Текст книги "Ипаторская пыль (сборник)"

Ирина Крыховецкая
Ипаторская пыль

© Крыховецкая И., 2015

© ООО “Крымский Издательский Дом”, 2015

* * *

Дом, который построил он

Мечта – штука необычная, она есть, вот-вот ее, кажется, коснешься, ан нет! Что-то да помешает, что-то да сдует ее с ладони. Вот как сейчас. Иван мечтал попасть на Марс. Особенно после того, когда и впрямь на планете обнаружили пригодную атмосферу, которую смогли за пару десятков лет дотянуть до земной, Ивану еще больше захотелось на Марс. И Иван мечтал о том дне, когда серебристая мощная ракета вспорет голубое небо Земли и увезет его на Марс. До Ивана Марсом бредили многие, от простых рабочих до ученых и философов Древней Греции. Но мечта Ивана отличалась, она была страстной, безудержной, разбавленной той тоской по чужому миру, которая не давала покоя Томасу Вулфу, будоражила воображение Рэя Брэдбери, заставляла писать невероятные повествования сэра Хайнлайна… Иван мечтал так же, безудержно и непоколебимо.

Но мечте не дано было сбыться. Еще не зная того, Иван поступал в Летную Академию. Он с блеском сдал все экзамены, поражая глубиной своих знаний видавших гениальных студентов преподавателей. Но Ивана подвело здоровье, его сердце стучало не так, как миллиарды других, и в космос Ивану дорогу закрыли. Все. Это был конец, это было цунами, безжалостно разнесшее взлелеянный с детства мир мечты. Иван словно окаменел, застыл, словно перестал слышать и понимать происходящее. Мечты, его Марса, больше не существовало.

– Голубчик, – профессор кафедры ракетостроения удивленно воззрел на Ивана сквозь толстые линзы очков, – что вы так расстраиваетесь, милейший!? С вашими руками и знаниями вам только корабли создавать! Что вы нашли в этих тесных и одиноких полетах? Лучше запускать и строить прекрасные ракеты, нежели быть запертым в одну из них!

– Вы не понимаете, – покачал головой Иван, – ракеты – это прекрасно. Но строить, не летать. Оставшись на Земле, я не попаду в мир, о котором мечтал.

– Земля прекрасна, вы станете возводить ракеты и так покорите космос! Летная Академия будет рада такому студенту!

– Я покорю космос, профессор, – Иван запахнул легкую куртку, словно замерз, – но я никогда не покорю мир, о котором мечтал. А Академия будет мне напоминать об этом. Я забираю документы.

– Но куда вы пойдете с вашими изумительными данными??

– В архитектурный, – отчеканил Иван, – буду строить дома для тех, кто живет и мечтает на Земле, чтобы однажды полететь в космос…

Дом был невероятный, просто потрясающий. И мало того, такого дома не было нигде на Земле.

– Давно мечтал приобрести квартирку на родной Земле, – капитан космонавигации Ворбышев развел руками, – эка громада, Луис?

– Да, кэп, невероятное что-то, – бортинженер Луис Ларси восхищенно смотрел на исполинское сооружение, теряющееся в облаках.

– Говорят, этот Иван Королев один из самых богатых людей в системе Солнца, – Ворбышев улыбчиво поглаживал теплые стены дома. – Безумно богатый, и может сумасшедший, гений-архитектор.

– Нормальный здание в два километра высотой не будет строить, – согласился Ларси.

– Триста восемьдесят этажей и двадцать технических наверху, да еще на полкилометра под землю. Там термоядерный реактор, снабжающий дом энергией для всего необходимого. Дом оснащен новейшими приборами, у него нанокерамическая обшивка и куча девайсов, Луис. В нем можно прожить всю жизнь и ни разу не ступить на землю.

– Удивительный дом, – согласился Ларси, – пожалуй, я куплю ту квартирку с яблоневым садом.

– Конечно! – капитан похлопал его по плечу – и нечего сомневаться, – это очередное чудо света! А я куплю квартиру на первом этаже с огородиком.

– На первом?? – Луис был ошарашен, – капитан, такой дом – и квартира на первом этаже?

– Ну, тут земля ближе и вроде как всегда можно к небу подняться. Люблю возиться в земле, цветы, клубника, улей…

– М-да, – пожал плечами Ларси, – земля действительно здесь хорошая, теплая, там же реактор.

Дом был заселен и вместил в себя, пожалуй, целый мегаполис людей. Иван стоял на одном из самых высоких технических этажей и наблюдал по мониторам, как расселяются счастливые новоселы.

– Вот странно, Ваня, – рядом стоял совсем старенький профессор ракетостроения, – ты семьдесят процентов квартир подарил самым талантливым людям Земли, а тридцать продал, почему??

– Талант бывает и голоден, а нам тоже надо на что-то жить и созидать дальше, Дмитрич, – улыбнулся Королев.

– Рачительное неэкономство экое, – покачал седой головой профессор, – это в тяжелые-то годы общеземного кризиса!

– Это политиканы виноваты, не люди. Даже Марс забросили.

– Да какой Марс, если на Земле такое творится!

– Вот и я о том же. Хоть лучшие умы мира сберегу, как могу.

– Если война начнется, мы никого не сбережем.

– Дом – крепость человека, он обязан оберегать его от бед, – не согласился Иван.

А война началась. Впрочем, кто и за что дрался на этот раз на Земле, было непонятно как и сто, и двести, и тысячу лет тому назад. Впоследствии политологи назовут эту войну как-нибудь красиво, вроде Алой и Белой Белки, а может Очередной Мировой Шедевр от кучки одержимых, но так или иначе, она была беспощадна, кровава и жестока.

Ворбышев с сожалением смотрел на свой небольшой огород, где подрастали различные фруктовые деревья, рдели помидоры, росли по периметру белоснежные ромашки, а в центре стоял улей.

– Ты готов, кэп? – рядом возник Луис с рюкзаком.

– Да, Ларси, вот жду, когда пчелиный рой вернется домой, и поедем… Война, есть война.

В тот же миг на браслетах и капитана, и бортинженера замигал значок пожарной тревоги домофона.

– О, нет! – простонал Луис, успевший полюбить необычный дом, потому и бросившийся на свой высокий этаж спасать свое жилище.

Ворбышев удивленно посмотрел на сверкающие окна-глазницы своей квартиры и также поспешил вернуться…

В течение сорока минут все жильцы двухкилометрового дома были в своих квартирах, сигналящих им о пожарах. Но не обнаружив пожара, люди находили другое – бронированные двери заперты общей безопасностью дома. Удивленные и недоумевающие люди застывали в своих квартирах и пытались связаться с консьержками и с соседями по телефонам. И вдруг дом сотрясла небольшая дрожь. Одна, другая, третья.

– Не понял, – Ворбышев кинулся к окну, прочно заблокированному и теперь немного темневшему.

Капитан нащупал телефон и вызвал Ларси.

– Луис – окна задраились.

– Я видел, кэп.

– Вибрации характерные.

– Не может быть. Неужели… неужели…

– Мы взлетаем, Ларси!!! – закричал кэп, – это гигантский космолет!

Через три минуты, медленно и лениво шевелясь, дом освободился от фундамента, оттолкнувшись, как от стартовой платформы, и, совершив вертикальный взлет на пару тысяч метров ввысь, замер перед гиперпрыжком.

– Это черти что, – недоумевал Ворбышев, – безобразие какое! – он не договорил.

Дом прыгнул в подпространство и вынырнул около планеты с розовым рассветом.

– Это же… Это же Марс… – окончательно сбитый с толку Ворбышев прильнул к окну.

Дом маневрировал и вскоре легко, как нож в масло, вошел в атмосферу планеты, начиная посадку.

Дом стал на берегу реки, розовато-синей, очень тихой. И словно жук, зарылся на полкилометра в землю Марса.

Люди выходили из дома и удивленно осматривались по сторонам. Ворбышев с Ларси, пробившись сквозь толпу потоком льющихся людей, направились в сторону реки.

Там, на берегу, сидели Иван Королев и профессор некогда Летной Академии.

– Вы соображаете, Королев, что вы наделали, – в запале начал Ворбышев.

Иван обернулся на капитана счастливым лицом.

– А-а! Командор Ворбышев! Конечно, понимаю. Мы просто перенесли наш дом на Марс. Подальше от войн и протестов – запретов старушки Земли.

– Это дезертирство! – выпалил Луис.

– А по-моему это нежелание принять мир войн. Я лишь помог спасти лучшие умы человечества от неминуемой гибели.

– Да вы просто выкрали целый мегаполис! – возмущению Ворбышева не было предела.

– Ну и что, – Королев был непреклонен, – вам нужна ракета, чтобы вернуться на землю и начать убивать, капитан?

– Нет, но… – Ворбышев растерялся от подобного вопроса, – в конце концов Марс – заброшенный проект.

– Так давайте его доведем до конца, – предложил профессор, – вы, Ворбышев, и в Академии умело улаживали споры и отличались своим упрямством в достижении цели.

– Это не выход…

– Выход, капитан. Это новый мир, и нам нечего терять, разве что найти, – улыбнулся профессор.

– Например, свою мечту, – выдохнул счастливый Иван…

Ипаторская пыль

Серое весеннее небо заволокло новыми снеговыми тучами, зима не хотела отступать. Каменистая, промерзшая почва холма казалась скованной в несокрушимую твердыню, когда вдруг, раскалывая ее на тысячи ледяных острых кусочков, в землю врезался меч. Могучий хозяин меча с усталым вздохом опустился рядом на сырую землю, и словно не ощущая холода, склонил голову, окутанную усталой дремой. Богатырь замер, как тысячелетний дуб, и только холодный мартовский ветер развевал его светлые волосы и длинный синий плащ с вышитым на нем золотым солнцем…

Василина смотрела на Нелюдя с гордо поднятой головой, ее не пугал ни его необычный вид облаченного в черное человека, ни отсутствие правого глаза, из-за чего половину лица Нелюдя скрывала серебряная полумаска, ничего не выражающая и от того пуще жуткая. А тот, с немалым интересом, рассматривал стоящую перед ним девушку.

– Ну, что, царевна, – заговорил Нелюдь, чуть усмехаясь, – успокоила тебя каменная горница?

Василина молчала. Ее руки были связаны за спиной, парчовый сарафан изорвался и потускнел от грязи, русая коса в руку толщиной растрепалась.

– Молчишь? – проговорил Нелюдь. – Так пойдешь за меня замуж?

– Ни за что! – с расстановкой сказала Василина и еще выше подняла голову.

– Так я ж заставить могу, – устало вздохнул Нелюдь, – вот возьму и заставлю, а как женой станешь, то и батюшка твой ерепениться перестанет, престол отдаст.

– Не бывать этому, – спокойно произнесла Василина.

– Я, конечно, могу и так все сделать, – да батюшка твой обещался замок мой ноне перекопать в поисках дитятка своего. Поэтому личико-то я твое маленько подправлю на время, а там после ноченьки сегодняшней свадебной возверну, не открутится наш батюшка.

– Ты не посмеешь… – Василина поежилась.

Нелюдь хмыкнул и хлопнул в ладоши, маленький горбун вбежал в залу, неся в руках чашу с каким-то песком, окрашенным в красный цвет.

– Ага, вот и пыль Ипаторская, волшебная, – Нелюдь зачерпнул горсть песка и, встав со своего помпезно-золотого трона, подошел к Василине. – Эх, и красота ж какая, гляжу на тебя не нарадуюсь, не налюбуюсь. Да надо тебе обличье поменять, глазищи твои озерные, косу пшеничную, губы маковые, стать царскую – все менять надо… а жаль. Может, тебя в птичку? Или в кошку? Или в лягушку? – изощрялся Нелюдь.

– Ан, нет, – словно что-то забыв, остановил себя он, – в зверушку нельзя, ночь ведь новобрачная. Знавал я одну кикиморку болотну, отец ее шибко красив был, да человек к тому ж. Да вот оплошал однажды, спьяну на болоте уснул, ну маманя ее и попользовалась… батюшкой, значит. Интересная у нее девка получилась. Человек с виду, ни дать, ни взять, а кикимора-таки по матери-то. Сама махонька, рыженька, косички торчком, глазки зеленые так и горят, как болотные огоньки, ладненькая вся, а силища-то нечеловеческая. Вот девка-то, эх! Хотел испробовать, да отметелила меня она по юности, не далась, а сейчас где и не знаю. Но образ ее в памяти держу, ягодки зелененькой. Не в пример тебе, конечно, царевна, красота твоя – дар редкий, но на сегодня сгодится и кикимора, тем паче плод давно желанный, воспоминание детства! – подчеркнул Нелюдь.

– Не надо… – тихо взмолилась Василина, но Нелюдь с отрешенным лицом уже сыпал ей на голову окаянную Ипаторскую пыль.

Василина громко чихнула, веревки на руках сильно ослабли, так что она даже пошевелила руками. Сарафан тоже стал отчего-то велик, да и каменный пол значительно ближе.

– Ну надо же, – обрадовался Нелюдь, – глянь-ка – вылитая кикиморка. А махонькая какая, я уже и забыть успел, прежней Василине едва до плеча будет. Ну че, девонька, поди в роще погуляй, а то скоро ратники твоего батюшки нагрянут…

И тут же невидимые сильные руки зашевелились вокруг Василины, толкая ее к выходу из залы. Путаясь в ставшем большим собственном сарафане, Василина чуть ли не бежала по каменному коридору, подталкиваемая неведомыми руками. Яркий свет ударил ей в лицо, Василина оступилась, и упала в траву. После недельного нахождения в каменном мешке, куда посадил ее за упрямство Нелюдь, Василина никак не могла открыть глаза, яркий свет резал их. Она решила посидеть спокойно, не открывая глаза, пока белый свет, видимый через веки, станет привычнее. Тем временем ее руки быстро работали, освобождаясь от ослабевших веревок, завязанных причудливым, хитрым узлом. Одновременно слабый ветерок донес до нее запах вереска, стоячей воды и пряный запах пышнотравья, послышались лягушачье переквакивание, дробь от ударов дятла где-то в вышине. Василина поняла, что где-то, совсем рядом, болото. Она постепенно открывала глаза, а звуки окружающего мира все нарастали и нарастали. Вот полетел черный жук вдалеке, гудят где-то пчелы, шелестит трава, утробно вздыхает болото. Неужели кикимора способна все это слышать? Василина поднесла ладони к лицу, рассматривая их: маленькие ладошки, как у двенадцатилетней девчонки, ладные, чуть темнее ее собственных. Царевна огляделась. Она сидела в центре большой поляны, раскинувшейся посреди болот, высокие травы почти скрывали от нее горизонт, но и так видно, что берега поляны окаймлял плотный, очень густой туман. Василина наконец поднялась на ноги и решительно оторвала нижнюю широкую кайму сарафана, платье сразу повисло на ней, уже не касаясь земли. Да, бежать было некуда, и не высокий каменный забор удерживал ее сейчас, а плотный занавес из серого тумана, за которым ухало болото. Погибель там, а не свобода. Василина вслушалась в тишину. Что-то шепталось в тумане, недалеко от царевны, но высоко над поляной, Василина с немалым удивлением подумала, что это большой дуб. Откуда она это знала? Не объясняя себе, она направилась сквозь туман к дереву. Руки наткнулись на его шероховатую древесную поверхность, в поисках неизвестно чего стали поглаживать могучий ствол. Наконец ладони Василины провалились в пустоту, и, обрадовавшись чему-то, царевна решила, что именно дупло спрячет ее, когда за ней придут. Василина полезла в большое старое дупло, но неожиданно сорвалась куда-то вниз. Она охнула, но тут же ее глаза широко раскрылись от удивления. Она сидела в просторном полутемном зале, в центре которого стоял высокий светящийся белый камень. Не ощущая ничего, кроме изумления, царевна подошла к высокой глыбе мрамора. На камне была высечена надпись…

«Прямо пойдешь – богатым будешь, направо пойдешь – погибнешь, налево пойдешь – себя потеряешь», – прочитала Василина и заглянула за камень в поисках развилки. Но дороги там не было, а были лишь овальная стена, да три деревянные двери. Медленно Василина подошла к полированной двери, находившейся сразу напротив камня. На двери также имелась надпись большими буквами: «ФОРД НОКС». Царевна пожала недоуменно плечами и повернулась к правой двери с другой надписью: «Город Карфаген». Нет, это место также ей незнакомо, навряд ли выведет к дому. Царевна отвернулась от двери и, вздохнув, опустила голову в задумчивости. Ее взгляд упал на кожаный мешок у подножья тыльной стороны камня, она поспешно подняла его и развязала бычий шнур. То, что она обнаружила, поразило ее своей неуместностью в данном месте. Красивый красный камень-самоцвет, в золотой оправе, на толстой свитой цепочке. Не задумываясь, Василина одела украшение на шею. Следующей ее находкой были мешочек с золотыми монетами, которых она от безделья насчитала сто штук, да махонькие серебристые ключики на таком же колечке. Царевна положила находки в карманы сарафана и пошла читать надпись на левой двери. Няня Василины всегда говорила и пугала царевну, что лишь непутевые девки идут налево, где их ждет непременная погибель. Так и не разобравшись, от чего наступает погибель, Василина стала сторониться всех левых сторон, только сейчас выбирать не приходилось, и царевна, сжав кулачки для храбрости, пошла к левой двери. Ее украшала небрежная надпись «Дорога на Ипатор».

– Оппачки! – воскликнула Василина и, с каким-то отчаяньем вспоминая нянькины слова насчет «ходьбы налево», решительно открыла дверь и шагнула в проем. Это был иной мир…

Город, невероятно высокий и необычный, показался Василине страшным. И не удивительно, думала она, такой грязный и неухоженный. Горы мусора, сваленного в серо-коричневые кучи из непонятных громоздких предметов, серые, или черные, очень утоптанные широкие дороги, заваленные необычным зловонным мусором. И ни одного дерева, ни одного кустика, цветка или травинки. Невольно по телу Василины пробежала дрожь. Если это Ипатор, то что стоит местному государю приказать посыпать всю эту грязь волшебной Ипаторской пылью, да приказать превратиться в благоухающие леса и степи?? Может, только Нелюдь знает, что может сделать Ипаторский песок? Он как-то проговорился ей, когда только начал угрожать и шантажировать, что, мол, имеется у него красная земля с Ипатора, способная монстра в диву превратить и обратно. Еще тогда Василина задумалась, какое богатство такая земля… но сейчас, оглядываясь по сторонам, она искала и не могла найти ни одного красного пятнышка земли на серо-черной плоскости угрюмого мира. Надо что-то делать. Прежде всего надо отыскать местного государя. Только вот на кого она похожа… Надо бы рукодельницу вначале сыскать, не кикиморой же, право, идти ко дворцу? Недолго думая, царевна двинулась вглубь смердящего города.

Небо очень некрасивыми, черными, будто запорошенными сажей облаками клубилось над головой, и Василине казалось, что в этом мире, возможно, постоянно не видно Солнца, а какие растения без Солнца? Какая красота без него на земле родиться может? Неожиданно ее раздумья прервал протяжный свист, сотворенный невиданным кузнечным мехом. Василина в испуге замерла, прямо перед ней остановился, все еще «дыша», непонятный железный зверь, похожий на жука, блестящий, ловко закованный в броню. На спине жука появилось отверстие, из которого выпрыгнул высокий богатырь в яркой синей одежде, изготовленной явно умелым мастером.

– Ты хоть видишь, куда идешь? – грозно заговорил богатырь, – бот идет на посадку, а она стоит под крыло! Ненормальная!

К своему удивлению Василина прекрасно поняла человека, хоть и странна была его речь. Одновременно она почувствовала, что самоцвет на груди потеплел и мягко запульсировал, словно ожил. Уж не волшебство ли?

– Я вас не видела, – ответила Василина, и подивилась своему голосу, он звучал несколько выше, чем обычно.

– Да ты вообще ничего не видела, я смотрю, – ответил богатырь, – ты кто будешь-то?

– Я… Меня зовут Василина Ярославна, – нерешительно ответила царевна, – а ты чей сын?

– Литвинова Михаила Германовича… – широко и рассеянно улыбнулся богатырь, – а что ты так интересуешься?

– Этикет соблюдаю, Михайлович, – пожала плечами Василина, – окажи услугу, богатырь.

– Ну, – «богатырь» явно растерялся, – какую услугу, Василина… э… Ярославна?

– Отведи меня к своей рукодельнице, – улыбнулась Василина, – больно ладно на тебе одежда скроена, а мне к вашему государю надо, – видя замешательство на лице Михалыча, Василина опять пустила в ход улыбку, – я щедро заплачу, Михалыч!

– Тебе сколько лет? – пробормотал «богатырь».

– Уж девятнадцать весен минуло.

– Ага… – Михалыч задумался, и пауза затянулась.

Он то украдкой смотрел на Василину, то о чем-то задумывался, напрягая высокий лоб, словно вспоминая. Видимо, ему это «что-то» не удалось, и он со вздохом обратился к терпеливо ждущей Василине:

– Василина, и в пять лет детишки знают, что подобная одежда – обычная летная форма! Ты как-то странно говоришь, девочка, да к тому же, видимо, неправду. Как я могу помочь человеку, который говорит мне неправду?

– Мне нужно немного красной земли Ипатора, – с грустью созналась Василина.

– Чего? – Михалыч с тревогой машинально стал осматриваться по сторонам.

А потом в считанные доли секунды подхватил Василину и ловко усадил ее в нутро огромного «жука», куда прыгнул следом.

Внутри «жука», которого Михалыч звал ботом, было уютно и тепло, два широких мягких кресла, округлое вытянутое оконце, а на выкованной, видимо из железа, блестящей полочке перед окошком мигало бесчисленное количество огоньков. Пальцы Михалыча забегали по огонькам, раздалось тихое шуршание и почувствовался мягкий толчок. В окошко Василина увидела, как удаляется под ними земля и что бот понесся по воздуху, как птица. Все-таки решив, что это рукотворная машина, а не жук, Василина тихо спросила:

– А поднимается в небеса это чудо-машина при помощи Ипаторского песка?

– Вот болтуха! – не выдержал Михалыч, – кто тебе рассказал про Ипатор? Что тебе о нем вообще известно?

– Очень мало, Михалыч, – отозвалась Василина, – но я предполагаю, что если ты так говоришь, … то я не на Ипаторе???

– На Земле, – ответил Михалыч, – и меня зовут Антон, желательно без отчества.

Василина кивнула, соглашаясь.

– Мне надо попасть на Ипатор, лежи он хоть за семью морями, Антон, – грустно заговорила Василина. – Иначе не вернуться мне домой…

– Расскажи мне все, что с тобой случилось, – серьезно сказал Антон, – а там будем «поглядеть».

– А ты поверишь мне, богатырь Антон? – спросила Василина.

– Думаю, что поверю, – согласился Антон, – уже скорее всего поверю всему.

– Ну тогда слушай мой печальный сказ, – Василина всхлипнула и принялась рассказывать о всех несчастьях обрушившихся на ее бедную царственную голову…

– Да-аааа! – подытожил Антон, – и как он, интересно, пространство и время преодолевает, этот твой Нелюдь?

– Он не мой! – воскликнула Василина, – он Нелюдь, нечеловек он!! У него все получается при помощи силы Ипаторского песка!

– Попробуем проверить… – прошептал Антон, но Василина услышала и удивленно уставилась на него зелеными глазищами…

…В странном просторном помещении, как и во всех палатах удивительно огромного дома, куда привез ее Антон, сновали люди в одинаковых белых балахонах, царил успокаивающий голубой сумрак, повсюду были расставлены странные столы и полки с незнакомыми вещами. Василину усадили на стул, на нее упал поток света, и несколько человек в прозрачных полушлемах склонились над ее головой, расплетая обе косички и перебирая рыжие пряди волос. Царевна сидела неподвижно, замерев, взглядом, полным ужаса, уставившись на Антона. Тот подбадривающе ей кивнул.

– Есть! – раздался голос над головой Василины, – капитан, действительно есть несколько красно-бурых частиц неизвестного происхождения.

– А на анализ много времени уйдет? – лицо Антона стало непроницаемым.

– Не знаю… минут тридцать, попейте пока кофе, уж больно необычно все… – ответил тот же голос.

Они сидели в маленьком кафе на верхнем этаже здания, таком же необычном, как и все в этом мире. Василина пила уже третью кружку горячего шоколада с молоком и доедала мороженое с таким нескрываемым восторгом, что Антон только удивлялся.

– Совсем ты на царевну не похожа. – улыбнулся он.

– Я сейчас кикимора болотная, – поправила его Василина.

– Прости, твое высочество, – еще шире улыбнулся Антон, – но на кикимору тем паче…

– А кто такой – капитан? – спросила Василина.

– Капитан? Ну… это ключевая фигура, на корабле, в моем случае, – ответил Антон.

– Ты мореплаватель?

– Нет, я космонавигатор.

– Кто? – не поняла Василина.

– Звездоплаватель, по-твоему, – объяснил Антон, – мой корабль плавает среди звезд.

Василина округленными глазами смотрела на «звездоплавателя», и вдруг неприятная догадка закралась ей в душу.

– Антон, а где находится Ипатор?

– Во многих парсеках пути от Земли.

– Так я и знала, – сердце Василины упало, – что песок никак из чертогов Бога нашего Сварога.

– Не знаю, как насчет Сварога, – ответил серьезно Антон, – только ты про Ипатор не говори ни с кем. Эту планету мы уже два раза штурмовали, только сесть нам на нее не дают…

– Кто?

– Не знаю, – Антон нахмурился, – никакие волны не проходят, ничем не просмотришь…

– Это Нелюдь, – рассудила Василина, – он землю волшебную, Ипаторскую, охраняет. Только вот как он туда добрался?

– Ну, если Ипаторский песок на самом деле обладает такими свойствами, то добраться туда нетрудно…

– Ты не поверишь, кэп! – в полупустое помещение кафе влетел человек из лаборатории, но уже без полушлема.

В руках он держал запечатанную пробирку, а следом за ним бежали еще трое ученых с изумленными лицами.

– Антон! – возбужденно заговорил ученый, – у этого «Ипаторского песка» уникальные свойства, его атомы находятся в постоянном движении, но не просто движении, они, как метаморфозы, меняют свою форму! Ощущение, что они изменяются. Или трансмутируют. Жаль, что их мало, можно попробовать их ввести в какое-нибудь растение и посмотреть, какого рода изменения он вызовет!..

– Очень мало? – переспросила Василина, и выхватив пробирку из рук ученого, распечатала ее и вытряхнула содержимое в хрустальную мороженицу, при этом зажмурив глаза.

– Стойте! – хором крикнули люди в халатах, но тут же в зале кафе повисла напряженная тишина.

Василина открыла глаза. Перед ней на столе стояла небольшая широкая расписная кадушка с землей, в которой буйным цветом росли ярко-алые и фиолетовые цветы, живые вперемешку с хрустальными.

– Да, вы правы, – согласилась Василина, поглаживая хрустальные цветы, – мало песка, на меня бы не хватило…

– Как… как вы это сделали? – изумился ученый.

– Представила себе цветы, что растут в моей горнице, и просто приказала Ипаторской пыли превратить мороженицу в кадку с цветами. Да вот не хватило. Некоторые хрустальными остались…

– Просто приказала… – словно эхо повторил Антон…

За полтора месяца, пока военный крейсер «Надежда» летел к Ипатору, многое изменилось в жизни Василины. Царевна перестала удивляться «волшебству» нового мира, оказавшегося очень удаленным будущим. Она с легкостью осваивала новые знания, ее интересовало буквально все, но особенно история, география и астрофизика. Мир вокруг царевны из огромного неожиданно вырос в бесконечный, и она с готовностью приняла эти изменения, как ребенок, радуясь каждому дню. Огромный крейсер и многочисленный экипаж, превосходящий стократно батюшкину дружину, привели ее в благоговейный восторг. А безукоризненное подчинение каждого человека на корабле Антону убедило Василину, что капитан корабля приходится ей ровней, и меньше чем князем, по ее меркам, быть не может. С того момента к Антону прилипло очередное обращение, с легкостью слетевшее с губ Василины: «Твое сиятельство». Поначалу Антон сердился, пытался вразумить и растолковать логически древнерусской царевне, что к нему неприменительно такое обращение. Но Василина воззрилась на темно-синий мундир с золотыми звездами аксельбантов, золотой пояс и капитанский кортик с гравировкой из хвостатых комет. На груди Антона красовались маленькие золотые звездочки, которых Василина насчитала двадцать пять штук, как отшутился Антон – за дальние походы и интересные находки. Это явно противоречило всем логическим доказательствам капитана о его статусе. Поинтересовавшись, каким оружием владеет Антон, Василина не удивилась, когда его первый помощник (видать, тоже высокородный) рассказал, что капитан владеет всеми видами оружия, от первобытного до сверхсовременного, мало ли что можно встретить в космосе? Это еще больше убедило царевну, что из благородства капитан зачем-то стесняется своего титула, и, очевидно, хочет быть поближе к простому люду. «Простого люда» на крейсере насчитывалось ни много ни мало, а двенадцать тысяч человек, и все с легкой руки царевны за глаза называли своего капитана «твоим сиятельством». Узнав об этом, Антон вздохнул и покорился судьбе…

Горница, отведенная Василине, была просторной и красивой, но за пару недель царевна превратила ее в сказочный музей. Из-под ее ловких и чрезвычайно сильных ручек на свет появилось несколько прекрасных ковров и гобеленов, в рукотворных горшках цвели цветы, семена которых она раздобыла у биологов. Стены и потолки, столики и стулья, даже ободок иллюминатора в каюте царевны теперь украшала роспись. Золотые, серебряные, зеленые цветы и неведомые жар-птицы вылетали из-под кисти царевны. Изголовье ее расписной теперь койки под парчовым покрывалом украшала хорошо прописанная, реалистичная картина, на которой Василина отобразила родные царские палаты, под маковыми куполами, да царя-батюшку в парадном горностаевом плаще…

Пережившие тяжелые экологические катастрофы, разрушительные химические и бактериологические войны земляне были неописуемо рады, что на крейсере появилась хоть одна комната, заходя в которую можно было почувствовать, что родная планета не гибнет, не задыхается от смога и грязи, что есть надежда на возрождение, и что иногда бывают чудеса. Когда люди стали потоком приходить к Василине, она просто переговорила с первым помощником Антона и ей выделили один из центральных ярусов крейсера, который под руководством царевны и при помощи современной генной инженерии превратился в оазис. Василина нарисовала горный водопад, и геологоразведочная служба вкупе с химиками создали это чудо природы; она рисовала деревья, а ботаники воссоздавали их по эскизам. Озеро, лебеди, трава, цветы, даже пчелы, пусть и искусственные, теперь заполонили ярус корабля. Антон ничего не сказал на это, лишь поднял голову и взглянул на низкие полупрозрачные облака, созданные биохимиками. Да, такой Земля может стать, если свершится чудо. Если Ипаторская пыль окажется искомой панацеей. Тогда Земля перестанет агонизировать, и прекратится мучительно долгий поиск пригодной для жизни новой планеты. А колонисты с маленьких удаленных миров под искусственными куполами атмосфер и с вечной нехваткой кислорода смогут вернуться домой. Перестанут рождаться больные дети, начнется новая эпоха возрождения. Как сильно Антон, да и весь экипаж «Надежды», хотели верить в красный песок Ипатора.

А у Василины тем временем появилась маленькая тайна. Каждый день она бегала к биогенетическую лабораторию, куда отдала горностаевую оторочку рукавов своего сарафана. Генетики выводили вымершего зверька, и большое горностаевое, пушистое полотно по просьбе Василины. Потом она учила главного конструктора корабля и его подопечных ковать мечи. Конструктор оказался натурой увлекающейся, и через неделю предоставил Василине чертеж усовершенствованного меча. Василина и конструктор плечом к плечу ковали меч, закаляли его в семи водах (предоставленных химиками), пытали его огнем, рассказывали ему о подвигах, в честь которых он создается. В итоге главный конструктор отрастил бороду, как взаправдашний кузнец, да перенял Василинино наречье. Меч удался на славу, легкое перо, подброшенное в воздух, как масло рассекалось на его острых гранях. Рукоять и ножны украсили старинными золотыми монетами из находки Василины в чреве старого дуба…