Текст книги "Человек, который ненавидел Маринину"

Кое в чем столица Сомали все-таки напоминала Москву. Местное время там совпадало с московским. Но на этом сходство кончалось, и начинались сплошные различия. Могадишо состоял из крытых соломой хижин. Некоторые хижины были побольше, а другие поменьше. Хижина Теодора Мбанги Тамбы была по сомалийским меркам просто огромной – по меньшей мере восемьдесят квадратных метров.

Светская жизнь сомалийского бомонда протекала в многочисленных чайных. Народ рассаживался на табуретках, расставленных в тени деревьев, и, лениво потягивая чай с верблюжьим молоком, часами слушал радио. Радиоприемники в Сомали тоже были роскошью, доступной очень немногим.

Встреча с Могадишо стала для Светланы подлинным шоком. Но еще большим шоком для нее оказалось то, что у ее любвеобильного мужа уже было две жены. Унылой жизни в гареме гордая душа русской женщины выдержать не могла. Добравшись с маленьким Мапотой на руках до советского посольства, Светлана пала на колени, со слезами на глазах умоляя отправить ее на любимую родину. Ребенок был вписан в паспорт Светланы, так что с этим проблем не возникло, и она, загоревшая, похудевшая и порядком напуганная, вновь оказалась в Москве.

В школе ребята дразнили Мапоту, обзывая его ваксой, бабуином и бананом. Маленький мулат начал усиленно качать мускулы и вскоре с помощью грубой силы добился всеобщего уважения. Закончив школу, он поступил на философский факультет МГУ, блестяще защитил диплом и в начале перестройки, полный радужных надежд, сдал экзамены в аспирантуру.

Закончить аспирантуру ему так и не пришлось. Страна стремительно катилась в пропасть экономического хаоса, и философия в России стала предметом, пользующимся наименьшим спросом. В научно-исследовательском институте, где работала его мать, произошло сокращение штатов, и Светлана оказалась на улице.

Мапота начал “челночить”, но было уже поздновато. Конкуренция была слишком велика, а тут еще ввели таможенные пошлины. Конечно, он зарабатывал на жизнь, но денег все равно хронически не хватало. И тут у Светланы случился инсульт. Следствием был паралич левой половины тела.

Мапота не мог неотлучно находиться с матерью. Срочно потребовались деньги на сиделку и лекарства. Просматривая газету в поисках работы, он наткнулся на объявление стриптиз-клуба “Содом и Гоморра”, приглашающее на собеседование высоких, мускулистых и сексуальных мужчин. Зарплата предлагалась вполне приличная, в любом случае на сиделку для матери должно было хватить, а если учесть чаевые, то получалось и вовсе неплохо.

При виде эбенового тела мулата менеджер клуба присвистнул от восхищения. Мапота понял, что он принят.

Освоить стрип-данс для него было несложно. Мапота много лет занимался рукопашным боем, так что растяжка и координация движений у него были превосходные, а чувство ритма и удивительная кошачья пластика у него, как у всех негров, были в крови.

Мулат-философ начал с сольных выступлений и приват-танцев по крейзи-меню только для дам, а затем стал принимать участие в театрализованных представлениях “Страсть по оргазму”, “Страсть по эрекции” и “Страсть по розовой страсти”. Утомившись от некоторого однообразия “страстей”, Мапота предложил администрации создать спектакль “Страсть по импотенции”, но его предложение почему-то не приняли.

И все-таки денег хронически не хватало. Помимо сиделки, Мапота нанял для матери массажистку, понимая, что пролежни для паралитика чреваты развитием гангрены. Он покупал для нее самые лучшие зарубежные лекарства и комедийные видеокассеты, пытаясь хоть как-то развеселить мать и облегчить ее страдания.

Жить в однокомнатной квартире вместе с сиделкой и лежачей больной было невозможно, и Мапота снял для себя квартиру в соседнем доме. На это ушли его последние сбережения. И тогда Мапота опубликовал в журнале “Bay!” это объявление. Он сам не понимал, почему он это сделал, вернее, понимал, но хотел убедить себя, что это не более чем игра, что он просто поддался внезапному импульсу.

Сегодня номер “Bay!” с его объявлением появился в печати. В глубине души Мапота надеялся, что никто по нему не позвонит.

Звонок телефона среди грохочущей музыки был почти неразличим, но все-таки Тамба услышал его. Выключив музыкальный центр, он смахнул рукой пот со лба и поднял трубку, надеясь, что звонит сиделка его матери. Но это была не она.

– Это вы давали объявление в журнале “Bay!”? – без лишних предисловий поинтересовался надменный, но приятный и мелодичный женский голос.

– Я, – ответил Мапота.

– А вы действительно уверены, что годитесь для этой работы?

– Если я скажу “да”, вряд ли это вас убедит, – улыбнулся мулат. – К тому же я хотел бы удостовериться, что вы годитесь для того, чтобы я на вас работал.

– Ответ наглый, но разумный, – заметила Марина Буданова. – Мы можем встретиться сегодня вечером?

– Да, – сказал Мапота.

Как раз сегодня у него был выходной.

– Вы знаете, где находится клуб “Черная лужа”?

– Вы имеете в виду этот дешевый приют нечесаных хиппи? – удивился Мапота. – Там, где выступает группа “Умка и Красные Кхмеры?”

– Я и сама знаю, что это жуткая дыра, – поморщилась Марина, – Зато там я наверняка не встречу знакомых.

– Ладно, – со вздохом согласился Мапота. – А как я вас узнаю?

– Я сама вас узнаю. Как вы выглядите?

– Я надену канареечно-желтый галстук с алым восклицательным знаком. Как раз в стиле “Черной лужи”. Вы не ошибетесь.

– Кстати, вы так и не представились, – напомнила Марина. – Как вас зовут?

– Вы тоже не представились, – заметил Мапота. – Думаю, будет лучше, если мы познакомимся при встрече.

– Хорошо. В девять вас устроит?

– Устроит.

В трубке раздались короткие гудки.

"Вот зараза! Даже не попрощалась”, – подумал Мапота.

* * *

Оля Кузина пребывала в состоянии, близком к трансу. С трудом сосредотачиваясь на том, что она говорит, она объясняла благообразной старушке с кокетливо уложенной вокруг головы седой косой, что невозможно подать в суд на укусившую ее соседку, поскольку факт нанесения телесных повреждений не был официально зарегистрирован, а теперь следы укуса исчезли и останется только ее слово против слова соседки.

Старушка отказывалась понимать и страшно сердилась.

– Но ведь она меня укусила!

– Вы должны были сразу обратиться ко мне, не через месяц, – вздохнула Оля. – Сейчас уже ничего не сделаешь. Вот если она снова вас укусит, немедленно обращайтесь в милицию и к врачу, чтобы он выдал вам справку о том, что вас укусили и о степени тяжести нанесенных повреждений.

– В следующий раз я сама ее укушу! – раздраженно сказала старушка. – А вы, девушка, вообще ни на что не годитесь. И не надейтесь, что я заплачу вам деньги за то, что вы отказываетесь выполнить свой долг.

– Вам и не надо платить, – вежливо сказала Оля. – Очень жаль, что я не смогла вам помочь.

Старушка сердито фыркнула и удалилась, громко хлопнув дверью кабинета, но Оля уже ничего не слышала. Она опять погрузилась в дурманящие мечты, источником которых был высокий брюнет, вошедший в юридическую консультацию в тот момент, когда она отпирала дверь.

Кузина любила читать романы о любви с первого взгляда, но не особо верила в то, что нечто подобное случается на самом деле. Она не томилась подобно многим молодым девушкам в ожидании мужчины своей жизни. Еще со школьной скамьи ее окружали поклонники. Их было так много и они были такие симпатичные, что было почти невозможно выбрать кого-то конкретного. К тому же Оле не хотелось обижать остальных.

Благодаря веселому и общительному характеру Кузина всегда была душой компании, а работа адвоката располагала к многочисленным знакомствам. У нее было несколько серьезных увлечений, были романтические встречи, поцелуи и не только поцелуи, но все как-то само собой сходило на нет. Если бы Оля захотела, она в любой момент могла выйти замуж, но интуитивно она чувствовала, что это не то, что еще не пришло ее время.

И вот сейчас при одном взгляде на незнакомца она поняла, что он предназначен ей самой судьбой. Эта внутренняя уверенность была совершенно иррациональной и необъяснимой, но никто не смог бы уверить ее в обратном. Мысль о том, что он, следуя общей очереди, может попасть в кабинет к другому юристу, доводила Кузину до отчаяния, но внутренний голос успокоительно нашептывал ей, что это невозможно. Судьба привела его именно к ней. Иначе просто не может быть.

– Билл Клинтон! – неожиданно донеслось до Оли. – Этот негодяй! Я не могу допустить, чтобы подобный преступник был крестным отцом моего сына! Ради бога, сделайте что-нибудь!

"При чем тут Билл Клинтон?” – мелькнуло в голове у Оли.

Тряхнув головой, она вернулась к действительности.

На стуле перед ее столом сидела худощавая женщина лет тридцати с изможденным лицом и загрубевшими от работы руками.

– Простите, – улыбнулась несколько ошарашенная Оля. – Я слегка задумалась и не совсем поняла, о чем именно вы говорили. Какой еще преступник собирается стать крестным отцом вашего сына? И при чем тут Билл Клинтон?

– При том, что Билл Клинтон и есть крестный отец моего сына! – раздраженно произнесла посетительница. – Я же вам все объяснила! Вы что, совсем меня не слушали? Чем вы вообще тут занимаетесь?

Оля заинтересованно посмотрела на женщину. Она была одета в дешевое польское платье с вещевого рынка и стоптанные темно-коричневые туфли. Было трудно поверить, что перед ней сидит мать крестника американского президента.

– Простите, кажется, я задумалась. Не могли бы вы повторить все с самого начала?

Женщина укоризненно покачала головой.

– Я же все объяснила! Сколько можно повторять одно и то же? Надеюсь, что в этот раз вы будете слушать, что я говорю.

– Буду, – подтвердила Оля.

– Так вот. Я всегда мечтала, что мой сын будет сыном президента, но, к сожалению, я вышла замуж за рабочего консервного завода. Когда я забеременела, то твердо решила, что мой ребенок заслуживает самого лучшего крестного, и пообещала ему, что, раз уж его отец оказался простым рабочим, его крестным непременно станет президент. Я отправилась к священнику и спросила, обязательно ли, чтобы при крещении присутствовали двое крестных – крестная мать и крестный отец и как происходит обряд крещения.

Священник объяснил, что присутствие крестной матери обязательно, а если крестный отец по каким-то причинам не может присутствовать на крещении, будет достаточно в нужный момент как следует представить его себе, и тогда он будет считаться крестным отцом ребенка. Так что теоретически я могла выбрать любого хорошего человека и сделать его крестным отцом. Я долго размышляла и после мучительных колебаний выбрала Билла Клинтона. В тот момент он показался мне наиболее достойным кандидатом. Так Билл стал крестным отцом моего Павлика.

– Отлично, – улыбнулась Оля. – Я рада за вашего сына. Так в чем же ваша проблема?

– В том, что Билл – сволочь, – наклоняясь к ней, злобно прошипела женщина. – Этот подлец недостоин быть крестным моего ненаглядного ангелочка!

– Но почему? – опешила Оля. – Что он вам сделал? Неужели вас так возмутила его связь с Моникой Левински? В конце концов, согласно статистике, 98 процентов мужчин изменяют своим женам. Так почему же американский президент должен быть исключением?

– Если бы дело было только в Монике, возможно, я и простила бы его. А как насчет войны в Югославии? А бомбардировки сербских городов? На совести этого убийцы миллионы жизней наших братьев-славян!

– Действительно, с войной в Югославии как-то нехорошо получилось, – согласилась Оля. – Мне тоже кажется, что в этом Клинтон слегка переборщил. Так что именно вы хотите от меня?

– Как что? Конечно же, я хочу другого крестного для моего сына!

– И поэтому вы решили обратиться к адвокату?

– А что еще я могла сделать? Я отправила письмо лично Биллу и в сенат США, но прошло уже три месяца, а я так и не получила ответа! Эти американцы совсем совесть потеряли!

Несколько мгновений Оля с любопытством созерцала фанатичное выражение на лице посетительницы. Случай был настолько нетривиальным, что она даже на время позабыла о предназначенном ей судьбой незнакомце.

– Знаете что, – произнесла наконец Кузина. – Ваш случай не такой сложный, как может показаться на первый взгляд. Если вы представили, что Билл Клинтон стал крестным отцом вашего сына, с таким же успехом вы можете представить, что увольняете его, и берете на роль крестного другого, на этот раз действительно достойного человека.

– И все? – недоверчиво посмотрела на нее женщина. – Так просто?

– Так просто, – подтвердила Оля. Лицо посетительницы перекосила странная гримаса. Она тихо всхлипнула и на мгновение поднесла к глазам платок. Затем ее лицо озарила счастливая улыбка.

– Вы не представляете, что вы для меня сейчас сделали, – с чувством произнесла она. – Вы сняли невыносимую тяжесть с моей души! Сколько я вам должна?

– Нисколько, – ответила Ол. – Я тоже била против войны в Югославии.

– Ну, это уже слишком, – Пробормотала Кузина, когда женщина вышла из кабинета.

Дверь слегка приоткрылась:

– Можно? – послышался мягкий мужской баритон.

Оля судорожно вздохнула, а ее руки взметнулись вверх, поправляя прическу. Кузина ни секунды не сомневалась в том, что это был ОН – мужчина ее мечты.

Дверь растворилась, и на пороге нарисовался стройный высокий брюнет с широко расставленными темно-синими глазами. При взгляде на его породистое, четко очерченное лицо Олю пронзило чувство необъяснимой тревоги. Выражение этого лица было каким-то необычным и трудноопределимым – то ли печальным, то ли усталым, то ли отрешенным.

– Здравствуйте, – сказал брюнет.

– Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста, – дрогнувшим голосом предложила Оля, мысленно посылая ЕМУ эманации пламенных чувств, бушующих в ее груди, чувств, которые, Как и следовало ожидать, должны были немедленно пробудить в незнакомце ответную страсть. В этот момент Кузина почти верила в то, что телепатия существует и истинная любовь способна творить чудеса.

Однако поведение посетителя явно опровергало эту теорию.

Брюнет опустился в кресло и окинул Олю оценивающим взглядом лишенного эмоций аналитика. Под этим взглядом ее светлая вера в телепатию и магические силы любви увяла, как орхидеи в безводной пустыне. Впервые в своей жизни Кузина столкнулась с мужчиной, который смотрел на нее с таким же безразличным выражением, как он посмотрел бы, скажем, на письменный стол или на рулон туалетной бумаги.

Только сейчас Оля получила возможность внимательно рассмотреть одежду брюнета и убедилась, что, во-первых, она была безукоризненно подобрана, но при этом не бросалась в глаза, а во-вторых, она была запредельно дорогой. Запястье мужчины ее мечты украшал стальной швейцарский хронометр фирмы “Кротон” за пять тысяч долларов. Кузина видела часы этой марки в журнале “Вог”.

Обычный “новый русский”, желающий потрясти воображение сограждан своим неожиданно свалившимся богатством, наверняка купил бы здоровенные золотые часы, к тому же украшенные бриллиантами. Истинную цену “Кротона” знали лишь немногие. Кто же он такой? Загадочный богач, пытающийся выглядеть незаметным?

– Я хочу подать исковое заявление в суд, – сказал мужчина. – Вы можете составить его?

– Разумеется, – энергично кивнула головой Оля, надеясь, что он обратит внимание на ее роскошные, сверкающие после мытья каштановые локоны. – В чем именно состоит суть вашей проблемы?

– Я хочу подать в суд на писательницу Александру Маринину, – с расстановкой произнес брюнет.

– На Александру Маринину? – ошарашенно переспросила Оля.

– Именно так, – подтвердил брюнет.

– На эту Александру Маринину? – на всякий случай уточнила Оля, вытаскивая из сумочки мятый томик “Стилиста”.

От одного взгляда на книгу по щеке посетителя пробежал нервный тик.

– Уберите это, – попросил он, и в его ровном голосе прозвучали нотки с трудом подавляемого отвращения.

– Хорошо, – сказала Оля, запихивая “Стилиста” обратно в сумочку и стараясь выглядеть как можно более спокойной и уверенной в себе. – Какие именно претензии вы имеете к Александре Марининой?

– Беззастенчивое вмешательство в мою личную жизнь, – отчеканил брюнет. Было заметно, что он неоднократно проигрывал в воображении свою речь. – Я хочу подать на нее в суд за наносящее мне моральный и материальный ущерб публичное разглашение в ее книгах подробностей моей личной и в том числе интимной жизни.

Оля нервно вцепилась в авторучку. Здесь явно происходило что-то странное. Это что, розыгрыш? Вроде непохоже.

– Вы хотите сказать, что Маринина списала с вас какого-то героя своих книг?

– Она не списала с меня какого-либо героя. Она нагло и беззастенчиво описывает в книгах мельчайшие подробности моей жизни, причем она осмелилась вывести меня в качестве героя под моим настоящим именем. Она даже не погнушалась упомянуть о единственном факте супружеской измены, к сожалению, со всеми совершенно излишними и никому не нужными деталями. Вы представляете, какой ущерб она нанесла моему имиджу? Я уже не говорю о том, насколько подобная популярность вредит моей профессиональной деятельности. Это непростительно. Я хочу поставить точку во всей этой истории. Пусть она знаменитая писательница, пусть мафиозные издатели ее покрывают, но и на нее в конце концов должна быть управа!

"Он женат! – обреченно подумала Оля. – Впрочем, это не имеет значения, – тут же мелькнула другая, утешительная мысль. – Если он изменил раз, изменит и второй. Но если он герой Марининой, то кто же он? Издатель? Милиционер? Мафиози? Наемный убийца? Нет, это просто какой-то бред!”

Оля подвинула к себе лист бумаги, приготовившись писать.

– Хорошо, начнем составлять заявление, – слегка дрогнувшим голосом произнесла она. – Ваши фамилия, имя, отчество.

– Каменская Анастасия Павловна, – совершенно серьезным тоном сказал мужчина ее мечты.

Олины пальцы разжались. Авторучка упала на пол, украсив паркет лазурным разводом чернил.

* * *

– Уй! – с ужасом произнес Гоша Крестовоздвиженский. Люди в милицейской форме двоились и троились у него в глазах. – М-менты!

– Что будем с ним делать? – спросил один из милиционеров. – Он же лыка не вяжет!

– В-вяжу! – неожиданно возразил Гоша. – В-всех п-повяжу!

– Такие, как он, позорят наш милицейский мундир, – укоризненно заметил самый молодой милиционер.

– Р-ребята! – неожиданно вспомнил Гоша. – Я же св-вой! Я же в-ваш к-кореш! М-мы с Ась-ской К-каменской в-вчерась “Ч-черную к-кошку” бр-рали!

– Он имеет в виду издательство? – задумчиво спросил усатый сержант.

– Скорее банду, – покачал головой молодой милиционер. – Только Каменскую он спутал с Жегловым, а себя с Шараповым. Так что будем с ним делать? Доложим начальству?

– Нехорошо своих закладывать, – покачал головой сержант, который сам не прочь был в свободное от работы время отведать даров Бахуса. – Пусть поспит на диванчике, придет в себя, а там разберемся. Мало ли, почему он выпил. Может, у человека горе какое, а ты сразу – начальству доложить, начальству доложить!

– С-стучать н-на св-воих н-нехорошо! – поддержал сержанта Гоша.

* * *

– Лешик! Чистяков! Ты дома? – с порога крикнул Игорь Филимонов, он же Анастасия Каменская, он же красавец-брюнет, поразивший воображение несчастной Оленьки Кузиной.

– Дома, дома, – откликнулась из своей комнаты Марина Буданова. – Я же просила тебя не называть меня Чистяковым! Не забывай, что мы работаем под прикрытием, с другими именами, и все должны думать, что мы с тобой брат и сестра!

– Но ведь в квартире только мы с тобой! – жалобно произнес Игорь. – Ты не представляешь, какое это нервное напряжение – постоянно лгать, прикидываясь кем-то другим. Дай мне возможность хоть здесь побыть самой собой!

– Ладно, – вздохнула Марина. Она вышла из комнаты и чмокнула брата в щеку, привычно вживаясь в роль Алексея Чистякова, мужа Каменской. – Но только дома. Не забывай, что для всех остальных ты – Игорь Филимонов, мой брат. Хочешь есть? Я заказал из ресторана перепелок и свинину по-купечески, обжаренную в лесных орехах.

– Леш! Ты что! Это же страшно дорого! После этого нам придется решать проблему латания дыр в семейном бюджете!

– Не думай об этом. Имею я право побаловать свою любимую женушку?

– Ох, Чистяков! – благодарно вздохнул Игорь. – Что бы я без тебя делала? Сейчас, я только переоденусь. Ты же знаешь, что я не переношу эти дорогие модные тряпки, которые мать привозит мне из Швеции.

– Знаю, Асенька, – кивнула Марина. – При желании ты можешь выглядеть как кинозвезда, но только тебе этого не хочется, потому что это тебе неинтересно. Жду тебя на кухне.

* * *

Оля Кузина, уткнувшись лицом в подушку, плакала горько и безнадежно.

Людмила Алексеевна, Олина мама, услышав из-за стены сдавленные рыдания, вошла в комнату и мягко потрепала дочку по голове.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросила она. – Тебя кто-то обидел? Что-то случилось на работе?

Оля помотала головой и, громко шмыгнув носом, зарыдала еще отчаяннее.

– Значит, это мужчина, – пришла к заключению Людмила Алексеевна. – Ведь это мужчина, да?

Оля всхлипнула и кивнула.

– Я влюбилась, – сообщила она, вытирая глаза уголком покрывала. – Это какой-то кошмар!

– Вы давно познакомились?

– Сегодня, – всхлипнула Оля. – Он пришел ко мне на прием в юридическую консультацию.

– Значит, у него просто не было времени оценить тебя по достоинству, – пожала плечами Людмила Алексеевна. – Вот увидишь, все уладится, все будет хорошо!

– Ничего не будет хорошо! – крикнула Оля, поворачивая к матери покрасневшее от слез лицо. – Ты не понимаешь, о чем говоришь!

– Он что, преступник? “Голубой”? Он женат?

– Хуже, – вздохнула Оля.

– Хуже? – удивилась мама. – Интересно, что может быть хуже? Неужели он инфицирован СПИДом?

– Еще хуже. Сядь и держись покрепче за стул. Такого ты еще не слышала. Он – старший оперуполномоченный уголовного розыска Анастасия Павловна Каменская!

– Каменская?

– Она, родимая, – мрачно кивнула головой Оля.

– Та самая Каменская? Ты имеешь в виду невзрачную, холодноватую и совершенно лишенную сексуальности героиню Александры Марининой? – на всякий случай уточнила ошеломленная Людмила Алексеевна.

– Вот именно, – шмыгнула носом Оля.

– Но ведь, насколько я понимаю, Анастасия Каменская – это она, а не он, – осторожно заметила мама.

– Я знаю, – снова заплакала Оля. – Только, похоже, его это ни капли не беспокоит!

– Господи! – охнула Людмила Алексеевна. – Неужто псих? Что же это творится с нынешней молодежью? Ну ладно, пускай он псих, но ты-то нормальная! Как же тебя угораздило влюбиться в такого?

* * *

Переодетый в хлопчатобумажный спортивный костюм и стоптанные войлочные шлепанцы, Игорь Филимонов, он же Анастасия Каменская, не подозревая о страданиях Оленьки Кузиной, с удовольствием уплетал свинину по-купечески. Сам он, как и следовало ожидать, готовить не любил в силу своей патологической лени, но всегда был готов отдать должное хорошей кухне.

Промокнув губы салфеткой, Игорь поднял глаза и встретился со взглядом Марины. Лицо Чистяова было не таким, как обычно. За маской внешнего спокойствия угадывалось почти невыносимое внутреннее напряжение – странная смесь страха, ненависти и решимости.

– Что с тобой происходит? – спросил Игорь.

– Ничего. Все в порядке.

– Лешик! Я знаю тебя двадцать лет. Ты думаешь, что сможешь меня обмануть?

– Сварить тебе кофе? – вместо ответа спросила Марина.

– Не увиливай! – шутливо погрозил ей пальчиком Игорь. – Неужели ты ревнуешь?

– Ревную? – рассеянно переспросила Марина. Все время возвращаясь мыслями к последнему разговору с Егором, она решила, что брат намекает на постоянные и нагло выставляемые напоказ измены ей мужа. Больше они ее не волновали. Егор для нее остался в прошлом. Надо только решить, как избавиться от его шантажа.

– Нет, – ответила Марина. – Я ни капельки не ревную.

– Не притворяйся. Это же очевидно, что у тебя внутри все кипит и болит от страха потерять свою своевольную, непокорную и непредсказуемую Анастасию. Но ведь я не даю тебе поводов для ревности?

– Конечно, не даешь, Асенька, – ласково сказала Марина. – Я же знаю, что ты любишь своего рыжего гения математики. Дело не в ревности. Просто сегодня я здорово поругался с Егором.

– Между прочим, я тебя предупреждала, чтобы ты не имел никаких дел с этим типом, – ворчливо заметил Игорь. – Ты обратил внимание, как он на меня смотрит этим своим мужским взглядом, от которого опускаются руки и мутится в голове? Больше всего на свете я ненавижу самцов – этих самоуверенных мужчин, убежденных в том, что их сексуальная притягательность помогает им властвовать над женщинами. Такие, как он, считают, что предназначение женщины – испытывать оргазм и производить потомство. Но не беспокойся, на меня его чары не действуют. Я никому не позволяю вить из себя веревки и вытирать об меня ноги.

– Я знаю, Асенька, – наливая в чашку брата черный-пречерный кофе, сказала Марина. – Ты не представляешь, насколько мне приятно, что оргазмы и производство потомства интересуют тебя еще меньше, чем модная одежда. Главное для тебя – служить обществу и честно выполнять свою трудную и грязную, но такую необходимую работу. Именно за это я и люблю тебя. А насчет Егора не беспокойся. Это была совершенно глупая пустячная ссора. Не стоило из-за этого расстраиваться.

Игорь с задумчивым и слегка виноватым видом помешивал ложечкой сахар в маленькой кофейной чашке.

– Леш, – неожиданно произнес он. Марина посмотрела на брата.

– Чистяков, я не могу тебе врать, – покаянно сказал Игорь. – Ты талантливый математик, крупный ученый, обладающий четким и свободным от эмоций математическим мышлением. Поэтому ты без труда разоблачаешь любую ложь.

– Верно, – с нехорошим предчувствием произнесла Марина. – Так что ты натворила на этот раз?

– Ох, Лешик! – покачал головой Игорь. – Боюсь, что я чуть не испортила нашу работу под прикрытием.

– А нельзя ли поподробнее?

– Я сама не понимаю, что со мной произошло. Я шла по улице и вдруг увидела вывеску “Юридическая консультация”. Меня прямо как током ударило. Я невыносимо устала от того, что Маринина тиражирует подробности моей интимной жизни миллионами экземпляров. Теперь вся страна в курсе того, что я изменила тебе с бывшим коллегой по работе.

– Ничего, это я как-нибудь переживу, – мрачно сказала Марина. – Так что ты устроила в юридической консультации?

– Я пошла к адвокату и попросила его составить исковое заявление, обвинив Маринину в использовании моего имени и грубом нарушении прав на личную жизнь.

– О господи! – всплеснула руками Марина. – И что сказал адвокат?

– Это была девушка, очень молодая и, похоже, не слишком опытная, – пожал плечами Игорь. – Она заявила, что совпадение моего имени и имени героини романов Марининой скорее всего было чисто случайным и что подавать на нее в суд – это все равно что публично перетрясать свое грязное белье. Мне пришлось бы привести в суд в качестве свидетеля Диму Захарова, с которым я тебе изменила, а ему пришлось бы подтвердить под присягой, что все происходило в точности так, как это было описано в книге. Это причинило бы моральные терзания и Диме, и мне, и тебе. Ты же знаешь, Лешик, что я не выношу причинять тебе боль.

– Очень разумно, – согласилась Марина. – Репортеры всех столичных газет уцепились бы за подобную “клубничку”.

– Я обещала адвокату еще раз подумать, прежде чем подавать заявление.

– Вот и хорошо, – с облегчением сказала Марина. – Ты должна держать себя в руках, как бы тяжело это ни было. Ты же у меня сильная. Поклянись мне, что больше никогда не поставишь под угрозу наши легенды и нашу работу под прикрытием. Для всех ты – Игорь Филимонов, мой брат, а вовсе не Анастасия Каменская, а я не Чистяков, а Марина Буданова. Вспомни, как здорово ты притворялась турчанкой Ларисой, чтобы выйти на след наемного убийцы.

– Этого я никогда не забуду, – гордо усмехнулся Игорь. – Думаешь, мне было легко? Меня чуть не убили! А Маринина взяла и накатала об этом очередной детектив. Ты только представь, сколько она зарабатывает на подробностях моей личной жизни! У нее же совсем другой уровень доходов! Есть некая не правильность в том, как устроена наша сегодняшняя жизнь. Я никак не могу понять, почему я, знающая пять языков и к тому же приносящая пользу обществу своей тяжелой, грязной, но такой необходимой работой, вынуждена жить в крошечной тесной квартирке с совмещенным санузлом, в то время как Маринина заключает договора с иностранными издательствами на астрономические долларовые суммы!

Марина вздохнула. Напоминать брату, что они живут не в тесной однокомнатной, а в роскошной четырехкомнатной квартире с зимним садом и двумя санузлами, было бесполезно. Игорь был уверен, что они просто временно поселились в квартире банкира Саши Каменского, сводного брата Анастасии, который повез жену и ребенка на отдых в Париж.

– Не стоит из-за этого так расстраиваться, – погладила брата по голове Марина. – Можно взглянуть на это с другой стороны. Представь себе, что ты – Шерлок Холмс, а Маринина – твой доктор Ватсон.

– Хотела бы я посмотреть на Шерлока Холмса с его дедуктивным методом в нашем отделе МУРа, – усмехнулся Игорь. – В любом случае без моего разрешения она не имеет права писать обо мне.

– В нашем государстве вообще никакие права не соблюдаются, – заметила Марина. – Так мы договорились? Анастасия Каменская ты только дома и только для меня. Для всех остальных ты – мой брат Игорь Филимонов.

– Договорились, – кивнул Игорь. – Пойду поработаю на компьютере. Хочу составить кое-какие таблицы. У меня такое ощущение, что совершенные за последние месяцы убийства бизнесменов каким-то образом связаны между собой. Но пока это все на уровне интуиции. Возникает какое-то странное ощущение прохлады в животе.

– Иди поработай, – ласково сказала Марина. – Я же знаю, что работа – это единственное, что доставляет тебе удовольствие.

* * *

– Ну, Крестик, ты даешь, – укоризненно покачал головой Юра Демарин, напарник Гоши Крестовоздвиженского.

– Уй! – сказал слегка протрезвевший Гоша, обхватывая руками гудящую как колокол голову. – Что это было?

– Ты напился, причем напился как сапожник, – пояснил Юра. – Милиция подобрала тебя в метро, хорошо хоть ребята попались свои, положили тебя отсыпаться. Потом оказалось, что кто-то нас знает, и позвонили мне, чтобы я тебя забрал. Как это тебя угораздило?

Гоша наморщил лоб, припоминая.

– Я работал над этим делом, связанным с убийствами бизнесменов. А потом появилась она.

– Кто? – заинтересовался Юра.

– Офелия. Нимфа. Прекрасная леди с бездонными серыми глазами.

– Она была связана с убийствами бизнесменов?

– Нет. Она меня ударила. Это было очень нехорошо с ее стороны.

– А при чем тут убийства бизнесменов?

– Откуда я знаю, – пожал плечами Гоша. – Она меня ударила потом.