Текст книги "Дрянь такая!"

Впереди сквозь густые кроны деревьев показались огни поселка. Я никогда, ни разу за последние восемь-девять лет не возвращалась так поздно домой одна. Обычно мы задерживались вместе с Сережей, и в таких случаях за рулем находился он сам или водитель. А я сладко подремывала на крепком плече мужа, представляя, как скоро мы окажемся в мягкой теплой постели и он никогда не позволит мне заснуть, прежде чем не докажет свою любовь.

И тут я вспомнила, по какой причине возвращаюсь домой поздней ночью и одна! Ну, сукин сын, Сережа! Рыбка, солнышко, Нюша! Как ловко ты умеешь расположить к себе женщину! Интересно, эту девку ты тоже называешь рыбкой и солнышком?

Я скрипнула зубами, и мой зубовный скрежет совпал с яростным скрежетом тормозов. Оказывается, этот бежевый хлам снова нагнал меня, опять лишь чудом успел затормозить и едва не разнес мне багажник.

– Что ты делаешь, черт побери? – воскликнула я, глядя в зеркальце. «Москвич» сначала отвалил в сторону, а потом и вовсе обогнал меня. Он прямо-таки подпрыгивал от удовольствия, что утер нос японскому внедорожнику. Всегда найдется такой вот любитель продемонстрировать презрение к чьей-либо медленной езде. Но разве кому-нибудь захочется мчаться во весь опор навстречу катастрофе, особенно если дома тебя дожидается ребенок, мчаться даже на такой навороченной тачке, как «Ниссан» моего мужа. Пока моего мужа! Тем более дорога была пуста, и только эта ржавая колымага не дает мне покоя. Я глубоко вздохнула, впереди меня ждали еще более суровые испытания, и это было хуже всего. Я никогда не прощу Сереже ту боль, которую он причинит дочери. Таня так его любит, и, чтобы она не сломалась, я должна отодвинуть свой личные страсти-мордасти в сторону.

Я прибавила скорость. «Ниссан», мягко шурша шинами по асфальту, летел сквозь ночную темноту к скоплению огней, которые становились все ярче, ярче. Я была уже в пяти минутах езды от шлагбаума, еще один поворот, и я дома. По радио тихо и задушевно пела по чьей-то заявке Валентина Толкунова. Старая песня, чудесная певица… Луч света от фар вдруг выхватил метнувшуюся чуть ли не под колеса лохматую собаку. Я затормозила, обозвав беспечную псину не слишком хорошими словами. Собака спокойно убежала в лесополосу. Я снова включила скорость и тут увидела тот же дряхлый «Москвич», который, точно карающая десница, все время висел над задницей моего автомобиля. Сейчас он шел по встречной полосе и вдруг внезапно вильнул в мою сторону.

Я до отказа вывернула руль, пытаясь избежать столкновения, выругалась, но мой голос перекрыли визг шин, скрежет тормозов и душераздирающий стон мнущегося металла. Что-то толкнуло меня в спину, затем голова метнулась вперед, а сиденье – назад, радиоприемник икнул и заголосил еще громче, а мой затылок словно треснул и вдавился в подголовник.

Пришла я в себя оттого, что шея у меня мучительно болела. Я осторожно ощупала голову, лицо. Вроде все цело, никаких повреждений. «Ниссан» стоял, но стоял как-то странно, кормой вверх, сильно наклонившись вперед. Я пригляделась и чуть не вскрикнула от отчаяния. Оказывается, мы залетели в арык – бетонный желоб, по которому подается вода на поля из оросительного канала. Передние колеса застряли в желобе, и это не позволило «Ниссану» завалиться набок.

Я с усилием вытолкнула дверцу, и что-то при этом посыпалось, кажется, обломки стекла. Заднее стекло было разбито, от осколков меня спасла спинка сиденья. А вот лобовое, к счастью, не пострадало, иначе мое лицо смахивало бы сейчас на мясной фарш. Чувствуя головокружение, я вылезла из машины. Фары светили как ни в чем не бывало и освещали темную воду на дне арыка. Я тотчас провалилась в нее по колено. Это чуть-чуть прочистило мне мозги, но все вокруг казалось нечетким, вроде как смазанным, расплывающимся и дрожащим, как марево над болотом.

Ухватившись за бетонные края, я с трудом, но вылезла из арыка. «Москвича» и след простыл. Но ему, видно, тоже хорошо досталось. Под ногами хрустели осколки стекла, а чуть в стороне я подняла бежевое, все в ржавчине крыло, которое слетело при ударе о мою машину. Что ж, это неплохая примета для милиции. Я подняла крыло и огляделась по сторонам. На шоссе ни одной машины, кругом – кромешная темнота, огни поселка из канавы были не видны, и лишь световое пятно на дне арыка подтверждало, что я и «Ниссан» пока живы. Радиоприемник кричал что-то грубое и неприличное, и я пожалела, что не могу ответить тем же. Малейшее усилие отзывалось нестерпимой болью во всем теле.

Я пошарила по карманам и вспомнила, что оставила мобильник на сиденье. Гарантии, что он остался там же после того, как «Ниссан» спикировал в арык, не было никакой. К тому же я не представляла, как снова спущусь в канаву. Съезжать на заднице в холодную грязную воду тоже как-то не хотелось, и я осталась ждать на шоссе, почти не надеясь на помощь. Вернее, я села прямо на обочину и обхватила голову руками. Боже! Когда все это закончится?

Кажется, я задремала, вернее, провалилась в мрачную бездну, на дне которой что-то быстро вращалось, меня замутило, и тут я поняла, что кто-то трясет меня за плечо и кричит:

– Аня! Аня! Очнись!

Я открыла глаза и увидела перед собой что-то громадное и серебристое. Самолет? За мной прилетел самолет? Меня продолжало мутить, затылок налился свинцовой тяжестью, шея нестерпимо болела. Какой-то огромный человек опустился передо мной на корточки, заглянул в лицо, а затем молча подхватил на руки и понес к тому, что я приняла за самолет. Но это была машина, какой марки, я не определила, потому что не великий специалист в этих делах, но поняла, что так сверкать может только дорогой автомобиль. Он таинственно мерцал в начинавшей расступаться темноте. Я вгляделась в лицо человека, который понес меня к машине, и охнула. Это был Клим Ворошилов. И я поняла, что мои прежние злоключения ничто по сравнению с будущими.

Глава 9

– Ты можешь не беспокоиться, я все рассказал гаишникам, они захватили и то крыло от «Москвича», которое ты так бережно прижимала к груди. Они говорят, что непременно найдут виновника аварии. И ты получишь сполна не только по страховке, но и от того проходимца, что подсек тебя. Я об этом сам позабочусь. – Клим говорил спокойным убедительным тоном, он даже не смотрел в мою сторону. Уверен, что я не пропустила ни единого слова.

В голове у меня до сих пор шумело, шею сковал специальный воротничок, который на меня надели в травмопункте, там же мне сделали пару инъекций, и теперь я чувствовала себя несравнимо лучше, чем в тот момент, когда вылезла из арыка и оказалась одна на обочине.

– Мне показалось, что эта развалюха меня преследовала, – сказала я и не узнала своего голоса, такой он у меня был слабый и дрожащий. – Сначала «Москвич» норовил врезаться в машину сзади, а потом пошел на лобовое столкновение. Что бы это значило?

Клим посмотрел на меня и усмехнулся.

– Это значит, что у тебя очень богатая фантазия. Кому потребовалось тебя преследовать? Наверняка какой-нибудь чудила залил себе мозги водкой и решил полихачить, показать, что японская тачка дерьмо по сравнению с отечественным шедевром автомобилестроения. А то вообразил себя Шумахером! С этим милиция разберется, а ты успокойся! Все позади! Ничего страшного не случилось. У тебя нет даже сотрясения мозга, только растяжение шейных мышц. Все, что тебе нужно сейчас, – легкое болеутоляющее и хорошо выспаться.

– Знаю.

– Твой автомобиль отбуксировали в мастерскую. Я узнавал, ничего страшного. Выправят бампер, вставят стекла, заменят одну фару. Ты еще хорошо отделалась, видно, катила на небольшой скорости.

– Да, – ответила я, – только показался поворот, и я сбавила скорость.

– Прекрасно, – улыбнулся Клим, – иначе машина могла бы перевернуться. Но меня удивляет, почему эта сволочь на «Москвиче» не остановилась и не оказала тебе помощь? Скорее всего действительно нализался или думал, что ты погибла. В таких случаях не у всех выдерживают нервы.

Он помолчал некоторое время и задал новый вопрос:

– Откуда ты ехала так поздно? Неужели непонятно, что ночью на дорогах вдвойне опаснее, тем более одинокая женщина в шикарном автомобиле – самая лакомая приманка для грабителей.

– Может, он хотел завладеть моей машиной, но не рассчитал, что я свалюсь в арык? Как только мосты в «Ниссане» не полетели и колеса? Я думала, он развалится на части.

– Большой запас прочности, – усмехнулся Клим, – благодари японцев. Они просчитали и таких водителей, как ты, которых может занести в арык и еще куда-нибудь похуже.

Да куда еще хуже? Меня уже занесло дальше некуда. Я попыталась вспомнить, что такое нормальная жизнь. Например, такая, как вчера. И не вспомнила…

Клим ободряюще улыбнулся мне и потрепал по колену. Я поспешно отодвинула ноги.

– Успокойся, Аня, – сказал он. – Ты выздоровеешь, у тебя все будет в порядке.

– Знаю.

Я кивнула, и тут же в шею словно вонзился клинок. Я охнула и замерла, схватившись обеими руками за воротник. Боль медленно отступила. Клим выпустил воздух сквозь стиснутые зубы и выругался.

– Я сам найду этого ублюдка и непременно сверну ему шею.

– Спасибо, Клим, что помог. Не знаю, что бы я без тебя делала. – Тут только до меня дошло, что он тоже слишком поздно оказался на дороге, ведущей к поселку. Откуда он возвращался?

Я не преминула спросить об этом Клима, но он сказал совсем другое:

– Римму Витальевну я предупредил, что ты попала в небольшую аварию. Объяснил, что ничего серьезного и скоро привезу тебя домой.

– Римму Витальевну? – поразилась я. – Откуда ты знаешь Римму и ее телефон?

Клим покосился на меня.

– Как ты думаешь, откуда я ехал?

– От нас? Ты приезжал ко мне и познакомился с Риммой?

– Не совсем так. Я приезжал в гости к Римме Витальевне. И очень удивился, когда узнал, что вы живете в одном доме.

– Ты удивишься еще больше, когда узнаешь, что она первая жена Сережи, – сказала я сухо. – Я поняла, что тебя, наверное, пригласили на вечеринку. Ты знаком с ее издателями?

– Очень хорошо знаком, – кивнул Клим, – но ты удивишься, что я тоже собираюсь издавать ее книги, только не в России.

– Господи! Ты живешь не в России? Ты тот самый американский издатель? – Я потерла виски. – Не могу поверить, ты заделался бизнесменом. Клим Ворошилов – американский бизнесмен! Как это случилось?

– Очень банально, если считать банальным получение наследства за границей.

– У тебя оказались родственники за границей? Откуда?

– Брат моей бабушки был моряком, плавал на торговых судах. Попал в плен к японцам, каким-то образом бежал, оказался сначала в Бразилии, затем перебрался в Штаты, женился на дочери богатого издателя из Сан-Франциско. Детей у них не было, приемный сын погиб в автокатастрофе. Словом, я оказался единственным наследником. И шесть лет назад перебрался в Сан-Франциско. Дела идут неплохо, я стараюсь издавать российских авторов на английском языке.

– И как, покупают?

– Вполне прилично. Интерес к России довольно большой, хотя я бы не сказал, что американцы – самая любопытная нация в мире.

– И ты сам ездишь к каждому российскому писателю, которого хочешь издать? Не накладно ли?

– Накладно, но переговорами с авторами и издателями занимаются мои агенты, только для Риммы Витальевны я сделал исключение. Во-первых, она по-настоящему талантливый автор…

– Я очень рада за нее, – сказала я тихо. – У нее появилась цель в жизни. А во-вторых, ты, наверное, узнал, что она инвалид?

– Нет, дело не в этом. На вторую позицию я бы поставил то, что она живет в моем родном городе. И самое, может быть, главное – я хотел узнать о тебе. Я думал, ты уехала. И когда Галина Филипповна сказала, что ты в городе, вышла замуж и у тебя дочь, прости, я не смог удержаться и сразу поехал к тебе. Правда, ты встретила меня очень нелюбезно.

– А ты ожидал другого? После того, что случилось, ты думал, я брошусь в слезах и соплях тебе на шею?

– Нет, не ожидал. – Он искоса посмотрел на меня. – Только не нервничай. Тебе нельзя!

– А как я должна реагировать на твое появление? Только-только стала все забывать, и вдруг ты как снег на голову.

– Долго же ты меня забывала, – его губы скривились в усмешке.

– Я не тебя забывала. Ты мне всегда был безразличен. Я не могла забыть того свинства в гостинице!

– Свинства? В гостинице? – Клим вдруг свернул на обочину и выключил скорость. – То, что произошло между нами, ты называешь свинством?

– А как иначе это называется? Ты нажрался, как свинья, и изнасиловал меня. И всю ночь не отпускал.

– Господи! – Клим схватился за голову. – Не был я пьян, понимаешь ты это или нет? Просто у меня крыша поехала. Я тебя с первого класса любил, безумно, до умопомрачения! Ради тебя дрался, выпендривался, гонял на мотоциклах, а ты смотрела на меня как на пустое место. Как же, двоечник, прогульщик, хулиган… А ты – чистенькая, правильная, отличница! Тебе бы хоть раз посмотреть на меня по-другому, понять, что творилось у меня в душе… Нет, ты смотрела в другую сторону. Сашка Калашников… Калаш… Вы с ним дружили, я знаю. Уж он-то подходил тебе по всем меркам. Спортсмен, красавец, мечта всех девчонок.

– Саша погиб в Чечне, еще на первой войне, – сказала я тихо. – У него остались жена и двое сыновей. Помнишь Лизу Барышеву из параллельного класса?

– Лизу? – поразился Клим. – Пигалица такая? Серая мышка в очках? Он разве женился на ней?

– Представь себе, сразу после Рязанского училища. Лиза окончила пединститут и сейчас преподает математику в нашей школе.

– Боже мой! – Клим покачал головой. – А я ничего не знал. Кто-нибудь из наших в городе остался?

– Мало кто. Изредка видимся. Разговаривать особо не о чем. Так, общие фразы о семье, о детях.

– Ты не захотела выйти за меня. Теперь у нас тоже могли быть дети.

– Только не смеши меня! – оборвала я его. – Уж замуж невтерпеж! Как же! Что у тебя было за душой, кроме красивой формы? Я знаю, ты плавал на Севере, прилично зарабатывал. Но мозги… Где были твои мозги? Ты повел себя по-хамски, вместо того чтобы набраться терпения. Возможно, у нас бы и получилось, если бы ты сразу не потащил меня в постель. Ты уничтожил все хорошее, что было у меня к тебе!

– Прости! Я – олух, последний осел! Но пойми, у меня заканчивался отпуск, и я испугался, что ничего не успею. Со мной ехать ты отказалась, а до следующего отпуска еще целый год. Я боялся тебя потерять.

– Дурак, какой же ты дурак. – Я абсолютно неожиданно для себя заплакала. – Ты думал: обесчестишь девушку, она впадет в панику, а ты осчастливишь ее предложением руки и сердца! Грех мой решил прикрыть? Только не на ту напал! Я сама умею справляться со своими проблемами.

– Я это понял. – Клим смотрел прямо перед собой, где в серой предутренней дымке проступили первые дома поселка. Охранник вышел из дежурки, поднял шлагбаум, проводил нас ленивым взглядом и, зевнув, вернулся обратно. Сердце мое обмерло. Все! Уже сегодня в поселке будут знать, что я возвращалась домой под утро, в чужой машине, с чужим мужиком… Я тряхнула головой, и тотчас в затылке и в шее отозвалось тягучей болью. Хватит! Сколько можно жить, оглядываясь на чужое мнение? Свою жизнь я выстрою сама! Надо будет – сломаю и возведу снова с самого первого кирпичика. И наплевать! Пусть говорят, шепчутся, злословят. Я сама решаю свои проблемы! И сама принимаю решения!

Клим искоса посмотрел на меня, ничего не сказал, включил передачу, и спустя несколько минут, показавшихся мне тысячелетием, «Мерседес» остановился у нашего дома. Я выпрямилась и посмотрела в окно, понимая, что мне вот-вот придется что-то говорить.

– Аня, мы приехали. – Клим протянул руку и отстегнул привязной ремень. – Что с тобой? – спросил он и положил ладонь на мое плечо. Ладонь показалась мне тяжелой, как свинец.

Я следила за ним, не отрывая взгляда. Вот он обошел автомобиль спереди и открыл мне дверцу. Как это любезно с его стороны.

– Аня, выходи из машины. Римма Витальевна и дети ждут тебя.

Клим был прав, нечего отсиживаться в машине, когда все в доме наверняка не спали этой ночью. Я выбралась наружу. Дом был так далеко, а Клим – наоборот – слишком близко. Его темные глаза в упор смотрели на меня.

– Мамочка! – словно со дна пропасти, раздался голос Тани. Она стояла на крыльце рядом с Мишей, закутанная в куртку брата. Тут же пребывал Редбой. Этот разбойник, оказывается, тоже ждал меня. Солнце только-только поднялось над горизонтом, на траве выступила роса, и было довольно прохладно. Таня рванулась ко мне, но Миша ее удержал и что-то тихо сказал при этом. Редбой радостно гавкнул, но тоже остался на крыльце. Я сфокусировала взгляд на лицах детей и улыбнулась.

– Танюша! Миша! – Я помахала им рукой. – Все хорошо, ребята. Идите в дом.

Неизвестно откуда налетевший ветерок был свеж и приятен, и мне на мгновение стало легче.

– Аня, ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Клим и поддержал меня под локоть. Похоже, он собрался проводить меня до крыльца. Я не сопротивлялась. Не хватало мне на глазах у детей затеять с ним ссору.

– Мама! – опять позвала меня Таня. – Что у тебя на шее?

– Ничего страшного, – отозвался вместо меня Клим. – Твоя мама чуть-чуть ушиблась.

Я поднялась на крыльцо, и дети с двух сторон обняли меня за талию. Я думала, Клим вежливо попрощается с нами и отправится восвояси. Но он продолжал идти следом. Мне не хотелось, чтобы он присутствовал при моем объяснении с Риммой, поэтому я повернулась, чтобы поблагодарить и попрощаться с ним, но шея вновь напомнила о себе. Я не сдержалась и охнула.

– Мама… – пробормотала Таня, едва не плача.

Я глубоко вздохнула. Мне совсем не хотелось казаться слабой. Особенно на глазах у дочери.

Со мной все будет в порядке. Все в порядке… В порядке…

Таня сглотнула слезы и заглянула мне в глаза.

– Мамочка, тебе очень больно?

– Нет, что ты! – ответила я бодро и улыбнулась. – Сущие пустяки. Высплюсь, и все пройдет.

– Правда? Может, я лучше буду ухаживать за тобой?

На глазах у меня выступили слезы, но я проморгалась.

– Спасибо, милая, но сейчас я немного поговорю с тетей Риммой, а потом приму таблетки и лягу спать. Честно. А вы с Мишей тоже поспите. Еще совсем рано.

– Она всю ночь не спала, – баском доложил Миша. – Мы пытались до тебя дозвониться, но телефон не отвечал. Мама всполошилась, хотела звонить в милицию. Но я уговорил ее подождать.

– Я утопила телефон, – повинилась я, – когда машина свалилась в арык.

– Подожди, – подал сзади голос Клим. – Я нашел его на полу машины. И совсем забыл про него. – Он подал мне трубку. – В целости и сохранности.

– Спасибо, – сказала я, – очень мило с твоей стороны. – Я многозначительно посмотрела на Ворошилова. Но он не понял намека. И продолжал идти следом.

Римма встретила нас в прихожей.

– Господи, Анюта! – она всплеснула руками. – Как такое случилось?

– Ничего страшного, если не считать, что я разбила Сережину машину.

– Там на день работы, – раздался из-за моей спины голос Клима. – Я поговорил с мастерами. Все будет о'кей! – Он выступил вперед. – Римма Витальевна, вы еще не в курсе – мы с Аней старинные приятели, бывшие одноклассники.

– О, Клим Артемьевич, – Римма пожала ему руку, – как мы вам благодарны за Анечку. Может, попьем чайку?

– Нет-нет, – Клим вежливо поклонился. – Мне пора ехать. Если позволите, я заеду вечером. Аня, – он посмотрел на меня, – ты не возражаешь?

– Что ты, я буду очень рада, – я изобразила на лице радушие. – Заезжай, как будет время.

– Но вы говорили, что у вас вечером самолет? – удивилась Римма.

– Я перенес отъезд на неделю. У меня появились здесь кое-какие дела. – Клим очень галантно поклонился. – До вечера. – И посмотрел на меня. – Если возникнут проблемы, сразу звони мне. У Риммы Витальевны есть номер моего телефона.

– Хорошо, хорошо, – я едва сдержалась, чтобы не послать его к черту. И на этот раз он это понял, потому что его лицо скривила не слишком любезная улыбка.

«Проваливай уже!» – мысленно приказала я ему. Будь он даже ангел во плоти, я бы и то с удовольствием вытолкала его в шею.

Но выталкивать Клима не пришлось. Он поцеловал Римме руку, Мише и Тане кивнул: «Пока!», на меня же посмотрел с тем мрачным выражением лица, которое раньше не предвещало ничего хорошего. Но прошли те времена, когда мое сердце трепетало при виде его как заячий хвост. Пусть бы он теперь попробовал оттаскать меня за косы, уверяю, мало бы ему не показалось!

Клим без всяких последствий покинул наш дом, и Римма самым строгим голосом приказала:

– Михаил! Татьяна! Оба в постель! Нам надо поговорить. – И когда ребята, что-то бурча и оглядываясь, поднялись по лестнице на второй этаж, обратилась ко мне: – Я понимаю твое состояние, поэтому выкладывай быстрее, что ты узнала.

Я говорила долго и довольно бессвязно, теряла мысль, иногда хлюпала носом, но все же добралась до конца своих похождений.

– Эта шкатулка у меня под кроватью, – завершила я свой рассказ. – Если хочешь, я сейчас принесу.

– Это позже. И без шкатулки понятно, что дело – швах! Если эта девица родила, то одно из двух: он питает к ней серьезные чувства или она решила срубить бабки!

– И ежу понятно, что одно из двух, но скажи, как мне поступить дальше? Молчать в тряпочку, пока он не заявит, что мое время истекло? Или сообщить, что я подаю на развод, когда он вернется из командировки? Теперь у меня есть масса доказательств, что он мне изменяет. Рано или поздно это станет известно всем, а я не хочу выставлять себя на посмешище!

– Аня, милая, не спеши! – Римма погладила меня по руке. – Есть еще время разобраться во всем. Может, здесь какая-то ошибка! Сломаешь, потом не починишь!

– Какая ошибка? – завопила я. – Девка прямо пишет ему, что забеременела. А сегодня я видела, что она родила! И ребенок большенький! Месяца три, а то четыре. Он с ней больше года встречается, ты это понимаешь или нет? А может, и все два. И я всякий раз принимала его после этой девки! Бр-р! – Я поежилась. – Я что, помойная яма? Мы ведь не знаем, кто она! А если вдобавок у нее не один Сережа? Нет, пускай проваливает к ней! Я его не прощу!

– Ты слишком легко разбрасываешься мужьями, – сказала Римма укоризненно, – но я отношу это на счет твоего состояния. Или ты не любишь Сережу? Я не сомневаюсь, дело обстоит не так просто. Я кожей чувствую, что-то не так! Ты порешь горячку, приди в себя! Давай поговорим, когда ты отдохнешь и успокоишься!

– Ты думаешь, я смогу успокоиться? Мой муж встречается со шлюхой, а я должна успокоиться?

– Господи! – Римма молитвенно сложила руки. – Образумь эту дурочку! Дай ей мозгов, чтобы она наконец поняла, что не стоит спешить и пороть ерунду!

– У меня своих мозгов хватает! – выкрикнула я и заплакала.

Римма наклонила голову и как-то странно, исподлобья посмотрела на меня.

– Тогда чуток их напряги и подумай, я же тебе говорила: не слишком ли много улик сразу? Презерватив, обертка, письма, ключи…

– Ключи от коттеджа гендиректора, – перебила я Римму и вытерла глаза платочком.

– Хорошо, ключи пока пропускаем, но проверить этот коттедж все же надо.

– Послушай, я не пойму. – Слезы у меня моментально высохли. – Ты считаешь, что улики подброшены специально? Но как же эта девица с ребенком, обман с самолетом? Тут ничего не подстроено! Я видела все собственными глазами. Я проводила их до вокзала. Он посадил ее на поезд и только потом помчался на самолет. Что бы там ни было, но у него отношения с этой девицей! Его видели с ней в ресторане!

– Ну, это еще неизвестно, возможно, в ресторане он как раз был с другой.

– Что ты хочешь сказать? – взвилась я. – Что у него на каждый случай по девице?

– Я хочу сказать, что ты должна разузнать об этой девице абсолютно все, прежде чем предъявлять Сереже обвинения.

– Как ты это представляешь? – справилась я. – Это сразу всем станет известно.

– А ты чего больше боишься – общественного мнения или потерять Сережу?

– Я очень боюсь потерять Сережу, – сказала я тихо. – Но я не знаю, с чего начать. Это ведь только в дамских детективах все так гладко получается. Жалкая дилетантка дает сто очков вперед сыщикам. Но какой из меня сыщик? Я представления не имею, как это делается!

– Ничего, жизнь научит и горбатого любить. Ты, главное, выспись, а я пока обмозгую, как нам дальше поступить. – Римма ободряюще улыбнулась. – Нас с тобой двое, а она – одна. Неужели проиграем какой-то соплюхе? Конечно, если ты до сих пор любишь Сережу…

– Я его очень люблю, – сказала я твердо. – И ты права, без боя я не сдамся!