Текст книги "Смерть и нимфы"

Глава 1

Странное происшествие

Наш маленький Карлов– уездный город Ч-ой губернии. В конце XVIII века, перед назначением города в разряд уездных, в нем было около 900 жителей; в 1897 году по подсчёту местного статистического комитета – 25928, а по произведённой в том же году переписи – только 12451, из них 5995 мужчин и 6456 женщин. Последняя цифра невероятна. В нашем милом городке 22 церкви (9 каменных и 13 деревянных), одна из них – огромный собор Рождества Христова – белый трёхкамерный купольный бесстолпный храм в стиле барокко. В нашем милом Карлове есть окружной суд, мужская и женская прогимназия, земская больница на 45 кроватей, городское приходское училище, два городских начальных училища, частная библиотека, богадельня. Карлов по праву можно назвать столицей культуры нашей Ч-ой губернии: Драматический театр и большой концертный зал, где выступали приглашённые артисты из ведущих театров не только Российской империи, но и всего мира, позволял карловским жителям скрашивать свой досуг. Домов в Карлове 1719 (122 каменных и 1597 деревянных). Нашему замечательному городку не чужда и промышленность. В Карлове есть заводы: 4 пенькотрепальных, пиво-медоваренный и кожевенный. В нашем милом городке проводится 4 ярмарки. Бюджет города (в среднем за 1895—1897 годы) составляет 46 тысяч 52 рубля доходов и 42 тысячи 184 рубля расходов, в том числе 7 тысяч 124 рубля на содержание полиции, 4 тысячи 961 рубль на городское управление, 6 тысяч 250 рублей на народное образование, 1 тысяча 255 рубля на медицинскую часть.

Простите, господа, что я отвлёкся, ибо люблю я наш милый городок любовью чистой и светлой, готовый бродить по мощённым улочкам, по сельским дорогам, по грязной дороге, размытой осенним дождём, и по дороге лесной. Что за лес около Карлова – прелесть!

И вот в этом то нашем милом, тихом, живописном и спокойном городе произошло одно странное событие, которое заставило 12 тысяч 451 жителя Карлова сжаться от страха.

Странное событие произошло ровно в 00-00 часов 1 января 1900 года, когда красавица Ираида Никитична Леонова на балу у городского головы Ертышова рухнула замертво на паркет в большой бальной зале ертышовского дома.

Мне рассказывали, что мужчины в военной форме – что редкость для нашего милого городка, так как из людей в форме у нас есть только полицейские и почтальоны – забегали вокруг неё, дамы пытались поднести к её носу нюхательную соль, но в скором времени, одурманенные шампанским мужчины и женщины поняли, что всё напрасно. Госпожа Леонова умерла.

Говоривали, что госпожа – супруга градоначальника подняла крик на всю бальную залу. Уж очень сильно она испугалась уведенного. Поговаривали, что супруг её, градоначальник Ертышов, лишь с печалью в глазах потирал свою прекрасную бороду в духе Карла Маркса, а мой начальник – господин полицмейстер Всеволод Гудомов, сосланный в Карлов за одну «маленькую провинность» министром внутренних дел Сипягиным, с ужасом в глазах смотрел на бездыханное тело карловской красавицы.

Лишь только после того, как княгиня Вяземская рухнула в обморок рядом с телом Ираиды, господин Гудомов пришёл в себя и через некоторое время его видели звонившим по телефонному аппарату в полицейское управление Карлова.

Представители полицейского управления города Карлова приехали в дом городского головы незамедлительно. Тело Ираиды лежало всё также на бальном паркете, сыщик Гитаров о чём-то переговорил со своим начальником, Представители полицейского управления провели небольшой опрос присутствующих гостей. Опрос был коротким, так как господин Гудомов отпустил напуганных господ по домам. Время было 3 утра.

Представители полиции не успокоились и сразу же поехали в квартиру госпожи Леоновой, чтобы провести осмотр. Квартира была большой, три комнаты, обставленные мебелью из лучшего сорта древесины, на кровати лежал бежевый халат. Рассказывали, что служанка госпожи Леоновой – Аглая Иванова – плакала и тряслась. Её разбудили полицейские и сказали, что убита хозяйка. Девушка всё повторяла: «Как же так? Как же так?». Гитаров лишь хмыкал и отодвигал ящики.

В комоде он нашёл стопку писем, перевязанную шёлковой ленточкой. Развязав красную ленточку, он бегло просмотрел письма и кинул их на комод. Это были письма от К. из Одессы. Должно быть, подруга. Ничего интересного там не было.

Гитаров пролистал альбом, прошарил в шкафу, под подушкой и матрацем. Он искал дневник, так как знал, что многие молодые девицы его ведут и был уверен, что красавица Ираида поверяла все свои секреты тетради в красивой обложке. Но дневника не было. Аглая Ивановна сказала, что никогда не видела, чтобы её хозяйка что-то писала.

Гитаров оглядел комнату. На прикроватной тумбочке лежал том Достоевского. Странный вкус у вроде бы падшей женщины.

Гитаров, хоть и был недавно в городе Карлове, слышал, какие слухи ходили о Ираиде Никитичне Леоновой. Поговораливали, что она ни что иное, как куртизанка, которая находится на содержании у одного очень влиятельного и богатого петербургского вельможи.

Полиция проводила осмотр квартиры убитой до 6 утра. Аглая Ивановна предложила чаю и всё сетовала, что теперь не знает, где ей найти работу. Гитаров отказался от чая и похлопал девушку по спине, приободряя.

Вечером 1 января 1900 года господин Владимир Иванович Боткин, медик карловской больницы, после проведённого анатомирования тела мадмуазель Леоновой сообщил в отчёте, что «Ираида Никитична Леонова, 1880 года рождения, умерла от отравления цианистым калием».

Проведённые исследования это подтверждали.

Эта новость разнеслась по Карлову со стремительностью стрелы, выпущенной из огромного лука. Тут же собралось общество в доме княгини Софьи Владимировны Голицыной, уехавшей «доживать», как она говорила всем, в своё большое имение Дубовые рощи. Как рассказывала мне жена, общество представляло собой саму княгиню Голицыну, княгиню Марию Павловну Вяземскую, 40-летнюю даму, с дочерью, графиню Юлию Максимилиановну Самойлову, приехавшую погостить к княгине Голицыной, госпожу Ертышову, госпожу Гудомову, супругу главного полицмейстера города Карлова, и мою супругу.

Дочь княгини Голицыной, княгиня Вяземская, поделилась с собравшимся обществом своими наблюдениями:

– Бедная Ираида стояла рядом с креслом. Я видела, как ей подали бокал шампанского. Она его выпила. Потом к ней подошёл молодой Ласдорф и пригласил на танец, как я поняла. Но Ираида отказалась. – Вяземская побледнела. – Хотя до этого танцевала с ним, я видела. О том, что она отказала Ласдорфу, я делаю вывод, потому, что увидела, как он отошёл от неё. А потом танцующие закрыли мне обзор. А потом…Как вспомню её искажённое мукой прекрасное лицо, мне становится так страшно. Доктор Боткин сделал вскрытие её тела, цианид!

Дамы заохали, княгиня Голицына схватилась за сердце. Голицына была старой светской дамой, которая не могла смириться с мыслью, что в городе её детства, «милом Карлове», как всегда говаривала она, может произойти «это жутчайшее преступление!».

Госпожа Гудомова, миловидная маленькая блондинка с грубым голосом, осведомлённая о событиях того ужасного вечера от своего супруга-начальника полиции, подтвердила, что госпожа Леонова была отравлена цианистым калием, о чём с ней поделился супруг во время обеда. Госпожа Гудомова не смогла быть на бале, она неважно себя чувствовала, поэтому с любопытством слушала воспоминания своих собеседниц.

– Всё это я рассказала господину Гитарову, когда он сегодня посетил меня с утра. – добавила княгиня Вяземская.

Тем временем, в этот же самый день, помощник полицмейстера Владимир Васильевич Гитаров, молодой мужчина 27-28 лет, с военной выправкой, тёмными волосами, высокий, хорошо сбитый мужчина, и в форме, которая ему шла, посетил дом графа Ласдорфа на Дубровой улице. Как донесли Гитарову, граф Иван Станиславович Ласдорф рано утром покинул Карлов на поезде, что наводило на подозрения, а не Ласдорф ли совершил данное злодеяние и просто сбежал из города?

Владимир Васильевич Гитаров застал дома только графиню Софью Алексеевну Ласдорф, красивую женщину лет 45, которая произвела на него удручающее впечатление.

Графиня Ласдорф сидела на светло-сером диване, расположенном в центре гостиной, на ней было белое платье с длинным шлейфом. Графиня указала на кресло напротив неё, в которое почтенно сел Владимир Васильевич. Он достал записную книжку коричневого цвета и простой карандаш.

Графиня держалась высокомерно, но в то же время синяки под глазами на её бледном лице говорили о том, что уже которую ночь Софья Алексеевна не могла уснуть, а в глазах временами был страх.

Графиня Ласдорф сообщила, что её муж отправился в Петербург для урегулирования дел, касаемых его предприятий. Владимир Васильевич заметил, что графа Ласдорфа предупреждали, что, пока его не допросит полиция, он не может отлучаться от места своего проживания, то есть покидать город Карлов. Графиня Ласдорф нервно засмеялась и заметила, что «Петербург – истинный дом графа. Карлов – лишь наше пристанище в суровой зиме». Владимир Васильевич заметил, что графу, по возвращению в Карлов, необходимо посетить полицейское управление. «Убийство Ираиды Леоновой – не шутки. Граф был на балу и мог что-то видеть. Господин Гудомов по своей душевной доброте отпустил многих господ домой после этого ужасного убийства. Вас лишь кратко допросили».

Гитаров заметил, что после его слов о смерти Ираиды Леоновой, графиня Ласдорф посмотрела в окно и замерла. Гитаров поглядывал в окно во время произнесения своей речи, но никого там не увидел.

Графиня была напугана, подавлена и Гитаров это хорошо видел.

Софья Алексеевна оправилась от потрясения на следующий день после убийства, 2 января 1900 года, когда на вопрос помощника полицмейстера Гитарова «Желали ли Вы смерти Ираиде Леоновой?» графиня Софья Алексеевна ответила не своим голосом: «Нет».

Это была ложь. Она и не желала? Ей хотелось рассмеяться. Какой наглец! Как смеет он ей задавать такие вопросы! Желала и ещё как. Госпоже Ласдорф хотелось крикнуть это в лицо наглецу Гитарову, но она сдержалась.

Софья Алексеевна знала, что её супруг уже который год содержит красивую Ираиду. Софья Алексеевна знала, что Гитарову кто-то сказал.

Решилась бы она убить Ираиду? Нет, ведь она – Ласдорф, графиня, в её жилах текла кровь политиков и дипломатов, военных и художников. Она, владелица самого красивого имения города Карлов, она, дочь князя Нарышкина, она – мать двух сыновей Константина и Ивана – не смогла бы представить себе, что убивает худенькую блондинку Ираиду Никитичну Леонову.

– Откуда у Вас такие мысли, господин Гитаров? – твердым голосом спросила графиня, вдруг преобразившись на глазах. Ещё минуту назад перед Владимиром Васильевичем сидела потухшая бледная женщина, сейчас же сидела перед ним статная красавица. – Почему я должна была желать госпоже Леоновой смерти?

Помощник полицмейстера откашлялся и произнёс:

– Графиня, уже второе января 1900 года. Через год мы вступим в новый век, в век XX. Я Вас уверяю, Софья Алексеевна, что полиция Российской империи обладает рядом ресурсов, способных выяснить, что Ираида Леонова уже 2 года была на содержании графа Ласдорфа.

– Какая прелесть! На содержании. И что? Я знала. – ещё раз твёрдым голосом сообщила графиня. – Граф любит помогать убогим. – сказала с вызовом Софья Алексеевна.

Гитаров сглотнул слюну и посмотрел на графиню, которая с вызовом смотрела на него.

– По-моему, Ираида Никитична была не убогой. – сообщил Гитаров.

– Ахххха. – нервно рассмеялась Софья. – Очень даже. – графиня сложила руки на колени и выпрямилась.

– По-моему, она была очень красивой и умной женщиной. – Гитаров не сдавался под натиском властной дамы.

Графиня рассмеялась пуще прежнего. Где-то она слышала, что лучшая защита – это нападение – и хотела показать этому наглецу-помощнику полицмейстера, что он не на ту напал, и так по-хамски с собой она говорить не позволит, но вовремя спохватилась.

Он-сотрудник полиции города Карлова. Он расследует дело о смерти Ираиды. «Какое ужасное и странное имя! Комическое имя!» – подумала она. Нужно сделать всё, чтобы господин Гитаров больше не задавал этих ужасных вопросов. Она мать. Мать!

– Да, Вы правы. – с вызовом бросила Софья Алексеевна. – Мой супруг – граф Иван Станиславович Ласдорф – содержал госпожу Леонову. Он купил ей квартиру в доме на Миллионной, обставил её, как обставляют дома на Невском проспекте Петербурга. Давал ей ежемесячно по две тысячи рублей. Заказывал ей платья у госпожи Ламановой, покупал драгоценности от Фаберже. Да, мой муж содержал её. И я знаю, какие суммы он тратил на эту…даму.

– Давно Вы знали об этом? – уточнил Гитаров.

– Да, около года. – сообщила графиня.

Гитаров хмыкнул и записал в блокнот.

– Кто Вам сказал об этом?

– Мой супруг. – невозмутимо ответила Софья Алексеевна и навалилась спиной на спинку светло-серого дивана.

– Вот как? Сам? – без удивления спросил сыщик Гитаров.

– Понимаете, Владимир Васильевич, – начала Софья Алексеевна. – нас с Иваном Станиславовичем связывает только нежная дружба, не любовь. Видите ли, я открою Вам тайну, милый господин помощник полицмейстера, – она немного наклонилась вперёд, сидя на своём кресле, как заправская заговорщица. – но любовь, какая бы она не была, любовь проходит. Лишь дружба может быть долгой. – подытожила она.

– Понял. – сказал Владимир Васильевич.

– Расскажите, пожалуйста, что делали Вы, с одиннадцати до двенадцати часов вечера тридцать первого декабря прошлого года?

– Я уже рассказывала господину Гудомову. – Гудомов коротко опросил Софью Алексеевну после ужасного преступления в доме городского головы.

– Это дело веду я. – заметил Гитаров. – Прошу Вас повторить. – был настойчив Гитаров

– Я была с моим супругом и с моими сыновьями, Константином и Иваном. Господин градоначальник пригласил все благородные семейства Карлова на новогодний бал. Видите ли, у господина градоначальника две дочери. Прекрасные юные девушки. Мои сыновья, не буду скрывать, красивы, им по девятнадцать и семьнадцать лет. Они были кавалерами двум девицам Ертышовым. Возможно, когда-нибудь мы породнимся с господином градоначальником.

Гитаров хмыкнул.

– Я хочу поговорить с Вашими сыновьями. – сообщил Владимир Васильевич.

– Константин сейчас у Ертышовых. Иван – болен.

– Вот как? – Гитаров записал – Мне нужно видеть Вашего сына.

– Константина Вы застанете у Ертышовых. – твёрдо сказала графиня.

– Вашего другого сына. – не сдавался Гитаров. – Княгиня Вяземская сказала, что именно он подходил к Ираиде Никитичне незадолго до того, как она умерла.

Графиня резко встала с дивана и с вызовом посмотрела на помощника полицейского.

– Мой сын болен. Как мать, – вдруг она понизила голос и сказала более ласково. – попрошу Вас зайти завтра.

Гитаров посмотрел на графиню, кивнул и сделал запись в блокноте.

В это время в дверях появилась бледная фигура юноши лет семнадцати. Софья Алексеевна испугалась и было бросилась к юноше, но он сам вошёл в залу и сел в кресло.

– Ванюша, что же ты встал? – испугано начала Софья Алексеевна.

– Всё хорошо, мама. – спокойно сказал Иван и обратился к сыщику. – Мне сообщили, что полиция в нашем доме и опрашивает Вас, мама. – «Мама» он говорил на французский манер. – Поэтому я здесь. Господин полицейский, я готов к допросу.

Гитаров посмотрел на Софью Алексеевну, затем обратился к молодому человеку.

– Иван Иванович, мне сказали, что Вы больны. – сообщил Владимир Васильевич.

– Я болен семнадцать лет моей жизни. – грустно сказал юноша. – Ничего страшного, можете задавать мне любые вопросы. – сказал с улыбкой он.

Гитаров сел. Софья Алексеевна сложила руки на груди и отвернулась к окну. За окном шёл снег. Софья Алексеевна завороженно смотрела на падающие снежинки и думала о своём супруге.

– Господин Ласдорф, я должен задать Вам несколько вопрос. – Гитаров сделал акцент на слове «должен».

– Я понимаю, господин сыщик. – кивнул юноша.

– Иван Иванович, прошу Вас, расскажите мне, что Вы делали на балу во временном промежутке между одиннадцатью и двенадцатью вечера?

– Вы знаете, я танцевал с дочерью градоначальника, Матильдой. Очень милая девочка, ей в декабре исполнилось шестнадцать и это был её первый бал. Затем я увидел Ираиду Никитичну, она стояла рядом с колонной, в окружении кавалеров. Я смотрел на неё. Какая же красавица она была!

– Ваня! – воскликнула его мать, резко повернувшись к нему.

– Мама, это так. Она была красива. – спокойно ответил молодой человек. – Потом начался вальс и, как я поняла, госпожа Леонова отказала своим кавалерам и прислонилась к колонне. Я взял шампанское и подошёл к ней.

– Что – то она Вам сказала?

– Она поблагодарила меня. Она держала шампанское в руках, не пила. У меня было ощущение, что словно кого-то искала глазами в зале.

– Искала глазами?

– Да. Она мне улыбалась и сказала, что устала танцевать, но не может уйти. Я поняла, что она хочет остаться одна и ушёл. Потом. – Иван замолчал на некоторое время, затем произнёс. – Затем случилось это ужасное происшествие.

– Вы не видели, кто-нибудь подходил к госпоже Леоновой между тем, как от неё отошли Вы и она упала?

– Нет, я не видел. – грустно сообщил Иван Ласдорф. – Танцующие закрывали мне весь вид. – пояснил юноша.

Уже через пятьнадцать минут Гитаров ехал в экипаже в сторону улицы Красной, на которой стоял особняк градоначальника.

Глава 2

Градоначальник и его дамы

Господин Василий Станиславович Ертышов смеялся во весь голос, когда слуга доложил о приходе помощника полицмейстера господина Гитарова. Василий Станиславович замолк, дамы задрожали и старались сдерживаться. Самообладание не покидало их вот уже почти сутки после этого ужасного происшествия. Госпожа Ертышова сказала: «Проси» и дамы, в окружении которых господин Ертышов и Константин Ласдорф проводили время, не проронили ни слова.

– Господа, прошу простить меня за то, что помешал Вашему приятному времяпрепровождению. – начал Гитаров с сарказмом. Хочу сразу заместить, что господина сыщика в нашем полицейском управлении полюбили не все. Проще сказать, что его любил лишь наш начальник, полицмейстер Гудомов. Он считал, что этакие нахалы и наглецы правят миром и очень нужны в нашем славном Министерстве внутренних дел. Но вернёмся к разговору Гитарова с дамами и господами карловского высшего общества. – Но важные дела не могут быть отложены – сказал Гитаров, зайдя в гостиную. – По распоряжению господина полицмейстера, мне поручено заниматься этим делом. Моё имя, как Вы знаете, Владимир Васильевич Гитаров.

– Да, мы знаем, господин Гитаров, – начал градоначальник. – но прошу Вас заметить, что дело, по которому Вы пришли в мой дом, не может касаться нас. – градоначальник начинал сердиться. – Даже, если убийство произошло в нашем доме. Какой кошмар! – вскинул руки Ертышов. По долгу службы он должен был контролировать полицейское расследование, но, так как ужасное происшествие произошло в его доме, пришла телеграмма Губернатора Ч-ой губернии о том, что «для проведения объективного расследования все полномочия по ведению дела возложить на полицмейстера Карлова Станислава Александровича Гудомова», а господина градоначальника к следствию «не подпускать». Поэтому господин Ертышов был очень расстроен и возмущён «такой наглостью».

– Что ж – развёл руки Гитаров. – Следствие покажет. – заявил Гитаров и сел в свободное кресло. – Господа, не будете ли Вы против ответить на пару моих вопросов?

– Нет, Владимир Васильевич. – сказала госпожа градоначальница, ласково посмотрев на него. В руке у неё был платок, который она всё время наматывала на свои пальцы. – Я, мои дочери в Вашем полном распоряжении. Думаю, и мой муж только и хочет, что помочь следствию. – она посмотрела на мужа, приятно улыбаясь, и перевела взгляд на Гитарова. Он рассматривал госпожу Ертышову и сделал для себя некоторые отметки – миловидная дома, умеющая держать и сдерживать себя. В глазах – страх, а внешне – кремень. -Это ужасное происшествие просто не может не занимать моих мыслей, господин Гитаров. – доверилась ему градоначальница и потрогала его за руку.

– Я буду рад оказать помощь следствию. – сказал Константин Ласдорф, который сидел около окна со старшей дочкой Ертышова, Лизаветой Васильевной.

– Ну что же, господа. Вопрос первый. Где Вы были, когда произошло несчастье с мадмуазель Леоновой?

Гитаров обвёл всех находящихся в комнате своим взглядом.

– Я была рядом с княгиней Голицыной. Мы обсуждали её дом в Петербурге. – ответила градоначальница.

Гитаров записал.

– Мои дочери танцевали с этими прекрасными молодыми людьми. – улыбнулась Ертышова.

– Где Вы были? – Гитаров посмотрел на девушку, которая сидела рядом с Константином.

– Мы танцевали с Константином Ивановичем. Мы были вместе весь вечер. – улыбалась она. Её холодные глаза поразили сыщика. Очень они не вязались с миловидным лицом девушки. Светлое платье очень шло ей, подчёркивало тонкий стан и стройность, чёрные волосы были заплетены в косу.

– Да, всё верно. – подтвердил Константин и посмотрел на девушку.

– Я была с княжной Вяземской. Мы сидели недалеко от маман. – сказала другая девушка, которая держала на руках кошку. Девушке было шестнадцать лет, она была симпатичной, волосы красиво обрамляли её лицо. Платье было тёмное. Гитаров сделал вывод, что на девушку произвела смерть Ираиды впечатление. Гитаров понял, что это младшая дочь господина градоначальника, Матильда Васильевна Ертышова. – Она говорила, какие милый великие княжны. – девушка старалась улыбаться. – Княжна Вяземская видела их.

– А Вы, господин градоначальник?

– Я был с господином Гудомовым. – градоначальник ходил медленным шагом вокруг дивана.

– Были ли у Вас основания желать смерти госпоже Ираиде?

– Нет! – крикнул Ертышов.

Гитаров внимательно посмотрел на Ертышова. Этот дородный мужчина, которому впору играть на сцене Карла Маркса, вдруг покраснел и сильно задышал. Гитаров пометил в блокноте «Ертышов желал смерти И.Л. Уже второй человек».

– Господин Гитаров, что за глупые мысли в столько умной голове? – начала госпожа градоначальница. – Не я, ни мои дочери тем более не могли желать смерти столько юной красивой и такой несчастной особе.

Гитаров обвёл круг общества и вздохнул. Градоначальник, его супруга, их две дочери и молодой человек, они так спокойны и счастливы, что это не может не вызывать подозрения. Особенно подозрительны действия господина градоначальника.

Глава 3

Доклад господину полицмейстеру

– Что Вы скажете об этом деле, Владимир Васильевич? – задал вопрос полицмейстер Гудомов, когда Гитаров вошёл в его кабинет.

Гудомов отошёл к окну. Он был человеком высокого роста, приблизительно один метр и восемьдесят пять сантиметров, среднего телосложения, с выправкой. Его русые волосы уже заметно поседели, а ему было всего сорок пять лет. Его карие глаза смотрели на Вас внимательно, но с хитрецой. Когда Гудомов улыбался, он производил впечатление довольного хитрого кота. Форма очень шла ему. Ещё год назад Станислав Александрович Гудомов был заместителем полицмейстера Петербурга, но одно «происшествие» затронуло его карьеру и уже год он был полицмейстером уездного городка Карлов. Гудомов приехал в город вместе с женой и двумя сыновьями, старший из которых был сыном его жены от первого брака. Гудомов, по своей общительности, быстро вошёл в карловское общество, заимел приятелей и перетащил петербургского сыщика Гитарова, сделав его своим помощником. Гитаров, который слыл наглецом и светилой петербургского розыска, попал в одну не хорошую ситуацию с дамой, и теперь был рад сбежать от глаз своей властной матери в Карлов.

Гитаров не боялся своей матери, просто устал от постоянного напоминания о ситуации с дамой.

– Очень странное дело, Станислав Александрович. – сообщил Владимир Васильевич.

– Садитесь, господин Гитаров.

Гитаров сел.

– Я Вас слушаю. – сказал Гудомов и сел в своё рабочее кресло.

Гитаров откашлялся, положил свою записную книжку на стол, открыл её и начал:

– Очень странное дело, господин полицмейстер. Странное в своей дерзости. Кто-то так желал избавиться от госпожи Ираиды Никитичны, что убил её на глазах у всех. Я делаю вывод, что это произошло по одной из трёх причин. Первая причина – Ираида Леонова кому– то очень сильно мешала. Человек настолько ненавидел её, что принял решение отравить её немедленно. Скорее всего, на балу произошла ситуация, которая привела будущего убийцу в состояние нестабильности, и он в эмоциональном порыве убил красавицу. Вторая причина, Ираида Леонова несла кому-то опасность. Предположу, что Ираида стала свидетелем какого-то происшествия и стала угрожать тому или тем людям, которые были участниками этого происшествия. Соответственно, шантаж ни к чему не привёл, участники происшествия приняли решение убить её.

– А какая же третья причина? – уточнил полицмейстер.

– Третья причина – причина страсти. Ираида Никитична была красавицей, слышал, что у неё было много воздыхателей и, как я предполагаю, один из воздыхателей убил её. Вы знаете, бывали случаи, когда воздыхатели убивали своих возлюбленных. – Гитаров внимательно посмотрел на своего начальника.

Лицо Гудомова стало хмурым.

– Почему Вы сделали такие выводы? – поинтересовался Гудомов.

– Просто так быстро, у всех на виду. Убийца действовал импульсивно. – сообщил Гитаров и задумался. – Цианид действует почти мгновенно. Кто – то кинул немного цианистого калия в бокал со шампанским (господин доктор уверен в этом). Даже, если бы убийцу увидел кто-то на балу, никто бы не придал значения, потому что, опираясь на показания очевидцев, я делаю вывод, что госпожа Леонова стояла поодаль от остального общества, люди танцевали. Не думаю, что кто-то наблюдал за Ираидой Никитичной.

– Похоже на правду. – промолвил полицмейстер, немного задумавшись.

– Знаете, Станислав Александрович, для меня очень странно, что Ираида Никитична была на этом балу.

– Почему же?

– Вы ведь знаете, какие слухи ходят по городу и о чём судачат люди. Говорят, что госпожа Леонова – содержанка богатого господина. А какое здесь чопорное общество и что они говорят о неё. Поэтому для меня это странно.

– Гитаров, это же не Петербург. Здесь за дружбу с дамой полусвета вы не будете подвергнуты остракизму.

– Возможно, что Вы правы, господин полицмейстер.

– Господин полицмейстер, я опросил большинство свидетелей смерти Ираиды. – продолжил Гитаровю. – На балу было около двадцати пяти человек, считая слуг. Я допросил всех, опрос был кратким, но он позволил мне сделать выводы о том, что как минимум пятьнадцать человек не причастны к смерти Ираиды. Семь человек под вопросом. Три человека могли её убить.

– Что это за семь человек? – поинтересовался Гудомов, посмотрев на карманные часы.

– Семь человек – это люди, по каким – либо причинам желавшие мадмуазель Леоновой смерти или, по крайней мере, ненавидевшие её.

– Семь? – Гудомов поднял брови. – Достаточно большая цифра для такой юной девушки.

– Соглашусь, господин Гудомов. Но цифра ещё больше. Их десять. Десять человек желают смерти молодой девушки.

– Всему виной красота, Владимир Васильевич.

– Соглашусь, Станислав Александрович, – кивнул Гитаров. – Красота – это страшная сила, убийственная сила. Но некоторые люди, из этой десятки, ненавидели Ираиду Никитичну по другой причине.

– Вы выяснили эту причину, Владимир?

– Эти люди ещё не знают о том, что я понял, что они желали смерти госпоже Леоновой.

– Вы – хитрец. Но время идёт, Владимир Васильевич. Время играет против нас. Сегодня второе января. Я прошу Вас ускориться.

– Да, господин полицмейстер.

– Что Вы планируете предпринять дальше?

– Я проанализировал все ответы на допросе свидетелей смерти Ираиды Никитичны. Составил вопросы, которые собираюсь задать в течение трёх дней.

– Владимир Васильевич, у Вас есть три дня. Всего три дня. – вдруг лицо Гудомова сделалось жестоким и не терпящим возражений. Гитаров знал это лицо и знал, что может быть, если ослушаться приказа начальства. – За это время вы должны найти убийцу Ираиды и, даст Бог, он в скором времени будет на Сахалине.

– Даст Бог. – вторил ему Гитаров.

Гитаров не верил в Бога, но был спокоен к вере других. Гудомов в Бога верил и только он помогал ему, по мнению господина полицмейстера.

Владимир Васильевич весь вечер просматривал записи своей записной книжки. У него вошло в привычку делать ёмкие характеристики тех, кого он подвергал допросу. Характеристики были грубоватыми, но Гитаров верил, что именно они помогают ему распутывать все уголовные дела. За это в Петербургском департамент полиции Гитарова почитали сумасшедшим. Например, Гитаров был уверен, что дама, которой он дал характеристику «Стерва» не способна на убийство, а вот дама, которой дал характеристику «Скромная», способна убить. В тихом омуте черти водятся – придерживался Гитаров этого выражения.

В деле Леоновой была и «Стерва», и «Скромная», и «Мигера», и «Высокомерная», и «Трус», и «Ловелас», и «Казнокрад», и «Сволочь». Дело было странным. Гитаров не мог нащупать мотив, но чувствовал, что мотив лежит на поверхности. Если он найдёт мотив, останется только дёрнуть за ниточку и убийца выбежит в круг и закричит «Я!Я!». Мотив был, их, по мнению Гитарова, было три. Их он озвучил полицмейстеру. А что, если есть ещё один мотив? Но какой?

Голова разболелась со страшной силой и Гитаров лёг на кровать, погасив лампу. Он закрыл глаза и снова увидел перекошенное болью лицо умершей. А ведь совсем недавно он видел её на почтамте. Ираида была в прекрасной шубке и белом берете. Она держала в руках муфточку, приветливо разговаривала с работником почтамта и заплатила сверху за отправку телеграммы. Ираида…

Она была красивой, стройной. Красивой и тёплой. Гитаров уже несколько раз убеждался, что красота бывает двух видов – красота холодная, которой хочется любоваться, как на произведения великих живописцев, но не хочется подойти и потрогать, и красота тёплая, которой хочется наслаждаться и согреться под её лучами.

На балу Ираида была в бежевом платье, вся сияла брильянтами, прекрасная, как роза. Она жила на Миллионой, Гитаров часто видел её в окне второго этажа, когда проходил по Миллионой, шествуя в полицейское управление.

Она была в тонком халате, белом, как снег. Она была прекрасной. Но она была падшей. Прекрасной и падшей. Ей было только двадцать лет, а она уже вкусила все прелести жизни. Все прелести мужчины. Эта прекрасная падшая женщина.

Всего двадцать лет, а уже граф Ласдорф содержал её. Только ли граф, этот богач.

Гитаров нервно перевернулся на другой бок. Падшие женщины преследуют его всю жизнь. Его жизнь испортила падшая женщина. Она же и привела его в Карлов. В этот городок.