Текст книги "Прощай, молодость!"

Ирина и Михаил Комаровы
Прощай, молодость!

Комнату для совещаний торгового отдела филиала Терра окутывали густые клубы дыма. Руководящий состав после обеда всегда собирался здесь, чтобы с удовольствием подымить сигарами и поделиться свежими анекдотами и байками. А лучшим рассказчиком считался заместитель начальника отдела по маркетингу демон Минисиах.

– Пришел мне на днях вызов. Смотрю: c Клинча. Интересно, думаю – они что там, в Клинче, наконец, грамоте выучились? Ну, вызов есть вызов, отправляюсь. А там – шаман. Настоящий. Весь в шкурах, с рогами и горящей палкой машет. Я его, как по инструкции положено, спрашиваю – чего изволите? Тут подбегает другой, в золотом шлеме и со здоровенным железным топором – как они при таком уровне культуры умудряются железо обрабатывать?..

– На самом деле, уровень технического развития на Клинче вовсе не так низок, – не к месту встрял заместитель начальника отдела по учету демон Харрамух. – Демон Минисиах посетил, очевидно, одно из примитивных племен, тогда как там существуют сравнительно развитые цивилизации, достигшие успехов, кроме прочего, и в металлургии.

– Благодарю за информацию, Харрамух, – оборвал его начальник торгового отдела старший демон Солиддиол, и кивнул Минисиаху: – Продолжай.

Старший демон отрабатывал последние дни и в отделе почти не появлялся – слухи, что он уходит на повышение, в какой-то новый филиал, недавно воплотились во вполне осязаемую резолюцию вышестоящего начальства, на гербовой бумаге, с печатью компании и личной подписью самого архидьявола Люцифера. Тем не менее, пока что он числился начальником отдела, и слово его было не просто весомым, оно было решающим.

– Так вот, – Минисиах кинул мимолетный злорадный взгляд на Харрамуха, – этот, с топором, отпихивает шамана, и сообщает мне, что он великий вождь Кендогер. И, чтобы я лучше понял, с кем имею дело, часа полтора рассказывает про свои подвиги, с пением и с танцами, а шаман аккомпанирует ему на бубне. Когда я уже засыпать начал, этот Кендогер, наконец, к делу перешел. Встал в позу такую, – заместитель начальника отдела по маркетингу вскочил с кресла и нелепо растопырил руки, – и заявил, что я был вызван его личным шаманом для него, великого вождя, и должен теперь исполнять все его желания. «Отлично, – отвечаю, – какие желания будут?» Ну, тут он начал губами шевелить, пальцы загибать и какую-то ахинею бормотать. Сжалился я и решил ему помочь. «А что бы тебе, великий вождь, – предлагаю, – не иметь такой топор, который бы железо рубил, словно мягкий сыр?» Он загорелся сразу: «Хочу, – говорит, – такой топор! Я, – говорит, – с таким топором любую битву выиграю! Давай, – говорит, – мне этот чудесный топор скорее!» Ну, я договор быстренько оформил, как положено, показал, как кровью подписаться. Вручил топор, амулет вызова и убыл.

Минисиах глубоко затянулся, с удовольствием разглядывая горящие от любопытства глаза сослуживцев.

– И буквально на следующий день по этому договору душу того вождя прибрали. В первой же битве погиб. Потому что его волшебный топор, действительно, железо рубил запросто. А вот кожу и мышцы – никак…

В комнате грянул дружный хохот. Только демон Харрамух смеялся несколько натужно, да демон Минисиах, как и положено хорошему рассказчику, не смеялся собственной истории, а только широко улыбался, купаясь в лучах славы. Ему, главному хохмачу торгового отдела, всегда было приятно повеселить коллектив, особенно с пользой для дела – как в данном случае. Правда, Минисиах мог отмочить что-нибудь и просто ради шутки. Иногда это даже выливалось для него в неприятности. Однако демон всегда был достаточно осторожен, и эти неприятности на карьере не сказывались – начальство ценило остроумного замначальника отдела по маркетингу. Минисиах покосился на старательно смеющегося Харрамуха и заулыбался еще шире. Как только он, Минисиах, станет начальником отдела, в тот же день у него появится новый заместитель по учету. А Харрамух пусть отправляется… мягко говоря, куда подальше пусть отправляется. Там ему и место, с его унылой физиономией.

– Господин Хокк! Ну что такое семьдесят пять лет? Может быть, все-таки…

– Никаких «может быть», Натаниэль! Все решено и подписано. А вы, как никто другой, знаете, что независимый адвокат, Реджинальд Хокк никогда не меняет своих решений.

– Положим, именно я, как никто другой, знаю, что господину Реджинальду Хокку, независимому адвокату категории «СИ», – секретарь не поленился выговорить полный титул патрона, – случалось менять свои решения. Причем не только подписанные, но даже оплаченные.

– Всякий раз, на то имелись весьма существенные причины. Можете вы мне сейчас назвать, хоть одну, достаточно вескую?

Натаниэль развел руками.

– Вас будет не хватать.

– Кому?

– Э-э… судейскому миру?.. Юриспруденции?.. Мне?

– Предположения очень лестные, но абсолютно беспочвенные. Судейский мир, я думаю, вздохнет с облегчением, а юриспруденция, в целом, вряд ли заметит мое исчезновение. Что же касается вас, то не впадайте в сентиментальность. Мы с вами – старые волки, нам это не идет. Или вы… – Хокк нахмурился. – Натаниэль, не заставляйте меня думать о современном адвокатском корпусе еще хуже, чем сейчас! Надеюсь, у вас не возникло трудностей с трудоустройством?

– Ни в коем случае, господин Хокк. Первое предложение я получил через пятнадцать минут после того, как стало известно о вашем решении оставить практику.

– Первое? С тех пор прошло три дня. Интересно, сколько всего предложений вы получили?

– Шестьдесят четыре. И должен признаться… – резко заверещал дверной звонок и Натаниэль вежливо наклонил голову: – Прошу прощения, господин Хокк. Одну минуту, господин Хокк, – и вышел. Он, действительно, вернулся через минуту, держа в руке бланк телеграммы. – Небольшая поправка, господин Хокк. Шестьдесят пять предложений. Адвокатская контора, – Натаниэль поднес телеграмму к глазам и прочитал, четко артикулируя: – Ронни, Кинг, Стюарт, Фу и Фу.

– Фу и Фу? Не припоминаю таких в нашем округе.

– Это не наш округ. Это на западе – город Сартитф в колонии Альпана.

– В колонии? – Реджинальд Хокк посмотрел на секретаря с интересом. – Неужели слава о ваших талантах донеслась уже и до колоний?

– Не моя, господин Хокк. Эти приглашения я получил потому, что я больше тридцати лет проработал с вами.

– Гм. И что же вам предлагают эти господа?

– Перекрывающую ставку. На пятьдесят реалов в неделю больше, чем любое уже сделанное предложение.

– И вы склонны согласиться?

– Ни в коем случае. Никогда не следует связывать свои долгосрочные планы с людьми, склонными к мелочной экономии. Перекрывающая ставка не может равняться пятидесяти реалам. Пятьсот – к этому еще можно было бы отнестись серьезно.

– Гм. Такое ощущение, что мне уже приходилось слышать нечто подобное. Вот только где?

– Здесь, господин Хокк, в этом кабинете. Я всего лишь позволил себе, несколько вольное изложение одного из ваших основных принципов.

– Глупости, Натаниэль. Всем известно, что у меня нет принципов.

– Не могу с вами спорить, господин Хокк.

– Еще бы! Но мы отвлеклись. Так на каком же из шестидесяти четырех оставшихся предложений вы остановились? Вы уже ответили кому-нибудь согласием?

– Нет, господин Хокк. Я все еще надеюсь, что вы измените свое решение. Я предпочел бы продолжать работать с вами.

– Натаниэль! – Реджинальд Хокк поднялся и сделал шаг к своему секретарю. – Вы действительно считаете, что если тысячу раз повторите одно и то же, то сумеете на меня повлиять?

– Нет, господин Хокк, – потупился тот. – Но вам это удавалось.

Старый адвокат помолчал, глядя на безупречный пробор Натаниэля, потом сказал резко:

– Я не желаю больше обсуждать эту тему. И рекомендую вам, сегодня же принять одно из этих шестидесяти четырех предложений. А завтра приступить к исполнению новых обязанностей.

– Хорошо, господин Хокк, я последую вашему совету. Но вы сами? Что вы будете делать завтра?

Хокк поджал губы и устремил на секретаря пронзительный взгляд бледно-голубых, выцветших глаз. Он молчал до тех пор, пока тот не опустил снова голову и не пробормотал:

– Прошу прощения, господин Хокк. Это неуместный вопрос.

Только тогда, адвокат заговорил: медленно и веско.

– Вы совершенно правы, Натаниэль. Вопрос неуместен. Мало того, если рассматривать его, как вопрос, заданный служащим его непосредственному начальнику, то он еще и бестактен. Но вы больше не являетесь моим подчиненным. Сейчас мы – просто два человека, проработавшие вместе большую часть жизни. И я отвечу вам, не как секретарю, а как старому знакомому. Завтра утром я уезжаю в деревню. На прошлой неделе я купил там дом.

– Вы, в деревню? – глаза Натаниэля округлились. – Дом? Но как же… Да ведь вам и поговорить не с кем будет! Что за люди там, в глуши?!

– Пятьдесят лет в адвокатуре – достаточный срок, чтобы почувствовать отвращение к пустым разговорам. Да и к людям тоже. Но если, когда-нибудь, вдруг, мне захочется развлечь себя беседой… на самом деле, эта деревня не такая и глушь. И народу там предостаточно – человек пятьсот жителей. Это разумеется, с поселянами, их детьми, женами и тещами. Но имеется и несколько человек чистого общества: местный священник, учитель, доктор. Там даже есть мировой судья.

– Мировой судья… – Натаниэль был по-настоящему ошеломлен. – Реджинальд Хокк – это не просто успешный и известный адвокат! Реджинальд Хокк – это кудесник процесса! Реджинальд Хокк – это умение мгновенно ориентироваться, это талант извлекать выгоду из любой ситуации, это виртуозное владение аудиторией! Вот что такое Реджинальд Хокк! И Реджинальд Хокк собирается сидеть в деревенском доме и беседовать с мировым судьей и школьным учителем?

– Вы забыли священника и доктора, – холодно произнес адвокат.

– О, – опомнился секретарь. – Простите. Простите, господин Хокк. – Он неловко переступил с ноги на ногу. – Вы позволите мне прийти завтра на вокзал? Проводить вас?

– Разве вы не собираетесь приступить завтра к работе на новом месте? Вы не принимаете мой совет?

– Разумеется, принимаю. Но я ведь могу позволить себе небольшой отпуск. Недельку-другую, не больше.

– Угу. Неделю. А может, месяц-другой?

– Ну-у… собственно… может и месяц.

– Рассчитываете, что за месяц мне надоест в деревне и я вернусь?

Натаниэль опустил глаза. Не дождавшись ответа, Хокк поморщился.

– Вы свободны, Натаниэль. Всего хорошего.

Все так же молча, секретарь поклонился и пошел к дверям.

Оставшись один, Реджинальд Хокк встал из-за стола и прошелся по кабинету. Снял со стены рамочку, в которую была вставлена лицензия независимого адвоката категории «СИ», полюбовался на нее. Надо будет вечером забрать с собой. Хотя… какой смысл сидеть здесь до вечера? Клиенты в этот кабинет больше не придут. По крайне мере, к нему не придут.

Да, он правильно сделал, что решительно оборвал все именно сейчас, на вершине, на пике карьеры. И его запомнят великим, потрясающим, волшебным Реджинальдом Хокком! Как это говорил Натаниэль – умение мгновенно ориентироваться, талант извлекать выгоду из любой ситуации, виртуозное владение аудиторией! Вот так пусть и остается. Пусть никто не узнает Реджинальда Хокка – старика. Конечно, семьдесят пять, это не так много, и выглядит он, для своих лет, более чем прилично. Вот именно, выглядит…

Никто этого пока не замечает, но сам Реджинальд Хокк, знает, что все чаще он забывает мелкие, но важные детали. Путает документы, сбивается в именах свидетелей… да, пока этого никто не замечает. Но ведь ему будет и семьдесят шесть, и семьдесят семь и семьдесят восемь! Что тогда? Превращаться, на глазах у всех, в бестолкового, полуглухого, склеротичного старика, во всеобщее посмешище? Нет, уходить надо красиво, уходить надо вовремя. И это вовремя – как раз сейчас! Сегодня! Да что там, еще вчера это надо было сделать, на прошлой неделе!

М-да, на прошлой неделе. И процесс-то был пустячный, ничего сложного, ничего интересного. Унылое, скучное заседание. Сколько таких уже за плечами – тысячи? Десятки тысяч? Это ведь только любители газетной криминальной хроники считают, что знаменитый Реджинальд Хокк блистает в каждом своем деле. Для того, чтобы блистать, нужны основания. Нужно преступление, желательно громкое, нужен умный противник! А обыденность, рутина – она вовсе не требует вдохновения. Вполне достаточно добросовестности, тщательности и внимания.

И он, Реджинальд Хокк, был добросовестным и внимательным. Слушал невнятные, путаные показания свидетелей, помечая в бумагах особо нелепые заявления, и ловко скрывая судорожные зевки. Потом говорил прокурор – негромко и невыразительно. Под его заунывное бормотание, Хокк окончательно расслабился. В какой-то момент, фигуры присяжных слились в одну темную, слабо колыхающуюся массу, веки адвоката опустились…

Его спасло чудо. Только чудом можно было объяснить, что какой-то толстяк в зале заснул раньше него. И всхрапнул так громко, что окружающие засмеялись. Смех и суета среди зрителей, вызвали ответную реакцию присяжных, и заставили судью постучать молотком.

Хокк вздрогнул и открыл глаза. С минуту он не мог ни думать, ни говорить. Дыхание перехватило от холодного, липкого ужаса. Разумеется, немедленно подскочило давление, и сердце сбилось с ритма. К счастью, никто не заметил его недолгой дремоты. А если бы заметили? Если бы это не безобидный зритель-толстяк всхрапнул сейчас, а он, адвокат Хокк?

Ах, какой бы это был подарок всем его врагам! А журналисты? “Великий Реджинальд Хокк заснул на процессе!” “У юридического колосса оказались глиняные ноги!” И каких еще гадких заголовков эти щелкоперы могли бы напридумывать?! Что тогда прикажете делать? Оправдываться? Высокомерно отмалчиваться? Вызвать кого-нибудь из этих идиотов на дуэль?

Нет, такого позора, такого унижения допустить нельзя. И выход был, увы, только один. На следующий же день, независимый адвокат Реджинальд Хокк, объявил, что прекращает заниматься практикой.

Натаниэль, все-таки, явился на вокзал. Мало того, судя по всему, собирался не просто проводить бывшего патрона до вагона, а дождаться отправления поезда.

– Я был счастлив работать с вами, господин Хокк, – торжественно-печально провозгласил секретарь и извлек из кармана большой платок, украшенный изящной монограммой.

Реджинальд закусил губу. Не хватало еще, чтобы Натаниэль прослезился! Что случилось с его всегда сдержанным, невозмутимым секретарем?!

“Или он всегда был таким чувствительным и просто мастерски скрывал это? Не ушел бы я вчера в отставку, сию секунду уволил бы мерзавца!”

А Натаниэль медленным, почти торжественным движением, приложил уголок платка к правому глазу, потом к левому. К счастью, в этот момент, дали звонок к отправлению.

– Мне пора. Желаю вам удачи на новом месте, Натаниэль, – холодно бросил Реджинальд и, не дожидаясь ответа (кто его знает этого секретаря, еще кинется сейчас ему на шею), вошел в вагон. Быстро прошел по узкому коридору и заперся в отдельном купе. Понимая, что его действия граничат с мазохизмом, отдернул занавеску на окне. Разумеется, Натаниэль, вместе со своим платком, стоял напротив. Адвокат содрогнулся. Для того, чтобы превратить его скромный отъезд в отвратительный фарс, осталось только, чтобы секретарь начал махать этим платком ему вслед.

Натаниэль не подкачал. Взявшись за дело, он, со свойственной ему педантичностью, выполнил все действия, необходимые для разрушения образа идеального секретаря. Реджинальд Хокк прикрыл глаза, чтобы не видеть трепещущий на ветру кусочек белого полотна.

“Никому нельзя доверять, никому. Ведь тридцать лет его знаю, кому бы, кажется, доверять, как ни ему? И нате вам, сюрприз! А ведь я всерьез собирался пригласить Натаниэля к себе в дом, на пару дней новогодних праздников! И чтобы я, спрашивается, делал, если бы этот сентиментальный маньяк начал водить вокруг елочки хоровод и петь песни? Наверное, просто выгнал бы старого дурака, и все!”

Поезд шел плавно, вентиляция в купе работала хорошо, а диван был достаточно комфортным. За все время пути, никто Реджинальда не потревожил и, постепенно, его настроение улучшилось. Подумаешь, проявил себя секретарь в несколько неожиданном … амплуа. Ну и что? В конце концов, теперь все это в прошлом и нет нужды забивать себе голову всякими пустяками. Вот именно! Не о прошлом надо думать, а о будущем! В самое ближайшее время его ожидает блаженное одиночество и безделье!

Младший черт Шнырок был счастлив. Младшим чертом он стал совсем недавно, поэтому счастья своего не скрывал – да и не смог бы скрыть. Когда Шнырок еще был бесом из строительного отдела, разве мечтал он… хотя нет, мечтал, конечно, мечтал! Но мечтать мало, чтобы мечты воплощались, нужно трудиться. Вкалывать, пахать, горбатиться, ломать хребтину, крячиться, ишачить, надрывать пуп… причем делать все это надо с умом, так, чтобы начальство заметило и оценило.

У Шнырка получилось. Сначала его приметил старший демон Пенделль и взял к себе, в отдел ассимиляции. Это был первый шаг начинающейся карьеры. Шнырок, отправившись осваивать заштатный мирок Лагосинтер, уже не таскал мешки с цементом, а занял должность гораздо более солидную и приятную – водитель передвижного вербовочного пункта. Ну, и немножко личный осведомитель Пенделля, исполнитель его особых поручений. Работа чистая, начальство вежливое, форменная фуражка полагается…

Вспомнив форменную фуражку, Шнырок поморщился. Казалось бы – подумаешь, фуражка! А сколько бумаг пришлось исписать, чтобы доказать, что она была уничтожена врагом во время боевого столкновения, а не банально потеряна. Вообще, исполнение особых поручений старшего демона Пенделля на Лагосинтере почему-то сопровождалось множеством неприятных и даже болезненных ощущений. Туземцы оказались на редкость дикими, и все время норовили шандарахнуть чем-нибудь тяжелым по башке.

Шнырку повезло, что он тогда сумел оказать услугу старшему демону Айнштоффу из отдела охраны. Айнштофф тогда оказался в положении крайне неприятном – отряд бесов, отправленный им на усмирение немирных туземцев исчез бесследно, и передвижной вербовочный пункт тоже, и новехонький джип (личное имущество дьявола Ноизаила)… Только благодаря Шнырку, который вовремя подсуетился, вышел старший демон из этой темной истории почти что героем. И мелкого беса, который так вовремя ему помог, Айнштофф не забыл. Сначала перевел из отдела ассимиляции к себе, в охрану, потом на курсы послал. Где надо – словечко шепнул, где надо – колесики подкрутил и вот Шнырок уже не простой, а старший бес, стажер подразделения технических расследований службы безопасности компании «Ад Инкорпорейтед»! Только такая должность даже старшему бесу не по чину, рядом черти технические расследования проводят, да старшие черти отчеты подписывают. Значит, что? Значит нужно подтянуть звание к занимаемой должности. Шнырок ходил в старших бесах ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы его документы вылежались на всех бюрократических столах. И вот, пожалуйста: кто это у нас отражается в зеркальной стене коридора? Кто это у нас такой изящный, в новеньком сером жилете в тонкую темную полоску? А это и есть он, Шнырок… простите, младший черт Шнырок, собственной персоной!

Надо признать, что стремительным карьерным ростом, бывший бес из строительного отдела был обязан не только помощи Айнштоффа, но и собственному старанию и упорству. Шнырок так лез из кожи, выполняя даже самые мелкие поручения и так скрупулезно исполнял все пункты наставлений и инструкций, что каждый начальник, в подчинение которого поступал стажер Шнырок, очень скоро начинал опасаться за сохранность своей нервной системы и прилагал все усилия, чтобы избавиться от слишком ретивого подчиненного.

Подвести его под увольнение было практически невозможно – усердие ненаказуемо, а все параграфы уложения о производстве расследований Шнырок выучил наизусть и придерживался их с почти маниакальной педантичностью. Оставалось единственное средство – написать исполнительному придурку хвалебную характеристику и рекомендовать перевод в другой сектор, с повышением оклада.

Дольше всех продержался младший демон Стелькер, начальник сектора оружейной экспертизы, в котором Шнырок оказался, пройдя по всем секторам и группам отдела охраны. Первым делом, Стелькер послал нового стажера на оружейный полигон-склад, который уже давно больше напоминал свалку – поступающие из разных миров образцы оружия никто даже не пытался сортировать и распределять по какой-либо системе. Место хранения определялось бесами-курьерами из отдела транспортировки по простому принципу: «куда впихнулось, там и лежать будет». Шнырок взялся за дело с энтузиазмом, практически, поселившись на складе, загонял до полусмерти бесов-кладовщиков и провел инвентаризацию в рекордные сроки. Случилась, правда, пара неприятных эпизодов – например, боевые прыгучие гадюки с Лагуны (тамошние туземцы с недоверием относились к механическим поражающим устройствам и предпочитали использовать в качестве оружия разнообразную малоприятную живность) вырвались на свободу и разбежались, точнее, распрыгались по всей территории полигона. Но прямой вины Шнырка в этом не было: вместо того, чтобы находиться в безопасной стандартной упаковке, гадюки содержались в транспортной облегченной. Мало того, в сопроводительных документах эта мелкая подробность не была упомянута. Что же касается ядерного взрыва, его можно было считать нелепой случайностью – маркировка на коробке стерлась от времени. За границы полигона взрывная волна не вышла – бомбочка оказалась на редкость компактной, а если учесть, что в результате передохли все гадюки, оставшиеся без защиты упаковки, то дополнительные хлопоты Шнырка свелись к составлению двух актов списания легкого вооружения с ручным управлением.

Начальника сектора оружейной экспертизы немного нервировало, что усердный стажер врывался к нему с промежуточными докладами в любое время дня и ночи (см. пункт 17.2.1 уложения – начальник должен получать все, касающиеся расследования, важные сведения, незамедлительно), жизнерадостно сообщая об очередной экологической катастрофе и о принятых мерах, но в целом, Стелькер остался доволен результатами и на мелкие погрешности решил внимания не обращать.

Отчет, подготовленный Шнырком, был упомянут на совещании отдела, как образцовый, а сам стажер получил устную благодарность. После этого, демон, на свою беду, поручил Шнырку выяснить возможности использования вооружения аборигенов давно присоединенного, но мало изученного мира, самоназвание Йаан, в качестве штатного оружия охранников среднего звена. Шнырок довольно быстро пришел к выводу, что ручные пулеметы аборигенов, хотя и обладают высокой огневой мощью и скорострельностью, требуют постоянного тщательного ухода, оставаясь, при этом, крайне капризными и ненадежными. После ряда опытов выяснилось, что они боятся сырости и пыли, а прямой солнечный свет за считанные секунды приводит в негодность механизм прицела. Но, посчитав обычное вооружение аборигенов не соответствующим высоким стандартам «Ад Инкорпорейтед», Шнырок на этом не остановился. Трижды прервав обед руководителя (см. пункт 17.2.1 уложения) и четыре раза ночной отдых (снова см. пункт 17.2.1), Шнырок вломился к нему как раз в тот момент, когда Стелькер расставил на столе шахматы – младший демон любил решать шахматные этюды. Шнырок небрежно смахнул со стола хрупкие шахматные фигурки и водрузил на их место большой горшок с невзрачным, похожим на мелкий лопух, своеобразно пахнущим растением. То есть, своеобразным Стелькер посчитал этот запах только в первое мгновение, от неожиданности. Уже через несколько секунд, младший демон пришел к выводу, что аромат растения был мерзким, отвратительным… в общем, воняло гадостно.

– Что это? – Стелькер достал из кармана носовой платок и помахал им перед носом. – Форточку открой.

– Ни в коем случае! – жизнерадостно отказался Шнырок. – Эффект сразу ослабнет, я проверял. Чувствуете, какой запах?

– Кха, кха, – закашлялся младший демон, подтверждая, что чувствует.

– Вот я и подумал, зачем нам туземные пулеметы – с ними больше хлопот, чем удовольствия. Зато вот эта травка, «вечерняя красотка» называется, она ведь даже без переработки, готовое химическое оружие! Вы только попробуйте, вдохните!

– Спасибо большое, – Стелькер отодвинулся и вытер платочком слезящиеся глаза. – То есть, ты предлагаешь…

– Вот именно! – Шнырок суетливо схватил горшок и прижал его к груди. – Там, на Йаане, эта красавица на болотах растет, а мы можем использовать…

– Как? – Стелькер снова раскашлялся. – Как это можно использовать?

– Так я же говорю, в качестве химического оружия! Упредительного! Прежде чем высылать строительный отряд для инферноформирования территории, мы можем отправить летучую группу особого назначения, которая высадит эту травку по периметру будущей Базы.

– И что?

– И все! – Шнырок восторженно улыбнулся, и снова сунул горшок под нос начальника. – Никаких проблем с аборигенами! У них даже мысли не возникнет защищать свои земли – жить-то там все равно невозможно будет.

– Допустим, – Стелькер чихнул. – Допустим, туземцы уберутся подальше, в это я охотно верю. А как строители? Им в противогазах работать? Или снова отправлять летучий отряд, чтобы они выкосили эти посадки?

– Зачем выкашивать? – искренне удивился Шнырок. – Бесам такой запашок не помешает, они привычные. Травку, по ходу строительства, вытопчут и не заметят.

– Понятно, – Стелькер вспомнил совещание, на котором он ставил резвого стажера в пример кадровым сотрудникам, и кривые ухмылки, появившиеся на лицах коллег-руководителей. Как его сразу не насторожило, что Шнырок уже прошел по всем секторам и нигде не задержался? – Бесам, значит, не помешает. И на производительности труда не скажется?

– Никак нет! – Шнырок осторожно вернул горшок на стол и вытянулся в струнку.

– Нет? – недоверчиво переспросил младший демон.

Добросовестный Шнырок наклонился над отвратительным лопухом и шумно втянул в себя воздух. На мгновение, замер, задумавшись, потом честно признал:

– Ну, может, у тех, кто послабее, голова немного поболит.

– Понятно, – повторил Стелькер. – Сопроводительные документы готовы?

– А как же! – на стол, рядом с горшком, шлепнулась толстая папка.

– Ну что ж, – демон вспомнил про платочек, который держал в руке и вытер слезящиеся глаза. – Объявляю устную благодарность.

Когда счастливый Шнырок, наконец, убрался вместе со своей вонючей травкой, начальник сектора оружейной экспертизы подошел к окну и распахнул его. Большая ворона, пристроившаяся на дереве рядом с окном, хрипло каркнула и кувыркнулась вниз. Стелькер плюнул ей вслед и отправился к начальнику сектора хозяйственных вопросов демону Гросту.

– Стажер достал? – сочувственно догадался Грост, глядя на унылую физиономию приятеля. – Что он на этот раз отчудил?

– Не спрашивай, – Стелькер, которого все еще преследовала вонь йаанской вечерней красотки, подошел к окну и, не спрашивая разрешения хозяина, открыл его. – А у тебя он что сделал? Тоже, я понимаю, отличился?

– Не спрашивай, – Гроста передернуло. – Не хочу вспоминать.

– Куда бы его сплавить? – тоскливо спросил Стелькер.

– Из наших никто не возьмет, – предупредил Грост.

– Я понимаю. Может, спецзадание ему какое?

– Спецзадание? – Грост откинулся на спинку кресла и побарабанил пальцами по столу. – Хм, спецзадание… Ты Варагу с Терры знаешь? Сектор учета?

– Знаком немного, – поморщился Стелькер. – Неприятный тип.

– Я тоже его не люблю, – намекнул Грост.

– Ты думаешь?.. – в голосе Стелькера прозвучала робкая надежда. – А как мы его подсунем?

– Проще простого, – ухмыльнулся Грост. – Варага у меня недавно спрашивал, нет ли кого на примете: шустрого и смышленого. У него на Терре персонала не хватает, а работы – завал! Я подробностей не знаю, но, похоже, кто-то начал воровать не по чину.

– К юбилею филиала готовятся, – понимающе кивнул Стелькер. – В праздники трудно удержаться.

– Это ты про прошлый «День сотрудников охраны»? – строго свел брови на переносице Грост. – Так воздушные шары тогда ветром унесло.

– Вообще-то, я про фейерверк на гулянии в честь окончания финансового года, – Стелькер широко улыбнулся. – Хотя, с шарами тоже, красиво получилось.

– Шары унесло ветром, – упрямо повторил Грост, но не выдержал и хихикнул. – Хотя, ты прав, было красиво.

– На юбилее филиала, такой мелочью, как шары и фейерверки, никто и пачкаться не будет.

– Разве что, младшие бесы из обслуги. Эх, такие возможности на Терре сейчас открываются!

– Вот-вот, – Стелькер побарабанил пальцами по столу. – Значит, говоришь, Варага помощи просит? Черта просит, смышленого и добросовестного?

– Ну! Шнырок для него, самое то, что надо! Смышленый, мерзавец, а добросовестный до того, что скулы сводит! Так чего рассусоливать? Отправь его к Вараге, пусть он с этим сокровищем мучается.

– В другой филиал? – продолжал сомневаться Стелькер. – Не принято у нас стажерами обмениваться.

– Тогда оставь себе! – рявкнул Грост. – Что ты мне голову морочишь? Оформляй, как спецзадание и отправляй!

Дверь дежурки дернулась и издала мерзкий скрип. Демон Калихант, отвечающий за состояние помещений, регулярно заправлял петли маслом, но рядовые дежурные, еще более регулярно, это масло вычищали, а взамен подсыпали заговоренного песочка. Таким образом, дверь начинала скрипеть еще до того, как входящий успевал коснуться дверной ручки. Мало ли чем демон может занять себя на дежурстве – свидетели не всегда нужны. Вот, например, сейчас: хотя демон Минисиах ничего такого сомнительного не делал, однако же в кресле развалился не по инструкции и копыта свои, задрав ноги, на краешек пульта управления пристроил.

Конечно, полноценным нарушением это назвать нельзя. Скорее так, мелкое разгильдяйство. Но если найдется доброжелатель (а чего его искать? Тот же Харрамух не упустит случая подгадить) и доложит Калиханту, то дисциплинарного взыскания не миновать.

Но скрип раздался вовремя, и дежурный демон успел принять достойную и даже глубокомысленную позу. Впрочем, когда дверь открылась полностью, оказалось, что необходимости в этом не было. Вошедший демон Курант не моргнул бы глазом, если бы даже увидел Минисиаха лежащим на пульте.

– Привет! – отсалютовал посетитель. – Как делишки, что нового?

– А, – вяло отмахнулся Минисиах. – Тоска. А ты чего пришел?

– Так и я это самое… – подмигнул Курант. – В смысле, тоска!

Он слегка оттопырил левую полу своего лилового сюртука с бархатными лацканами (Курант с полным основанием считался первым щеголем торгового отдела), запустил тонкие бледные пальцы во внутренний карман и замер, выразительно глядя на Минисиаха.