Текст книги "Тайна старого замка"

Глава 20
Последний штрих

– В результате были арестованы пятьдесят семь человек в России, Польше, Голландии и Мексике. Некоторым из них, в том числе нашему подопечному Копышевскому, помимо транспортировки и изготовления наркотиков, будут предъявлены обвинения в отмывании денег, – обернулся генерал к Шарову: – Доложи подробности.

Николай даже покраснел от гордости:

– Товарищ генерал! По данным Управления ФСКН[38]38
  Федеральная служба Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков.


[Закрыть] России по Московской области, эта структура занималась переправкой кокаина из Мексики и распределением его в Европе. Прямые поставки были исключены, поскольку в некоторых странах запрещено приобретать товары из Латинской Америки. Этим и воспользовались Скрипов и его подельники. Они осуществляли транзит через Россию. Из Таджикистана получали афганский гашиш, из Мексики – колумбийский кокаин.

– Что, вот так прямо и привозили в чистом виде? – усмехнулся генерал.

– Из Таджикистана почти что и не скрывали. Вместе с орехами и изюмом, в тех же мешках, – ответил Шаров. – А из Латинской Америки похитрей способ нашли. В рефрижераторах с мороженой рыбой. Здесь ее получали, даже продавали, а кокаин разными способами…

– Тут, собственно, и начинается наша территория, – вмешался Воронцов. – Для всех отправляемых за рубеж наркотиков изготавливались поддельные документы от различных фирм. Грузы отправляли довольно большими партиями по фиктивным договорам и таможенным декларациям. В общем, дело было поставлено на широкую ногу. Имели несколько складов, постоянно меняли их. Но основная деятельность, конечно, велась в развалинах. Там для этого были все условия.

– Понятно. Ну а Копышевский? Вы же его упустили.

– Не совсем, – покачал головой Владимир. – Он все время был под нашим наблюдением.

Копышевский почувствовал слежку, направляясь к развалинам. Начал названивать подельникам, но их телефоны молчали. Он развернул машину и покатил в Москву. Там оставил машину и пересел в такси, доставившее его на Никитскую, где, как выяснилось, он имел квартиру, купленную на другое имя. Взял там поддельные документы и отправился в аэропорт, купил билет на первый же рейс в Лондон. Там у него тоже имелся собственный дом, точнее, замок стоимостью более десяти миллионов евро.

– Но до него он уже не добрался, – закончил рассказ Владимир. – Британская полиция была уведомлена о его прибытии. Копышевского арестовали практически сразу же. За легализацию незаконно нажитых капиталов. Он уже на пути в Россию. Его счета в банках Монако, Австрии и Голландии арестованы.

Генерал одобрительно кивнул:

– Кто бы мог подумать, когда началось следствие, что мы положим конец деятельности целого наркотического треста.

Потом взял телефон, позвонил начальнику отдела кадров:

– Сергей Ильич, начальника отдела Владимира Воронцова представить к досрочному получению звания подполковника, а Шарова наградить знаком «За отличие в борьбе с преступностью»!

– Слушаюсь, товарищ генерал, – ответил начальник отдела кадров Управления экономической безопасности и поспешил подготовить все документы.

* * *

В тот же вечер Воронцов рассказывал Ксении:

– Надо сказать, что твои развалины – не единственное место, которое использовали негодяи. Хотя самое главное. Тут не только готовили наркотики к пересылке, но и изготавливали их. То, что привезли в ту ночь, когда вы посетили замок, около пяти тонн бензилметилкетона…

– Что это?

– Бензилметилкетон, или, кратко, БМК, – штука довольно мерзкая и опасная. Он включен в список прекурсоров. Это такие вещества, на основе которых производятся многие наркотики, а также взрывчатка. Его производство не имеет промышленного значения. До недавнего времени вполне открыто производился на российских заводах. Да и сейчас производится у нас запросто, хотя на Западе давно входит в список запрещенных к обороту и распространению.

– Я думала, у нас тоже борются с наркотиками, – удивленно сказала Ксения.

– Конечно, борются, – кивнул Владимир. – Но в России же, согласно принятому закону, бензилметилкетон предназначен всего лишь для изготовления крысиного яда. Отсюда и столь различное отношение европейцев и россиян к этому препарату. Для одних он – сырье для изготовления «экстази»…

– Чего?

– Так обычно называют метилендиоксиметамфетамин, или MDMA, – уточнил Воронцов. – Популярная наркота у школьников и студентов. Придумали эту заразу в начале прошлого века, но только в пятидесятые годы военная промышленность США стала использовать MDMA, впрочем, безуспешно. А в 60-е годы пробовали с помощью «экстази» лечить психов.

– А почему название такое странное?

– Вообще-то, «экстази» теперь называют любые таблетки, которые используют посетители ночных клубов, чтобы расслабиться и оттянуться по полной. А поначалу это относилось только к MDMA – потому что он изменяет сознание, вызывая идиотскую радость и обостряя чувства.

– Фу, гадость… Какой может быть кайф от крысиного яда? – поморщилась Ксюша.

– Из тонны БМК можно изготовить почти девятьсот килограммов «экстази». Он сейчас бешено популярен. Поэтому БМК – лакомый кусочек для наркодилеров. Они покупали его совершенно законно. Часть небольшими партиями, тоже вполне законно, поставляли в Белоруссию и Литву, а оттуда в Польшу, Германию и дальше. Остальное использовали в своей подпольной лаборатории и продавали здесь. Получали огромные деньги. Так вот, те пять тонн, которые разгружали у вас на глазах, предназначались для производства.

– Зачем так много?

– В ходе обыска, среди прочего, изъяты две установки, способные выпускать около ста тысяч таблеток в час. По подсчетам правоохранительных органов, на подпольной фабрике было произведено от шести до восьми миллионов таблеток. Так что эта партия была еще даже не очень большой.

– Но разве никто не задумывался, зачем покупают так много крысиного яда?

– Конечно, задумывались. Сотрудники ФСКН не раз интересовались, куда уходят с местного завода огромные партии прекурсора. Крыс-то везде полно, конечно, да вот только БМК вовсе не работники санэпидстанций покупали, а подпольные дельцы. Но попытки навести порядок в работе контрольных служб наталкивались на многочисленные препятствия.

– Еще бы! – догадалась Наталья. – Ведь мэр всем и занимался.

– Пять тонн – это все, что у них было? – поинтересовалась Ксюша.

– Нет. Все остальное успели сбыть. Но мы проследили их путь и успели предупредить на таможне. Правда, часть таблеток отправилась в Африку и там бесследно растворилась. А то, что предназначалось для Европы, отыскалось. Полиция Польши сообщила, что в Кракове задержан получатель груза, у него изъяли еще четыре тонны БМК… А Копышевский все отрицал. Над вашей видеозаписью просто посмеялся, посоветовал в следующий раз придумать что-нибудь поумней…

– Негодяй! – воскликнула Ксюша. – Устроил в моих развалинах черт знает что, да еще и издевается…

– А документы? – перебила ее Наталья. – Разве этого было недостаточно?

– Достаточно, но доказывать это пришлось бы еще очень долго. С хорошим адвокатом он бы все свалил на убитого Скрипова и отделался легким испугом.

– А теперь, когда найден подпольный завод, когда получены показания рабочих, никаких проблем не будет?

– Нет.

– Значит, моя презентация состоится! – Ксюша вскочила. – Надо срочно позвонить в рекламное агентство, у них уже все готово, осталось только назначать дату. И еще Ольге Русан. Пусть поторопится с моделями. Надо же еще порепетировать выступление на подиуме.

Она убежала в другую комнату.

Наталья с улыбкой посмотрела ей вслед, потом обернулась к Воронцову. Лицо ее стало серьезным:

– А кто убил Скрипова, Иволчева, Касимова? Тоже Копышевский?

– Нет. И он наотрез отказался говорить об этом… – Его слова прервала трель Наташиного мобильного.

Она взглянула на дисплей и удивленно подняла брови:

– Здравствуйте, Петр Вениаминович.

Голос Соколова звучал так же хмуро, как и во время их последнего разговора:

– Наталья, я думаю, мне следует тебе коечто рассказать. Это касается тех руин Гейдельбергского замка, о которых ты недавно меня спрашивала.

– Я слушаю вас.

– Это долгий разговор, будет лучше, если мы где-нибудь встретимся.

– Я могу заехать к вам прямо сейчас…

– Нет! – резко запротестовал он и более спокойным тоном тут же пояснил: – Раиса Александровна уже вернулась из Италии, а мне не хотелось бы, чтобы она присутствовала при нашей беседе.

У Соколова секреты от жены? Это что-то новенькое…

– Пожалуй, мне стоит съездить на эту встречу, – пряча мобильный, виновато взглянула Наталья на Воронцова. – Вдруг и правда что-нибудь интересное узнаю.

Владимир невесело усмехнулся:

– Ну что ж. Горбатого только могила исправит. Будто мало тебе приключений. Ладно, – вздохнул он. – У меня тоже кое-какие дела в управлении. Как закончишь, позвони мне, я тебя подхвачу по дороге.

На самом деле он был даже рад, что можно не придумывать повода, чтобы на некоторое время покинуть гостеприимный Ксюшин дом. Наталья так искренне радовалась его возвращению, что разочаровывать ее скорым отъездом совсем не хотелось, а ехать было нужно.

Кроме дел, связанных с деятельностью банды Скрипова, оставалось еще одно – неразрешенное – связанное с Марком. Кто он, этот загадочный «крепкий орешек», разворошивший осиное гнездо в старых развалинах?

Но первым делом Наташа заехала в магазин форменной одежды «Склад № 1». Там можно было купить красивую форму – и парадную и повседневную, и мужскую и женскую. Наталья, узнав от Шарова, что Володя вот-вот получит досрочно новое звание, решила заказать ему роскошную форму: брюки, китель с расшитыми золотыми нитями погонами, рубашку, кожаную куртку с каракулевым воротом и каракулевую шапку. В магазине она назвала мерки Володи и попросила сшить форму быстро. Милая женщина, продавец магазина, сообщила, что мундир можно забрать уже через пять дней.

– Скажите, можно ли будет доставить форму в Управление экономической безопасности для Владимира Воронцова? – поинтересовалась Наташа.

– Конечно, только скажите, в какое время и от кого?

– К десяти утра, но меня не называйте, пусть это будет сюрпризом! – решила Наташа.

– Желание клиента – закон, не волнуйтесь, ваш избранник получит форму вовремя, – улыбнулась продавец, догадавшись об искренних чувствах очаровательной заказчицы.

Довольная своей изобретательностью, Наташа поспешила к учителю.

* * *

– Лет пятнадцать назад у меня была ученица, звали ее почти как тебя, Ната. Нателла Осинина… – начал Соколов и надолго замолчал.

Наталья взяла в руки чашку с чаем, откинулась на спинку дивана, расположившегося в уютной полутьме небольшого кафе, сделала небольшой глоток, поставила чашку на место и замерла, опустив руки на колени. Ей стало немного не по себе от предстоящего разговора – судя по всему, старый искусствовед решил пооткровенничать, а это было неожиданно и, на ее взгляд, несколько неуместно. Будто нет у нее своих проблем. Но элементарная вежливость требовала проявить уважение, и она демонстрировала его в полной мере.

– …И похожа чем-то на тебя была, – наконец тихо, почти про себя, сказал Петр Вениаминович. – Внешне. Но ты – борец, а она совсем другая, словно не от мира сего…

Он снова замолчал. Молчала и Наталья: хоть и досадно терять время впустую, но она вовсе не собираясь подгонять Соколова вопросами. И, ничем не выдавая нетерпения, спокойно ждала продолжения, лишь слегка шевелила пальцами, любуясь игрой огненных искр на новом кольце.

– Ладно! – вдруг жестко произнес Петр Вениаминович. – Так я до морковкина заговенья тянуть буду, себя жалеючи.

Он подозвал официантку, заказал виски (Наталья округлила глаза, но промолчала), закурил сигарету, дожидаясь заказа, получив его и, тут же осушив наполовину, совсем другим – деловым – тоном заговорил:

– Родители Нателлы работали в советском посольстве в тогдашней ФРГ, она и родилась там, и провела первые годы жизни. Однажды ее отвезли на экскурсию или музыкальный фестиваль – уж не знаю подробностей – в Гейдельбергский замок. И это зрелище произвело на нее неизгладимое впечатление. На всю жизнь. Она вернулась в Россию, повзрослела, а воспоминание продолжало волновать ее воображение. И поступив в Академию, она продолжала бредить этим замком, только им и занималась, его историей, архитектурой, судьбами владельцев…

Наталья слушала без особого интереса. Ей знаком был этот тип экзальтированной барышни, готовой часами взахлеб рассуждать о красотах ювелирного искусства Позднего Возрождения или особенностях живописи раннего барокко и совершенно неспособных продать даже маленький шедевр Челлини или грандиозное полотно Рубенса. Удел таких восторженных дурочек в лучшем случае – удачное замужество и многолетнее корпение над пыльными старинными фолиантами в каком-нибудь научном отделе Академии, в худшем – всю жизнь прослужить экскурсоводом при уездном музее.

– Я, кажется, догадываюсь, о чем ты думаешь, – заметил Соколов, внимательно глядя на Наталью. – Нет, ты не совсем права. Нателла действительна была очень… э-э-э… романтична, но вовсе не наивна и совсем не глупа. Это была чрезвычайно цельная натура, преданная и добрая, страстная и глубоко чувствующая, но прекрасно умеющая владеть своими эмоциями.

То, как Соколов произносил эти слова, заставило Наталью внимательно посмотреть на него.

Пятнадцать лет назад… Он уже был женат…

– Нателла была очень хорошо воспитана, всегда ровна с людьми, постоянно улыбалась, и ей было неведомо плохое настроение, – Петр Вениаминович, казалось, полностью погрузился в свои воспоминания, не замечая ничего вокруг. – Несмотря на юный возраст – ей было тогда всего семнадцать – она обладала редкими качествами: преданностью по отношению к близким, способностью в любых обстоятельствах окружить любимых людей теплом и заботой. В общем, это была девушка, о которой всю жизнь мечтает любой мужчина и практически никогда не встречает в жизни. А если встречает, то старается не отпустить…

Соколов осекся. Снова закурил, допил виски и сделал знак официантке повторить.

– Да, – сказал он, глядя в глаза Наталье, – она стала моей тайной женой.

Наталья усмехнулась про себя. Какое милое старомодное выражение. Звучит так трогательно и романтично, а на деле означает примитивный адюльтер, измену, по той же старомодной терминологии – блуд…

Снова угадав ее мысли, он криво улыбнулся и кивнул:

– Отец Раисы Александровны был крупным чиновником, и моя карьера – а тогда, не забывай, я был еще молод и амбициозен – во многом зависела от него. Я не решился на развод, но и с Нателлой не мог расстаться.

Наталья представила себе, как это было. Пожилой (ему ведь тогда было уже под полтинник, если не больше), импозантный Соколов, озабоченный карьерой, связанный браком с нелюбимой женщиной, вечно обеспокоенный отношениями с тестем, и нежная семнадцатилетняя девочка, этакая современная Лолита, «преданная и нежная»… Хм…

– Конечно, долго так продолжаться не могло, – между тем продолжал Петр Вениаминович. – Мы с Нателлой встречались только на съемной квартире и только в определенные дни, нигде не могли показаться открыто, я вынужден был лгать жене, друзьям… Мне было очень тяжело.

– А девушке? – жестко спросила Наталья.

Соколов удивленно посмотрел на нее:

– Н-н-не знаю, – растерянно ответил он. – Я об этом как-то не задумывался… Считал, что она счастлива, ведь я был ее первым мужчиной, учителем… Не только в искусстве, но и…

Не в силах скрыть презрения, Наталья отвернулась.

Откуда эта мужская спесь и самоуверенность? И убеждение в том, что, уложив девушку в постель, тут же становишься властелином ее души и тела? Можно подумать, что у женщины нет ничего более ценного, кроме девственности, и, утратив невинность, она теряет свою самостоятельность и вообще личность, становясь лишь послушной тенью мужчины.

– В общем, однажды, – в конце концов подошел к сути дела Соколов, – когда Раиса поехала в очередную командировку за границу, я решил сделать Нате небольшой подарок – круиз на теплоходе по Волге. Старинные русские города, чудесная природа, прекрасное обслуживание… И надо ж было так случиться, что именно на этом теплоходе оказался мой давнишний приятель, Антон Чернов, вернее, к тому времени уже Шварц… Это тоже любопытная история, хотя к моему рассказу отношения не имеет. Вкратце: его предки были немцами, Шварцами, но перед войной поменяли фамилию. На Черновых. Он и был по рождению Чернов, а в начале перестройки – уж не знаю, из каких соображений и каким образом, – вернул себе старую фамилию. На этом теплоходе он вел деловые переговоры с каким-то иностранным партнером… Забыл сказать: к тому времени Антон уже был крупным бизнесменом, металлом, кажется, занимался, не помню точно.

Вежливо прикрывая рот ладошкой, Наталья зевнула. Стоило ли сломя голову нестись в Москву, чтобы выслушать древнюю и довольно скучную любовную историю. Ясно же, что произошло далее. Примитивный любовный треугольник.

– Увидев Нателлу, Антон словно с ума сошел, – подтверждая ее худшие догадки, сообщил Соколов. – Он просто прилип к ней, не отходил ни на шаг, даже о переговорах своих забыл. А она… Она забыла обо мне! Открыто перешла жить в его каюту, позволяла ему тискать себя на людях. Чуть не раздевалась перед ним прямо на палубе! А он, между прочим, был почти мой ровесник, женат на прекрасной женщине, с которой много лет прожил до этого душа в душу, двое взрослых детей, Ирма и Виктор… Я страдал, ночей не спал, в Угличе сошел с теплохода и уехал в Москву – не мог этого видеть…

Наталья едва сдержалась, чтобы не рассмеяться в голос.

– Представь себе, – разволновался Соколов, – Антон решился на развод, она бросила учебу, они поженились. И будто всем назло, демонстративно, выглядели очень счастливыми.

«А иначе и быть не могло», – решила про себя Наталья. Но разве может это понять человек, который ради карьеры готов жить с нелюбимой женщиной и мириться с деспотом-тестем?

– Что она в нем нашла, в этом бывшем инженеришке, нуворише? Деньги? Но я мог дать ей гораздо больше! – Наталья удивленно округлила глаза, и он поспешно пояснил: – В духовном плане, разумеется.

– А, понятно, – ледяным тоном произнесла она.

– Я щедро поделился бы с ней своими обширнейшими знаниями! – не обратив внимания на ее холодное замечание, пафосно продолжал Соколов. – Со временем она могла бы стать хорошим специалистом, уважаемым ученым. Я позаботился бы об этом. Возможно, даже разрешил бы ей родить от меня ребенка – в академической среде это довольно часто встречается между учителем и ученицей – при соблюдении осторожности, конечно… А что мог дать он?

– Может быть, любовь, свободу?..

– А, пустое, – отмахнулся Соколов. – Только деньги! Вот как раз тогда он и купил ту землю в Подмосковье, чтобы построить для Нателлы замок ее мечты…

Наталья насторожилась: «Вот, оказывается, в чем состоит загадка развалин. Послушаем дальше».

– Но я говорил, что у Антона было двое взрослых детей, даже старше Нателлы. И они, само собой, не могли примириться с тем, что его деньги уходят из их рук. Конечно, он им ни в чем не отказывал, но, сама понимаешь, львиную долю своих средств тратил на Нату, а в случае его смерти она стала бы главной наследницей.

«Кажется, дело проясняется», – поняла Наталья и стала слушать еще внимательней.

– Короче говоря – я не знаю подробностей, дело это темное, и раскрыть его тогда так и не смогли, а теперь, за давностью лет, наверно, никого оно и не интересует, – детки наняли киллера, и через год Нателлы не стало…

– Откуда вам известно про киллера и то, что его наняли дети, а не конкуренты, например?

– Во время расследования меня тоже привлекали. Как свидетеля, естественно. Были там какие-то улики косвенные, но доказать ничего не удалось. Только мать их, видимо, все знала: сразу после того, как следствие закончилось, она покончила с собой.

– А Чернов… или Шварц?

– У Антона случился обширный инфаркт, не смог перенести утраты. Буквально на следующий день после похорон Нателлы умер. Кто мог подумать, что у такого здорового с виду мужика такое слабое сердце?

– И наследство, конечно, досталось бывшей семье.

– А как же иначе?

– Значит, этими развалинами владеют Ирма и… э-э-э… Виталий…

– Виктор…

– Черновы?

– Если Ирма не вышла замуж и не поменяла фамилию, то оба они Скриповы. По матери…

* * *

– Так вот почему я все время был уверен, что мне это имя встречалось! – Воронцов ударил кулаком по раскрытой ладони. – Антон Оскарович Чернов. Его под этой фамилией похоронили. И в справке на Скрипова только эта фамилия указана. Видимо, когда Виктор родился, отец еще прежнюю носил.

– Почему же детям материнскую фамилию дали? – задумчиво спросила Ксения.

– Ну-у-у, такое довольно часто бывает, в этом ничего особенного нет. Тем более, смотри, первой дочка родилась, ее, как и мать, назвали Ирмой, видимо, хотели в ней видеть продолжение. А фамилию для пущей надежности, – улыбнулась Наталья. – А потом родился Виктор, и, скорее всего, чтобы не выглядело, будто у детей разные отцы, тоже Скриповым назвали.

– Я бы Мише никогда свою фамилию не дала!

– А ты ее и не помнишь, наверно, – хихикнула Наталья и серьезно добавила: – Для тебя же важно, чтобы фамилия мужа продолжалась в потомстве, вот и для первой Ирмы Скриповой, вероятно, это имело значение. Хотя дочь, похоже, не так сентиментальна.

– Трагичная история, – все так же задумчиво сказала Ксюша. – Такая трогательная любовь и такой роковой конец.

Наталья пожала плечами:

– По-моему, все получили по заслугам. Шварц за то, что бросил преданную жену, Нателла – за то, что разбила прочную семью…

– Ну а старшая Ирма за что?

– За то, что не смогла удержать мужа и воспитать приличных детей, – жестко отрезала Наталья. – Жаль, что младшая ушла от наказания.

– Ну, этого мы точно сказать не можем, – возразил Володя. – Нам ведь неизвестно, как ее судьба сложилась за границей.

– Зато известно, что она может претендовать на Ксюшину землю! – настаивала Наталья.

– Вряд ли. На родину ей еще долго путь закрыт, она же от суда сбежала, а срок для предъявления прав на наследство скоро закончится.

– Все равно, легко отделалась, – гнула свое Наталья. – Она же убийца.

– Ты слышала когда-нибудь о презумпции невиновности? – ехидно поинтересовался Владимир.

Она хмыкнула и отвернулась.

В этой истории все было не так. Любимый учитель, вдруг оказавшийся примитивным развратником, романтичная девчонка, мечтающая о собственном замке, старый влюбленный муж, выполняющий ее прихоть. Озлобленные дети, оставшиеся с носом, и мать семейства – глупая гусыня, расставшаяся с жизнью из-за возмущения чужой подлостью, вернее, не чужой, а родной кровинушки… Как все здесь перемешано! Нелогично, нерационально!

И самое ужасное – связано с Ксюшиным именем! Ведь непременно эта история станет достоянием гласности. Захочет ли кто-то иметь дело с этим проклятым местом, с этими зачумленными развалинами?

Да еще этот Марк…

По дороге сюда Владимир успел рассказать ей все, что удалось выяснить про их недавнего спасителя. Не так много, как хотелось бы, но все-таки кое-что любопытное. Например, фамилию. Иволчев.

– Родственник твоего убитого однокурсника? – догадалась Наташа.

– Родной брат.

– Это ведь многое объясняет, правда?

– Да, но не все. У нас теперь есть данные на него. Он работает в Питере в частной охранной фирме, поэтому имеет право на ношение оружия. А раньше служил в особом подразделении в Чечне.

– Так что же тебя беспокоит? – удивилась она.

– Не забывай, кто-то убил Скрипова, кто-то расправился с Касимовым, кто-то мог застрелить Александра Иволчева.

– Марк убил родного брата?

– Не знаю и не очень-то в это верю, – признался он. – Но все эти страшные события начали происходить с тех самых пор, как Ксения встретила Марка.

– Ты только что говорил о презумпции невиновности, так что надо еще доказать! – неожиданно стала оправдывать Марка Наталья. – И еще неизвестно, от кого больше вреда, ведь они делали наркотики, которые убивают гораздо больше людей.

– Закон един для всех, – ответил Владимир. – И никто не имеет права вершить правосудие лично.

Наталья промолчала.

Так неужели ее лучшая подруга, ее милая беспечная Ксюша связалась с убийцей? Впрочем, почему связалась? Разве между ними что-то есть, кроме этих пышных букетов?

Она с отвращением отодвинула от себя вазу с розами.

Как же все запутанно! Предполагаемый убийца спасает их из лап других убийц, ведет себя как галантный кавалер, дарит цветы, чуть ли не серенады поет под окнами… Но может быть, всетаки не убийца?

– Наташа! – прервал ее грустные рассуждения звонкий голос Ксюши. – Совсем забыла тебе рассказать самое главное. Я же со всеми созвонилась, договорилась. Через три дня будет презентация! Карина в мэрии договорилась, там разрешение дали на проведение.