Текст книги "От ненависти до любви"

Глава 23

На метеостанции первыми нас встретили лайки. Они лениво приподнялись на лапах, а вожак по кличке Кучум зевнул во всю пасть и снова улегся, подав знак честной компании, что беспокоиться не о чем.

Мы спешились возле крыльца бревенчатого коттеджа, где Костя жил с родителями. В окно выглянула Зоя, мать мальчика, и быстро скрылась за занавеской. Я успела заметить, что глаза у нее заплаканы. Следом вышел Николай.

– Нашлась? – спросил он с мрачным видом.

– Как видишь, – ответила я и поднялась на крыльцо.

Я ожидала, что Николай пригласит нас пройти, но он не тронулся с места.

– В чем дело? – спросила я. – Не пустишь в дом?

– Маша, тут такое дело, – смутился Николай. – Зойка белугой ревет…

– Что-то с Костиком? – испугалась я. – Снова ноги отказали?

– Нет, другое! – Лицо Николая исказила мученическая гримаса. – Ерунда! Поверить не могу. Но вам лучше с ней поговорить.

Я оглянулась. Олег стоял возле крыльца, и я могу поклясться – был похож на человека, готового к прыжку. Заметив мой взгляд, он переступил с ноги на ногу, напряжение на лице спало.

– Николай, – сказал он добродушно, – что за слезы? Водку надо пить, радоваться, что пацан снова бегает.

– Поговорите с ней, – сдавленным голосом произнес Николай. Глаза его покраснели, и он отвернулся, чтобы скрыть слезы.

Олег быстро вбежал по ступенькам и встал рядом со мной.

– Веди в дом! – приказал он таким тоном, что мне стало не по себе. Что происходит? Почему Олег раскомандовался?

– Что ты нюни распустил, как баба? Есть проблема, выкладывай! Вместе будем решать! – продолжал он тем же манером, буравя взглядом Николая.

Я ткнула Замятина локтем в бок и глазами показала: «Уймись!» – но он так зыркнул на меня из-под бровей, что я невольно отступила в сторону.

А Николай тоскливо произнес:

– Эх, кабы все просто развести! – но распахнул перед нами дверь.

Мы вошли в дом. Я бросила быстрый взгляд по сторонам. В кухне Костика не оказалось, а дверь в его комнату была плотно закрыта. Тогда я посмотрела на Зою. Оказывается, она успела накрыть на стол и теперь стояла возле плиты, промокая опухший нос краем фартука. Ее черные, точь-в-точь как у сына, миндалевидные глаза были полны слез.

– Присаживайтесь, ужинать будем, – произнесла она через силу, и слезы тут же выплеснулись наружу. Она закрыла лицо фартуком и почти бегом выскочила с кухни.

– Мойтесь пока! – Николай бросился следом. – Попробую ее уговорить. – И скрылся в спальне.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил сквозь зубы Олег, подходя к рукомойнику.

Вместо ответа я открыла дверь в комнату Костика. Мальчик сидел возле компьютера, при моем появлении поднялся со стула и, улыбаясь, направился ко мне.

– Мария Владимировна, вы видите? Я хожу и даже бегаю! Как будто и не болел вовсе!

Я обняла его, мы вместе присели на пеструю софу.

– Я так рада за тебя, но почему мама плачет? Что случилось?

– Мама плачет… – мальчик неожиданно строго посмотрел на меня. – Она плачет оттого, что я буду шаманом. Очень сильным шаманом, как дедушка Хурулдай. Хранителем Алтанхас.

Я потеряла дар речи. Краем глаза заметила, как Олег застыл на пороге. Выглядел он, наверно, не менее потрясенным, чем я.

– Что ты сказал? – сумела я вымолвить наконец. – Какой шаман? Снова фантазируешь? Откуда ты знаешь о Хурулдае?

– Костя, замолчи!

Оттолкнув Замятина, Зоя влетела в комнату, схватила Костика за руку и потянула его за собой.

– Пойдем отсюда!

Но на пороге остановилась и бросила с укором:

– Ребенка-то зачем пытаете? У него и так судьба… – и вновь захлебнулась слезами.

– Ну, так дело не пойдет! – Замятин взял Зою за плечи и развернул лицом к себе, затем мягко освободил из ее пальцев ладонь Костика и велел ему: – Посиди пока в комнате, а мы с твоей мамой поговорим.

– А вы ее не обидите? – мальчик требовательно посмотрел на меня. – Мама ни в чем не виновата!

– Малыш! – я погладила его по голове. – Я тебя когда-нибудь обманывала? Но нам ведь нужно понять, почему она плачет? И если получится – помочь!

– Я – не малыш, – тихо сказал Костя, – поэтому и плачет, – и закрыл за мной дверь.

Мы сели за стол. Николай, который уже поджидал нас в кухне, разлил по стопкам водку, но никто к ней не притронулся. Опустив голову, Зоя заговорила. Видно было, что это далось ей нелегко. Голос ее подрагивал, а пальцы теребили фартук.

– Я ведь не чисто русская, – сказала она, сглатывая слезы. – Отец у меня русский, а я вот – метиска. И в Костике хоть и четвертинка, наверно, но нашей крови. Хурулдай ему прадед, далекий прадед… Как это называют? Пращур, что ли? Ему ведь лет сто уже, если не больше.

– Хурулдай жив? – чуть ли не в один голос воскликнули мы с Олегом. – Не может быть!

– Жив, – кивнула Зоя. – Он не умрет, пока на смену ему не придет новый Хранитель.

– Костик? – тихо спросила я.

– В том-то и дело, – отозвался Николай.

– Боже, – я посмотрела на Зою. – Что это значит? Неужели Алтанхас существует на самом деле?

– Да, но она потеряла свою силу. Ее у нее украли. Давным-давно, никто уже не помнит когда. Один Хурулдай помнит. Он не умрет, пока сила не вернется к Алтанхас. Если он умрет, погибнет наш род. Через три года, когда Костику исполнится шестнадцать, он станет Хранителем, а Хурулдай спокойно уйдет в мир иной. И тогда… – Зоя закрыла лицо руками, – мы Костика больше не увидим! – И зарыдала, уткнувшись в плечо мужа.

– Господи! – Я беспомощно посмотрела на Олега, затем перевела взгляд на Николая. – С чего вы взяли, что ваш сын шаман, да еще будущий Хранитель Алтанхас? Он же едва выздоровел. Вам бы радоваться, а не морочить голову дурацкими предположениями.

– Они не дурацкие, – нахмурился Николай. – Зойка знает, что говорит. Нам и самим не хотелось верить, когда Костик родился. Ведь на ноге у него шесть пальцев. А по их поверьям, у шамана что-то лишнее должно быть в организме. Ребро там, или палец… Но потом он заболел, и это было, наверно, лучше, чем вовсе уйти от людей и охранять какого-то идола. Красное пятно на руке – знак Хранителя. Теперь Зойка говорит, что не болел он вовсе. Силу в себе копил. Особую… Дело в том, что шаманом не становятся. Шамана избирают сами духи, которые вселяются в него и подвергают его душу перерождению, отчего человек часто болеет, очень сильно. После этого шаман приобретает сверхъестественные способности.

– Что теперь с этими способностями делать? – вздохнула я.

– А ведь Костик хотел доктором стать. Детей лечить… – Зоя наконец оторвалась от мужниного плеча. – Но ослушаться нельзя…

– Зоя, – я взяла ее за руку. – Ради бога, объясни все по порядку. Что это за Алтанхас такая? Она что, и впрямь из чистого золота?

– Сама я не видела. Женщинам не положено, – Зоя вытерла слезы и выпрямилась. – Но бабушка рассказывала, что она – деревянная, внутри ее – каменная фигура человека, ее ребенка, а в нем должна храниться золотая. То есть ребенок ребенка. Получается – внука Алтанхас. Но это еще и ее сила, которая бережет все живое. Исчезнет сила, все вокруг превратится в пепел. Считалось, что пока в роду есть Золотая Баба, будут в достатке и скот, и звери в округе. Такие страшные болезни, как чума и оспа, обойдут стороной. Поэтому Алтанхас поклонялись, приносили ей жертвы, дарили меха…

– Но ведь силу у нее украли? Почему же тогда все живы? – спросил Олег.

– Украли, но далеко не унесли. – Зоя перевела взгляд на окно, за которым догорал закат. Голос ее стал тише, а взгляд затуманился, словно переместился в прошлое, когда она совсем маленькой слушала бабушкины сказки, не подозревая, что многие из них окажутся былью. – Русские по озеру пришли. Казаки! Убили шамана – Хранителя Алтанхас. Забрали золотого идола. Кто им показал дорогу – неведомо. Теперь Алтанхас обессилела, так и будет лежать, пока не вернется сила. Пока не будет принесена последняя жертва, Хранитель будет находиться при ней неотлучно, пока не найдется человек, который снова вдохнет в нее жизнь.

– Так, с этого места подробнее, – прервал Зоин рассказ Олег. – Я понял, силу Алтанхас украли казаки. Когда это случилось?

– Давно, я ж говорю, никто не помнит когда. Но, по поверьям, не смогли унести далеко. Так она и лежит где-то возле Кайсыма.

– Про какие жертвы ты упоминала? – спросила я, а внутри у меня все замерло от плохого предчувствия.

– Я точно не знаю, – Зоя пожала плечами. – Я совсем еще девчонкой была, слышала, как старики говорили: две жертвы Алтанхас приняла, еще одна осталась.

– Две? – по коже откровенно пробежали мурашки. – Человеческие?

Зоя растерянно улыбнулась:

– Я ведь нечаянно услышала. А бабушку спросила, она на меня закричала…

– Зоя, где это было? – Я с трудом сдерживала волнение. – В Макаровке?

– В Макаровке, – эхом отозвалась Зоя. – Лет тридцать назад. Мне шесть лет только-только исполнилось.

Я быстро посмотрела на Олега.

Он не глядел в мою сторону. Его взгляд был устремлен на Зою.

– Ты в курсе, что на раскопе в Макаровке исчезли родители Маши? Не их ли принесли в жертву твои сородичи, чтобы спасти Алтанхас? – спросил он. – Это было как раз лет тридцать назад.

Зоя с испуганным видом уставилась на него.

– Я ничего не знаю, так люди говорили. Про раскопки я плохо, но помню. Мы бегали с братом смотреть, как работают археологи. Тогда Хурулдай провел последнее камлание и после него навсегда ушел в болота.

– Неужели живых людей принесли в жертву? – продолжал допытываться Олег.

– Нет, нет, – отчаянно замотала головой Зоя, – такого не может быть! Знаю, баранов приносили. Кормили духов айраном, поили аракой[8]8
  Молочная водка (диалект.). – Прим. автора.


[Закрыть]. Но чтоб живого человека! Это ж преступление!

– Теперь вряд ли узнаешь, – Олег посмотрел на меня. – Маша, не бери в голову, хотя, сдается мне, исчезновение твоих родителей как-то связано с последним камланием Хурулдая. Интересно знать, почему оно было последним? О каких жертвах говорили в Макаровке?

– Отец и мама погибли, – сказала я, – это бесспорно! Но где, при каких обстоятельствах? Может, их смерть как-то связана с поисками золотого идола?

– Нужно искать Хурулдая, – Олег с решительным видом поднялся из-за стола. – Надо поговорить с Костей. Похоже, он знает гораздо больше, чем мы.

– Не трогай пока, – я потянула его за рукав и заставила сесть. – Давай поужинаем, а потом вместе обсудим, как поступить дальше.

– И то дело, – засуетилась Зоя. – Все уже остыло!

Она метнулась к плите и достала из духовки пирог.

– Угощайтесь, – слабая улыбка тронула миловидное лицо. – С хариусом. Твой, Маша, любимый. – И, присев рядом со мной, тихо добавила: – Я знаю, ты вернешь силу Алтанхас и спасешь моего сына.

– Что значит спасешь? – поразилась я. – Ты ведь сказала, что он в любом случае станет шаманом!

– Если к Алтанхас вернется сила, ему не придется жить на острове постоянно. Раз в год он будет проводить камлание, а в остальное время будет учиться и работать как обыкновенный человек. А Алтанхас сама защитит себя.

– Что ж она не защитила себя, когда пришли казаки?

– Казаки слово знали. Кто-то их научил. Теперь это слово забыли. Старики все умерли, а молодым этого не надо. Это слово только Хурулдай знает. И Костик будет знать. Этого достаточно!

– Но с чего ты решила, что я могу вернуть силу Алтанхас?

Зоя пожала плечами:

– Не спрашивай откуда, но знаю.

Я посмотрела на Олега.

– Ты слышал? Я должна вернуть силу Алтанхас.

– Слышал, – ответил он, – только если золотого идола не найдут раньше тебя. Ты забыла про Севу и его приятелей?

– Болото плохих людей не пропустит, – Зоя встала и подошла к окну. – Тропа не откроется. Она откроется только тому, кто пойдет по ней с благими помыслами. Но сначала Алтанхас возьмет третью жертву.

– И кто это будет? – посмотрел на нее Олег. На его скулах выступили желваки. – Не получится ли так, что Маша?

– Нет, не Маша! Маша не погибнет!

Олег хмыкнул:

– Какая гарантия? К тому же мы представления не имеем, где искать этого идола. Район Макаровки большой. Там сам черт ногу сломит. Горы, болота, тайга…

– Олег, – остановила я его, – вспомни! Отец и мама ушли ночью. Вероятно, у отца были какие-то догадки, версии, где спрятан клад. Для освещения у них были фонари, на крайний случай факелы. Наверно, это близко от раскопа.

– Мы этот раскоп в глаза не видели, – не сдавался Олег. – Ты знаешь, куда они направились? Какими ориентирами пользовались?

– А кладовая запись? С какой стати бабушка хранила ее? Может, мы плохо смотрели? Может, разгадка лежит на поверхности?

– Сомневаюсь, – Олег покачал головой. – Если б лежала на поверхности, то Шихан давно бы ее разгадал.

– Я не уверена, что бабушка показывала запись Шихану, – продолжала я стоять на своем.

– А как она попала в руки бабушки? Почему она прятала ее от тебя?

– Ты задаешь вопросы, на которые я не знаю ответа, – рассердилась я.

Тут я заметила, с каким напряженным вниманием за нами наблюдают Зоя и Николай. В споре мы совсем забыли о хозяевах.

– В любом случае, мы должны сначала встретиться с Шиханом. Будет ли он рад этой встрече, дело десятое. Но на кое-какие вопросы ему придется ответить! – твердо сказал Олег, поднимаясь из-за стола. – Пора спать ложиться! Завтра рано вставать! – И посмотрел на Николая: – Ты обещал подходы к тропе контрабандистов показать.

– Зря ты это дело затеял, – покачал тот головой. – Лучше через перевал по конной тропе.

– Через перевал не хотелось бы, – Олег улыбнулся, – наверняка нас ждут на перевале, а мы напрямик, козьими тропами.

– Я вам постелила в светелке на втором этаже, – поднялась вслед за нами Зоя.

– А банька? Я ведь баньку протопил, – Николай резво вскочил на ноги. – Подстыла, конечно, но плевое дело подогреть. Сейчас дровец подброшу. Минут двадцать – и готово!

Мужчины вышли, а Зоя задержалась. Мне показалось, что она что-то хочет сказать, но не решается.

Я хлопнула ладонью по стулу рядом с собой:

– Садись, вижу ведь, поговорить хочешь.

– Маша, ты меня послушай, Олег – твой человек. Не отталкивай его, – быстро сказала Зоя и оглянулась на дверь. – Он тебя любит.

– Любит? – переспросила я. – Но пока не говорит об этом. Только он ведь уедет. У него работа в Москве, а здесь… Что ему делать здесь?

– Так поезжай с ним, – Зоя взяла меня за руку. – Голову не морочь ни себе, ни ему. Позовет – поезжай!

– А если не позовет?

– Не беспокойся, время придет – позовет! Поверь мне, скоро!

– Зоя, куда я поеду? Милиция без меня обойдется, но на кого я школу оставлю? Знаешь ведь, учителей нет.

– Найдут, – улыбнулась она, – как задницу припечет, сразу найдут. А тебе свою жизнь строить надо, детей рожать.

– Все ты правильно говоришь, но почему-то страшно мне. А вдруг не сложится? Видишь, какой он! Командир! Так и я – командирша!

– Ой, Маша, – Зоя погладила меня по руке, – он – твоя защита и опора. Ты себя женщиной почувствуешь. Поверь, это гораздо приятнее, чем командовать.

– Уговорила, – засмеялась я. – Лишь бы позвать не забыл. А я, наверно, соглашусь.

– Я вам вместе постелю, – поднялась Зоя со стула.

– Ой, – испугалась я, – не надо! Неудобно как-то! Что Николай скажет?

– Да ничего не скажет, – махнула рукой Зоя, – только порадуется. – И хитро прищурилась: – Зачем мужика ласки лишать, да еще после баньки? Он же с тебя глаз не сводит! Как пацан!

– Придумала тоже! – я почувствовала, что краснею.

Зоя покачала головой:

– Я тебе завидую. Такой красивый, сильный мужик. Упустишь, всю жизнь каяться будешь.

– Ты думаешь, все будет хорошо?

Зоя посмотрела в окно.

– Луна сейчас молодая. По нашим верованиям, все, что начинается на молодую луну, хорошо заканчивается. Завтра, и послезавтра, и еще день-два тебе очень трудно придется. На грани жизни и смерти балансировать будешь, но справишься, потому что Олег рядом.

– Он не погибнет? – быстро спросила я.

– Но ты же его не бросишь? – Зоя усмехнулась. – Все исключительно от тебя зависит. Уж постарайся!

– Постараюсь, – сказала я. – Только отчего ты так уверена, что все будет хорошо?

– Я тебя знаю лучше, чем ты думаешь, – Зоя смерила меня взглядом. – Только не жалей того, кто тебе в любви поклянется. Не Замятин, другой человек. Он захочет тебя убить. Ударь первой!

– Я должна его убить? – ужаснулась я.

– Он сам себя убьет! – Зоя выставила ладони, словно защищаясь. – Не спрашивай больше. Я и так много сказала. Ты должна быть ко всему готовой, чтобы вернуть силу Алтанхас. Я тебя заклинаю, не отступай! – Она сложила ладони в молитвенном жесте и умоляюще посмотрела на меня. – Спаси Костика! Я хочу, чтобы он жил, как все люди живут, а не хоронил себя на болоте.

– Я сделаю все, что могу, – сказала я, – правда, не представляю, каким образом. Будем надеяться, что получится.

Зоя не успела ответить, потому что на пороге показался Николай.

– Банька готова, – и протянул полотенце. – Иди, Олег уже парится.

Я перевела взгляд на Зою, та ободряюще улыбнулась.

На пороге я оглянулась. Зоя и Николай стояли ко мне спиной, обнявшись, и смотрели в окно. Узкий месяц заглядывал сквозь стекло. И я подумала, что все будет хорошо. Только почему вдруг защемило сердце?

Глава 24

Предрассветный сумрак едва пробивался сквозь стекла, но мы уже были на ногах. Хотя почти не спали ночью, чувствовали себя на удивление бодро. Я, правда, пыталась напомнить Олегу, что утром рано вставать, но стоило ему прикоснуться ко мне, мигом рассталась с остатками разума. Конечно, мы осторожничали, в гостях ведь, но чувства от этого стали лишь острее и изощреннее, что ли. Банька словно добавила жару в нашу кровь. Когда он все-таки заснул, я долго лежала с открытыми глазами. И так, и этак пыталась осмыслить то, что сказала Зоя. Удивительные, воистину мистические совпадения немного пугали меня. Но за последние дни столько свалилось на мою голову, что я перестала воспринимать их как чудо. Усталость все же взяла свое. Я уснула, и когда утром Олег разбудил меня, не сразу поняла, где нахожусь.

Зоя молчала, накрывая стол к завтраку, а Николай суетился, проверяя снаряжение. Я оценила, как умело мужчины подготовили все необходимое для перехода по тайге. Когда-то в детстве Шихан не уставал мне повторять: «Не ленись таскать с собой котомку: в тайге ее тяжесть – помога». Вот она, житейская истина! Сколько раз я уже бывала наказана, и все не впрок!.. А ведь пора, кажется, запомнить за долгие годы жизни в этом неприютном краю: отходишь от лагеря хоть на десять метров – бери ломоть хлеба, проверь, есть ли с собою спички…

Олег решил взять в дорогу самое необходимое: минимальный запас продуктов, двадцатиметровую капроновую веревку, альпинистский молоток и крючья – этого добра у Николая навалом! И оружие – два карабина. В тайге без него – никуда. Встретиться с медведем на таежной тропе – плевое дело. Но во стократ опаснее встреча с незнакомыми людьми, у которых неизвестно что на уме. Севина бригада с непонятными намерениями тоже бродит где-то поблизости. Кроме того, мы не знали, как поведет себя дед, когда узнает, с какими вопросами мы пришли.

* * *

Николай довел нас до реки, которая брала начало где-то в гольцах и несла свои воды мимо Хан-Таштыка, и попрощался. Тропа пробивалась сквозь мешанину веток и корней, змейкой ползла в гору. На камнях она совсем захирела, затем пропала, а ведь, по словам Николая, именно в этих местах когда-то проторили дорогу контрабандисты. Шли они с тяжелым грузом из Китая через Монголию, Туву и дальше, перевалив Хан-Таштык, до Енисея. Несли дефицитный товар: банки дешевого спирта, пачки хорошего чая, табака, тюки материи и одежды. А назад – меха и пушнину, панты, медвежью желчь и мускус кабарги, золото с сибирских приисков, а еще раньше ревень, который в Китае ценился дороже алмазов.

Дорогу преградил ручей.

– Отдыхаем!

Олег остановился, снял рюкзак, помог мне избавиться от ноши.

Я потерла плечо, натертое лямкой рюкзака.

– Устала? – он смерил меня взглядом. – Как ноги? Мозоли не набила?

– Все в порядке, – ответила я и попросила: – Дай карту.

Некоторое время мы всматривались в сплетения разноцветных линий. Как будто идем верно. Я подумала, что Шихан не обманывал, когда говорил, что тропа контрабандистов полностью заросла. Ведь прошло почти семьдесят лет, когда ею пользовались в последний раз. В сорок четвертом Тува вошла в состав СССР, границы отодвинулись, нужда пропала.

Олег посмотрел по сторонам.

– Посиди пока, а я пробегусь, посмотрю, что к чему.

– Карабин возьми, – сказала я.

Олег закинул винтовку на плечо.

– Я мигом, – он улыбнулся и скрылся в зарослях выше ручья.

Некоторое время я слышала, как стучат камни у него под ногами, затем все стихло, только ручей ворчал у моих ног да птицы перекликались в чаще.

Прошло минут двадцать. Я сидела в тени, солнце пригревало все сильнее и сильнее, я разнежилась и даже задремала. За спиной посыпались камни. Я вздрогнула и оглянулась. Олег весело улыбался.

– Спишь на посту? – он подхватил рюкзак. – Пошли. Тропа идет чуть выше.

Подниматься пришлось по руслу ключа. Мы с трудом протискивались между огромными, покрытыми черной слизью глыбами. С нависших над руслом кустов капала вода.

Вот и совсем не осталось прохода, и мы взобрались наверх. Теперь нас окружал густой непролазный стланик, прикрывавший крупную россыпь.

В стороне от ручья, в редком ельнике я заметила охотничью избушку, вернее, то, что от нее осталось. Сквозь кусты и траву едва просматривались пара полусгнивших столбов и часть стены. На деревьях вокруг виднелись затянутые смолой зарубки; на земле валялись старая железная печь, проржавевшая бочка, ствол от старинного ружья, непонятная рухлядь.

Пять минут ушло на то, чтобы перевести дыхание и оглядеться. Затем мы снова полезли вверх. Теперь путь указывали затеси на кривобоких, побитых ветром деревьях. Оказалось, что не так уж плохо передвигаться по переплетенным стволам стланика на четвереньках. Я удивлялась, как согласованно работали ноги и руки, только вот рюкзак постоянно тянул вниз, да карабин, висевший на груди, цеплялся за ветки. Его приходилось освобождать, это замедляло движение.

На первой прогалине мы остановились передохнуть.

– Поражаюсь, как здесь ходили люди, – сказал Олег. – Еще груз на себе несли. Лошадь тут не пройдет.

– Пограничники мигом бы вычислили караван на лошадях. Тут же раньше заставы стояли, – пояснила я Олегу то, что знала от Шихана. – А изба – наверняка перевалочная база. Одни контрабандисты оставляли здесь груз. Дальше его несли другие. Таких было много на тропе.

– Да, чего не сделаешь ради наживы, – вздохнул Олег и первым тронулся в путь.

Тропа вывела нас к верховому болоту. Его пришлось обходить по кромке. Я заметила, что Олег не пропускает ни одного следа, но попадались только звериные – старые и свежие. Человеческих мы так и не нашли.

Под ногами разлегся зеленый ковер вековых мхов да разноцветные лишайники – желтые, зеленые, красные, серебристые. Шли мы почти по наитию, выбирая сухие места: среди кочек тропа окончательно пропала. Чем ближе, тем величественнее выглядел Хан-Таштык. Его опоясывали исполинские зубчатые скалы. Высокие, черные, они, как древние крепости, защищали голец от холодных северных ветров.

От гольца нас отделяло глубокое ущелье. На дне его, будто нитка елочного «дождика», – ручеек и крошечное озерцо, обрамленное волнистым кантом из крупных камней, а по склонам – зеленые полянки, стланики, осыпи. Сверху все это казалось несерьезным, игрушечным, но я догадывалась, сколько нам предстоит попотеть, чтобы преодолеть еще одно нешуточное препятствие. Ведь несколько дней назад именно этим ущельем мы возвращались вместе с Шиханом с заимки. И не ручеек течет внизу, а бурная, своенравная речка.

Я сказала об этом Олегу. Он с интересом посмотрел вниз.

– Выходит, ущелье имеет выход в Глухую Падь, к заимке? А там до дороги пара шагов? – спросил он и развернул карту.

Мы присели на камень, расположив ее на коленях.

– Да! Вот дорога, где мы застряли на «Ниве», здесь Глухая Падь и ручей, возле него – заимка. Почти сразу от нее начинается тропа. Она идет через падь, поднимается на перевал, и дальше, минуя метеостанцию, – прямиком до Марьясова, – пояснила я, прочертив пальцем по карте наш с дедом маршрут.

– Интересно! – Олег, закусив губу, вглядывался в карту. – Что-то мне подсказывает: неспроста появился Шихан на заимке.

– Он же меня на болоте нашел, – заступилась я за деда.

– Да случайно все вышло, – отмахнулся Замятин. – По другой причине он там шатался. Эх, надо было заимку осмотреть!

– Ты прав, – покачала я головой. – Зачем он вторую лошадь привел? Груз какой-то забрать?

– Скорее всего, – улыбнулся Олег. – Нам бы до дедова схрона добраться. Там уж ему не отвертеться! Сам все расскажет! – И легко вскочив на ноги, подал мне руку. – Поднимайся! Пора найти место для палатки.

* * *

Устроились мы на открытом берегу небольшой реки, стекавшей с отрогов Хан-Таштыка. Тут ко всем прелестям леса добавился речной ветерок – он всю ночь будет отпугивать комаров.

Пока я собирала дрова и разжигала костер, Олег поставил палатку, вытащил из рюкзаков спальники, а затем принялся помогать мне: нарубил на ночь хвороста, принес воды в двух котелках, укрепил их над костром. Я занялась приготовлением ужина.

Тем временем словно невидимая рука гасила последние блики света на макушках елей, на бурых утесах противоположного берега. Хан-Таштык натянул на себя, точно папаху, серую тучу. Над рекой поплыли клочья тумана.

Вот и закончился длинный путь к Хан-Таштыку – это смягчало усталость. Казалось, все трудности остались позади. Завтра поутру мы пройдем ущелье, а там…

Я давно взяла за правило ничего не загадывать наперед. Вдруг наши догадки – пустой вымысел? И Шихан вовсе не мой дед? Правда, Олегу о своих сомнениях не сказала, доверившись целиком его опыту и интуиции. В тайге и горах он вел себя великолепно. Военная сноровка чувствовалась в том, как он ориентировался на местности, как преодолевал нешуточные препятствия. Порой он чуть ли не за шиворот втаскивал меня на скалы, умело подстраховывал на сложных участках. К концу дня я почти валилась с ног от усталости, а он подбадривал меня шутками, хотя ему досталось больше, чем мне.

Поужинав, мы долго сидели у жаркого костра, пили чай. В ночи растворялись, исчезали тени. В синеве над головой прорезались звезды. Мне было тепло и уютно в объятиях Олега. Мы молчали, словно боялись нарушить окружавший нас покой. Вот Олег встал, чтобы подбросить дров в костер, и я сразу озябла. Он понял, набросил мне на плечи свою куртку и засмеялся:

– Замерзла, что ли? – И плеснул мне в кружку из фляжки, которую достал из нагрудного кармана.

Запахло коньяком.

– Что ты? Я не пью, – испугалась я. – С утра голова заболит!

– Ничего страшного. – Олег опустился на бревно рядом со мной и сделал пару глотков.

– Лишь бы опять ничего не привиделось, – произнесла я сердито.

– Сюда «пушка» Шихана не достанет. – Олег посмотрел в сторону гольца. – Мы зайдем к нему с тыла, откуда он нас не ждет.

– Знаешь, я все-таки сомневаюсь насчет учености Шихана, – сказала я, – вернее, даже не учености, а этой его… «пушки»! И мои галлюцинации очень просто объясняются.

– Например?

– Болотный газ… Страшная отрава! Помнишь фильм «Сибириада»? Там, где герой Михалкова на вездеходе заехал на заброшенные нефтяные вышки, и у него начала ехать крыша. Просто мороз по коже…

– Что ж, и это допускается, – задумчиво посмотрел на меня Олег. – Днем ветер разгоняет эту мерзость, а вот ночью, когда затишье, застаивается, особенно в низинах, и тогда запросто можно надышаться до галлюцинаций и психоза. Между прочим, есть еще газ радон. От него тоже бывают галлюцинации.

– У нас на болотах багульник растет, – сказала я. – От запаха его цветов точно бывают глюки. Как-то Маркел рассказывал, что ему кикимора болотная привиделась, трехметрового роста. Зеленая, с красными глазами… Говорил, багульника надышался.

– Он ее с бодуна увидел, – засмеялся Олег. – А как ты на Поганкину Марь попала? Тоже багульника нанюхалась? Или болотного газа?

– Не знаю как, – рассердилась я. – Тебе смешки, а мне плакать хочется.

– Ты, оказывается, плакса? – Олег теснее прижал меня к себе. – Успокойся, скоро все выясним.

– Думаешь, легче станет?

– Нет, не думаю. Неприятные моменты пережить придется однозначно. Но неужели тебе не хочется узнать, что случилось с твоими родителями?

– Очень хочется! Только, Олег, давай не будем о них. Сначала разберемся с Шиханом.

– Ты – умница. – Олег, как маленькую, погладил меня по голове. – Багульник багульником, но акустическую «пушку» нельзя сбрасывать со счетов. Я ведь очень серьезно готовился к поездке, изучил массу документов. Наши ученые уже лет пятьдесят бьются над созданием оружия, которое могло бы корректировать поведение населения. В восемьдесят шестом году даже приняли закрытое Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР о создании генератора специальных физических полей. Эта аппаратура, если вывести ее на космическую орбиту, охватила бы лучом территорию, равную Краснодарскому краю. А потратили на проект около пяти миллиардов долларов… Это в те времена, когда население получало продукты по карточкам.

– Выходит, дед испытывал свое изобретение на людях? Но это ж бесчеловечно! Лет двадцать назад его бы к стенке поставили за такие опыты!

– Сейчас ему тоже немало светит, если получится доказать, что он намеренно уничтожал людей.

– А внучка, как птичка в клюве, поднесет ему приговор, – я поежилась от неприятных предчувствий. – Оттого он и сбежал, наверно. Знает, старый пень, что не отступлю.

– Тебе его не жалко? – Олег посмотрел мне в глаза. – Все-таки единственный родной человек…

– Родной? – я даже всплеснула руками от негодования. – Душегуб и маньяк! Чего ему не хватало? Денег?

– Денег никогда не бывает много! – усмехнулся Олег. – Но славы он не ищет, это точно! – И увлек меня к палатке. А перед самым входом в нее прошептал на ухо: – Не бойся, никто тебя не утащит сегодня. Ни кикимора, ни водяной.

– Я не боюсь! – засмеялась я. – Ты же рядом. А еще два карабина. Отобьемся!