Текст книги "Азбука спасения. Том 37"

Шел авва Агафон в город для продажи скромного рукоделия и на дороге увидал лежащего прокаженного. Прокаженный спросил его: «Куда идешь?» «Иду в город, – отвечал авва Агафон, – продать рукоделие мое». Прокаженный сказал: «Окажи любовь, снеси и меня туда». Старец поднял его, на плечах своих отнес в город. Прокаженный сказал ему: «Положи меня там, где будешь продавать рукоделие твое». Старец сделал так. Когда он продал одну вещь из рукоделия, прокаженный спросил: «За сколько продал ты это?» «За столько-то», – отвечал старец. Прокаженный сказал: «Купи мне хлеба». Когда старец продал другую вещь, прокаженный спросил его: «Это за сколько продал»? «За столько-то», – отвечал старец. «Купи мне еще хлеба», – сказал прокаженный. Старец купил. Когда авва распродал все рукоделие и хотел уйти, прокаженный сказал ему: «Ты уходишь?» «Ухожу», – отвечал авва. Прокаженный сказал: «Окажи любовь, отнеси меня туда, где взял». Старец исполнил это. Тогда прокаженный сказал: «Благословен ты, Агафон, от Господа на небеси и на земли». Авва оглянулся – и не увидел никого: это был Ангел Господень, пришедший испытать старца.

Был в Антиохии патриарх именем Александр, особенно милостивый и сострадательный ко всем. Один из письмоводителей его украл у него несколько златниц и бежал в Египетскую Фиваиду. Там, в пустом месте, варвары схватили письмоводителя и завели в глубину своей страны. Блаженный Александр узнал об этом и выкупил пленника, дав за него 85 златниц. Когда тот возвратился, патриарх оказал ему столько благодеяний, что некоторые из граждан говорили: благость Александра не может быть побеждена никаким согрешением.

Был один отшельник, имевший под своим смотрением другого отшельника в келье за десять миль от него. И сказал ему однажды помысл: позови брата, чтобы пришел и взял хлеб. И опять раздумывал он: из-за хлеба утружу я брата пройти десять миль, лучше снесу ему половину хлеба. И когда шел, повредил палец ноги, пошла кровь, и он, стеная, начал плакать от боли. Явился ему Ангел и спросил его: «Что ты плачешь?» Говорит ему отшельник: «Палец ранил и чувствую боль». Сказал ему Ангел: «Из-за этого ли плачешь? Не плачь, ибо шаги, которые ты делаешь ради Господа, исчисляются и за великую цену считаются пред лицем Господа. И чтобы знал ты, вот пред тобою беру крови твоей и возношу к Богу». Тогда, благодаря, совершил он путь к другому монаху и, отдав ему половину хлеба, рассказал о человеколюбии Божием и возвратился в свою келью. Через день, опять взяв половину хлеба, пошел к другому монаху. Случилось же, что и этот монах возревновал сделать так же и пошел к иному монаху. Встретились они друг с другом на дороге. И первый, сделавший доброе дело, говорит ему: «Имел я сокровище, и ты захотел похитить его». Отвечает ему другой: «Где написано, что тесные врата для тебя одного отверсты? Допусти и нас войти вместе с тобою». И когда говорили они, вдруг явился Ангел Господень и сказал им: «Спор ваш, как воня благоухания, вошел ко Господу»

Подвижник, видя некоего бесноватого, который не мог поститься, будучи движим любовию к Богу и более думая о пользе ближнего, нежели своей, молился, чтобы в него перешел демон, а тот освободился от него, и молитву его услышал Бог: демон вселился в него. Подвижник продолжал пост, упражняясь в молитве и подвигах, и, преимущественно за любовь его, через несколько дней Бог изгнал из него демона.

Сказывали о некотором брате, что он, когда сделал уже корзины и приделал ручки, услышал, что сосед его монах говорит: «Что мне делать, скоро торговый день, а у меня нет ручек к моим корзинам?» И тогда брат отвязал от своих корзин ручки и отнес к соседу, говоря: «Вот эти у меня лишние, возьми и приделай к своим корзинам». И дал брату возможность доделать работу его, а свою оставил.

Авва Феодор Еннатский рассказывал о себе: «Когда в юности моей жил я в пустыне, однажды пошел в хлебню приготовить себе два пшеничных хлеба и застал там брата, который хотел испечь хлебы, но не имел никого, кто бы ему помог. Я оставил свое дело и пособил ему. Но только что кончил с ним, пришел другой брат, и сему я помог и испек хлебы. После того пришел третий, и я то же сделал. Таким образом, делал я для каждого из приходящих и приготовил шесть хлебов. Наконец, когда уже никого не было из приходящих, испек и я свои два хлеба»

Преподобный Феодул, удалившись от мира, близ Едесса взошел на столп и на оном тридцать лет провел в посте и молитве. Перед кончиною ему пришла мысль просить Бога, чтобы Он указал ему тех, которые в сей жизни преимущественно перед другими угодили Ему. Молитва его дошла до Бога, и Феодул услышал следующий глас: «Корнилий, который родом из Мимон, тот стоит на высоте духовного совершенства и достоин Царства Небесного. Найдешь же ты его близ Дамаска, в селении, именуемом Пандуро». Феодул тотчас отправился искать этого Корнилия и нашел. Припав к ногам его, Феодул стал умолять, чтобы он открыл ему жизнь свою. «Грешник я, – отвечал Корнилий, – и никакого дела не сделал». Старец не переставал просить. Тогда Корнилий сказал: «Воспитан я, отче, в обществе дурных людей, но теперь, благодаря Богу, дал обещание жить целомудренно и быть милостивым, сколько можно, и забочусь о сем». «Скажи мне и остальное о твоей жизни», – не переставал умолять Феодул.

Тогда Корнилий сказал: «Не так давно, отче святый, был со мною следующий случай: некоторая женщина, славная родом, богатая и целомудренная, вступила в брак с одним человеком, который оказался не стоящим ее и вскоре не только ее имение истратил, но и много задолжал людям. Заимодавцы бросили его в темницу, в которой он и пробыл долгое время. Все это причиняло жене самые тяжкие страдания. Не имея денег, она вынуждена была выпрашивать милостыню, чтобы накормить мужа, а также день и ночь искала человека, который бы взялся выкупить его, и не находила. Женщине этой раз пришлось встретиться и со мною, и я, желая помочь, спросил, сколько должен муж ее. Она ответила: четыреста пенязей. У меня в то время было только двести тридцать пенязей, и тогда я продал, чтобы дополнить недостающее, продал некоторые из своих вещей и вырученными деньгами дополнил недостающую сумму и передал все бедной женщине, сказав: «Возьми это и иди с миром, освободи своего мужа из темницы и помолись всем сердцем обо мне грешном, чтобы помиловал меня Господь на Суде Своем». Слыша сие, Феодул прославил Бога, возвратился на свой столп и вскоре отошел ко Господу.

В Александрии Египетской после смерти родителей осталась одна девица с большим богатством. Однажды, гуляя в своем саду, она увидела человека, который приготовил себе петлю и хотел удавиться. «Что ты делаешь?» – в ужасе воскликнула девица. Несчастный тихо ответил ей: «Оставь меня, ибо я в великой нахожусь скорби!» Девица сказала: «Поведай мне причину ее, и я, сколько смогу, помогу тебе». Он отвечал: «Я весь в долгах, и заимодавцы не дают мне покоя, требуя уплатить долг. Нет, лучше умереть мне, чем жить злою жизнью!» Дева сказала: «Ступай за мною и, что есть у меня, возьми себе и уплати свой долг. Только умоляю тебя: не губи себя!» Он взял у нее деньги, уплатил долги и стал свободным. Но не то стало с девицею. Обеднев и не видя ниоткуда помощи и нравственной поддержки, она впала в грех. По прошествии года она сильно заболела, смирилась, пришла в себя и сказала своим соседям: «Бога ради, попекитесь о душе моей! Попросите патриарха, чтобы он крестил меня и сделал христианкой». Но никто не сжалился над нею, и все говорили: «Не стоит помощи эта блудница!» И вот, когда она осталась одинокою, скорбела и молилась о себе, Господь явил ей Свое милосердие.

Ей явился Ангел Господень в образе человека, которого она спасла от смерти, и сказал ей: «Что скорбишь, госпожа моя?» Она отвечала: «Да вот, хочу сделаться христианкой и креститься, но никто не хочет доложить обо мне патриарху». Ангел спросил: «Подлинно ли ты этого желаешь?» «Да, воистину от всего сердца желаю», – отвечала девица. Ангел молвил ей: «Не унывай! Я приведу к тебе некоторых мужей, и они донесут тебя до церкви». И тут явились еще два Ангела и донесли ее до церкви. Там она увидела патриарха, и пресвитеров с диаконами и была крещена ими во имя Святой Троицы. И о чудо милосердия Божия! Ведь это были все Ангелы Божии. И они все сделали это! И ими же она была принесена в дом. Когда дело разъяснилось и все узнали о чуде милости Божией, епископ призвал девицу и сказал ей: «Не утаи от меня и откровенно расскажи мне, какое доброе дело ты сотворила пред Богом?» Она отвечала: «Какое же, владыко, может быть доброе дело от блудницы? Разве только вот что скажу: однажды мне привел Бог спасти человека от смерти, который был мучим заимодавцами и хотел наложить на себя руки. Я отдала ему все свое имение, и он им уплатил все свои долги и таким образом был спасен». И, к удивлению всех, девица после этих слов тотчас скончалась. Тогда все прославили Бога, и патриарх воскликнул: «Праведен еси Господи, и правы суды Твои! И слава Тебе о всем, Творящему великие чудеса!»

Брат спросил у аввы Пимена: «Если брат взял у меня в долг деньги, позволишь ли мне просить их у него?» Старец отвечал ему: «Попроси у него однажды». Брат продолжил: «А что же мне делать? Я не могу победить моего помысла». «Пусть помысл твой волнуется, – отвечал старец, – только ты не оскорбляй своего брата».

Некогда три инока, не имевшие в сердце своем любви к ближним, пришли к опытному в духовной жизни старцу и стали хвалиться своими делами. Первый сказал: «Я выучил наизусть весь Ветхий и Новый Завет, что мне будет за это?» Старец сказал: «Воздух ты наполнил словами, а все-таки пользы тебе от твоего труда нет». За первым второй приступил и тоже спросил: «А я, отче, все Священное Писание переписал для себя!» Старец сказал: «И тебе нет пользы». Тогда третий воскликнул: «А я, отче, чудеса творю!» – «И тебе нет пользы, ибо и ты любовь отогнал от себя». Потом, обратившись ко всем, сказал: «Если хотите спастись, имейте ко всем любовь и милости прилежите, и тогда спасетесь».

Когда настал сильный голод в городе Едессе, преподобный Ефрем, этот божественный муж, сжалившись над поселянами, погибавшими от голода, пошел к богатым гражданам и сказал им: «Отчего вы не имеете сострадания к погибающим людям и гноите свое богатство?..» Они, придумавши будто благовидную отговорку, ответили святому: «У нас некому доверить раздавать хлебы голодным, потому что все занимаются торговлей». Добродетельный Ефрем говорит им: «Как вы думаете обо мне?.. Вверьте мне попечение об алчущих». Тщеславные богачи сказали ему: «О, если бы ты удостоил!» Ефрем, избранник Божий, отвечал им: «Вот, отныне поставляюсь я вами в попечителя о бедных», – и, взяв у них серебро, устроил дома с разными отделениями, поставил в них до трехсот кроватей, заботился о больных и кормил голодных, умерших погребал, а в ком была еще надежда на жизнь, за теми ухаживал и питал их. Одним словом, всем, кто прибегал к нему, он давал пристанище и продовольствие из того, что ему доставляли. По прошествии года, когда последовало плодородие и все пошли по своим домам, этот достославный муж, не имея уже дела для себя, опять возвратился в свою келью и спустя месяц умер, наследовав блаженную землю кротких. Сверх других его подвигов Бог напоследок доставил ему и это служение, за кротость нрава – для получения славнейших венцов.

Авва Аполлон в продолжение 25-летнего пребывания на горе Нитрийской подвизался таким образом: покупая в Александрии на деньги, приобретенные собственными трудами, все необходимое для лечения и келейных нужд, он снабжал ими всю братию во время болезни. Бывало, с раннего утра до девятого часа дня ходит он около обителей и монастырей по всем кущам, отворяет двери и смотрит, не лежит ли кто. С собою он носил изюм, гранатовые яблоки, яйца, пшеничный хлеб – все, что бывает нужно больному. Такой полезный образ жизни вел раб Христов до глубокой старости. Перед смертью он передал все свои вещи другому авве, упросив его проходить это служение.

Брат посетил старца и, уходя от него, сказал: «Авва! Прости меня, я помешал тебе совершать правило твое». Старец отвечал: «Мое правило – принять тебя по заповеди странноприимства и отпустить с миром».

Однажды три брата отправились на жатву и нанялись выжать пространство определенной меры. Один из них, с первого дня почувствовав себя больным, возвратился в свою келью, а двое остались работать. Сказал один из них: «Брат! ты видишь, что третий брат наш впал в болезнь, воодушевись ревностию – воодушевляюсь и я ею – в надежде на Бога, за молитвы брата нашего, вдвоем сделаем дело, за которое взялись трое, выжнем участок». Когда они выжали все пространство, которое обязались выжать, и пришли получать плату за труд свой, то пригласили заболевшего брата, сказав ему: «Приди, брат, получи плату за труд твой». Он отвечал им: «Какую плату получать мне, когда я не жал?» Они сказали на это: «Твоими молитвами совершена жатва: итак, приди, получи плату». Из этого у них родился спор. Он говорил: «Не возьму денег, потому что я не работал», – они не хотели успокоиться, если он не возьмет своей части. Не придя к согласию, все трое пошли судиться к некоему великому старцу.

Первый брат говорил старцу: «Мы пошли втроем жать в поле одного владельца за плату. Я в самый первый день заболел и возвратился в келью мою, не будучи в состоянии даже в течение одного дня принять участие в работе, ныне они принуждают меня, говоря: брат, приди, получи плату за работу, в которой я не участвовал». Другие два брата говорили: «Точно, мы пошли жать и взялись выжать пространство, которое нам отмерили. Если бы мы жали и все трое, то лишь с великим трудом могли бы выжать такой участок. За молитвы же этого брата мы двое сделали это скорее, нежели могли бы выжать трое, почему и сказали ему: приди, получи следующую тебе плату, а он не хочет сделать этого». Старец, услышав такой спор, удивился и сказал одному из своих монахов: «Ударь в било, чтобы братия, находящиеся по кельям, сошлись все сюда». Когда они пришли, старец сказал им: «Придите, братия, услышьте сегодня праведный суд». Потом пересказал им все, слышанное от пришедших судиться, и присудил первому брату взять следующую ему плату и употребить ее по своему усмотрению. И вышел этот брат печальным: он плакал, как бы совершено было над ним неправосудие.

Преподобный Аврамий жил между язычниками. Одни ругали его и понуждали уйти от них, иные надоедали ему постоянными просьбами о помощи. Аврамий делился с ними тем, что получал от православных, и через это, сказано, освобождался от ругательских мучений. И чем же кончилось? Язычники, пораженные человеколюбием преподобного, построили христианскую церковь и сами все сделались христианами, а Аврамия умолили быть у них священником, – так кротость и незлобие победили зло и ненависть и умножили стадо Христово.

Воспитанный в тишине и решившись жить в уединении, авва Афраат находился далеко от императора Валента, который гнал православных и насаждал ересь Ария. Но, увидев жестокость брани, презрел собственную безопасность и, оставив на время уединение, сделался предводителем сонма благочестивых.

Император Валент, однажды увидев его идущим, спросил: «Куда направляешь ты путь свой?» Отвечал блаженный: «Иду сотворить молитву за вселенную и за царство». Валент снова спросил: «Зачем же ты, избравший уединенную жизнь, оставив уединение, без опасения идешь на площадь?» Афраат, говоря обыкновенно притчами, ответствовал: «Скажи мне, государь, если бы я был девою и, будучи скрыт в каком-либо потаенном тереме, увидел, что огонь объял дом моего отца, что бы ты посоветовал мне делать, видя разлившееся пламя и горящий дом? Сидеть внутри в своем тереме и смотреть, как огонь истребляет дом? Но таким образом и я сделался бы жертвою пожара. Если же скажешь, что я должен был бежать, носить воду, бегать вверх и вниз и тушить огонь, то не укоряй меня, когда я именно это и делаю.

Ибо, что ты посоветовал бы делать сокровенной деве, то же самое и я принужден делать, обрекши себя на уединенную жизнь. Если же ты укоряешь меня за то, что я оставил уединение, то не справедливее ли было бы тебе укорить себя за то, что ты внес огонь в дом Божий, а не меня, принужденного тушить этот огонь? Что должно идти на помощь к горящему дому отцовскому – ты согласен, а что Бог есть Отец наш, ближе земных родителей, – это ясно даже и для совершенно несведущего в вещах Божественных. Итак, собирая питомцев благочестия и доставляя им божественную пищу, мы не удаляемся от цели и не делаем ничего противного прежде принятому нашему намерению». Когда он сказал это, Валент замолчал, признав оправдание правильным.

Рассказывали о некоем старце, жившем в Сирии близ дороги. Делание его состояло в том, что он во всякое время дня и ночи принимал всякого монаха, приходившего из пустыни, и с любовию предлагал ему трапезу. Однажды пришел к нему отшельник. Старец просил его вкусить пищи, но отшельник отказался, сказав: «Сегодня я пощусь». Поститься значило тогда вовсе не употреблять пищи. Старец огорчился и сказал: Не отврати лица твоего от отрока твоего (Пс.68:18) и не презри мною, убедительно прошу тебя. Помолимся Богу! Вот древо: последуем воле того из нас, по молитве которого наклонится древо». Отшельник преклонил колена и помолился, но не последовало ничего. Потом преклонил колена и старец-странноприимец, и тотчас наклонилось древо. Увидев это, они возрадовались и прославили Бога.

Авва Кассиан рассказывал: «Некогда пришел я со святым Германом в Египет к одному старцу; и когда он принял нас с любовию, мы спросили его: «Почему вы, принимал чужестранных братий, нарушаете правило поста, соблюдаемое у нас в Палестине?» Старец отвечал: «Пост всегда со мною, а с вами не могу быть всегда. Пост, хотя полезен и необходим, однако же, он в нашей воле. А исполнение дел любви необходимо требуется законом Божиим. В лице вашем принимая Самого Христа, я должен служить вам со всем усердием. А упущение против правила поста могу вознаградить, когда отпущу вас, ибо не могут сынове брачнии, дондеже жених с ними есть, поститися. Егда же отымется от них жених, и тогда по праву постятся (Мк.2:19,20).

Некогда в Скиту дано было братиям повеление: поститесь во всю эту неделю. По случаю, в это самое время, пришли к авве Моисею братия из Египта. Старец сварил для них немного кашицы. Соседи, увидев дым, сказали клирикам: «Вот Моисей нарушил повеление: варил у себя кашицу». Клирики отвечали: «Когда придет, мы скажем ему об этом». Когда наступила суббота, клирики, зная высокую жизнь аввы Моисея, сказали ему пред всем народом: «Авва Моисей! Ты нарушил заповедь человеческую и исполнил заповедь Божию!»

Однажды пустынник Авит, узнав о великих подвигах подвижника Маркиана, пришел навестить его. Когда они насладились взаимною беседою и узнали добродетели друг друга, то в час девятый вместе совершили молитвословие, а Евсевий, ученик Маркиана, вошел к ним, неся кушанье и хлеб. Великий Маркиан сказал благочестивому Авиту: «Поди сюда, возлюбленный мой, и вкусим вместе от этой трапезы». Он же отвечал: «Не помню, чтобы я когда-нибудь принимал пищу прежде вечера, а часто даже сряду по два и по три дня провожу без нищи». Великий Маркиан сказал: «Ради меня измени ныне свое обыкновение, потому что я, имея болезненное тело, не могу ждать до вечера». Когда и этими словами он не убедил чудного Авита, то вздохнул и сказал: «Я очень беспокоюсь и душевно мучаюсь тем, что ты предпринял такой труд, чтобы увидать человека трудолюбивого и любомудрого, а увидел корчемника и человека невоздержанного». Но чудный Авит опечалился этими словами и сказал, что для него приятнее было бы употребить мясо, чем услышать это.

Тогда великий Маркиан сказал: «И мы, любезный, проводим жизнь, подобно тебе, держимся того же порядка подвижничества, предпочитаем труды покою, пост ценим выше пищи и принимаем ее обыкновенно при наступлении ночи, но вместе знаем, что дело любви дороже поста. Первое есть дело Божественного законоположения, последний же – нашего произволения. Но Божественные законы должно уважать гораздо более трудов, предпринимаемых нами по собственной воле». При таких взаимных разговорах, приняв немного пищи и восхвалив Бога, они прожили вместе три дня и разлучились телом, но не духом. Итак, кто не подивится мудрости этого мужа, который знал и время поста, и время любомудрия, и время братолюбия, и различие отдельных добродетелей, какая какой должна уступать и какой по временам предоставлять преимущество?

Рассказывал об авве Мотие ученик его, авва Исаак: «Старец сперва построил монастырь в Гераклее. Удалившись отсюда, пришел он в другое место и там построил еще монастырь. Но, по действию диавола, нашелся тут один брат, который враждовал на старца и оскорблял его. Старец встал и ушел в свое село, построил себе там еще монастырь и заключился в нем. Спустя некоторое время пришли к нему старцы того монастыря, из которого он удалился, взяв с собой и огорчавшего его брата, чтобы просить его возвратиться в их обитель. Когда они пришли к тому месту, где жил авва Сорий, оставили близ оного свои милоти и брата, который огорчал старца. Как только они постучались, старец приставил небольшую лестницу, начал всматриваться, узнал их и спросил: «Где ваши милоти?» Они отвечали: «Вон там-то и с таким-то братом». Старец услышал имя брата, обрадовался и побежал туда, где находился тот. Первый поклонился ему, обнял и привел в свою келью. Целых три дня он провел с ними, и делал то, чего прежде себе, по своему обыкновению, не разрешал. Наконец, встав, отправился с ними в монастырь.

Христианин был предан своею рабою на мучение. Приближаясь к смерти, увидел ее и, взявши золотой перстень, дал ей, сказав: «Благодарю тебя, что таких и толиких благ виновницею была ты для меня».

Некто рассказывал: один брат, впадший в грех, пришел к авве Лоту и в смущении входил и опять выходил из кельи, и не мог сидеть в ней. Авва Лот спрашивает его: «Что ты имеешь, брат?» Тот отвечал: «Я сделал большой грех и не могу открыть его отцам». Старец сказал: «Исповедай грех свой мне, и я возьму его на себя». Тогда брат сказал старцу: «Я впал в блуд и неистово стремился достичь сего». «Не унывай, – сказал старец, – есть еще покаяние. Пойди, пребывай в пещере и постись по два дня, а я принимаю на себя половину греха твоего». По прошествии трех недель старцу было открыто, что Бог принял покаяние брата, и тот пребыл в послушании у старца до самой смерти своей.

Святой Иоанн Златоуст, лишившись в молодости отца, ушел в Афины и, там изучивши книжную премудрость, возвратился на родину, в Антиохию, где решил расстаться с миром и принять образ иноческий. Мысль свою, однако, не скоро пришлось ему привести в исполнение, так как матерь его, Анфуса, узнав о его намерении, очень огорчилась и решила остановить его. Призвав к себе, она, обливаясь слезами, сказала ему: «Божиим изволением суждено, чадо, тебе сиротство, а мне вдовство. Ты знаешь, что ничто не могло заставить меня вступить во второй брак и привести другого мужа в дом твоего отца. Но как трудно мне было пережить эти годы! Во вдовстве я пребывала, как в буре или в печи огненной, перенося всевозможные искушения, и только ты один был в это время моим утешением – ты, в котором я видела образ твоего родителя. Вот и имение его все сохранено мною, и все приготовлено для тебя на лета твоего мужества. Пожалей же меня, останься со мною и похорони меня. Тогда можешь желание свое привести в исполнение и… поступай, как хочешь». И что же? Иоанн был тронут мольбами матери, отложил свое намерение сделаться иноком, дождался ее смерти и сам похоронил ее. Только после этого уже он раздал свое имение, освободил рабов и, уйдя в монастырь, принял постриг.

Итак, имеющие родителей, ревнители благочестия! Не спешите оставлять этот грешный мир и бежать в пустыню. Обязанность ваша – родителей успокоить и пропитать во время их старости – есть прямая, святая и великая уже по тому одному, что внушается самим голосом природы и поэтому исполнять ее вы должны прежде и паче всего.