Текст книги "Совы и Демоны"

Светлана: Алексей, ещё раз повторяю, зачем Вам это? Вы с ней не были знакомы, и для Вас всё это какое-то шоу. Мы с ней были хорошо знакомы, и мне и всем друзьям Ксюши это тяжело. И вообще, как Вы её нашли?

Светлана: Снежана, что тут только такие персонажи делают. Заткнитесь уже.

Самвел: Снежана, да уж, не думал, что здесь будет такой трэш.

Алексей: Светлана, через Вашу страницу и нашёл. Вы мне сами подсказали. Просто интересно было, были ли какие-нибудь признаки.

Даша: Алексей, какие там могут быть признаки? Посмотрели? Потешились? Сколько людей сейчас молча полезло на страницу девушки, а человек же умер. Некрасиво это всё.

Снежана: Светлана, ты, сука, берегись теперь, я тя в лицо знаю, мой муж тебя подкараулит и изобьёт, будешь, стерва, знать, как не уважать чужое мнение.

Гарик: Снежана, м-да.

Гарик: Александр, не думал. что у нас тут такие учатся. Ты, как минимум, должен уважать её память.

Светлана: Алексей, не надо лезть из любопытства, дайте людям погоревать. Вы же не знали человека. Я могу вспомнить, как мы с ней смотрели фильмы. Как слушали «Амели на мели». О чём разговаривали. И остальные Ксюшины друзья тоже могут вспомнить что-нибудь такое. А Вы её не знали и теперь никогда не узнаете.

Александр: Она, значит, не имела уважения к своим друзьям и знакомым, и родственникам, а я должен иметь.

Анита медленно набирала текст латиницей на тачскрине, вбивая в строку поиска «Instagram.com/Fox&Polly». Её встречали два улыбающихся лица на аватаре и надпись под ними, белая по серому: «Пользователь скрыл свои данные».

В последней вкладке содержалось одно короткое сообщение из «Подслышано» факультета.

Кому была адресована предсмертная записка Ксюши?

Катя: <ссылка на объявление Кати>

Ольга: о, ну сколько можно об этом, хватит!

Алёна: <плачущий смайлик>

Боб: Алёна, ты серьёзно? Смайлики?

Иногда Анита вбивала в строку URL сохранённую в заметках ссылку. Страница всегда оказывалась на месте. Видео на телефон загружалось медленно, но Анита ждала. Наконец, на экране появлялось растерянное лицо молодого куратора.

«Она очень хорошо училась, очень ответственно подходила к учёбе. Один раз во время экзамена упала в обморок, больше ничего такого отметить не могу. Ну, ничего плохого не скажу, шла на красный диплом, думаю, с экзаменами у неё не было бы никаких проблем, преподаватели все её хорошо знали, знали, как она старается. Она не носила, там, чёрное, такой депрессивной не была, нормально одевалась, в компаниях не очень надёжных не… тусовалась, ну бывает же, что в плохой компании… У неё была одна лучшая подруга, насколько знаю, – Полина Тищенко»

Анита выискивала нужный аккаунт, не в закладках, не в поиске, через друзей друзей, кружным путём. Сэлфи с одногруппницами, стейки и пирожные, бумажный стаканчик кофе, пальцы, размытые цветные силуэты на заднем плане.

Полли застенчиво улыбалась с аватара, склонив голову набок.

***

– Чай будешь или кофе?

Алина хлопотала на кухне, колдуя над обедом.

– Давай кофе.

Анита уставилась в окно. По шиферной крыше, возвышавшейся над забором, гуляли рыжие куры, огороженные проволочной сеткой.

Девушка потёрла глаза.

– Мне такой сон приснился, – начала она и, зевая, похлопала ладонью по губам, – Ой… В общем, как будто я мальчик, и мы с лучшим другом поклоняемся сове, только я-то думаю, что это в шутку, потому что мы выдумали всякие дурацкие обряды, а он это всерьёз. Один из заветов совы – не пить кофе ночью. Типа бодрствовать надо так, без стимуляторов. Ну а я… – Анита потянулась и зевнула шире, – …а я ж балбес, для меня всё это хиханьки. Пью, короче, этот свой кофе на чердаке ночью, тут появляется этот мой друг, говорит что-то патетическое. Патетическое, но короткое. И стреляет из арбалета мне прямо в горло. Я кофе роняю, захлёбываюсь, а у него над головой сова, грозно так на меня смотрит.

– Надо же, какой сон, – вежливо заметила Алина, – С завтрака ничего не осталось, придётся тебе пока кофе обойтись.

– Ничего, – пробормотала в ответ Анита.

Отпив несколько глотков, Анита покрепче ухватила кружку и вышла с ней во двор. Цветы на клумбе, трепыхались под тёплым ветром. С крыльца отчётливо видны были дальние горы.

Анита спустилась с крыльца, увереннно ступая вперёд правой ногой и почти грациозно шаркая левой, подошла к скамье у клумбы и осторожно опустилась на неё, поставив кружку тут же, у бедра. Отдельные волосы липли к лицу, и девушка вертела головой, пока не повернулась в ту сторону, откуда дул ветер.

– Проснулась? – спросила тётя Оля, пробегая через двор. Руки согнуты в локтях, локти прижаты к телу, корпус наклонён вперёд. Она торопилась.

– Проснулась?! – закричала Ульяшка, выныривая из-за поленницы. За нею выбежали Ванечка и Толя.

– Проснулась! Проснулась! – они запрыгали рядом.

– Тётя Алина сказала, ты с нами на речку пойдёшь! – сказал Толя.

– Что это тётя Алина вам пообещала? А, ладно, пойдём, пойдём…

– И рисовать ты с нами будешь? – перебила его Ульяшка.

– И рисовать буду.

– Пошли уже на речку! – Ванечка дёрнул её за локоть.

– И в парк! – заявила Ульяшка.

– И на площадку!

– Сначала на речку!

– Возьмёшь меня в магазин?

– Нет, меня!

– Я раньше спросил!

– Мы сегодня купим мороженое?

– Я хочу отдельно мороженое!

– Рожок!

– Стаканчик!

– Я эскимо никогда не ел!

– Как это эскимо не ел? – удивлённо спросила Анита Толю.

– Так пойдём уже?

– Пойдём-пойдём, дайте мне кофе допить только.

– Ну вот.

– Ладно.

Стайка малышей скрылась в огороде.

– Что, достают тебя детишки? – спросила тётя Оля, пересекая двор в обратном направлении.

– Да ничего, нормально, – улыбнулась ей Анита.

– Что, к маме-папе потом поедете?

– Да, надо бы.

– А ты когда обратно?

Анита помедлила с ответом.

– Посмотрим, как получаться будет.

– Вроде бы уже и ехать скоро, – на лбу у тёти Оли мелькнула небольшая складка, – Ты не опоздаешь?

– Посмотрим, – повторила Анита с нажимом.

Уходя, тётя Оля оглянулась.

Анита проглотила остаток кофе – несколько холодных капель – глубоко вдохнула и расправила плечи.

Когда она принесла кружку на кухню, Алина рассеянно подняла на неё глаза и снова склонилась над кастрюлей, помешивая черпаком. Анита в два движения забрала волосы в хвост и подошла к двери.

– А, Анит, – сказала Алина, не переставая мешать и не отрывая взгляда от варева. – Бабушка просила зайти.

Анита приблизилась к бабушкиной комнате, пальцами раздвинула занавески, отделявшие спальню от коридора, и вплыла внутрь. Бабушка сидела в постели, держа в руках Псалтырь, настольная лампа стояла рядом на стуле, её резкий белый свет был направлен на книгу. Бабушка бормотала при чтении, громко, но неразборчиво, и то и дело поправляла очки с толстыми стёклами.

– Бабушка, – позвала Анита, спрятав руки за спину.

Глаза-блюдца обратились на неё, уголки губ приподнялись, и изо рта глянула чернота, среди которой торчал единственный зуб.

– Да, моя хорошая…

– Вы меня зачем-то звали.

– Да-да, сейчас, – бабушка засуетилась, вынула из-под подушки аккуратно сложенный пакетик, встряхнула его, развернула и, широко раскрыв, торопливыми негнущимися пальцами вытащила две тысячных купюры.

Анитины пальцы за спиной сплелись в замок, сама она, не сводя глаз со своих ступней, закачалась, с носка на пятку, с носка на пятку. С носка на пятку.

– Вот, это тебе, – произнесла бабушка, протягивая деньги Аните, – Целый год тебя не видим, не поздравляем. Уедешь опять скоро, опять не увидим… Бери-бери, деньги студентам всегда нужны.

С носка на пятку. С носка на пятку. С носка на пятку.

– Бери, чего стоишь, купишь себе что-нибудь.

– Ну… это много, – пробубнила Анита, склонив голову.

– Чего?

– Много, говорю, – чуть громче произнесла девушка и взглянула на бабушку.

– Бери-бери, купишь себе чего-нибудь. С Алиной съездите в райцентр, выберете. Я-то уже старая, никуда не поеду, и магазинов-то тут нет никаких, негде подарок купить… Бери!

Анита посмотрела на свои руки и нерешительно протянула бабушке правую, бережно ухватила купюры пальцами, сложила их вчетверо и сунула в карман джинс, подоткнув большим пальцем.

– Спасибо, – сказала девушка, опустив голову.

– Спасибо, – повторила она и, нагнувшись, обхватила бабушку за плечи, зарылась лицом в мягкую морщинистую шею.

– Пожалуйста, дорогая, – ласково сказала бабушка, прикоснувшись осторожными ладонями к спине внучки, – Сегодня с Алиной съездите, ладно?

– Спасибо, бабушка, – сказала Анита глухо.

– Анита! – крикнула из кухни сестра.

– Иди, зовут, – подтолкнула бабушка.

Анита медленно пошла на зов, оглядываясь на бабушку.

– Иди, иди, – повторила она.

– Анит, зови всех обедать, – велела ей Алина, вытирая руки, – И накрывай на стол.

Когда все уселись, дети продолжали начатый за играми разговор.

– А ты знаешь, кто такой Джеки Чан? – спросила Ульяшка у Толи.

Молчаливый Толя помотал большой головой.

– А я знаю, кто это такой! – Ваня подпрыгивал на стуле, – Джеки Чан – это такой, его заблокировали на ютубе, потому что он фотографировал небо и сказал, что загрязняют окружающую среду, а китайцы воскликнули, что нет!

Все засмеялись, даже Костя.

– Китайцы воскликнули, что нет, – медленно повторила Анита и погладила Ваню по голове.

Анита ещё не успела доесть, когда Ульяшка, поклевавшая хлеба с вареньем и выпившая стакан молока, начала молча дёргать её за рукав толстовки.

– Да скоро пойдём, скоро, – вырвалось у Аниты.

– А куда пойдёте? – осведомилась Алина.

– На речку, тётя Алина, – ответила Анита, дёрнув головой вперёд.

Алина повторила это движение, качнула головой на короткой шее.

– Шуточки шутишь, – глаза сузились, губы надулись.

Анита прыснула, Алина улыбнулась в ответ. Алинин муж, до этого смотревший куда-то сквозь стены, очнулся и медленно покрутил головой, осматриваясь.

– Душка, – спросила Алина заботливым голосом, – тебе ещё чаю?

– Нет, спасибо, – ответил ей муж.

– Анит, нам надо в райцентр съездить. Сейчас соберёмся и поедем, хорошо? Сразу, как поедим, чтобы не задерживаться нигде.

– Но… я же детям обещала.

– Никуда они не денутся, потом сходите. Лучше сегодня съездить, пока не заняты ничем. Потом дела будут. Ну, у меня, по крайней мере.

Ульяшка снова потянула Аниту за рукав.

– Ульяна, тётя Анита со мной сейчас поедет, – деловито обратилась к ней Алина, – Она потом с вами поиграет, ладно?

– Ну нет.

– Ульяна, веди себя прилично.

– Ну нет!

– Ульян, ну я же скоро вернусь, и тогда пойдём гулять, окей? – Анита говорила тихим спокойным голосом, – Просто у нас правда серьёзные дела.

– Ну это будет долго! Ты приедешь только вечером, и на речку не сходим, – девочка начала похныкивать.

– Ульяна! – воскликнула Алина с раздражением, – Что ж ты за ребёнок такой! Сказали, подожди, значит, подожди.

Ульяшка выбежала из-за стола и кинулась в соседнюю комнату, закрыв лицо руками.

– Ну вот, – тихо сказала Анита.

Когда машина Алины покатила по просёлочной дороге, постепенно набирая ход, Анита, сидя в кресле боком, махала рукой высыпавшей за ограду ребятне. Толик стоял на месте, не двигаясь, и глядел вслед машине так, словно только проснулся, Ульяшка и Ваня подпрыгивали, махая вслед, а затем начали гоняться друг за другом. Они улыбались, и глаза их превратились в щёлочки.

– Ты когда водить научишься? – спросила Алина.

– А зачем мне это?

– Ты же вроде раньше хотела. Помнишь, ещё в пятом классе училась, всё не могла дождаться, говорила, в семнадцать лет на права выучусь.

– Да когда это было.

– А всё равно было бы неплохо. А?

– Вот что мне кажется странным, – сказала Анита, – Когда гляжусь в зеркало, налюбоваться на себя не могу. Кажется, такая я красавица. Глаз не отвести. На вебку ноута хорошо получаюсь, надо только подбородок опустить. Хоть я и знаю, что он меня искажает – лицо делает шире, что ли. Когда пытаюсь сфотографироваться на твой фотик, получаюсь хуже некуда. Он меня какой-то выпуклой делает. Но не просто выпуклой, а на свой лад. Увидит кто-нибудь эти снимки и решит, что я такая и есть. А может, я такая и есть? Нет, не такая, я проверяла у зеркала. В зеркале лицо у меня длинное, а в объективе – круглое, в зеркале у меня нос ого-го какой рельефный, впадинки там под глазами, переносица тонкая, щёки ровные, а в объективе – фиг там, круглый, торчит. И впадинок нет, и переносицы не видно, и щёки торчат, и губы торчат, и лоб узкий…

– Да красавица ты у нас, – проворчала Алина.

– Я не о том, – протянула Анита, – Красавица, не красавица – дело вообще десятое. Мне просто интересно, за счёт чего такие разные картинки получаются. Миллиметр убрали там, миллиметр прибавили сям – и ощущение другое, лицо другое.

– И к чему ты всё это говоришь?

– Да-а-а-а… ни к чему.

– Ты не о том всё думаешь, – сварливо сказала Алина, – Пока время есть, подумай, чем весь год заниматься будешь.

– Будет время – подумаю.

– Сейчас думай, – Алина проговорила это ровным голосом, глядя прямо перед собой. Руки её чуть напряглись на руле.

В укатанной глинистой дороге стали попадаться мелкие ямы и выбоины. Анита прислонилась лбом к вибрирующему стеклу и тут же отпрянула.

В бутике в здании кооператива, куда они зашли, были одни платья. Анита отобрала из всего многообразия пару штук, Алина – пару десятков. Продавщица по очереди подносила их к примерочной по два-три и вешала на алюминиевую штангу, державшую занавеску. Анита стягивала их к себе и складывала на пластиковый стул с поцарапанными ножками.

– Во-о-от, отлично сидит, вам очень идёт, – с чувством говорила продавщица, едва окинув беглым взглядом очередное платье.

– Не, – коротко отвечала Анита и уходила обратно за занавеску, к двери с зеркалом, коробкам, сложенным в углу, половику и стулу.

– А может, это ещё померите? Ещё есть платьице вашего размера, очень симпатичное…

– Анита, это возьми, по-моему, хорошо выглядит.

– Ну вы хоть скажите, какого плана платье вам нужно…

– Я присяду?.. Анита, ты чего там возишься, молнию заело?

– Вот, последнее поступление, это из Турции, как я сразу-то про него не вспомнила.

– А то, в горошек, ещё раз померь.

– Вашего размера вроде только эти. Схожу на склад, посмотрю, может, что-то осталось.

– Анита, давай побыстрее, нам же ещё дядю Пашу забирать. Может, красное ещё померишь? А что, на праздники можно надевать.

– Ну, вы определились?

– Анит, ты сколько платьев померила? – со смехом спросила Алина.

– Писят, – тяжело выдохнула Алина.

– Что?

– Пяй-сят.

– Чего-чего?

– Пять-де-сят!

Когда они вышли из бутика с пакетом, Алина начала рыться в сумочке.

– Анит, у тебя телефон работает? А то у меня денег нет, не могу Паше позвонить.

Анита похлопала себя по бёдрам.

– У меня сейчас вообще телефона нет.

– Так, что же делать? – проговорила Алина вполголоса, её глаза забегали, – М-м-м, придумала. Заедем сейчас к дяде Гене, от него позвоним. Заодно с девчонками увидишься.

Собака залаяла, как только машина стала у ворот.

– Это она на тебя лает, – заявила Алина, поправляя уложенные волнами волосы, – Давно не видела.

Собака, натянув цепь до отказа, встала на задние лапы, и, срывая собачий голос, рвала когтями воздух перед собой.

– Фу, Динка, фу! – прикрикнула на неё Алина, обходя далеко стороной, – Какая-то бешеная она у них.

На крыльце появился дядя Гена в зелёном рабочем комбинезоне.

– О-о-о-о, привет-привет, какие люди, – сказал он негромко, показав два передних золотых зуба.

Динка прекратила лаять и, заскулив, подбежала к нему. Он не обратил на неё внимания.

– Дядя Гена, мы к вам по делу, – сказала Алина, подходя ближе и пожимая его ладонь. – Нам нужно Паше позвонить, а то он сегодня без машины по делам уехал.

– Ну проходите-проходите… Анита, привет, как дела? – он приобнял девушку за плечи и тут же отпустил.

В доме уже собирали на стол. Анита задержала взгляд на маленькой девушке в шортах, которая хлопотала у чайника, и пошла в гостиную. В гостиной работал телевизор.

– Сегодня на границе с Казахстаном был задержан ценный груз – яйца среднеазиатских драконов… До сих пор неясно, для кого предназначались экзотические животные… Кроме того, что груз довольно хрупкий, вокруг яиц требуется поддерживать постоянную температуру около девяноста градусов по Цельсию. Однако это условие было нарушено, и работающие на месте зоотехнологи не уверены, что им удастся спасти хотя бы один плод… В России разведением драконов занимаются двести сорок семь питомников и хозяйств, они взращивают североевропейские виды. Среднеазиатские драконы более прихотливы, поэтому обходятся нашим соотечественникам намного дороже… Напомним, в нашей стране законодательство в соответствующей области не отрегулировано, и поэтому шансов на то, что контрабандисты за свои действия получат реальный срок, почти нет.

– Вот бы у нас в Хысе был дракон, – вздохнула сидевшая тут же Анжела.

– Привет, – сказала ей Анита.

– Привет, – Анжела покосилась на неё, дёрнула широкими плечами, поправила хвостики на голове.

– Идите чай пить! – позвала из кухни Алина.

– Кто это? – спросила Анита, кивнув в сторону кухни.

– Это Вика, моя двоюродная сестра. Ты её не знаешь?

– Нет, в первый раз вижу.

– Анит, ты чай пить идёшь? – весёлая Алина прислонилась плечом к косяку.

– Да, иду-иду.

В кухне Анита присела на краешек стула и придвинула к себе чашку с чаем. В прозрачной тарелочке перед ней высилась горка жёлтых слив. Она взяла одну и откусила немного.

– Ну как? Не кислые? – добродушно спросил дядя Гена, сверкнув золотым зубом.

– Не кислые.

– В этом году хороший урожай вроде. В прошлом году сливы не выросли совсем, одну банку компота сварили, ну и ладно…

– Анит, – перебила дядю Гену Алина, – вы с Викой знакомы?

Анита с незнакомой девушкой переглянулись.

– Нет, – ответили они одновременно.

– Вот, Вика, знакомься, это моя сестра, Анита, вы, кстати, ровесницы. Анита, это Вика. Она племянница… тёти Инны.

На несколько секунд повисло молчание.

– Очень приятно, – сказала Анита.

Вика кивнула в ответ.

– Ника сейчас придёт, я ей позвонил, – сообщил дядя Гена, – Они с Кешей через дорогу живут, может, даже сейчас вместе будут.

– О, – сказала Алина, улыбаясь, – а Игорь-то, наверно, уже большой.

– Да, – просиял дядя Гена, – уже ходить пытается.

Анита искоса поглядывала на Вику, изучая её. Та смотрела на свои руки и изредка поднимала глаза то на дядю Гену, то на Алину, пока они говорили. Наконец она встала, тихо поблагодарила за угощение и ушла.

– Какая она молодец, – произнесла Алина вполголоса.

– Да-а-а-а… – задумчиво протянул дядя Гена, – во всём помогает. Где приготовить, где убрать. Полгода уже тут живёт…

– И ведь совершенно не обязана всё это делать… Молодец! – громким шёпотом подытожила Алина.

Когда дядя Гена вышел из-за стола, чтобы встретить старшую дочь, Анита спросила:

– Да чего эта Вика тут делает? Я не поняла.

– Ну… живёт. Помогает. А, чего я тебе рассказываю, ты ж на похоронах не была.

В кухню зашли ещё гости. Алина встала, расцеловалась с Никой, взяла на руки семимесячного младенца, заагукала, заулыбалась, сухо кивнула невзрачному пареньку, державшемуся чуть поодаль. Анита привстала навстречу Никиным объятиям, погладила младенческий кулачок, вопросительно взглянула на паренька.

– Это Кеша, – представила его Ника, – мой муж.

– Очень приятно, – сказала Анита еле слышно.

– Как дела-то у тебя? – спросила Ника и поймала её взгляд, – Скоро обратно?

– Китайцы воскликнули, что нет.

– Что?

– Ничего. Хорошо у меня дела.

Гости сели за стол, откуда-то вынырнула молчаливая Вика и принялась расставлять новые приборы и разливать чай. Анита вышла в широкий коридор, остановилась у зеркала и принялась выравнивать пальцами пробор. Серебристые волосы не слушались, у пробора обозначились тёмные полоски отросших корней. Заметив возле зеркала календарь, девушка подошла к нему ближе, нашла дату и, водя по числам подушечкой пальца, начала медленно считать.

Всего на четыре дня дальше.

***

Даже в самый тёмный час очертания предметов в комнате были хорошо различимы. Рома сидел на кровати, подтянув к себе одно колено и прислонившись к стене. Назойливое тиканье будильника нарушало тишину. Широкий гардероб, письменный стол со стопкой книг, пустая кровать напротив – всё было неподвижно.

Кроме существ за окном.

По залитому лунным светом двору бродили высокие животные, передвигавшиеся на широких задних лапах. Они напоминали зайцев, если бы зайцы были ростом с человека. Короткая светлая шерсть топорщилась на сгибах конечностей, острые кошачьи уши гибко поворачивались то в одну, то в другую сторону. Рты обозначились полумесяцами на плоских голых мордах.

Одно из существ приблизилось к окну, ступив на завалинку, и прижалось к нему узким лбом. Его круглые чёрные глаза медленно обвели взглядом всю комнату и наткнулись на Рому. Несколько секунд существо изучало человека, затем беззвучно метнулось назад, за ним устремились другие животные.

Рома подошёл к окну и выглянул наружу. Во дворе, вымощенном плиткой и чисто выметенном, никого не было. Рома обмахнулся листом бумаги, взятым со стола, ладонью отёр пот со лба, выдохнул.

На кухне горел ночник. Рома взял графин с водой, поднёс его к губам и начал пить большими глотками. Вернувшись к себе, он вынул телефон из-под подушки. 2:45.

Свет настольной лампы лёг на стопку книг. Рома взял верхнюю. «Горячий снег». Отложил. «Бегущий человек». Книга отправилась в сторону. «Униженные и оскорблённые». Рома повертел чёрную книгу в руках, прочитал название несколько раз и отложил. «Это я, Эдичка». «Отверженные». «Горе от ума». «Цементный сад». «Иосиф Бродский. Сочинения». «Сто лет одиночества». «Убить пересмешника».

Юноша сложил книги обратно, аккуратно выровнял стопку и выключил свет. Луна зашла за скат крыши и оттуда освещала рваные облака. Рома лёг в постель и отвернулся к стене.

Часы торопливо тикали.

Рома сел, обхватив голову. Помассировал виски. Пару раз ударил ладонью по затылку.

– Выбивайся, дурь, – процедил он сквозь зубы.

Он взял будильник и сунул его под подушку на соседней кровати. Стало тихо.

Рома полежал некоторое время неподвижно, но вдруг начал сучить ногами, сбил одеяло, стукнул кулаком по спинке кровати, снова сел и запустил пальцы в волосы.

– Это невозможно! – произнёс он громким шёпотом.

Пластиковое окно в спальне казалось голым без занавесок. Двор всё так же пустовал. Небо посинело.

Рома натянул шорты, накинул фланелевую рубашку и лёг в постель, не укрываясь.

Густые синие сумерки постепенно сменились серыми.

– Ты что, не спал всю ночь? – спросил отец за завтраком, – Часовые пояса?

– Наверное, – Рома почесал переносицу и широко зевнул, – Такая… ерунда привиделась. Ну и библиотека у Илюхи, кстати.

– Что, книжек начитался на ночь?.. Ничего, бывает, – мужчина отпил апельсинового сока из стакана.

– Очень хорошо, что Рома читает, – вмешалась сидевшая тут же темноволосая женщина в платье в горошек. Она держала в одной руке книгу, заложив страницу пальцем.

– Может, есть что-нибудь от головы? Какие-нибудь таблетки? – не обращая на неё внимания, спросил Рома.

– Ты же знаешь мою позицию. Если можно обойтись без лекарств, то лучше обойтись без лекарств. Пройдись, что ли, воздухом подыши, холодной водичкой умойся. Помогает! А потом поспи. Ты же всё-таки отдыхать приехал.

– А я думал – с тобой увидеться.

– А какая здесь природа! Ты в своём Пскове такого не видел. Тайга, горы дикие, реки! Пацаны вернутся – в поход пойдём все вместе.

Рома, избегая отцовского взгляда, спросил:

– Слушай, ты знаешь такой населённый пункт – Хыс? Где это находится?

– Это? Что-то слышал. Далековато, в другую сторону от Накабы ехать. А что? У тебя там знакомые? В поезде с кем-то познакомился?

Рома опустил глаза.

– Да так, с парнем одним разговорился. Хороший парень.

– Понятно. Ну, пойду я в свой огород.

Мужчина поднялся, потряс плечами, разминаясь, и бодрой пружинистой походкой направился к сеням. Головой он едва не задевал притолоку.

– Так ты не пренебрегай, прогуляйся, зарядочку сделай. В училище-то у вас, наверно, строго с этим? С физподготовкой.

– В университете.

– А. Да. В университете, – его голос послышался уже из сеней. Хлопнула передняя дверь.

– Хороший парень, говоришь? – улыбнулась женщина, сидевшая напротив.

– Ну… да, Екатерина Андреевна.

– Сколько раз уже говорить, называй меня тётей Катей. Ну не смущайся так, дело молодое, сама знаю, – несмотря на тихий голос, все её слова звучали чётко.

Рома поскрёб подбородок, на котором торчало несколько коротких тонких волосков. Солнце светило ему в лицо, и он прикрывал ладонью глаза.

– Так ты у этой девушки взял какие-нибудь координаты? Телефон там. Или как это вы сейчас делаете? Илюша постоянно общается в этом, как его..

– «ВКонтакте», – подсказал Рома.

– Да-да, верно. Ну так как? Обменялись контактами? Или ты настолько обо всём забыл, что и не спросил?

– Может быть, – ответил юноша и уставился в кружку с чаем.

– Что же, – улыбнулась ему тётя Катя. И ничего больше не сказала.

В спальне братьев Рома переоделся в спортивную одежду, достал из сумки кроссовки на рельефной подошве, жёлтые с чёрными полосками, повесил их себе на шею, вставил наушники в телефон и положил его в карман. Кроссовки болтались на шнурках, подпрыгивая на груди, пока он пересекал коридор и столовую.

В плейлисте, поставленном на случайное воспроизведение, выскочила песня.

John Cooper Clarke – Evidently Chickentown

Палец завис над кнопкой «next». Рома посмотрел на экран ещё раз и спрятал телефон в нагрудный карман, засунув наушники в слуховые проходы. Он крепко зашнуровал кроссовки и вышел за ворота.

Дом стоял на широкой дороге, у самой окраины посёлка. Влево уходили бесконечные зелёные поля – они казались огромным мягким ковром, раскинувшимся под бледным небом. Вправо выстроились маленькие домики.

Рома трусцой побежал к центру посёлка. Деревянные дома за цветными палисадниками сменились длинными двухэтажными зданиями из оранжевого кирпича. Здесь и там, в тени деревьев, в канавах, а то и посреди дороги расположились рыжие и коричневые безрогие коровы с изъеденными глазами; они жевали, широко раздвигая мощные челюсти, и помахивали измазанными говном хвостами. За бегуном стелилась желтоватая пыль, и маленькая собачка устремилась за ним, бешено лая на ядовито-жёлтые кроссовки; меньше чем через минуту она отстала. Начались серые дома, четырёх– и пятиэтажные, на их фасадах узором из красных кирпичей были выложены слова «Слава КПСС» и «50 лет Октября». В заброшенном скверике к постаменту кто-то прислонил часть бывшего памятника – верхнюю часть человеческого тела. Бронзовую усатую голову с жидкой бородкой венчала бронзовая кепка, а взметнувшаяся над головой рука указывала туда, куда никто не мог заглянуть. Под ногой юноши что-то чавкнуло, и, опустив взгляд, он обнаружил, что наступил в зеленовато-коричневую коровью лепёшку.

Когда он, вернувшись, отворял калитку, навстречу ему попался отец. Одетый в резиновые сапоги и грязную полотняную куртку, в выгоревшей панамке на густых волосах с проседью, он нёс алюминиевое ведро. Из ведра свешивалась ботва, стебли и листья задевали забор при каждом шаге, при каждом взмахе руки.

– О, с пробежки? Молодец, сын, – он подмигнул и прошёл мимо, направляясь к садику.

Рома прошёл в дом, умылся на кухне, поплескав на разгорячённое лицо водой.

Мимо юркнула девочка лет десяти, очень загорелая, в коротком голубом сарафане.

– Лера, ты куда? – Рома обернулся так быстро, что брызги разлетелись во все стороны.

Девочка застыла на месте, прижавшись к стене и вперившись в него огромными голубыми глазами.

Рома смутился, девочка, так ничего и не ответив, попятилась и убежала. На маленьком бронзовом лице её мелькнула злобная гримаска.

– Ты её извини, – сказала тётя Катя, закладывая пальцем книгу. На мягкой обложке виднелись буквы «Эдуард Тополь». – Она к тебе не привыкла ещё.

– Я сам виноват, – ответил Рома, яростно вытираясь вафельным полотенцем, – Какое моё дело, куда она идёт.

– Не скажи. Ты же всё-таки её брат.

– Тётя Катя, а скажите, – Рома подошёл к столу, подвинул к себе стул и сел, сохраняя между собой и женщиной дистанцию, – как вы думаете, почему отец пригласил меня сюда именно в этом году? Почему не раньше? Илья и Паша ведь гостят у нас.

– Не знаю, – она пожала плечами, – он давно хотел, чтобы вы с сёстрами приехали, но всё как-то не было хороших условий. То переезды, то ремонт, то ребёнок, то отпуск летом не дают, а вы все учитесь. Или поступаете. И ещё, это ведь вопрос, который надо с твоей мамой согласовывать, она ведь тоже хочет вас видеть.

Юноша забарабанил пальцами по спинке стула.

– Это всё ясно, почему нельзя было приехать. Но он мог просто сказать, что хочет меня видеть, хочет, чтобы я приехал.

Женщина рассеянно уставилась на его затылок, обращённый к ней.

– А смысл-то это просто говорить? Вот сказал бы он тебе, что приглашает в гости и что пока не получается, но когда-нибудь потом, ну, скажем, в ближайшее время получится. Ты бы обрадовался и ждал бы, ждал… И так могло бы пройти много лет, и всякий раз он говорил бы тебе, подожди ещё, в этом году нет, но в следующем обязательно. Разве хорошо было бы?

– Не очень

– Вот видишь. Нельзя заставлять кого-то ждать. По крайней мере, сейчас лучше, чем могло быть.

– Пожалуй.

Рома встал, подвинул стул обратно и пошёл в спальню братьев. Раздевшись, он развесил вещи на спинках кровати и стула и в одних трусах забрался под одеяло. Его рука оттянула резинку трусов и покойно легла на бедро.

Так он и заснул.

Солнце перешло на другую сторону дома, и в комнате было сумрачно, когда Рома проснулся. Он полежал несколько минут, не двигаясь и почти не моргая, затем потянулся, встал, подошёл к окну. Солнечная полоска подползла к самому краю двора, на ней нарисовались резные тени листьев, которые трепал ветерок.

Рома медленно натянул шорты на бледные жилистые ноги, накинул рубашку, оставив обнажённой грудь с редкими волосками, и сел за стол. Со стопки книг он снял верхнюю и, положив перед собой, раскрыл.

Некоторое время он напряжённо разглядывал первую страницу, не спеша переворачивать её. Потом резко захлопнул книгу и отодвинул.

«Стивен Кинг под псевдонимом Ричард Бахман. Бегущий человек» – значилось на обложке.

Через двор прошёл отец с ведром. Панамка надвинута на самые глаза, рукава выгоревшей куртки закатаны, вместо давешних сапог – резиновые сланцы. Тяжёлое ведро степенно раскачивалось в руке мужчины, костяшки побелели, сухожилия выступили на сжатом кулаке.

Рома вскочил, побежал во двор и нагнал отца у сарайчика в углу.

– Пап, – слегка запыхавшись, спросил он, – что ты целый день делаешь? То туда пойдёшь, то сюда…

– А, проснулся, – веер морщинок собрался в уголках глаз, красная кожа натянулась на подбородке, – Долго же ты спал. Снилось что-нибудь?

Рома мотнул головой.