Текст книги "Гончая. Корабль-призрак"

Penny Post

А конверт и надписан уже, и закрыт

(не без помощи воска, смолы и огня),

силуэт голубка в уголке не забыт,

путевые издержки рассчитаны,

нарочный сел на коня…

Михаил Щербаков

Большинство писем, которые мы получаем – как ни странно, электронные. Нет, ничего странного в этом, конечно, нет, скорость доставки давно сделала этот вид корреспонденции незаменимым, но почти все письма, попадающие на борт «Гончей», адресованы капитану, а тот факт, что он свободно обращается с компьютером, меня до сих пор поражает. Впрочем, второй по популярности способ попадания писем на корабль поражает меня еще больше. Не реже раза в неделю впередсмотрящий обнаруживает в океане бутылку, и каждый раз оказывается, что письмо в ней предназначено кому-то из членов команды. Иногда даже деловые письма приходят таким манером – в неуклюжих пластиковых бутылках с несмываемыми наклейками в голубеньких ракушках и даже марками – такие нелепые бутылкообразные конверты сравнительно недавно стали продавать в портовых городах Европы, особенно во время всяких фестивалей и регат. Ну а для капитанской вахты бутылочная почта – единственный способ получить или отправить письмо. Глядя на эти кривоватые бутылки мутного толстого стекла, изготовленные очень, очень давно, но почти новые, я никак не могу отделаться от суеверного страха. Кому пишут капитанские матросы и кто пишет им?

Бумажные письма бывают очень редко – да и куда их посылать, честно говоря? Офиса на суше у нас нет. Так что на бумажную почту могут потянуть разве что груды разноцветного глянцевого мусора, вручаемые участникам регат. Ну и всякие исключительные случаи, для «Гончей» являющиеся скорее нормой.

Августовская ночь где-то в Северном море выдалась тихой и довольно теплой. День был серенький и скучный, в воздухе висела мутная взвесь, из-за которой руки, лицо и одежда мгновенно промокали, влажная палуба скользила, и везде пахло мокрым деревом. Казалось бы, человеку, не любящему этот запах, нечего делать на деревянном паруснике, но я мокрое дерево искренне не люблю, ни на запах, ни на ощупь. Впрочем, к моей вахте потихоньку разъяснилось, от надраенной палубы даже пошел парок, и темнота наступила теплая и ясная.

Сдав вахту капитану, я никуда не ушел с юта. Растянулся прямо на палубе, застегнув куртку под горло, подложил руки под голову и уставился в небо. Темно-синее, какое бывает только в северном августе, и сияющее крупными звездами. Звезды слегка покачивались над головой, и, наверное, я бы тут и заснул, обрекая себя на безжалостные дружеские пинки за две минуты до построения, но тут меня тихо окликнул капитан:

– Рудольф, вы спите?

– Нет, сэр. – Я поспешно вскочил.

– Сейчас подойдет «Эксцельсиор» – примите шлюпку, пожалуйста. И груз – нам должны привезти почту.

И действительно, валяясь на палубе, я пропустил подход «Эксцельсиора». Как и в прошлый раз, Летучий Голландец казался полуживой развалиной, был окутан голубым сиянием и внушал если не искренний ужас, то какую-то неуютность точно. А вот мысль о почте с этого корабля меня действительно пугала. Как известно, если вскрыть хоть одно письмо с Летучего Голландца, корабль немедленно пойдет ко дну. Казалось бы, пора перестать бояться старых легенд, если ты сам в какой-то мере превратился в одну из них, но от некоторых страхов родом из глубокого детства избавиться все никак не получилось. Мало ли что… А судьбу капитана ван Страатена я в юности изучал всесторонне и глупостей о нем мог порассказать порядочно.

Матросы с голландской шлюпки бросили мне конец, и через минуту по штормтрапу поднялся капитан ван Страатен. Пожал мне руку, как старому знакомому, и сбросил на палубу тяжелый, блестящий от воды кожаный мешок.

Я переместил его поближе к грот-мачте, чтобы никто случайно не споткнулся, и проводил гостя на мостик.

– Рудольф, подмените меня на полчаса, пожалуйста, – попросил капитан.

Я кивнул и уселся на ют, сделав вид, что принял командование. Ван Страатен с капитаном спустились в штурманскую, оставив меня одного, не считая рулевого. Было скучно и, заметив на главной палубе Марту, я позвал ее к себе и попросил сварить кофе. Весь остальной корабль мирно спал, включая моих драгоценных друзей, а матросы капитанской вахты – не самые лучшие собеседники в большинстве своем, так что я весьма обрадовался тому, что Марта принесла не одну, а две кружки:

– Если ты еще не ложишься, посиди со мной, пожалуйста, – я изготовился от души поболтать.

Она села рядом и с ходу спросила, махнув рукой в сторону «Эксцельсиора»:

– Это что за летучий голландец?

Я вдруг сообразил, что это меня капитан заботливо знакомит с нашими многочисленными гостями и коллегами, а также прочими непознанными явлениями, а палубным матросам достается гораздо меньше информации.

– Это он и есть. «Эксцельсиор», корабль капитана ван Страатена.

– Ничего себе! – ахнула она. – Краси-и-ивый.

Нет, я никогда не пойму женщин. Развалины флейта – красивы? Красота – важная характеристика Летучего Голландца?

– А вот как вы думаете, – увлеченно рассуждала она через минуту, болтая ногами, – за что ему все-таки такая судьба?

Я не знал, кстати. «Зачем» капитан мне рассказал, а вот «за что» – я не имел ни малейшего понятия. Мы принялись анализировать все известные нам варианты – Марта в детстве явно тоже терзала энциклопедии – и никак не могли подобрать удобоваримого. Желание обогнуть мыс Доброй Надежды? Убийство? Какое-то слишком жестокое наказание за такие безобидные преступления… До истины мы так и не докопались:

– Спасибо, Рудольф, – из штурманской показался капитан. – Если вам нетрудно, проводите, пожалуйста, нашего гостя. А вы, Марта, идите спать.

– Есть, сэр, – как всегда, в присутствии капитана Марта залилась краской.

Поднявшийся вслед за нашим капитаном ван Страатен услышал голос, который никак нельзя было принять за мужской, и заинтересованно взглянул на матроса вахты фока, а вслед за ним и я. А ничего, хорошенькая. Лохматая, правда, и замученная, но зато голубоглазая курносая блондиночка.

Тут я вспомнил, что при прошлой встрече с «Эксцельсиором» капитан велел Джо не показываться на палубе, чтобы не пасть жертвой матримониальных наклонностей ван Страатена. Матросами он, видимо, дорожил меньше, чем штурманом. И верно:

– Сударыня, – слегка поклонился ван Страатен, – а вы не желаете перейти ко мне в команду?

Марта покраснела еще сильнее. Кажется, ей очень хотелось принять это предложение.

– Сэр? – пискнула она, повернувшись к нашему капитану.

Тот только пожал плечами. Внезапно я понял, что Марте хотелось вовсе не в команду «Эксцельсиора». Ей хотелось, чтобы ее никуда не отпустили из команды «Гончей». Игнорируя мгновенно брызнувшие слезы, она резко повернулась к ван Страатену:

– Я принимаю ваше предложение, господин капитан.

Еще полчаса ушло на формальности и сбор вещей, а потом я наконец отдал швартов шлюпки с Голландца. Постоял еще у борта, смотря вслед. У меня было ощущение, что я вижу «Эксцельсиор» в последний раз, и скоро одна из легенд моря превратит свое существование из-за влюбившейся не в того человека женщины. Потом встряхнулся и пошел докладывать.

– Гости отбыли, почта на борту. Прикажете прибить письма к мачте? – уж это-то я помнил твердо.

– Вы с ума сошли, Рудольф? – задохнулся капитан, потом продолжил уже спокойно и очень холодно: – Когда вы научитесь отличать достоверную информацию от ереси? Почту нам отдали, чтобы мы доставили ее по адресу, и мы это сделаем. Точнее, лично вы. Чтобы в следующий раз думали получше.

– Есть, сэр, – я не рискнул спросить, как мне доставить почту родным матросов ван Страатена в семнадцатый век, потому что после этого я явно узнал бы о себе еще что-нибудь интересное.

– Отнесите почту в штурманскую и идите спать. – По-прежнему холодно кивнул капитан.

Следующие несколько дней я ничего больше не слышал о письмах с Летучего Голландца, да и капитан сменил гнев на милость. Мы шли в Дартмут, на королевскую морскую регату – не участвовать, конечно, а исполнять роль судейского судна и катать почетных гостей, в числе которых будут члены королевской фамилии, и капитан как-то даже рассказал нам о первой из этих регат, о королевском морском колледже Дартмута и вообще о традициях королевского флота. Посмотреть регату очень хотелось, но вечером перед прибытием в Дартмут капитан не отпустил меня с мостика, приняв вахту:

– Рудольф, останьтесь, пожалуйста.

Я послушно замер.

– Когда мы придем в Дартмут, займетесь доставкой почты. К сожалению, регата на сей раз пройдет без вашего участия.

– Есть, – надеюсь, мне удалось не выдать своего разочарования.

– Оденетесь в историческую форму, – продолжал инструктировать меня капитан. – В городе найдете паб «Херувим», выпьете пинту пива – не больше. Справа от стойки увидите дверь, вам туда. Там найдете почтовый офис, отправите все письма. Можете погулять, но ни во что не вмешивайтесь. После утреннего построения зайдите ко мне, возьмите деньги.

Дартмут был ярок, шумен и многолюден, матросы и Джо с Рамсесом планировали традиционные фестивальные развлечения, и собирался я с упавшим сердцем. Честно говоря, мне было страшно. Да еще никак не отпускала мысль о лондонской чуме – не так и далеко Девон от Лондона.

Когда я вошел в «Херувим», мне показалось, что я уже в семнадцатом веке. Или в четырнадцатом. Только привычные этикетки бутылок избавили меня от этого ощущения, и я поспешил скорее пройти через заветную дверь. За ней оказался точно такой же паб. Тот же самый. Почему-то страх сразу же ушел – как будто все происходило во сне. Я не удержался, заказал кружку эля. Редкостная оказалась гадость, жидкая, кислая бурда.

В Англии вообще никакой разницы между столетиями не чувствуется, поэтому я почувствовал себя совершенно освоившимся, как будто и не попадал в другое время. Заглянул в книжную лавку, обнаружил там прекрасное издание «Комедий» Плавта и положил себе непременно вернуться за ними, если после посещения почты вдруг останутся деньги – мешок с письмами оттягивал плечо.

Почтовый офис я нашел и провел там несколько часов, пока разбирали письма и ставили на каждое треугольный черный штамп. Заплатил около двух крон – немалую по тем временам сумму, но денег осталось еще много, и я с чистым сердцем вернулся за книгой. Но вместо Плавта мое внимание внезапно привлекла красивая морская карта с державными львами, морскими чудовищами и какими-то пометками от руки. Грешен, люблю такие вещи. Выложив за карту еще две кроны, я вернулся в паб, выпил – уже в современности – пинту отличного светлого пива и пошел на корабль, отчитываться о проделанной работе.

Выслушав доклад, капитан потребовал у меня мою покупку. Внимательно ее изучил и широко улыбнулся:

– А вы везунчик, Рудольф. Не возражаете, если мы проложим курс вот до этой точки? – он ткнул пальцем куда-то на север Африки, и я вдруг заметил там крошечный крестик.

Наследие викингов

Дорог огонь

Тому, кто с дороги,

Тому, чьи застыли колени

Речи Высокого

Парусный фестиваль в Ольборге оказался не слишком удачен и чрезвычайно утомителен. Мы лишились грот-марселя и двух матросов вахты фока, по неизвестной причине решивших сменить борт. Хотя по этому вопросу я был полностью солидарен с Джо, которая выразилась в том смысле, что жалеть о ненормальных не стоит, однако подходящих людей в Ольборге мы так и не нашли. Да и нового паруса пришлось дожидаться пару недель, терять которые в конце лета было особенно жалко. Но когда мы наконец покинули Данию, оказалось, что наш путь теперь лежит к южному побережью Норвегии, тоже не обещавшему ничего интересного.

Вечер перед прибытием тянулся как-то совсем скучно. Два часа из четырех, отведенных мне на сон, я коротал время, терзая кусок шкимушгара в попытках разобраться с одним особо хитроумным и, кажется, совершенно бессмысленным узлом из бессмертной Ashley Book of Knots. Джо де-юре сидела рядом со мной, де-факто же практически отсутствовала на борту, полностью уйдя в дебри Интернета. Узел неожиданно поддался, и, завязав его десяток раз, я полностью потерял к нему интерес.

– Пойдем покурим, – предложил я Джо без особой надежды на успех.

– А? – вздрогнула она, – Ага, через пять минут, – и снова зашуршала клавишами ноутбука.

– Ты не знаешь, что мы забыли в Норвегии? – я мужественно попытался продолжить разговор.

– Селедку? – рассеянно предположила она, – или сыр этот коричневый… как его… бруност?

– Ты голодная, что ли? – тема показалась мне весьма перспективной. – Кстати да, надо будет сходить там куда-нибудь оценить национальную кухню.

Джо оторвалась от монитора и насмешливо посмотрела на меня.

– Звучит так, какбудто ты приглашаешь меня на свидание.

– Нет! – рефлекторно открестился я. Она закатила глаза:

– Пошли курить.

Неизвестный городок Фарсунн оказался еще больше похож на игрушечный, чем другие маленькие европейские города. Мы с Джо остались курить и разглядывать порт, предвкушая прогулку по улицам, застроенным пряничными домиками, а Рамсес отправился улаживать формальности. Вернулся старпом удивительно быстро.

– Ребята, – обалдело поделился он, – тут бесплатная стоянка для всех. И вода бесплатная. И электричество.

– Брось, – не поверил я, – так не бывает. Это Норвегия, самая дорогая страна в мире.

– Честное слово. И они не говорят, почему!

Мы посмотрели в лоции – там этот факт был отмечен, но не объяснен. Поискали в Сети, но ничего не нашли, во всяком случае на известных нам языках.

– Надо спросить у какого-нибудь местного жителя, – решил я.

– Скажи уж сразу, что ищешь повода свести знакомство с местными женщинами, – сразу отреагировала Джо. – А спорим, что капитан неслучайно этот порт выбрал?

– Вот ты у него и спрашивать будешь, – парировал я, отлично зная, что задавать глупые вопросы капитану наша подруга склонна не более чем я сам.

– Успокойтесь оба, – оборвал нас Рамсес, – лучше пойдем вечером гулять. Тут липы растут…

Липы. Липы – это да, это серьезно. Одна из немногих вещей, по которым я скучаю в открытом море – настоящая зелень, и резная тень листвы, и запахи деревьев. От всего этого меня отделяло оставшееся время вахты, но друзья меня подождали, хотя их матросы, конечно, отправились на разграбление города сразу же.

– Вахту сдал, – нетерпеливо сообщил я капитану, как только наступила полночь.

– Вахту принял. – Капитан загадочно улыбался. Он-то, конечно, знал, что творится в Фарсунне.

– Идите на берег, Рудольф. Вас ждут.

– Есть.

Я поспешил к поджидавшим меня у трапа Рамсесу и Джо. Капитан почему-то присоединился ко мне. И даже сошел на берег вместе с нами, что было уж совсем неожиданно.

Меня… точнее, нас всех, в том числе матросов, здесь действительно ждали. Неподалеку от «Гончей» скромно стояли несколько девушек. И это явно были не те девушки, которые охотно проводят время с кем угодно, были б деньги, а девушки нормальные, приличные. Они толкали друг друга локтями, хихикали и краснели. Потом одна все-таки решилась, подошла. Улыбнулась робко, не слишком радуясь всеобщему интересу… и протянула капитану корзинку с румяными плюшками, что-то смущенно сказав.

– Благодарю вас, милая барышня, – вздохнул капитан, но от угощения по вполне понятной нам – но не девушке – причине отказался. И отступил подальше. Она покраснела до светлой челки и гордо отвернулась. Несмотря на неудачу, постигшую отважную первопроходицу, за ней потянулись ее подруги. И все, не поверите, угощали нас выпечкой, застенчиво улыбались, лукаво смотрели из-под ресниц… Быстро стало весело. Парни расхватывали пирожки, знакомились, перешучивались с девушками.

– Привет, я Кирстен, – радостно представилась мне какая-то девчонка. Она оказалась очень симпатичной – полненькой, рыжеволосой и быстроглазой, и я с большим удовольствием поцеловал протянутую мне руку. Она смутилась и обрадовалась – почерпнутые у капитана манеры действуют так на большинство известных мне женщин.

– Кто-то собирался пригласить меня на ужин, – подала голос Джо. Я почувствовал укол совести – девчонки девчонками, но обижать друга нехорошо. Рамсес болтал с одной из хорошеньких блондиночек, и помогать мне не собирался.

– Джоанна, я хотел просить вас составить мне компанию, – неожиданно вмешался капитан. – Вернемся на борт? – он галантно предложил ей руку.

Настала очередь Джо краснеть и торжествующе оглядывать норвежских девушек. Она звонко попрощалась и ушла с капитаном, избавив меня от душевных терзаний.

– Это твоя подруга? – спросила Кирстен.

– Это наш второй помощник, – со спокойным сердцем ответил я, – а я могу пригласить на ужин тебя?

Мы бродили по неярко освещенному городу, пили коньяк и ели мороженое в какой-то ночной кофейне, разговаривали – ее ужасный английский немного компенсировали начальные познания в немецком… Я рассказывал ей о «Гончей», о штормах и долгих переходах, о парусных регатах, о судьбе капитана ван Страатена и о морских чудовищах. Рассказывал, сам порой поражаясь тому, как интересно живу на самом деле. Она ахала, восхищалась, пугалась и смеялась, морща нос в золотой россыпи веснушек. Приятная оказалась девчонка, милая и неглупая. И чертовски хорошенькая, чего уж греха таить.

Жалко только, что я не знал, сколько мы простоим в Фарсунне – планы дальнейшего знакомства с Кирстен у меня вызревали даже не наполеоновские, а цезарские. Прощаясь с ней у дверей ее дома – она чмокнула меня в щеку, и я чувствовал кожей липкий след пахнувшей ягодами помады – я понял, что чуть не забыл спросить самое интересное.

– Кирстен… а почему здесь так корабли встречают?

– Ну, – она призадумалась, – мы очень любим гостей. В память об одном событии.

– Каком? – ничего не понял я.

– Потом узнаешь, – она показала мне язык и скрылась в отчем доме.

Я возвращался в порт кружной дорогой, пытаясь сохранить романтическое настроение подольше, но на полпути обнаружил, что кончились сигареты. Пришлось прибавить шагу. «Гончая» была тиха и темна – только, понятно, горели стояночные огни, да мерцали на баке несколько красноватых точек, хорошо заметных в ночи.

– Что-то вы рано, отважный потомок германских мореплавателей, – поприветствовала меня Джо, когда я нашел ее среди курильщиков и потребовал сигарету, – не повезло?

– Всем бы так не повезло, – гордо ответил я и щелкнул зажигалкой.

– Судя по тому, что помада всего лишь на щеке, все-таки не повезло, – хмыкнула Джо.

Я не стал отвечать, прикончил сигарету и пожелал Джо спокойной ночи.

– А кто будет смотреть на звезды и предаваться лирическим грезам? – попробовала возмутиться она. Кажется, остававшиеся на корабле тоже получили немного радости от жизни, продегустировав какую-нибудь интересную бутылочку.

– Поскольку до моего прихода этим занималась ты, то тебе и продолжать, – с этими словами я таки ускользнул в каюту.

К завтраку обнаружился и Рамсес. Темнота под глазами, жадность, с которой он глотал омлет, и победительный вид ясно говорили, что старпому не пришлось спать ночью. Я слегка позавидовал.

– С удачной охотой, – поздравила его Джо, – как оно?

– Тому, кто слывет мужчиной, нескромничать не пристало, – длинно и важно ответил он. – Кстати, никто не в курсе, мы надолго здесь?

– Сейчас только танки зальем и отчалим, – серебряным голоском сказала Джо.

– Эй! – забеспокоился я.

– Надо было ловить момент, – довольно усмехнулся Рамсес, наливая себе кофе, – ничего, еще научишься.

– Ну вас, – я обиделся и покинул их, величественно удалившись на палубу.

Отошли мы действительно быстро, еще до полудня. Незадолго до этого в порт вошла красивая красная яхта, и сошедших на берег так же встретили смешливые светловолосые девчонки. Мне показалось даже, что я заметил знакомую рыжую головку. Что все это значит, дьявол меня побери?

– Не переживай, – подошла ко мне Джо уже позже, когда я курил с впередсмотрящим, вместе с ним оглядывая горизонт.

– Да я не переживаю, – я даже пожал плечами, – девкой больше, девкой меньше. Жалко, не узнал, что у них в Фарсунне за мода такая…

– А я знаю, – обрадовалась Джо.

– Откуда? – недоверчиво спросил я.

– Капитан рассказал. Смотри, – речь ее приобрела такие интонации, что по окончании морской карьеры Джо вполне могла вернуться в Фарсунн и занять место скальда при дворе тамошнего конунга, – говорят, что это случилось давным-давно, почти две тысячи лет назад, – тут она прервала сама себя и придирчиво уточнила: – конечно, две тысячи лет назад тут еще вообще ничего не было, поэтому самая ранняя дата – век десятый. Все мужчины Фарсунна вышли в море на лов сельди, и женщины остались одни. И вот однажды во фьорд зашел боевой драккар. Прекрасные жительницы фьорда очаровали викингов… Так что можно представить, какой тогда произошел трэш и угар. Потом вернулись рыбаки и прогнали викингов из своего поселения. Драккар ушел, но женщины Фарсунна никогда не забудут те дни и тех мужчин. Поэтому до сих пор каждый корабль, заходящий в гавань, встречают со всем возможным гостеприимством и лаской… в робкой надежде, что викинги вернутся обратно.

Джо проговорила все это с похоронно-торжественным лицом, но, окончив рассказ, расхохоталась вместе со мной.

– А заходили-то мы туда зачем? Команду развлечь? Чего-то я раньше за капитаном такого альтруизма не замечал, – спросил я, отсмеявшись.

– Странный вопрос. За водой.

– А почему именно туда? Скажем, в Кристиансанне воды нет?

– Чтобы сэкономить, естественно, – Джо посмотрела на меня, как на любимого, но безнадежно тупого пса, – ты вообще представляешь, во что нам грот-марсель обошелся?