Текст книги "Арабские сны"

Глава 14

В огромной комнате джарийе, через которую лежал мой путь в хамам, стоял тихий гул. Девушки, сбившись в кучки, обсуждали последние новости – неизвестно отчего рыдающую Дэрью Хатун и так некстати упавшую Зулейку, которая теперь лишилась шанса попасть к повелителю.

Заприметив меня под руку с Масуд-агой, они притихли и уставились на нас, как на что-то сверхъестественное.

– Они меня ненавидят, – прошептала я, стараясь не менять ровного выражения лица.

– Пока только завидуют твоему положению служанки госпожи. Но вот если узнают, куда ты сейчас идешь, – тогда к зависти добавится ненависть, можешь не сомневаться, – ответил мне Масуд-ага, едва шевеля губами, – запомни: у тебя здесь нет друзей! Да и я буду помогать тебе до тех пор, пока в моих карманах будет звенеть золото, – продолжил он свои нравоучения.

– Не сомневалась в твоей преданности, ага, – я скривила рот в ухмылке.

Мы уже почти подошли к дверям, ведущим в коридор, как меня окликнула Фатьма, соседка Лерки по комнате.

– Это все из-за тебя! Как ты появилась – у Зулейки начались неприятности, – крикнула она мне вдогонку, – не видать ей теперь падишаха и его милости. Тебе это даром не пройдет, ведьма!

В зале повисла мертвая тишина. Я слышала, как колотится мое сердце, пропуская удары и подпрыгивая до самого горла. Воздух был пропитан ядом, а между девушками и мной точно выросла стена. Евнух был прав – здесь не то что преданной подруги, даже просто порядочной служанки не найти. Каждый сам за себя.

– А ну-ка, все по своим местам! Чего тут расселись, как курицы на насесте? И кудахчут, и кудахчут! – Масуд-ага подпер руками бока и начал махать локтями, изображая крылья. – А ты, Фатьма, лучше иди к себе в комнату да молись, чтобы твоя подруга поправилась, вместо того, чтобы сеять раздор да гневить Аллаха!

Девушка блеснула глазами и горделивой походкой направилась в свою комнату. Мы вышли за дверь, а за нашими спинами продолжали шипеть самые настоящие змеи.

– Не бери в голову. Слушай меня и Арзу-калфу, не делай глупостей, благодари за верную службу – вот и горя не узнаешь.

Мы подошли к дверям, ведущим в хамам, возле которых, как часовой, стояла Арзу-калфа. Увидев меня, она улыбнулась.

– Иди, девочка. Ничего не бойся. Хорошенько попарься, вымой волосы, а мы тебя здесь подождем – муха не пролетит.

Я кивнула и улыбнулась ей в ответ, а затем быстро прошмыгнула в приоткрытую дверь, из-за которой тянулась широкая лента теплого пара.

Баня в этот вечер предстала для меня совсем в ином свете, нежели раньше. Если раньше я считала это место разве что не раем, но чем-то очень похожим, то теперь мне думалось – это идеальное место для убийства конкурентки. Поскользнулась на мыльной воде, нечаянно обожглась кипятком, не заметила, как из-за угла накинули удавку на шею, – мой мозг лихорадочно рисовал возможные варианты моего собственного умерщвления.

Я поежилась, мысленно приказав себе успокоиться.

Никогда раньше я не мылась с такой скоростью. Пропустив этап возлежания на горячем камне, я просто намылила волосы и тело и два раза сполоснула себя водой из мраморной раковины.

Замотавшись в льняную простыню, я высунула наружу нос.

– Можно выходить? – спросила я, смахивая с носа капельку воды, которая упала с челки.

– Давай, быстро!

Арзу-калфа бросила мне под ноги легкие кожаные тапки, в которые я сразу же засунула свои мокрые ступни.

Озираясь, как беглецы из тюрьмы Азкабана, мы добрались до уже известной мне «гримерки». И только закрыв дверь изнутри на засов, Арзу-калфа и Масуд-ага расслабились.

– Масуд-ага, надеюсь, нас не видел никто из людей валиде, иншааллах, – проговорила она, опускаясь на мягкий пуф.

– Иншааллах, Арзу-калфа, иншааллах…

«Ничего себе – прямо секретная операция ФСБ», – подумала я, располагаясь перед небольшим зеркалом. Главное, чтобы теперь на территории дворца не начал высадку вражеский десант.

Все та же миниатюрная, с болезненной худобой, проворная девушка принялась наводить на моем лице и волосах красоту.

– Это Шади, – сообщил мне евнух, – будь с ней поласковей да благодарить не забывай, и ни один муравей во дворце не прознает, что ты здесь была.

Как только с макияжем и прической было покончено, калфа встала с пуфа и взяла с одной из настенных полок аккуратно сложенный наряд – великолепное белое атласное платье с укороченным передом и длинным шлейфом, вышитое серебряными нитями и с шифоновыми вставками на широкой юбке. Узор на платье поражал взор – высокие лилии точно стремились к небу, покорно склоняя свои бутоны на моей груди. А широкие, воздушные рукава были перевязаны тонкими алыми лентами из тафты. К платью полагались шаровары в тон.

Я крутилась перед зеркалом, как маленькая девчонка, которой на день рождения подарили платье восточной принцессы.

Шади уложила мои волосы набок, выпустив с обеих сторон по вьющемуся локону, а на голову надела прелестную диадему из серебра с фианитами и крупным агатом на центральном зубце.

– Погоди, мне кажется – вот это будет кстати, – ко мне подошла Арзу-калфа и обернула мою талию тоненькой серебряной цепочкой, на концах которой алели все те же агаты.

– О солнце! Нет в тебе больше нужды, покорись же яркости этого нового светила! – запел Масуд-ага, широким жестом разведя руки в стороны. – О луна! Скройся за тучами, смутись красотой новой звезды гарема Джахана Великолепного!

У меня от неожиданности отвисла челюсть. Оказывается, хитрый евнух спец не только по части вранья, но и в вопросах неприкрытой лести.

– Все! Идем! Пора! – скомандовала калфа.

Масуд-ага первым выглянул за дверь и, убедившись, что там никого нет, жестом поманил нас за собой.

Второй раз за день я проделывала этот путь из женской половины дворца, через широкий внутренний дворик под звездным небом к заветным дверям личных покоев падишаха.

Предвкушение близости с этим мужчиной сжигало все мое существо. Каждая клеточка вибрировала от волнения и восторга. По коже туда-сюда носились бесчисленные полчища мурашек, а в животе несколько беззаботных бархатниц щекотали своими крыльями мои внутренности.

– Зайдешь – голову склони, присядь, – поучал меня евнух, – повелитель тебя позовет – ты подойди, поцелуй ему руку. Без его разрешения головы не поднимай. И главное – не бойся. Да не осрамись.

О аллах!

Вот еще – учить меня вздумал, как с мужиком себя вести. Я повела плечами, отгоняя его прочь, как назойливую муху.

Наконец мы остановились перед широкой двухстворчатой дверью. Вход в нее, как и в трапезную, охраняли двое мужчин в высоких войлочных колпаках и красных кафтанах. Но не успели мы и слова сказать, как с другого конца коридора послышались тяжелые быстрые шаги. Я посмотрела в сторону источника шума и увидела приближающегося Первиз-бея.

– Масуд-ага, Арзу-калфа. Вы идите. Я сам девушку провожу, – сказал он тоном, не терпящим возражений, едва приблизился к нам.

Мои сопровождающие стушевались и покорно исчезли из поля зрения. А начальник шахской охраны подхватил меня под локоть и отвел в сторонку.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что, если войдешь в эти двери, назад пути нет? – Его выразительные хищные глаза прищурились, пронзая меня насквозь.

– О чем вы, господин? – попыталась я прикинуться дурочкой.

– О стене и пастухе, который в качестве дани приводит нам новых рабынь.

А, значит, мы дань. Что-то вроде жертвы дракону, чтоб всю деревню не спалил. Ясно. Не так уж плохо, ведь в качестве жертв, согласно преданию, всегда выбирали самых красивых девушек.

– А мне и здесь неплохо, – выдала я, стуча от страха зубами.

– У нас уже была одна девушка, которая полюбилась повелителю, а потом сбежала. Такое не должно повториться. Надумаешь бежать… – в этом месте он многозначительно провел пальцем по горлу, заставив меня сглотнуть от ужаса.

– Не надумаю! – проблеяла я, уставившись на него испуганными глазами.

– Хорошо… – он отступил на пару шагов, а я смогла глубоко вздохнуть, – и подругу свою угомони.

– Лерку? – спросила я, моргая быстро-быстро, как заправская идиотка.

– Что за имена? – он презрительно поморщился. – Да, ее.

– Хорошо.

Его красный тюрбан в свете факелов показался мне пропитанным кровью. Этот человек умел наводить ужас. И только он один знал тайну нашего путешествия во времени. Лучше мне с ним не ссориться. Да и бежать я не собираюсь. Не к кому. Родители погибли в аварии, бабушек-дедушек давно нет, а Олег меня предал. А вот за Леркой – глаз да глаз.

– Ну, иди, чего встала?

Я молча кивнула и подошла к двери. Охранники, не поднимая головы, распахнули передо мной дверные створки, и перед моими глазами возникла иллюстрация из сказки «Тысяча и одна ночь». В центре комнаты спиной ко мне стоял высокий статный мужчина в синем бархатном халате, справа от него – огромная кровать с высоким золотым балдахином и шифоновыми шторками, которые делали ее похожей на шатер, слева – большой камин с полыхающими дровами и низкий столик в окружении мягких подушек с целым подносом восточных угощений.

«Что ж, на этой картине не хватает только Шахерезады», – подумала я и сделала шаг.

Глава 15

Треск горящих поленьев заполнял тишину, скрывая мое порывистое и частое дыхание. Теплый ночной ветер трепал прозрачные шторы на окнах, которые отбрасывали на пол танцующие тени. Мои колени дрожали, а голова кружилась от волнения.

Джахан стоял, не шевелясь, и смотрел сквозь распахнутые двери террасы на ночное небо.

Четкая и ровная линия его черных волос на шее притягивала взгляд. Я забыла, что должна опустить голову и склониться в ожидании, когда на меня обратят внимание, и просто таращилась на его шею, мечтая ощутить губами вкус теплой кожи в этом месте.

Мое колотящееся сердце подпрыгивало внутри с такой силой, что поднимало вверх тяжелую грудь.

Чем дольше мы так стояли – тем больше я нервничала. Напрочь забыв все, чему меня учили, я решила нарушить тишину.

– Джахан! – позвала я его нетерпеливым полушепотом.

Он резко обернулся и замер на месте, пронзая меня недоуменным, почти шокированным взглядом. Его синие, глубокие, как колодцы, глаза с тонкой нитью серебра по краю радужки гипнотизировали и вызывали приятную дрожь.

– Подойди, хатун, – сказал он тихо, едва уловимо, но так твердо, что ослушаться было невозможно.

Я сглотнула образовавшийся в горле комок и подошла к нему практически вплотную. Он был так ошарашен моей наглостью, что даже и не подумал подать мне для поцелуя руку, на среднем пальце которой сверкал огнями массивный золотой перстень с черным алмазом грубой огранки.

– Откуда ты такая? – он вопросительно изогнул свои широкие густые брови, словно нарисованные размашистыми мазками художника, и аккуратно коснулся тремя пальцами моего подбородка.

И вновь я чуть не начала свой печальный рассказ о России-матушке, Краснодаре и неудавшемся отдыхе, но вовремя спохватилась, припомнив сцену из любимого сериала про землячку Хюррем, покорившую сердце османского султана.

«Что она лепетала ему в той серии? – Я изо всех сил старалась воспроизвести в памяти нужный диалог. – Я из пены морской лишь для тебя вышла?

Что ж, немного перефразируем».

– Я средь дюн песчаных только для тебя появилась и на крыльях бури во дворец прилетела – в сердце твоем хочу поселиться.

Мои щеки залила краска, а на лице падишаха появилась удовлетворенная улыбка. Лесть пришлась ему по вкусу, и я сразу почувствовала себя уверенней.

– Вот как?! – он отпустил мой подбородок и отошел на несколько шагов. – И как же зовут тебя, дочь пустыни?

– Ле… – начала я по привычке, но внутренний голос разума приказал мне заткнуться и не пугать падишаха американизмами. – Александра, – ответила я, улыбнувшись и бросив на него призывный взгляд.

– Нет, – он покачал головой, – Рамаль. Я нарекаю тебя Рамаль – красавица, возжелавшая спрятать мое сердце в своих песках.

– Рамаль, – томным шепотом повторила я, пробуя это имя на вкус, – как красиво…

– Как и ты сама, искусная воровка, – он улыбнулся и протянул мне руку, – иди ко мне.

Я горделиво вскинула вверх подбородок и, приблизившись к нему, привстала на цыпочки и дотянулась почти до уха.

– Но что же я украла, мой повелитель? – тихонько спросила я и слегка прихватила губами его мочку.

– Мой сон, – ответил он и с силой прижал меня к себе.

Жар его тела заставил биться в похотливых конвульсиях каждую мою клеточку. Его теплые, влажные губы скользнули от уха к ключице, задержавшись на мгновение у пульсирующей венки в основании шеи. Из моего рта вырвался тихий стон. Ладони Джахана спустились ниже и крепко сжали мои ягодицы, а его губы накрыли мой жаждущий ласки рот долгим поцелуем.

Я неистово впилась в его губы, а мои обезумевшие руки обхватили его туловище и начали абсолютно бессовестно шарить по могучей широкой спине.

От него пахло силой, сексом и властью – ни с чем не сравнимый аромат настоящего мужчины. Хотелось извиваться под ним и повторять, как заклинание: «Я твоя».

Желание овладело моим разумом без остатка. Я больше не принадлежала себе. Все мое существо подчинилось единственно важному в этот момент основному инстинкту. Мой набухший клитор пульсировал, вызывая почти нестерпимую агонию вожделения, между ног стало влажно, а покрывшаяся мурашками грудь требовала выпустить ее наружу, обнажив порывам ночного ветра и его поцелуям.

Я уже почти улетела в нирвану, но неожиданно Джахан отстранился.

– Ты совсем не боишься, – прошептал он, тяжело дыша.

Его горячие ладони легли на мои плечи и ласковым движением начали спускать легкую ткань платья.

– Разве я должна тебя бояться? – спросила я, томно прикрыв глаза от наслаждения, – я рождена, чтобы любить тебя, чтобы дарить тебе себя – всю, до последней капли!

Его ловкие пальцы развязали драгоценный пояс на моей талии, затем расстегнули маленькие пуговички на спине, и мой наряд рухнул вниз, опустившись невесомым облаком у меня под ногами.

Я закрыла глаза, слушая свое сбившееся дыхание и стук сошедшего с ума сердца. По оголенной коже мгновенно пронеслись легкие покалывающие судороги, точно электрический ток по проводам. Мой напряженный слух уловил порывистые движения падишаха, который сбросил на пол тяжелый бархатный халат и рывком через голову снял белую льняную рубаху.

От вида его обнаженного тела у меня перехватило дыхание. Его массивная, покрытая густой растительностью грудь тяжело вздымалась, следуя ритму дыхания. Узкие бедра словно были вылеплены из гипса – такие же стройные и крепкие, как у скульптур в музее античности.

Мой взгляд упал ниже – его детородный орган был возбужден и готов к бою. От одного только вида головки его члена мой клитор сошел с ума, посылая резкие волны желания по раскаленным нейронам во влагалище.

Мышцы внутри сжимались в кольцо и подергивались, как от ударов электрошокером. Еще минута – и я сама бы набросилась на него, словно ополоумевшая шлюха.

Но высшие силы уберегли меня от этого поступка. Он быстро подошел ко мне, с легкостью подхватил мое трепещущее тело на руки и, смотря прямо в мои распахнутые глаза, отнес в кровать.

Шелк простыней прохладой отозвался на моей спине, и я инстинктивно выгнулась в поиске тепла навстречу мужчине.

Он положил руки на мои груди и мягко сжал их, играя большими пальцами с сосками.

Я обхватила ногами его бедра и резко села, прижавшись к его горячему телу. От одной только мысли, что его член всего лишь в паре сантиметров от моего влагалища, мне стало жарко.

Забыв обо всем на свете, я запустила руку между наших разгоряченных тел и легонько сжала ствол его возбужденного органа.

Джахан зарычал и опрокинул меня на лопатки. Я лишь шире раздвинула ноги и впустила его внутрь. Его первое, резкое проникновение заставило вскрикнуть от боли и сильнее прижаться к его груди.

Его сильные руки уперлись в кровать с обеих сторон от моей головы, и я, широко распахнув глаза, провожала взглядом его лицо при каждом толчке.

Боль сменилась теплом и сладкими тянущими покалываниями мышц. С каждым его движением волна наслаждения нарастала, превращаясь в настоящее цунами.

Я не могла больше сдерживать себя и начала кричать от удовольствия, как какая-нибудь актриса из популярного немецкого фильма про сантехника. Мои истошные вопли заполнили комнату, вылетая сквозь распахнутые двери на террасу, и дальше ветром уносились в благоухающий розами сад.

С каждым криком Джахан двигался резче и быстрее, пока не застыл, выгнув спину, как Тарзан, с широко открытыми глазами, в которых не было и намека на реальность. Его разум парил где-то над нами, в то время как тело содрогалось от последних, едва заметных фрикций.

Я глубоко вдохнула, чувствуя, как воздух проходит через охрипшее горло.

Джахан нежно поцеловал меня в губы и отстранился, распластавшись рядом со мной и улыбаясь, как ребенок, – широко и беззаботно.

– Останься до утра, Рамаль, – сказал он, положив ладонь мне на живот, – я хочу, чтобы мне приснилась пустыня – жаркая, бескрайняя и прекрасная. Как и ты.

Глава 16

Меня разбудил истеричный женский голос. Я открыла глаза и напрягла слух, стараясь разобрать слова.

– Пусти меня, глупая твоя голова! Ты что, забыл, кто я? – я уловила знакомые властные нотки и резко села, натянув шелковое одеяло до подбородка.

Коснувшись рукой обнаженного плеча спящего падишаха, я слегка покачала его, пытаясь разбудить.

– Джахан, проснись! За дверью шумят, – испуганно прошептала я ему на ухо.

– Что? – он резко поднялся и выхватил из-под подушки кинжал.

Защищаясь, я выставила вперед руки, и тонкое одеяло соскользнуло с моей груди.

Мужчина улыбнулся и прищурился, как котяра у миски с молоком, затем убрал холодное оружие обратно под подушку и, быстро чмокнув меня в лоб, натянул легкую ткань обратно.

– Накинь, простудишься, – прошептал он на ушко.

– Сегодня же тебя казнят! Падишах не простит тебе унижения своей любимицы! Пусти, иначе я за себя не ручаюсь! – продолжала кричать обезумевшая Дэрья Хатун за дверью.

Джахан, казалось, не слышал ее воплей. Он поднял с пола сброшенный накануне халат и накинул его на плечи, перевязав талию широким поясом. Затем подошел к высокому зеркалу на трех изогнутых ножках и сбрызнул лицо водой из небольшой позолоченной чаши.

– Она сейчас снесет дверь, – пролепетала я, поджав ноги и забившись в угол кровати, прижавшись спиной к одному из столбов, державших тяжелый балдахин.

– Не посмеет, – ответил он, насухо обтирая лицо белоснежным полотенцем, – О аллах! До чего скандальная женщина! – выдохнул он и направился к двери.

– Не-е-ет! – взмолилась я. – Если она увидит меня здесь – не сносить мне головы. Превращусь обратно в песок, сегодня же ночью! Пощади, повелитель!

Он ухмыльнулся, подошел к кровати и задернул легкие шифоновые шторки.

– Тогда прячься, хатун!

Я накрылась одеялом с головой, оставив оголенными пятки. Джахан открыл двери.

– Что такое, Дэрья Хатун? Что ты себе позволяешь? Кто ты такая, чтобы кричать у меня под дверью и требовать, чтобы тебя впустили? Совсем ополоумела? – загремел его гневный голос, разлетаясь под сводами каменного потолка по всему коридору.

– Повелитель, – услышала я ее дрожащий от рыданий голос, – прости меня! Нет мне ни сна, ни покоя! Яд мое сердце снедает, сжигает изнутри! Посмотри на меня – я умираю от любви к тебе! Душа болит! Голова болит! Тело болит! Лучше убей меня!

– Иди к себе и не скандаль! – отрезал Джахан.

– Пусти меня! Дай моим глазам убедиться, что твое сердце по-прежнему принадлежит мне! Злые завистливые языки шепчут, что у тебя сегодня была наложница! О, пощади! Подари покой тревожной душе! – начала она ныть, как заправская плакальщица, а я еще сильнее натянула одеяло на голову, оголив помимо пяток лодыжки.

– Да как ты смеешь? Кто дал тебе право обладать мной? Перед тобой ли отчитываться должен падишах?

– Прости меня, прости, Джахан! Внутренности ревность проклятая выжгла, вдохнуть не могу!

Я услышала грохот и шорох одежды. Очевидно, эта особа плюхнулась перед шахом на колени.

– О, что я вижу? Повелитель! Это ноги! Это ее ноги! – заверещала она, как сирена «скорой помощи», а у меня от ее крика зазвенело в ушах.

– Уведите ее, – прозвучал твердый ответ падишаха, и я услышала звук закрывающихся дверей и его мягкие шаги по ковру.

За стеной раздавались отдаляющиеся рыдания моей госпожи, перемежаемые проклятиями в адрес «проклятой рабыни» – меня то есть.

– Ты голодна? – ласково спросил повелитель, усевшись рядом на край кровати и стянув с меня одеяло.

На его невозмутимом лице не дрогнул ни один мускул. Казалось, произошедшее его ничуть не трогает и не беспокоит. Плевать ему на страдания бедной женщины, короче говоря.

– Боюсь, кусок в горло не полезет, – ответила я слегка осипшим от страха голосом.

Мне бы радоваться – соперница за бортом, я в шахской постели, но что-то внутри меня сжалось в тугой комок от грядущей неизвестности и борьбы.

«Боже, – подумала я, – гарем полон жаждущих его любви гадюк, а он не прочь разнообразить свою сексуальную жизнь новыми наложницами». Так дело не пойдет! Я не собираюсь рыдать под его дверями, как отвергнутая Дэрья Хатун, или покорно сидеть в своей золоченой клетке, пока он развлекается с другой.

Пока я размышляла, он подошел к столу с восточными сладостями, положил несколько кусочков пахлавы на серебряную тарелку и вернулся ко мне.

– Открывай рот, – скомандовал он таким тоном, словно приказывал мне идти в атаку.

Я повиновалась. Он положил мне на язык первый кусочек этого божественного яства, и я прикрыла от удовольствия глаза. Тесто таяло во рту, растворяясь на языке медовой нугой.

– Ты боишься, хатун, – продолжил он, отправляя мне в рот следующий кусок, – ты думаешь, что тебя ждет такая же участь, и боишься.

Его умные синие глаза смотрели на меня тепло и ласково, заставляя умирать от необычайной нежности к этому мужчине. Он был прав – я боялась. Боялась не потому, что не смогу достигнуть такого же, как и моя хозяйка, положения, и не потому, что у меня может не быть такого же сундука с тканями и драгоценностями, как у нее, а потому, что я влюбилась в него по самые гланды. Я влюбилась до того сильно, что захотела родить ему ребенка. Прямо в этом дворце, несмотря на отсутствие оборудованного родильного отделения и магазина с памперсами.

Я проглотила последний кусочек пахлавы и кивнула ему в знак согласия.

– Да, я боюсь. Потому что в моей жизни уже было предательство, и я думала, что не смогу полюбить, не смогу открыть своего сердца мужчине. Я попала сюда волей судьбы, но остаться собираюсь, следуя своим собственным желаниям. И мне страшно, мой повелитель! Я боюсь, что ты не умеешь любить. Я боюсь, что тебе нельзя любить. Боюсь, что я всего лишь услада на одну ночь, а хочу быть на всю жизнь! – выпалила я, набравшись смелости.

– Так будь! – прошептал он и припал к моим губам нежным поцелуем.

У меня перехватило дыхание. Одно его прикосновение сводило с ума. Мои руки сами выпустили край шелкового одеяла, оголив обнаженную кожу. Мягкая, широкая ладонь Джахана сжала мою грудь, и я застонала от подступившего желания.

Мои руки забрались под бархатную ткань его халата и начали ласкать его мощный торс, поглаживая ровные кубики пресса и четко очерченные мышцы груди. Мои пальцы с наслаждением перебирали мягкие волоски на его теле, в то время как его руки крепко сжимали мои бедра.

Я потянула за края его халата, и мы рухнули на кровать, не прерывая поцелуй.

– Рамаль… – прошептал он мне на ухо, обжигая горячим дыханием мою кожу, – мне нужно идти на совет дивана, но сегодня ночью я буду ждать тебя.

Из его уст это имя звучало, как самый лучший комплимент в моей жизни. Оно ласкало слух, вызывая приступы сладкой истомы внизу живота.

Он мягко отстранился от меня и потуже затянул пояс халата. Ничто, кроме глубокого дыхания и расширенных зрачков, не выдавало его возбуждения. Я же вся горела, растекалась на шелке простыней влажной рекой вожделения. Мое лицо залил румянец, словно я пробежала стометровку на морозе – туда и обратно.

– Я секунды буду считать до нашей встречи, повелитель, – ответила я, пронзая его полным страсти взглядом.

– Тебе пора, – ответил он, подавая мой наряд, – сейчас сюда придет баши – одевать меня. Ты не должна с ним встречаться.

Я кивнула и сползла с кровати. Быстро натянув платье, я постучала в дверь. Меня ждал другой мир – полный зависти и лжи, и я смело шагнула ему навстречу.