Текст книги "Воскрешенное имя. Научно-фантастический роман"

Религиозный догматизм

2001 год. Баткен. Зал ожидания аэропорта был до отказа забит людьми, среди которых выделялась небольшая группа паломников, именуемых даватчы. Из толпы их выделяла не только бороды, у кого иссини черные, у кого седые, но и разношерстное одеяние. Не поймешь, то ли халаты, то ли удлиненные рубахи. Вот эта группа без зазрения совести просто оккупировала одну часть зала. Встав в два ряда, расстелив свои молитвенные коврики, они молились.

До вылета самолета оставалось еще два часа. Садыр и Айман решили пройти в чайхану, что недалеко от аэропорта. В жаркий летний полдень, чайхана был единственным местом, где можно было посидеть в тени старой чинары и наслаждаться терпким зеленным чаем. На соседнем топчане разместилась молодая семья, тоже видимо, ожидающая самолет. Глава семейства – молодой мужчина в таком же одеянии, как у паломников, на подбородке жидкая в три-четыре волосинки, бородка. Жена его, а также две девочки примерно семи и пяти лет, укутаны в чадру, с единственной разницей – мама в черную, а девочки – в белую.

Глава семейства вслух прочитал молитву «…. Нет Бога, кроме Аллаха одного! Нет равного Ему. Ему принадлежит власть, Слава Аллаху. Он дарует жизнь и Он умертвляет, а Сам живет, не умирает, в Его руке добро. Он самый Всемогущий…», а затем еще минут десять тихо долдонил дуа и только потом семья приступила к чаю.

– Айман. Вот ты знаешь об Ибн Сино все. Он был искренне верующим? – тихо спросил Садыр.

– Скорее он был безбожником, – ответила Айман. – Все его философские труды говорят о том, что в Бога он не верил.

– Но свои книги он начинал и заканчивал словами благодарности Аллаху. Разве не так?

– Когда теологи ссылаются на его высказывания о Боге, о религии, меня иногда передергивает, – возмутилась Айман. – Это, чистьейшей воды спекуляция. Неужели, он – величайший гений всех времен и народов, сумевший силой своей мысли объяснить глобальные законы мироздания, верил в Бога?

– Мне, как ученому также не хотелось бы в это верить. Хотя, факт остается фактом. Эйнштейн действительно был верующим. Как такое могло быть?

– Вполне допускаю, что даже гениальная мысль Эйнштейна возможно «уперлась» в необъяснимое глобального характера. Потому, до поры до времени он, вероятно был вынужден допустить самому себе иррациональное толкование. Как, впрочем, и Ибн Сино.

Как и Айман, Садыр всегда был убежден в том, что догматы мусульманской, а, впрочем, и христианской, католической, иудейской церкви беспочвенны, толкование их схоластично, а законы сковывают всякую свободную мысль. Но сейчас ситуация обострилась настолько, что есть угроза развала науки, культуры, образования.

– Медицина сейчас погрязла в бездуховности, – возмущалась вслух Айман. – Медики почти теряют не только сакральность, но и элементарное доверие, и уважение в обществе. А тут еще и религия со своим иррациональным подходом ко всему, что затрагивает ее интересы.

– Надо полагать, активизация деятельности экстрасенсов различных мастей, костоправов, шаманов, знахарей – это признак несостоятельность здравоохранительной политики государства.

– Разумеется, это верный показатель падения престижа официальной медицины и его людей. Причем, никто системно не борется с их проявлениями. А это следует расценивать как наше попустительство иррациональному восприятию мира.

Вот такие мрачные мысли одолевали Садыр и Айман при виде медиков, втянутых в религию. Им хотелось бы надеяться, что они разберутся не столько в вопросах – верить им в Аллаха или нет, сколько придут к пониманию, что не следует слепо воспринимать постулаты и догмы Ислама. Иначе, им придется поверить и в то, что земля плоская, а звезды вращаются вокруг нас, и что Аллах создал нас из глины, а мир сотворил за семь дней. А процесс то запущен. Не трудно будет себе представить, как студенты-медики будут заучивать ритм сердца, как звучание «Аллаху-акбар, Аллаху-акбар Аллаху-акбар Аллаху-акбар Аллаху-акбар…» или же, как звучание «Ман-ас, Ман-ас Ман-ас Ман-ас…. Даже дело дошло до того, что в стенах медвуза создали молельные комнаты (!?). Мракобесие и параноя, да и только!

Попив чаю, молодая семья верующих вновь минут десять долдонили на арабском молитву и лишь потом пошли своей дорогой. Вот так, даже на многотысячных айт-намазах, муфтий и его имамы говорит заученные вещи, густо перемешивая свою речь словами из Корана. Между тем, ничтожное число людей, слушающих его проповедь, понимают смысл арабской речи, но все собравшиеся на айт-намаз, как один, стелясь ничком, повторяют за ним раз за разом «О-омин!», как бы подписываясь под каждую строчку его речи. Парадокс в том, что не каждый государственный деятель или академик может, похвалится тем, что может так владеть умами и сердцем многотысячной толпы людей. О, сколько у него в это время высокопарности, экстаза. Еще бы. Перед ним целое море людей, внемлющих малейшим его интонациям.

– Ислам берет свое и в медицине, которая, как известно, всегда была самым последовательным и самым грамотным оппонентом любой религии, – вслух размышляла Айман. – Медики, как никто понимают суть человека как психо-био-социальное существо и очень обидно, когда они сами вдруг начинают долдонить всякую религиозную чушь, вопреки всем канонам медицины.

– Согласен. Им бы вспомнить свою высокую миссию – исправлять недостаток природы, которую в религиозной среде не могут ни отрицать, ни проигнорировать, ссылаясь на один из хадисов о том, что Аллах создал человека, а затем лекарям вложил в руки нож, чтобы они могли переделывать его творение. Разве это не признание медицины?

– Даже в те далекие времена, когда процветал религиозный фанатизм, Ибн Сино вскрывал трупы, чтобы постичь природу болезней, оперировал, чтобы излечить недуг. А сейчас… – махнула рукой Айман. – А знаешь, что самое обидное? Это то, что священослужители прямо и без обвиняков отвечают на вопрос «как постичь Аллаха?» – Смотреть на мир, ничего при этом не анализируя.

– Согласен. Это странный тезис, – задумался Садыр. – А ведь мало кто из последователей Ислама задумывается над этим, молча и безропотно штудируя священный Коран, в которой говориться о том, что человек появился раньше растительного и животного мира.

– Смешно и грустно, когда даже ученые сами твердят «Если позволит Аллах», «Дай Бог!», «Слава Аллаху!». Но самое страшное то, что народ заблуждается, когда снисходительно относятся к росту религиозности в обществе. Некоторые думают, что, мол, пройдёт пятнадцать – двадцать лет, всё образуется, повысится образовательный и культурный уровень людей, они сами рассудят, где и с кем быть. Но это бесплодные надежды. Это иллюзия! – возмущалась Айман.

– Вот посмотри на тех даватчы. Именно они, за счёт отработанных до тонкостей технологий агитации и пропаганды, оболванивают народ.

– А ты знаешь, меня почему-то не покидает тревога. Что-то должно произойти – вражда, ненависть, упадок, гибель. Вера верой, но лишь бы не заболели всеобщей дереализацией мира. А ты знаешь, каковы признаки этой болезни?

– Представляю. Мир станет неотчетливым, странным, тусклым, застывшим и безжизненным. На фоне Аллаха мирская суета покажется чем-то мелким и не нужным. Да и сама настоящая жизнь станет ложной, а истинная жизнь «переместится» почему-то в мир иной.

– Вот-вот. Так и хочется крикнуть: Опомнитесь! Для чего вы явились в этот мир? Вы же дитя природы, а не комок грязи! – возмущалась Айман.

Айман про себя думала: – В республике функционируют девять исламских вузов и около шестисот медресе, в которых учатся десятки тысяч детей и молодых людей. Различные исламские центры, фонды и общественные объединения не в счет. Настоящее перепроизводство новых исламистов. Ислам – это вам не христианство со своей истинной духовностью и толерантностью, а это образ активного действия. То ли еще будет! Все впереди и время покажет. В мусульманской среде обязательно будет раскол, причем, не только мирный, а с оружием в руках.

Садыр также думал в себя: – Христианство, буддизм или иудизм придают всякой культуре смысл, серьезность и глубину. А в Исламе? Дорастут ли эти молодые люди до такого уровня осмысления своей природы? Или же они посчитают, что смиренное поведение перед Аллахом – это вполне достаточно?

Возможно, оба думали и о том, что в жизни можно встретить много неординарных личностей, настоящих мудрецов или же вдумчивых и умных людей, которые искренне верят во Всемогущего Аллаха и посвящают много сил, энергий, таланта и даже всю свою жизнь проповедям религии. Например, аль-Газали – самый ярый оппонент философии Ибн Сино. Направить бы их интеллектуальный потенциал, талант и энергию на науку, культуру, образованию! Мне искренне жаль неразборчивости этих неординарных личностей, которые могли бы составить костяк настоящей интеллектуальной элиты народа. Жалко, что у народа иногда нет альтернативы, как, например, размышления и рассудок Ибн Сино, к которой можно было бы прислушаться и сверять свои помыслы и поступки. Вот и слушает народ далеко не логичные по сути наставления-басни полуграмотных молдоке.

По громкоговорителю объявили посадку в самолет. Первым на посадку кинулись паломники, беспрестанно, по тысячу раз произнося суру «аль-Ихляс», «аль-Хиджр», «вахдаху». Даже во время полета они раз за разом повторяли «Альхамдулиллях», «Ла иляхаиллялла». В аэропорту «Манас», сразу же после выхода из самолета, паломники расселись на землю и повторяли свою молитву «О Аллах велик, Аллах велик, Аллах велик! Слава Аллаху много раз, хвала Великому Аллаху, слава Ему великодушному и утром и днем. Слава тебе за то, что благополучно опустились на Землю, где оставил свой след пророк – наместник Аллаха на земле.

ГЛАВА 2

РЕШЕНИЕ О КЛОНИРОВАНИИ

Оптимистическая лекция

2001 год. Бишкек. Айман, еще во время перелета «Баткен-Бишкек», упросила все-таки Садыра прочитать лекцию в Институте биологии, где она заведует лабораторией генетических исследований. Уже в самолете она позвонила ученому секретарю, чтобы он обзвонил всех заинтересованных специалистов. Когда самолет приземлился в Бишкеке, позвонили с Института с тем, чтобы уточнить тему лекции. Садыр согласился обозначить лекцию так: «Клонирование: аргументы за и против». Это было кстати, так как Айман знала, что сотрудников, страдающих клонофобией, в ее родном Институте было больше, чем казалось.

Утром следующего дня Айман встретила Садыра у подъезда Института и повела его, вначале к директору. Директор – уже престарелый профессор, убеленный сединой, грузный, добродушный, встретил его радушно, как старого знакомого. Им не раз приходилось встречаться на различных научных форумах.

Конференц-зал был до отказа заполнен. Еще бы, такая интересная и современная тема и прочитает лекцию не кто-нибудь, а один из ведущих сотрудников знаменитой лаборатории клонирования в Англии.

– Опасности клонирования человека в массовом сознании и, тем более, в сознании отдельных людей неоправданно преувеличены, – начал свою лекцию Садыр. – Во многом это объясняется непониманием того, что такое клонирование и смешением этого понятия с такими направлениями науки, как клеточная терапия, репродукция, генная инженерия. Нужно ли противится клонированию? Нет! Это не имеет смысла!

Многим, в особенности молодым ученым, такое вступление явно понравилось. Это было видно по их глазам. Да и Айман было приятно, что Садыр не стал пускаться в осторожные рассуждения. Тем временем, Садыр продолжал: – Клонофобия – это не повод для прекращения исследований или ужесточения законодательных ограничений на все виды клонирования. Возможно, когда-нибудь, кто-нибудь и попытается имплантировать такую яйцеклетку в матку, нарушив писаные законы и моральные нормы. Но из-за этого возможного «когда-нибудь» нельзя закрывать или ограничивать исследования.

Айман в мыслях прикинула, что одним из таких вот ученых, возможно, они с Садыром и станут. Садыр, как бы читая ее мысли продолжал: – Методика получения генетического набора уже достаточно отработана – это все человеческие ткани, включая зубы и волосы. Теоретически можно не прекращать развитие полученного эмбриона на стадии нескольких десятков клеток и не выращивать эти клетки в виде недифференцированной культуры, а имплантировать в матку.

Айману показалось, как будто Садыр специально акцентирует вероятную технологию клонирования Ибн Сино.

– Тогда это будет то самое репродуктивное клонирование, которое вызвало так много споров задолго до того, как стало реальностью, и о котором в сознании обывателя существует столько страхов. По большей части эти страхи иррациональны, как боязнь темноты или мертвецов, – пояснял Садыр.

Айману закрыла глаза и представила, что сейчас вокруг них никого нет, а Садыр читает лекцию не аудитории, которая собралась в зале, а ей и только ей.

– В полном соответствии с законами природы клон кого бы то ни было будет новорождённым младенцем, – продолжал говорить Садыр. – Под влиянием факторов внешней среды клон будет отличаться от исходного индивида. Его личность будет формироваться в совершенно других условиях. А о переносе информации или иначе личности, памяти, души, в нейроны клона сейчас могут компетентно рассуждать не только фантасты, но и прогрессивные ученые.

– Вот-вот. Казалось бы, что он, совсем недавно, лишь высказывал такое предположение, а сейчас трудно упрекнуть его в отсутствии логики и последовательности мышления. Ну, молодец! Умница! – ликовала Айман в душе. В это время она сидела и представляла в образе Садыра – образ безумного профессора, готового ради удовлетворения собственного любопытства или личных целей выпустить из бутылки джинна. Ей подумалось, что, до сих пор в подавляющем большинстве случаев учёные поступали именно так. А если кто-нибудь в погоне за сомнительной славой рискнёт провести на человеке эксперимент с неизвестными последствиями – это ещё не нашествие клонов, враждебных всему человеческому? – рассуждала она.

Садыр продолжал: – Недавно первому «искусственному» ребенку исполнилось тридцать пять лет, в мире их сотни тысяч, и если бы вероятность наследственных аномалий у них была заметно выше, чем у обычных детей – это было бы так же общеизвестно. Но этого не происходит. А это значит…

– Смелая аргументация! Садыр знает, что говорит, – с гордостью отметила Айман про себя. Тем временем Садыр продолжал: – клонирование, как известно, лишено атмосферы взаимного влечения друг к другу будущих родителей ребёнка из-за чего он появится на свет эмоционально холодным, черствым, неумением налаживать контакты с окружающими. Так, по крайней мере, рассуждают фантасты и футурологи.

– Но это поправимо, – убеждала Айман саму себя. – Не всех же подряд клонировать. Какой в этом смысл? Имеет смысл производство клонов, интеллектуально и духовно превосходящих личностей, клонируя выдающихся людей, например, таких, как Ибн Сино. Она мысленно предполагала, что это, возможно, и что это их с Садыром, миссия. Основа эволюционного процесса – гены – у клона будут его, то есть Ибн Сино, до последнего нуклеотида. Она не сомневалась, что психологический портрет клона будет определяться наследственными характеристиками исходной личности и особенностями воспитания.

– Человечеству грозит множество разных опасностей, и в самом конце этого списка, среди опасностей маловероятных и при этом небольших находится клонирование, – резюмировал Садыр.

Такое заключение слушатели лекции встретили аплодисментами. Безусловно, лекция удалась, она был не только сверхактуальной, но и своевременной, – так считали многие слушатели. Айман для себя открыла нечто новое. Причем, не только в научном плане, но и в отношении взглядов Садыра. Вот каким ученым должен быть современный ученый – продвинутый, прогрессивный, неординарно мыслящий, аналитик до мозга костей, смелый в рассуждениях, принципиальный в поступках. – Ну, молодец Садыр!

Сразу после лекции Садыр поспешил в аэропорт. Айман отправилась вместе с ним, чтобы проводить. Сидя в зале ожидания, они о многом еще поговорили, поспорили. Уже прямо перед посадкой Садыр обратился к Айман. – Слушай, а приезжай к нам на стажировку. С руководством я переговорю. Это будет полезно, как для тебя и твоей работы, так и для меня. На месте сама осмотришься, если понравиться останешься. Пойдет?

– Хорошо, я подумаю, – сказала Айман, хотя в душе она просто ликовала. Еще бы, сделан еще один шаг к своей давней мечте. Формироваться как ученая рядом с таким ученым – это невероятное везение, – радовалась в душе она. Про себя подумала – пройдет еще немало времени, прежде чем люди сумеют осмыслить ее правоту. Она была уверена, что когда-нибудь люди обязательно поймут необходимость клонирования великих личностей. А это, как известно, величайшее научное достижение. Она все больше уверовалась в том, что всякая задержка или отклонение от такой правды – это просто потеря времени и сил, ведущая к еще большему и длительному забвению прошлого.

Поучительная стажировка

2002 год. Лондон. Айман только, что разместилась в эконом-классе аэробуса, совершающего рейс «Москва-Лондон». Она решила пролистать газеты, которых купила в аэровокзале. Вот английская пресса – газета «Progress». На четвертой странице статья по клонированию. «Клонирование человека сейчас уже очень близко к реальности благодаря историческому научному прорыву д-ра Яна Вильмута и его коллег из Великобритании». – А ведь этот тот самый Институт, где трудится Садыр и где мне предстоит стажироваться, – отметила про себя Айман. Ей подумалось: – Они бы давно перешли к делу, если бы не общемировая негативная эмоциональная реакция людей.

В аэропорту ее встретил Садыр. Он нарочито говорил только на английском, изображая, что не понимает речь Айман ни по-русски, ни по-кыргызски, ни по-узбекски и даже ни по-таджикски, давая понять ей, что теперь и здесь нужно говорить только по-английски. Ну, по крайней мере, выражай свое одобрение или, наоборот, отрицание общеизвестными словами «O, key», «yes» и «no».

Я поняла. Но, когда я попытаюсь говорить на английском, чур не смеяться над моим произношением, – попросила на русском языке Айман, смеясь и поддерживая игру.

Ее разместили в отеле, что напротив Института. К вечеру был заказан стол в ресторане, находящемся на первом этаже отеля. На званный ужин Садыр пригласил своего друга – Алибека с женой – Наргизой. По их рассказу они в Лондоне уже десять лет, оба работают в одной юридической компании. По их просьбе вес тот вечер говорили исключительно на родном языке. Было весело, тепло и уютно, как у себя на родине.

Утром второго дня Садыр повел ее в свою лабораторию, представил своим сотрудникам. Затем он повел ее по всему институту, по ходу объясняя, над какими научными проблемами занимаются сотрудники той или иной лаборатории. Айман была ошеломлена. – О, Боже! Вот он настоящий масштаб большой науки! Вот, где происходит научный прорыв! Ей казалось, что она попала в иноземный научный центр. Видя это, Садыр сразу же предупредил, – Айман. Во время стажировки не распыляйся, попробуй четко уяснить лишь вопросы клонирования. Обрати особое внимание на вероятные негативные последствия клонирования человека. А о том, что клонирование человека не за горами и, что это один из прорывных технологий будущего, мы с тобой достаточно усвоили. Усекла?

– О, кэй!

– Айман. Если ты не против, давай по ходу, я в конспективной форме поясню самые простые вопросы. Пойдет?

– О, кэй!

– Клонирование человека – это не то же самое, что и генная инженерия человека. При клонировании ДНК копируется, в результате чего появляется еще один человек, точный близнец существующего индивида и следовательно, человека с известными параметрами. В этом плане, клонирование безопасно и банально по сравнению с генной инженерией. Понятно?

– О, кэй!

– Итак, что такое человеческий клон? Клон – это просто идентичный близнец другого человека, отсроченный во времени. Понятно?

– О, кэй!

– Клоны человека будут обычными человеческими существами. Их будет вынашивать обычная женщина в течение девяти месяцев, они родятся и будут воспитываться в семье, как и любой другой ребенок. Им потребуется восемнадцать лет, чтобы достичь совершеннолетия, как и всем остальным людям. Понятно?

– О, кэй!

– Клон не унаследует ничего из воспоминаний оригинального индивида.

– Да? – удивилась Айман. – А я думала, что в ДНК клона будет записана вся информация об оригинале.

– Об этом позже, а сейчас о более прозаичных вещах. Хорошо? – Итак, все должно происходить на добровольной основе. И в нашем с тобой случае, женщина, которая будет вынашивать клона и потом растить этого ребенка должна действовать добровольно, – акцентировал Садыр. – Понятно?

– О, кэй!

– Для чего клонировать человека? В нашем с тобой случае, чтобы предоставить возможность зачать клона выдающегося личности. Так? – иронично спросил Садыр.

– Да, так.

– Конечно, нам придется подождать пятнадцать-двадцать лет, чтобы наш клон достиг бы совершеннолетия. Между тем, есть вероятность того, что нашему клону может оказаться неинтересен ни наука, ни медицина, ни философия и поэзия, – не без иронии сказал Садыр. – Понятно?

– О, кэй!

– Что же мы можем ожидать от человеческих клонов? По внешности клон практически полностью повторяет оригинального индивида, имеет практически тот же рост и телосложение. Понятно?

– О, кэй!

– Идентичные близнецы имеют 70-процентную корреляцию в интеллекте. Это означает, что если клонировать выдающегося ученого, то его клон-близнец может на самом деле оказаться еще умнее, чем исходный ученый! Усекла?

– О, кэй!

– К сожалению, в настоящее время мы не можем с уверенностью сказать, какой процент близнецов выдающихся людей будет делать равные по значимости вклады в науку, – задумчиво произнес Садыр. – Есть мнение, что создание еще одного человека с тем же самым генетическим кодом, нарушило бы человеческое достоинство и уникальность. Клон и донор ДНК имеют n-разницу в возрасте, а это разные формации и менталитеты. Понятно?

– О, кэй!

– Существует взгляд, что «преступления без жертвы» не должны считаться преступлениями. А кто бы был жертвой в случае клонирования человека? Трудно поверить, что клоны будут считать себя как жертвами только потому, что у них тот же самый генетический код, что и у кого-то еще. Понятно?

– О, кэй!

– Клон вероятно должен думать о себе как о ком-то особенном, и тем в большей степени, если он – клон выдающейся личности. У них также будет преимущество в том, что с самого начала жизни будет известно, к чему у них есть способности. Понятно?

– О, кэй!

– Действительно ли нам нужен клон Ибн Cино?

– Конечно! – воскликнула Айман.

– Коллега, я не понял вас, – демонстративно сказал Садыр на английском.

Айман, не обращая внимание на замечания Садыра, продолжила: – Бог часто делает замечательные вещи, создавая таких гениев, как Ибн Сино. Давайте и мы постараемся повторить.

– О, кэй! – рассмеялся Садыр и продолжил снова на английском: – Клоны людей должны официально иметь те же юридические права и ответственность, что и любое другое человеческое существо. Клоны человека должны вынашиваться и рождаться только взрослой женщиной, действующей по собственной воле, без принуждения. Понятно?

– О, кэй!

– Любые ткани (волосы, кости, зубы) содержат ДНК и могут потенциально быть источником для клонирования. Причем, восстанавливать придется менее одного процента кода, то есть только ту часть, которая определяет индивидуальные различия. Понятно?

– О, кэй!

– Вполне возможно, что великие люди прошлого могли бы быть клонированы из образцов их волос, тканей или костей. Известно местонахождение таких образцов многих известных людей. Было бы желательно криогенное хранение этих образцов, чтобы предотвратить дальнейшего разрушения ДНК. Понятно?

– О, кэй!

– Перспектива клонирования выдающихся людей прошлого – это крайне захватывающая возможность, и оправдывает наиболее интенсивные исследовательские усилия во всем мире.

– Садыр. Извини. Я твою речь понимаю, но мне трудно изъяснить свою мысль на английском. А то, я все о кэй, да о кэй. Ты только представь потенциал для научного прогресса, если Ибн Сино мог бы быть клонирован и обучены в двадцать первом веке! Понятно?

Садыр рассмеялся, – О, кэй!

– Садыр. Не смейся, – обиженным тоном попросила Айман. – Еще одна возможность, которую дает клонирование человека, может заключаться в частичном исправлении несправедливостей прошлого. В частности, то, что Ибн Сино умер в возрасте всего пятидесяти семи лет. А если бы продлить его жизнь хотя бы до семидесяти лет? Понятно?

– О, кэй! – Садыр вновь не смог удержаться от смеха.

– Исключительные люди находятся среди величайших сокровищ мира, – пафосным тоном отметила Айман и не обращая на смех Садыра продолжила: – Клонирование человека позволит нам сохранить, а со временем даже восстановить эти сокровища. Понятно?

– О, кэй! Но, идея клонирования человека ставит перед сообществом людей такую проблему, с какой оно прежде не сталкивалось, – заметил Садыр. – Эта проблема – возможная опасность потери уникальности человеческой личности.

– Ты о чем?

– Я о попытке как-то обуздать негативные последствия науки и новых технологий, – ответил Садыр и продолжил: – Недавно я просмотрел очень интересный научный сайт. Кстати, автором сайта, как впрочем, «касандрово-рефлексивного учения» является кыргызский ученый – профессор Каракулов.

– О, знаю, знаю. Этот сайт и у меня вызывает большой интерес, – сказала Айман. – Вот например, автор пишет, что вера в непогрешимость науки и технологии все больше абсолютизируется, а всеобщее игнорирование «проблем-последствий», «прогнозов-предостережений» научных результатов и технологий становится одним из самых характерных заблуждений нашего времени.

– На мой взгляд, заслуживает похвал контент его сайта, – заметил Садыр. – Это и система автора, его многочисленные книги и монологи. В нем изложена новая научная идея, а именно системно-ответственная популяризация, концептуализация и философизация современной науки и технологий.

– Согласись, целью познавательной деятельности людей на данном этапе развития человечества являются междисциплинарный, транстеоретический синтез, направленный на выработку новых императивов развития – технологий выживания, – подчеркнула Айман. – По автору же, соблюдение научного «прогноза-предосторожности» – есть важнейший компонент этой технологии.

– Ясно одно, необходимо активизировать развитие научного мировоззрения, ориентируя познавательный процесс на соблюдения научного «прогноза-предосторожности. С этим я согласен, – сказал Садыр. – На мой взгляд, каждый ученый должен задуматься над вопросом: Не выпустим ли мы «джинна» из пробирки?

– Но, а как быть с фактами? – вопрошала Айман. – К первому клонированию человека приступила американская компания «Клонэид», связанная с действующей в США футуристической религиозной сектой.

– Знаю эту компанию, бывал у них в прошлом году, – сказал Садыр. – Компания разработала научный проект «Второе пришествие», который представляет собой попытку «клонировать» Иисуса Христа. Кажется, они уже получили образец ДНК Христа от одной из христианских реликвий, которая считается частичкой тела Иисуса.

В этом споре ученые вновь и вновь упирались на вопросы мотивировки своего намерения. Сейчас уже Айман, Садыр и Раим, мыслили, как единый коллективный мозг, и идеи пробегала от одного к другому – по кругу, дополняясь в соответствии с индивидуальностью каждого. В таком случае говорят о распространении и развитии идеи по горизонтали. Затем начинался второй круг идей, но уже по вертикали. Каждый в себя тщательно анализировал идею, нещадно отсекал заблуждения, подгонял под теоретические предпосылки, рассматривая под различными углами зрения. Во время командного обсуждения те или иные мысли подымали до уровня обобщения и, наоборот, опускали до оригинального взгляда одного. Так они приходили к решению.