Текст книги "Не убий…"

– А потом, когда вся эта хренотень в стране началась, мы как-то с завлабом нашим встретились, ну и к слову, разговор зашел о них. В общем, те бедствовали. Помнишь, зарплаты, даже повышающиеся ежемесячно, не успевали за всем остальным? Муж ее куда-то там пытался пристроится, а так как кроме химии своей ничего не умел, да и возраст… Сын – школьник еще, одни траты. Она тоже на кафедре. Вроде хотела секретаршей, да только куда там! И возраст опять-таки уже не тот, да и помнишь какие сначала были секретарши? Это теперь, наконец-то, секретарь стал просто секретарем, без образования уже и не возьмут. А тогда все словно с цепи сорвались, в любом объявлении между строк легко читалось – "готовая ко всему"… В общем, чего я говорю, и сам все знаешь!

– Да, конечно, – он переваривал информацию о том, что у нее, должно быть, взрослый сын…

– Ну, и взял я ее к себе, в полиграфию. Там, кстати, только и познакомились поближе, так ведь только мельком: "здрасьте – здрасьте"…

– "Поближе" – это как? – услышал он только это.

– У тебя одно на уме, – хмыкнул Илья. – Говорю же тебе, не моя она женщина! "Поближе" – в смысле просто поближе. Она корректор от бога, врожденная грамотность, все мои писульки до такого ума доводила! Я ни разу не пожалел, что взял. И просто человек хороший, спокойная и не вредная, что вообще-то для женщин не характерно. Только, я все что-то не о том, – сморщился Илья. – В общем… горе у нее такое было, что и врагу не пожелаешь! Муж, сын и мать разбились на машине… С дачи ехали. Мы тогда всей фирмой ее из безумия вытаскивали! Она как стеклянная была… Прозрачная, молчаливая… Казалось, одно неосторожное движение – и разобьется… По сыну, в особенности, убивалась! Они друзья с ним были, она прямо расцветала, когда про него говорила. Да и правда, хорошего мальчишку растила. Серьезный был, учился отлично, собирался на исторический в МГУ поступать, Древним Египтом увлекался, Тибетом… Готовился… Ведь уже в десятом был.

Илья замолчал, и он не смел нарушить молчания. Вот почему седина…

– Это все на моих глазах было, она уже года три или четыре у меня работала… – продолжал Илья. – А потом ушла… Опять на кафедру… Она, собственно, и не уходила оттуда фактически-то, трудовая так там и лежала, она просила, чтобы стаж там… ну и все такое. Я не возражал, на что мне ее трудовая?… Опять в науку вся ушла… Вот, не знал, оказывается защитилась. Сильная.

– Дай телефон, – сказал он тихо.

– Нет, – сказал тот также тихо.

– Скажи хоть фамилию.

– Нет.

– А ты помнишь, что я упрямый? – опять тихо спросил он.

– Во всяком случае, я буду знать, что сделал все от меня зависящее.

Они какое-то время молча смотрели друг другу в глаза, а потом Илья усмехнулся:

– Теперь во "враги" меня запишешь?

– С чего это? – удивился он.

– А  вот с чего это ты порвал все отношения и с Антиповым, и с Горюновым, и с Ладовским… да еще много с кем, а?

– Доложили, – усмехнулся он.

– Я через них тебя пытался найти.

– Не с тех начал.

– Да вроде же дружили? – удивился Илья.

– Вроде, – он нахмурился. – Ладно, хоть и не хотел жаловаться, а придется. Они, конечно же, рассказали как я, Буржуин Буржуинович, не пристроил на непыльную работку при своей фирме брата-свата, тещу, золовку? Ну, и так далее? Так?

– Вроде того…

– Конечно… Но и они не с того начали! Не рассказали, случаем, как они первые отвернулись от меня, когда я бомжевал?

– Ты? Бомжевал? – удивился Илья.

– Да! – он вскочил и забегал по кухне. – Считается, что если ты богат – то тебе просто повезло! Оказался в нужном месте и в нужный час! Как бы не так! Я поставил тогда на карту все! Понимаешь? ВСЕ!!! Я продал дедову дачу, машину, квартиру со всей мебелью, все фамильные ценности. Все! Наташа, моя благоверная, просто ушла к родителям, конечно же, не позвав меня с собой. И сказала еще, чтобы я радовался, когда меня изредка будут пускать к сыну… Если я буду чистый!

– Ну, старик… – удивленно протянул  Илья. – Силен… И зачем же все это?

– Ты думаешь для закупки чего-то? Для аренды? Для начала дела? – он рассмеялся жестко. – Опять ошибаешься! Просто для того, чтобы попасть на прием к тому, кто сейчас моя… – он потыкал пальцем вверх. – Крыша.

– Так неужели это… – округлил глаза Илья.

– Не надо имен, – перебил он и сморщился. – Американец, тоже мне… Поживешь – поймешь.

– Ва-банк, значит, – пробормотал Илья.

– Нет, – протянул он. – Ва-банк – это детский лепет! Нет такого слова еще и понятия. Я шел его убеждать! Что это выгодно, надежно и, наконец, просто красиво для города! А он, как известно, большой любитель приукрасить Москву. Понимаешь, только убеждать! И чтобы я стал делать потом,… откуда бы взял денег? Даже и не представляю. Но он сам, вдруг воодушевившись и почему-то поверив мне, дал кредиты на таких условиях, о каких нормальные люди даже и не мечтают!

– Счастливый билет… – протянул Илья. – Да ты всегда везунчиком был.

– Да… как же… везунчик, – все еще ходил он по кухне. – Если бы я успокоился и сел в красивый кабинет с длинноногой секретаршей… Как все эти твои… – он подошел и хмуро смотрел Илье в глаза.

– Да такие же мои, как и твои, – растерялся тот.

– Вот-вот… Они как-то так сразу вспомнили, что мои друзья, именно тогда, когда стали видеть меня в хорошей одежде и на хорошей машине. И началось! Тещи, зятья, сестры… И все – замечательные люди! Да я сначала ведь и помогал, и брал! А потом всех выгнал. Ну, почти всех. Если человек пришел на работу только за деньгами! Вот возьми меня, везунчика, как ты сказал. Да если бы я так и сидел в кабинете! Может, и закончилось бы все так же быстро, как и началось! А я РАБОТАЛ!!! …И чего я только не закончил за это время! И бухгалтером стал, и финансистом, и управленцем, и психологом, и даже немного политиком. Английский – практически в совершенстве, французский – похуже, но тоже нормально, итальянский – только начал, но уже понимаю. И все это помимо знания самого предмета – парфюмерии! Тут уж, видно, хоть я и химик, всю жизнь учиться придется. Вот я и учусь! Все время, понимаешь? А этот твой… я думаю Ладовский более всего расписывал какой я бяка, так?

– Ну, да…

– Он пришел и рассчитывал, что я с превеликой радостью сделаю его… да, как минимум, своим замом! А что он умел? Может, он и неплохой химик-органик, не спорю. Но как организатор он ноль! Слово "бухгалтер" знает, видно, только из песни про "милого бухгалтера"! А от должности просто одного из менеджеров он, конечно же, с возмущением отказался! Почему? Ведь если бы он нормально работал и не стоял на месте… Мог бы и замом, в конце концов, стать! Кому бы я отдал предпочтение, среди равных? Да, конечно, старому знакомому!

– Да, старик… – протянул Илья. – Как-то я отошел ото всего этого… Карьера… Рост… Должности…

– Ничего, быстро в норму войдешь, – усмехнулся он. – Здесь тебе не бескрайние прерии.

– Да я не хочу быстро! – хохотнул Илья. – Года три погожу, пожалуй, присмотрюсь куда себя здесь бросить.

– Ну, присматривайся, присматривайся… Только на три года тебя не хватит, радость! Уж я-то тебя как облупленного знаю… – вздохнул он. – А, кстати, чего это ты дело свое так вот резко свернул? Ведь вроде все нормально шло? Фирма хорошая, работа стабильная, а?

– Скучно стало, – сморщился Илья. – Сижу в кабинете, дела идут, деньги капают… Секретарши… бухгалтерши… менеджерши… Все хорошие, все ласковые, и все… надоели!

– От добра добра знаешь кто ищет?

– Знаю, знаю! – смеялся Илья. – Дураки и… рыжие!

– Или рыжие дураки, – в тон ему сказал он. – Твоя бывшая фирма сейчас – одна из основных в городе.

– И бог им в помощь! – совершенно искренне улыбался Илья. – Кто знает, может, со мной бы и не процветали так.

На кухню, как позитив и негатив друг друга заглянули Кисуля и Лапуля – так Илья звал мулатку.

– Иличка! Там некоторые уходят! Тебя ищут.

– Задержать! – рыкнул Илья. – Я сейчас!

– И я, пожалуй, пойду, – встал и он. – Вот, держи, – протянул Илье визитку. – Только, если на работу – представляйся, а то будешь по полдня выслушивать, что он "только что…", "вот-вот…", "сейчас будет…". А лучше на мобилу, вот по этому, – он приписал номер, – если, конечно, не отключена.

– Буржуин Буржуинович.

– Да, да,… приходится… – он опять подошел вплотную к Илье: – Не дашь?

– Нет.

– Что же… Уравнение всего лишь с двумя известными: Марина из Менделеевского… Не густо. Но ты совсем забыл меня, старик. Я и не такие задачки решал!

ОНА.

…Выйдя из метро она не стала раскрывать зонтик… До дома было не так уж и далеко, минут десять, но она пошла медленно и длинной дорогой.

…В голове был какой-то сумбур… Она улыбнулась. Илька все такой же. Неугомонный и любвеобильный. Впрочем, в этом его и беда! Он может любить и всех сразу и при этом каждого всерьез, а люди не понимают. Может, даже ревнуют…

…И как же он умеет всех собрать! И как это, вообще-то, здорово. Жизнь, действительно, продолжается. Она сама так решила. Иначе, можно бы было все и прекратить, уж на это бы у нее сил хватило, это точно. Она уже теперь ничего не боится. А, значит, пусть это будет действительно жизнь, а не прозябание…

…Наука… Самообразование… Литература… Языки… Как много всего вокруг, до чего никогда не доходили руки…

…И еще эти веселые и нахальные голубые глаза, которые так и раздевали ее весь вечер!

– Вот еще, – пробормотала она про себя. – Мне еще этого не хватало…

А, если честно, то именно этого ей и не хватало! Организм, вопреки всему свалившемуся на нее, упорно не желал стариться и требовал!

…Но имеет ли она право…

…После всего…

…И она ведь не виновата совершенно, может это все-таки, какое-то жуткое и страшное совпадение?…

…Вот только совпадение ли? Бывают ли такие совпадения?…

…Она не заметила, как подошла к дому. Привычный поворот ключа, привычная обстановка… Скинула туфли и мокрая, не переодеваясь, вошла в маленькую комнату…

Подошла к книжному шкафу, взяла с полки фотографию в рамке… Замерла, ожидая такого страшного и неизбежного…

И оно пришло.

«…Близится время ухода твоего из этой Яви. Признаки Смерти в ощущениях таковы: погружение Земли в Холодную Воду. Тягость заливается, погружаясь, холодом. Озноб и налитие свинцом; Вода переходит в Огонь. Бросает то в жар, то в холод; Огонь переходит в Воздух. Взрыв и Распадение гаснущими искрами в пустоте…».[ авт.: Тибетская «Книга Мёртвых» (Бардо Тьедол)]

– …Но я не хочу… Где ты был, когда я хотела уйти? – она держала в руках фотографию, изображение на которой теперь медленно менялось…

«Тогда отдай другого…» – эти слова возникали из воздуха… звучали и внутри… и везде…

– Не надо, – прошептала она… – Я прошу… Тогда уж лучше меня!

"…Используй смерть, ибо это великая возможность. Сохраняй ясность мыслей, не замутняя их даже состраданием. Пусть любовь твоя станет бесстрастной…» [авт.: Из «Текстов Пирамид»]

– …Я никогда и никого не полюблю, нет… Не надо… Лучше меня!

…Она уже давно сползла на ковер и сидела, прислонившись к стене и все смотря и смотря на фотографию…

…Спокойная красота лика,… с овалом, удлинённым приставной бородой и высокой белой митрой,… меланхолические очертания тела, облачённого в саван,… скрещенные на груди руки, в которых он держит посох волопаса и бич пастуха… [авт.: Из «Текстов Пирамид»]

– Сегодня ты не так страшен,… и я буду надеяться… о, Повелитель-человек,…Владыка Вечности, подобный людям…

ОН.

…Легко сказать «задачка с двумя известными»… А вот решить эту задачку!

Он ехал домой и прокручивал в голове различные варианты поиска. Может, поспрашивать знакомых? Он обменялся телефонами с целой кучей людей у Ильки. Кто-то из них, кажется, знал и ее. Почему-то не хотелось. Это можно оставить на крайний случай.

Справочные отпадают – ни фамилии, ни отчества.

Защитилась год назад… Поднять материалы по Менделеевскому годичной давности, искать в авторах женскую фамилию с первой М?… Только где это? В родной когда-то институт не пустят. В ГПНТБ? Ленинскую? А там есть? Или нет? Он так давно отошел от этого, что и не знал куда сунуться!

Дать задание двум замам? Ольга и Игорь, кажется, все, что угодно могут нарыть в своем этом Интернете! Нет, чужих вмешивать тоже не хотелось…

Наконец, он решил остановиться на последнем варианте – он просто подкараулит ее у выхода. Когда там кончается день у научных работников? Часов с трех, видно, начинают разбегаться. А последние будут уходить не позднее одиннадцати. Потом должны уже всех выгонять. Вот он и подождет.

Решение было принято и он, воодушевившись и начав что-то помыкивать в такт с музыкой, звучащей из магнитолы, весело ехал домой…

…Дома была тишина.

Он уже собрался пойти в свою комнату, как вдруг почувствовал, что здорово проголодался. Оно и понятно. Обедал он уже и не вспомнить когда, а у Ильи было не до этого.

Пошел на кухню, поставил чайник и сделал несколько бутербродов. О том, что там можно будет найти ужин, он как-то даже на уровне подсознания не подумал. «Я тебе не повариха!»  Все точки над "и" уже действительно давно расставлены. Дениске готовит приходящая женщина и только на один раз. «Ребенок должен питаться правильно. Вчерашний суп – это просто яд!» Чем питается его супруга он представлял смутно. Какие-то баночки, порошки, биологические и энергетические коктейли… Вечная молодость, здоровое тело. А потому его «дежурные» кусок копченой колбасы и полбатона белого в морозилке, положенные именно на такой случай, никто не трогал.

…Зачем он живет здесь? Из-за Дениса?… Наверно, это самая большая глупость, которую он делает. Он уже не его сын. Если бы они с Наташей развелись и жили отдельно, у него были бы, пусть два-три часа в неделю, но его, законные! И уж тогда, видно, он бы бросал все дела в эти часы, и посвящал их действительно только сыну. И был бы с ним наедине, что очень важно. А что получается сейчас? Он не может остаться с ним только вдвоем! Так уж постоянно выходит, что либо Наташа, либо эта их "домомучительница", конечно же,  "совершенно случайно" оказываются рядом. И видно он уже подсознательно, всегда ища какое-то оправдание, избегает ранних приходов домой. Нынче да завтра… Ладно, сегодня не успел, завтра наверстаю. Завтра не получилось, так уж на следующей неделе… И цепляются дни за дни, недели за недели… И получается, что не видит он Дениса иногда больше месяца…

…И он уже опоздал. Он безнадежно опоздал. Человек в семь лет – это почти взрослый человек. Недавно, все-таки, ухитрившись поговорить с ним "по душам" и почти наедине – он пришел домой днем, чего не ожидал никто, Наташи не было, а "домомучительница" готовила обед и бегала как челнок то к ним, то на кухню, – он ужаснулся! Ужаснулся, что такой маленький человек так трезво и практично смотрит на мир, что он уже представляет, чего хочет в этой жизни и как будет это получать. Вот именно так – получать. Не добиваться, не стремиться, а именно получать! Может это, на самом деле, хорошо?… Может это просто новое поколение?… Уверенное в себе с детства?

Вот только рассчитывает это поколение отнюдь не на себя, а на него. Потому что все в его рассказе о будущей жизни сводилось к тому, что «папа ему устроит», «папа за него заплатит». Тут он просто говорил как будто с самой Наташей. Это ведь именно у нее была такая уверенность в том, что раз он встал-таки на ноги, то теперь должен обеспечивать и ее, и сына и, вероятно, и внуков… до их пенсии!

– Все, отбой… – он даже головой помотал, отгоняя тяжелые мысли. – Поел на ночь – ужас! Копченой колбасы – дважды ужас. И сразу пойду спать. Ужас вселенского масштаба! Все, братья-товарищи, жить осталось после такого всего ничего, готовьте платки для рыданий на моей могилке!

Он уже хотел сполоснуть свою чашку, но вдруг, криво усмехнувшись, свалил все в мойку – и чашку и доску, на которой резал колбасу и хлеб, и нож.

– Имею право, в конце концов, – сказал тихо и ушел…

…А вот встретить Марину пока никак не получалось… Он уже вторую неделю сидел в машине около выхода, начиная с трех часов.

"Может, она не отсюда выходит? Или вообще раньше?" – перебирал он возможные варианты…

На душе было отвратительно, да и руководить по телефону такой махиной, какой на самом деле являлась его фирма, было весьма и весьма непросто. Он как ненормальный летал днем по Москве, пытаясь переделать все неотложные дела до обеда. Его зам. даже начал странно посматривать на него, когда он, бросив на ходу: «Я на мобильном…» убегал ровно в половине третьего…

"Если сегодня не встречу – еду к Илюхе и убью его, если не даст телефон…" – попутно он также пытался понять, что же так задело его в этой Марине? И надеялся, что, может, поговорит с ней еще разок, или просто увидит, и пройдет все бесследно?…

…Какое пройдет!… Когда он все-таки увидел ее, одетую все в тот же джинсовый костюм и выходящую из дверей, он выкатился из машины как мячик и почти бегом, как мальчишка на первом свидании, подлетел к ней:

– Здравствуйте… Это я, – придумать ничего "умнее" за все эти две недели он не мог!

– Сергей? – она смотрела на него удивленно и как-то странно. Как будто вглядывалась и чего-то искала в его лице.

– Имя мое вы не забыли, это обнадеживает, – попытался пошутить он.

– Что-то случилось? – все эмоции теперь у нее сменились испугом. – Илья?

– Нет-нет, – тут же быстро вставил он. – Все в порядке, все живы-здоровы.

– А тогда?… – теперь опять было удивление. Но уже только удивление.

– Просто вы тогда так тихо ушли… Я даже не успел попросить у вас телефон!

– А у Ильи? – еще больше удивилась она. – Ведь он его знает, мы с ним еще пару раз говорили после того вечера!

– Он не дает, – он смотрел ей в глаза и пытался понять, что с ним происходит.

– Странно, – она опустила глаза. – И… Вы что-то хотели мне сказать?

– Я еще тогда хотел вас проводить домой… А теперь почти две недели жду здесь, у выхода.

– Две недели? Зачем? – опять посмотрев на него, изумилась она. – Да и не было меня, я сегодня первый раз после того вечера на работу вышла. Немного простыла тогда… Решила дома поработать и отсидеться, чтобы совсем не заболеть… – она говорила это как будто оправдываясь, но потом немного нахмурилась: – Так зачем?

– Я на машине, – он махнул в сторону своего авто. – Пойдемте, до дома подвезу.

– Зачем это? – она смотрела не него все также, немного нахмурившись.

– На улице прохладно, опять простудитесь, – он пытался улыбкой разрядить обстановку. – А у меня "климат-контроль"… И записей много хороших!

– В метро не холодно. И от метро мне совсем рядом. Если вы что-то хотели сказать – говорите. А нет, тогда извините и до свидания.

И так как он молчал, судорожно придумывая что бы такое сказать существенное, она уже сделала шаг в сторону, чтобы обойти его, но он, сделав шаг туда же, решил пойти напролом:

– Марина, я вам неприятен?

– Нет, – она растерялась. – Вовсе нет…

– У вас есть кто-то, кому будет неприятна эта ваша поездка? – он только сейчас вдруг подумал, что, конечно же, у нее есть муж… друг… или кто-то… Подумал и испугался, что сейчас от ее "да" все сразу кончится, так и не начавшись!

– Нет,… – было видно, что она не хотела отвечать на этот вопрос, но и врать и уходить от ответа тоже, видно, не умела.

– Может, вы меня боитесь? Честно, я не маньяк и не насильник! Вот, – он вытащил из кармана мобильный телефон. – Позвоните Илье, он подтвердит!

– Нет, нет, что вы… – она теперь растерянно смотрела на него. – Но я живу так далеко! Самая окраина… – она махнула рукой куда-то на север. – Столько времени… и бензина…

– Значит, идем, – он знал, что когда женщина неуверенна, тогда кто-то должен все решить за нее. – Идем… – и взял ее за локоть. Такой остренький даже сквозь джинсовую куртку…

Она пошла молча, все еще нахмурившись и о чем-то напряженно думая, но не сопротивлялась, и только уже в самой машине тихо сказала:

– Я наверно не должна бы этого делать…– но скорее для себя, а не для него…

– Вы, видимо, о том, что я женат и у меня семья? – по тому как удивленно взлетели ее брови, он с досадой понял, что поторопился. – Можете забыть. Фактически мы в разводе уже лет пять. У каждого своя жизнь, так что…

– Нет, я об этом не знала.

А он не знал чем опять заполнить паузу, и не узнавал себя, "балаболку", как часто звал его Илья. Тогда он включил магнитолу и поставил первое, что попалось под руку – Криса Ри.

– Нет, только не его! – она, почему-то испугавшись, даже руки вперед выставила, открыв при этом изящные запястья, а он покрепче взялся за руль, потому что женские руки, на самом деле, и так весьма эротичная часть тела, а такие руки!

– Не любите? – удивился он. – Странно… Мне казалось, это в вашем вкусе.

– Нет… – она опустила глаза. – То есть да, действительно в моем… Только не надо…

– Хорошо, – он не стал задавать вопросов. – Тогда выберите сами.

– Нет-нет… Мне все равно, – она так и не поднимала глаз. – Только не Ри…

– Ладно, – он взял первый из стойки. – Назарет пойдет?

– Если это еще и баллады! – она подняла глаза и чуть улыбнулась.

– Угадали! – воодушевился он совпадением их вкусов. – Именно баллады.

– Баллады у них прелестны… Но все-таки у вас они получались лучше! Тогда, у Ильи.

– Я их играл?! – совершенно искренне удивился он. – Ну, надо же! А я и не помню. Вообще, тогда руки играли, не я. Я уже с трудом «до» от «ре» отличаю!

– Ах, как напрасно… – она опять немного оттаяла, как и тогда у Ильи. – Нет, правда, вы владеете таким богатством – умением играть, и не играете!

– Решено, покупаю небольшой синтезатор, – серьезно сказал он. – И чтобы от прикуривателя работал. Буду вам здесь играть, в машине.

Она лишь тихо рассмеялась в ответ, а он, чувствуя, что от этого смеха может стать неуправляемым, опять вцепился в руль и продолжал балагурить:

– Ну, а как еще вас в машину затащить? Сегодня почти насильно, завтра, видно, вообще придется помощника взять.

– Завтра? – она перестала смеяться  и опять нахмурилась. – Вот что, Сергей. Если серьезно, то не надо никаких завтра.

– Вы завтра не работаете?

– Нет, работаю. Но… – она так и сидела, нахмурившись. – Я имела в виду ни завтра, ни вообще…

Он затормозил и съехал на обочину. Сидел, не глядя на нее, облокотившись на руль.

– Значит, все-таки я вам неприятен.

– Нет. Правда, нет! Только… – она словно подбирала слова. – Я просто боюсь за вас.

– Боитесь? – он удивленно посмотрел на нее, шутит, что ли? – Вы? За меня? И почему же, если не секрет?

– Если все рассказывать, то да… секрет… Я просто не хочу, чтобы вы приняли меня за ненормальную. А если в двух словах… – она вдруг взяла его за руку и смотрела в глаза тревожно. – Просто тех, кто со мной, преследует… рок, скажем так. Несчастье. А иногда и хуже.

– Но при чем здесь вы-то? – он тут же воспользовался ситуацией и положил свою руку на ее, чувствуя, что от ощущения этой прохладной кожи он перестает соображать…

– Вы ничего на знаете, – она отняла руку и опять отвернулась, смотря в лобовое стекло. – Ведь у меня…

– Не надо, – перебил он. – Знаю, все. Илька рассказал, уж простите его!

– Он рассказал не все, потому что и он не знает.

– Марина, – он наклонялся вперед, пытаясь заглянуть ей в глаза. – Вы завтра до каких работаете?

Она, наконец, посмотрела на него и он видел и борьбу и сомнение в этих испуганных глазах. И понимая, что побеждает, уже увереннее спросил:

– Сможете пораньше освободится? Часов в пять?

– Да у нас, вообще-то, уже давно свободный режим. За такие деньги!

– Значит, в пять я буду у выхода.

– И что потом?

– Секрет, – он улыбнулся. – И сюрприз, – и опять тронулся с места, все-таки включив при этом "Баллады".

– А куда это мы едем? – она только теперь удивленно стала смотреть в окно.

– Туда куда вы показали, – он все улыбался. – Куда-то на север.

– И совсем не туда, – вздохнула она. – На север, это верно. Но ветка другая, серая.

– Серая, зеленая… Какая разница? Направление верное, значит доедем.

После этого они почти не говорили. Но теперь молчание не тяготило его. Он лишь изредка посматривал в ее сторону и менял диски. Сколько времени он «находил» среди улочек направление серой ветки сказать уже было сложно. Он поменял за это время диска четыре. Но круги вокруг адреса, который она назвала, неумолимо сужались и как он не старался оттянуть этот момент, но тот все-таки настал – они подъехали к ее дому.

– На метро раза в три быстрее, – усмехнулась она, но смотрела все так же в окно, как и всю дорогу…

– Но там толкают и нет музыки, – тут же парировал он.

– Я пойду? – она посмотрела на него и это прозвучало почти как просьба.

– Вот, – он дал ей визитку с заранее приписанным номером мобильного. – И свой дайте, пожалуйста!

Она немного поколебалась, но назвала телефон, и он тут же завел его в мобильник, хотя и лишнее это было, запомнил сразу, насовсем.

Она нерешительно потрогала рычажки и ручки на двери и опять посмотрела на него:

– Как открывается?

– Не так, это уж точно, – улыбнулся, вышел сам, открыл ее дверь снаружи и протянул ей руку.

…Она протянула свою и от прикосновения этой узкой прохладной кисти у него опять начал уходить из-под ног пол…

"Взять под руку и повести к ней… И зацеловать на все возражения… И…" – он все держа ее за руку закрыл дверь и, щелкнув сигнализацией, повел к подъезду…

Она, словно угадав его мысли, быстро отняла руку и, чуть улыбнувшись, сказала:

– Спасибо, я давно не слушала столько хорошей музыки.

– Вам спасибо.

– За что? – удивилась она.

– Что согласились, что не прогнали. За ваше общество спасибо, – и, понимая, что долго бороться с собой он будет не в состоянии, сам отошел к машине. – Я завтра в пять жду у входа. До завтра!

Он почти сбежал, понимая, что нельзя вот так сразу, резко форсировать события. Сбежал, чтобы ничего не испортить! Сегодня только телефон, а завтра… Завтра, может быть, будет и просто чашка кофе у нее дома. Просто чашка кофе. Он постарается выдержать. Он выдержит, потому что одного его желания мало. А она почему-то напугана и встревожена… Какое уж тут желание! Конечно, в ее жизни было горе, но ведь прошло уже столько лет! И он чувствовал, что она вовсе не перестала быть после этого женщиной. И еще он с радостью чувствовал, что приятен ей, хотя бы как человек… А, значит, все у них получится…

ОНА.

…До квартиры она поднялась в каком-то полутумане…

Теперь уже все бесполезно. Этот человек "запал" на нее, и дальнейшее от нее будет зависеть слабо…

…Рассказать все сразу? Не поверит… Примет за ненормальную, да еще и лечить возьмется, с его-то возможностями!

…Теперь остается только одна надежда – что он испугается. Как только все будет слишком заметно и очевидно. И вот только тогда он сможет испугаться настолько, что и забудет ее и разлюбит, если успеет полюбить… И только это, может, и спасет его…

…Ведь так уже было дважды… Один просто как от чумы убежал от нее, узнав что она такое. А другой был реалист и циник. Он забыл ее сразу же и по-настоящему. И тоже избежал страшной участи того, который был самым первым… Того первого, который будет ей вечным укором! И когда она еще ничего про себя не знала!

Она включила свет в коридоре и пошла сразу на кухню, а не в маленькую комнату. "Успею. Теперь уже все равно…". Подошла к окну и увидела, что его машина так и стоит, где была. Ей показалось, что она даже разглядела его бледное лицо, всматривающееся в окна. Видимо, он проверял, что она благополучно дошла до квартиры…

Она подняла немного руку, он, найдя и разглядев ее, поднял и свою. Машина дважды мигнула фарами и уехала.

ОН.

…Он приехал заранее, вышел из машины и теперь стоял почти у входа. Вообще проветриться было полезно, все в помещении, да в помещении. А сегодня еще и погода была просто великолепна – дождь, наконец-то, кончился и, похоже, начиналось бабье лето.

Настроение было приподнятое, ведь только одна вещь утром чуть не испортила такой замечательный день.

Когда он уже почти вышел, то бросив на себя последний взгляд, нахмурился. Он ничего не сказал ей про свои тайные планы, она, конечно же, опять будет в своем джинсовом костюме, а он… Он как всегда бесподобен: стильный костюм-тройка, дорогая рубашка, в тон всему галстук. Нет, он вовсе не ханжа, и ее наряд не имеет для него никакого значения. Вот только она, пожалуй, все-таки будет чувствовать себя неловко. Он метнулся в комнату и судорожно начал рыться в вещах.

…Джинсовый костюм есть и у него. Но он почти белый и абсолютно летний. Все-таки, помимо вечера у него еще есть и день, заполненный делами, не терпящими такого внешнего вида. Переодеться не получится – в полчетвертого у него важная встреча и он, конечно же, постарается завершить ее побыстрее, но домой уже не успеет. Взять с собой? Он сморщился, потому что терпеть не мог мятые вещи!

Решение, наконец, пришло. Брюки – почти спортивного кроя, рубашка в мелкий рубчик и английский свитер ручной работы. Стильно, но неярко и не официально. То что надо, да еще выдержанное все в серо-синих тонах, что так идет и к его темным волосам и к голубым глазам.

Но Марина сегодня была в плаще. Простом, темно-бежевом, в талию. В такую тонкую талию… И в туфлях-лодочках, тоже простых, на невысоком каблучке. И от вида этого маленького кусочка ноги, между туфлями и подолом плаща, с точеной щиколоткой и высоким подъемом, у него просто все поплыло…

"Надо срочно ее раздеть… – подумал он сглатывая. – Может тогда успокоюсь… Вот только где? Чтобы прилично? Пляжный сезон-то кончился!"

Но Марина уже увидела его и шла навстречу, и сначала так долго и странно всматривалась в лицо, так что он даже, после того как поцеловал ей руку, сказал:

– Я что, плохо побрит? – и все улыбался при этом, зная что на самом деле все отлично. – Можно исправить – заедем в какой-нибудь магазинчик и купим электробритву!

– Нет, нет! – сразу же испуганно сказала она. – Все отлично… Я… Так… – и опять опустила глаза.

– А раз отлично – по коням! – он взял ее за локоть и повел к машине.

– Что это вы затеяли? – серьезно посмотрела она на него. – Что-то уж больно вы сегодня восторженно-радостный!

– Затеял, затеял… – посмеивался он. – Я же говорил сюрприз! Да! – вдруг испуганно спохватился он. – А вы никуда не торопитесь? Вечер свободный? Я не спросил вчера…

– Да у меня практически все вечера свободные, – пожала она плечами. – Или дома, или на работе… А что?

– Сейчас поймете, – опять заулыбался он. – Немного осталось.

Она замолчала, лишь опять тихонько пожав плечами, и только когда он припарковался у Большого, посмотрела на него испуганно:

– Но мы ведь не сюда?

– Вот именно, что сюда! – радовался он. – И только не говорите, что не любите Чайковского!

– Сергей, – она даже сморщилась. – Не надо принимать меня за идиотку! Об этом благотворительном спектакле пишут уже месяц. И я прекрасно знаю, сколько стоят туда даже самые плохие билеты!