хорошо, – сказала вконец запутавшаяся Ася, – но ты рассуждаешь теоретически, а я видела их живьем – мать и дочь. Они нереально похожи.

– Точно так же похожи супруги, прожившие много лет вместе, – парировал Лебедев. – Они подстраиваются друг под друга, перенимают друг у друга привычки, которые им нравятся в партнере.

Вступать в дискуссию Ася не стала и сменила тему.

– А Ваня нашел Неонилу?

– Пока нет, – Тимур покачал головой. – Сестра не знает, где она может находиться.

– А мобильный?

– Мобильный выключен.

Тут Ася вспомнила про карточку.

– Можно еще попробовать определить ее местонахождение с помощью банковской карты.

– Это как? – Кристина, до этого что-то набивавшая в своем компьютере, оставила это занятие и внимательно смотрела на Асю.

– Ну не знаю, я видела по телевизору, определяли, где преступник картой воспользовался, и ловили его.

– Так то преступник… – Кристина покачала головой. – Неонила же не преступница.

– А что! – взбодрился Лебедев. – Нужно узнать, какого банка у нее карта, и попробовать крякнуть.

– Чего? – переспросила Ася.

– Ну крякнуть! Крэкнуть то есть! Мочкануть…

– Я тебе крякну! – возмутился Молчанов. – Нам только уголовщины не хватало!

– Это в вас, Тимур Михайлович, бывший директор банка говорит. Если бы вы, к примеру, были бывшим директором зоопарка…

– Хватит! Это не обсуждается.

– Вот так всегда! Мысль убита на взлете…

– Ты лучше следи за телефоном Фроловой. Вдруг включится, пока ты тут летаешь.

– Машинка следит, – обиженно буркнул Федор и полез в стол за едой.

– Первоочередной задачей остается найти Неонилу, – сказала Кристина, вставая и подходя к столу Федора. – Ты не разговаривала с Тарасовой?

– Думаешь, это так просто? – вспыхнула Ася. В памяти возникла вчерашняя Баба-яга, вареники с вишнями… Лицо Кристины расплылось в тумане.

– Э, да ты чего? Ревешь? – Кристинины глаза наполнились сочувствием.

– Вот еще… – Ася потянулась за остывшим кофе, стараясь скрыть от проницательной подруги набежавшие слезы. Ну не выходит из нее детектива, хоть ты тресни!

Кристина тактично не стала заострять внимание на тревожном состоянии коллеги.

– Ась, думаю, Ваня быстро со всем этим разберется. Нам только нужно помочь ему. Ты можешь поискать в комнате, где жила Фролова, хоть какие-нибудь намеки на ее теперешнее местонахождение? Любые!

И тут Ася вспомнила, что комната Неонилы, да что там комната, вся тарасовская квартира сейчас в ее полном распоряжении. И хотя идея копаться в вещах бывшей няньки, словно на букинистическом развале, ей претила, но желание помочь Ивану оказалось сильнее.

– Я попробую, – сказала она решительно. Так же решительно допила кофе и пошла к двери.

– Тебя подвезти? – крикнул вдогонку Тимур.

– Не надо, доберусь сама.

Глава 11

Не прошло и получаса, как Ася горько пожалела о своей самостоятельности. Вместо приятной поездки в молчановской «Тойоте», вкусно пахнущей кожей и цитрусовым коктейлем, она почти полчаса проторчала на остановке в ожидании маршрутки. Солнце грело не по-апрельски, но окна автобуса были намертво закрыты, из-за чего Ася чувствовала себя Ионой в утробе кита. На Руднева кит встрял в бесконечную пробку. Ехать оставалось какие-то три остановки, и Ася решила пойти пешком.

Она шла по городу и жалела людей, запертых в маршрутках и троллейбусах, душных квартирах и офисах, не замечающих, как прекрасны омытые солнцем деревья. Наверное, как побочный эффект от автобусной духоты, избыток свежего воздуха кружил голову, а в душе буйствовала такая эйфория, что хотелось петь во весь голос или читать стихи:

 
Ещё в полях белеет снег,
А воды уж весной шумят –
Бегут и будят сонный брег,
Бегут и блещут и гласят…[5]5
  Ф. Тютчев «Весенние воды».


[Закрыть]
 

– Куда прешь, дура! – это гласили явно не воды. То есть вода точно присутствовала, вернее не вода, а кофе. Размечтавшаяся Ася врезалась в девицу, распивающую на ходу кофе, в результате чего большая часть напитка оказалась на ее куртке.

Судя по помятому лицу и мощному выхлопу перегара, девица возвращалась с какого-то увеселительного мероприятия.

Ася было собралась пуститься в извинения и хотела предложить компенсировать разлитый напиток, но вдруг резко остановилась. В памяти всплыли картины последних дней, одна нелепее другой: свитер, обрызганный кофе во время разговора с Кристиной, обжигающий вареник, с вытекающим из пронзенного вилкой бока соком, пренебрежительная ухмылка Ольги Эдуардовны, сегодняшний разговор с Кристиной. И вот теперь. Куртку придется нести в химчистку, а она, Ася, еще собирается извиняться. Да сколько же можно! То ли на нее так подействовала прогулка по апрельскому городу, то ли количество неурядиц переросло в качество, и под действием этого процесса что-то изменилось в самой Асе, но вместо извинений она грозно нахмурила брови и, сказав: «Сама такая», бросилась ловить такси – не ехать же за Машей в Хогвартс в заляпанной куртке!

«В следующий раз ни за что не откажусь, если кто-нибудь предложит меня отвезти», – пообещала себе Ася, устроившись на заднем сиденье автомобиля.

Она посмотрела на часы. Час. Времени предостаточно, чтобы переодеться, заехать на полчасика к Тарасовым, а потом отправиться за Машей. Попросив водителя подождать ее, Ася мигом взлетела на свой этаж, поражаясь непонятно откуда взявшейся энергии, надела темно-синий велюровый плащ, который был приобретен специально «на выход» и с момента покупки надевался всего пару раз. Плащ требовал приличной обуви, и Ася, скинув удобные ботиночки, влезла в сапоги на каблуках. Каблуки, скорее – каблучки, были небольшими, вполне устойчивыми, но с непривычки Асе казалось, будто она встала на ходули. «Встала на ходули – не страшит болото», – вспомнилась детская загадка про цаплю. В кармане плаща обнаружился бархатный мешочек с аметистовыми сережками. Сережки Ася купила в интернет-магазине специально для новогоднего бала, когда еще работала в школе. Для обыденной жизни выглядели они уж очень вызывающе. Хотя с плащом смотрелись здорово. Ася спрятала их, надеясь, что когда-нибудь в ее жизни случится тот самый «выход», на который они пригодятся. Камень трезвости и мудрости – так характеризовали аметист менеджеры интернет-магазина. С трезвостью проблем у нее не было, а вот мудрость… Мудрости не мешало бы добавить. И Ася решительно сняла свои маленькие золотые подковки, универсальное украшение, подаренное мамой на окончание школы, и надела торжественно мерцающие аметисты. Сейчас, глядя на себя в зеркало, она подумала, что вся ее жизнь была спрятана в замшевый мешочек и отложена на потом. Доставалась редко, по особым случаям, и потом быстренько – как бы чего не случилось – пряталась обратно, в темный и безопасный шкаф. Может, настало время выпустить жизнь на свет божий и посмотреть, что из этого получится?

Ботиночки, Асины бессменные спутники, грустно жались друг к дружке на полу. Мелькнула мысль взять их с собой, чтобы при случае переобуться. Но в сумочку они, как ни старайся, не залезут, а громоздкий пакет будет нарушать гармоничный образ незнакомки, улыбающейся Асе из зеркала.

– Пока, – Ася помахала обувке и побежала вниз по лестнице, напевая про себя: «Встала на ходули – не страшит болото!»

Таксист на Асины метаморфозы никакого внимания не обратил. За считаные минуты домчал ее до тарасовского дома и уехал. Ася полезла в сумочку и замерла – ключей не было. Но ведь она точно помнила, как Лада дала ей свою визитку, ключ от квартиры и «таблетку» для домофона. А что было потом? В памяти словно какой-то провал образовался. Появлялась Маша, завтракала. Они выходили из квартиры, и… Точно! Маша закрывала дверь сама. Значит, ключи или у Маши, или… И тут Ася явственно вспомнила, как положила ключи с визиткой на стол. Раззява! Как же так можно! Она оставила ключи и теперь попасть в квартиру сможет только с Машей.

На мгновение ее охватило отчаяние. Но лишь на мгновение. Новая Ася, та самая, что раньше пряталась в шкафу, а сегодня вырвалась на волю, сказала: «Ну и подумаешь, забыла ключи! Пусть на сегодня это будет твоя самая большая неприятность!»

В этот момент из остановившегося у подъезда автомобиля вышла Лада в элегантном кашемировом полупальто – бежевом, с рукавами чуть ниже локтя, длинными черными перчатками и нарочито небрежно повязанным шелковым оливковым шарфиком. Ася похвалила себя за выбор гардероба. А потом она увидела лицо своей работодательницы, злое и одновременно несчастное, и поняла – неприятности только начинаются.

– Ася? Что вы тут делаете? – спросила Лада, поднося к домофону магнитный ключ.

– Я… – Домофон пискнул, Лада прошла в подъезд, и Ася скользнула следом, так и не придумав, что сказать.

Через минуту Ася уже заскочила на кухню, где на столе действительно лежали оставленные ключи. Выдохнув с облегчением, она засунула пропажу в сумочку. Лада тем временем вела себя очень странно. Расстегнув пальто, она села на стул, откинулась на спинку стула и некоторое время изучала потолок. Потом вдруг резко спросила:

– Хотите выпить?

«Нет!» – возмутился в Асиных сережках камень трезвости.

«А что? Может, таким образом можно попытаться ее разговорить?» – возразил камень мудрости.

«Ни за что! – настаивала трезвость. – А если это проверка! Выпьешь – и попрут тебя из дома. Кому нужна пьющая нянька для любимой дочери?»

– Мне же за Машей ехать к трем часам, – неуверенно возразила Ася.

– Сейчас тринадцать тридцать, успеете, – сказала Лада, взглянув на часы. – Где Андрей Петрович?

– Э-э-э, – замялась Ася, – мы договорились у школы встретиться.

Лада стащила пальто, положила его на стол, вытащила из кармана мобильный и, отойдя к окну, набрала номер. Ася, решив деликатно удалиться, подхватила хозяйкино пальто и отправилась в прихожую, но на ходу услышала, что Лада звонит водителю и просит его сейчас же приехать, а по прибытии позвонить.

Вернувшись в кухню, Ася обнаружила на столе две рюмки. Лада, открыв шкаф, рассматривала этикетки выстроившихся в ряд бутылок.

– Вы что предпочитаете, вино или коньяк? – не глядя на Асю, спросила она.

– А вы?

– Да я, собственно… – Лада задумалась, и в этот момент зазвонил ее мобильный телефон.

– Да, я слушаю, – ответила Лада.

А потом глаза ее расширились, стали огромными и страшными. Схватив сумку, она бросилась к двери.

Глава 12

Тарасов толкнул дверь офисного здания и с удовольствием глотнул свежего апрельского воздуха. В следующую минуту он понял, что опрометчиво не взял куртку, поддавшись обману яркого апрельского солнца. Следовало, конечно, вернуться в кабинет и одеться, но душившая Прохора ярость не позволяла ему этого сделать. Виновником таких бурных эмоций был вовсе не молчановский детектив, опаздывающий уже на десять минут. Вызвал гнев Прохора Руслан Ларин, тот самый, который вчера устроил пикет под его окнами на глазах у немецкой делегации.

Ларина угораздило купить квартиру в строящейся башне у подножия Красной горки. Эксклюзивный проект, подземный паркинг, стеклянные стены от пола до потолка, великолепный вид на город… Все бы хорошо, но перед самой сдачей в эксплуатацию и торжественной выдачей ключей свежевыстроенный дом дал серьезную трещину и опасно накренился. Виноватых масса: проектировщики недосмотрели, геологи прошляпили тектонический разлом, ну и вдобавок бетон был не очень качественным.

Укрепление фундамента различными способами результатов не дало. Красавец дом застыл осовремененной копией знаменитой Пизанской башни. В нем не то чтобы жить – стоять рядом было страшно. На крыше уход от вертикали составлял почти шесть метров. Исчерпав все возможные варианты, компания-застройщик «Сити» объявила, что единственно возможным остается разобрать дом и построить заново. Вот только средств на это у «Сити» не осталось.

Жильцы злополучной высотки создали шарашку, гордо именуемую «Инициативная группа», и пытались по-хорошему или по-плохому выбить деньги у фирм, так или иначе «отметившихся» в неудачном строительстве. Возглавил группу Ларин, бывший журналист из городской газеты. Он прославился темпераментным репортажем о строительстве, факты в котором на поверку были искусно подтасованы в угоду ларинской фабуле. Отклонение от истины стоило редакции внушительного штрафа, а злополучному автору – пожизненной славы клеветника. Двери приличных заведений перед ним закрылись, а сомнительные фирмы с маленькими калиточками не могли обеспечить тот финансовый размах, к которому привык он и его большое семейство. Большое, потому что двадцативосьмилетний Ларин являлся отцом четверых детей.

И кстати вчера, после того, как полиция отправила пикетчиков по домам, немецкие представители предложили абсолютно бесплатно исправить фундамент дома с помощью новейшей запатентованной технологии. Бесплатно – потому что уж очень были заинтересованы в партнерстве с «Железобетоном». И хотя Тарасов знал, что бесплатный сыр очень уж попахивает мышеловкой и что расплачиваться за добрые дела придется долго и трудно, он согласился. Имидж – он и в Африке имидж.

А сегодня в офис «Железобетона» заявился Ларин. Тарасов разрешил его пустить, так как спешил поделиться новостями. Но не успел. Ларин с порога, словно мелкий вымогатель, стал просить внести добровольный взнос якобы для оплаты каких-то судебных издержек. Сумма была небольшая, Тарасов, может, и пошел бы навстречу, но уж больно вызывающий тон был у просителя, словно Тарасов ему обязан.

В результате Ларин ушел ни с чем, а Тарасов, послонявшись по кабинету и позвонив Молчанову, решил подождать детектива на улице.

Рыбак уже въезжал на парковку между офисом «Железобетона» и торговым центром «Корона». Тарасова, стоявшего на крыльце, он узнал по описанию, данному Молчановым. Рыбак притормозил, выбрался из машины, мысленно заготавливая оправдательную фразу, и в этот момент прозвучал выстрел. Это произошло так неожиданно и даже обыденно, словно где-то неподалеку лопнула покрышка. Но искаженное от боли лицо Тарасова, схватившегося за рукав и растерянно крутившего головой по сторонам, эту версию опровергало. Боковым зрением Рыбак заметил какое-то движение на крыше офисного здания. С криком «ложись» он бросился к Тарасову, повалил на землю и закрыл своим телом, пребольно ударившись головой о бордюр. Где-то совсем рядом взвыла полицейская сирена. Время застыло. Рыбак почти физически ощущал под левой лопаткой точку, куда должна ударить следующая пуля.

«Судя по звуку, стреляли из пистолета. Жилет бы сюда кевларовый, – мелькнула мысль. – Нелепо получится, если пуля пройдет на вылет и достанет Тарасова».

Совершенно не к месту вспомнилась идиотская песня, которую любил орать одноклассник Рыбака Венька Птицын.

«И одною пулей он убил обоих…»

Что случилось в песне дальше, Рыбак не знал, потому что после этих слов Венька начинал по-идиотски ржать, а Иван с трудом сдерживался, чтобы не сунуть ему кулаком в кривящийся от смеха рот. Сейчас, спустя столько лет, он внезапно понял, почему накрывало Веньку. Те двое лежали на песке, вот так же, как они с Тарасовым. Глупо как-то. Если верить фильмам и книгам, перед смертью у человека перед глазами проходит вся его жизнь. А тут одна чушь в голову лезет! И вдруг Рыбак понял, что второго выстрела не будет. Он медленно встал, внимательно осмотрел крышу. Стрелок словно сгинул. На парковку под вой сирены влетела полицейская машина. Следом – еще одна.

«Оперативно», – подумал Иван, помогая встать Тарасову, но ошибся – выскочившие из автомобилей четверо полицейских, не глядя по сторонам, понеслись к дверям торгового центра.

Тарасов выглядел плохо. Бледный с прозеленью, словно зомби из фильма ужасов, он еле держался на ногах. Рукав пиджака стремительно наливался кровью. Рыбак попытался достать мобильный, чтобы вызвать «Скорую», и в этот момент на парковку влетела еще одна машина.

– Мужики! А что это вы тут устроили? – раздался знакомый голос.

Рыбак повернулся, от резкого движения перед глазами все поплыло, и он не сразу узнал Сергея Новоселова, вылезавшего из темно-синего «Опеля».

– Ванька, ты, что ли? – удивился Новоселов. – А это, типа, твой принципал?

Ушедшего в ЧОП бывшего коллегу Новоселов недолюбливал, но, будучи до мозга костей профессионалом, демонстрировать свою нелюбовь не стал. Вызвал по рации «Скорую» и опергруппу, разогнал сотрудников «Железобетона», высыпавших на крыльцо с желанием оказать помощь шефу и следствию. «Скорая» приехала первой.

Иван вкратце рассказал о случившемся.

– Думаю, это ваши его спугнули.

– Да, повезло тебе, Ваня. Прикинь, именно в тот момент, когда вы тут перестрелку устроили, – при этих словах Рыбак протестующе замотал головой, отчего из глаз его полетели огненные искры. – Да не мотай ты башкой, я же знаю, что у тебя пушка при себе имеется, так ведь? Значит, перестрелка вполне могла иметь место быть. Так вот, именно в тот момент какой-то конь собрался грабануть ювелирку в торговом центре…

– Какой конь? – Попытка собрать разбегающиеся мозги в кучу не удавалась, и Рыбак никак не мог себе представить, что может объединять коня и ювелирку.

– Педальный, Ваня, конь, педальный. Ты, я вижу, совсем плохой, давай-ка поезжай со своим подопечным, – Новоселов покровительственно похлопал Рыбака по плечу. – Мы тут сами разберемся, а у тебя вся башка в кровище. Не ровен час, помрешь! А если понадобишься – я знаю, где тебя искать.

Иван дотронулся рукой до саднившего лба и посмотрел на пальцы – и правда кровь. В голове мерно гудел колокол: бом-м-м, бом-м-м…

Глава 13

– Что случилось? – Ася бросилась следом за Ладой.

– В Прохора стреляли. Он в больнице, – Лада уже выбежала на лестницу.

– Подождите, я с вами! – пытаясь на ходу застегнуть молнии на сапогах, прокричала Ася, схватила ключи, сумку, свой плащ и Ладино пальто, закрыла входную дверь и бросилась догонять Ладу.

Андрей Петрович, видимо, был где-то неподалеку. Когда Лада и Ася выскочили из подъезда, он как раз пытался припарковать автомобиль между Ладиным «Пежо» и чьим-то «Мерседесом».

Лада рванула на себя переднюю дверь и, буквально рухнув на сиденье, выдохнула:

– В больницу, Западную.

Шофер кивнул и тронул машину с места. Ася усаживалась уже на ходу.

В больнице каталку с Тарасовым сразу поволокли в операционную, а Ивану после осмотра молоденькая докторша (практикантка, наверное) наложила швы, а сверху огромную, словно дедморозовскую шапку, повязку. Девушку обижать не хотелось, поэтому Иван терпеливо снес процедуру, решив при первом же удобном случае избавиться от неудобного головного убора.

Асю в накинутом на плечи белом халате, бегущую по коридору следом за худенькой светловолосой женщиной, он сразу не узнал. Зато она его узнала. Остановилась как вкопанная, потом выдохнула: «Ваня!», сделала шаг, ноги ее подогнулись. Иван дернулся, чтобы помочь, но не успел.

– Обморок, – констатировала та самая молоденькая докторша, которая оказывала первую помощь Ивану. – Девушка, случайно, не в положении?

Иван отрицательно покачал головой, что могло быть истолковано двояко – «нет» и «не знаю».

Подхватив Асю на руки, он уложил ее на стоявшую в коридоре кушетку. Ее то ли крик, то ли вздох «Ваня» стоял в ушах. Казалось, все звуки окружающего мира исчезли. Осталось только воспоминание, словно эхо в горах: «Ваня». Он не мог отвести глаз от Асиного лица. Несчастное, по-детски беззащитное и такое родное. Тонкая кожа на виске серебрится испариной, под глазами залегли тени. Все же он дурак. Самый настоящий дурак. Мало ли что она сказала! Разве падают в обморок при виде мужчины с перевязанной головой при абсолютно индифферентном отношении? Разве кричат при этом так отчаянно?

– Пропустите, мужчина, – прервал Ивановы рассуждения недовольный голос докторши. Резко пахнуло нашатырем.

Иван неохотно поднялся и отошел, освобождая место врачу.

– Вы Тарасова? – спросил он у сопровождавшей Асю женщины.

– Да, – она кивнула, спросила испуганно, – что с моим мужем?

– Все будет хорошо, – Ивану сейчас меньше всего хотелось обсуждать состояние Тарасова, его больше волновал Асин обморок. Но ему было очень жалко эту худенькую, невероятно напуганную женщину. – Думаю, операция скоро закончится, – он указал кивком на матовую дверь в конце коридора с надписью «Операционная». – Я не врач, но, похоже, кости целы. Сейчас извлекут пулю, обработают края раны…

Лада побледнела, и Иван почувствовал, что сейчас у врача, хлопотавшего над Асей, появится еще одна пациентка. Однако Ладе удалось взять себя в руки.

– Но почему? Кто? – лишь спросила она.

Ивану хотелось задать ей те же самые вопросы, но тут дверь операционной распахнулась, выпуская мужчину в голубом медицинском костюме.

– Доктор, что с моим мужем? – Тарасова бросилась к врачу.

– Тарасов? Все в порядке. Состояние удовлетворительное. Скоро его переведут в палату, и можно будет с ним поговорить. – Он окинул взглядом находившихся в коридоре и добавил: – Только не всем вместе.

– Спасибо, доктор! – Рыбаку показалось, что Тарасова сейчас бросится врачу на шею и расплачется, но она только повторила с жаром. – Спасибо.

Тем временем Ася уже окончательно пришла в себя, села на кушетке. Иван молниеносно приготовился отвечать на ее вопросы, но Ася не собиралась их задавать, а, деловито посмотрев на часы, спросила у Тарасовой:

– Я поеду?

– Куда? Как ты себя чувствуешь? – спросил Рыбак, присев рядом с кушеткой на корточки. Он смотрел на нее и не узнавал. Как же она изменилась за то время, пока они не живут вместе. Этот взгляд, прическа, сережки, сапоги на каблуках… Та Ася, его Ася, была другой, хрупкой и ранимой. Эта, несмотря на обморок, выглядела уверенно, даже как-то целеустремленно. Но было у них и кое-что общее: он любил их обеих. А они, похоже, нет, потому что, посмотрев на безмолвную Тарасову, повторила чуть громче:

– Я поеду?

Иван понял, что Ася сейчас уйдет и любые попытки остановить ее окажутся бесполезными. Сердце его рвалось к ней, долг приказывал остаться с Тарасовыми.

Лада посмотрела на Асю непонимающим взглядом, потом вспомнила, кивнула:

– Конечно, поезжайте.

– Куда нам из школы? Домой?

Лада, немного помолчав, сказала:

– На ваше усмотрение.

Потом еще немного помолчала и добавила:

– Вы вроде в библиотеку собирались?

– В библиотеку? – недоверчиво переспросила Ася.

– Ну да, – подтвердила Тарасова, – в библиотеку. Вот и поезжайте. И Ася, пожалуйста, пешком не ходите. Только на машине. И вечером дождитесь моего возвращения. Очень вас прошу. Не хочу, чтобы Маша оставалась одна. И еще. Маше пока ничего не говорите. Ну, про это…

Ася поняла. Кивнула, а потом совсем неожиданно шагнула к Рыбаку, застывшему у стены, и сказала:

– Пообещай мне, что с тобой ничего не случится.

– Ну я… Конечно… – Пока Иван подбирал нужные слова, Ася вернулась на свою орбиту и поспешила по больничному коридору к выходу.

Когда Асины шаги стихли, Иван уселся на кушетку, где она совсем недавно лежала. Серый дерматин еще хранил тепло Асиного тела. Ему вдруг захотелось вскочить, догнать ее, прижать к себе и больше не отпускать. Никогда. Но он остался сидеть на больничной кушетке под пристальным взглядом жены своего работодателя.