Текст книги "Невеста по наследству"

* * *

Настя лежала на сене и смотрела на роящиеся в небе кучевые облака. Белоснежные причудливые башни старинных замков, диковинные животные, затейливые горные пейзажи и чудовища из детских снов возникали, чтобы тут же исчезнуть и явиться вновь в более замысловатом, более прихотливом исполнении. Невидимый ваятель, фантазер и выдумщик одним движением руки превращал гигантский парусный корабль в огромного доисторического ящера, а безобидного щенка – в свирепого монстра с кривыми клыками, безжалостно разрушал удивительные по красоте города и тут же выстраивал взамен весьма странные, но не менее прекрасные сооружения.

Настя смотрела в небо, а видела перед собой лицо человека, над которым потешалась каких-то два-три дня назад. Вернее, над его стихами, и довела тем самым лучших маменькиных подруг чуть ли не до истерики. Правда, дамы, которые поначалу с пылом и жаром пытались убедить ее в бесспорном таланте Фаддея Багрянцева, стали вспоминать разные забавные истории, которые касались поэта тем или иным боком. И если верить их россказням, то Фаддей, при всех его творческих способностях, на самом деле – безнадежный лентяй, любитель вкусно поесть и хорошенько выспаться. Но мужчина, который был с Настей все это время, совсем не похож на великосветского шалопая и бездельника, каким его нарисовало услужливое воображение. Он был красив, ловок, вынослив, он умело ставил ее на место и в то же время оставался ласковым и нежным. Каким-то особым, шестым чувством Настя понимала, что нравится ему, и это не игра, и не просто желание произвести впечатление. Ее невольный спутник искренне симпатизировал ей, и понимание этого не удручало девушку, а, наоборот, наполняло ее сердце робкой пока радостью и ожиданием скорого исполнения желаний.

Настя боялась надеяться, что Фаддей испытывает к ней более сильные чувства, чем мимолетное увлечение. Но его взгляды, улыбка… Она не могла обмануться. Иначе зачем беспрестанно твердить о том, как ему хочется ее поцеловать?

В голове у нее все перемешалось. Слишком много не совсем обычных событий произошло менее чем за сутки их совместного путешествия! А ведь впереди, как минимум, два дня и, вполне возможно, еще две ночи пути до Самары. Сердце девушки забилось быстрее, она прижала руки к груди и глубоко вздохнула. Что ждет ее в будущем? Возможно ли предугадать, чем кончится вся эта история с побегом и отказом обвенчаться с графом? Несомненно, впереди ее ожидала бездна неприятностей. Но в одном она была уверена: их встреча на постоялом дворе предопределена судьбой, а недавнее спасение от смертельной опасности – это знак, предвещающий, что они навсегда останутся вместе!

Настя в душе одобряла все, что делает Фаддей, – как говорит, как смотрит на нее, как находит выход из трудного положения, даже как сидит на лошади или спорит с ней. Но более всего ее взволновал его поцелуй, но разве смела она просить его делать это почаще? Итак, в некоторые моменты она вела себя крайне неприлично, но тем не менее, как ни прислушивалась Настя к своему внутреннему голосу, особых угрызений совести она не испытывала. И если бы ей пришлось молить небо, чтобы оно послало ей любимого человека, достойного ее мечты и тех требований, которые она в душе предъявляла своему будущему мужу, Фаддей Багрянцев был бы великолепным ответом на ее молитву.

Солнце припекало все сильнее, но прохладный ветерок не давал ему распалиться сверх меры и к тому же отгонял надоедливых мух. Сено впитало в себя все запахи лета: тонкий аромат донника, клевера и ромашки навевал какие-то неясные, неизвестные ей ощущения. Казалось, что она опять вернулась в детство и лежит в колыбели, которую мягко раскачивает чья-то ласковая рука. Настя подняла голову, окинула сонным взглядом окрестности, пасущуюся неподалеку лошадь, потом перевернулась на бок, положила пистолет в изголовье, улыбнулась, в очередной раз вспоминая, как Фаддей поцеловал ее после переправы через мерзкую лужу. Ускользающее сознание подбросило ей видение плачущей в подушку матери, чувство вины заставило сжаться сердце, но уже через мгновение девушка спала сном уставшего, вдоволь нашалившегося ребенка.

Глава 9

Насте продолжало сниться, что она совсем маленькая и отец ласково тормошит ее, пытается разбудить.

«Девочка моя», – он касался ее щеки губами, а она тянулась ему навстречу, обнимала за шею и счастливо улыбалась. Папа жив, и, значит, все будет хорошо! Она погладила его по шершавой от выступившей щетины щеке и замерла в удивлении: куда исчезла отцовская борода? И сразу все вспомнила и открыла глаза.

– Настя, просыпайтесь! – проговорил тот, которого она продолжала обнимать за шею. Его лицо приблизилось к ней, и Фаддей весело и озорно улыбнулся.

– Я уже полчаса дожидаюсь, когда вы откроете глаза, – он отстранился от нее, протянул руку за спину и поднял над головой саквояж. – Ну что, узнаете пропажу?

Настя быстро села и ошеломленно посмотрела сначала на улыбающегося поэта, потом огляделась вокруг. Тени от стогов и деревьев стали совсем короткими. Значит, скоро полдень, и она проспала никак не меньше четырех-пяти часов. Девушка взяла в руки саквояж, открыла его и с облегчением вздохнула. Слава богу, все на месте, даже сверток с бельем и кое-какими мелочами, без которых женщина не мыслит своего существования.

– Ну, как, ничего не пропало? – спросил Фаддей и убрал с ее щеки выбившийся из прически завиток. – К счастью, нашим гостеприимным хозяевам было не до чужих вещей. Так спешили унести ноги, что даже Мишаню забыли. Мертвого, правда. Задушили бедолагу вожжами, видно, боялись, что он их продаст… – он усмехнулся. – Грех, конечно, злорадствовать, но мне Мишаня больше нравится в таком виде!

– Мне тоже, – улыбнулась Настя и погладила его по руке. – Вы не представляете, как я вам благодарна! Я даже не надеялась, что вы отыщете вещи.

Девушка опять открыла саквояж и вынула кусок кварца размером с кулак. Он засверкал, заискрился на солнце. Она несколько раз повернула его в руке, демонстрируя красоту минерала. Крошечные всполохи на его гранях отразились в ее глазах. Настя счастливо улыбнулась и посмотрела на молодого человека. Глаза их встретились, и девушка смущенно отвела взгляд. А Сергей одновременно с восхищением и тайной грустью продолжал смотреть на милое девичье лицо: раскрасневшиеся то ли ото сна, то ли от солнечных лучей щеки, слегка приоткрытые губы, сияющие глаза – и вновь подумал о том, как он посмел избрать эту девочку орудием мести подлым, ничего для него не значащим людишкам? Никогда еще гнев не застилал ему глаза с такой силой, никогда он не позволял отрицательным эмоциям взять над собой верх, и вдруг такой казус! Но за эти неполные сутки он словно переродился. Сергею было интересно со своей попутчицей, и он научился не так болезненно реагировать на ее зачастую несправедливые замечания в адрес своего бывшего жениха. И тут он поймал себя на мысли, что не желает больше думать о ней как о бывшей невесте и, конечно, не собирается зачислять себя в бывшие женихи. Она его невеста, и он добьется, что Настя полюбит его. И неважно, каким образом ему придется потом выкручиваться из сложившейся ситуации, но он не отдаст ее никому, даже если предстоит пожертвовать не только английским наследством, но и всем своим состоянием.

– Посмотрите, Фаддей! – Настя протянула ему камень. – Здесь отчетливо видны прожилки золота. Папа говорил мне, что месторождение считается богатым, если содержание золота превышает десятую часть унции[4]4
  Унция = 29,860 грамма.


[Закрыть] на один пуд породы. Видите, здесь его, несомненно, больше. То есть на каждый пуд, по моим подсчетам, придется примерно до одной унции золота, но это, конечно, не точно, последнее слово за дядей Равилем. Но я надеюсь, что это не просто крупное месторождение, возможно, оно станет одним из богатейших в Сибири. Раньше папе попадалось в основном россыпное золото, но он всегда верил, что где-то в верховьях Чирвизюля находится крупная золотая жила, и, вполне возможно, не одна.

Сергей взял образец из ее рук. Похоже, его невеста готова часами говорить о геологии, но сейчас им предстояло решить, что делать дальше. Граф еще раз внимательно осмотрел кусок кварца, словно прошитый тончайшими золотыми нитями, и вернул его в саквояж. Закрыл его и взял девушку за руку.

– Настя, теперь я понимаю ваше желание как можно скорее добраться до Казани. Вероятно, кому-то известно об открытии вашего отца. Но вы уверены, что эти образцы из месторождения, которое находится в истоках Чирвизюля? А если они были найдены в другом месте?

– Вполне это допускаю, – вздохнула Настя, – поэтому и спешу встретиться с дядей Равилем. Времени у меня мало, ведь если он сумеет расшифровать папины записи, то мне будет нужно за три-четыре месяца подготовить экспедицию, успеть собрать снаряжение, закупить продовольствие, найти надежного проводника и хороших рабочих, не пьяниц и не воришек.

– Возьмите меня в рабочие, – Сергей смотрел на нее серьезно и, Насте показалось, даже с опаской. – Обещаю, что пьянствовать не буду, а шурфы, штольни и что там еще буду рыть исправно и за самое ничтожное жалованье.

– Непременно подумаю над вашим предложением, – Настя улыбнулась. – Если до этого не умру с голода.

– Ну, какой же я олух! – Он шлепнул себя по лбу, вскочил на ноги, и только тут Настя заметила легкую коляску, в которую были впряжены обе их лошади.

Вслед за ним она подошла к экипажу. Поэт кивнул на лошадей и пояснил:

– Я тут распорядился нашими боевыми трофеями, пока вы спали. Коляску у местного старосты приобрел по сходной цене. Провизии купил… – он посмотрел на стоящую рядом девушку и достал из экипажа небольшой полотняный мешок и бутыль молока. – Простите меня, недотепу этакого. Вместо того чтобы накормить вас в первую очередь, я тут турусы на колесах развожу… Вот что значит прожить большую часть жизни одному. Совершенно отучился о ком-либо заботиться.

– На этот раз я вас прощаю, – Настя весело прищурилась. – Честно говоря, вы отлично справляетесь с обузой, которую взвалили на свои плечи. Я должна признать, что у вас неплохо получается и с защитой, и с опекой. Порой мне кажется, что вы несколько перебарщиваете с этим. Но, как ни странно, мне это приятно.

– А мне приятно вдвойне, – пробормотал Ратманов и почему-то отвернулся. Он бесцельно переложил мешок из одной руки в другую, потом разворошил сено на дне коляски и достал большую дыню.

Стараясь скрыть смятение, охватившее его от слов Насти, он подбросил дыню на ладони и с торжеством воскликнул:

– Сейчас мы закатим королевский обед, включая пропущенные ужин и завтрак!

– Ура! – захлопала Настя в ладоши и, выхватив дыню у него из рук, закружилась с нею по поляне. – Я ужасно хочу есть! Просто умираю от голода, – пропела она и опустилась рядом с ним на охапку сена у подножия стога. – Немедленно показывайте, что вы там припасли!

Она расстелила на траве большое полотенце и взялась раскладывать провизию, которую поэт купил в деревне. Он доставал из мешка и подавал ей тугие ярко-красные помидоры, темно-зеленые огурцы, несколько вареных кукурузных початков, большой белый калач со светло-коричневой корочкой, горшочек варенца и точно такой же сметаны, кусок копченого мяса и десяток крупных желтых яблок с розовым боком. Настя каждый раз восторженно вскрикивала и раскладывала их на полотенце, а когда мешок опустел, вдруг потянулась к графу и быстро поцеловала его в щеку.

– Вы настоящий волшебник, Фаддей! Только теперь я поняла, как мне повезло, что я встретила именно вас, а не Сергея Ратманова.

– Не думаю, что мой друг в подобных обстоятельствах поступил бы иначе! – Он смотрел на нее с непонятным для Насти огорчением, и она постаралась перевести разговор в другое русло:

– Я со вчерашнего дня не умывалась. Есть тут где-нибудь поблизости река или ручей?

– Пойдемте, я провожу вас! – Сергей удрученно оглядел свой когда-то франтоватый костюм. – К сожалению, ничего подходящего в деревенской лавке не нашлось. Но тут верстах в десяти находится уездный город. Возможно, там мы сможем купить себе что-нибудь из одежды.

Настя, несмотря на жару, натянула свое изрядно помятое летнее пальто, чтобы скрыть от мужского взора почти непристойно открытые ноги. Во время отступления им обоим было не до приличий, но теперь стало неловко и стыдно постоянно придерживать юбку на бедрах и следить, чтобы она ненароком не распахнулась…

Ручей протекал в низкой и сырой ложбине, густо заросшей ольхой и тальником. Поэтому, когда молодые люди добрались до воды, их ноги вымокли от росы, а в волосах запутались мелкие веточки и сухая трава. Сергей скинул сюртук, расстегнул и снял с себя рубашку, потом, слегка помедлив, избавился и от нижней рубахи.

Настя отвернулась. Впервые она находилась рядом с чужим, обнаженным по пояс мужчиной. Она отошла на некоторое расстояние, тщательно вымыла руки, сполоснула лицо. Искоса поглядывая в сторону поэта, Настя попыталась вытащить из волос шпильки, чтобы распустить прическу, но волосы спутались настолько, что все ее попытки избавиться от нелепого сооружения на голове не увенчались успехом. Она беспомощно посмотрела на молодого человека, и он тут же направился к ней, вытирая полотенцем плечи, грудь и плоский живот. Для служителя муз, проводящего, по рассказам кумушек, большую часть времени за письменным и обеденным столами, он был прекрасно сложен. Широкие плечи и хорошо развитая мускулатура говорили о том, что поэт достаточно часто, если не регулярно, занимается спортом.

Настя поспешно отвела глаза. Бесспорно, он совсем не похож на того сибарита и обжору, каким его представляли матушкины подруги. Она не заметила даже намека на жировые отложения, а золотистая от загара кожа так притягивала, так манила прикоснуться к ней, что девушке даже пришлось на секунду зажмуриться и строго-настрого приказать себе не делать этого. Вполне достаточно, что она, не подумав о последствиях, только что поцеловала его в щеку.

Накинув полотенце на плечи, Фаддей некоторое время наблюдал за попытками девушки избавиться от шпилек. Потом присел рядом с ней на камень и принялся молча вынимать их из ее волос. Настя подставила ладонь, принимая от него шпильки, а когда его пальцы нечаянно касались ее кожи, она слегка вздрагивала от крошечных, едва ощутимых электрических разрядов. Они порождали странное чувство, что она знает Фаддея Багрянцева всю жизнь, а слабое журчание воды, посвист пичуги в молодом ракитнике, облака, которые незаметно превратились в изящные вологодские кружева, – все это лишь необходимое дополнение к ощущению безмерного покоя и счастья, которое теперь неразрывно связано для нее именно с этим человеком.

Мужские пальцы бережно разбирали прядки ее волос, освобождая их от шпилек. А Насте хотелось, чтобы они вообще не кончались, тогда Фаддей был бы рядом с ней подольше.

– У вас прекрасные волосы, Настя! – сказал вдруг Сергей тихо. – Я впервые вижу такую красоту!

– Спасибо за комплимент, – пробормотала она смущенно. – Я бы очень хотела помыть голову, принять ванну, но это сейчас невозможно.

– Насколько мне известно, в городе есть приличная гостиница. Думаю, мы сумеем там не только отдохнуть, но и привести себя в порядок.

Ратманов осторожно освободил ее от остальных шпилек. Волосы тяжелой мягкой волной хлынули ей на плечи и спину. Настя, вздохнув с облегчением, расчесала их и заплела в одну косу, убрала выбившиеся прядки за уши и с благодарностью посмотрела на поэта.

– Вы становитесь просто незаменимым человеком, Фаддей! – улыбнулась она.

– Не искушайте меня, Настя, прошу вас! – Он мягко привлек ее к своей груди, и ей вновь захотелось прижаться щекой к теплой загорелой коже, и если уж быть до конца откровенной, то более всего на свете она мечтала сейчас дотронуться до нее губами. Но это желание было равнозначно прыжку в воду с самого высокого моста, а на подобный серьезный поступок надо было еще самым серьезным образом настроиться. Поэтому она лишь коснулась кончиками пальцев его ключицы, не подозревая, что этот невинный жест заставит Фаддея вздрогнуть, как от молниеносного удара, и еще крепче сжать девушку в своих объятиях. – Настя, – почти простонал он. – Сжальтесь надо мной! Мне нестерпимо хочется поцеловать вас, но я не могу воспользоваться своим случайным преимуществом перед Сергеем. Я до сих пор считаю вас его невестой, и для меня этот поцелуй будет равнозначен преступлению.

«Господи, – подумала Настя про себя, – почему эти глупые приличия постоянно мешают ему воспользоваться своим преимуществом?» Она отстранилась от него и почти весело взглянула на слегка побледневшее лицо, или это ей показалось, и просто тень от облаков легла на его щеки, затуманив глаза и очертив под ними темные круги…

– Пойдемте, Фаддей, – девушка подала ему руку.

Сергей осторожно сжал ее, изо всех сил уговаривая себя не думать о ней как о женщине, которая стала для него самой близкой и желанной за столь короткое время. И совершенно невозможно предугадать, что его ждет в будущем. Скорее всего он сойдет с ума или окончательно влюбится в нее. И первое предпочтительнее второго. Слепая страсть ни к чему хорошему не приведет, а любовь слишком редкое и сильное чувство, чтобы надеяться, что оно когда-нибудь настигнет его.

Так думал граф Ратманов, помогая своей ничего не подозревающей невесте выбраться из зарослей. По полотенцу, на котором их дожидался обед, прыгало несколько вездесущих воробьев, а на верхушке стога пристроились две черно-белые подружки-сороки. Их разочарованию не было предела. Люди не только с аппетитом пообедали, но и забрали с собой остатки провизии. Сварливо переругиваясь, птицы слетели вниз, но более ловкие воробьи успели выхватить у них из-под клюва самые лакомые остатки обеда, оставив оскорбленным подругам лишь скорлупу от яиц и несколько пустых кукурузных початков.

Тем временем коляска, которую тянули трофейные кони, въехала с проселочной дороги на тракт, тряска уменьшилась, и Настя неожиданно уснула, уютно прижавшись к плечу своего спутника. Засыпая, она вспомнила о матери, но теперь уже без обычного чувства вины и сожаления. Не может быть, чтобы ее мама не отбилась от гостей и ее несносного жениха. Ведь она так ловко и умело распоряжалась по дому и командовала слугами в Красноярске! А папины друзья и служащие, бывалые мужики, которые прошли огонь и воду и только что с медведем не спали в обнимку, побаивались ее и в то же время уважали, хотя она никогда не повышала на них голоса, не ругала и не оскорбляла. Да и папа остерегался лишний раз с ней спорить. Настя улыбнулась сквозь сон, вспоминая виноватое лицо отца, когда мама неожиданно вернулась из гостей и застала его и Курея распивающими «Смирновскую» на полу гостиной у жарко горящего камина. Настя сидела рядом с ними и вовсю уплетала картошку, испеченную на углях, запивая айраном, который Курей привез в подарок своему другу и брату. Мама сделала большие глаза, выхватила из рук десятилетней дочери замызганную деревянную пиалу и метнула ее в стену. Чаша разбилась прямо над папиной головой, и в следующее мгновение мужчин словно ветром сдуло из гостиной. А на следующее утро Настя услышала из маминой спальни глуховатый голос отца. Папа оправдывался, словно нашкодивший гимназист перед попечительским советом…

Голова ее постоянно соскальзывала с мужского плеча, и Настя обхватила Сергея обеими руками за шею. Граф, удерживая одной рукой вожжи, второй обнял девушку за талию, и так, прижавшись друг к другу, они продолжали свое путешествие в сторону Самары.

Дорога то взбегала на увал, густо поросший лесом, то резво бежала вниз и пересекала одну долину за другой. Слева и справа мелькали села, утонувшие в садах, огромные баштаны с заметными там и сям балаганами сторожей. Потом дорога опять шла вверх, и перед Сергеем открывались прекрасные картины южнорусской природы, щедрой на краски и разнообразие ландшафтов. Дыхание спящей, доверчиво прильнувшей к нему девушки касалось его щеки, и это непривычное для него ощущение наполняло его душу предвкушением того, что все его надежды и мечты вот-вот исполнятся. Он вздохнул полной грудью. Не так уж и плоха, оказывается, жизнь, если есть на что надеяться!

Дорога опять пошла под гору. Теплый поток воздуха ударил в лицо, Сергей на мгновение зажмурился и вдруг неожиданно для себя рассмеялся. А когда колеса экипажа и копыта лошадей простучали по старому каменному мосту, он бросил поводья и привлек к себе Настю. Она улыбнулась ему в ответ, и, уже не помышляя о последствиях, они припали друг к другу в поцелуе, словно спешили напиться из источника, запретного и вместе с тем желанного.

Впервые в жизни Сергей не просчитывал последствия своего поступка. Впервые он позволил женщине завладеть его чувствами и мыслями. Впервые он перестал контролировать себя, а все мысли о несправедливости, обмане, мести и наказании показались ему настолько мелкими и по-мальчишески глупыми, что ничего, кроме стыда за то, что позволил им зародиться, граф Ратманов не испытывал.

А сердце Насти не просто билось в ее груди в неистовом, поистине сумасшедшем ритме, оно пело жаворонком в его объятиях. Ее губам было немного больно, но тем не менее приятно. Сергей целовал девичье лицо и шею, прерываясь на миг, чтобы прошептать ее имя и опять припасть к нежным губам.

Тот первый поцелуй был для Насти неожиданным подарком, но уже тогда возникло у нее предчувствие чего-то необыкновенного. И чудо произошло! Фаддей вновь поцеловал ее! И этот второй поцелуй окончательно убедил Настю в том, что ее сердце отныне и навсегда принадлежит Фаддею Багрянцеву. Без всяких сомнений и долгих раздумий она выбрала свою судьбу, поэтому ей глубоко безразличны и осуждающий шепоток за спиной, и соболезнующие взгляды маменькиных подруг. А слухи, которые поползут им вдогонку, исчезнут без следа, когда они поженятся. С этого мгновения никто не в состоянии разуверить ее в том, что Фаддей неравнодушен к ней и его поцелуи так же искренни, как его голос, улыбка, взгляд…

Настя чувствовала себя в полной безопасности, ей было легко и спокойно рядом с надежным и любящим мужчиной. А разве нужен кто-то еще молодой, неискушенной девушке? И разве нельзя уже сейчас с легким сердцем подумать об их будущей совместной жизни? Как хорошо, что у нее есть деньги и они смогут жить безбедно, ни от кого не зависеть и надеяться только на собственные силы! Фаддей непременно согласится сопровождать ее в экспедицию. И теперь уже вдвоем они обнаружат то загадочное месторождение, те сокровища, которые отняли жизнь у ее отца…

На дереве резко закричала потревоженная сойка. Молодые люди вздрогнули и отодвинулись друг от друга. Солнце потихоньку перевалило через зенит и постепенно скатывалось к верхушкам деревьев.

– Нужно спешить! – прошептал ей на ухо любимый. – Иначе придется ночевать посреди поля. – Он прикрикнул на лошадей, и коляска тронулась с места.

Настя засмеялась и приникла к самому дорогому для нее человеку. Их руки вновь переплелись. Фаддей ласково коснулся ее лба губами, и Настя опять задремала на его плече. И на этот раз ей приснился огромный луг, усыпанный ромашками и желтой льнянкой, по которому они с Фаддеем, взявшись за руки, спешат навстречу солнцу, встающему над горизонтом. А чуть впереди идут мама и отец, на плече которого восседает, как принцесса на троне, крошечная девочка с зелеными глазами…