Текст книги "В Калифорнии морозов не бывает"

Ирина Волчок
В Калифорнии морозов не бывает

1. Утро

– Кося, ты просто ленивая! Кося, ты ленивая, как… как… как не знаю кто! – сердито заявила Славка. – И все твои отмазки – это для меня не аргументы! Почему ты не хочешь идти?! Назови хоть одну уважительную причину!

– Славка, отстань от меня, – сказала Александра. – Просто не хочу, и все. По-моему, это очень уважительная причина. И не называй меня Косей.

– Это не уважительная причина! – Славка совсем рассердилась. – Скажи мне, почему ты не хочешь идти, и я скажу тебе, кто ты. И не называй меня Славкой. Особенно при всех. А то уже все начинают так звать.

– Хорошо, Ярослава Вячеславовна, – смиренно согласилась Александра. – А так можно называть? При всех?

– Вы все надо мной издеваетесь, что ли? – возмущенно заорала Славка. – Сами ребенка как попало назовут, а потом сами издеваются!

– Я тебя так не называла, – возразила Александра. – Имя тебе дала мама. А отчество – папа.

– А ты куда смотрела? – Славка воинственно таращила глаза и надувала щеки. Мимика у нее с детства почти не изменилась. – Ты что, не могла человека защитить?! А еще друг называется! Эх, Кося, Кося… И не уходи от темы разговора. Последний раз спрашиваю: пойдешь или нет?

– Последний раз отвечаю: не пойду! – Александра для убедительности хлопнула ладонью по подлокотнику кресла, помолчала и строго добавила: – И не называй меня Косей.

Подлокотник кресла был мягкий, и хлопок получился не очень убедительным. Но Славка все равно обиделась, посверлила Александру воинственным взглядом, понадувала щеки, потом молча отвернулась и уставилась в окно. Уставилась так пристально, будто мишень там высматривала. У Славки с детства была такая особенность: если вдруг на что-то уставится, – все окружающие тут же начинают смотреть на то же, на что смотрит она. Поэтому, конечно, и Александра тут же уставилась в окно.

За окном было хорошо. Октябрь уже заканчивается, а желтых листьев на деревьях совсем мало. Только у берез верхушки пожелтели. И осиновые листья слегка подернулись красной ржавчиной по краям. Хризантемы еще цветут, подумать только… Тихо, тепло, солнышко такое хорошее. И небо чистое, высокое, синее. Правда, не такое яркое, как посреди лета, но это даже и кстати. Яркое летнее небо не так безупречно гармонировало бы с легкой желтизной берез, поздними хризантемами и изобильными гроздьями красной рябины. Ягод так много, что за ними даже листьев не видно. В прошлом году красной рябины было так же много, говорили, что это к суровой зиме. А зимы вообще, считай, не было. Так, пару недель подержался какой-то незначительный минус, а потом – опять дожди. Александра уже и не помнила, когда последний раз была настоящая морозная зима. Совсем погода с ума сошла.

Наверное, новую шубу покупать не стоит. И тех, что есть, при таких смешных зимах до конца жизни не износить. Надо какую-нибудь из шуб Славке отдать. Кажется, ей больше всех рыжая нравилась. Или белая? Надо обе отдать. А то будет ребенок по морозу опять в чем попало шастать. Ведь когда-нибудь будут же настоящие морозные зимы. Кофтеночка до пупа: мода! Вот интересно, чем мать думает, когда такие тряпочки ребенку привозит? Да то же самое и думает: мода! А что эти модельеры живут во всяких Италиях и Франциях и вряд ли когда-нибудь ходили по зимней России в своих кофтеночках до пупа, – так об этом никто не думает.

– Кося, ты упрямая как осел, – со слезой в голосе сказала Славка, не отрываясь от окна.

Неужели правда плакать собралась?

– Не называй меня Косей, – машинально пробормотала Александра. – Я же сказала: не хочу. И зачем тебе надо, чтобы я пошла?

– Я людям уже пообещала… – Славка запнулась, шмыгнула носом и неуверенно посопела. – То есть я не то чтобы прямо вот так вот конкретно пообещала… Ну, в общем, Лерка просила тебя к ним привести… то есть пригласить. Там очень приличное общество будет, очень, ты не сомневайся. Из бизнеса люди, из администрации кое-кто… С телевидения тоже. И вообще…

Александра молчала и смотрела в окно. Славка тоже замолчала, опять принялась шмыгать носом и громко вздыхать, наконец решилась:

– Шеф Вовкин придет. Ну, начальник Леркиного мужа. Это же очень важно, чтобы начальник видел, какие у человека знакомства. Это для карьеры – почти самое главное. Кося, ты ведь и сама все понимаешь, да?

– Не понимаю, – холодно сказала Александра. – Бизнес, телевидение, из администрации кое-кто – что еще твоей Лерке надо? И не называй меня Косей! Сколько раз можно повторять?

– Кося, ну, ты сравнила! – театрально изумилась Славка. – Какая-то местная шушера – и ты!

– И я, заезжая шушера, – подсказала Александра совсем уж холодно.

– Ничего себе! – Славка шарахнулась от окна и забегала по комнате, размахивая руками и натыкаясь на мебель. – Кося, ведь все знают, кто твой муж!

– Ах, муж… – Александра отвернулась от окна и принялась неодобрительно следить за Славкиными метаниями из угла в угол. – Муж, конечно, а как же, понятно, понятно… Но Максим Владимирович приезжать не собирался.

Славка с разбегу налетела на спинку кресла, остановилась как вкопанная, зашипела сквозь зубы и медленно повернулась. Хотела, кажется, что-то сказать, но встретилась с Александрой взглядом, тяжело вздохнула, надула щеки, набычилась и скосила глаза в угол. В углу стояла большая дорожная сумка. Александра не успела ее разобрать. Может быть, и не стоит? Раз уж тут она желанный гость не сама по себе, а как жена Максима Владимировича. Ишь ты – Вовкиному шефу позарез надо знать, какие у подчиненного знакомства! Может быть, и сама Славка хочет продемонстрировать свои знакомства? Может быть, и ей приспичило срочно карьеру делать? А ведь все время казалось, что растет совершенно нормальной девчонкой.

– Сдался мне твой Максим Владимирович… – Славка надменно фыркнула, быстро глянула на Александру и опять уставилась в угол. – Если хочешь знать, он мне вообще даже и не нравится. Тоже мне, шишка на ровном месте… Ты себе и не такого могла бы найти. Пусть спасибо скажет, что ты за него замуж пошла. А не за какого-нибудь короля или там президента. Или за вообще Шварценеггера…

– Давно я тебя не порола, – грустно заметила Александра. – Ты что, не знаешь, что жене нельзя плохо говорить о муже? В смысле – нельзя плохо говорить о муже в присутствии его жены. Вообще-то ни о ком за глаза нельзя плохо говорить… И кто только тебя воспитывал, Славка?

– Хе, кто меня только не воспитывал! – Славка с явным облегчением заулыбалась, потопала в угол, подхватила дорожную сумку Александры и поволокла ее на диван. – Главным образом, ты, Кося, и воспитывала. И не называй меня Славкой, сколько можно повторять… Чего это ты в баул напихала? Кирпичи, что ли? Очень кстати. Бабуля давно всем мозги продолбила: надо летний домик строить, надо летний домик… Завтра приедет – как раз и займетесь. Раз уж стройматериал будет… Нет, Кося, правда, что хоть там у тебя? Может, ты сухой паек с собой возишь? Парочку ведерок картошечки, а? Десяточек палочек колбаски копчененькой? Консервов всяческих баночек пять-шесть-семь-восемь? А может, ты мне подарочек привезла? Кру-у-упненький? Признавайся, Кося, какие там слитки – золотые самородки, какие бриллианты-яхонты! Я любой крупный бриллиант и самородок приму с большой человеческой благодарностью.

– Иди делом займись, – сурово приказала Александра. – Чайник поставь. У меня со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было. Так-то ты гостей принимаешь, бессовестная. Иди, иди, я сама сумку разберу. Будет тебе крупный подарочек. И бриллианты-яхонты будут, корыстный ребенок. И копченая колбаса будет… Ведь пустой холодильник, да? Так-то ты меня ждала, Славка?.. И не называй меня Косей.

Славка шлепнула сумку Александры на диван, демонстративно отерла воображаемый пот со лба, выразительно перевела дух и принялась по-хозяйски расстегивать замки. Расстегнула, с жадным любопытством сунула в сумку нос – и тут же отступила, даже отшатнулась, выпрямилась и негодующе заявила:

– Я так и знала! Опять работу привезла! А говорила, что отдохнуть приедешь. Кося, ты обманщица. Раз такое дело, то никогда больше не называй меня Славкой.

Повернулась и пошла к двери, злобно пофыркивая и бубня себе под нос что-то вроде обвинительного заключения. Что-то вроде «приговор окончательный и обжалованию не подлежит». Или, может быть, что-то вроде «диагноз неутешительный, медицина бессильна». Славка всегда бубнила одно и то же, когда в дорожной сумке Александры первым делом натыкалась на увесистые папки с рукописями, требующими прочтения. Славка считала, что подавляющее большинство рукописей, которые Александра обычно привозила с собой, прочтения не требуют. Более того – не заслуживают. В глубине души Александра считала точно так же. Но ведь прежде, чем понять, заслуживает рукопись прочтения или не заслуживает, ее надо было прочитать. Это была ее работа. Работы было много, вот и приходилось кое-что брать на дом. На отдых. Ну и что? Не телевизор же на отдыхе смотреть, правда? К тому же в этот раз она взяла только одну рукопись – первую попавшуюся, даже не посмотрела, кто там автор. Может быть, из таких, которых она не дочитывала и до третьей главы. Может быть, и в этот раз она прочтет первые двадцать страниц, а потом аккуратно упакует листочки в папку и нарисует на папке красным фломастером маленький крестик. Что будет означать: спасибо, больше не надо. Просьба не беспокоиться. А потом спрячет папку назад в сумку и будет честно отдыхать. А почитать можно и что-нибудь из необъятной библиотеки Михаила Яковлевича, Славкиного деда, царство ему небесное. Удивительный у Славки был дед, просто удивительный. Александра никогда не видела Михаила Яковлевича. Она видела его библиотеку.

Шесть тысяч томов! В домашней библиотеке! И какие книги! Михаил Яковлевич, бесспорно, не мог не быть удивительным, судя хотя бы по тому, какие книги он читал. Уж в чем, в чем, а в книгах Александра кое-что понимала.

– Кося! – нетерпеливо заорала из глубины дома Славка. – Сколько тебя ждать можно? У меня все готово! И еда, между прочим! И не что попало, а деликатесы! Мы тут не нищенствуем, чтоб ты знала! Иди скорей, голодная ты наша. А то я тоже есть хочу…

Александра сунула папку с рукописью в стол, ящики которого много лет назад специально освободили для того, чтобы она при приезде совала туда рукописи. И платяной шкаф уже много лет подряд ждал ее приездов: совершенно пустой, а на штанге болтается десяток разнокалиберных вешалок и мешочек с лавандой. Тумбочка для постельного белья, напротив, забита под завязку подушками, одеялами, простынями-наволочками-пододеяльниками и полотенцами всех размеров и расцветок. В отдельном отсеке тумбочки – два махровых халата и три ночные рубашки. Рубашки – всегда новые. Александра никогда не спала в ночных рубашках, не любила. В пижаме было гораздо удобней. Но в этом доме ее всегда ждали три новые ночные рубашки. Так трогательно. Надо, в конце концов, хоть один раз какую-нибудь из них надеть.

В дверь сунулась Славка, повела носом, деловито спросила:

– Кося, чего в кухню-то нести? Ведь опять понавезла чего-нибудь, а? Ну, давай помогу волочь, так уж и быть. Эксплуатируют ребенка все как хотят… Вот этот пакет, да? Давай, давай, чего там… А в этом пакете что? Тоже еда? Ну, давай и этот тоже. Ничего, не надорвусь. Мы привычные. Такая наша тяжелая женская доля. Идем уже, чего ты возишься! Потом все разложишь. Между прочим, у меня там омлет по-бразильски. Знаешь, что это такое?

– Нет, – призналась Александра, стараясь, чтобы в голосе не слышался сдерживаемый смех. – Славка, по-моему, ты что-то путаешь. Кажется, в национальной бразильской кухне нет такого блюда, как омлет. Мне ни в одном ресторане ничего подобного не встречалось.

– В ресторане! – презрительно буркнула Славка, вваливаясь в кухню и складывая пакеты на большой и пустынный рабочий стол. – Ты, Кося, вместо того, чтобы по ресторанам шастать, зашла бы лучше в скромный дом какого-нибудь простого бразильского гражданина, спросила бы, что ему жена на завтрак готовит, – вот тогда бы и узнала, что такое настоящий омлет по-бразильски.

– А ты что, была в доме простого бразильского гражданина? – Александра с интересом ждала ответа. Действительно с интересом. Славка имела обыкновение на любой вопрос отвечать совсем не так, как от нее ждали. Не врала, нет. И не выдумывала ничего. Но отвечала неожиданно.

– Зачем? – искренне удивилась Славка. – Ты, Кося, все-таки страшно далека от народа. Ты ведь как думаешь? Если хочешь попробовать бразильскую кухню – так надо идти в бразильский ресторан или вообще переться в саму Бразилию, да? Тебе ведь даже в голову не приходит, что простые российские граждане могут знать о простых бразильских гражданах, никогда не покидая своих простых бескрайних просторов. И даже – своих скромных домов. Потому что о Бразилии, Кося, простым гражданам все рассказывают по телевизору. Каждый вечер. Или каждое утро. Это смотря по какой программе.

– А! – догадалась наконец Александра. – Бразильские сериалы! Но ведь, кажется, они все уже давно кончились? Когда это ты успела их пересмотреть? А потом, я что-то не представляю, чтобы в сериале могли рассказывать, как приготовить омлет по-бразильски.

– Не, я не успела. – Славка с сожалением щелкнула языком. – Когда эти сериалы табуном погнали, я еще маленькая была. А бабуля все пересмотрела. Говорит, там масса ценной информации. Омлет по-бразильски тоже оттуда. Там один бразилец своей бразилихе завтрак готовил, накидал всего на сковородку, потом разболтал в сливках яичный порошок – и тоже в сковородку вылил. А потом сказал: «Я приготовил тебе омлет, любимая». Бабуля говорит, что перевели как «омлет», она хорошо расслышала. А что он там на сковородку кидал – это она разглядела и все записала, чтобы потом не забыть. Так что натуральный омлет по-бразильски, можешь не сомневаться. Только яичный порошок в наших местах достать невозможно, пришлось его свежими яйцами заменить. А за оливковым маслом я вчера специально в магазин ходила, и за сосисками, и за кукурузой, а кабачки свои, в этом году кабачков – как грязи, вся кладовка одними кабачками забита…

Кося, чего ты сидишь, как в гостях? Ешь давай, смотри, как я все красиво приготовила. Можно сказать – почти гламурно. А колбасу твою пока резать не будем, да? Колбасу я свою уже порезала. Где это она? А, в холодильнике… Сейчас выну. Во, и сок еще, чуть не забыла, омлет по-бразильски положено запивать томатным соком.

Александра сидела и с некоторой оторопью смотрела, как Славка сервирует завтрак. Довольно большой обеденный стол и так уже был заставлен тарелками, мисками, салатницами, вазочками и баночками, и в каждой посудине – гора какой-то еды. А Славка все пыталась найти свободное место, чтобы воткнуть в это изобилие еще несколько тарелочек, вазочек и баночек. И огромную фарфоровую селедочницу. Завтрак? На этом завтраке месяц спокойно могли бы продержаться заблудившиеся в горах туристы. И даже не похудели бы.

– Славка, ты, наверное, кого-то в гости ждала? – виновато спросила Александра. – Вон сколько всего наворочала. А тут я приехала и устроила тебе… облом.

– Я тебя в гости ждала, – обиделась Славка. – Кого мне еще ждать, сама подумай… Вот ведь ты какая, Кося, недоверчивая! Если не приготовлю ничего – так сразу: «Ты меня не ждала», если приготовлю – так: «Ты ждала не меня»! Между прочим, я вчера весь вечер на готовку убила. И все ради тебя. Чтобы ты удивилась и обрадовалась, какая я молодец и вообще… А ты даже не похвалила меня! Кося, разве ты не знаешь, что детей надо хвалить? Особенно если заслужили. А то они вырастают с огромным комплексом неполноценности. И не называй меня Славкой.

– Хвалю. Заслужила… – Александра осторожно попробовала гипотетический омлет по-бразильски. Очень даже ничего. Хотя вряд ли это омлет. Наверняка перевели неточно. Или Славкина бабуля не расслышала. – Но знаешь, Славка, ты никогда бы не выросла с огромным комплексом неполноценности. Или даже с маленьким. Ни с каким. Потому что у тебя врожденный комплекс полноценности. Можно сказать, мания величия. К тому же твоя врожденная мания величия попала в благоприятные условия и разрослась до нечеловеческих размеров. И расцвела махровым цветом. Просто не знаю, что теперь с тобой делать. И не называй меня Косей.

– Это мы уже помирились, я правильно понимаю? – Славка отвалилась от стола, перевела дух, потрогала живот и опять потянулась к какой-то тарелке. – Кося, ты не сердись, что я тебя к Лерке зазывала… Это так, на всякий случай. Вообще-то я знала, что ты не пойдешь. И Лерку предупредила, что не пойдешь. Да она и не надеялась особо. Так, мечтала слегка. Ну, мечтать не вредно… Омлетика еще положить? Не сомневайся, я уже сто раз такой делала, и пока никто не умер. И та бразилиха из сериала не умерла. Наоборот, в следующей серии еще и ребенка родила.

Славка подмигнула, расплылась в блаженной улыбке и опять потрогала свой живот. Александра насторожилась. Внимательно поразглядывала плоский – даже после такого завтрака! – Славкин живот, подозрительно блаженную Славкину улыбку, слегка осоловелые Славкины глаза… Осторожно спросила:

– Славка, ты что, рожать собираешься? Прямо в следующей серии? Колись по-хорошему.

– Чего это вдруг сразу рожать? – удивилась Славка. – Мы ж с Витькой уже четыре месяца в разводе, и… В общем, твои подозрения меня глубоко ранят. Нет, когда-нибудь я, конечно, соберусь рожать. Может быть, даже неоднократно. Я против детей ничего не имею. Но – в законном браке и при нормальном отце. И если ты согласишься принять самое активное участие в воспитании моих будущих детей. Двух. Или трех. Кося, ты с тремя справишься? Справишься, куда ты денешься. Тогда решено – трех. Или четырех.

– Трепло, – сердито буркнула Александра, чувствуя облегчение. Оказывается, она все-таки боялась, что Славка может выкинуть какой-нибудь фокус. Например, родить ребенка в следующей серии… Нет, не то чтобы прямо вот так вот боялась, но все-таки… В общем, боялась. – Четверо детей! Славка, ты сама еще совсем ребенок.

– Ну и что? – Славка скорчила надменную мину. – Между прочим, мать была на год моложе, когда меня родила. А ты на два года моложе матери. И между прочим, это ты заставила ее рожать. И ничего, справились, между прочим. Даже когда папаша слинял. И не делай такое лицо, Кося, я давно все знаю. Мне бабуля еще вон когда все рассказала…

– Не говори об отце неуважительно, – строго сказала Александра. – Твои родители разошлись совсем не из-за тебя. И вообще никто не может знать, почему люди сходятся, почему расходятся. Просто так получается, вот и все. Никто не виноват. Ты сама с Витькой разошлась ни с того ни с сего, должна понимать: всякое бывает.

– Ну да, ни с того ни с сего! – Славка саркастически фыркнула, поднялась и стала собирать посуду со стола. – Наивная ты, Кося, просто до опупения. Ладно, не обижайся, я сама такая же наивная была, когда за него выходила. Любовь до гроба, а как же! Ага… Ему карьеру надо было делать, вот и вся любовь. На моих родных сильно рассчитывал, козел. У меня и мать со всякими нужными знакомствами, и ты – жена олигарха… Думал, что вы его за уши в бизнес будете тащить. Или в политику, я не знаю, чего он точно хотел. Когда я сказала, чтобы не рассчитывал, даже не поверил сначала. А когда поверил – вся любовь до гроба тут же и закончилась. В гробу я видала такую любовь до гроба.

Славка уронила нож, яростно чертыхнулась и потащила посуду к рабочему столу, на ходу возмущенно бормоча:

– Нож упал… Вот ведь мерзкая примета… Опять припрется, козел… Наверное, как-нибудь узнал, что ты приехала… Помириться мечтает… Любовь до гроба… Зараза…

Александра быстро наклонилась, подняла с пола нож и украдкой постучала им по нижнему краю столешницы, пока Славка не видела. Все это – суеверие и мракобесие, конечно, но так, на всякий случай. Если Славка не хочет, чтобы бывший муж приходил, – так лучше, чтобы он и не приходил. Нет ничего хуже, когда бывший муж преследует бывшую жену, даже если преследует с благородной целью – примириться. А вообще-то кто сказал, что это благородная цель? Это они думают, что их цели исключительно благородны. И такими благородными целями можно оправдать любые средства. Всю душу вымотают в процессе достижения своих благородных целей. Следует оградить Славку от этого козла.

– Он к тебе часто припира… э-э… приходит? – осторожно спросила Александра. – Это не опасно? Может быть, тебе какая-нибудь защита нужна? Славка, ты мне лучше все сразу скажи. А то начну выдумывать черт знает что.

– Да фигня все это, – все еще сердито начала Славка. Помолчала, погремела посудой и вдруг захохотала. Отсмеялась, вытерла ладонями глаза и опять сердито сказала: – Не бери в голову, Кося. Это ему защита нужна, козлу. Это ему здесь опасно. Позапрошлый раз я ему всю морду разукрасила, а Моня его чуть не съел. Так что в прошлый раз он даже в калитку входить не стал. Соблюдает дистанцию. Предусмотрительный.

– Славка, ты что, дралась с бывшим мужем? – Александра очень ясно представила эту картину и невольно поежилась: в Викторе было килограммов девяносто при метре восемьдесят семь, а в Славке – не больше пятидесяти, наверное. И то после такого завтрака. Да и ростик у Славки, по нынешним меркам, был так себе – метр шестьдесят пять. Славку всеобщая и поголовная акселерация как-то обошла стороной.

– Почему это чуть что – сразу и дралась? – обиделась Славка. – Ты, Кося, плохо обо мне думаешь. Просто пару раз удачно достала… А потом он уворачиваться стал. Но уходить все равно не хотел, упирался, как козел. Потом Моня пару раз гавкнул. Ну, Витька и чесанул. Как горный козел.

– А тебе его… не жалко? – неожиданно для себя спросила Александра.

Славка опять захохотала.

– Может быть, ты его и не любила?

Славка перестала хохотать и глубоко задумалась. Осторожно поставила посуду в мойку, вытерла руки полотенцем, вернулась к столу, обстоятельно устроилась в креслице и только потом очень серьезно сказала:

– Кося, я не знаю. Я не помню. Может, и не любила. Потому что если любила – как же так сразу все кончилось, да? Но вот сейчас не люблю, это точно. Я не могу любить человека, который с самого начала рассматривал меня как ступеньку карьерной лестницы. Извини за высокий стиль. Но я не представляю, как можно любить ступеньку… По ступенькам ногами ходят. Это любовь, да? Никогда не поверю, что он меня любил. А раз он меня не любил – так и я его любить не могу. Все, тема закрыта.

Александра очень хорошо знала, что те, кто ходит по карьерной лестнице, не могут любить ее ступени. Но вот ступени очень часто любят тех, кто по ним ходит. Восхищаются решительной поступью ходящих. Устилают себя коврами, чтобы им, ходящим, было не так жестко наступать. И ботинки им, ходящим, чистят.

Хорошо, если Славку все это стороной обошло, не оставив синяков на душе.

Они посидели молча, ожидая, кто первый откроет новую тему. Прежняя тема ведь закрыта? Ну и все, и не надо больше об этом говорить. И даже думать не надо. Бедный ребенок… Да ничего не бедный! Уже большая девочка, вон какая умная, самостоятельная, решительная! Никаких причин для тоски. И совершенно незачем прислушиваться к тому, как кольнуло в сердце.

– Славка, ты рыжую шубу носить будешь? – рассеянно спросила Александра, думая совсем о другом. – Кажется, тебе рыжая нравилась… Или белая? А белую будешь носить? В общем, забирай обе. Может, зима когда-нибудь все-таки настанет. Снег, морозы, все как положено. А у тебя опять курточки какие-то игрушечные. Отморозишь все стратегические места – и какие тогда четверо детей? Об одном-то мечтать замучаешься.

Славка села прямо, вытянула шею, надула щеки и вытаращила глаза. Посидела, с видимым трудом держа паузу, потом все-таки не выдержала, подозрительно поинтересовалась:

– Кося, может, ты меня жалеешь, а?

– В каком смысле? – не поняла Александра. – Тебя что, надо жалеть? В чем дело? Признавайся быстро: ничего не случилось? Ты не заболела, нет? Никто не обидел? На работе проблем нет? В ликбезе твоем все в порядке?

– Уж-ж-жасно мне нравится, как ты спрашиваешь, – доверительно сообщила Славка. – Все спрашивают: «Что случилось? Кто обидел? Заболела? Проблемы есть?» А ты про то же, но обязательно с отрицанием: «Ничего не случилось? Никто не обидел? Не заболела? Проблем нет?» Кося, я тебя обож-ж-жаю. Отвечаю по порядку: нет, нет, нет и нет. И – да, в ликбезе все в порядке.

– Хорошо, – с облегчением сказала Александра. – Молодец. Я очень рада… Нет, подожди, ты меня совсем запутала! О чем мы говорили? А, вот. Если у тебя все хорошо, почему я должна тебя жалеть?

– А ты разве должна? – удивилась Славка. – Мне кажется, меня жалеть не за что. С чего это ты решила шубами меня закидать?

– Да при чем тут жалость? – рассердилась Александра. – Вот ведь глупый ребенок. Просто ходишь почти голяком. Смотреть холодно. А вдруг зима морозная будет?

– Размечталась! – Славка недоверчиво ухмыльнулась и пошевелила бровями. Она с детства умела очень выразительно шевелить бровями. И не упускала случая это умение усовершенствовать. – Зимы вообще не будет, Кося. Глобальное потепление, ты разве не в курсе? Но шубы все равно давай. Обе. Или можно одну, но черную.

– Черная не очень новая, – возразила Александра. – И не очень теплая. И коротковата. И вообще не модная. К тому же я хотела ее тете Наташе отдать.

– Все-таки как с вами, олигархами, трудно! – Славка вскочила и по привычке забегала из угла в угол, размахивая руками. – Новую шубу она домработнице хочет отдать! Да тетя Наташа и не влезет в черную! Тетя Наташа на четыре размера толще тебя! Кося! Ты все-таки думай, кому что раздариваешь!

– Славка, да ты просто жадная! – Александра сделала потрясенное лицо и схватилась за сердце. – Ты завидуешь! И кому? Тете Наташе! И из-за чего? Из-за какой-то тряпки, которая тебе самой совершенно не нужна! Славка, может быть, ты и мне завидуешь? А? Ты уже второй раз про олигархов упоминаешь. Ведь знаешь, что Максим Владимирович никакой не олигарх, а все равно говоришь. Это симптом.

Славка затормозила на полпути, повернула к мойке, принялась возиться с колонкой, пытаясь зажечь газ, сломала несколько спичек, обожгла палец, чертыхнулась и бросила эту затею – все равно колонка не зажжется, напор воды опять никакой. Вернулась в кресло у стола, пососала обожженный палец, подумала и печально призналась:

– Я правда ужасно завистливая. Только я не тете Наташе завидую… вообще никому не завидую, только тебе. При чем тут тряпки какие-то? И олигархи ни при чем, и вообще все это глупости. Я только недавно поняла, почему тебе завидую. Потому что тебя все любят просто так, а не чтобы карьеру сделать. И Максим Владимирович твой мог бы жениться на какой-нибудь министрихе или бизнесменихе, а женился на тебе. Какая от тебя выгода? Никакой карьеры через тебя не сделаешь. А все равно женился. Значит – любит. И мать тебя просто так любит. Нет, ты ей, конечно, очень много помогала, сама бы она вряд ли сумела так… Но все равно просто так любит, не за то, что ты ее вытянула. И я тебя просто так люблю, а не за шубы какие-то. Подумаешь, шубы! Все равно глобальное потепление. За всю мою жизнь я как следует замерзла только один раз. Это когда в прорубь провалилась, помнишь? Ты мне чуть всю кожу не содрала, когда растирала. Мать тогда ревела очень, и ты ее выгнала из комнаты. А потом еще и ее растирать пришлось, потому что она в одном халате на морозе «скорую» ждала и сама вся обморозилась… Нет, сейчас я не про это хотела… Я про зависть, да. Главным образом – из-за Максима Владимировича. Вот почему твой олигарх тебя просто так любит, а на мне какой-то козел из-за карьеры женится? Кося, вот скажи мне честно: что со мной не в порядке? Ну, что ты так смотришь? Я дура, да? Ты меня презираешь, да?

– Поплачь, если хочешь, – предложила Александра, отводя глаза.

Она бы и сама сейчас поплакала. Как ступенька карьерной лестницы, которую уверенные шаги затоптали до синяков. Но все-таки не до смерти.

Не будет она плакать.

– Не буду я плакать, – злобно рявкнула Славка. – Чтобы плакать из-за всяких козлов! Еще он из-за меня поплачет, вот увидишь!

– Не злись, Славка, это… неконструктивно, – неловко сказала Александра. – Я думала, у тебя все прошло уже. А ты до сих пор переживаешь. Не надо, Славка. Все постепенно пройдет, вот увидишь…

– А ты откуда знаешь? – Славка разозлилась еще больше. – Откуда ты знаешь, пройдет или не пройдет? С тобой так не было! Тебя так не оскорбляли! Тебя правда любили, а не с расчетом! Ты не знаешь, как это…

– Правильно, сейчас плакать не стоит, – перебила Александра. – Потом как-нибудь, в свободное время. Ты же скоро к Лерке должна идти, да? Ну вот, не идти же зареванной. Ты говорила, что надо ей помочь с чем-то. Готовить? Столы накрывать? Порядок наводить? Значит, вернешься переодеться перед этим ее званым вечером. Я тебе кое-что интересное привезла. Пойдем, примерить надо, а то у меня кое-какие сомнения насчет длины.

Никаких сомнений ни насчет длины, ни на какой-нибудь другой счет у Александры не было – и быть, конечно, не могло. Вот уже три года всю одежду, которую Александра выбирала для Славки, она сначала примеряла на себя. И всегда все совпадало до миллиметра – Славка к девятнадцати годам как выросла точно до параметров Александры, так с тех пор и не изменилась. Даже странно, в кого она такая уродилась: родители у нее были крупные, ширококостные, широкоплечие, бабушка – еще и откровенно толстая, а дед, говорят, вообще был гигантом. Богатырем. «Дюймовочка у Гулливеров родилась», – говорила мощная Славкина бабушка. «В семье не без урода», – говорила бесцеремонная Славкина мать, тоже вполне мощная. «Кося, хорошо, что я в тебя пошла, а не в своих предков», – говорила Славка, когда была маленькой. Впрочем, когда выросла, говорила то же самое. Она всерьез считала, что Александра каким-то не известным науке способом передала ей свои гены. Вообще-то многие знакомые считали их родней. И правда – совсем чужие люди разве могут быть так похожи? Не только внешность, но и походка, жесты, голос, смех. Славкина бабушка считала, что Славка просто подражает Александре, потому что с самого Славкиного рождения они были почти все время вместе. А то, что волосы у обеих совершенно одинакового цвета – так это чистый случай. Игра природы. Бывает, и у жгучих брюнетов рождаются белобрысенькие дети. Хотя белобрысенькой Славку могли посчитать только цыганисто-смуглые мама с бабушкой – в сравнении с собой. У Славки были волосы редчайшего цвета, – что-то среднее между старой древесиной и старым сеном. Бежевато-серые, с легким серебристым сиянием сухого ковыля. «Зимняя белка», – говорила романтичная Славкина бабушка. «Дорожная пыль. Только что блестит», – говорила неромантичная Славкина мать. «Кося, хорошо, что я в тебя пошла», – говорила Славка, любуясь в зеркале своими волосами, точно такими же, как у Александры. Александра ничего не говорила, потому что волосы у нее были крашеные. Вот уже почти пятнадцать лет она красила волосы в цвет, который даже выбрала не сама, – парикмахерша что-то случайно намешала, вот и получилась зимняя белка. Старое сено и сухой ковыль. А у Славки от природы так получилось.