Текст книги "Сон в руку"

Она убежала, а Игорь долго в задумчивости сидел, подперев руками голову и смотрел куда-то вдаль, мимо монитора…

…У себя она, впервые за долгое время, повернула ручку замка, когда закрыла дверь. Походила по комнате, взяла листок, повертела его, опять понюхала. Запах уже почти выветрился. Тогда она внимательно посмотрела на надпись. Почерк твердый, размашистый и угловатый. Как и его обладатель. В том, что записку написал ее Сон, она уже почти не сомневалась.

– Чего бояться-то? – вздохнула она. – Хоть бы сказал! Ценностей в доме особых нет… Украшения и деньги внизу, в банке, в депозитарии. Если меня изнасилуют, то я, пожалуй, еще и сама доплачу… – потом хмыкнула. – Размечталась!

Почему-то не спалось. Вообще-то вечерами она обычно засыпала, стоило только прислониться к подушке, а сейчас смотрела в потолок, и в голову чего только не лезло. И даже не поняла – вообще она не спала в эту ночь или опять, как всегда, проснулась очень рано? Только этим утром она уже опять давно лежала с открытыми глазами, слышала как встал Игорь, как, уходя, подергал ручку ее двери и тихо спросил: "Галя, ты спишь?" Слишком тихо, чтобы действительно хотеть, чтобы она его услышала… Видимо, для очистки совести… Но ей было все равно… Видно вчера последняя ниточка, связывающая ее с ним, оборвалась… Она все лежала и уже было совсем собралась встать, но тут он и появился. И она теперь во всех деталях могла проследить как это происходит.

Сначала запахло не то озоном, не то еще чем-то на него похожим. Потом воздух между пальмой и гравюрой стал словно сгущаться и через какое-то время уже напоминал большой плотный воздушный шар, в котором преломлялось все, что было за ним. Словно огромная объемная лупа. Меленькие цветочки на ее обоях, попав в круг этой чуть вздрагивающей и меняющей очертания лупы, становились огромными фантастическими розовыми подсолнухами…

Она поплотнее смежила глаза и сквозь ресницы смотрела на это неизвестное науке явление. Сердце, конечно же, заколотилось, было жутковато, но при этом очень интересно!

В воздушной лупе, между тем, пробежали какие-то тени, и потом как-то сразу он и появился. Словно шагнул сквозь невидимый порог. Опять уставился на нее. Хлопал невозможными своими, словно нарисованными ресницами и просто стоял…

Она же теперь очень внимательно рассматривала его. Ведь раньше это было всегда в полудреме, а сейчас она была совершенно проснувшаяся, и он этого не знал.

…Светлые волосы растрепаны и торчат во все стороны, а кожа загорелая, не как у блондинов – странно… Одет вроде бы просто – брюки и рубашка, но что-то не так, сразу и не понять что…

Сон оглянулся, наклонился к столику, взял опять ее тетрадь и ручку и присел на корточки, собираясь, видно что-то написать. Тогда она спокойно и тихо сказала:

– Ну, хватит бумагу переводить. Говори так. Или ты немой?

Он аж подпрыгнул на месте, что здорово ее порадовало – не одной же ей, в конце концов, пугаться! Ручку уронил, а тетрадь держал в руке, но видно сразу же про это забыл, смотрел на нее во все свои чумовые глазищи…

– Ты по-русски говоришь? Или только пишешь? Do you speak English? Sprechen Sie Deutsch? Или,… как это… – наморщила она нос, вспоминая уроки Игоря. –  Habla usted  España? (авт: Говорите ли вы по-английски? (анг.) Говорите ли вы по-немецки? (нем.) Говорите ли вы по-испански? (исп.))

Сон помолчал, опустил глаза, вздохнул и пробормотал:

– По-русски… И по-немецки, но хуже… И я не немой…

– Слава богу, разродился! – попыталась она шутить, потому что все-таки трусила здорово. Его голос, хоть и довольно симпатичный – низкий и с хрипотцой – был такой настоящий! И если это тоже ей все видится и слышится, то все, девочки, заказывайте траурные венки,… приехали! – Ну, давай, говори, чего ты там хотел писать!

– Замок поменяйте! К нему кто-то подбирает ключ. Я слышал… – он опять посмотрел на нее, но смутился и даже порозовел. Оно и понятно – рубашечка ее, скажем прямо, была весьма и весьма смелой.

– Да сам-то ты кто такой?! – уже по-настоящему возмутилась она. – И как ты здесь оказался? Ключ, видите ли, кто-то подбирает! А сам появляется в чужой квартире не пойми откуда, расхаживает как у себя дома и записки пишет! Ты кто такой?! Говори немедленно!!

– Я ничего плохого вам не сделаю… И я… В общем, это не важно… Но мне страшно за вас!

– Прекрати выкать! Ишь, развел церемонии. Это тебе не приемная английской королевы, а моя спальня! – она села на кровати, конечно же, невольно поглядев при этом на себя в зеркало – нормально… растрепанная немного, но фурия та еще! Глаза сверкают, брови сдвинуты – оскорбленная невинность. – Меня тут из-за тебя скоро в психушку, видно, упекут, а ему, видите ли, "не важно"! Говори!

– Я… в общем… – топтался тот на месте, мял тетрадку, ссутулился,… чучело, да и только.

Тут она в сердцах, и подзадоривая себя, потому что все равно трусила (чего уж скрывать!), схватила свой тапок и швырнула в него что есть силы. Меткость у нее была отличная, в школе одни пятерки и по физкультуре вообще, и по метанию гранат, в частности. Но и он плохой реакцией не страдал – поймал у самой головы и повертел удивленно этот крошечный меховой комок, а потом, замечательно улыбнувшись, сделал шаг назад и растаял…

Она подлетела к стенке и замолотила в нее кулачком:

– Тапок отдай! У… жулик!!

Тишина и никаких шаров или луп. Дурь, да и только! Ну, и что ей со всем этим делать?

Она собралась пойти попить кофе и хорошенечко обдумать все происшествие, но тут зазвонил телефон:

– Галя, это я.

– Игорь? – она удивилась, потому что он редко звонил ей просто так. – Что-то случилось?

– Галя, я был не прав… Не сердись!

– Да что ты, Игоречек? Я вовсе и не сержусь… – и это была правда, ей, действительно было все равно. – Ты не волнуйся, работай спокойно!

– Галя, давай пойдем сегодня куда-нибудь, а? Мы так давно нигде не были…

– Ой, а я уже сказала маме, что зайду к ней… – соврала и даже не покраснела, совсем ей не хотелось никуда с ним идти. – Может, перезвонить?

– Нет, что ты, тогда не надо… – он вздохнул, а у нее ну ничегошеньки в душе не шевельнулось! – Тогда в другой раз… Ты позвони, когда соберешься домой – я заеду за тобой.

– Хорошо… Но я, скорее всего, у них и заночую. Так давно не виделись!

– Ладно… Но ты все равно звони.

Она положила трубку. Вздохнула и сразу же набрала мамин номер…

– …А я еще раз тебе говорю – это все у тебя от безделья, – мама, так удивительно быстро сделавшая пирог с вишней сидела напротив нее на их маленькой кухоньке и выглядела сейчас несчастной. Оно и понятно – единственная дочь сидит и жалуется ей на судьбу!

– Да я весь день в делах! – она возмутилась. – Кручусь, как заводная!

– И дела твои все – от безделья! Разве это дела? Массажистки, маникюрши… Уборщицу вызвать, повара… А сама? Сготовить, убраться?

– Но Игорь сам не разрешает мне этого!

– Вот тогда и не говори, что ему до тебя как до лампочки! И вообще, тебе нужно или поступать в институт или заводить ребенка. Тогда сразу поймешь, что такое занятой человек!

– Интересно… – протянула она. – А кто же это говорил, что детей мне заводить рано, а?

– Галичка, доча, это было почти четыре года назад! – всплеснула руками мама. – Сейчас я бы уже так не сказала!

Они замолчали, думая каждый о своем. "Может, сказать ей все? И про Сон и про то, что детей без мужчин делать еще пока не научились?" Она не говорила родителям всех сложностей своей жизни и сейчас очень колебалась… Кому, как не близким доверить все и поплакаться в жилетку?… Украдкой посмотрела на маму и передумала. Вот уже и морщинки вокруг глаз, несмотря на всю супер-косметику, которой она ее завалила, стали так сильно заметны… И волосы седые пробиваются сквозь густой чудо-каштан завитков… И сидит она сейчас такая несчастная и думает и своем, хоть и взрослом, но все равно ребенке на всю жизнь… Надо подыграть, кому же подыграть, как не маме?… А потому сказала:

– Ладно, мам… Я тогда пойду, все-таки… И вообще – все хорошо,… вот уже и жалею, что не пошла сегодня с ним куда-нибудь! Пойду и сделаю ему сюрприз – он меня не ждет, а я приду, да не одна, а с твоим пирогом! Я ведь возьму с собой немножко, можно?

– Ой, да почему немножко? – засуетилась мама. – Бери весь, ведь Игорь так любит пироги!

– Этот крокодил все любит… – пробурчала она. – И куда только что в нем девается?… Только вот что… Ты папке, когда придет, ничего не говори, а то с его-то сердцем! Так скажи – посидели, поболтали. Ну, ведь правда, на самом деле – все хорошо, да? Просто погода плохая, вот и настроение под стать…

Она не стала звонить ни Игорю, ни Гене. И такси не взяла. Пошла пешком. Далековато, правда – час с лишним топать придется… Ну и что? На улице, на самом деле здорово – какой-то не то туман, не то мелкий дождик и такая теплынь! Говорят, для кожи такая погода полезна. А в особенности для мозгов. Проветриться, погуляет, может и спать будет крепче утром…

…Да, как ни верти, а Сон – он настоящий. Тапок-то пропал. Она утром чего только не напридумывала – может, это уже не только слуховая  и зрительная галлюцинации? Может, уже и осязательная? И поэтому она не поленилась прощупать, ползая на четвереньках, весь угол между пальмой и дверью… Нет тапка, и все тут. Так может того, что его нет, ей тоже кажется? Только уже осязательно?

И тетрадка смятая на столике лежит. Та самая, которую он от неожиданности чуть не порвал. И пахла она утром так же, как и записка – канифолью. Хотя, сейчас, наверно, уже выветрилась…

Она и не заметила как подошла к дому, и только у квартиры спохватилась – Игорю не позвонила, нехорошо как-то, ведь обещала. Сейчас позвонить, что ли? «Игорь, я уже иду, стою у нашей двери!» Совсем глупо выходит. А, ладно, ничего же с ней не случилось!… Пожурит немного и все.

В квартире играла музыка, и, видно, поэтому он не услышал как она открывает дверь. Она сделала пару шагов по коридору и уже хотела было громко сказать, что она дома, как вдруг… "Ага. Вот она – его "занятость". То-то он так настаивал, чтобы я позвонила!"

…Перед зеркалом в ее спальне стояла женщина. Белокурая, в красном белье и ажурных чулках. Она, закрыв глаза, раскачивалась в такт музыке и, видимо поэтому, да еще потому, что в коридоре было темно, не видела ее…

"А сам-то где? – подумала она. – В ванне, что ли? Что-то не слышно…"

Самое интересное, что ей как-то даже и обидно не было. Просто забавно и немножко стыдно – словно она сама виновата, ведь не позвонила же!

– Ну, что? Будем знакомиться? – она шагнула в комнату. – Я – жена Игоря, Галя. А вы, как я понимаю – любовница? Сам-то где? Представил бы. Мы же культурные люди!

Женщина резко развернулась к ней, и она увидела полные ужаса глаза, такие знакомые и такие близкие…

– …Игорь?… – прошептала она и только теперь поняла, что белокурые волосы – это ее парик, купленный на маскараде в Италии, а красное белье – одна из попыток почти годовалой давности для того, чтобы совратить его… – Игорь, что же это?…

…Если бы он засмеялся или изобразил что-нибудь… Если бы он хоть что-нибудь наврал про какой-то сюрприз или маскарад… Если бы он, хотя бы, просто улыбнулся… Она бы, конечно, не поверила, только потому, что видела уже его глаза… Но она бы тогда смогла подыграть, свести все к шутке, созорничать…

…Но он с таким отчаянием смотрел на нее и ждал. Приговора. Упреков. Высказываний в лицо всего, что она думает… Насмешек, презрения и оскорблений…

Конечно, в первую минуту именно это и вертелось у неё на языке – что-то такое издевательское… за все то, что она вытерпела! За все то, что она передумала про себя – и что недостаточно красива, и что недостойна его, и что ему с ней плохо и скучно! А, оказывается, все так просто…

…Но… Нет… Она сможет… Она должна. В конце концов, он же не виноват! Это просто болезнь и сейчас ближе нее у него нет никого на свете. Она просто должна помочь… И она сможет…

– Игорь, солнце, а я тебе пирог принесла от мамы… – улыбнулась она и подошла к нему. – Твой любимый, с вишней!

Он, все также страшно смотря на нее, стоял и молчал, а она подошла совсем близко и, обняв его, сказала на ухо:

– Слушай, а ты такой хорошенький… Ножки – просто класс! Как это я раньше не замечала?

– Не надо… – прошептал он. – Только не смейся… Обругай, ударь… а лучше совсем убей… Только не смейся…

– Я не смеюсь… – она на огромных каблуках была почти одного с ним роста и, обняв его, шептала на ухо: – Почему же ты молчал? Ну, почему…

– Я… перед тем, как расписаться… и потом… Мне казалось тогда, что я победил это… Ты – сама женственность,… я думал, что все наладится… И потом, я и правда люблю тебя… Только вот не совсем так… как надо…

– Но почему же ты молчал так долго?… – она собирала все силы, что были, чтобы говорить ласково и спокойно… Если бы он, действительно, сказал это раньше! Тогда, когда еще ей было не все равно! А теперь поздно. Ничего у нее не шевелится внутри… Только жалость. Но она должна… Ведь он так много делал для нее… Кто у него теперь есть, кроме нее, кому можно все это доверить? – Игорь, все будет хорошо… Мы найдем самых лучших врачей. Еще ничего не потеряно!

"Может, это и можно вылечить… – думала она между тем про себя, – только вот мне-то это уже все равно… Но я должна сделать все, что можно… И только потом, когда он опять станет здоров, я уйду…"

– Но я не хочу… – наконец подал он голос. – Я совсем не хочу лечиться. Я хотел накопить побольше денег и стать женщиной окончательно… Операцию сделать… Не здесь, на западе… Уехать и начать новую жизнь…

– Игорь, это всегда успеется! – она усадила его на диван, держала за руки и смотрела в подкрашенные и наверно поэтому такие красивые сейчас глаза. – Игорь! Ты же такой умница! Ну, ты же должен был это все читать! – только теперь она поняла почему его библиотека имеет столько специальной литературы… – Ты так думаешь потому, что у тебя что-то в организме не так, что-то сломалось и разладилось, стало неправильным! Какие-то химические реакции, гормоны, гены или еще что-то! Ты ведь не лечился еще, да?

– Нет, конечно… Разве можно здесь что-то скрыть? Об этом сразу же узнала бы вся Москва… Даже Иван Иванычу… Хотя, кажется, он о чем-то и догадывался…

– Ну вот! Видишь! – она успокаивала его и думала, а кто же теперь успокоит ее? Кажется, она уже была на грани истерики или чего-то подобного… – Нужно же попробовать! А вдруг потом, когда ты станешь самым мужчинистым мужчиной, мы со смехом будем все это вспоминать? И вдруг тебе потом будет даже сложно представить, как же ты такое мог хотеть?

– Может быть… – опять прошептал он. – Не знаю… Только, что же… Ты, значит, не бросаешь меня? – он так посмотрел на нее, что она почти сама поверила в то что говорит.

– Глупый… Я же твой… друг, в конце концов! – и вдруг, до конца осознав весь ужас следующего возможного ответа на свой вопрос, все-таки спросила: – А у тебя есть… друг?

– Что ты?! – он чуть ли не подпрыгнул. – Это конец… Я понимаю, что если такой бы появился, то на всем можно было бы ставить окончательный крест… – и глухо повторил, закрыв подкрашенные ресницы: – Это конец…

– Вот что, – она вдруг решительно встала и подняла его за руки. "Надо хоть на время вытащить его из этой ямы… Нельзя оставлять его наедине со своей бедой… Мужчиной он себя чувствует или женщиной… Все равно, БЕЗ ЭТОГО жить неправильно… А то еще и правда друга заведет…" – Вот что, Игорь… А не поиграть ли нам?

И она потащила его в кабинет. Рывком распахнула шкаф, вытаскивала одежду и не переставала говорить и говорить при этом… Только бы не зареветь… Или не засмеяться…

– Так… – она все рылась в его вещах. – Ну, где же тот серый костюм, который испортили в химчистке? Ну тот, помнишь, который так сел, что хоть выбрасывай? Ты еще хотел его просто отнести на помойку? Ага, вот он, хорошо, что еще не отнес, – она швыряла вещи по всей комнате. – Мне будет в самый раз! Так. И рубашка вот эта самая маленькая… А шляпа где? – ураганом улетела в прихожую, вернулась со шляпой на голове, которая немного топорщилась от волос, заправленных в тулью. – Как тебе я, а?

– Галя, ты что? – он и с надеждой и с недоверием смотрел на нее. – Ты… все-таки смеешься?

– Еще чего! – она срывала свою одежду и со скоростью солдата-дембеля одевалась в его костюм. – Какая, в конце концов, разница? Сам побыл мужем, дай и другим попробовать! Или тебе уже жалко отдавать роль главы семьи в мои руки?

– Галя, ты серьезно? – столько надежды светилось в его глазах, что обратная дорога была заказана и мосты сожжены…

Она, наконец полностью одевшись в его вещи, не снимая туфель с каблуками – чтобы быть повыше – подошла обняла его…

– Моя девочка… – "Только бы не зареветь… господи, если ты есть, дай мне силы…" – Ты самая красивая… И стройная… – даже голос, казалось ей, стал у нее грубее… – Я так соскучила… лся… – "Я должна, наконец, обыграть его… И, в конце-то концов, какая разница – кто сверху…"

Игорь вдруг улыбнулся и прильнул к ней… Так нежно, трогательно… А она целовала его властно, требовательно, даже немного жестко… И видела, что ему это безумно нравится и что реакции его организма остались нормальными… Только где же взять силы, господи… И еще эта чертова музыка так любимого раньше Меркьюри совершенно недвусмысленно и прозрачно придает всему определенный налет…  Но она артистка, разве нет?… И уже падая с ним на диван, она все твердила и твердила про себя, что она должна устоять…

"…Ах, господин Спилберг! Своими рыданиями о напрасно прожитой до знакомства со мной жизни, вы промочили мне всю жилетку…"

…Жаворонок, кажется, сдох. Или при смерти, это уж точно. Опять она не спала и как заправская сова таращилась в потолок…

Она, наконец-то, переиграла своего умницу-мужа, она старше его теперь на тысячу лет, он поверил ей и был вчера так счастлив… И как же должно быть ужасно протекает его жизнь, состоящая только из игры, где он должен постоянно изображать из себя то, чем он на самом деле нисколько не является… Да и только вчера она по настоящему, именно с этой точки зрения рассмотрела его. Он ведь совсем ненамного выше ее, такой стройный, изящный и гибкий… Плечи, пожалуй, широковаты для этой роли, но это уж дело вкуса… Да, днем он всегда в хороших костюмах, с хорошей прической, может несколько и длинноватой, но совершенно мужской, и актер он от бога… Да и работа его, где женщинам места мало, и где те немногие, что есть, скорее напоминают мужиков в юбках, не оставляет никакого сомнения в его принадлежности к сильному полу… Видно поэтому и в голову никому не приходит что он такое на самом деле… Но его поведение вчера… Когда он расслабился окончательно, когда поверил ей, что она хочет быть его мужчиной… Такое не сыграешь…

…Это была нежная женщина, так ждущая ласки и тепла, твердой руки и того, чтобы ею кто-то покомандовал… Чтобы кто-то восхищался ею и любил ее, только потому, что она слабая… Хотя и здесь природа сыграла с ним злую шутку – уж кем-кем, а слабым-то его назвать было никак нельзя, ни морально, ни, тем более, физически…

…И почему же ей так горько от этой удавшейся роли?…

…И что же ей теперь делать?…

И почему, вообще-то, они придают этому столько значения и все у них так сложно?… Посмотреть телевизор или какую-нибудь эротическую видюшку – там давно уже и не разберешь, кто женщина а кто мужик! Известные на всю страну люди живут как хотят и не скрывают своей принадлежности. Дружно, весело, одной большой семьей. Геи, лесбиянки, гомо, гетеро… Все вповалку и всем хорошо, и никто даже и не думает расстроиться по этому поводу! Чего бы и им не жить без дум и проблем? Может, всему виной слишком пуританское воспитание Игоря, который большую часть раннего детства провел в закрытой английской школе? Или ее СЛИШКОМ женственность…

Она ведь и правда слишком женственна. Очень слишком. Настолько слишком, что никогда в жизни у нее не возникало желания не только стать мужчиной, но даже и просто поиграть в него! Единственная ее "мужская" роль – дядькиного воспитанника – все-таки не была настолько реальна, да и не такое уж сильное различие полов у тинэйджеров! И как же теперь ей продержаться тот год или даже чуть больше о чем просил ее Игорь? Ведь именно столько, по его словам, ему нужно было для того, чтобы окончательно и с выгодой превратить все его оборотные деньги в наличные… И уже только тогда они смогли бы уехать за границу и начать либо лечение, либо, если не получится, новую жизнь…

…А вчера, когда после всего этого фантасмагоричного спектакля, который, впрочем, окончился весьма успешно для обеих сторон, он хотел опять вернуться на свое законное место – в ее спальню, она поняла, что этого-то уж точно не выдержит, и поэтому просто попросила:

– Игорь… не надо… Потом…

Он сразу же испугался:

– Ты жалеешь? Тебе плохо?… – а глаза были такие, что жалеть было нужно его…

– Да что ты… – она улыбнулась и опять поцеловала его "по-мужски". – Только ты все-таки пойми… Ведь мне тоже нужно немного придти в себя… Да и тебе тоже… Ведь тебе завтра на работу и там никто ни о чем не должен знать…

– Да, да… конечно… ты права… – он заглядывал ей в глаза. – Но ведь мы… поиграем как-нибудь еще?

– Еще как поиграем… – улыбалась она из последних сил…

И теперь ее состояние и описать-то было трудно. Словно она в чем-то испачкалась и это что-то никак не отстает! А ведь вчера, после всего этого, она так яростно скребла себя в ванной жесткой мочалкой для пяток, будто кожу хотела содрать…

…Да, господин Кончаловский, ее роль удалась, как вы и предсказывали, но только почему же слезы текут и текут и подушка уже мокрая насквозь?…

…А тут еще это чудо в перьях.

Опять вышел из своего воздушного пузыря и только теперь уже смотрел на нее и, видимо, ждал, когда проснется.

– Давай, валяй… – сказала она и он опять вздрогнул, хотя и не так как вчера. – Чего там у тебя сегодня?

Он опять помялся, вздохнул и сказал:

– Ну почему вы меня не слушаете? Вызовите кого-нибудь, специалиста по замкам или еще кого! Вам обязательно скажут, что к вашему замку уже давно примериваются. У них уже один оборот получается!

– Если ты будешь выкать, я запущу в тебя не тапком, а этим… хм… грибом, ясно? – она кивнула в сторону статуэтки на тумбочке. – Кстати, тапок отдай, ворюга. Он старый, но дорог мне – мама сама сшила. Если тебе нужно непременно что-нибудь свистнуть, то я вместо него туфли новые, неношеные отдам, от Диора, заработаешь классно.

– Я не ворюга… – надулся он как ребенок. – И не нужны мне ва… твои туфли… А тапок отдам… Завтра.

– Ты опять не скажешь кто ты такой? – вздохнула она.

– Нет.

– Почему?

– Не поверишь.

– По-твоему, лучше верить, что крыша съехала?

– Какая крыша? Откуда? – удивился он.

– Ты что – из степи? Или с банана слез? – теперь удивилась и она. – Выражение такое, хоть и не очень литературное. Значит – с мозгами не в порядке.

– А… Нет, с мозгами у тебя все в порядке, – совершенно серьезно сказал он.

– Ну, спасибо! – слащаво и весело сказала она. – Вот порадовал! А другим я что скажу? Да, хоть про тот же замок? "Знаете, тут мой Сон по квартире днем разгуливает, и говорит, что кто-то ключи подбирает…" Так что ли? И после таких слов, конечно же, все будут искренне и радостно думать, что с мозгами у меня все очень здорово, да?

– Как ты меня назвала, – улыбнулся он, и она опять порадовалась, что кроме глаз у него еще есть и улыбка. – Мой Сон?

– Или утренний кошмар, – пробурчала она. – Выбирай, что больше нравится… Кстати, у тебя хоть имя-то есть?

– Конечно, есть… Слава.

– Вячеслав?

– Нет, Ярослав.

– Ишь ты… Редкое… Ну вот и познакомились, меня-то, я надеюсь, знаешь как зовут?

– Да, Галина… – он вдруг опять смутился и опустил глаза. – Красиво очень… И тоже очень редкое…

– Да брось… – она поморщилась. – Не люблю дешевых комплиментов… Галин – пруд пруди!

– Это у нас… – и тут же осекся.

– У вас – это где?

Молчит, глаза опустил, топчется на месте, ресницы до половины щек… Ну, чудик, правда.

– Ладно, не хочешь – не говори… И не топчись ты на ковре! А то дыра будет! Садись в кресло, рядом же стоит.

Он с опаской посмотрел на прозрачное ажурное розовое кресло из плетеного оргстекла и опять на нее – вопросительно…

– Да не бойся, оно крепкое. До 150 кг выдерживает. Ведь в тебе меньше?

– Да вроде…

Он аккуратно и осторожно сел в кресло, а она тем временем все пыталась понять – что же не так в его одежде? Ага. Вот оно что… Только женщина, хоть пару раз сама чего-то сшившая смогла бы это заметить. Сидит-то, правда, все классно, хотя на такой жердине, видно, и не может быть иначе. Вот только покрой какой-то очень странный… Все вытачки и швы уж как-то очень не там, где должны бы быть… Чудеса, да и только!

И тут вдруг она, неожиданно даже для себя, сказала:

– Слушай, расскажи что-нибудь… Хорошее… Только не про замок. Вообще, поговори со мной, мне так погано…

– Почему? – заволновался он. – Ты не болеешь? Вид у тебя сегодня не очень…

– Да ну? – она, как и положено женщине сразу же глянула в зеркало. – Да… Твоя правда… Только про меня мне не интересно. Ты про себя валяй. Вот скажи, например, ты чего такой разноцветный? Красишься что ли?

– Вот еще… – сразу же обиделся и насупился он. – Выгорел просто… Я вообще быстро выгораю, а в горах тем более…

– В горах? Альпинист?

– Альпи… что?

– Господи, ты с какой Луны свалился? Альпинист, скалолаз, ну, чокнутые такие, по горам лазают!

– А! – обрадовался он. – Это от слова Альпы?

– Ну да, – удивилась она. – Горная система такая, слышал?

– Да, да… Значит, альпинист и этот… горолаз.

– Чего? – недоверчиво протянула она. – Я, конечно, не самый большой специалист,… но все-таки, кажется, они так себя не называют. Скалолазы, так правильно.

– Да, да, – опять согласился он. – Скалолаз…

– Ладно, продолжим, – она села на кровати, одеяло съехало, и он опять смущенно отвел взгляд от ее эфемерной рубашки. – Ты чего в моей спальне потерял?

Вздохнул, замолчал и, не поднимая глаз, сказал:

– Я сначала не знал, что это твоя спальня…

– Это сначала, а потом?

Совсем опустил и голову и плечи… Побитый щенок, аж приласкать хочется!

И вдруг она поняла, что уже совсем не боится его, хотя и не знает абсолютно ни кто он, ни откуда. Только вот вдруг все-таки это все не на самом деле?… Вдруг это ее больное воображение? И тогда она попросила:

– Слава, дай мне руку… – он уставился на нее такими глазищами, что она улыбнулась: – Я все-таки хочу убедится, что ты настоящий… Дай, я тебя потрогаю… – и протянула вперед свою…

Он встал, и как-то бочком и с опаской («Ну, чего он сутулится? Чего мужику стыдиться роста?») подошел к ней и протянул свою…

Рука была сухая, шершавая и теплая… И чуть вздрогнула, когда она до нее дотронулась…

И совершенно настоящая.

Она потянула носом – канифоль… У нее уже вертелся на языке следующий вопрос, как тут тишину нарушил телефонный звонок, так резко ворвавшийся в тишину комнаты, что они вздрогнули оба. Она потянулась к трубке, а он быстро отошел к стене и, уже почти полностью растворясь в воздухе, тревожно сказал:

– Про замок не забудь!

Она с непонятной даже для себя грустью посмотрела на его исчезновение и взяла трубку. Игорь.

– Галя, это я.

"Что же придумать? Поход к маме – уже было, у подруг она никогда не ночует,…господи, ну что же придумать?…"

– Да, Игорь. Все в порядке? Ты что звонишь?

– Галя, у тебя родственники в Швейцарии есть?

– В Швейцарии? Да ты что, нет конечно! – удивилась она. – А в чем дело?

– Мне звонили из одной очень солидной адвокатской швейцарской фирмы, – он запнулся, и название все-таки по телефону не сказал. – Наводили о тебе справки. Я оставил их вопросы без комментариев, но то, что ты моя жена они уже знают, и поэтому я сказал, что ты будешь разговаривать с ними только в моем присутствии. Я не очень понахальничал?

– Ты просто умничка, Игорек, – обрадовалась она. – Ну что я без тебя пойму? Только все-таки что им от меня нужно?

– Даже и не знаю… – задумался он. – Они не сказали. А вообще, чем они только не занимаются. Судебные процессы, наследства, всевозможные тяжбы, разводы. Ты, случаем, на развод не подала? – засмеялся он. – Правда, берут они тоже солидно! Да и понятно – фирме больше ста лет.

– Ничего не понимаю… – задумалась она. – Может, они меня с кем спутали? Ведь фамилия-то моя девичья очень даже нередкая, Симоновых полно!

– Они начали спрашивать о родственниках и все имена совпадали.

– Ерунда какая-то… Ну, и что теперь?

– Я сказал, чтобы звонили в воскресенье вечером, на мобильный. Договоримся о встрече.

– А что не сегодня?

– Сегодня… Вот что, – он немного помолчал на том конце и потом нерешительно спросил: – Мы пойдем куда-нибудь? Ведь пятница…

Вот оно что… Он дает ей лазейку. Он все-таки слишком умница, чтобы не понимать ее состояния! И хотя он как в омут с головой бросился в ее такую спасительную для него игру, но, видно, он все же действительно все-таки любит ее, чтобы не дать ей возможности очухаться ото всего этого и немного придти в себя… Конечно, они куда-то поедут, конечно, она напьется и, конечно, ей уже потом будет не до игр! А поэтому она почти завопила:

– Ой, ну конечно! Мне так скучно!!!

– Ну, вот видишь… – он хоть и улыбался, но все же чуть вздохнул. – А тут какие-то адвокаты… Подождут.

– Значит, я к тебе подъеду? К шести? Или раньше?

– К шести. Гене я позвонил.

Он уже ждал на улице, когда Гена привез ее к зданию его офиса. Ничто в его облике не напоминало его того… вчерашнего. Спокоен, немногословен, помог ей выйти из машины, посадил в свою, сказал что хорошо выглядит («Еще бы! Два человека три часа приводили ее в божеский вид!»), поговорил о чем-то с Геной, посмеялся с ним… И только когда они уже далеко отъехали от его работы и когда машина стояла на одном из светофоров, тихонько обняв ее за руку, ткнулся носом куда-то в висок и прошептал:

– Галка, милая… Я сегодня совсем не мог работать…  – засмеялся. – Ужас… Сказал бы кто раньше…

– Это ты брось… – наигранно испугалась она. – А то тебе так и года не хватит!

– Нет, ты не поняла… – все улыбался он. – Я не об этом… Я просто думал, как же мне повезло, что я тогда поддался приступу сентиментальности и пошел провожать на пенсию историчку…

– Все равно брось, – продолжала балагурить она. – Такому богатому красавчику как ты найти жену – раз плюнуть… Это, скорее, мне повезло!

– Глупая девчонка, все равно ты ничего не поняла… Найти-то просто… Но чтобы и в горе и в радости,… как раньше говорили… Знаешь, ведь я сегодня не просто не работал, я все думал и думал… И я действительно буду пробовать до победного. Пробовать лечиться… Правда, не стану скрывать – это только умом, не сердцем. Но я честно пойду на все, лишь бы все наладилось! Может и правда потом вместе будем смеяться?…