Текст книги "#Поколение справедливости"

#Глава 6

Константин вместе со свитой в очередной раз отправился в медблок на уровне Нулевого поколения, поэтому я решаю прокатиться на коляске до «комнаты видеонаблюдения», чтобы посмотреть в рендере записи тренировок своего отряда. Сегодня я бы даже могла дойти на своих двоих, но не решилась рисковать, чувствуя усталость после физиотерапии, мне надо быть осторожнее… Усмехаюсь, вдруг понимая, что еще совсем недавно оставила бы подобные ощущения без внимания, – но не теперь, после разговора с Юном.

Теперь я понимаю, что прежде не отличалась особой осторожностью, зачастую действуя необдуманно, а порой и вовсе спонтанно, поддаваясь влиянию момента. Бешеная Пляска?! Безумный поступок. Я уцелела только благодаря невероятному везению, и появись тогда Виктор на полигоне хоть мгновением позже, возможно, меня бы уже не было среди живых.

Но куда большим безумием было то, что я намеревалась повторить Бешеную Пляску. Мне ведь придется как-то подтвердить свою физическую форму после того, как Константин решит, что я готова вернуться в Корпус. Я должна буду продемонстрировать, что в состоянии справиться с нагрузками Корпуса, и для того, чтобы вновь получить допуск к занятиям, в первую очередь придется убедить в этом Кондора.

Поверить не могу, что в начале лечения у меня проскакивала мысль о том, чтобы впечатлить его Бешеной Пляской. Кондор бы пришел в ярость, если бы узнал об этом. Надо найти способ, который не будет выглядеть как попытка самоубийства… иначе Кондор прикончит меня собственноручно.

В «комнате видеонаблюдения» меня поджидает сюрприз: на стене, что напротив стены с мониторами, на равном расстоянии друг от друга кем-то развешены три мишени – черные человеческие силуэты на белом фоне. На стуле перед интерфейсным столом я нахожу небольшую коробку. «Не скучай», – гласит записка, прикрепленная к ней, и я улыбаюсь, узнав почерк.

Виктор.

Мне все еще неловко из-за нашего последнего разговора. Виктор пришел ко мне уставшим, вымотанным после многочасовой работы над данными, что собрал Бенедикт в Арголисе, – а я устроила ему настоящий допрос, пытаясь выяснить, что же произошло с Бертом. Эти мишени на стене дарят надежду, что я не обидела Виктора слишком сильно.

Мое внимание привлекает едва заметное остаточное свечение интерфейсного стола. Кажется, Виктор был здесь совсем недавно, жаль, что мы разминулись…

Но для чего он активировал интерфейсный стол? Было ли это случайностью, простым любопытством… или же Виктор наконец-то понял, что это вовсе не «комната видеонаблюдения»? Может, именно поэтому он так поспешно ушел отсюда, даже не навестив меня?

– А он хорош собой, – звучит сбоку громкий голос. Конечно, я же сейчас стою рядом с динамиками. – Твой друг, – поясняет малодушная.

– Почему ты решила, что он мой друг? – спрашиваю, стараясь, чтобы слова звучали спокойно, не выдавая моего удивления. Достаточно было Виктору появиться здесь – и малодушная вновь заговорила со мной. – Это… это он тебе сказал?

Если малодушная разговаривала с Виктором, если упоминала наше с ней общение… То у меня большие проблемы. При всей лояльности ко мне Виктор остается командором Корпуса. Да, он прикрывал меня прежде – но бег по ночам, Бешеная Пляска и даже попытка получить доступ к данным Архива в обход системы безопасности не сравнятся с сокрытием информации о малодушных.

Меня бросает в холодный пот.

А ведь они даже могут быть знакомы. Малодушная раньше была частью Корпуса, в этом я почти не сомневаюсь, и если мои предположения верны, если она бывший капрал, то они прежде общались друг с другом, не могли не общаться…

– Мне достаточно было увидеть то, как старательно он вносил изменения в интерьер. – Судя по звучанию голоса, моя собеседница улыбается.

Она так и не заговорила с Виктором. Медленно выдыхаю, понимая, что в ожидании ответа невольно задержала дыхание.

– Или же я ошиблась? – Малодушная понимает мое молчание по-своему. – О, так между вами что-то большее, чем дружба?

– Все-то тебе расскажи, – бормочу я. – А что в коробке? – спрашиваю только для того, чтобы сменить тему.

– Не знаю, он принес ее закрытой. – В голосе слышится любопытство. – Может, тебе стоит ее открыть?

Внутри обнаруживаются метательные ножи. Очень много метательных ножей. Лучше лекарства от скуки и не придумать. Поставив коробку на колени, я подкатываюсь к мишеням, проезжаю сквозь круг серверных блоков и останавливаюсь прямо за ним, оказавшись напротив центральной мишени.

Слишком короткая дистанция. И разброс между мишенями достаточно большой – маловероятно, что с этой позиции я смогу поразить боковые мишени. Виктор знает о том, что мои возможности перемещения все еще ограничены, что мне нельзя проводить много времени на ногах, а значит…

Я откатываю свое кресло назад, возвращаясь в центр серверного круга. Так и есть: Виктор повесил мишени таким образом, что сейчас они оказались ровно посредине промежутков между серверами. Размахнувшись, я кидаю один из ножей, целясь в левую мишень. Бросок выходит смазанным: из-за того, что сижу, не удается замахнуться как следует. Подъехав к ножу, пригвоздившему мишень к стене, я удивленно присвистываю: он ушел в стену почти на половину лезвия. Вытащив его, я откатываю кресло немного в сторону и скребу ногтем участок стены, не закрытый полотном мишени. Рыхлое, мягкое покрытие.

– Что ты… что ты делаешь? Прекрати портить изоляцию! – сердито восклицает малодушная.

– Изоляция, говоришь? – переспрашиваю, поворачивая голову к панорамной камере над кругом серверов.

– Это покрытие обеспечивает помещению полную звуконепроницаемость, регулирует влажность воздуха и… эй, перестань! – вновь восклицает малодушная, когда я, размахнувшись, вгоняю нож в стену, чтобы оценить толщину изоляции. Лезвие уходит в стену полностью. Звуконепроницаемость – это хорошо…

– Что же, тогда приди и останови меня. – Я широко улыбаюсь, оглядывая комнату. – Потому что я собираюсь основательно подпортить вид этих стен.

«Комната видеонаблюдения» идеально подходит для стрельбы. Настоящей стрельбы.

За прошедший месяц я много раз пыталась стрелять в рендере и за это время успела понять, что ошибалась, полагая, что если часто упражняться в стрельбе, то страх со временем исчезнет. Он так никуда и не делся – паника подступает даже тогда, когда я смотрю в рендере записи тренировок. Все, чего я смогла добиться, – лишь слабое подобие контроля над собой. Я могу лишь ненадолго загнать панику как можно глубже, не позволяя ей одержать верх, но уже ближе к концу тренировки она, набравшись сил, неизбежно отвоевывает свои позиции, покрывая мое тело нервным потом, заставляя руки дрожать, заставляя меня вздрагивать при каждом выстреле, даже если стреляю не я.

Но прогресс все же есть. По крайней мере, в начале тренировки я уже попадаю по мишеням, выдавая достаточно неплохие результаты, но вот то, чем все заканчивается…

Возвращение в отряд уже совсем близко. Мне необходимо поторопиться, поэтому надо переходить к настоящей стрельбе, ведь при всей своей правдоподобности рендер не способен передать все нюансы реальности. Мне нужен боевой пистолет, а не кусок пластика, который я держу в руках во время тренировок в рендере. Взять из арсенала пистолет сможет только капрал, поэтому, когда меня навещает Риц, я прошу передать Соларе записку.

На следующий день Пат приходит ко мне с коротким ответом: «Зайду послезавтра».

* * *

– Сосредоточься. – Наблюдая за мной, Константин усмехается. – Даю подсказку: еще два предмета.

На его рабочем столе царит хаос, здесь в несколько раз больше вещей, чем обычно, и теперь они разбросаны. Ничто не напоминает о прежнем порядке.

Немного подумав, я меняю местами стакан и бутылку с питьевой водой.

– Почти, – говорит доктор, поглядывая на часы.

Кладу бутылку набок, очень осторожно, чтобы она не покатилась по столу.

– Теперь все верно. Ровно три минуты. – Он улыбается. – Еще раз?

Я киваю. Константин меняет предметы местами, убирая некоторые из них, затем отходит назад. Окинув стол долгим взглядом, я поворачиваюсь к нему спиной.

Упражнения на развитие зрительной памяти обычно проходят в рендере: сначала демонстрируется помещение, а потом, через затемнение, оно показывается еще раз, уже с небольшими изменениями, которые нужно выявить как можно быстрее. Но после микроинсульта Юна я решила как можно реже пользоваться рендером, особенно в тех случаях, когда можно найти альтернативу. К моему удивлению, Константин, отдыхавший после проведения очередной операции, встретил мою просьбу с энтузиазмом, позволив навести на своем рабочем столе бардак.

В ход пошли все мелкие предметы, что попались под руку. Я даже подумала, что Константин согласился так быстро только потому, что потом ему придется убираться на столе, а сам процесс наведения порядка действует на него успокаивающе… Впрочем, как оказалось позже, мое предположение было ошибочным.

Упражнение оказалось неожиданно сложным, возможно, из-за того, что на столе находилось слишком много предметов. В первый раз я долго не могла восстановить их исходное положение. Когда после моего десятиминутного созерцания стола Константин, лучась самодовольством, сказал, что неправильно лишь то, что я поставила кружку слишком близко к краю стола, то я, немного вспылив, предложила ему поменяться местами.

Когда я перемешала все предметы, лежащие на столе, у него ушла минута на то, чтобы вернуть столу изначальный вид.

Когда я поменяла местами лишь два предмета из общего хаоса – семь секунд.

Когда я на какой-то несчастный сантиметр подвинула протеиновый батончик, лежавший в центре стола, ему понадобилось две секунды.

«Фотографическая память – в ответ на мой ошеломленный взгляд, явно забавляясь, пояснил он, разворачивая батончик и надкусывая его. – Кто из нас тут тренируется, ты или я? Твоя очередь», – сказал он.

– Готово, – говорит Константин, и я поворачиваюсь. Положение предметов на столе не изменилось, но их стало меньше.

– Вы убрали шприц-пистолет, коробку с ампулами, два синих флакона, зеленый флакон с узким горлом… – медленно перечисляю я, – и еще стакан. А, и ту круглую металлическую штуку… – Я заминаюсь, потому что даже не знаю названия того предмета.

– Это была горелка. – Константин приходит мне на помощь. – Что еще?

Я прикрываю глаза, пытаясь восстановить в памяти изначальный набор предметов.

– Подставка под стакан! – восклицаю, наконец-то вспомнив. Кажется, я уже назвала все, что нужно, но Константин продолжает смотреть на меня, явно ожидая услышать что-то еще. Вздохнув, я возвращаюсь к изучению предметов на столе.

– Ты назвала то, что было убрано. А что я добавил? – Да, определенно, Константину это упражнение нравится куда больше, чем мне.

Подсказка только все усложняет. Мне кажется, что на столе нет ничего, чего бы я не видела на нем прежде. Может, доктор добавил еще одну пачку таблеток… впрочем, нет, их было три с самого начала упражнения.

Наклоняюсь к столу, внимательно рассматривая лежащие на нем предметы. Записная книжка, ножницы, визор, банка с массажным гелем, мой идентификационный браслет, моя резинка для волос, наушники из рендер-набора…

Браслет.

Я возвращаюсь к нему. Нет, не показалось. Тот браслет, что я сняла со своего запястья, напоминает о моем падении всякий раз, когда я смотрю на дисплей и вижу немного стесанный пластик. Этот же браслет выглядит совершенно новым: никаких изъянов, никаких напоминаний. Присматриваясь, замечаю и другие отличия: этот браслет темнее моего и шире примерно на полсантиметра.

– Ты справилась. – Со стороны доктора раздаются хлопки в ладоши. Я выпрямляюсь и поворачиваюсь к Константину, который протягивает мне мой браслет.

– Почему они не одинаковые? – спрашиваю я, выкладывая браслеты на стол рядом друг с другом.

– Разные модификации. Основное различие – объем внутренней памяти. С таким, как у меня, – доктор постукивает ногтем по своему браслету, – ходят только Совместимые, потому что его память позволяет сохранить актуальную копию профиля для медицинского модуля. Но этих браслетов на складе оказалось не так уж и много, поэтому те, у кого нет профиля совместимости, носят такие, как у тебя. У твоего память меньшего объема, но для хранения нужной информации этого более чем достаточно.

«Нужная информация». Я не тороплюсь защелкивать браслет на запястье, рассматривая его и думая о том, что здесь, в виде досье, в виде набора сухих фактов и медицинских параметров, хранится вся моя жизнь. Такие же браслеты носят силенты…

Такой же браслет был у Гаспара.

Когда я была Смотрителем, то отслеживала данные с браслетов с помощью программы, которая уже была установлена на тот планшет, что мне удалось выторговать у техников. Видимо, программа стандартная – я обнаруживаю ее и на планшете Берта.

Код браслета Гаспара я до сих пор помню наизусть.

Время останавливает свой ход, когда на экране высвечивается фраза «в сети». Мгновение растягивается до бесконечности – я вижу, как медленно, словно нехотя, проступают зеленые буквы, как они набирают яркость…

Бесконечность обрывается, когда меня настигает понимание: конечно же, браслет Гаспара уже давным-давно достался кому-то другому. Вдруг, повинуясь безотчетному порыву, я поворачиваю свой браслет к свету, чтобы увидеть его код, ряд мелких цифр и букв, выгравированный на внутренней стороне, чтобы убедиться…

Разница лишь в предпоследней цифре.

* * *

Солара приносит мне пистолет только после продолжительной беседы. Пришлось убедить ее, что он мне необходим, и заверить, что я собираюсь тренироваться в стрельбе только в помещении, где стены закрыты толстым слоем изоляции, которая не допустит рикошета. О том, что там еще есть несколько десятков мониторов и серверные блоки, я предпочла умолчать.

Терраполис был по-настоящему мирным городом. Пистолет, лежащий передо мной, был изобретен еще в Старом Мире. Когда мы только пришли сюда, то в бункерах огнестрельного оружия не было вовсе, только пистолеты, что заряжаются транком, – и ничего, что способно убить. Огнестрельное оружие перенесли сюда с поверхности, из арсеналов полиции Терраполиса, которые смогли отыскать только благодаря интерактивной карте города, что нашлась в Архиве.

Запрокинув голову, я представляю, как мой взгляд проникает сквозь потолок, устремляясь вверх, пронзая уровень за уровнем, и, когда он вырывается на поверхность, перед ним предстает мертвый город, подернутый розоватой дымкой процина.

Да, Терраполис был мирным городом, но я не сомневаюсь, что если бы Турр изначально хотел захватить именно его, а не Арголис, то потерпел бы поражение. Возможно, Терраполис даже смог бы захватить оба города, ведь его наука ушла вперед на десятилетия, а может, даже и на века… вот только его жители не стали использовать науку как оружие. Впрочем, они наверняка позаботились о защите на случай нападения. По словам Кондора, до гибели Терраполиса ходили слухи о существовании вируса, который будет распылен в случае захвата города, и что этот вирус окажется смертельным для каждого, кто не получил вакцину, которую детям Терраполиса вкалывают еще при рождении…

Вирус оказался всего лишь слухом, но даже слух способен сослужить хорошую службу, если правильно им воспользоваться. Одним из условий Нерушимого пакта между Арголисом и Турром была неприкосновенность Терраполиса. Из погибшего города вывезли лишь содержимое уцелевших сырьевых складов. Особенно ценными оказались большие запасы переработанных металлов – последние десятилетия своего существования Терраполис постоянно отправлял экспедиции на разрушенную часть материка, в мертвые города…

А потом мертвым городом стал сам Терраполис.

Согласно пакту, все ресурсы поделили поровну, после чего Терраполис закрыли, заблокировав ворота во внешних стенах и разрушив ведущий к городу мост через реку. И в первые годы после войны некоторым людям, несмотря на все обстоятельства, не давала покоя идея, что в нескольких днях пути есть город, где наверняка можно найти столько добра, на которое уже никто не претендует, и плевать на этот пакт… Но никто из тех, кто туда отправился, так и не вернулся, и пошел слух о том, что мертвый город заражен, что произошла утечка вируса, после чего количество желающих побывать в Терраполисе резко сошло на нет.

На самом деле мало кому тогда удалось добраться до Терраполиса. Многие потенциальные мародеры были перехвачены отрядом Кондора уже за внешними стенами Арголиса и отправлены прямиком в тюрьму. Незадолго до того как я стала пациентом Константина, Кондор рассказывал об этом на общей тренировке. Это было уже после Агаты. Сейчас я понимаю Кондора: случившееся в Просвете открыло в нем потребность обратиться к своему прошлому, чтобы он мог наконец-то отпустить его; а тогда я лишь удивилась тому, что тренировка внезапно перешла в лекцию по истории.

Стратег уже и сам стал частью нашей истории. Мы оказались здесь только потому, что в тот день, когда на Арголис напали, вместе с нами в медицинском центре был Кондор, который смог организовать эвакуацию. Он знал, как добраться до Терраполиса, минуя разрушенные мосты, потому что допрашивал единственного человека, побывавшего там. Не всех мародеров арестовывали на выходе из Арголиса, некоторым все же удавалось вырваться, и их ловили уже тогда, когда они возвращались с пустыми руками, так и не найдя способ попасть в Терраполис. Но однажды поймали того, у кого это получилось.

Выходит, Свободный Арголис обязан своей жизнью… какому-то мародеру?

Я одобрительно хмыкаю, открывая коробку, что принесла Солара вместе с пистолетом. Наушники и около шести десятков патронов, она не поскупилась. Но есть одно условие: я должна вернуть отстрелянные гильзы и пули, все до единой, чтобы их отправили на переработку, переплавили на новые пули…

…и только когда я вставляю патроны в обойму, до меня доходит, что пули придется выковыривать из изоляции. Нужно будет позаимствовать у Константина пинцет.

Хорошо, что нашим инженерам удалось наладить производство патронов, приспособив технологии, которые обнаружились в бункере. В арсеналах патронов было не так уж и много, их бы пришлось беречь для битвы за Арголис, курсанты не смогли бы часто тренироваться с настоящим оружием, это было бы расточительством ресурсов…

Мысль рвется. С ней что-то не так, и я не понимаю, что именно. Я прокручиваю ее в голове, пока иду к «комнате видеонаблюдения», впервые за все это время иду к ней на своих ногах. Мне бы радоваться, но нет, это назойливое, беспокойное чувство не отпускает – я словно в упор не замечаю чего-то, что лежит прямо перед носом. Замедляя шаги, я прокручиваю мысль, что чем-то потревожила меня, раскладываю ее на составляющие.

Расточительство ресурсов.

Патроны. Меня смутило какое-то противоречие… Арсеналы. Полицейские арсеналы на поверхности, доверху наполненные оружием. Арсеналы, которые нашли благодаря карте Терраполиса, что была в Архиве.

На пороге «комнаты видеонаблюдения» я сталкиваюсь с пониманием, которое останавливает меня подобно невидимой преграде, лишая возможности двигаться.

Ресурсы. Раздел ресурсов между городами и изоляция Терраполиса.

Мы изучали Нерушимый пакт еще в Школе, даже читали полный текст соглашения, продираясь сквозь громоздкие формулировки. Там не упоминался раздел или же неприкосновенность содержимого подземных хранилищ. В пакте не было ни слова о подземной части Терраполиса.

Про бункеры никто не знал.

Тренировка по стрельбе теряет значение. Я не могу сдвинуться с места, лихорадочно пытаясь собрать воедино все, что мне известно о Терраполисе и о том, как мы попали сюда.

Смертельный импульс, убивший всех жителей Терраполиса, вывел из строя всю компьютеризированную технику на поверхности. Все данные были утрачены, вся техника превратилась в бесполезную груду пластика и металла.

…Но сюда, под землю, действие импульса не дотянулось. Здесь все уцелело.

Наши ученые приступили к изучению технологий Терраполиса только тогда, когда мы оказались здесь. И даже с помощью информации в Архиве они до сих пор не могут разобраться со многими устройствами, что здесь есть. Это значит, что у Арголиса прежде не было доступа к бункерам Терраполиса. Мог ли о них знать Турр? Мог ли Турр втайне добраться до скрытых под землей уцелевших знаний и технологий Терраполиса и использовать их, чтобы захватить наш город?

Осознав, что продолжаю стоять на пороге, придерживая ручку двери, я прикрываю ее за собой и сажусь на мягкий стул, что стоит перед мониторами.

Нелогично. Если бы Турр смог добраться до подземелий Терраполиса, все хранилища были бы уже пусты. Значит, мы были первыми, кто получил доступ к хранилищам, к Архиву, к карте Терраполиса и к тому, что осталось спрятано на поверхности. И сюда нас привел Кондор.

Но как он узнал о бункерах?

«Успокойся, Арника», – приказываю я себе тихим шепотом. Успокойся сейчас же, иначе можешь зайти слишком далеко в своих рассуждениях. Собираешься начать подозревать Стратега? Но в чем именно?

Кондор заслужил мое доверие тем, что всегда был искренен со мной… но всегда ли? Или же он просто позволил мне так думать?

Хватит.

Юн был прав: я вновь и вновь возвращаюсь к одной и той же ошибке. Я в очередной раз пытаюсь решить задачу, имея на руках неполные данные. Нужно собрать больше информации. Прежде я не интересовалась нашей историей, предпочитая изучать лишь те материалы, что хоть как-то могли пригодиться мне в работе с силентами. Кондор – мой наставник, которому я доверяю, и будет очень глупо, если это доверие сойдет на нет из-за моих слабых познаний в истории Свободного Арголиса. Дождусь встречи и спрошу напрямую, а до того момента буду гнать от себя любые подобные мысли, иначе… Иначе погрязну в подозрениях и этим все испорчу. Подозрения, даже те, что оказываются беспочвенными, оставляют след, что навсегда меняет отношение к человеку.

Хватит думать об этом. Я пришла сюда, чтобы потренироваться в стрельбе, разве нет? Пора бы и пострелять.

И только выходя с заряженным пистолетом в центр серверного круга, я понимаю, что наушники остались в медблоке. Я вздыхаю: возвращаться за ними не хочется, ведь придется идти до медблока, потом возвращаться обратно… Физиотерапия, изобретенная Терраполисом, дает невероятные результаты: мне уже разрешено подолгу ходить и даже выполнять некоторые тренировочные упражнения под присмотром ассистенток доктора, но вошедшее в привычку беспокойство за ноги еще не успело меня покинуть. Кресло-каталку уже отдали другому пациенту, поэтому я стараюсь рассчитывать все возможные нагрузки, хоть Константин и говорит, что я зря так осторожничаю, что уже совсем скоро мне можно будет бегать.

Впрочем, вполне может быть, что наушники мне и не понадобятся. Есть у меня одна догадка…

– Эй! – кричу я во весь голос. Но мой крик звучит как-то приглушенно, не так громко, как стоило бы ожидать. Это ведь достаточно просторное помещение, в котором почти нет ничего, кроме голых стен, но я совсем не слышу эха. Прицелившись, я стреляю в центральную мишень, попадая черному силуэту прямо в голову. Как я и предполагала: изоляция, которой покрыты стены, поглощает звук. Хлопок выстрела даже тише, чем в тренировочном рендере. Сегодня обойдусь и без наушников, за один раз не оглохну.

Приступим.

Левая мишень, центральная мишень, правая мишень.

Тот пистолет, с которым я пыталась тренироваться у Кондора, был меньше, легче, да и отдача была не так ощутима. Или же я просто отвыкла от этих ощущений… впрочем, когда бы я успела к ним привыкнуть?

Еще раз правая мишень, центральная, левая…

Мне не хватает воздуха.

Левая, центральная – мимо. Перед выстрелом по правой мишени, прицеливаясь, я пытаюсь глубоко вдохнуть, но у меня не получается.

Не могу дышать.

Это была ужасная затея.

Я ошибалась, думая, что уже начала справляться со своей паникой. Тренировки в рендере обманули меня, и только теперь, когда в моих руках вновь оказался настоящий пистолет, я понимаю, что все стало куда хуже. На этот раз паника пришла почти сразу: цель поразили только первые три выстрела, не считая пробного, а последние две пули и вовсе ушли в изоляцию, даже не задев полотно мишени.

Перед глазами все плывет, колени подгибаются. Кажется, я вот-вот упаду. В нескольких метрах от меня стоит стул, но, посмотрев на него, я понимаю, что вряд ли смогу до него дойти.

Держись, Арника.

Я с трудом сохраняю уплывающее равновесие, пока сажусь на пол, сажусь медленно и очень осторожно, чтобы не навредить ногам, ведь на мне больше нет защитных сапог. Положив пистолет на пол как можно дальше от себя, непослушными вспотевшими руками я перевожу свой браслет в режим отображения пульса, зажимая боковые кнопки. Далеко за сотню.

Утерев пот со лба, я крепко обхватываю колени руками, чтобы ослабить нервный озноб, и закрываю глаза, пытаясь выровнять дыхание и обрести над собой хоть подобие контроля.

– Ты в порядке? – Вопрос, застигший врасплох, заставляет резко выдохнуть, распахивая глаза. – Извини, – говорит малодушная уже тише, – не хотела тебя пугать.

Удивительно, но я нахожу в себе силы улыбнуться.

– Собираешься прочесть мне нотацию по поводу порчи стен? – Голос предательски дрожит, выдавая мое состояние.

– Ты боишься стрелять. Почему? – спрашивает малодушная, игнорируя мою реплику.

Я оставляю ее вопрос без ответа, потому что у меня его нет. Но малодушная не унимается:

– У такого сильного страха всегда есть причина. Чего именно ты боишься?

Я задираю голову вверх, глядя в камеру, что расположена прямо надо мной.

– По-твоему, – я киваю в сторону лежащего на полу пистолета, – на это способен каждый?

– Так тебя пугает сама мысль об убийстве?

«Больше нет», – мысленно отвечаю я себе, не решаясь произнести эти слова вслух, будто в них кроется что-то постыдное. Прежде казалось, что именно в этом заключается моя проблема со стрельбой, но теперь мысль об убийстве больше не пугает, ведь я смогла принять ее, свыклась с ней уже давно, даже еще до того, как оказалась здесь.

Случай в Просвете повлиял не только на Кондора, но и на меня.

– Так в чем же дело?

Резкие слова рвутся с языка, и меня останавливает лишь то, что в голосе малодушной я слышу искреннюю тревогу. Она явно спрашивает не из праздного любопытства.

– Я не понимаю, – нехотя отвечаю спустя несколько мгновений молчания. – Страх просто… появляется. И я не знаю, как с ним справиться. Раньше надеялась, что привыкну, что он исчезнет со временем…

– Он не исчезнет, – медленно говорит малодушная. – Ты не сможешь справиться со своим страхом, пока не поймешь его. Должна быть причина, конкретная причина. Может… может быть, ты боишься громкого звука выстрела?

Отрицательно качаю головой. Нет, звук здесь точно ни при чем. Я проверяла, пыталась стрелять в рендере, полностью отключив звук, – никакой разницы.

Когда я поднимаю с пола пистолет, у малодушной возникает новая версия:

– А если дело в пистолете? Может, ты боишься, что он взорвется у тебя в руке?

В замешательстве я смотрю на оружие в своих руках, затем награждаю камеру на потолке мрачным взглядом, вставая на ноги.

– Спасибо. Большое спасибо. Теперь у меня будет еще одна причина для страха.

Вновь становлюсь напротив мишени, что висит по центру. Расстегнув браслет, я проворачиваю его на своем запястье так, чтобы дисплей оказался на внутренней стороне. Индикатор возмущенно мигает красным – видимо, в таком положении браслет считывает не все жизненные показатели, но сейчас мне нужен только пульс, который продолжает отображаться на дисплее.

Прицелившись, я перевожу взгляд с центральной мишени на браслет. Семьдесят три удара в минуту. Семьдесят четыре. Я спокойна.

Начинаю медленно считать про себя: раз… два… три… пульс семьдесят шесть… четыре…

Пять. Я стреляю, попадая в центр «головы» мишени, затем возобновляю отсчет, продолжая целиться в центральную мишень.

Раз – пульс сто шесть. Два – сто четыре. Три – девяносто девять. Четыре…

Пять. Выстрел. Попадание, но уже совсем рядом с границей силуэта мишени. Пульс сто пятнадцать. Я крепче сжимаю пистолет в руках.

Пять. Выстрел. Промах. Сто тридцать семь на дисплее.

Пять. Выстрел. Промах. Сто сорок пять.

Я снова задыхаюсь. Пистолет разряжен. Тринадцать патронов потрачены впустую.

Все это время малодушная молчит.

Продышавшись и придя в себя, я наклоняюсь, чтобы собрать разбросанные по полу гильзы. Пересчитываю их – одной не хватает.

– Думаю, я могу помочь тебе, – наконец говорит малодушная.

– Найти последнюю гильзу? – рассеянно спрашиваю я, выпрямляясь слишком резко, – в глазах темнеет.

– Я видела, как она закатилась за вот эту высокую штуку, рядом с которой ты сейчас стоишь… но я имею в виду стрельбу.

Обнаружив гильзу за серверным блоком, я недоверчиво задираю голову, вновь глядя на панорамную камеру на потолке.

– У камеры очень хорошее разрешение, – говорит малодушная, но меня интересует вовсе не это.

– Так ты умеешь стрелять? – спрашиваю, уже почти наверняка зная, что услышу. Моя версия о том, что малодушная прошла подготовку в Корпусе, находит все больше подтверждений.

– Много наблюдала за тем, как стреляют другие.

Закусив губу, я обдумываю ее уклончивый ответ. Не совсем то, что я ожидала. Может, она просто была не самым лучшим стрелком? Но она ведь и не сказала «нет, я не умею стрелять» – вот тогда бы моя теория о ее принадлежности к Корпусу рассыпалась в одно мгновение.

Много наблюдала… Много наблюдала!

Я чуть не подпрыгиваю на месте. Как же я могла забыть?!

Техники, по тем или иным причинам заранее приписанные к отрядам зачистки, техники вроде Берта – им необязательно владеть оружием, но они постоянно присутствуют на тренировках. Малодушная – бывший техник Корпуса и, видимо, очень талантливый, раз у нее получилось разобраться в устройстве системы связи.

Может, ее направили в отряд зачистки из-за того, что она Несовместимая, – когда я видела ее лицо, перед откатом, то успела заметить небольшой шрам над бровью. Тогда я не придала этому значения, и только потом, записывая увиденное в текстовый файл, вспомнила, что у Совместимых после лечения в модулях не остаются шрамы.

– И как же ты собираешься мне помочь? – складывая гильзы в лежащую на столе коробку, интересуюсь я.

– Как и в прошлый раз. Тогда ведь получилось, – невозмутимо отвечает девушка. – Попробуем?

Да, в прошлый раз я доверилась ей – и она помогла справиться с откатом. Она уже спасла мою жизнь и почему-то вновь хочет помочь. Почему? Что ею движет?

…Впрочем, какая мне сейчас разница? Мне предлагают помощь, почему бы не согласиться? Даже если у нее не получится – я ведь все равно ничего не теряю.

– А давай попробуем. – Я выхожу в центр круга серверных блоков, держа в руках вновь заряженный пистолет. – Что нужно делать?