Текст книги "#Потерянные поколения"

# Глава 2

Выйдя от Валентины, я нос к носу сталкиваюсь с Соларой. Она провожает меня на жилой уровень Корпуса и уходит, сказав, что ей еще нужно помочь Финну. А я остаюсь стоять перед запертой дверью. Дергаю за ручку, но дверь не поддается. Я отступаю в замешательстве, а потом меня осеняет: теперь на моей руке есть браслет. Подношу запястье к считывателю, и дверь со щелчком открывается.

Кажется, я ошиблась дверью. Это точно не казарма. Слишком уютно. Больше похоже на небольшую кухню. Я уже собираюсь догнать Солару и спросить, куда мне идти, но тут замечаю двери справа и слева, одного цвета со стенами, ведущие в смежные помещения. Почти посредине комнаты – круглый стол. У стены напротив основного входа стоит широкий диван. Оглянувшись вправо, я вижу угловую раковину и несколько настенных шкафчиков над ней.

Я подхожу к одной из боковых дверей, открываю ее и обнаруживаю довольно просторное светлое помещение с пятью кроватями. Над каждой кроватью – небольшая полка, рядом, вплотную – узкий шкаф. Три кровати заняты – они аккуратно заправлены, на полках над ними стоят какие-то мелочи и настоящие бумажные книги. Беру в руки одну. Книга на незнакомом языке, но, судя по рисунку строк, это… Сборник стихов? Наверное, комната с диваном делит казарму на мужскую и женскую половину, и, судя по вещицам на полках, сейчас я зашла в женскую. В похожих условиях жила Микелина, но комнаты медиков намного скромнее, совсем небольшого размера.

Вернув книгу на место, я подхожу к свободной кровати, стоящей вдоль стены слева от двери. На кровати уже лежит свернутое постельное белье – кажется, это место предназначено для меня. Заправляя подушку в наволочку, я понимаю, что мне все-таки стоило взять одежду, которую предлагала Валентина, – сейчас мне даже спать не в чем. Я ложусь поверх одеяла и только теперь осознаю, как сильно устала. Кажется, с сегодняшнего утра, с тех пор, как я точно так же лежала на кровати в медблоке, прошла целая вечность.

Все-таки стоило дождаться врача, думаю я, и это последняя связная мысль перед тем, как меня окончательно затягивает в сон.

Листок, подхваченный порывом ветра.

Мне снится осенний лес, который я видела сегодня во время теста. Листья, желтые и красные листья повсюду – падают, кружась на ветру, шуршат под моими ногами… Я делаю шаг, затем еще один, наслаждаясь этим ни на что не похожим звуком. Но что-то не так, как было прежде, что-то изменилось…

Не сразу, но я понимаю, в чем дело. Это небо – оно темно-красное. Таким оно всегда было для меня, таким я его привыкла представлять. Небо – постоянный гость в моих снах.

Я вздрагиваю от неожиданности, когда что-то горячее касается моего плеча. Повернув голову, я вижу багровую каплю. Пытаюсь смахнуть эту каплю, но лишь растираю ее. Еще одна капля падает, оставляя длинный след на коже – и я чувствую усиливающийся странный запах.

Странный запах, отдаленно напоминающий запах железа.

И он мне знаком.

Та к пахнет кровь.

Запах уже невыносим, дышать все тяжелее, полнящийся им воздух становится плотнее. Я слышу нарастающий шум дождя и поднимаю голову к небу. Пытаюсь закрыться от дождя руками – и вижу, что руки по локоть испачканы в крови. Крупные капли падают на лицо, с шипением соприкасаясь с тонкой кожей, обжигая ее. Боль становится нестерпимой – вязкая, шипящая, пузырящаяся, кипящая жидкость льется на меня уже настоящим потоком. Задыхаясь, я кричу… И внезапно все прекращается.

Я прихожу в себя на полу. Кожа все еще горит, и я прикасаюсь к лицу, ожидая обнаружить следы от ожогов. Сон закончился, никаких ожогов нет и в помине – но я все еще чувствую обжигающие прикосновения капель крови, все еще ощущаю ее удушающий запах, он никуда не делся. Дурнота подступает к горлу. Шатаясь, я добираюсь до общей комнаты и наливаю в стакан воды. Делаю шаг назад, голова кружится, пол уходит из-под ног, и стакан выскальзывает из ослабевших пальцев. Я стою, вцепившись в раковину. Да что со мной творится?!

– Тебе лучше присесть, – слышу я тонкий голос у себя спиной.

Обернувшись, я вижу, что дверь, ведущая в мужскую часть казармы, приоткрыта, и, выглядывая из-за нее, на меня смотрит мальчик. Ему лет восемь-девять, не больше. Следую его совету и осторожно опускаюсь на стул. Мальчик не сводит с меня любопытного взгляда. Я замечаю, что на нем помятая пижама.

– Я тебя разбудила? – голос звучит как чужой, и я кашляю.

Мальчик кивает.

– Громкий крик. Это ты?

Киваю в ответ.

Мальчик хмурится:

– Кошмар, да?

Я вновь киваю. Меня бьет крупная дрожь, и я обхватываю себя руками за плечи. Еще минуту назад моя кожа горела огнем, а теперь меня трясет от холода. Мальчик продолжает наблюдать за мной.

– Ты уже большая, – говорит он, хмурясь еще сильнее.

– Для кошмаров? – улыбаюсь я, несмотря на то, что мне плохо.

Ребенок качает головой, затем, вздохнув, подходит к раковине и наливает воду в другой стакан. Подтащив его к раковине, он забирается на стул и открывает шкафчик над раковиной. Я слышу, как что-то позвякивает, а затем мальчик спрыгивает со стула, держа в руках капсулу. Бросив капсулу в стакан с водой, он протягивает его мне, садясь на стул.

– Пей.

– Что это? – смотрю я на прозрачный стакан у себя перед носом. Капсула с шипением растворяется в воде. Шипящая кровь, льющаяся с небес… Меня передергивает. – Зачем мне это пить?

– Пей! – требовательно повторяет ребенок, и я покорно беру стакан из его руки и делаю пару глотков. Вкус не так уж и неприятен, поэтому я осушаю стакан до дна. Мальчик довольно кивает. Пара минут проходит в тишине, и все это время он не сводит с меня взгляда.

– Почему ты здесь один? – спрашиваю я, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

– Все ушли. Я не мог пойти с ними, я еще маленький. А они все там, наверху, – мальчик показывает пальцем на потолок, затем поеживается. – Наверное, там страшно.

Я внимательно его рассматриваю. Он замечает это и улыбается. Что-то внутри меня замирает.

Ямочки, появившиеся на его лице. Я смотрю на него – и вижу Гаспара, вижу его улыбку, первую и последнюю. Этот мальчик похож на него: черные волосы, карие глаза и эта улыбка… Но мальчик поворачивается, и сходство с Гаспаром ускользает. Мика и Гаспар смуглые, а этот мальчик бледен, поэтому его глаза, на самом деле светло-карие, кажутся темнее, чем есть. Наверное, он брат кого-то из курсантов или капралов.

Вот еще почему Корпус пользуется такой популярностью. Если у курсанта есть брат или сестра, даже в Ожидании, то он может взять этого ребенка под свою опеку. Ускорение обязательно для всех, но если ты курсант, то решение принимать тебе. Судя по тому, что мальчик в пижаме, он живет здесь, рядом со своим братом… или сестрой. Я даже ощущаю нечто похожее на зависть. Он не подвергался Ускорению, а это значит, что он Несовместимый, как и я – но ему повезло намного больше, чем мне. У него есть семья.

– Тебе стало легче, – нарушает тишину голос ребенка, и я с удивлением понимаю, что он прав, мне действительно полегчало. Дрожь утихла, запах крови исчез, и я наконец-то могу вдохнуть полной грудью.

– Что ты мне дал? – интересуюсь я.

Мальчик мнется, но потом все-таки отвечает:

– Успокоительное. Видел, как Альма прятала его в шкафчике… Ей не говори, рассердится, – совсем робко прибавляет он.

– Откуда ты знал, что оно поможет?

– Ты спала. А когда проснулась, тебе было плохо. И чудилось… – мальчик подергивает плечиками, – чудилось всякое. – Он вопросительно смотрит на меня и после моего кивка продолжает: – Это все – отголоски. Я удивился, потому что ты уже большая – но не знаешь, что с тобой происходит. Со мной тоже такое было, после того, как нам в Школе показали тренировочный рендер. А это лекарство помогло. Оно прогоняет отголоски. А сейчас тебе нужно поспать. После лекарства кошмаров не будет, честно-честно.

– Отголоски, – повторяю я. – Это все из-за рендера?

– Ага, – кивает мальчик. – Твоему мозгу не нравится, что его пытаются обмануть. Но со временем он привыкнет.

* * *

Послушавшись совета, ложусь на кровать, но долго не могу уснуть. Тишина… Тишина давит. Прежде на уровне Смотрителей меня всегда окружали какие-то звуки, даже ночью, после отбоя. Шептались соседки, кто-то ходил по коридорам, вода гудела в трубах… Тихо не было никогда. Наверное, здесь стены толще или какая-то звукоизоляция. Или на всем уровне не осталось никого, кроме меня и мальчика в мужской части казармы. Та к я и засыпаю – вслушиваясь в тишину, стараясь расслышать в ней хоть что-то.

Поэтому, когда в казарму возвращаются другие курсанты, я просыпаюсь мгновенно. Это происходит уже после отбоя: свет приглушен, и им приходится укладываться почти в темноте. Слабое освещение играет мне на руку: я замираю, притворяясь спящей, и мое присутствие остается незамеченным.

Утром я просыпаюсь раньше остальных. До подъема еще час, и я решаю осмотреться на уровне. Выйдя в общее помещение, замечаю тонкую светящуюся рамку на стене – дверь, за которую я еще не заглядывала. Приоткрыв ее, я заслоняю глаза руками: свет усиливается и на пару мгновений ослепляет. Когда глаза привыкают, я вижу ряд кабинок. Это санузел.

Ничего себе.

У Смотрителей имелась одна такая комнатка на блок для двадцати человек. И в ней не было автономного освещения. Воистину, Корпусу достается все самое лучшее. Не удержавшись, я хихикаю, когда задаюсь вопросом, как курсанты, разбалованные такими комфортабельными условиями, собираются воевать. Несладко им придется. «Нам», – поправляю сама себя. Несладко нам придется – ведь теперь я одна из них. Умывшись, я покидаю казарму, решив осмотреться на уровне. Я прохожу длинный коридор, в котором около десятка таких же дверей, как наша. Свернув, оказываюсь уже в другом коридоре и обращаю внимание на то, что расстояние между дверьми здесь намного меньше. «Рекруты», – сообщает табличка на стене. Видимо, у них условия похуже.

Прикинув, сколько уже пройдено, понимаю, что еще два поворота – и я выйду к Просвету. Оказывается, даже на чужом уровне ноги вывели меня к нему. Кажется, придется проститься с Просветом, ведь теперь я в Корпусе, и больше нет необходимости бегать по ночам. Наверняка у курсантов есть множество других способов развития выносливости. Внезапно нестерпимо хочется увидеть Просвет, и я ускоряю шаг. Еще один поворот, и…

Путь преграждает решетчатая дверь.

Подойдя к ней, я замечаю считыватель. Чуть не поддаюсь спонтанному порыву – желанию приложить браслет, открыть дверь и пробежаться, забыв на время обо всем, что случилось, пробежаться в последний раз… Но вовремя понимаю: если сделаю это, открою дверь своим новеньким браслетом, то запись об этом сразу же появится в системе, и придется отвечать на вопросы.

Внимание к моей персоне – это то, что сейчас нужно мне меньше всего. Но уходить не хочется, и я сажусь на пол и смотрю на Просвет сквозь металлические прутья.

Корпус – один из срединных уровней, поэтому отсюда открывается хороший вид. Я рассматриваю другие уровни. Задержав взгляд на ложе Министра, задаюсь вопросом, как живет Нулевое поколение. Если быт курсанта так сильно отличается от быта Смотрителя, то как же тогда живут наши спасители? До меня доходили слухи, что на уровнях Нулевого поколения просто роскошные условия… Но мне никогда не приходило в голову завидовать нашим спасителям. Все справедливо, на мой взгляд. Они заслужили это тем, что сделали для нас. А Корпус пока еще ничего не сделал.

«И все-таки было бы интересно посмотреть, как они живут», – продолжаю думать я, разглядывая ложу Министра. Внезапно я понимаю, что вижу ее слишком отчетливо.

Сердце уходит в пятки.

Задумавшись, я не заметила, как включился дневной свет. Вот же черт! Только теперь обращаю внимание на шум за спиной. Сколько времени я могла здесь просидеть?

Голова кружится от того, что слишком резко поднимаюсь. Коридор заполнен рекрутами. Только добежав до сектора курсантов, я останавливаюсь, осознав, что понятия не имею, куда идти дальше. Меня минует группа курсантов, и я решаю идти за ними. Та к мы доходим до столовой. Я в замешательстве останавливаюсь на пороге, но тут кто-то с силой хватает меня за локоть. Повернувшись, вижу перед собой Солару. Рассерженную Солару.

– Ты пропустила утреннее построение, – говорит она угрожающим шепотом мне на ухо, а ее пальцы продолжают больно стискивать руку. – Не делай так, если хочешь задержаться здесь. Не подставляй меня больше, поняла?

Я киваю. Отстранившись, Солара говорит уже в полный голос:

– Иди за мной. – И, развернувшись, она направляется в глубь столовой, а я следую за ней.

Подойдя к стойке, Солара подносит браслет к считывателю. Через минуту курсант за стойкой протягивает ей поднос с едой. Солара забирает с него пакетик сока и передает поднос мне.

– Тебя еще нет в базе данных, – поясняет она, отходя от стойки. Я замечаю, что в этой столовой нет длинных столов, к которым привыкла: здесь все сидят небольшими группами. – У каждого отряда свой стол, – продолжает Солара, словно прочитав мои мысли, и останавливается. – Этот – наш.

Все сидящие за столом – пятеро курсантов – поднимают голову. Солара улыбается.

– Это Арника, новый член нашего отряда. Берт не может участвовать в спаррингах, поэтому я решила взять еще одного курсанта.

Она говорит, а я наблюдаю, как лица курсантов вытягиваются от удивления. Закончив, Солара обводит глазами всех своих подчиненных и садится за стол. Я тоже сажусь, занимая место между темнокожей девушкой и высоким парнем с парой ярко-зеленых прядей в русых волосах. Пока шла сюда, я видела несколько курсантов с цветными прядями в волосах – помню, Мика тоже хотела сделать нечто подобное, она рассказывала, что была когда-то такая мода в Арголисе, в настоящем Арголисе…

Солара медленно потягивает сок через трубочку, пристально рассматривая курсантов. Она видит то же самое, что и я – недовольство, которое они тщательно стараются скрыть. Я пытаюсь поесть, но мне кусок в горло не лезет. Тяжело есть, когда всей кожей чувствуешь, что на тебя пялится добрая половина столовой. В голову приходит запоздалая мысль: нужно было взять предложенную Валентиной форму. Плевать, что она огромная – зато она бы помогла слиться с толпой курсантов, не привлекать всеобщего внимания.

Как и предсказывала Валентина, никто из подчиненных Соларе ничего не говорит. Завтрак проходит в мертвой тишине. Я осторожно обвожу взглядом курсантов, сидящих за столом, и натыкаюсь на взгляд девушки напротив, полный неприязни. Как только я встречаюсь с ней глазами, она поспешно переводит взгляд на свою тарелку – чтобы Солара ничего не заметила – а я наблюдаю за тем, как на ее лице проступают желваки.

«Никопол», – читаю я под ее эмблемой.

Прямые светлые волосы, острый подбородок, прищуренные близко посаженные глаза. Нервно барабанит пальцами по столу. Никопол, значит.

Странное имя, особенно для девушки. Это говорит о том, что у нее нет прошлого.

Во время Бунта малодушных были повреждены личные дела не только силентов, но и детей, что оставались в Ожидании. У некоторых не сохранилось даже имени. Кто-то из Совета предложил называть детей так, чтобы не было повторяющихся имен. Раньше у нас были и фамилии – но мы отказались от них давным-давно, когда только пришли сюда.

Фамилия обозначает принадлежность к семье – а мы потеряли свои семьи.

Там, далеко, в захваченном Арголисе, остались мой отец, дядя, старшая сестра – ей было семнадцать, когда я видела ее в последний раз, в тот день, когда мама повезла меня в научный центр на карантин…

Их лица почти стерлись из моей памяти.

Мне было три года. Время безжалостно к столь ранним воспоминаниям.

Мама погибла, когда мне было восемь. Смотритель… не усмотрел за ней. Ее лицо я помню в мельчайших деталях, помню, как она сидела рядом со мной, помню ее пустой, безучастный взгляд… Она была совсем рядом – и в то же время еще дальше, чем те, кто остался в Арголисе…

Я выныриваю из воспоминаний, когда Солара встает из-за стола, наконец расправившись с соком. Когда она отходит достаточно далеко, Никопол с шумом отодвигает свою тарелку.

– Ладно, – цедит она сквозь зубы. – Кто еще думает, что это безумие?

– Еще один курсант. Что в этом такого? – вполне миролюбиво произносит девушка с кудрявыми рыжими волосами, собранными в высокий хвост.

– Что в этом такого? – тоненьким голоском переспрашивает Никопол. – Что в этом такого?! Проснись, Паула! – раздраженно прибавляет она и, выбросив вперед руку, несколько раз щелкает пальцами перед лицом девушки, которая неприязненно морщится. Руку перехватывают.

– Не стоит грубить Пауле, Нико, – с предостережением в голосе говорит курсант с цветными прядями, сидящий между мной и Паулой. Та благодарно смотрит на него. «Клод», – выбито у него на жетоне. Никопол выдергивает руку и потирает запястье.

– Я что, одна это вижу?

Девушка, сидящая рядом со мной, со стуком откладывает ложку в сторону.

– Только ты видишь здесь проблему.

Никопол раздосадованно поджимает пухлые губы.

– Тогда попробую объяснить по-другому. – Она приподнимается и машет кому-то в другом конце столовой. – Эй, Макс!

К нашему столу подходит высокий курсант с короткой стрижкой. Он приветствует Никопол взмахом руки и обводит глазами всех сидящих. Взгляд его останавливается на мне, и он хмурится.

– Какого черта с вами сидит Смотритель?

– Это новый член нашего отряда. Идея Солары, – саркастично произносит Никопол.

– У нее жетон с эмблемой и браслет на руке. Значит, она уже курсант, – говорит Паула, и Макс переводит на нее тяжелый взгляд. – Подумаешь, форму не успела взять… – уже не так уверенно заканчивает она.

– Проснись, Паула, – холодно говорит Макс, – проснись и включи мозги. Как ты думаешь, почему на ней не старая рекрутская форма, а комбинезон Смотрителя? – Прищурившись, он подходит ближе, и мне совсем не нравится то, что отражается в его глазах. – Я ходил в рекрутах последние четыре года. И знаю каждого, кто сейчас находится в этой столовой. Но ее вижу впервые.

Звон. Это вилка выпадает из руки Паулы.

– Вот же черт… – ошеломленно бормочет она.

Все смотрят на меня.

– Она не была рекрутом, – заключает Макс.

Пауза затягивается. Взгляды, в основном настороженные, но Макс и Никопол смотрят на меня с неприязнью. Почему?

Молчание нарушает Макс:

– Мои соболезнования, Нико. Твой отряд только что слился.

Он криво улыбается и уходит с некоторой поспешностью.

Паула разочарованно стонет, роняя голову на сложенные руки. Клод успокаивающе поглаживает ее плечо, и девушка поворачивается к нему.

– И что мы теперь будем делать? Клод, ведь мы так хотели к Соларе, так старались, чтобы она взяла нас… Все напрасно? – Паула вздыхает, качая головой.

– Нужно решить, кто скажет остальным, – вновь слышу я глухой голос девушки, сидящей рядом.

– Юн будет в бешенстве, – замечает Клод. – Еще бы, у нас теперь в отряде совершенно бесполезный новичок.

– Это не так. – Как они могут говорить такое, ничего не зная обо мне?

– О, так ты умеешь говорить? – насмешливо усмехается Никопол. – Прибереги свои слова для Юна, – говорит она, поднимаясь.

Остальные тоже встают из-за стола. Я вздыхаю с облегчением: теперь хотя бы можно спокойно поесть. Аппетит возникает в одно мгновение – я за пару минут расправляюсь со всем, что на подносе, и только потом понимаю, что ничего не ела почти сутки. Покончив с едой, я оглядываюсь. Курсанты за соседним столом шепчутся, показывая на меня, но они умолкают, заметив, что я смотрю на них.

Просто буду это игнорировать.

Поднявшись, я иду к выходу из столовой. Там на стене висит схема всего уровня. Рассматриваю ее, пытаясь запомнить, что где расположено, но от изучения схемы меня отвлекает шум. Макс, выходя из столовой, толкает мальчика, и тот падает, роняя поднос с пустой посудой и планшет, который он держал подмышкой. Макс удаляется, мелодично насвистывая. Собирая посуду на поднос, мальчик поднимает голову – и я его узнаю. Это он помог мне вчера избавиться от отголосков.

Подойдя к нему, я приседаю и поднимаю планшет, отлетевший в сторону. На защитном чехле змеится длинная трещина. Заметив ее, мальчик огорченно вздыхает.

– Вот придурок, – бормочет он.

– Он хотя бы извинился? – интересуюсь я.

Мальчик мрачно смотрит на меня.

– Ага. Сказал: «Ой, я нечаянно». Прямо перед тем, как толкнуть.

– Тогда и правда придурок, – соглашаюсь я с ним, поднимаясь. Мальчик тоже встает, и я замечаю то, на что мне следовало обратить внимание в первую очередь.

На нем форма Корпуса, форма курсанта.

Все становится на свои места, когда вижу имя, выбитое под эмблемой. Оно мне уже знакомо. Берт, мальчик-проблема, о котором все столько говорят.

– Ты… Та к ты курсант, – только и удается мне выговорить.

Мальчик забавно поднимает бровь:

– А как я, по-твоему, оказался в казармах Корпуса?

– Я решила, что ты младший брат какого-то курсанта, – признаюсь я. – Думала, тебе просто разрешили жить вместе с родственником.

Мальчик хихикает и качает головой:

– А вот и не угадала. Не брат курсанта, а сын. Сын… двух капралов, если быть точным.

Я опускаюсь на корточки так, что наши глаза оказываются на одном уровне.

– Ты из Второго поколения, – пораженно выдыхаю я. Горло перехватывает.

У него есть намного больше, чем я думала. Намного больше, чем у кого-либо.

Родители, рядом с которыми он смог вырасти.

Второе поколение – дети, которые родились уже здесь. Дети, которые никогда не видели неба. Я встречала как-то детей из Второго поколения – Ускоренные все как один. Как же так получилось, что Берт не подвергся Ускорению? Их было совсем немного – всего лишь четверо, группа последнего Школьного года, которую учитель привел на наш уровень, чтобы познакомить с родственниками среди силентов. Помню, тогда их появление сорвало нам работу… Все Смотрители сошлись, чтобы их увидеть.

Ведь Второе поколение – это чудо.

Мы лишились своего дома, и нам приходится жить здесь, в этом бункере, который постоянно напоминает нам, что мы всего лишь непрошеные гости. И даже здесь есть место для новой жизни. Даже сейчас, когда мы живем ожиданием войны.

Второе поколение для нас – это символ надежды.

Мальчик дергает меня за руку.

– Нужно торопиться, – говорит он, нахмурившись. – А то опоздаем. У нас сейчас лекция в Большом зале, и на нее опаздывать никак нельзя.

Видимо, Берт хорошо ориентируется на уровне: мальчик уверенно ведет меня, совсем не обращая внимания на указатели.

– Я был рекрутом две недели, – говорит он, искоса посматривая на меня. – А ты побила мой рекорд. И это нехорошо.

– Мне следует извиниться? – улыбаюсь я.

– Нехорошо для тебя, а не для меня. – Берт вздыхает. – Теперь такие как Макс не оставят тебя в покое.

– Почему?

Берт останавливается. Его взгляд не по-детски серьезен.

– Я провел среди рекрутов две недели. Ты – ни одного дня. А ему понадобилось четыре года для того, чтобы получить форму курсанта. Наверное, я бы тоже злился. Ведь мы с тобой мало похожи на обычных курсантов.

Сказав это, он снова шагает вперед, и я иду за ним. Мы выходим в широкий коридор.

– Поэтому ты помог мне вчера? – спрашиваю я, продолжая наш разговор.

Берт кивает:

– Отголоски могут быть очень страшными. А ты… даже не знала, что с тобой творится. Про рендер теперь рассказывают в Школе, а ты про него совсем ничего и не знаешь. Я и догадался, что ты не проходила Ускорение. Как и я. Ты большая – но тебе здесь будет еще сложнее, чем мне.

– Это еще почему? – с притворным возмущением интересуюсь я.

– Корпус. Ты ничего о нем не знаешь. Я вырос в семье курсантов – и я про них много знаю.

– Поэтому ты так быстро стал курсантом?

Мальчик смеется:

– Конечно же, нет! Просто… Я умный. Поэтому я здесь.

– А… – Я хочу задать еще один вопрос, но Берт жестом останавливает меня.

– Мы уже пришли.

К этому времени мы доходим до высоких дверей, у которых уже скопилось несколько десятков курсантов. Многие из них растерянно озираются: видимо, они здесь впервые. Значит, лекция предназначена только для младшего состава Корпуса, для новичков. И снова эти взгляды в мою сторону, любопытствующие, насмешливые, презрительные… И даже враждебные. Который раз проклинаю свой столь узнаваемый комбинезон Смотрителя.

Мой взгляд выхватывает из толпы Никопол – она высокая, ее легко заметить. Рядом с ней стоят курсанты, которых я уже видела в столовой: темнокожая девушка, чье имя мне пока неизвестно, Паула и Клод. И еще три незнакомых курсанта.

– Это наш отряд, – тихо говорит Берт, заметив, куда я смотрю.

Я наблюдаю, как Никопол говорит что-то высокому темноволосому курсанту, отчего тот мрачнеет. Я вздрагиваю, когда оба поворачивают голову в мою сторону, и поспешно отвожу взгляд.

– Они уже знают про тебя. И они не рады. Особенно Юн. Он стоит рядом с Никопол. Справа от него – Альма, она присматривает за мной. – Голос Берта постепенно превращается в шепот.

– А что насчет тебя и остальных? – Я стараюсь говорить так же тихо.

– Они еще не решили, как ко мне относиться. Пока что… – Мальчик горестно вздыхает и опускает голову. – Пока что я им не очень нравлюсь, – бормочет он себе под нос.

Мне хочется как-то ободрить Берта, но тут курсанты заметно оживляются. Они расступаются, чтобы к двери мог пройти…

Нестор.

Отперев дверь с помощью браслета, он поворачивается к нам. Сразу бросается в глаза, что он одет не по форме. На нем синие брюки и простая белая футболка, но на графитово-сером фоне курсантов в тренировочной форме он смотрится как-то… слишком заметно. Неужели я сейчас столь же сильно выделяюсь среди курсантов?

Нестор молчит, с видимым любопытством рассматривая всех собравшихся. Когда его взгляд приближается к тому месту, где стоим мы с Бертом, я делаю пару шагов в сторону, оказываясь за курсантом, чьи широкие плечи на пару мгновений благополучно скрывают меня от пристального командорского взора. Отчего-то мне сейчас не хочется встречаться с ним глазами. Сегодня и так уже было слишком много взглядов.

Наконец Нестор нарушает всеобщее молчание неожиданным вопросом:

– А вы когда-нибудь задумывались, почему ночью прекращается подача электричества?

Курсанты переглядываются. Они явно удивлены, многие пожимают плечами. Но меня озадачивает другое.

Нестор. Его внешний вид сейчас – это полная противоположность тому, что я видела во время теста. Наверное, он бережет свое командорское обмундирование специально для того, чтобы запугивать кандидатов, приходит мне в голову, и я невольно улыбаюсь своим мыслям. И правда, сняв строгую форму, Нестор словно перевоплотился.

– Чтобы все соблюдали режим? Не бродили по коридорам после отбоя? – слышится чье-то робкое предположение.

Нестор качает головой:

– Мимо. Еще версии?

Нет, дело даже не в том, как он одет. Все иначе – то, как он стоит, как смотрит на нас, как говорит с нами. Я вижу, что Нестор спокоен – но это совершенно другое спокойствие, не то холодное и отстраненное, с каким я столкнулась во время собеседования. Сейчас он явно в приподнятом настроении.

– Чтобы не нагружать генераторы? – слышится откуда-то справа. Краем глаза я вижу, как Берт пытается спрятать широкую улыбку. Маленький проказник знает ответ и молчит.

– Этот бункер способен вместить гораздо большее число жителей. Наш быт не требует больших энергозатрат… но уже ближе. Еще версии? – Нестор смотрит по сторонам, но курсанты лишь качают головой. – Нет? Ну, тогда сегодня для вас станет одной тайной меньше.

Он толчком открывает дверь и, исчезнув за ней на пару мгновений, возвращается с коробкой. Открыв ее, он раздает нам небольшие темные футляры и отступает в сторону, кивком приглашая войти.

– Добро пожаловать в Большой зал, – говорит Нестор, когда дверь с громким щелчком закрывается за последним курсантом.