Текст книги "Погоня за парнем мечты"

Ирина Мазаева
Погоня за парнем мечты

Глава 1
Что такое не везет и как с ним бороться?

Оля Смирнова, ученица 9-го «В» класса, в новых узких-преузких, самых модных в классе джинсах, стояла в подъезде, прижавшись к батарее центрального отопления. Была пятница, но день не заладился с самого утра. Утро началось с того, что Оля обнаружила у себя на носу…

ОГРОМНЫЙ ПРЫЩ!!!

Впрочем, честно говоря, прыщ был не такой и огромный. Просто он был. И он был некстати. Потому что на вечер планировался торжественный выход в свет – на дискотеку в соседнюю школу, куда, по слухам, ходил парень ее, Оленькиной, мечты – Гришка Ярцев из 10-го «А».

Гришка Ярцев был мечтой всех девочек их школы, включая одиннадцатиклассниц. Он был высоким блондином с голубыми глазами и ямочками на щеках. И, к сожалению, он был прекрасно осведомлен о своей сногсшибательной красоте и умело ею пользовался. Охотно общался со всеми девчонками, искавшими его общества, – перекидывался с каждой парой фраз, шутил, отпускал комплименты… и все. И дальше ни с одной из них дело у него не заходило. Хотя время от времени он провожал какую-нибудь счастливицу домой после школы или даже назначал свидание. После чего быстро терял к ней интерес, предоставляя жертве его сногсшибательной красоты право страдать от неразделенной любви и насмешек завистниц. Гришка же неизменно уходил в неизвестном направлении со своим другом – Олиным одноклассником Женькой Антиповым.

Женька Антипов был самым умным не просто в их параллели, но и во всей школе. Он выигрывал олимпиады, получал гранты, ездил с какими-то докладами во Францию. Его еще в детстве «свернуло» на тему экологии, и теперь, казалось, он уже знал о состоянии дел на планете все, что только можно было знать. И даже больше этого – он предсказал все экологические катастрофы на десять лет вперед. И все было бы замечательно, но… Но сам Антипов был невысоким, с волосами мышастого цвета и безо всяких ямочек на щеках. Как говорится, и посмотреть-то не на что. Что их объединяло с Ярцевым, никто не знал.

Оле Смирновой нравился Ярцев, и совершенно не нравился Антипов. Чужие неудачи ее не смущали. Она влюбилась, а потому ни капли не сомневалась, что стрела Амура, поразившая ее сердце, не пролетела и мимо Ярцева. А тут еще разведка донесла, что на свете существует одно замечательное место, где красавца-блондина можно застать без довеска-брюнета, и это место называлось «дискотека в соседней школе». И вот сегодня пятница, у нее суперузкие обтягивающие все на свете джинсы, ботильоны на шпильках и мохнатая шубка, призванные раз и навсегда покорить недоступное сердце Ярцева. И прыщ на носу, который непременно все испортит. Но прыщ – это еще цветочки…

На дискотеку Оля Смирнова собралась отправиться с первой красавицей их класса Галькой Сивцевой. Галька Сивцева уже не первый раз ходила на дискотеку в соседнюю школу – у нее там была подружка, а потому с ней было идти как-то надежнее – все-таки чужая территория. К тому же – Оля знала точно – Сивцевой нравился одиннадцатиклассник из той самой школы, куда они собирались на дискотеку. И что из этого следовало? Правильно, ей не нравился Ярцев, и, стало быть, она не была Олиной соперницей.

Сивцева, кстати, первая заметила ее прыщ.

– Фу, Смирнова, у тебя прыщ! – еще с утра в школе скривилась она.

– Да, представляешь?.. – расстроенно протянула Оля. – Не знаю, что и делать…

– Прыщ на носу – это к любви! Это любовь вылезает! – встряла верная Олькина подружка Ленка Денисова, с которой они сидели на одной парте – самой последней в первом ряду.

Сивцева сидела перед ними. Она еще раз извернулась назад, чтобы рассмотреть нос Смирновой.

– Как ты могла такое допустить? Ты что – за кожей не ухаживаешь?

Оля почувствовала себя полной дурой. Она почему-то всегда себя чувствовала полной дурой, общаясь с Сивцевой. Ее снова попыталась защитить верная Ленка:

– Ой, да ладно тебе! Как будто у тебя никогда не бывает прыщей!

– У меня – не бывает! – Сивцева вытащила из сумочки зеркальце, долго разглядывала свое отражение, а налюбовавшись, обернулась к подружкам: – Так ты, Смирнова, пойдешь на дискотеку или не будешь пугать народ?

Оля была готова провалиться сквозь пол кабинета, но отступать не собиралась:

– Пойду!

И тут прозвенел звонок на урок.

А на втором уроке Оля Смирнова схлопотала «пару» по истории. Потому что вчера она вместо того, чтобы внимательно выслушать домашнее задание, сидела, уставившись в окно, и мечтала о своем Ярцеве. И, конечно же, слова педагога Марьи Ивановны Разумовской проскочили мимо ушей. Оля честно выучила 24-й параграф, который шел следующим после темы, которую они разбирали вчера. А сегодня Марья Ивановна Разумовская вызвала ее к доске и потребовала ответить… параграф № 25.

Оля уставилась на Марью Ивановну, что называется, как баран на новые ворота. А Марья Ивановна уставилась на нее, радуясь, как ловко подловила ученицу на невыученном уроке. Марье Ивановне было за пятьдесят, у нее не было ни семьи, ни детей, но было то, что называется «профессиональной деформацией» – стремление учить всех всему и всегда. И в тот момент педагогиня даже порозовела от удовольствия, предвкушая справедливое возмездие, которое она собиралась обрушить на голову нерадивой ученицы.

– Что же ты молчишь, Смирнова? – начала она издалека.

– Марь-Иванна, но ведь вы задавали 24-й параграф… – Оля уже поняла, что ей грозит, но сказать что-нибудь все-таки было нужно.

– Я задавала 24-й и 25-й. Чем ты слушала? Или у тебя на уроке есть более важные занятия? Ты понимаешь, Смирнова, что государство тратит деньги на твое обучение? Ты понимаешь, что мы, учителя, получаем копейки, а еще и вынуждены заниматься вашим воспитанием – твоим и других таких же бездарей, как ты? Ты знаешь, Смирнова, во сколько твоим родителям обходится твое содержание?..

После пятнадцатиминутного публичного унижения Оле разрешили сесть на место. Настроение, основательно подпорченное прыщом еще с утра, упало до нуля. Ни новые джинсы, ни пятница, ни перспектива встречи с Ярцевым не радовали. А ведь еще предстояло объяснение с родителями, которые тоже очень любили намекнуть дочери, что жизнь нынче дорога. Что они, конечно, не против покупать ей одежду и давать деньги на дискотеку, но только если она будет хорошо учиться, то есть – получать «пятерки». «Двойка» грозила полным перекрытием финансового потока на ближайшую неделю вообще и невозможностью посетить дискотеку сегодня, в частности.

Но вышло все еще хуже.

Оля вернулась домой из школы и сразу залезла в ванну. Она повалялась в горячей воде с тонизирующим эфирным маслом, приняла душ с гелем серии «ароматерапия», вымыла волосы, намазала их маской, обещавшей сделать их в три раза здоровее и в четыре – пышнее. Потом она сама себе сделала маникюр – покрасила ногти ярко-фиолетовым лаком. А подумав, сделала то же самое с ногтями на ногах. Потом влезла в свои суперузкие джинсы со стразиками на попе, в топик с кошечками на груди, которые должны были светиться в ультрафиолетовом свете дискотеки, уложила волосы… И в этот момент вернулась мама. Оставалось всего ничего – замазать прыщ и накрасить глаза. Но мама была не в духе.

У всех девочек в этом возрасте бывают проблемы с мамами. Оля знала, что это так и должно быть, а потому, как могла, избегала острых углов. Например, Олина мама считала, что девочка Олиного возраста должна носить черные юбки до колен, черные брючки и блузки с рюшами. От слова «блузка» Олю трясло. Но она, сцепив зубы, выслушивала все мамины нотации, а потом выпрашивала у папы деньги и шла в магазин выбирать джинсы и туники. После чего мама со своими нотациями переключалась на папу, а ее, Олю, оставляла в покое. Вот и сейчас, увидев, что дочь явно куда-то собирается, Олина мама тут же завелась:

– Вырядилась! Что это на тебе? Ты сама себя в зеркало видела? Я не понимаю этой вашей моды! Где юбка, которую я тебе купила в позапрошлом году? Такая красивая, скромная черная юбочка. А куда вообще ты собралась на ночь глядя?

Оля про себя считала от одного до десяти и от десяти до одного, чтобы не завестись. При словах «черная юбочка» ей сразу вспоминалось, как вплоть до прошлого года она ходила в этой самой черной юбочке и была посмешищем не только всего класса, но и параллели. И никакой личной жизни у нее не было! Ни один мальчик не смотрел в ее сторону. Да что там мальчики! Девочки не хотели с ней общаться, потому что считали ее дурочкой. И только с приходом в их класс Ленки все изменилось.

Оля сжала кулаки, чтобы не разреветься. Но поддаваться порыву не следовало: в дневнике у нее стояла «пара», а за это могли и не отпустить на дискотеку.

– Мама, какое «на ночь глядя»? Пять часов еще только. Я в одиннадцать буду дома, – спокойно ответила Оля.

– Она еще будет со мной спорить! Вот поговорю с отцом, чтобы он не давал тебе деньги на шмотки. Как там его… Гришка… Хрюшка… Мала еще за парнями бегать! – Было поздно: мама заводилась все сильнее.

Оля двести раз давала себе зарок:

НИКОГДА НИЧЕГО НЕ РАССКАЗЫВАТЬ МАМЕ!!!

Но ей иногда так хотелось поделиться с кем-то своими тайнами. Так хотелось, чтобы мама была ее подружкой, с которой можно обсуждать все-все. Ведь мама старше – она же может посоветовать, как лучше поступить… Умом-то Оля понимала, что ее мама никогда не будет ей подружкой. Если она что и посоветует, то только надеть черную юбку и никуда не выходить из дома.

И более того, она знала, что любые откровения с мамой выходят ей боком. Неделю назад она не выдержала и раскрыла ей своей секрет про Гришку Ярцева. Про то, что он такой красивый, такой веселый, у него такие ямочки… Мама выслушала ее, вроде бы даже порадовалась, что дочь влюбилась. И вот тебе, пожалуйста! Как говорится: «Вы имеете право хранить молчание; все, что вы скажете, может быть использовано против вас».

«Зачем я ей рассказала про Гришу?!» – взвыла Оля про себя. Это были грабли, на которые она наступала постоянно. И постоянно ей было очень больно. И тут она не выдержала:

– Я не маленькая! И Гришка обратит на меня внимание! Потому что эти джинсы мне очень идут! Почему, ну почему каждый раз, когда я куда-то иду, тебе обязательно нужно испортить мне настроение?!

– И сразу мать во всем обвинить нужно? Быстро снимай джинсы. Не получишь, пока с матерью разговаривать не научишься!

Снять джинсы, в которых она должна была окончательно и бесповоротно покорить сердце парня ее мечты, Оля не могла. Тем более что альтернатива была только одна – черная юбка до колена. Потому что взаимопонимание с папой Оля нашла не так давно, и его хватило пока что только на джинсы, два топика, одну тунику и ботильоны на шпильке.

– Не отдам, не отдам… – Оля быстро обулась и схватилась за шубку.

– Ты никуда не пойдешь! – отчеканила мать.

– Я пойду! – и с этими словами она быстро выскочила из квартиры.

– Можешь не возвращаться! – донеслось из-за двери.

В подъезде Оля расплакалась.

Ну почему, почему ей так не повезло с матерью? В чем она виновата? Времена изменились – никто не носит черные юбки! Можно купить красную, желтую, сиреневую юбку – какую угодно. И это так красиво – носить яркую модную одежду! Всю свою жизнь Оля была в классе серой мышкой в черных юбках и дурацких блузках. Всеобщим посмешищем. Затравленным одиноким зверьком. Как хорошо, что Оля смогла с этим справиться! Она знает, что она – вполне симпатичная и интересная девчонка.

Оля вытерла слезы и решительно полезла в сумочку, которую подхватила в последний момент. Достала мобильный, пристроилась к батарее центрального отопления и позвонила Сивцевой.

– Слушай, Галь, у меня тут проблемы с родителями… Можно, я зайду к тебе, чтобы накраситься? А то у меня не получилось дома. А косметички с собой нет. А потом вместе пойдем на дискотеку…

– Деньги взяла? – по-деловому спросила та.

– М-м-м… – замялась Оля. – Может, ты мне одолжишь? Я тебе потом отдам…

– Извини, у меня нет. Не переживай, сходишь в другой раз. Пока.

У Оли снова предательски задрожала нижняя губа и противно защипало в носу.

Глава 2
Снова в детский садик!

Почему в жизни все так несправедливо? Сегодня должен был быть самый счастливый день в ее жизни! Оля это чувствовала, чувствовала еще ночью. Она не помнила, что ей снилось, но снилось что-то очень замечательное. Такое доброе-доброе, радостное. Как будто ей что-то подарили, что-то очень хорошее…

Оля повернулась лицом к окну и постаралась вспомнить, что же все-таки ей приснилось. Во сне она шла по городу, по какому-то сказочно красивому городу с диковинными нарядными зданиями. Светило солнце. Небо было идеально голубое. А потом она где-то стояла. На площади. К ней подошел… волшебник. Или волшебница? И подарила ей… Огромный букет цветов, над которыми порхали бабочки. Оля проснулась вся в слезах от счастья.

Оля озадачилась: к чему бы это? Сон, она не сомневалась, был хороший: когда что-то дарят – это всегда хорошо. Но почему же тогда день выдался из рук вон плохим? Сначала прыщ, потом насмешки Сивцевой, потом «пара» по истории, потом скандал с мамой… И Сивцева эта еще… Денег пожалела! А вот она бы, Оля, в такой ситуации обязательно одолжила подруге денег!

Оля печально вздохнула. Подруге… Никакая Сивцева ей не подруга. Это, скорее, Оля всеми возможными способами навязывалась первой красавице класса в подруги. Угощала жвачками и шоколадками на переменках, давала списывать домашние задания – пыталась стать нужной. Слишком долго она, Оля, была серой мышкой – изгоем в классе. Теперь ей хотелось выбиться в элиту. Чтобы ее считали самой модной, самой продвинутой, самой крутой. Чтобы с ней советовались, что надеть и как заполучить понравившегося парня.

Денег ни на «Elle», ни на «Vogue» у нее не было, поэтому приходилось сидеть в Интернете на модных форумах. На одежду денег тоже не было, поэтому приходилось постоянно придумывать какие-то аксессуары – бусы, заколки, сумочки, шапочки-перчатки, – чтобы хоть как-то разнообразить свой скудный гардероб. Но у нее был несгибаемый характер и сила воли. Поэтому этот день должен был стать ее, Оли Смирновой из 9-го «В», звездным днем. Она должна была появиться королевой на дискотеке и сразить наповал Гришку Ярцева. Чтобы он не просто проводил ее до дома и позвал на свидание, а начал с ней встречаться назло всем остальным девчонкам!

А вместо этого она стоит теперь в подъезде в обнимку с батареей, в джинсах, ботильонах и шубке, слушая, как завывает за окном самая настоящая метель. А еще у нее нет денег. И нет никаких перспектив на вечер.

Оля посмотрела на часы: вот-вот должен был прийти домой папа. Это был ее последний шанс: подловить его у лифта и попросить денег. И тогда можно будет смело бежать к Сивцевой, быстро замазывать прыщ и отправляться осуществлять свои мечты.

Едва она об этом подумала, как тут же услышала, что лифт подъезжает к ее этажу. Она быстренько перепрыгнула девять ступенек пролета и вцепилась в папин рукав:

– Папа, я тут на дискотеку побежала, а деньги забыла; ты мне не дашь немного, а то я уже опаздываю?..

– Чего? – устало откликнулся тот. – Куда ты собралась? Там такая метель. И как тебя мама отпустила? Сиди дома…

И решительно шагнул к квартире.

Это было полное и окончательное предательство.

Чтобы не разреветься прямо тут и не попасться на глаза маме, Оля бросилась сломя голову вниз по лестнице.

На улице действительно была самая настоящая зима с метелью. На дворе стояло начало декабря, но за последние годы все как-то привыкли, что до января снега, а тем более метелей, нет. Оля быстро натянула на голову капюшон шубки и засунула враз застывшие руки в карманы. Слезы, не успев докатиться до подбородка, замерзли у нее на щеках. Она обошла дом и вышла на улицу. И остановилась в нерешительности: а куда идти?

Капюшон сорвало порывом ветра и за шиворот тут же насыпало холодного колючего снега. Оля взвизгнула и побежала к остановке, за металлической стенкой которой можно было спрятаться от жестокого ветра. Ей было мучительно жалко себя. И еще казалось, что никто ее не любит.

Ее не любили родители. В этом она не сомневалась. И мама, которая не хотела понимать современную моду, и папа, который не дал денег. И еще ее не любила Галька Сивцева, к которой она навязывалась в подруги. Оля все свои карманные деньги тратила, чтобы покупать ей шоколадки, а она смотрела на нее как… как… как на прислугу! Оля прислонилась спиной к металлической стенке и снова заплакала. Идти ей было некуда.

– Ты что, спятила что ли – плакать на морозе? – спросил кто-то рядом с ней. – На носу сосулька вырастет!

Оля, быстро вытерев слезы, обернулась на голос. Рядом с ней стояла девчонка примерно ее возраста, но одетая как-то странно. На ней было черное полупальто, черные джинсы, заправленные в высокие черные ботинки. На голове была черная шапочка, из-под которой выбивались светлые кудри. «Готка», – подумала было Оля, но эти самые кудри ее немного смутили: готы обычно и волосы красят в черный цвет.

– Так-то лучше, – обрадовалась ее собеседница. – Что-то ты не похожа на эмо, чтобы страдать по пустякам.

– Я не эмо, – быстро открестилась Оля, – и я страдаю не по пустякам. Я из дома ушла.

– Прекрасно. Поздравляю!

– С чем?!

– Ты ушла из дома. Это первый взрослый поступок.

– Что в нем взрослого? Я не знаю, куда идти!

– Пойдем со мной, – предложила черная девушка. – Меня, кстати, Вилли зовут.

– Вилли? – удивилась Оля. – А я – Оля.

– Ты – Оля, а я – Вилли. Чего тут непонятного?

– А куда мы пойдем? – поинтересовалась Оля.

– Увидишь. Тебе ведь все равно идти некуда. Тут близко. – И Вилли повела Олю через дворы.

Все, что Оля успела выяснить, пока они шли: Вилли старше ее на год и учится как раз в той школе, куда они собирались на дискотеку с Сивцевой. Но о цели их стремительного полубега через метель Вилли упорно молчала. Оля бежала рядом, гадая, куда ее ведут и стоило ли вообще доверять новой знакомой. «Конечно же, не стоило! Как и не стоило впутываться в приключения», – это говорил голос рассудка. А другой голос шептал: «Ты что?! Приключения – это самое замечательное в жизни!» И поэтому она шла. Они свернули на широкий проспект, и теперь заговорить с Вилли Оле мешал ветер, бивший мелким снегом в лицо, а потому только и оставалось – умирать от любопытства.

Неожиданно Вилли решительно снова свернула во дворы, а там – на территорию детского сада и аккуратно поскреблась в дверь служебного входа здания.

– А зачем нам сюда? – шепотом спросила заинтригованная Оля.

– Увидишь, – спокойно пожала плечами Вилли.

Оля и боялась идти неизвестно куда с неизвестной девчонкой, и радовалась: это было настоящее приключение! А как мало в ее жизни было приключений!..

Дверь между тем распахнулась, и Вилли быстро втащила ее внутрь. Парень, который впустил их, приложил палец к губам и указал рукой на лестницу, и девчонки послушно поднялись наверх. Было заметно, что Вилли уже не раз здесь бывала – она целенаправленно завела Олю в одно из помещений на втором этаже. На двери Оля заметила вывеску «Подготовительная группа «Василек». А за дверями были голубые и розовые шкафчики, маленькие скамеечки и стульчики… Оля не удержалась и чуть-чуть всплакнула от умиления: ведь не так давно и она ходила в садик, оставляла свою одежду в шкафчике…

Вошел парень, и Вилли представила их друг другу:

– Это – Сакс. Это – Оля. Я нашла ее на остановке, рыдающую в три ручья. Она ушла из дома.

– Я не рыдала в три ручья! – Оле почему-то не хотелось, чтобы в новой компании ее воспринимали как плаксу.

Сакс был в черной футболке с надписью «Ыграю Реп», в драных джинсах и тапках. На вид ему было лет семнадцать. У него были длинные темные волосы, собранные сзади в хвост. В Олиной школе тоже встречались неформалы. В классе у них училась эмо-девочка и мальчик-панк. Поэтому она совершенно спокойно реагировала на подобную одежду. Просто все это ей казалось… немного нелепым. Ведь можно было как-то убедить родителей покупать им хорошую одежду. Да и журналов, по которым можно определиться, что носить, тоже полно. И у всех есть Интернет. Зачем же добровольно делать из себя пугало?

– Да ладно, не парься, – тут же легко согласился парень. – Раздевайся, проходи. – А потом обратился к Вилли: – Что вы так рано? Еще поздняя группа не ушла. Там еще двоих детишек не забрали. Елена Никитишна с ними. Пока она не уйдет – не пошуметь.

– А кто из наших пришел? – спросила Вилли.

– А никого еще. Вы первые.

Они разделись и зашли вслед за Саксом в помещение подготовительной группы «Василек». Вилли тут же расположилась в дальнем углу на ковре в обнимку с ядовито-зеленым бегемотом почти с нее ростом. Остальные последовали ее примеру. Оле не терпелось начать расспрашивать, почему они здесь, кто еще придет и что будет, но она, как всегда, с незнакомыми жутко стеснялась. Вилли сама решила ввести ее в курс дела:

– Сакс – мой двоюродный брат. Он работает охранником в этом детском садике. Поэтому мы здесь. Он учится в музыкальном училище, играет на саксофоне – отсюда и кликуха. Мы здесь собираемся посидеть, потрепаться, а главное – порепетировать. Я учусь в музыкальной школе по классу фортепиано. Это предки настояли. А вообще я больше гитару люблю. Скоро ребята придут – друзья Сакса. Они все из общаги. А в общаге попробуй позанимайся. Там всегда шум, кто-то на чем-то играет, кто-то поет, старшекурсники пьют, или просто народ веселится всеми возможными способами. Вот мы все и используем садик, чтобы играть.

– А-а… – сказала Оля, не зная, что ответить.

Она вдруг поняла, что, во-первых, она здесь – самая младшая. Во-вторых, сейчас сюда придет еще куча незнакомых ей молодых людей. В-третьих, все они – неформалы, с которыми она никогда в жизни не общалась. Было еще и в-четвертых, и в-пятых. Но Оля старалась об этом не думать. Потому что она уже начала отчаянно стесняться. Да еще и про прыщ ненавистный вспомнила. А ведь она так и не успела его замаскировать!

– О! Елена Никитишна уходит! Ништяк, живем! – вдруг обрадованно подскочил Сакс. – Пошли в актовый зал!

Действительно, внизу хлопнула дверь, и все затихло. Сакс и Вилли поднялись, и Оле ничего не осталось, как последовать за ними.

Садик был построен буквой «Н», актовый зал располагался в перемычке. Одна его стена была сплошь стеклянная – было видно, как за окном метет снег. В углу стоял огромный черный рояль, за который тут же пристроилась Вилли. Она быстро пробежала руками по клавишам и стала наигрывать какую-то веселую мелодию. А Сакс пустился в пляс.

Оля стояла с широко открытыми глазами и разинутым ртом. Они так странно себя вели… Как сумасшедшие. Разве так можно придуриваться? Да еще при незнакомом человеке? Сакс попытался вытащить Олю на середину зала, чтобы станцевать вдвоем, но Оля испуганно замотала головой. Вырвалась и забилась в противоположный угол, усевшись на детский стульчик.

«Ну что за день-то такой?! – она схватилась за голову. – Час от часу не легче: теперь к каким-то придуркам попала». Но тут Вилли оборвала мелодию и сказала, обращаясь к Саксу:

– Что ты пристаешь к человеку? У нее день тяжелый. Она из дома ушла.

– Да я наоборот… Думал развеселить ее… – смутился тот и спросил, обращаясь к Оле: – Ты как? А что случилось-то? – Он направился было к ней, но…

Но в стекло прямо напротив него ударился увесистый комок снега.

– О, – обрадовался Сакс, – ребята пришли! – и побежал открывать.

– Я не могу, не могу… – Оле казалось, что нужно как-то объясниться с Вилли. – Я не могу так просто взять и начать танцевать. Я – другая. Мне хочется спрятаться где-нибудь…

– Не переживай, – отмахнулась Вилли, – сейчас все разбредутся по разным помещениям и будут играть себе. А ты можешь где хочешь присесть или просто развалиться на ковре… Я так обожаю валяться на ковре, когда кто-то играет. Если хорошо играет, конечно. И лежи себе. Музыка, она от многого лечит. И от неудачных дней тоже. А ты, кстати, играешь на чем-нибудь?

У Оли никогда и мысли не было освоить какой-нибудь музыкальный инструмент, но сейчас, кажется, она впервые об этом пожалела…

– Нет, не играю.

– Тогда просто слушай.

Раздались шаги, и в помещение ввалилась группа парней с футлярами разной формы. Они шумно поздоровались с Вилли, подозрительно покосились на Олю, но и ей поулыбались. Все они тоже были неформалами. И Оля впервые почувствовала себя не в своей тарелке. Она всегда считала, что нормальные люди одеваются красиво, как в глянцевых журналах, а потому на всех, кто носит драные джинсы и ботинки, смотрела свысока. Но сейчас ей вдруг стало не по себе… Она в своем топике с кошечками, джинсах со стразиками на попе и ботильонами была здесь как-то… не к месту.

Между тем вошедшие разделись. И только последний из них еще стоял в смешной кроличьей шапке-ушанке. Причем одно ухо у него лежало на макушке, а второе торчало в сторону. Казалось, он, как собака, приподнял его, прислушиваясь к чему-то.

Впрочем, выделялся он не только шапкой. Кроме нее, на нем было старенькое серое пальто непонятного покроя, из-под которого торчали оранжевые джинсы. А на шее был намотан не то шарф, не то какая-то сеть с искусственными цветами. Оля, которая никогда таких странно одетых молодых людей не видела, смотрела во все глаза. А парень этот вдруг схватил Сакса за плечо:

– А почему ты нас не знакомишь? – и внимательно посмотрел на Олю.

Встретила бы она такого на улице – стороной бы обошла, как чокнутого: мало ли что. А тут ничего, взяла себя в руки и подошла к компании.

– Это – Оля! – представил ее Сакс.