Текст книги "Чистый"

Ирина Иванова
Чистый

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Барокамера

Что делать, когда жизнь не дает выбора? Когда с детства тебе говорят, что ты неизлечимо болен, и жизнь возможна только здесь, на территории медгородка? Смириться и попытаться прожить ее максимально увлекательно.

И что есть – интересная работа, приятели из медперсонала, пятничные загулы в местном баре и небольшие романчики с медсестрами – не густо, но так можно прожить всю жизнь.

Живут же так мои родители, только городок их поменьше и развлечения попроще. Я их видел последний раз лет 10 назад, когда окончил школу, а потом меня привезли сюда – в только что построенный исследовательский центр. Институт является крупнейшим в стране медицинским учреждением по изучению крови. Здесь все классно продумано – супермаркет, кафе, бар, спортзал и большой парк.

Находясь в закрытом городке со своей жизнью, не сильно интересуешься тем, что происходит снаружи. Все идет размеренно и просто.

Каждые три месяца я сдаю кровь на анализы для контроля. У меня редкое генетическое заболевание, в чем его суть я не уточнял, просто оно есть и его надо контролировать.

И сегодня меня ожидала стандартная процедура, ничего нового и интересного не предвещала. Правда, меня встретила новая медсестра, очень даже симпатичная, но вся какая – то суетливая: то начинает переставлять колбы с анализами, то проверяет на полках лекарства, на меня не смотрит, не разговаривает и не следит за прибором – а если переполнится колба? Но нет, все в порядке, подошла вовремя. В следующий раз пойду в другую смену.

После анализов восстановительная процедура в барокамере. В ней так приятно и уютно! Сейчас включится музыка, подует ласкающий ветерок, можно расслабиться и подремать. Но нет, полная тишина – камера до конца не закрыта и вроде никого рядом нет. Подожду пять минут и вылезу. Вот слышу шаги, женские голоса:

– Люси, подержи дверь, я сейчас положу полотенца. Спасибо. Все говорят о какой-то операции и новом оборудовании, ты что-нибудь знаешь?

– Да. Это доктор Питерсон готовит блок ММ, там будет операционная и холодильник, уже устанавливают новые морозильные камеры, – это голос медсестры Люси, такой милой толстушки, всегда веселой и жизнерадостной.

– Ничего себе, все так серьезно. А старые куда? Они же вроде работают, – тот же женский голос.

– Одна не работает, ее совсем на свалку, а вторую в другой институт, – сказала Люси. – Вот будут тяжелые денечки, ведь в новом блоке еще столько уборки, а процедуру по Макензи уже назначили.

– Ага, он такой симпатичный, жалко, – слышу я голос второй медсестры.

– Да, вот ведь не повезло Мартину из-за того что имеет «чистую» кровь, в полном расцвете сил – возьмут и заморозят, – со вздохом ответила Люси.

До меня доходит смысл их беседы, ведь Мартин Макензи – это я!? Что за процедура? И почему заморозят? И что значит – «имеет „чистую“ кровь»? Что вообще происходит? Одни вопросы и никаких ответов. Может это из-за моей болезни? Точно! Ведь, я действительно последний и у меня нет детей. Но никто про операцию не говорил, может быть, в анализах что-то не так?

Эти мысли пронеслись в моей голове, и я хотел было что-то сказать, но я даже пикнуть не успел – камеру закрыли и включили режим поддержки.

Кристина

В барокамере я все время прокручивал разговор медсестер, пытаясь уловить какие-то новые смыслы, но вопросов возникало все больше и больше. Надо идти к доктору, все выяснять, решил я, вылезая из камеры. Быстро оделся и собирался выйти, но тут в кабинет вошла новая медсестра.

– Кристина, – представилась она. – У вас возникли вопросы, да? – совершенно серьезно спросила она.

Я чуть не задохнулся от напряжения.

– Вопросы? Да их такая куча, даже не знаю, с чего начать. Вы специально подстроили, чтобы я все услышал? Что происходит? – начал я, но она остановила.

– Э-э, притормозите, давайте выйдем отсюда и спокойно поговорим, – успокаивающе сказала Кристина.

Но я весь кипел, ведь не ей будут делать какую – то операцию, надо идти к доктору, как его там, Питерсону, кажется.

– Давайте так, мы с вами поговорим в парке, а потом вы пойдете на прием к доктору Питерсону. Я вас записала через час, хорошо? – спросила она и посмотрела на меня доверительным взглядом.

Я чуть успокоился, понимая, что так просто без записи врываться в кабинет врача мне никто не позволит, тем более что это блок хирургии, куда без приглашения вообще не пускают, а раз меня уже записали, то могу выслушать и Кристину.

Парк при институте был большой и красивый. Для свиданий идеальное место, но сейчас во мне бурлили совершенно иные мысли. Честно говоря, меня била мелкая дрожь, я нервно крутил бумажку и все время смотрел на часы, чтобы не опоздать на прием.

– Вы никогда не задумывались, почему при вашей якобы болезни вы не никуда не выезжаете? И к вам никто не приезжает? – серьезным тоном спросила она. – И почему у вас всегда есть работа? И что удивительно, проектов не бывает сразу несколько, а появляется как раз тогда, когда заканчивается предыдущий?

От таких необычных вопросов у меня даже прекратилась дрожь.

– Нет, никогда не задумывался, – честно сказал я. – А зачем? Какое это имеет отношение к операции?

– Прямое. Вам ведь через три недели исполнится 26? Так вот с этого момента в вашем организме начнется перестройка, запустится механизм старения, и после этого вы институту будете малоинтересны.

– Я, что, бычок, достигший определенного возраста и теперь меня можно на бойню? Разделать тушку и заморозить. И вообще, у меня генетическая болезнь, – начал возмущаться я.

– У вас нет никакой болезни, просто вы «чистый». Вас тщательно охраняют и берегут. Ваша семья уникальна – никто из вас никогда не ставил прививки и не ел добавки. Все эти препараты изменяют, совсем незначительно, но изменяют состав крови и меняют организм на клеточном уровне. При каждой сдаче анализа обязательно берется проба на «чистоту», так нашли вашего прадедушку и небольшое поселение на дальнем острове – все оказались «чистыми». Была организована тщательная охрана, ваших предков обучали, наблюдали за ними, внушали про генетическую болезнь, а последних привезли сюда, но вы – единственный из оставшихся, самый последний! К сожалению, больше «чистые» пробы не попадались.

– «Чистый» – «не – чистый», какая разница? Я жить хочу!

– Вы не понимаете, чтобы проводить эффективные исследования новых препаратов или усовершенствовать старые, например, отодвинуть наступление старения на 15–20 лет или разработать детское питание с препаратом по снижению агрессивности и возбудимости, нужна «чистая» кровь. Для этого у вас брали якобы анализы, что бы не вызвать у вас подозрений, что бы вы жили тихо и спокойно, а они имели в достатке материал для исследований.

А сейчас приходит неизбежное – вы стареете, а институт не имеет другой технологии предотвратить это, кроме как просто механически заморозить, чтобы вы навсегда остались «чистый». Сейчас идут разработки, как использовать другие клетки вашего организма. Но не успели ничего пока придумать, – живо рассказывала Кристина.

– И что мне делать? А вы зачем мне это рассказали? Чтобы я что, со знанием дела пошел на операцию? – начал язвить я.

– Вы понимаете, этот институт не единственный проводит подобные исследования, – Кристина перешла на шепот, – если бы вы вышли за территорию медгородка без охраны, то мала вероятность, что вы вернулись бы обратно. В этом замешаны большие деньги и большая политика, – глаза ее блестели, было видно, что она сильно волновалась.

Я был в полной растерянности! Еще час назад я был простым программистом с генетическим заболеванием, с совершенно неприметной жизнью, а теперь я супер-пупер и меня заморозят или здесь, или в другом учреждении… Да, перспектива, так просто это не осознать – надо выпить!

– Кристина, давайте мы пойдем в бар и выпьем, а то эта информация на чистую голову не ложится, – предложил я.

Глаза Кристины стали такие круглые, что я понял: идти придется одному.

– Вы… вы…. ничего не поняли! Я вам говорю, что скоро вас не будет, а вы – выпить?! Бежать надо отсюда! Вы не представляете, как сложно устроиться сюда на работу! Только год длилась проверка моей благонадежности. Но я знаю, что наш профессор уже заканчивает тестирование одного препарата, который в будущем поможет появиться на свет новым «чистым» людям. Ведь должен быть у человека выбор – жить той жизнью, которая ему дана или изменять ее, впихивая в себя разные препараты. Но без вас у нас ничего не получится. Мы спасем вам жизнь, а вы поможете нам. Согласны?

Выпить захотелось еще сильнее…

– Я сейчас пойду выпью, а завтра утром мы встретимся и еще поговорим, хорошо? – с надеждой сказал я.

– Хорошо, – со вздохом сказала она, поняв, что со мной сейчас говорить бесполезно, – вашу консультацию у доктора отменю, только сами ничего не предпринимайте. Пожалуйста, ведите себя естественно, завтра я сама вас найду, – подытожила Кристина.

Что я буду предпринимать, если напьюсь в стельку и просплю до утра?

Дойная корова

Сквозь сон слышу звуки телефона, но выныривать из благостного состояния не хочется, но уже разбудили, и сразу на меня напала головная боль и гадостное состояние во рту и на душе. Больше не буду пить один или, еще лучше, больше не буду пить!

Голова тяжелая, откуда – то из глубины всплывают вчерашние мысли. Поверить Кристине и ее профессору? Или все – таки сходить на прием к доктору? Надо немного потянуть время, попытаться что – то узнать самому.

С этой мыслью я более – менее пришел в себя, и услышал, что кто – то возится на кухне – вода в чайник, кружки на стол… Я потихоньку с самой толстой книгой, которую взял с полки, пошел на кухню. Если что, тресну по затылку – мало не покажется… и вижу – медсестра, а когда обернулась, узнал Кристину.

– Как вы сюда попали? – еще волнуясь, спросил я.

– Да, доброе утро, Мартин! На телефон не отвечаете, а дверь была не закрыта, вот я и вошла. Будете кофе или чай? – бодро спросила она.

– Кофе, спасибо, совсем не помню, как пришел, а сейчас мне плохо, – больным голосом проговорил я.

– Я только принесла вам приглашение на прием к доктору Питерсону, думаю, что вам уже звонили и еще прислали на электронную почту. Прием назначен на следующий вторник и думаю, что вас могут сразу перевести в палату, – вот так просто она обозначила дату конца.

Теперь я знаю день возможной смерти. Мыслей никаких нет. Одна пустота. Как это можно осознать? Пока одна растерянность.

– Спасибо. Я еще полежу немного, приду в себя, подумаю, – сказал я понуро.

– Позвоните мне, после дежурства сходим погулять. Вот номер телефона. Я буду ждать, только обязательно, нам надо поговорить, – твердо сказала Кристина.

Я посмотрел на нее, она излучала уверенность. Может быть, именно такой человек мне и нужен, чтобы выкарабкаться из этой ситуации? И вообще, она очень даже ничего – стройная фигура, правильные черты лица и восхитительные кудрявые рыжие волосы. Хоть они и убраны под медицинскую шапочку, но некоторые, непослушные прядки, все-таки выскочили, давая понять, какое сокровище еще спрятано.

– Хорошо, – уже бодрее сказал я, представляя ее с распушенными волосами, – обязательно позвоню.

Она ушла, и мои мысли вернулись обратно к моей проблеме. Если есть блок ММ, значит, о нем есть сведения в компьютерной сети института. У меня есть доступ к расписаниям работы врачей, лабораторий и к своей истории болезни, но там только текущая информация – результаты анализов и назначения на прием.

Внутренняя информация закрыта, а особенно информация хирургического блока. Но у меня есть доступ к бухгалтерии всего института, когда-то делал для них программу. Ведь такой блок оборудовать без финансовой поддержки невозможно, и если все так, как говорит Кристина, то для сохранения моей «чистоты» потребуются крупные и постоянные вложения.

Ага, вот статьи бюджета на этот и будущий год. Ничего себе бюджет у блока хирургии… почти равен всему бюджету института, а в будущем почти половина, да, серьезно все. Есть еще какие-то странные статьи расходов с кодом ММ. Их не видно, если не знаешь специального пароля, но именно его я и придумал, это была небольшая помощь отцу, надо же – пригодился.

И вот теперь мне стало страшно, действительно страшно… я мгновенно протрезвел, там все было расписано детально: сколько получает хирург за операцию, сколько стоит заморозка и ежемесячное обслуживание блока, оклады врачей, которые будут его обслуживать, охрана и т. д. Вот маленькая ссылочка – объект ММ. Почти одни цифры: даты сдачи крови – количество – сумма. Они продавали мою кровь… значит, я не бык на скотобойне, а дойная корова, которая может еще пожить, но молоко будет испорченное.

Ощущение, что ты не человек со своими желаниями, страхами и стремлениями, а просто объект для исследований, причем приносящий прибыль, заставило по – другому посмотреть на свою жизнь. Я нигде не был, не любил по – настоящему и еще я молод и не хочу умирать! Почему я должен отдавать себя науке в расцвете сил? Где справедливость? Надо попробовать что-то сделать с Кристиной или без, но лучше с ней… Но где уверенность, что у Кристины меня тоже не заморозят? С другой стороны, находясь здесь, меня точно заморозят, а так хоть какая-то надежда. Какие предложения у Кристины?

День Х

Вечер был теплый, приятно будет прогуляться, но я заметно нервничал, опять теребил бумажку и все время смотрел на часы. Вот она идет, все страхи улетучились – она обворожительна – небольшая куртка, юбка, облегающая бедра, светлая блузка и легкий светло – зеленый шарф, гармонирующий с ее глазами и с прекрасными рыжими волосами. Они длинные и вьющиеся, а вокруг лица маленькие кудряшки, которые придают ее облику какую – то детскость и если бы не обстоятельства знакомства, то я бы ее принял за первокурсницу.

– Добрый вечер! Вы прекрасно выглядите, Кристина! – приветствовал я девушку.

– Добрый вечер! Спасибо, Мартин. Я вижу, вы себя уже лучше чувствуете, – с улыбкой сказала она.

– Да. Давайте прогуляемся по парку, сегодня хороший вечер, – предложил я.

– Хорошо. Я вам расскажу о наших планах, – голос ее стал сухой и деловой, – профессор Ли руководит отделением по восстановлению репродуктивной функции в институте младенчества и детства и давно занимается проблемой «чистых». Он нашел одно решение, но мы не можем проводит эксперименты, потому что у нас нет вашей крови. Купить ее нашему отделению нельзя, мы уже пытались. Вынести или вывезти ее за территорию института невозможно, т. к. везде стоят датчики «чистой» крови.

– Ха, значит, на любую попытку выйти за забор все бы зазвонило и замигало, да? Надо попробовать, – попытался пошутить я.

– Вы зря смеетесь. Все очень серьезно, – отрезала Кристина, – отключают только в одном месте и один раз в неделю, когда выезжает специальная машина скорой помощи. Она бронированная и в нее кроме контейнеров с кровью могут поместиться и носилки с больным. Как раз на месте носилок и вывезут сломанный морозильник на свалку.

– У вас потрясающее знание ситуации. Не вы, ли его сломали так, что теперь только на свалку? – съязвил я.

– Вам что дороже – ваша жизнь или морозильник? – парировала Кристина.

– Моя жизнь. Главное, чтобы потом ее так же не сломали, как морозильник, – ответил я.

– Нет, мы вас замораживать не будем, – твердо ответила она.

Ее уверенность вселяла надежду, по крайней мере, она четко представляла, что надо делать, не проявляя и тени сомнений в успешности мероприятия.

– Вы будете находиться в сломанном морозильнике, естественно, там будут отверстия для воздуха, после выезда машины за ворота будет сопровождение, на всякий случай. Даже если морозильник выбросят неудачно, вы не пострадаете, так как будете в защитном костюме, хотя в нем будет жарко, но зато вы будете живы и вне стен института, – с облегчением закончила Кристина.

Было видно, что эту речь она готовила давно и теперь с чувством выполненного долга расслабилась. Решение за мной. Я ощутил груз ответственности. Даже если мне придется умереть в другом институте, то хоть немного побуду на свободе. Смогу сводить Кристину в кино и ресторан, провести романтический вечер, снять номер в гостинице и… дальше даже додумывать не стал, и от этих мыслей уже хорошо.

– Если все случится, как вы говорите, и я буду сам распоряжаться своим телом, то вы пойдете со мной на свидание? – спросил я, давая понять, что от ее ответа зависит, получится побег или нет.

– Вы меня приглашаете на свидание? Я буду очень рада, я вам покажу город и свои любимые места, – в ее глазах загорелись искорки интереса.

– И когда же этот день Х? – уже с уверенностью спросил я.

– Через два дня, в четверг, – твердо ответила она.

Фактически план действий был известен, оставалось лишь распланировать мелочи – кто, куда и во сколько. Собственно, остальное время прогулки мы этим и занимались. Было приятно это делать, мне нравилось ее четкое понимание происходящего и знание всех мелких деталей работы внутри института. Эта авантюра меня начинала захватывать.

День Х настал. Мы исправили в приглашении дату приема, в блок хирургии пускали по приглашению, не сверяя с компьютерной записью. А там, внутри, было уже просто – в туалете была спрятана форма медбрата, в ней я спокойно прошел к морозильникам, затем переоделся еще раз, и стал похож на космонавта, но в памперсе.

Внутри как в гробу – темно и страшно, я включил плеер и стал ждать. Внутренность морозильника была максимально очищена, чтобы ни ощущалась разница в весе, а снаружи морозильник был прочно закрыт, чтобы при перевозке я не вывалился.

Понесли, загрузили, но на бок, я уткнулся носом в жесткую перекладину внутри, с трудом развернул голову, чтобы можно было дышать. Но водители не знали, что везут, поэтому я разбил себе нос, в конце пути я мог дышать только ртом. И напоследок меня швырнули на землю так, что наушник от плеера навсегда поселился в моем ухе.

Лежа в тишине, темноте и истекая кровью, я подумал, что, может быть, надо было дать себя заморозить…?

И тут свет, я вижу свет… и лицо, милое лицо Кристины, мне стало гораздо лучше. И я потерял сознание.

Как все

Опять вижу свет, это радует, голова гудит, нос не дышит и ухо страшно болит, остальное, вроде, нормально, по крайней мере, не дает о себе знать. Рядом сидит Кристина и держит меня за руку. Какая она красивая, тихая и спокойная. Она дремлет с улыбкой на губах, просто ангел. Я немножко сжал руку и закрыл глаза, тихонько застонал и начал потихоньку открывать их. Она уже проснулась, смотрит на меня и светится от счастья.

– Мартин, ты, вы… просто герой, – задыхаясь от радости, проворковала Кристина.

– Ну что вы, это вы все придумали. Только вот все болит, и пить хочется, – хрипло проговорил я.

Тут же началась суета – чай, бульон, вода, обезболивающие и подушки под спину. Мне понравилась такая забота.

Жил я в доме профессора Ли. У него была личная, но не официальная лаборатория, где он проводил эксперименты в свободное время. Сам профессор был маленьким юрким старичком с умными глазами и в очках с толстыми стеклами, которые придавали его облику что – то черепашье. Он объяснил мне, что делает экспериментальный препарат, который позволит нейтрализовать другие, а затем и восстановит жизненный цикл.

Тут вступила Кристина и воодушевленно добавила:

– Есть оппозиционная партия, которая пропагандирует «чистую» жизнь, право человека самому выбрать, как жить, и этот препарат как альтернатива, как путь к естественной жизни. И ваш вклад, Мартин, просто бесценный, ваша кровь поможет провести необходимые опыты.

А когда она вышла, профессор тихо на ушко мне сказал:

– Кристина почти «чистая», у нее только одна прививка и она никогда не ела пищу с добавками, такие еще можно купить в сельской местности, пища, конечно, скромная, но правильная. И ваши дети – один из двоих, будет обязательно «чистый». Прошу, вас постарайтесь, это очень важно, появление естественного «чистого» человека. И еще, на всякий случай, дайте на хранение в мою лабораторию вашу сперму.

Ух, ну и предложенице, вот почему я понадобился им целый и живой. Этим я точно не нужен замороженный. Подумав минут пять, сказал:

– Хорошо, но я требую отдельный контейнер с кодовым замком. Часть кода у вас, часть у меня. Для собственной безопасности.

– Хорошо. С этим мы согласны, – довольный, ответил профессор Ли.

В подвале дома находилась маленькая, но хорошо оборудованная лаборатория. Там прошли все необходимые процедуры, с некоторыми из них я справился легко, потому что мысли о прекрасной рыжеволосой девушке будоражили мой мозг.

Кристина оставалась работать в медгородке, чтобы не было подозрений. По рассказам Кристины, все службы института, а потом и города, были брошены на мои поиски. Был обшарен весь хирургический блок и моя квартира. Не нашли никаких следов.

Родители тоже ничего не знают и находятся в таком же недоумении. Как-нибудь попозже, когда стану старше 26 лет, смогу все рассказать и съездить в гости.

Мы с Кристиной пока ходим гулять только поздно вечером или ночью, а романтические вечера проводим дома.

Осталось две недели, всего две недели – и я стану как все.