Текст книги "Однажды, когда-нибудь…"

Глава 12

Павел Владимирович, сердито нахмурившись, устало откинулся на высокую спинку удобного кожаного кресла.

«Вроде бы и не понедельник, а дела не идут, просто не везет сегодня! – Он взглянул на часы: – Ого! Почти девять… Надо домой отправляться».

Генеральный директор и, собственно, владелец огромной компании, он почти все время проводил на работе. Забот всегда было столько, что он порой забывал даже поесть, вспоминая о хлебе насущном только тогда, когда уже вовсю засосет под ложечкой. Сегодня, правда, он успел пообедать, но и то благодаря тому, что его вечный и верный друг Семен (теперь еще и партнер по бизнесу) в третьем часу дня заехал в офис, вернувшись из длительной командировки. Он вошел, смеясь, обнял друга, но, присмотревшись, даже присвистнул:

– Ого! Ну-ка поведай, отчего это ты так осунулся? Что происходит? Сколько меня не было в Москве? Десять дней?

– Четырнадцать, – сухо и деловито поправил его Павел, – а что? Сильно постарел?

Он попытался отшутиться, но не тут-то было, Семка шутку не принял, сдвинул брови и, уже серьезно и придирчиво посмотрев на друга, встревоженно переспросил:

– Так, значит, что-то все-таки случилось? Да?

Павел глубоко вздохнул, потер уставшие от долгого сидения за компьютером глаза и пожал плечами:

– Не поверишь – ничего! Ну, если не считать всяких мелочей… Но что-то их так много набирается, что это меня начинает выбивать из колеи… Как бы мы сдачу второй линии не запороли!

– Так, так, так…

Семен расстроено плюхнулся в кресло напротив друга и недовольно сдвинул брови:

– Ага… Плохие новости. Вторая линия – это вам не шутка, а что там такое?! Да, похоже, что сегодня обед отменяется!

– Ну уж нет!

Павел резко встал из-за стола:

– Обедать пойдем обязательно, а то я тут один без тебя совсем отощал… Ну а за обедом и дела наши насущные обсудим, как уж без этого.

Обед затянулся.

Друзья успели обсудить и дела, и новости бизнеса, и «козни» конкурентов, а уже прощаясь, еще и о домашних своих вспомнили.

Семен, подойдя к машине, вопросительно оглянулся:

– Как мама поживает?

Павел вздохнул, пожав плечами:

– Хандрит. Возраст, что ли… Ведь с тех пор как папы не стало, все болеет. Вот ведь вроде бы и любви-то особенной между ними не было, а привязанность, оказывается, сильнее любви бывает.

– Тоскует, – согласно кивнул Семен.

– Да. Тоскует, – тихо повторил Павел.

– Людмила Александровна как-то сразу сдала. Все держалась, держалась, а потом враз постарела. – Семен грустно улыбнулся и развел руками: – Жизнь, будь она неладна…

Он сразу помрачнел, вспомнив неожиданно и свою хохотушку Валю, умершую при родах и оставившую ему сына, которого он так один и вырастил, благо мама всегда рядом, да вот и она тоже, как и мать Павла, стала стремительно стареть.

Семен задумался.

Годы идут. Убегают, оставляя за собой разрушенные судьбы, унося любимых, забирая самых дорогих.

Павел, взглянув на поникшего друга, сразу понял, о чем тот думает, и, боясь расстроить Семку еще больше, резко сменил тему разговора:

– Ладно, дружище… Ты поезжай домой сегодня, отдыхай после дальней дороги, набирайся сил, а завтра, уж не обессудь, впрягайся, дел-то по горло.

Он тепло и ласково похлопал Семена по плечу и пошел было к своей машине, но тут Семка, словно вспомнив что-то, вдруг громко его окликнул:

– Пашка… А ты помнишь наши посиделки в общаге?

– Господи! – От неожиданности Павел чуть не споткнулся и, остановившись, изумленно уставился на Семена: – Вот уж чего не ожидал! С чего это ты? Ностальгия?

– Не знаю, – честно признался друг, смущенно улыбнувшись, – просто отчего-то вспомнил, как мы сидели по ночам, пели под гитару, танцевали внизу, жарили картошку…

Он помолчал, пожал плечами:

– Старею, что ли?

Павел удивленно хмыкнул, а потом махнул рукой:

– Да нет… Не думаю. Просто ты устал, работа задавила, как говорится, все чувства и эмоции. Да и давно мы не собирались вместе. Очень давно! А что? Давай, что ли, в ресторан сходим как-нибудь вечерком, а? Может, напьемся? Давай?!

– О! Вот этого не надо! – расхохотался Семен, представив сразу, как два респектабельных мужчины, пьяно качаясь, выходят из ресторана. – Не забудь: ни тебя, ни меня некому будет дома откачивать и отпаивать огуречным рассолом, так что давай попросту: сходим посидим, на людей поглядим, отдохнем.

– Все… Решено! Пойдем, раз напиться нельзя, так хоть посидим, на людей посмотрим, – согласно кивнул, смеясь, Павел и, на прощание крепко пожав другу руку, решительно пошел в сторону машины.

Надо спешить. Время не ждет, к сожалению…

…Семен неторопливо поднялся на третий этаж.

В их доме конечно же был лифт, но он давно уже взял себе за правило ходить по лестницам пешком. И надо сказать, давши однажды себе слово, он старался его никогда не нарушать. Да, конечно, – «никогда не говори никогда», это все верно, бывают и исключения из правил, но Семен все же пытался выполнять это свое решение всегда. Или почти всегда – это же жизнь, всего не предусмотришь! Поднявшись на третий этаж, он глубоко вздохнул и с удовлетворением отметил, довольно улыбнувшись, что почти не запыхался. Подойдя к двери, Семен поспешно достал ключ из своего портфеля, верного спутника всех его бесчисленных командировок, но воспользоваться им не успел, так как именно в это мгновение дверь бесшумно отворилась и прямо навстречу ему из квартиры шагнул высокий стройный светловолосый юноша.

Увидев Семена, юноша резко остановился и радостно воскликнул:

– Ого! Ну, наконец-то! Привет! – Он поспешно наклонился вперед и обнял Семена за плечи: – Что-то ты долго в этот раз?

Мужчина ласково похлопал юношу по спине и, любовно оглядев его, одобрительно кивнул:

– Здравствуй, сынок! Ну как ты? Уходишь?

Сын Семена, не скрывающий своей радости, как-то совсем по-детски заторопился, засуетился:

– Да ладно, завтра схожу. С тобой останусь, соскучился.

Семен даже слегка покраснел, ему вдруг стало так тепло и радостно от того, что сын его, Андрюшка, вырос таким добрым, ласковым и прямым, совсем как он в юности. Переговариваясь и по-доброму подшучивая друг над другом, они вошли в квартиру и сразу же попали в руки Лидии Ивановны, Семкиной мамы. Она, сухонькая, маленькая, чистенькая, была на самом деле строгим командиром и рулевым, ведущим эту небольшую семью, отвечающим за их семейный комфорт, порядок в доме и щедро дарящая своим дорогим мальчишкам необыкновенную бескорыстную материнскую любовь. Увидев сына, вошедшего в квартиру в обнимку с внуком, Лидия Ивановна просияла морщинистой лучистой улыбкой:

– Семочка! С приездом, сыночек!

Она неторопливо подошла и уткнулась сыну в грудь. Он снисходительно, но очень ласково чмокнул ее в седую голову:

– Здравствуй, мамочка! Ну что? Все у вас в порядке?

Лидия Ивановна, недолго пребывая в радостной эйфории, тут же выпрямилась и, перейдя на свой обычно строгий тон, чуть сварливо, чуть насмешливо проговорила:

– Ой, сынок! С Андрюшкой разве соскучишься? Только первый курс закончил, а возомнил себя взрослым мужчиной, все пытается меня в рамки какие-то установить, грозится лишить права слова…

– Ого! – громко захохотал Семен, с облегчением чувствуя себя, наконец-то, дома и сразу расслабляясь душой и телом. Он давно привык к словесным дуэлям бабушки и внука. И, очень любя их обоих, старался никогда не вставать на чью-то сторону, убежденно соблюдая спасительный нейтралитет. Он знал, что за этой напускной суровостью и внешней придирчивостью матери скрывается бесконечная нежность и любовь к внуку, а поэтому никак не реагировал на их словесные выпады и баталии, лишь изредка, в совершенно исключительных случаях, вставлял свое веское слово, к которому, надо отдать должное, безоговорочно прислушивались и мать, и сын.

Как и все люди, которые очень долго живут вместе, мать, сын и внук прекрасно знали и все слабости друг друга, и особенности характеров, привычки и наклонности. Вот и теперь, встретившись после командировки Семена, все члены этой небольшой, но дружной семьи собрались на небольшой кухоньке и, перебивая друг друга, стали делиться новостями. Пока Лидия Ивановна собирала на стол, сын взахлеб рассказывал отцу о том, что его сейчас так волновало: о трудной сессии, о своих удачах на этом поприще и неудачах Сереги, его верного Санчо Пан-сы. Семен посмеялся, слушая сбивчивый рассказ сына, и только хотел что-то вставить, как слово взяла строгая Лидия Ивановна:

– Так… Хватит болтать, давайте-ка к столу.

Семка обернулся к матери и негромко попытался отказаться:

– Мам, я, в общем-то, не голоден.

– Как это? – грозно сдвинула брови хозяйка.

– Да мы с Павлом в ресторане пообедали, я ж на работу заезжал…

– Понятно, – чуть обиженно протянула мать, – но это не повод отказываться от еды. Давай-ка вот котлетку или блинчик… Еще теплый, так и просится в рот!

Лучистые глаза матери внимательно взглянули на сына:

– Исхудал-то как… Попробуй что-нибудь.

Семка громко захохотал, откинув голову:

– Мама! Опомнись! Как исхудал?! Поправляюсь как на дрожжах…

Сын критически оглядел отца и насмешливо скривился:

– Да, бабуль… Зрение у тебя явно сдает!

Однако Лидия Ивановна, ничуть не смущаясь, тут же парировала, шутливо погрозив при этом Андрюшке кулаком:

– А ты поучи еще бабку, поучи! Ишь! Зрение сдает… Вот мы поговорим с тобой, когда ты до моих лет доживешь!

Андрей в ответ лишь миролюбиво кивнул, спокойно пожав плечами:

– Обязательно поговорим! Вот как мне только стукнет семьдесят, так и побеседуем… Присядем в уголок на диванчике и начнем… Ох и наговоримся!

Все дружно рассмеялись.

Семен женился гораздо позже своего друга.

Давно уже отгремели Пашкины свадебные колокола, у него уже стала подрастать маленькая дочурка, а Семка все никак не мог найти ту единственную, с которой хотел бы прожить всю жизнь и вместе состариться. Порой ему казалось: вот она – та самая, ради которой можно весь мир перевернуть. Но проходил месяц, другой, третий, и он убеждался, что все это не то, не та… Это казалось странным, ведь Семен, веселый, неугомонный, преданный и верный, всегда был на полшага впереди своего друга. Он, замечательный рассказчик, весельчак и выдумщик, вдруг как-то растерялся, сообразив, что просто не может остановить свой выбор на одной девушке. Ему то все казались хороши, то все казались неестественными, напыщенными, ненатуральными. Чего он искал? Он и сам поначалу не понимал, но как-то неосознанно стремился к чему-то заветному, чистому, светлому. Ему хотелось какой-то особенной доверительности, легкости, что ли… Время шло. Павел как-то даже непонимающе спросил:

– Слушай, Семка? Ты опять с девушкой расстался?

– Да. – Семен погрустнел.

– А почему? – не унимался Павел, – вот ты мне объясни, почему?

Семен пожал плечами:

– Да не знаю.

А потом как-то удрученно добавил:

– Ну, не то это… Понимаешь?

– Нет, – честно признался друг, – не понимаю. Что не то?

– Даже не знаю, как тебе сказать, – Семен вздохнул, – это на уровне чувств, что ли… Ну, нет любви – и все тут!

– Так, может быть, любовь не сразу рождается, а? – Павел пристально взглянул на друга, – может, время нужно для нее?

Но Семен упрямо мотнул головой:

– Нет, я сразу бы почувствовал! Ты думаешь, мне не хочется семью иметь, детей? Но не могу я не доверять собственной интуиции, понимаешь?

– Ну, ну… – Павел ухмыльнулся и развел руками: – Ладно, дружище. Ищи свою суженую, что ж с тобой поделаешь… Только смотри уж, чтобы твои поиски до старости не затянулись, а то будешь беззубым стариком жениться!

Опасения Павла, к счастью, не сбылись, Семен женился раньше, чем потерял зубы. Ту самую, единственную, он встретил, как ни странно, в стоматологической клинике. Пришел лечить зуб, который спать не давал уже который день, а войдя в кабинет, забыл и о зубе, и о боли… Девушка даже не поняла поначалу, зачем он явился, так как вместо рассказа о зубе он только бессвязно мычал и краснел, а потом, чуть придя в себя, что-то невнятно бормотал. Она не выдержала и громко расхохоталась, предложив ему немного посидеть в коридоре, чтобы вспомнить, зачем он сюда явился. Но Семка, сообразив, наконец, что выглядит по меньшей мере глупо, взял себя в руки и, обретя свое обычное чувство юмора, тоже рассмеялся. Так и пошло… Она, умная, тонкая и прозорливая, сразу все поняла и не мучила его отказами и сомнениями, потому что тоже полюбила его внезапно и сильно. Вот и не верь после этого, что у каждого из нас есть на этой земле вторая половинка, которую только нужно непременно найти, а то счастья не видать…

А счастье? Что ж, счастье у Семена было, конечно, было, да только совсем недолгое, короткое…

Вихрь влюбленности закружил неожиданно, но бурно. Поэтому Семен сразу решил долго не тянуть, купил огромный букет цветов и, собравшись с духом, прямо так и бухнул любимой, не раздумывая:

– А чего ходить вокруг да около? Выходи-ка за меня замуж!

Девушка поначалу просто остолбенела от неожиданности, а потом махнула рукой и засмеялась:

– А что? И выйду!

Они поженились, и счастливее их не было никого на всем белом свете…

Жили легко, радостно и весело. Семка оказался прекрасным мужем – заботливым, ласковым, а жена – просто заглядение, хозяйка хоть куда! Как говорится, жили – не тужили, но неожиданно и скоро пришел конец их безмятежному счастью. Она умерла на рассвете, так и не оправившись после тяжелых родов. Семка, просидевший в приемном покое почти шестнадцать часов, резко встал, услышав скрип открываемой двери. Он устало повел затекшими плечами и вопросительно поднял глаза на седую женщину, неслышно подошедшую к нему. Она стала что-то говорить, виновато глядя куда-то в сторону, а он, ничего не понимая, стоял, чувствуя лишь, как отчего-то обмякают ноги и сердце бешено колотится в груди. Одна бестолковая мысль все билась и билась в мозгу: «Что она говорит? О ком? Что она говорит…» Потом он сел, и ему вдруг показалось, что он ослеп и оглох одновременно. Дальше он уже ничего не помнил. Ничего! Словно кто-то специально вычеркнул из его обычно цепкой памяти те ужасные дни. Сколько Семка находился в таком полусознательном состоянии – он никогда не задумывался, а у Пашки не спрашивал. Он неожиданно очнулся лишь тогда, когда его слух вдруг выхватил из множества окружающих его звуков громкий плач младенца. В голове сразу забилась тревожная мысль, приведшая Семку в необычайное волнение:

– Что? Что такое? Кто плачет?

И только тогда он, сраженный своим горем, вдруг вспомнил, что у него родился сын!

Семен, раздавленный смертью любимой, потерявший себя и всякое стремление к жизни, вдруг встрепенулся, опомнился и погрузился с головой в заботы о новорожденном, стараясь не думать о страшной утрате. Вот так…

Сын спас его, вернул к жизни и стал его главным сокровищем и надеждой. С тех далеких времен утекло много воды, много чего произошло, но одно осталось неизменным – Семен и его нежная забота о подрастающем сыне.

Глава 13

Александра Львовна осторожно приоткрыла дверь.

Возле крошечного столика, чуть согнувшись, сидела очень худая дама, которая что-то увлеченно писала в большом блокноте, по-детски шевеля губами, словно диктуя себе что-то. Услышав звук приоткрываемой двери, дама быстро обернулась и вопросительно взглянула на вошедшую в белом халате пожилую женщину, которая очень давно работала в их «Доме» штатным врачом.

Врач вошла и, приветливо кивнув, негромко произнесла:

– Добрый день, Любовь Григорьевна!

Седая дама внимательно посмотрела на вошедшую и, чуть высокомерно приподняв подбородок и выдержав паузу, ответила, четко произнося каждое слово:

– Здравствуйте, милочка.

Затем она аккуратно закрыла блокнот и опять обернулась к только что вошедшей женщине:

– Чем обязана? Случилось что?

– Нет, нет… Все в порядке, – Александра Львовна, как и все живущие в этом заведении люди, прекрасно знала и о странных привычках, и о необычной манере разговаривать престарелой дамы, поэтому совершенно не смутилась. – Просто хотела узнать, как у вас дела? Как здоровье?

– Ах вот оно что, – дама вежливо поджала губы, очевидно, показывая тем самым, что эта забота казалась ей излишней, но затем, видно, приличия ради она все-таки улыбнулась и кивнула:

– Со мной все хорошо. Не стоило беспокоиться. Спасибо.

Произнеся все это, Любовь Григорьевна демонстративно отвернулась, всем своим видом показывая, что она очень занята и ей некогда пустые разговоры водить. Но Александра Львовна тоже, как говорится, была не лыком шита, и, ничуть не смущаясь, подчеркнуто вежливо продолжила никак не вяжущийся разговор:

– Что-то вы сегодня не очень приветливы? Разве мы с вами ссорились?

– Ссорились? – удивленно переспросила, резко поведя плечом, седая дама, – ну что вы, дорогая! Просто у меня нет настроения вести пустые светские беседы.

– Да разве вы так заняты? И почему пустые? Я, например, хотела бы ваше давление измерить? Сердечко послушать…

– Ой, вот этого как раз и не надо!

Любовь Григорьевна капризно сморщилась и, наклонившись, убрала блокнот в тумбочку:

– Так и быть… Что с вами поделаешь?! Проходите, присаживайтесь…

Разговор постепенно все-таки наладился, стал общим и довольно-таки обычным, говорили и о погоде, и об обеде, который сегодня особенно не понравился Любови Григорьевне, и, это уж как повелось, о молодежи, куда ж без этого… Так сказать, привычный разговор на привычные темы.

Беседуя с этой престарелой дамой, Александра Львовна вновь поймала себя на мысли о том, что в который раз удивляется, что ничего, в общем-то, не знает об этой интригующей особе. В личном деле, хранившемся у директора в сейфе, очень кратко и как-то бестолково значилось, что Любовь Григорьевна не имеет родственников, в прошлом служила в театре и являлась довольно успешной оперной певицей. Вот и все. Скупо и загадочно.

Совсем не любопытная по своей натуре, Александра Львовна чувствовала, что эта чрезвычайно худая, очень бледная и порой кажущаяся чуть ли не безумной престарелая дама хранит некую тайну. Ну если не тайну, то что-то такое, о чем никто из окружающих и не догадывается.

Александра Львовна пересела чуть ближе и, указав на стул рядом с собой, попросила:

– Пересядьте, прошу вас, поближе, хочу все-таки давление измерить.

К ее удивлению, Любовь Григорьевна на этот раз безропотно и даже как-то безразлично подвинулась к ней и протянула руку.

Добросовестно выполнив все, что предписывала должностная инструкция, Александра Львовна ласково улыбнулась, понимая, что Любовь Григорьевна ждет не дождется, когда она уйдет.

– Ну все, все… Больше я вас задерживать не стану. Была рада с вами поговорить. Если что-то будет беспокоить, сразу, пожалуйста, ко мне.

Любовь Григорьевна поджала губы и подчеркнуто вежливо, даже как-то излишне театрально развела руками:

– Надеюсь, смерть наступит внезапно, и я не доставлю вам ненужного беспокойства!

Но, заметив, как изменилось лицо врача, тут же добавила:

– Ну-ну, не пугайтесь, дорогая, это я шучу! Шучу, мой друг! Спасибо, спасибо за внимание.

Александра Львовна пожала плечами и поспешно вышла в коридор. Уже за дверью она остановилась, глубоко вздохнув:

– Да… Ну и особа! И что у нее на уме? Честное слово, это тайна, покрытая мраком…

Постояла еще мгновение, но затем, решив, что в ее жизни и так хватает проблем, она быстрым решительным шагом направилась в свой кабинет. Дел на сегодня было еще много, но, как это, впрочем, и всегда бывает, неожиданно зазвонил телефон, разрушая все, что казалось спланировано и основательно продуманно.

Директор пансионата, срочно пригласивший, как он любил выражаться, руководящий состав (а именно – врача, завхоза, шеф-повара и зама по культмассовой работе), сегодня излагал суть коротко и сухо, не вдаваясь в тонкости и подробности:

– В общем, дорогие мои, есть особое поручение. Обл-здрав принял решение о слиянии районного приюта для престарелых с нашим пансионатом. Средств на содержание приюта нет и не предвидится в будущем, так что работы предстоит много. А перво-наперво вот что: надо поехать туда, посмотреть стариков, провести предварительный медосмотр, подготовить их к переезду. Так что, Александра Львовна, дорогая, вам тоже придется туда отправиться. А с вами поедет еще и мой зам по хозяйству, надо отобрать то, что мы можем сюда взять, и оформить все это документально. Да смотри, Петр Ефимович, чтобы комар носа не подточил, все как положено, законно, без фокусов и лишней суеты…

Ах, если бы знала Александра Львовна, что эта ее поездка станет судьбоносной одновременно для близких и незнакомых ей людей.

И правда, как много в нашей жизни зависит от случая!

Хотя, с другой стороны, говорят же, что ничего случайного не бывает…