Текст книги "С легким наваром"

Глава 4

По дороге на дачу Ника опять остановилась у знакомого кафе, решила немного перекусить, чтобы не готовить себе ужин дома. Сев за тот же столик, что и вчера, она взяла в руки меню и начала выбирать блюда. Подошла официантка и стала протирать и без того чистый стол. Закончив эту процедуру, она обратилась к Веронике:

– Вы уже что-то выбрали?

– Да, пожалуй, я съем салат столичный и выпью чашечку кофе, хлеба не нужно.

В ожидании ужина Вероника огляделась. Она увидела за одним из столиков человека в милицейской форме и двоих официантов. Их явно допрашивали, это было видно по их напряженным лицам и нервному постукиванию ногой одного из них. Когда официантка принесла заказ, Вероника, как бы между прочим, поинтересовалась:

– У вас что-то случилось, я смотрю, здесь милиция?

– Ой, и не спрашивайте, – махнула та рукой, – такой ужас, прямо жуть. Вон, видите, в той половине зал игровых автоматов? Так вот вчера один паренек там «Джек-пот» взял, а сегодня получил деньги. К нам еще зашел, всех коктейлем угостил на радостях. Он здесь вообще постоянный клиент, очень часто на автоматах играет, а потом к нам заходит, когда выиграет. Хороший такой парень, мне прямо даже не верится, что такое случилось.

– Да что случилось-то? – не выдержала Ника.

– Так убили его. Он отсюда с деньгами в двенадцать ушел, а в три часа к нам уже милиция заявилась. Представляете, Игорька вон в том маленьком парке застрелили! А ведь там все время мамаши с колясками гуляют, старушки на лавочках сидят, и никто ничего не видел и не слышал выстрела. Но это и понятно, пистолет-то с глушителем был, его прямо там у тела и нашли. И, конечно, никаких денег. Так жалко парнишку, так жалко, у него мать дома парализованная лежит. Можете себе представить, каково ей теперь будет? Ведь он за ней ухаживал. Вот беда так беда!

– А ведь он жил вроде рядом где-то? – спросила Вероника. – Я ведь вчера видела этого паренька, он меня в дверях чуть с ног не сбил, молоденький такой.

– Да вон в том доме, семнадцатиэтажка, видите? А мой дом рядом. Я Игоря-то еще совсем малышом помню, он помоложе меня лет на семь будет. Мы с ним, конечно, никогда не общались, кроме как здесь, когда он заходил в мою смену, но знать я его хорошо знаю. Зинаиду Григорьевну, его мать, почти все знают, она раньше инспектором по делам несовершеннолетних была. Хорошая тетка, многих ребят от тюрьмы спасла, они ее мамашей звали. К Игорьку все хорошо относились, безобидный парень был, простой, как три копейки. Если кто за помощью обратится, готов в лепешку расшибиться. Вон, посмотришь, алкаши валяются, ни одна зараза их не берет, живут себе, ни о чем не думают. Таких смерть-то должна забирать, а не молодых, как Игорек. Это его из-за денег, конечно, убили. Что делается на белом свете, а? Ведь прямо страшно жить стало, и не знаешь, что лучше, то ли бедным быть, то ли богатым.

В это время за другой столик села молодая парочка, и девушка, извинившись, побежала принять заказ. Вероника начала было есть, но аппетит пропал напрочь. Она ковырялась в тарелке с салатом и вспоминала радостное лицо парнишки.

«У него была такая открытая улыбка и белоснежные зубы», – с болью подумала Вероника.

Она вдруг резко встала и, положив деньги за ужин, который так и не съела, на стол, быстро вышла из кафе. Она сама не понимала, зачем это делает, но, сев в машину, развернула ее в сторону семнадцатиэтажного дома, того самого, в котором еще вчера жил хороший паренек по имени Игорь. Когда Ника подъехала к зданию, старушки, сидящие у подъезда, как по команде, повернули головы в ее сторону. Любопытство плескалось через край из старушечьих глаз. Вероника подошла к ним и, дружелюбно улыбнувшись, поздоровалась. Получив серию приветствий в ответ, поинтересовалась, в какой квартире живет Зинаида Григорьевна.

– Ты из милиции, что ли, дочка? – поинтересовалась одна из старушек. – Так ступай, там еще ваши-то.

– Нет, я не из милиции, я из комитета попечительства.

– Тогда лучше не ходи туда сегодня, несчастье там.

– А что случилось? – она притворилась удивленной.

– Ой, и не спрашивай, деточка. Сына Зинаиды Григорьевны убили, сегодня днем.

– За что же, вроде молоденький он совсем? – продолжала удивляться Вероника.

– Говорят, за деньги. Только откудова у него деньги-то, у студента? Правда, он подрабатывал, но это же гроши, слезы одни. Только и хватало, чтобы матери лекарство купить, а на ее пенсию питались. Иногда, правда, кое-что из вещей продавал, но очень неохотно, только по нужде. У них дорогих вещей-то раньше много было, еще после отца остались. А болесть-то, она все и сожрала, на одну операцию сколько денег ухлопали. Игорь-то учился дюже хорошо, все матери говорил, чтобы потерпела. Как выучусь, мол, стану адвокатом и заживем, говорит, мы с тобой, мама, как господа. Вот и зажили! И кому мог помешать совсем безобидный мальчонка? Ведь ему же только двадцать один годочек исполнился неделю назад.

Старушки начали сокрушаться, мол, до чего же стало страшно жить на белом свете. Раньше такого не было, а сейчас прямо срамота, ну и конечно, по их разумению, виноваты в этом безобразии наши правители. Вероника тихонько прошла в подъезд и поднялась по лестнице. Квартира, которая ее интересовала, находилась на третьем этаже. Дверь была не заперта, и Ника услышала приглушенные голоса.

– Все, Иван Павлович, я закончил, можно уходить. А что с женщиной-то делать будем? Ведь одна она совсем, вот соседка обещала присмотреть, пока в отпуске, а потом, говорит, не сможет.

Вероника шагнула в прихожую и натолкнулась на молодого лейтенанта и пожилого майора.

– Здравствуйте, – спокойно сказала она.

– Добрый вечер. А вы кто же будете?

– Я из поликлиники, пришла к Зинаиде Григорьевне, – тут же нашлась Ника.

– А, ну тогда проходите. Только вы, наверное, не в курсе, беда у Зинаиды Григорьевны, вы уж поделикатнее там.

– Да нет, я в курсе, бабушки у подъезда проинформировали.

– Вот радио сарафанное, везде успевают! – крякнул майор. – Ну проходите, а мы пошли, служба.

Мужчины ушли, а Вероника задержалась в прихожей, обдумывая, что сказать хозяйке. В квартире пахло лекарствами и болезнью, и от этого запаха у Ники слегка закружилась голова. Под ноги подкатился кучерявый колобок, уселся и, наклонив голову набок, сказал:

– Гав, гав!

Ника села на корточки и погладила собаку по голове, та, в свою очередь, приветливо завиляла хвостом и лизнула ее руку.

– Зачем я сюда пришла? – задала Ника вопрос собачке. – Что я скажу этой несчастной женщине? Ведь я видела ее сына всего два раза, и вообще, что я здесь делаю?

– Кто там пришел? – послышался слабый голос из глубины квартиры. – Проходите, не стойте в дверях.

Вероника, больше не думая, прошла в комнату. На постели лежала еще не старая женщина. Подушки в белоснежных наволочках были высоко подняты, и больная полусидела. В комнате, как ни странно, были чистота и порядок. Ника осмотрелась, ища глазами место, куда можно присесть.

– Вон, в кресло садитесь, – предложила хозяйка, – простите, не знаю я вас. Вы кто же будете, и как ваше имя?

– Меня зовут Вероника, здравствуйте, Зинаида Григорьевна.

– Здравствуйте, что-то не помню я вас, вы не из собеса?

– Нет, Зинаида Григорьевна, не из собеса я. Если честно, я даже не знаю, зачем пришла. Я в кафе заехала поужинать и там услышала про Игоря, вот и пришла.

– А ты что же, деточка, знаешь Игоречка моего? – Женщина сразу перешла на «ты», как услышала, что девушка знала ее сына.

– Вам, может быть, это покажется странным и удивительным, но я не была знакома с вашим сыном, просто видела его вчера в кафе, мы и перекинулись-то с ним всего парой слов.

– Прости меня, Вероника, от лекарств у меня в голове помутнение, я даже поплакать не могу, не то что удивляться. Пришла, значит, захотела прийти, а зачем, почему, не столь важно. Посидишь со мной, и спасибо. Хочешь поговорить, давай поговорим, а не хочешь, и помолчать можно.

Вероника встала с кресла и прошлась по комнате. Мебель была дорогой и добротной, посуда в серванте стояла изысканная, тончайшей работы фарфор. Видно было, что этот дом знавал лучшие времена. Ника повернулась к хозяйке и спросила:

– А комната Игоря там? – и она указала рукой на закрытую дверь.

– Да, там, если хочешь, зайди, посмотри, – прошептала Зинаида Григорьевна и прикрыла глаза.

Вероника открыла дверь и заглянула в комнату. Здесь явно жил студент, причем очень прилежный, потому что везде, где только можно, были книги. На письменном столе громоздился компьютер, и тут же стояла рамка с фотографией. Вероника подошла и взяла снимок в руки. На нее смотрели и улыбались два молодых лица. Это был Игорь с молоденькой курносенькой девушкой с улыбчивыми глазами. Ника, не выпуская фото из рук, пошла к больной.

– Зинаида Григорьевна, а с кем это Игорь на снимке?

– Это Наташенька, его девушка, только что-то последнее время у них не заладилось. Раньше, бывало, он по часу вечером с ней по телефону разговаривал, все рассказывал, как любит ее и как скучает. А потом совсем перестал, она, правда, сама как-то пару раз звонила, но он резко с ней говорил, и все, звонки прекратились.

– А откуда она, где живет или работает, вы знаете?

– Она помощник бухгалтера в той фирме, которая главная по игровым автоматам. А живет почти в центре, на улице Лесной, той, что рядом с Тверской, в пятом доме. У меня где-то и телефон ее есть, Игорь на всякий случай мне его дал, чтобы я могла туда позвонить. Он часто у нее бывал, а когда задерживался, я очень волновалась.

Вероника задумалась: «Да, кажется, я интересную информацию получила». А вслух спросила:

– Скажите, а Игорь вам вчера ничего не говорил?

– Как не говорил? Прибежал домой уже вечером и прыгал здесь, как кенгуру, по комнате. Кричал: «Мама, мы с тобой богатые люди, теперь заживем! Я тебе сиделку найму, будешь, как королева». Вот и зажили, – и она сморщила лицо в болезненной гримасе, а потом прошептала: – Хоть бы поплакать, может, легче бы стало, а слез, как нарочно, нет, совсем меня болезнь иссушила, плохо понимать происходящее стала. Вот и сейчас все кажется, дверь откроется и Игорек с порога закричит: «Мама, я дома, сейчас буду тебя кормить!» Не дошел, наверное, еще до меня смысл cлучившегося. А может, я сама стараюсь, чтобы не дошел. Вроде все соображаю, но верить не хочу и никогда не поверю. Буду думать, что уехал мой сынок и когда-нибудь вернется. Вот только теперь в приют меня, наверное, определят, а я не смогу там жить, лучше руки на себя наложу, чтобы не мучиться. Я и раньше бы это сделала, да Игоря жалела, он у меня очень впечатлительный.

– Зинаида Григорьевна, а вы случайно не слышали, кому-нибудь Игорь говорил про выигрыш, ну, может, по телефону или еще как?

– Да нет, по телефону никому не говорил, а так, откуда же мне знать, может, и поделился с кем радостью.

– А друзья у него есть?

– Как не быть, конечно, есть. Костик из двадцать шестой квартиры, закадычный друг, они с ним с детского сада вместе, не разлей вода. В институте со многими дружит, но таких, как Костя, больше нет.

– Как вы думаете, это будет удобно, если я зайду к Косте поговорить?

– Так нет его сейчас в Москве, отдыхать уехал, как экзамены сдал, так и уехал. Игорь вчера сокрушался, что лучшего друга нет в такую радостную минуту. Мы бы, говорит, с ним дело организовали, деньги с умом нужно вкладывать, чтобы они прибыль приносили. Ну, ничего, говорит, полмесячишка придется подождать, а как Костик приедет, сразу за дело. Ведь Игорь очень умный, он в институте на одни пятерки учится, его даже от некоторых экзаменов освобождают, потому что он достаточно баллов набирает в процессе учебы. Вот теперь Костя приедет и сразу такую новость услышит, трудно ему будет, я-то знаю, как они дружили. Так даже родные братья не дружат.

– Зинаида Григорьевна, вы сказали, что Наташа, девушка Игоря, работает в центре по игровым автоматам. А вы случайно не знаете, как давно она там работает?

– Знаю, год и два месяца. Она когда туда устроилась, прямо плясала от радости. Такую должность получить не так просто, зарплата, конечно, соответствующая. А почему я запомнила, они с Игорем праздничный ужин устроили по такому случаю, и он совпал с годовщиной нашей свадьбы с мужем.

– А где сейчас ваш муж?

– Умер он, уже три года как умер, вот после этого и пошло все наперекосяк. Я на нервной почве болеть стала, но держалась, нужно было о сыне думать, он тогда уже в институте учился, а обучение платное. Спина прямо отваливалась, меня врачи предупреждали, что может закончиться плохо, инвалидность оформить советовали. Но я все не соглашалась, боялась в деньгах потерять, а получилось так, что вообще все потеряла: и здоровье, и заработок, пенсия-то – смешно сказать. Этот год учебы мы с горем пополам оплатили, кое-что, правда, продать пришлось, а вот про следующий год я уже думала с содроганием. У Пети все деньги в дело были вложены, поэтому так все и вышло.

– Зинаида Григорьевна, а у вас что же, родственников совсем никого нет?

– Совсем никого, мы с мужем-то из детского дома оба, там выросли, потом поженились. Он немного постарше, на три года, так вот он меня все время от мальчишек защищал, чтобы не обижали. А в тот день, когда я покидала детдом, он за мной приехал и сразу отвез к себе в комнату. Мне тоже комната полагалась, и когда я ее получила, мы наши две обменяли на двухкомнатную квартиру. Потом Игоречек родился, и жизнь пошла своим чередом. Богато, конечно, не жили, но и копеек не считали, все могли купить, что полагается, и еще на отпуск отложить. Когда перестройка началась, первое время трудно было, но потом Петя на хорошую работу устроился, и стали жить совсем хорошо.

Прошло немного времени, и мой муж свою фирму организовал, и дела у него пошли так, что лучше и придумать нельзя. Из двушки переехали вот в эти хоромы, здесь четыре комнаты. Поменялись с одной женщиной, прямо в этом же доме. У нее почти вся семья в автомобильной катастрофе погибла – дочь, зять и двое внуков. Вот она и решила свою квартиру обменять на меньшую, с доплатой. Петя быстренько сделку оформил, а я вот теперь думаю, зря он это сделал, видно, несчастливая эта квартира. У Пети дела шли все лучше и лучше, он радовался своей удаче как ребенок. Только недолго это продлилось, умер мой Петя, а может, его убили. Сказали – сердечная недостаточность, но я не верю: у него сердце как у космонавта было, и лекарств он никогда не употреблял, а при вскрытии обнаружилось, что он уже долгое время какой-то препарат сердечный принимал. А в больших количествах этот препарат разрушает сердечную мышцу. После его смерти тут же появился компаньон, о котором я никогда от мужа даже не слышала, и весь бизнес, естественно, перешел к нему. А компаньона никакого быть не должно, об этом и документ имеется. В общем, темная история, видно, стал мешать удачливый бизнесмен своим конкурентам.

Только я так рассудила: Петра не вернуть, а если начну сейчас до правды докапываться, то только сыну наврежу, и успокоилась. Но спокойствие это, конечно, одной видимостью было, а сердце кровоточило, и в результате – меня болезнь свалила. Я вот смотрю, Вероника, ты интересуешься смертью моего Игоречка. Не знаю, зачем тебе это нужно, но очень тебя прошу. Если сможешь, докопайся до правды, узнай, кто сына моего убил, не стала я убийц мужа моего искать, может, за это меня бог сейчас и наказал. Думала я, что похоронила это дело вместе с папочкой, да, видать, ошиблась. Прошу тебя, девонька, не откажи мне, найди убийцу. Чую я, что не в выигрыше дело. Неделю назад Игорю двадцать один год исполнился, вот здесь и нужно разгадку искать, но одной мне не справиться, сама понимаешь. И довериться никому не могу, а вот тебе почему-то поверила, – быстро, как в бреду говорила Зинаида Григорьевна. Глаза ее при этом горели лихорадочным огнем, а плохо слушающиеся руки вцепились в пододеяльник.

– Как же я его найду, ведь я в этом ничего не понимаю? – пробормотала ошарашенная таким поворотом разговора Ника. – Ведь этим милиция должна заниматься, наверняка уже дело завели и обязательно найдут убийцу, вот увидите. А что я-то смогу, когда даже не знаю Уголовного кодекса?

– Ну прости тогда, видно, не по адресу я обратилась. Ты ступай, устала я, отдохнуть хочу, – твердо произнесла хозяйка и закрыла глаза, давая Веронике понять, что разговор окончен.

Та потопталась на месте и пробормотала:

– У вас деньги-то есть? Может, продукты какие нужны, я схожу, куплю.

– Все у меня есть, и ничего мне от тебя не нужно, – зло выпалила несчастная мать и отвернула голову к стене.

– До свидания, Зинаида Григорьевна, – произнесла Вероника и направилась к двери. Потом резко повернула обратно и, зайдя в комнату, заявила: – Я попробую вам помочь, если, конечно, сумею, только вы не торопите меня, ладно?

– Торопиться в таком деле не следует, но и тянуть нельзя, по горячим следам оно всегда легче. И еще один аргумент в пользу этого – моя болезнь. Не хочу умереть с виной на сердце, – проговорила Зинаида Григорьевна, так и не повернув головы в сторону Вероники.

– Тогда я завтра к вам опять приеду, если можно?

– Мои двери для хороших людей всегда нараспашку. Конечно, приезжай, завтра и обсудим, с чего тебе начинать нужно. Я попробую пока лекарств не принимать, чтобы голова немного просветлела и работать начала, вот тогда все и обсудим. – И уже шепотом она добавила: – Зря, видно, я послушалась, нужно было пойти, куда следует, еще тогда.

– Кого послушались и куда пойти, Зинаида Григорьевна? – спросила Вероника.

– Все завтра, девочка. Я все расскажу завтра, ты иди, иди. Я очень ждать буду. Поверила я в тебя. Сама не знаю почему, но чувствую, что тебе все удастся.

Вероника, повеселев, уже спокойно ушла из дома, где поселилась беда, твердо решив помочь этой несчастной женщине. Правда, она даже представить не могла, как и что будет делать, и вообще, с чего начинать, но знала, что сделает все от нее зависящее. На руках у нее сидела маленькая болонка и доверчиво заглядывала в глаза своей новой хозяйке, которая ей явно понравилась. Собачку звали Дуся, и Зинаида Григорьевна была даже рада, что Вероника ее забрала.

– Теперь хоть буду уверена, что Дусенька на улице не погибнет, она же совсем беззащитная, ее там большие собаки сразу загрызут. Спасибо тебе, Вероника. Раз ты собаку пожалела, значит, сердце у тебя доброе. Выходит, я не ошиблась. Она ведь недавно ощенилась первый раз, всего одного и принесла. Когда щенок подрос, его соседи с пятого этажа забрали, так Дуся целую неделю тосковала, вот только успокоилась. Ты уж не обижай ее, она добрая и ласковая, как котенок. Ладно, Вероника, ты иди, иди, милая, завтра я тебя ждать буду, – в который раз сказала Зинаида Григорьевна и впервые за весь вечер слабо улыбнулась.

Глава 5

Машина легко бежала по трассе, музыка лилась из динамика, а Вероника, уверенно держась за руль, задумалась над тем, как ей решить задачу, которую поставила перед ней Зинаида Григорьевна.

Внезапно она улыбнулась и запела:

– Куда пойти, куда податься, кого найти, кому отдаться?.. Ладно, сейчас приеду, схожу к Семену Степановичу на вечерний чай и завалюсь спать. А завтра утром решу, с какого конца начинать. Зинаида Григорьевна обещала мне что-то рассказать. Вот тогда вместе все и решим.

Дуся, свернувшись калачиком, мирно посапывала на заднем сиденье машины. Вероника посмотрела в зеркало на беленький комочек, умилилась и подумала: «Не успела я переехать на свое новое местожительство, как появился еще один жилец. Наверное, это к добру».

Она уже доехала до поселка, когда увидела встречную машину, – это был «Мерседес» ее мужа, ее бывшего мужа.

– Интересно, зачем его сюда принесла нелегкая?

Она резко затормозила и открыла окно. «Мерседес» тоже остановился напротив ее машины, и из него вышел Николай.

– Где это тебя носит? – не здороваясь, вызверился он. – Я как идиот прождал тебя сегодня целый день в офисе, даже деловую встречу отменил, а ты где-то гуляешь. В чем дело, Вероника? Так, моя милая, дела не делаются.

– О каких делах речь, Коля? – притворившись дурочкой, удивленно спросила Вероника.

– Я же сказал, что жду тебя, ты должна подписать документы.

– Я, дорогой, никому и ничего не должна, тем более тебе. Напротив, это ты мне должен кое-что объяснить и не только объяснить, но и ввести в курс дела.

– В какой курс, какого дела? – не понял Николай.

– А такого, милый. Мне, как полноправному твоему партнеру по бизнесу, хотелось бы знать все о делах нашей с тобой фирмы. Я вот тут подумываю отпочковаться от тебя и открыть дочернее предприятие, только уже без твоего участия. Ты как, не против?

– Ты что, совсем сбрендила? – заорал Николай и покраснел, как перезревший помидор. – Кто вбил тебе в голову такую бредовую идею? Эта фирма моя и только моя, и ты не имеешь к ней никакого отношения. Ты не получишь ни копейки и вообще останешься на улице, если я того пожелаю. Если не хочешь неприятностей, то давай все решим полюбовно, подпишешь договор о передаче мне полномочий, получишь свои сорок тысяч и поедешь отдыхать. Когда приедешь, спокойно оформим развод, получишь документы на дом, и живи в свое удовольствие. Что еще женщине нужно?

– Очень интересно, о каких неприятностях ты здесь толкуешь? Ты что, угрожаешь мне? – взбеленилась Ника.

– Дура ты, не угрожаю, а предостерегаю. Ты что, в суд подашь, судиться со мной будешь? Так знай, кишка у тебя тонка со мной тягаться.

– А это мы еще посмотрим! – зло бросила Вероника и, закрыв окно, завела машину.

– Стой, черт тебя побери! – заорал Николай и ударил кулаком по капоту.

– Ты чего орешь, хочешь, чтобы весь поселок знал о нашем с тобой разводе? – прошипела Вероника и вышла из машины. – Слушай, Королев, будь, наконец, мужчиной. Что ты ведешь себя как баба на базаре? Если хочешь все обсудить, ради бога, но только в присутствии моего адвоката.

Муж открыл рот и уставился на бывшую жену, как будто увидел перед собой гуманоида:

– К-какого адвоката?

– Моего адвоката, личного, который теперь занимается моими делами. Я ясно выражаюсь?

– Ах ты, стерва, – прохрипел Николай и занес руку, чтобы ударить свою экс-супругу, но не успел. Вероника отскочила в сторону, и он больно ударился ладонью о ее машину. Зло пыхтя, он положил руку на приоткрытое оконное стекло и, тут же ее отдернув, заорал:

– А-а-а, что это такое, больно!

Оказывается, это Дуська, наблюдавшая за его телодвижениями, как только увидела перед своей мордочкой объект для ее зубов, больно тяпнула Николая за руку. Он с недоумением посмотрел на капельки крови, проступившие из ранок, и стал оседать на землю. Николай имел очень странную особенность: всегда до обморока боялся вида крови, а когда он нечаянно ранился, Нике приходилось прибегать к помощи нашатыря. Дуся выскочила из машины и, бегая вокруг поверженного врага, громко тявкала.

– Да, – пробормотала Вероника, – мужиков по ошибке провозгласили сильным полом, слабее их могут быть только дети.

Она наклонилась над побледневшим как смерть Николаем и, погладив Дусю по голове, ласково ей сказала:

– Дусенька, деточка, давай отпустим этого негодяя, а то описается еще от страха, неприлично будет ехать в мокрых штанах.

Вероника еще раз взглянула на бывшего мужа и вдруг заливисто расхохоталась:

– Ай, Дуська, знать, она сильна, коль лает на слона! Умница ты моя, правильно, нечего замахиваться. Ишь чего надумал, урод несчастный, женщину бить. Это до чего же ты докатился, Королев? Давай поднимайся и вали отсюда подобру-поздорову, а надумаешь поговорить, известишь меня заранее, я к тебе сама приеду, но, как уже сказала, со своим адвокатом.

Вероника гордо отвернулась от распластанного на земле тела и, подхватив Дусю на руки, села в машину. Она осторожно объехала Николая и направилась к дому. Когда она уже загнала машину в гараж, услышала за воротами сигнал.

– Вот пристал, прямо как банный лист к заднице, – проворчала Ника и пошла к воротам, но открывать их не стала, а вышла через калитку.

Опершись о забор плечом, она молча наблюдала за бывшим мужем. Тот, кряхтя и матерясь, вывалился из машины и, не подходя к ней, произнес:

– Послушай, дай хоть рану обработать, вдруг собака бешеная. Мне только сорока уколов не хватало. Посмотри, ведь до крови укусила, шмакодявка.

– Сорок уколов – это хорошо, они тебе только на пользу пойдут, а насчет бешенства ты прав. Нужно Дуську ветеринару показать, а то вдруг она от тебя вирус бешенства прихватила.

– Твой черный юмор абсолютно неуместен, ты же прекрасно знаешь, до какого состояния меня доводит вид крови. Что я могу с этим поделать?

Он прижал укушенную руку к груди и равномерно ее покачивал, будто убаюкивал ребенка.

– Ничего смешного здесь нет, – взвизгнул Николай, когда увидел, что Вероника трясется от смеха, – очень прошу, перестать издеваться, иначе я за себя не ручаюсь.

– Что, опять попытаешься ударить? Давай, Королев, действуй, только имей в виду, я сумею за себя постоять и гарантирую, что завтра ты появишься в своем офисе не только покусанным, но с расцарапанной рожей. Надеюсь, еще не забыл, какие у меня ногти? – и Ника продемонстрировала свой сногсшибательный маникюр, делая царапающие движения.

– Никто тебя бить не собирается, просто дай пройти в дом и обработай рану, всего-то и прошу.

– Ладно, проходи, – нехотя разрешила Ника и отступила от калитки, чтобы пропустить Николая.

– Ты это, свою шавку закрой в комнате, – смущаясь, попросил он.

– Что, боишься, что она тебе не только руку откусит, но и еще что-нибудь? – засмеялась Ника.

– Где ты ее откопала? Уж если захотела завести собаку, то брала бы действительно сторожевого пса, с настоящей родословной. Овчарку, например, или ротвейлера, а то приобрела заморыша, ни рожи ни кожи, одна шерсть.

– Зато зубы хорошие и реакция отменная. Или не убедился только что? Она мне в наследство досталась от хорошего человека и сразу признала своей хозяйкой. Видал, как кинулась меня защищать?

– И имя у нее дурацкое – Дуся, – продолжал ворчать Николай, идя через двор к крыльцу.

Они зашли в дом, и он сразу же прошел на кухню и полез в аптечку. Достал перекись водорода и начал обрабатывать рану, напряженно сопя. Потом повернулся к Нике и попросил:

– Помоги, пожалуйста, мне одному не справиться. Ты посмотри, что натворила, негодная. Может, правда, на всякий случай к врачу сходить, а то вдруг заражение будет?

– Сходи, сходи, себя любимого нужно беречь. Вдруг помрешь, и все тогда мне достанется, мы же пока не разведены, – издевалась Ника над мужем.

– Хватит, Вероника, твой сарказм уже начал меня утомлять. Ты вообще любила меня когда-нибудь? Уж слишком ты спокойно отнеслась к нашему разрыву.

– А ты хотел бы, чтобы я билась в истерике и дергалась в конвульсиях?

– Нет, конечно, но я не ожидал увидеть тебя веселящейся над моими ранами, – махая рукой с несколькими царапинами, заорал Николай. – Вчера мы с тобой были еще муж и жена, а сегодня ты ведешь себя, как будто мы в разводе уже энное количество лет.

– Дорогой, официально мы и сегодня еще муж и жена. Но не являемся ими в нормальном понимании этого слова уже давно.

– Как это давно? Еще неделю назад мы занимались с тобой любовью, – пробормотал Николай, глупо уставившись на жену.

Вероника вздохнула и, покачав головой, прошептала:

– Есть одна поговорка: «Если человек дурак, то это надолго». Я бы ее перефразировала: «Это навсегда». Уходи, Королев, я не хочу тебя видеть, ты мне отвратителен. Быстрее оформляй развод, и давай забудем, что мы когда-то были знакомы. Ты совершенно прав: нас ничего не связывает, и только об одном я сейчас жалею, что не поняла этого раньше.

– А как же насчет фирмы? – осторожно спросил Николай.

– Не начинай все заново, я тебе уже все сказала, уходи, Королев, не заводи меня.

– Ухожу, ухожу, не ори. Когда я могу тебе позвонить?

– Думаю, что недели две я буду очень занята, а вот потом мы сможем обсудить наши финансовые проблемы.

– Чем ты будешь занята?

– А вот это, дорогой, теперь уже не твоего ума дело. Очень тебя прошу, освободи нас от твоего присутствия, вон Дуська уже исскулилась вся за дверью.

– Ты пока что моя жена, и я имею право задавать тебе вопросы и хочу получить на них ответы! – перекосив рот, заорал Николай.

– Хорошо, если тебе так хочется, я отвечу. Завтра я уезжаю отдыхать с мужчиной, которому симпатизирую. Ты удовлетворен?

– Что за мужчина, откуда он взялся?

– Он юрист, и очень мне нравится.

– Вероника, ты хочешь сказать, что была с ним давно знакома? Значит, я давно уже ходил с рогами, и ты еще смеешь меня в чем-то упрекать? – брызгая слюной, продолжал орать Николай.

– Остынь, ни с какими рогами ты не ходил, и ты это прекрасно знаешь. Я с этим человеком познакомилась только сегодня.

– И завтра уже едешь с ним отдыхать? Ха, ха, ха, Ника, да ты ветреная женщина, я никогда не ожидал от тебя подобного безрассудства, впрочем, яблочко от яблони… – съехидничал Николай, намекая на неуемный темперамент тещи Анны Михайловны.

– Знаешь, дорогой, это как взрыв, как наваждение, как удар молнии. Я ничего не могу с собой поделать, – произнесла Вероника, точь-в-точь повторив слова мужа, которые он произнес вчера, объявив ей о разрыве.

Николай резко развернулся на каблуках и как ошпаренный выскочил за дверь. Ника слышала, как он с силой грохнул калиткой, а затем взвыл мотор автомобиля, из-под его колес брызнула щебенка, и по воротам пронеслась дробь, как из пулемета. Вероника постояла некоторое время у окна, прислушиваясь к своему сердцу. Но оно было совершенно спокойно.