Текст книги "Пенсионное законодательство России в советский период (октябрь 1917 г. – 1928 г.). Монография"

Положение «О социальном обеспечении трудящихся» от 31 октября 1918 г.[324] не распространялось на военнослужащих. Оговаривалось лишь, что их обеспечением ведают органы социального обеспечения на основании особого положения. А. Л. Гельфер указывал, что основной причиной этого являлось отсутствие источника финансирования для обеспечения инвалидов войны: «совершенно понятно, что в тот момент, когда вводится социальное обеспечение и когда необходимый для этого фонд еще только должен быть создан, невозможно и думать, что обеспечение инвалидов войны возможно провести за счет этого фонда… задачу осуществления социального обеспечения инвалидов войны должны взять на себя органы социального обеспечения и охраны труда»[325].

Таким образом, в отношении красноармейцев декрет от 7 августа 1918 г.[326] действовал еще некоторое время после принятия Положения от 31 октября 1918 г.[327] Декретом от 21 января 1919 г.[328] действие закона от 7 августа 1918 г. распространялось и на «староармейцев» (военнослужащих прежней армии и флота).

Однако уже 28 апреля 1919 г. СНК утвердил специальный декрет «О социальном обеспечении инвалидов-красноармейцев и их семейств»[329], «проводивший в жизнь принципы, принятые положением 31 октября 1918 г…»[330]. Закон распространялся на все категории военнослужащих советской армии, перечисленные в декрете от 21 января 1919 г.[331], за исключением «староармейцев». В результате образовалась «вилка» в едином правовом регулировании пенсионного обеспечения военнослужащих – применительно к инвалидам дореволюционной армии продолжал действовать декрет от 7 августа 1918 г.[332], в то время как в отношении солдат советской армии вводились новые правила пенсионного обеспечения.

Декрет от 28 апреля 1919 г. предусматривал назначение пенсионного обеспечения военнослужащим по инвалидности при наличии трех условий:

1) утрата трудоспособности минимум на 15 %;

2) прямая причинно-следственная связь между наступлением инвалидности и исполнением служебных обязанностей (получение ранения, наступление болезни во время службы и т. д.);

3) отсутствие иных средств к существованию. Размеры пенсий варьировались в зависимости от степени утраты трудоспособности: при полной утрате трудоспособности (60 % и выше) – в размере среднего заработка данной местности, при 45–60 % – 3/4 среднего заработка, при 30–45 % – 1/2, при 15–30 % – 1/5. С учетом минимальной заработной платы, установленной постановлением ВЦИК с 1 марта 1919 г.[333] в размере 600 рублей, размер таких пенсий составлял соответственно от 120 рублей до 600 рублей в месяц.

Разнородность правового регулирования пенсионного обеспечения по инвалидности в отношении отдельных категорий военнослужащих сохранялась недолго. Декрет СНК «Об установлении единообразных норм социального обеспечения инвалидов труда и войны» от 27 октября 1919 г.[334] приравнял права на пенсионное обеспечение инвалидов-красноармейцев и инвалидов «старой» армии. В Распоряжении Народного комиссариата социального обеспечения от 22 ноября 1919 г. № 251[335] указывалось, что поскольку названный декрет вступал в силу с 1 декабря 1919 г., то с этой даты губернским отделам социального обеспечения следовало назначать пенсии инвалидам «старой» армии на основании декрета от 28 апреля 1919 г.[336] Назначенные до издания декрета от 27 октября 1919 г.[337] пенсии «староармейцев» должны были пересчитываться по декрету от 28 апреля 1919 г., а до пересмотра выдаваться в прежнем размере. Следует отметить, что количественные показатели назначения пенсий «староармейцам» в 1920 г. существенно превышали красноармейские, о чем свидетельствуют архивные материалы[338].

В результате с 1 декабря 1919 г. все военнослужащие, признанные инвалидами, стали обеспечиваться на равных основаниях. Как писал народный комиссар социального обеспечения А. Винокуров, «как и в других областях, нам приходится и в деле социального обеспечения проводить ударную линию, обеспечивая в первую очередь ударные группы населения – рабочих, красноармейцев… но и здесь мы стремимся все к большей уравнительности, все более расширяя круг обеспечиваемых»[339].

Статистика назначений пенсий также подтверждает «политическую важность» дела пенсионного обеспечения военнослужащих и их семей: по состоянию на конец 1920 г. военнослужащим было назначено свыше 1/2 миллиона пенсий, количество пенсий инвалидам труда и их семьям составляет около 50 % от этого числа[340].

Таким образом, институт пенсионного обеспечения по инвалидности получает свое дальнейшее развитие в период «военного коммунизма». Правовое регулирование выстраивается в определенную систему, основу которой заложили советские законодательные акты и изданные во исполнение их подзаконные акты Народных комиссариатов труда и социального обеспечения. При том, что принимаются специальные нормативно-правовые акты по вопросам обеспечения военнослужащих, нельзя не выделить общую тенденцию кодификации законодательства о социальном обеспечении, которая характерна для этого периода. Это выражается в принятии обобщенных Сводок правил выдачи пенсий и пособий, систематизировавших массив ведомственных нормативно-правовых актов, а также в разработке проекта Кодекса законов о социальном обеспечении, не завершившейся в силу объективных причин. Предмет правового регулирования пенсионного обеспечения по инвалидности расширяется за счет включения в него общественных отношений по обеспечению инвалидности, наступившей вследствие общих причин, не связанных с трудовой деятельностью (общее заболевание, старость).

§ 3. Пенсионное обеспечение по основаниям, не связанным с инвалидностью

В период «военного коммунизма» оформляются виды пенсионного обеспечения по иным основаниям (помимо инвалидности), в числе которых можно выделить обеспечение по случаю потери кормильца и за особые заслуги перед государством. Складываются объективные предпосылки выделения самостоятельных институтов пенсионного обеспечения по старости и за выслугу лет.

Положение «О социальном обеспечении трудящихся» от 31 октября 1918 г.[341] не распространялось на членов семьи умершего кормильца[342]. Указывалось, что трудоспособные члены семьи, ведущие домашнее хозяйство, обеспечиваются на общем основании за счет главы семьи. Что же касается детей, то, как отмечал доктор А. Л. Гельфер в своей работе, посвященной анализу Положения от 30 октября 1918 г.: «для них должно быть введено общественное воспитание, а до того времени заботы о них падают на те же органы социального обеспечения»[343].

Однако тяжелейшая социальная обстановка в условиях гражданской войны выявила объективную необходимость введения государственного пенсионного обеспечения по случаю потери кормильца.

Постановлением СНК от 28 января 1919 г.[344] Народным комиссариатам здравоохранения, социального обеспечения и труда поручалось в трехдневный срок разработать положение об обеспечении членов семей медицинских работников, умерших во время эпидемий. Во исполнение этого предписания 1 февраля 1919 г. в «Известиях ВЦИК» было опубликовано временное совместное Положение «Об обеспечении медицинских работников, пострадавших в борьбе с эпидемиями…»[345]. Документ регулировал вопросы обеспечения нетрудоспособных членов семей медицинских работников, погибших или получивших инвалидность в результате профессионального заболевания[346]. Нетрудоспособность презюмировалась у несовершеннолетних детей до 16 лет, матери, оставшейся с одним и более детьми младше 10 лет. Остальным членам семьи следовало доказать свою нетрудоспособность актом медицинского освидетельствования.

Пенсии членам семей медицинских работников назначались по средним заработкам местности согласно тарифным ставкам: на одного члена семьи – 40 % заработка, на двух – 65 %, на трех – 85 %, на четырех и более – 100 %. На своевременную и полную выдачу этих пенсий обращалось особое внимание правительства. Так, в декрете СНК «О мерах борьбы с эпидемиями» от 10 апреля 1919 г.[347] местным властям предписывалось «ввиду продолжающейся эпидемии сыпного тифа, в случае замедления выдачи пенсий и пособий семьям погибших от эпидемий медицинских работников выдавать их в размере 3-месячного оклада из противоэпидемических средств, с последующим их пополнением комиссариатом социального обеспечения».

Декретом СНК от 14 октября 1919 г.[348] названное Положение было отменено. Но, как свидетельствуют архивные документы, в 1920 г. вновь поднимался вопрос о введении повышенных пенсий семьям медицинских работников, пострадавших в результате борьбы с эпидемиями в годы гражданской войны. В письме Всероссийского профессионального союза работников лечебно-санитарного дела (Всемедиксантруд) от 5 июля 1920 г., адресованном Комиссариату социального обеспечения, говорилось: «Эпидемии последних лет сыпного и возвратного тифов, а раньше испанки, дали большую смертность и потерю трудоспособности медперсонала, который является авангардом в борьбе с эпидемиями. Ввиду сказанного Центральный комитет Союза Всемедиксантруд, рассматривая всех эпидемических медработников как ударную группу по борьбе с эпидемиями, ходатайствует перед комиссариатом социального обеспечения об увеличении пенсии нетрудоспособным членам семейств эпидемических работников в следующем размере: при нетрудоспособном выдавать двойной тарифный минимум, при двух нетрудоспособных – тройной, при трех и более – четверной»[349].

Однако отношение правительства к льготному обеспечению семей медицинских работников в 1920 г. коренным образом меняется в сторону уравнительного подхода. Об этом свидетельствует письмо Народного комиссариата социального обеспечения: «эпидемические мед. работники несут опасную работу, но еще более опасную работу несут солдаты нашей Красной армии, и не менее опасную – рабочие вредных и опасных производств, однако они получают обычную пенсию. Если медработники несут большой риск по сравнению с другими работниками, то они и получают прибавку жалованья за вредность, пользуются разными льготами в области продовольствия и проч. …Увеличение же размера семейной пенсии скоро будет произведено в новом кодексе законов социального обеспечения»[350]. Таким образом, дополнительные льготы в области социального обеспечения в отношении отдельных категорий работников воспринимались советским правительством как экстренная мера временного характера.

В Инструкции Народного комиссариата социального обеспечения «О порядке применения Декрета СНК от 26 апреля 1919 г.»[351] упоминалось пенсионное обеспечение по случаю потери кормильца: «вдовьи пенсии… выдаются лишь при отсутствии средств к существованию и нетрудоспособности, причем нетрудоспособной считается также вдова при одном или нескольких детях в возрасте до 10 лет». Обеспечение несовершеннолетних сирот должно было определяться на основании особого Положения о социальном обеспечении детей, которое, видимо, планировалось принять в скором времени.

Первой Сводкой правил о выдаче пособий и пенсий трудящимся от 15 августа 1919 г.[352] вводилось дополнительное основание прекращения пенсии по случаю потери кормильца: лица, занятые уходом за детьми и пользующиеся вследствие этого правом на пенсию, лишались своей части пенсии, если вступали в новый брак. При этом за детьми право на обеспечение сохранялось. Это же правило содержалось и в циркуляре № 13 Народного комиссариата социального обеспечения, датированном 1919 г.[353] В нем указывалось, что вопрос о праве нетрудоспособных членов семьи в случае, если другой кормилец семьи жив и имеет заработок, следует решать следующим образом: заработок матери, меньший минимальной ставки на каждого едока, находящегося на ее иждивении, лишает права на пенсию лишь мать, а не детей, при наличии же у матери заработка, равного или превышающего минимальную ставку на каждого едока в семье, пенсия не выдается.

Объективной предпосылкой к введению пенсионного обеспечения по случаю потери кормильца членов семей всех трудящихся можно назвать проект Народного комиссариата социального обеспечения «О социальном обеспечении детей» 1919 г.[354], в котором выдвигалась достаточно смелая для того времени идея введения социального обеспечения детства. Пенсионное обеспечение сирот по случаю потери кормильца соотносится с этим институтом как частное с общим, поскольку в проекте предполагалось учредить государственное обеспечение всех детей в возрасте до 16 лет, «которые получают недостаточное для жизни содержание»[355]. Проект не был принят, однако он явно ускорил решение вопроса о пенсионном обеспечении по случаю потери кормильца.

На общегосударственном уровне пенсионное обеспечение членов семей рабочих и служащих по случаю потери кормильца было введено декретом СНК от 28 августа 1919 г.[356] Право на обеспечение имели только нетрудоспособные члены семей, находившиеся на иждивении умерших трудящихся. Декрет не ограничивал круг членов семьи, имевших право на получение государственного обеспечения, определенной степенью родства с умершим. То есть пенсия по случаю потери кормильца могла быть назначена любому члену семьи (даже не кровному родственнику), который являлся нетрудоспособным (степень утраты трудоспособности свыше 60 %), либо занятым уходом за детьми младше 12 лет[357], либо несовершеннолетним (до 16 лет[358]) и находился по состоянию на дату смерти на иждивении умершего. При этом он не должен был применять труд наемных работников. В Инструкции Народного комиссариата труда от 8 сентября 1919 г.[359] уточнялось, что смерть кормильца являлась юридическим фактом, порождающим правоотношение пенсионного обеспечения, независимо от причины смерти кормильца – на производстве, в быту или же в результате бедствий социального либо стихийного характера. Обеспечение могло предоставляться как в денежной форме (из расчета на одно нетрудоспособное лицо 60 %, на два – 75 %, на три и более – 100 % минимальной тарифной ставки местности[360]), так и в натуральной (направление нетрудоспособных в приюты, колонии, инвалидные дома и т. д.).

Введение пенсионного обеспечения по случаю потери кормильца, несомненно, было прогрессивным шагом в развитии правового регулирования пенсионного обеспечения. Но при этом нельзя не отметить, какие узкие рамки очертило государство для данного вида обеспечения: уменьшенный размер пенсии (потеря 60 % трудоспособности по Положению от 31 октября 1918 г.[361] давала право на полную пенсию по инвалидности, здесь же полагается только 60 % пенсии), расчет пенсии производится не из среднего заработка местности, а исходя из минимальной тарифной ставки местности[362]. При принятии этого декрета Малый СНК обязал Народный комиссариат труда в связи с повышением заработной платы с 1 сентября 1919 г. понизить размер полной пенсии инвалидам труда (от 60 % до 100 %) до минимальной тарифной ставки местности, где они проживают[363].

Следующий декрет «О социальном обеспечении рабочих и служащих и членов их семейств» от 21 января 1921 г.[364] предоставил право получать пенсию по случаю потери кормильца членам семьи рабочих и служащих, которые были заняты уходом за детьми до 12 лет или ведением домашнего хозяйства. Перечень правопорождающих юридических фактов дополнился безвестным отсутствием, а также наступлением полной инвалидности кормильца. Причем в последнем случае на одну семью выплачивалось уже несколько пенсий: рабочему-инвалиду и нетрудоспособным членам его семьи, с суммарным ограничением всех выплат двумя минимальными тарифными ставками. Как отмечает Е. Астрахан, указанная правовая норма уже не повторялась в последующем пенсионном законодательстве[365].

Пенсионное обеспечение членов семьи военнослужащих регулировалось в этот период специальными нормативно-правовыми актами. Как и в дореволюционном законодательстве[366], декрет СНК «О пенсионном обеспечении солдат Рабоче-крестьянской Красной Армии и их семейств» от 7 августа 1918 г.[367] включал в круг членов семьи, имевших право на пенсию, только нетрудоспособную вдову и детей погибшего на войне или умершего от ранений красноармейца. При этом в советском декрете пока отсутствовала презумпция причинно-следственной связи между военной службой и смертью кормильца, наступившей в течение определенного срока со дня окончания военных действий[368]. Как видно, круг обеспечиваемых членов семьи военнослужащих минимален. Это объясняется тем, что в условиях столь острой экономико-политической ситуации правительство не имело возможности принимать на себя крупные финансовые обязательства.

Размер пенсии определялся в долях от оклада, который получал глава семьи: вдова с детьми (3 и более детей – 3/4, 1–2 ребенка – 2/3 оклада); бездетная вдова в случае 100 % нетрудоспособности – 1/2 оклада или пропорционально при частичной утрате трудоспособности (15–100 %); круглые сироты до 17 лет (старше 17 лет – если увечные и неспособные к труду): одному – 1/2 оклада главы семьи, двоим – 2/3 оклада, трем и более – полный оклад. Приказом Народного комиссариата по военным делам от 2 (15) января 1918 г. оклады жалования для военнослужащих были установлены в размерах от 3600 до 8400 рублей (обычный), от 4000 до 8400 рублей (боевой)[369]. Таким образом, максимальный размер пенсий (3/4 оклада) приблизительно составлял от 2700 до 6300 рублей в год (или от 225 до 525 рублей в месяц). На тот период суммы были довольно значительными, поэтому для пресечения нетрудового обогащения вводилось правило об ограничении размера пенсий другими доходами семьи: если доходы превышали прожиточный минимум, пенсия не выдавалась, если не достигали прожиточного минимума, пенсия выплачивалась в пределах разницы между доходами и прожиточным минимумом.

Декретом СНК от 14 августа 1918 г.[370] был создан фонд обеспечения семей красноармейцев, который пополнялся за счет обязательных платежей частных торгово-промышленных предприятий, имеющих наемных работников. Впоследствии постановлением СНК от 10 октября 1918 г.[371] были внесены изменения в декрет от 7 августа 1918 г., которые расширили круг членов семьи красноармейцев за счет родственников по прямой восходящей линии (мать, отец, дед и т. д.), братьев и сестер. Обязательными условиями пенсионного обеспечения были нетрудоспособность, нахождение на иждивении погибшего красноармейца и острая материальная нуждаемость.

Следует отметить, что помимо пенсий обеспечение семей красноармейцев осуществлялось также в форме ежемесячных денежных или продуктовых пособий (пайков), а также натуральной помощи (освобождение от квартирной платы для горожан, выдача дополнительных продовольственных карточек «Красной Звезды»[372], обработка полей семей красноармейцев, выдача ссуд на поддержание хозяйств для сельских жителей и т. д.[373]).

Ситуация с гарантированной выдачей денежных пайков семьям военнослужащих была сложной, что подтверждается архивными документами. Исполком Нижегородского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов на основании поступившей от губернского комиссариата социального обеспечения просьбы обратился в Народный комиссариат социального обеспечения с ходатайством об увеличении казенного пайка до 10 рублей в месяц семьям солдат из Нижегородского, Горбатовского, Семеновского и Балахнинского уездов. 15 июня 1918 г. Комиссариат социального обеспечения указал, что «общего увеличения пайка быть не может, ибо Республика и так тратит на пайки 80–100 млн рублей в месяц. Наиболее нуждающимся паек может быть увеличен за счет имущих»[374].

В ответ на ходатайство исполкома о разрешении назначать казенные пособия беднейшим солдатским семьям, главы которых проходили военную службу по набору без льгот, убиты, пропали без вести или находятся в плену, 14 июня 1918 г. Комиссариат сообщил, что проект декрета о выдаче пайкового довольствия семьям солдат действительной службы уже направлен в СНК[375]. Декрет был утвержден 2 августа 1918 г.[376]

Вскоре декретом СНК «Об обеспечении красноармейцев и их семейств» от 24 декабря 1918 г.[377] были признаны нетрудоспособными членами семьи красноармейца: жена с ребенком до 10 лет, дети младше 16 лет, отец, достигший 55-летнего возраста и мать – 50-летнего[378], а также жена, дети и родители независимо от возраста, признанные медицинской экспертизой нетрудоспособными. Во исполнение декрета была издана Инструкция «О порядке обеспечения семейств красноармейцев пособиями и квартирами», утв. постановлением СНК от 2 января 1919 г.[379], которая в дальнейшем корректировала нормы самого декрета. В частности, постановлениями Народного комиссариата социального обеспечения, опубликованными 21 июня[380] и 13 ноября 1919 г.[381], был расширен круг членов семьи, имевших право на пенсию, за счет включения братьев и сестер красноармейца, а также жены с ребенком до 12 лет (ранее было до 10 лет).

Таким образом, перед нами вновь встает нестандартная ситуация, когда подзаконные акты, издаваемые во исполнение и разъяснение декретов, фактически вытесняют законодательные нормы, становясь основным средством правового регулирования определенных общественных отношений. Ведомственные инструкции, распоряжения и т. п. настолько сближаются с практикой правоприменения, что начинают непосредственно воздействовать на нее. Корректировка подзаконных актов в итоге порождает новые правовые нормы без издания соответствующего законодательного акта. Очевидно, что мобильное ведомственное нормотворчество по сравнению с длительной процедурой законодательного процесса в чрезвычайных военных условиях того времени было способно оперативнее реагировать на стремительно меняющиеся жизненные условия.

Обращаясь к размерам пенсионного обеспечения семей красноармейцев, следует отметить, что нормы денежных пенсий и пособий не могли долго удерживаться на одном уровне в связи с растущей дороговизной. Поэтому периодически они повышались (декретом Совета Рабочей и Крестьянской обороны от 27 мая 1919 г.[382] – в два раза). При этом первоначально размер пайка был одинаковым для всех местностей, в результате чего складывалась такая ситуация: житель Москвы получал такой же паек, что и житель Саратовской губернии, где цены на продукты были гораздо ниже. Декретом СНК от 11 сентября 1919 г.[383] эта несправедливость была устранена. Увеличение размера пайков было проведено по тарифным поясам. Всего устанавливалось семь тарифных поясов, причем третий пояс (Москва) принимался за 100 %, первый пояс (Петроград) – за 150 %, второй (Петроградская губерния) – за 120 %, а остальные, начиная с четвертого пояса, снижались по сравнению с Москвой на 10 %. Размер пайка на одного нетрудоспособного иждивенца в семье был установлен от 230 до 450 рублей в месяц, на двух – от 260 до 600, на трех – 390 до 900, на четырех – от 520 до 1200 и на пятерых и более – от 650 до 1500 рублей[384].

Декрет СНК «О социальном обеспечении инвалидов-красноармейцев и их семейств» от 28 апреля 1919 г.[385] распространялся на случаи смерти или безвестного отсутствия кормильца[386]. В круг нетрудоспособных членов семьи военнослужащего включались: дети до 16 лет, жена, имеющая одного или более детей в возрасте до 10 лет, а также родственники по прямой восходящей линии, братья и сестры, утратившие трудоспособность вследствие болезни или старости. Градация размеров пенсий проводилась в зависимости от количества нетрудоспособных нуждающихся членов семьи. Причем наличие трех и более указанных членов семьи давало право на получение пенсии в размере полной минимальной тарифной ставки.

Законодатель в течение долгого времени не ограничивал право членов семьи красноармейцев на получение как пайка, так и пенсии. Только Распоряжением Народного комиссариата социального обеспечения № 80 от 3 октября 1920 г.[387] семьи красноармейцев были поставлены перед выбором – получать либо паек, либо пенсию. Все натуральные льготы (продовольственная карточка, квартирное довольствие и т. д.) сохранялись независимо от этого.

Следует отметить, что в рассматриваемый период продолжается выдача пайков семьям «староармейцев», находящихся в плену, но с явной тенденцией к сокращению таких выплат по сравнению с ростом пайков красноармейских. В ведомостях учета пайковых пособий за 1918 год объемы выплат денежных пособий по состоянию на конец года уменьшаются по сравнению с началом года приблизительно в пять раз. Во столько же раз увеличиваются объемы выплат пайков красноармейских[388].

Наибольшее число оснований прекращения выплат пайков семьям военнослужащих Первой мировой войны (среди таких, как, например, «по возвращении из плена кормильца семьи», «в связи со смертью получателя») приходится на неопределенную формулировку «по иным причинам» (91 %). Новое назначение пайков крайне незначительно – около 0,03 % за 1920 г.[389] Но уже в начале 1921 г. выплата пайков «староармейцам» фактически прекращается. Так, в докладе заведующего отделом социального обеспечения исполкома Нижегородского уезда А. И. Галочкина в 1921 г. сообщается: «пайковый отдел выдает назначение пайков старой и Красной Армии. С 1 января сего года пайки старой армии не выдаются… Пайки же Красной Армии по городу выдаются отделом непосредственно и без всякой задержки»[390]. Однако некоторое время еще сохраняется достаточно высокий показатель пенсий семьям солдат «старой армии»: в 1920 г. по Нижегородскому уезду назначено пенсий «староармейцам» на сумму 329 427 рублей в год, а семьям красноармейцев – 253 478 рублей в год[391].

Пенсионное обеспечение по старости в период «военного коммунизма» существует в советском законодательстве как часть сформировавшегося института обеспечения по инвалидности. Эту точку зрения сформулировали в то время известные деятели и авторы трудов в области социального страхования доктор Н. Вигдорчик и Н. Быховский: «Действующее законодательство абсолютно не содержит никаких норм по страхованию старости, как таковой… Страхования старости у нас нет, есть только страхование инвалидности»[392].

Действительно, можно рассматривать инвалидность в широком аспекте как снижение трудоспособности вследствие воздействия ряда неблагоприятных факторов. Среди них выделяются: а) случайные (которые необязательно наступают для всех людей) – внешние (несчастный случай на производстве, вредные условия труда) или внутренние (врожденное заболевание) и б) естественные (которые неизбежно возникают для каждого, вследствие природных закономерностей) – старение и изнашивание организма с возрастом. Исходя из этого очевидно, что пенсионное обеспечение по старости входит в состав обеспечения по инвалидности и соотносится с ним как частное с общим.

Пенсии по старости как отдельный вид социального обеспечения не упоминались в Положении СНК «О социальном обеспечении трудящихся» от 30 октября 1918 г.[393] Старость указывалась лишь в числе оснований наступления инвалидности, при медицинском подтверждении которой возникало право на получение пенсии. Поэтому несколько некорректно звучит высказывание Б. Г. Данского о том, что «законом 31 октября предусматривались все виды страхования, включая также страхование старости и инвалидности»[394]. Отсутствовал главный признак самостоятельного пенсионного обеспечения по старости – утверждение на законодательном уровне юридической презумпции наступления нетрудоспособности по достижении определенного возраста, без дополнительного медицинского освидетельствования[395].

В качестве подтверждения приведенного аргумента об ассимиляции институтов пенсионного обеспечения по старости и инвалидности в изучаемый период можно привести следующий пример. В декрете ВЦИК «О мерах к усилению деятельности Народного комиссариата просвещения» от 10 октября 1920 г.[396] упоминалось об увеличении пенсий престарелым учителям как необходимой мере поддержания всего дела народного образования. Однако из анализа публикаций тех лет следует вывод, что здесь имелись в виду пенсии по инвалидности, наступившей вследствие старости. Так, в газете «Правда» отмечалось, что указанное постановление дела не улучшает, поскольку оно «не проводится в жизнь… Педагоги-инвалиды (курсив – авт.) получают пенсию 300 рублей в месяц. Ведь это же насмешка…»[397].

Ряд свидетельств о выплате пособий нетрудоспособным преклонного возраста в изучаемый данный период содержится в архивных документах. Например, в протоколе заседания коллегии Макарьевского уездного отдела социального обеспечения говорится о рассмотрении заявления В. М. Шитова с просьбой оказать помощь: «ввиду отсутствия родственников, которые бы могли содержать Шитова, а также его преклонности лет и болезненного состояния, выдавать пособия ежемесячно по 50 рублей по призрению престарелых»[398]. Документы тех лет свидетельствуют о том, что пенсионное обеспечение по старости в натуральной форме осуществлялось в небольшом объеме специализированными учреждениями (домами инвалидов, престарелых и т. п.). Органы социального обеспечения вели статистический учет престарелых, находившихся на государственном содержании[399].

В качестве первого советского нормативно-правового акта, в котором упоминался пенсионный возраст 60 лет (как для мужчин, так и для женщин), Е. И. Астрахан[400] указывает Постановление Народного комиссариата труда «Об учете и освидетельствовании рабочих и служащих, утративших трудоспособность вследствие преклонного возраста» от 15 мая 1919 г.[401] В нем всем предприятиям и учреждениям предлагалось «произвести учет всех рабочих и служащих, утративших трудоспособность вследствие преклонного возраста (60 лет от роду) и непригодных для дальнейшего пребывания их на службе или на работе». Указывалось, что рабочие и служащие, у которых будет установлена утрата трудоспособности свыше 60 %, будут освобождены от работы после назначения им пенсии.

Известный исследователь в области истории пенсионного обеспечения В. В. Сазонов усматривал введение пенсионного обеспечения по старости в постановлении коллегии отдела социального обеспечения Народного комиссариата труда от 20 июня 1919 г., которым местным подотделам предлагалось назначать пенсию трудящимся в возрасте от 60 лет без проведения медицинской экспертизы[402]. Однако применение этого декрета на практике вызывает большие сомнения. По крайней мере документальных доказательств тому не сохранилось. Более того, в статье, опубликованной в газете «Правда» под названием «Пора обеспечить стариков-рабочих» еще в июле 1919 г., говорилось: «Наш закон не устанавливает предельного возраста, дающего рабочему право на получение пенсии… рабочие 60-ти лет получают пенсию только тогда, когда бюро экспертизы установит 60 % потери трудоспособности. Такое решение вопроса практически лишает современное поколение стариков возможности получать пенсию и обрекает их на работу до конца жизни: ибо неудовлетворительная организация социального обеспечения, отсутствие врачебного персонала… затянет эту работу лет на 10–15. А у станков стоят рабочие и работницы 70 лет и выше… Вот почему Центральный Комитет Всероссийского Союза Текстильщиков признал необходимым настаивать на срочном проведении в жизнь закона об обеспечении стариков и инвалидов труда. Относительно предельного возраста стариков он высказался в принципе за установление такового для мужчин 55 лет и женщин в 50 лет, признав все же возможным для скорейшего проведения страхования временно установить предельный возраст для мужчин в 60 и для женщин в 55 лет с обязательным постепенным понижением его до указанного выше возраста».[403] Таким образом, реалии тех лет свидетельствуют о том, что в действительности указанное постановление Народного комиссариата труда не применялось, что было естественным в условиях острого дефицита бюджетных средств.