Текст книги "СЕРГЕЙ ШОЛОХОВ ЭТО БЫЛО НЕДАВНО…"

СЕРГЕЙ ШОЛОХОВ ЭТО БЫЛО НЕДАВНО…

Журналистская профессия сводила меня со многими замечательными людьми. Почти все они были героями «Тихого дома». Расскажу некоторые истории, которые остались за кадром.

В восьмидесятые я учился в аспирантуре ЛГИТМиКа. Свободного времени хватало, успевал и в библиотеке посидеть, и поработать над диссертацией, и написать заметку для «Ленинградской правды». В то время организовался городской рок-клуб якобы по инициативе скандально известного генерала Калугина, который позже сбежал в США. Идея была правильной – собрать под одной крышей культурную молодежь из Новосибирска, Москвы, Екатеринбурга, Питера… Рок-клуб регулярно проводил фестивали, на которых выступали и звезды, такие как Борис Гребенщиков со своим «Аквариумом», и еще неизвестные – Виктор Цой, группа «АукцЫон», Костя Кинчев.

Поскольку фестивали пользовались бешеным успехом, газета решила осветить деятельность рок-клуба, и я как корреспондент «Ленправды» был принят руководством с распростертыми объятиями. Мы с женой проводили там целые сутки.

Рок-клуб располагался на улице Рубинштейна, а наискосок, на углу Владимирского и Невского, процветал рассадник диссидентства под названием кафе «Сайгон». Там за двадцать восемь копеек варили замечательный двойной кофе. Четвертой кофеваркой заведовала тетя Люся, которая делала кофе лучше всех. В очередь к ней собиралась богема: художники, писатели, поэты, музыканты и прочие нонконформисты, которые в основном работали либо сторожами, либо истопниками в котельных.

«Сайгон» не обходила вниманием и золотая молодежь, чьи родители являлись либо партийными, либо научными шишками. Одним из мажоров был Леон Карамян, сын прославленного академика, который безвылазно сидел в Арзамасе-16, изобретая и совершенствуя ядерное оружие. Отпрыск тем временем прожигал жизнь в Питере на улице Шателена. Он любил устраивать дома тусовки, приглашал на чтение стихов поэтов, на квартирники музыкантов, поэт Кузьминский даже посвятил ему стихотворение:

Говорят, что у Леона Карамяна На бульваре, на проспекте Шателена Будет чтенье у камина, у фонтана И неясное в народе шевеленье.

Леон никогда не стоял в очереди к тете Люсе, он зависал в предбаннике у барной стойки и там угощал богему коктейлями – «адмиральским» и «генеральским». В оба в разных пропорциях входили шампанское и коньяк. Карамян угощал коктейлями всех, кого успел полюбить. Любовь Леона носила бескорыстный характер, он ценил творческих людей. Сам лет пятнадцать учился в аспирантуре биофака, вернее числился, ему постоянно продлевали академический отпуск.

Малоизвестный тогда джазовый музыкант Сергей Курехин тоже навещал рок-клуб и частенько бывал в «Сайгоне». Там в очереди к тете Люсе мы познакомились, завязалась дружба. Именно в те годы возник его бродячий театр под названием «Популярная механика», рок-клубовцы обожали в нем выступать в заключительный день фестиваля: собирались в одну команду, которой Курехин дирижировал.

Под руководством Сергея создавались разные секции – не только рокеров, были еще джазовая и фольклорная, секция художников. Во время выступления «Поп-механики» ребята разрисовывали задник сцены, превращая его в большую картину. Индустриальной секцией заведовал Сергей «Африка» Бугаев, сыгравший главную роль в «Ассе». Его ребята воспроизводили звуки большого города: вой сирены, скрежет пенопласта о стекло, свисток милиционера, шуршание шин. Постепенно из рок-клуба и чахлых домов культуры «Поп-механика» переползла на правительственную сцену в концертный зал «Октябрьский».

С Курехиным я записал множество интервью. Однажды делал материал для «Ленинградской правды». Мы сидели в Доме кино, и под вкусную еду Сергей, большой шутник, отозвался о рок-клубе в самых нелестных выражениях, заявив примерно следующее: большинство групп – воплощение бездарности, глупость текстов, доведенная до пошлости, грохот аппаратуры от музыкальной беспомощности, характерный пример тому «Аквариум» и «Алиса».

Я отнес текст в редакцию, вернулся через три часа – вычитать гранки. Ничего не изменилось, только «Аквариум» редакторы заменили на «АукцЫон». Получалось совсем неприлично: не мог Курехин пинать ногами в живот маленькую группу. Другое дело – замахнуться на солидного персонажа, каким был Гребенщиков. Я вычеркнул «АукцЫон», вернул «Аквариум».

Газета на следующий день вышла с курехинским названием: «Аквариум». Что тут началось! Обком, оказывается, решил легализовать «Аквариум», снять запреты с выступлений во дворцах культуры. А тут такое! «Ленправда» для Питера была все равно что газета «Правда» для страны. Директора дворцов культуры приняли напечатанное как указание партии и правительства.

«Алиса» повеселилась, для Кости Кинчева это была лишняя реклама, ребята в «Октябрьском» никогда не выступали. Гребенщиков же обиделся, что его так подставили. Рок-тусовка зачитала газету до дыр. Позже я узнал, что Курехин на тот момент поссорился с БГ (по какому поводу – не знаю) и таким образом над ним подшутил.

Мы часто встречались в Доме кино, но и дома у Сергея я бывал. Пили вино, закусывали бутербродами. На пианино стояли Сережины любимые книжки, он любил философию, культуру Серебряного века. Я нередко заставал его в «Букинисте». Однажды во время распития спиртных напитков поделился с Курехиным: хочу снять программу про двойников Ленина, Гитлера и так далее, которые в те дни бродили по городу и фоткались с туристами. Он оживился: «Много над этим думал, знаешь, что пришло в голову? Ленин подсел на галлюциногенные мухоморы, у меня есть доказательства».

Я заинтересовался и в конце ужина предложил: «Давай так – ты занимаешься литературными источниками, находишь убедительные цитаты из современников вождя, его собрания сочинений и классиков. Я беру интервью у микологов, которые специализируются на макро– и микрогрибах, чтобы ответили на вопросы научного характера, подбираю киноматериал».

И мы приступили к делу. Я обнаружил документальные кадры, на которых вождь пролетариата собирает грибы. В картине «Ленин в Октябре» обратил внимание на мальчишку, вертящегося возле Владимира Ильича, и записал воспоминания «Африки», где Сережка утверждал: тот пацаненок – его дедушка. В детстве дед водил Ленина по грибным местам, но в 1937-м загремел в ГУЛАГ. Правда, оставил ему мемуары.

Курехин тем временем отыскал рассказ Хармса примерно такого содержания: Ленин любил собирать грибы. Как увидит красный мухомор – глаза блестят, весь сам не свой. На монтаже я перемежал рассказ Сергея беседой с микологом. Ученый утверждал: чем ближе к Выборгу, тем в мухоморах ниже содержание галлюциногенов, чем дальше на восток к Шушенскому, тем выше. Кульминацией стало заявление Курехина, что Ленин, употребляя грибы, сам стал грибом. А поскольку гриб обладает личностью и его личность сильнее, чем человеческая, одна вытеснила другую, поэтому Ленин – гриб.

С этой программы начался мой «Тихий дом». В день премьеры на ТВ ОМОН штурмовал вильнюсскую телебашню, а Буш объявил войну Саддаму Хусейну. Мы вышли по окончании «600 секунд», где Невзоров рассказывал, как сепаратисты пытаются развалить нашу прекрасную родину, и про бомбежку Ирака. Я как чувствовал – заранее взял интервью у военного прокурора на тему «Можно ли начинить бомбу галлюциногенными грибами?». Тот ответил, что не станет распространяться на эту тему ввиду ее секретности, и погладил собачку, сидящую у него на коленках.

Наша с Курехиным передачка наделала много шума, вся страна смотрела ее и обсуждала. Как такое вообще выпустили в эфир? По сей день благодарен своему начальнику Бэлле Алексеевне Курковой – она на свой страх и риск поставила эфирную визу. Сегодня «Ленин-гриб» продолжает жить интернет-жизнью, перепосты появляются с завидной регулярностью.

Между нами с Курехиным через некоторое время произошло охлаждение. Сергея стали воспринимать не как музыканта, обладавшего редким даром мелодиста, а как актера комедийного жанра, что его раздражало: «О, Ленин-гриб пришел, не хочешь с нами выпить?» Богему-то не нужно было убеждать, что Курехин – в первую очередь музыкант и композитор высокого полета, а вот широкие народные массы об этом не догадывались. Для них он был массовиком-затейником. Из-за этого, может, Сергей и пошел в политику, хотел сменить имидж.

Я на полгода уехал в Гарвард на стажировку. Когда вернулся, Курехин уже осваивал политические пространства. Его театр продолжал существовать, однако новое увлечение отодвинуло на второй план музыкальную деятельность. Мне это было неблизко.

Бэллу Куркову назначили руководителем ленинградского отделения ВГТРК, при этом она сохранила и должность председателя на Пятом канале. Передо мной открылись новые возможности, я стал больше ездить за рубеж, постоянно гастролировал с телекамерой.

С Курехиным пересеклись на питерском «Фестивале фестивалей», он тоже увлекся кинематографом. Успел сняться в фильме Аркадия Тигая «Лох – победитель воды», написал музыку ко многим картинам. «Господин оформитель» Олега Тепцова, который я посмотрел на «Золотом Дюке» в Одессе, целиком построен на музыке Курехина. Мы общались, но вместе уже ничего не делали.

Сергей не любил говорить о здоровье. О том, что у него редкая болезнь – саркома сердца, услышал от общих друзей. Весть о кончине застала меня на кинофестивале в Карловых Варах, Сергею исполнилось всего сорок два. На похороны я не успевал, навестил могилу, когда вернулся.

Его похоронили на считающемся элитным Комаровском кладбище, хотя у лидера «Поп-механики» не было почетных званий. Место пробил Сергей Соловьев. Курехин написал музыку к его спектаклю «Чайка», премьеру назначили в «Октябрьском». Соловьев не верил, что можно заполнить зал на четыре тысячи мест, но Курехин успокоил: «Все просто – в первом отделении выступлю я с «Поп-механикой» и объявлю, что во втором

...

конец ознакомительного фрагмента