Текст книги "В лабиринтах Инфора"

4

Официантка приняла заказ и исчезла. Небольшая уютная комнатка – маленький, похожий на журнальный, столик, глубокие кресла, светильник в розовом абажуре, древнекитайская живопись на стенах – всё это создавало маленький мир, располагающий к отдыху и интимному разговору.

Вернулась официантка – так же незаметно, как исчезала. Северин наполнил бокалы. Только теперь он обратил внимание на удивительную красоту своей спутницы. Ничего подобного в Инфоре он не встречал: даже привлекательность Лады была скорее дизайном, чем свойством натуры.

– Как тебя зовут?

– Эльза четыреста пятьдесят седьмая, – она робко подняла на него сверкающие глаза.

Снаружи донеслись глухие вопли, напоминающие звериные крики. Северин обернулся к стеклянной стене, выходившей на улицу: за стеной десятка три серых в изодранных одеждах колошматили друг друга короткими чёрными палками. Искажённые злостью лица были залиты кровью – дерущиеся наскакивали друг на друга и наносили сокрушительные удары, стараясь попасть по голове. Тот, кому это удавалось, издавал ликующий звериный рёв. Сутулый увалень с длинными обезьяньими руками отступил к самой стене. Внезапно он резко отпрыгнул в сторону, и тот, кто нападал на него, со всего размаху врезался лицом в стену. К счастью, стекло оказалось небьющимся – серый, размазывая по нему кровь, сполз на тротуар. По лицу Эльзы скользнула тень отвращения.

– Из-за чего они дерутся?

– Просто так. Обычная информационная драка.

– Информационная?

– Ну… надо же что-то сдавать в информаторий. Из окрестных домов наблюдают за дракой, затем сведения о ней сдают в пункт приёма. За информацию о драках пока неплохо платят – конечно, меньше, чем за перестрелки или групповую любовь, – но довольно сносно.

– Можно закурить? – Ильза кивнула. – И что, женщины тоже наблюдают за дракой?

– Нет, – Ильза опустила глаза и покраснела. – Женщины собирают информацию о любви.

– Ильза, – Северин глубоко затянулся, положил сигарету на край изящной пепельницы в виде распустившегося пиона и снова наполнил бокалы. – Ты расскажешь мне о городе?

– Конечно, – она снова взглянула на него. В глубине её глаз светились звёзды. Этого нельзя было подделать – так может смотреть только женщина, которая по-настоящему счастлива.

– Кто управляет городом?

– Информация, конечно, – удивление школьницы, которой задали подозрительно легкий вопрос.

– Да, прости, я, наверно, не так спросил. Конечно, информация. Но… но я не могу понять, как это происходит. Видишь ли, я здесь впервые…

Ильза зашлась звонким, неудержимо весёлым смехом. Северин так и застыл с полуоткрытым ртом и недоумённо вытаращенными глазами. Что её так развеселило?

– Прости, – Ильза наконец успокоилась. – Я не могла сдержаться. Я потом всё объясню. Или ты сам поймёшь – это неважно. Так что ты хотел спросить?

– Каким образом информация осуществляет управление городом? – сказал Северин.

– Очень просто. Информация попадает в Информатории. Оттуда – в ГУДИ. Дэзи сортируют информацию, убирают ненужную, следят, чтобы не было повторений. И переправляют дальше – Вестникам. Вестники уже знают.

– Кто такие Вестники?

– Это тоже люди. Но у них нет ни имен, ни номеров. Потому что они знают.

– И что, вся информация принадлежит Вестникам?

– Нет, информация принадлежит всем и управляет всеми. А руководит информацией Великий Информатор.

– Великий Информатор? Кто это?

– Этого не знает никто. У него тоже нет имени, но у него имени не было совсем. Никто не видел Великого Информатора и никто не видел того, кто видел его.

– А Вестники? Быть может, кто-то из Вестников видел Великого Информатора?

– Не знаю. После того, как человек становится Вестником, его тоже никто не видит.

Северин затушил окурок и ещё раз наполнил бокалы. А женщины здесь пьют не хуже мужчин, – констатировал машинально.

Впрочем, если учесть специфику их работы…

– Что происходит с приезжими?

– Им здесь нравится… – опустила глаза Ильза.

Северин бросил на неё недоверчивый взгляд. Ей очень шла стыдливость – пунцовый оттенок придавал её лицу неотразимую прелесть. А ведь они не так просты, как может показаться на первый взгляд, вдруг подумал он. Конечно, на большой земле любой из обитателей Инфора с ходу загремел бы в сумасшедший дом, – но здесь, в Инфоре, сумасшедшим кажется именно он, а не они. Потому что весь этот город сошёл с ума, и норма здесь – безумие, а не здравый смысл. Впрочем, их безумие тоже имеет систему – а значит, это уже не безумие.

Ильза извинилась и куда-то вышла. Басаврюк понятия не имел, как рассчитываются с проститутками – советско-христианский склад воспитания не позволял ему иметь дело с этой категорией трудящихся. Поэтому воспользовался моментом, чтобы засунуть ей в сумочку деньги. Хотя чувствовал себя при этом распоследней свиньёй. Когда Ильза вернулась, в её руках была бутыль с целующимися уточками на этикетке. Уточек окаймляла надпись, сделанная китайскими иероглифами. Если бы Северин умел читать по-китайски, он прочел бы: «Любовный напиток». Северин умел читать по-китайски.

Ильза слегка захмелела и вела себя раскованней, чем вначале. Сама наполнила бокалы любовным напитком, подала один Северину и попросила его:

– Расскажи мне о себе. Кем ты был прежде, в большом мире?

– Писателем, – машинально ответил Басаврюк. Но тут же вспомнил предостережение Лады. А впрочем, так даже лучше – если писатели для них – не люди, легче будет отделаться. Однако реакция Ильзы была неожиданной.

– Как, ты писал цифры? – спросила она с восхищением.

– Признаться, больше буквы, – усмехнулся Северин.

– Буквы?! – Ильза изумлённо подалась назад. – Ты, наверное, шутишь? – растерянно-жалкая улыбка скользнула по её лицу.

– Конечно, шучу, – кивнул Северин. Он уже начинал понимать, почему нигде в городе не встречал настенных росписей. Его тон становился решительным и злым. – Кому придёт в голову такая чушь – писать буквы, эти идиотские закорючки. Конечно, никому. Я составлял из них слова, из слов – фразы, из фраз – рассказы, стихи, новеллы, эссе, романы, повести… Чего только я не писал. Я написал много, много книг.

– Северин, не смейся надо мной! – воскликнула Ильза с мольбой в голосе. В её глазах стояли слёзы.

– Я не смеюсь, – возразил Северин. – Конечно, я мог и по-другому – например, взять палку и разбивать ею головы. В большом мире за это тоже хорошо платят. Если честно, иногда появлялась такая мысль. Но за те головы, которые мне очень хотелось размозжить, пришлось бы заплатить мне самому, причём заплатить очень дорого. Поэтому я предпочёл писать книги.

Ильза сидела, откинувшись на спинку кресла, и, чуть не плача, смотрела на Северина: растерянность, страх, недоверие, восхищение, любовь – целая гамма разнообразных, порой несовместимых чувств, смешались в её взгляде. Северин наполнил бокал и поднёс ей. Ильза, выпив, начала успокаиваться. Некоторое время сидела молча, затем заговорила:

– Я никогда бы не поверила, что это возможно… Я видела книгу – когда была маленькой, мне бабушка показывала. Помню, я очень удивлялась – я никак не могла понять, зачем столько смешных закорючек. Но бабушка сказала, что эти закорючки называются буквами… Что когда-то, очень давно, жили люди, которые их понимали… Эта книга у нас ещё с тех пор, и уже тогда мои предки хранили её очень долго. А когда люди разучились понимать буквы, содержание книги пересказывали из поколения в поколение. Меня и назвали так потому, что в этих легендах рассказывается о девушке по имени Ильза… – она вытерла слёзы, выступившие в её глазах. – Но люди, умевшие читать, умерли так давно, что теперь мало кто верит в то, что они были. Я тоже не верила. И не поверила бы, если бы не встретилась с тобой.

Между тем зелье китайских знахарей начинало действовать. Северин почувствовал, что его захлёстывает нежность, что его неудержимо тянет к этому прелестному цветку, который непостижимым образом расцвёл в уродливых каменных джунглях, среди племени полуидиотов-полудикарей. Желание лучилось из её подёрнутых дымкой глаз, связывало их незримыми нитями, пеленало в кокон на двоих – тесный, уютный, тёплый. И ещё он почувствовал, что теперь или никогда, что через минуту уже не сможет выпутаться из этого кокона. Ильза протянула к нему руки:

– Пойдем?

Северин встал и взял её за руки:

– Я провожу тебя.

– Мы пойдем… к тебе? – она радостно засмеялась.

– Нет, к тебе.

Вышли на улицу. Драка давно закончилась – о ней напоминали только бурые пятна на мостовой, серые клочки одежды и сломанные палки. Прижавшись друг к другу, пошли по тротуару, и бледные луны прильнувших к оконным стёклам лиц сопровождали их на всём пути.

Остановились у входа в один из жилых домов – внешне дома были похожи друг на друга, как близнецы. Ильза смущённо улыбнулась и повлекла Северина за собой, в зияющий прямоугольник входа. Но Басаврюк не сдвинулся с места: он наклонился к её руке, коснулся её губами и прошептал:

– До свидания.

Ильза оцепенела: румянец сошел с её лица, и оно стало бледным, как мел:

– Ты… шутишь? – спросила она с надеждой: на её глазах выступили слёзы.

– Нет. До свидания, – пробормотал Северин, затем повернулся кругом и зашагал прочь. Полминуты спустя его догнал хриплый отчаянный крик – это был предсмертный крик птицы:

– Северин!

Обернулся – Ильза стояла на том же месте – бледная, поникшая, опустошённая – как будто вместе с криком, вырвавшимся ему вослед, из неё вылетела душа. Он помахал ей рукой и ускорил шаг.

Свернув за угол, едва не столкнулся с грудой переплетённых человеческих тел, перекатывающейся по земле. Треснула ткань, мелькнула дрожащая голая нога, послышался слабый крик о помощи. Басаврюк не остановился – изнасилование было явно информационным.

5

– Поехали, регина, нам здесь больше нечего делать, – пробормотал Северин. Постоянное одиночество выработало у него привычку разговаривать с вещами. Мотор заурчал, машина сдала назад, съехала с тротуара и начала разворачиваться. Окна дома напротив побелели от налипших изнутри лиц.

– Будьте счастливы, милые. Не поминайте лихом, – регина рванулась вперёд. Северин выпрямился за рулём, устроился поудобней. Дышал глубоко, уже почти свободно. Налево, опять налево и… этого не может быть. Здесь был короткий широкий проезд, по которому он въехал в город. Сегодня проезда не было – вместо него тянулась узкая, уводившая вглубь города змееобразная улица. Сдал назад и проехал дальше – но и следующий поворот никуда не выводил. Чертовщина какая-то. Сбавил скорость, стремясь заглянуть в просвет между домами – но просветов не было. Здание переходило в здание, стены сливались в бесконечные полосы стеклобетона. Доехал до перекрёстка и свернул в направлении предполагаемого выезда – но участившиеся прохожие и магазины в первых этажах свидетельствовали, что он углубляется в город. Спокойно, регина, без паники. Северин пытался убедить себя, что рука на переключателе скоростей дрожит под воздействием механизма, а не в силу каких-либо других причин. В конце концов, можно и не сворачивать – любая улица должна вывести из города, а там – по кольцевой или просёлками – можно будет выехать и на нужную трассу. Серые прохожие останавливались и провожали машину бледными пятнами лиц; откуда-то выпорхнула стая мальчишек и с криком понеслась за «региной». Дети были такими же серыми и бледнолицыми, как и взрослые – казалось, их кожи не касались лучи солнца. Северин поехал быстрее, и детвора отстала. Змеи очередей пугливо прижались к информаторию, уступая дорогу. В какой-то момент улицы оказались заполнены людьми до такой степени, что пришлось перейти на черепашью скорость: дома в этой части Инфора стояли теснее и были выше, некоторые достигали двадцати этажей. Затем снова стало свободней, вновь потянулись длинные пустые улицы окраин – унылые коридоры лабиринта, в какой-то момент Северину показалось, что цель близка – улица взбиралась на крутой пригорок и он был уверен, что с этой возвышенности откроется вид на окрестности города. Но город опять обманул его. Когда «регина» взобралась на пригорок, который действительно возвышался над крышами домов окрест, Басаврюк вышел из неё и обнаружил, что город тянется на много километров во всех направлениях, и на грани видимости, у всех горизонтов, приподнимается к небу, как бы образуя внутреннюю поверхность исполинской чаши. В самом центре этой чаши и находился теперь Басаврюк. Между серыми рядами жилых строений, которые действительно напоминали лабиринт, были разбросаны циклопические кубы информаториев; то тут, то там, резко контрастируя с окружающей дьявольской архитектурой, виднелись обезглавленные силуэты колоколен и сломанные стрелы минаретов; у самого окоёма на фоне серого неба вырисовывался белый контур зиккурата. Басаврюк вернулся в машину и закурил. «Регина» покатилась под гору, набирая скорость и стремительно погружаясь обратно в лабиринт. Какого чёрта, всё более разъярялся Северин, чувствуя, что балансирует на грани безумия.

Ведь всего и делов-то выбраться из какого-то паршивого городишка. Панорама – это гипноз, оптический обман, наваждение, мираж, чёрт знает что. Выход здесь, где-то совсем рядом. Не найти его – всё равно, что заблудиться в трёх соснах или утонуть в ручейке. Сам того не заметив, Северин развил огромную скорость. Стены стремительно проносились мимо, случившийся прохожий еле успел выпрыгнуть из-под колёс. Улица начала петлять, так что Северин едва успевал вписываться в её зигзаги. Внезапно впереди он увидел что-то очень знакомое.

Девушка в наряде кремового цвета. Северин начал гасить скорость, но прежде чем «регина» остановилась, девушка осталась далеко позади. Заглянул в зеркальце – сомнений не было, это снова Ильза. Положил руку на переключатель скоростей, чтобы сдать назад. И в этот самый момент на площадь позади Ильзы вышел мужчина в плаще и шляпе. Мужчина остановился на перекрестке, посмотрел вдоль одной улицы, затем – вдоль другой. Северина обдало морозом: он узнал незнакомца. Рванул рычаг и резко вывернул за угол. Девушка наклонилась подтянуть чулок. Человек в плаще и шляпе подошёл к ней. Нагнулся, опёршись ладонями о колени, и что-то сказал девушке. Ильза вспыхнула и бросилась прочь. Мужчина пожал плечами и пошёл дальше: затем вдруг вобрал голову в плечи и споткнулся на ровном месте. Северин выключил двигатель и откинулся на спинку сиденья.

– Да, регина, – пробормотал он. – Если так, то, пожалуй, действительно. Они ни в чём не виноваты. Это не они – это он, Инфор, сошёл с ума.

Вынул сигарету, закурил. Донеслись звонкие голоса – метрах в десяти перед бампером худенькие девочки в серых платьицах играли в классы.

Когда обожгло губы, выплюнул окурок в закрытое окно и включил зажигание. Осторожно объехал девочек, доехал до перекрёстка, свернул, проехал пару кварталов, снова свернул. Теперь он не торопился. В споре с сумасшедшим скорость – не аргумент. И хитростью его не возьмёшь. Он выехал на большую площадь и едва не врезался в огромную толпу серых, которые исполняли уже знакомый танец с палками. Сгустились сумерки, вспыхнул свет – одновременно во всех окнах. На следующем перекрёстке подростки насиловали женщину – в свете окон, чтобы не упустить подробностей. В двух шагах от них, у входа в ярко освещённый ресторан, стояла девушка в кремовом платье.

Северин затормозил и вылез из машины.

– Ильза, – позвал он.

Ильза вздрогнула и повернула к нему лицо. Глаза её радостно вспыхнули, она шагнула к Северину – и растаяла в воздухе.

Северин оглянулся по сторонам – неподалеку стояла будка информата. Направился к ней.

– Номер.

– Это приезжий. Послушай, как выбраться из города?

Несколько секунд продолжалась пауза, затем последовал взрыв дикого, нечеловеческого хохота. Прошло несколько минут, Северин уже собрался повесить трубку, когда сквозь ржанье и кудахтанье пробился наконец голос:

– Ну и рассмешил ты меня, парень. В жизни так не смеялся. Сейчас посмотрю, где ты находишься. Так… Два квартала прямо, сворачиваешь направо, ещё два квартала и налево. Третий дом с правой стороны. Там оружейный магазин. Заходишь, покупаешь пистолет, заряжаешь его и стреляешь себе в лоб. Если жалко мозги, можешь в рот. Единственный и проверенный способ покинуть город, – раздался новый взрыв дикого хохота.

Северин обложил хохочущего трехэтажным матом и бросил трубку на рычаг.

Но пистолет купил.

6

Лада казалась смертельно усталой.

– Ты один? А где Ильза?

– Я проводил её домой, – сказал Северин.

– И ты оставил её одну?!

– Ну да, – пожал плечами Северин. – Шлюхи – это не мой профиль.

– Шлюхи?! Идиот… – Лада поморщилась, точно от зубной боли. – В Инфоре нет шлюх. Здесь люди при всей своей странности ещё не докатились до мысли торговать тем, что есть у каждого.

– Какого же тогда чёрта делала Ильза у входа в каждый ресторан, который попадался мне на пути? – раздражённо возразил Северин. – У меня создалось впечатление, что она – непременный декоративный элемент таких заведений. Своего рода каменный лев. Или скорее – красный фонарь.

– Она ждала тебя, – в угасших глазах Лады стояли слёзы.

– Меня? Но если бы к ней подошёл другой…

– Другой бы не подошёл. Это было бы кощунством. Эти люди ещё не настолько одичали, чтобы похищать невесту со свадьбы. Тем более, если эта невеста – четыреста пятьдесят седьмая Ильза из рода Зиграйтэр.

А ведь она права, подумал Северин. Ведь тогда действительно всё встаёт на свои места. Необычный наряд Ильзы был свадебным платьем, её застенчивость, неопытность, сияющие глаза были намного естественней для невесты, чем для проститутки.

– Погоди, но ведь это сплошной бред. Мы ведь с ней раньше никогда не виделись, как она могла знать меня, и тем более ждать, да ещё в подвенечном наряде?

– С тех пор, как Инфор сошёл с ума, его обитатели забыли почти всё, что делало их цивилизованными людьми. Но кое-что они помнят. Среди этого немногого – древняя легенда, которую они передают из уст в уста, из поколения в поколение. Вот что это за легенда: когда время кончится, и город будет на краю гибели, придет человек из большого мира. Этот человек возьмёт в жены четыреста пятьдесят седьмую девушку по имени Ильза из рода Зиграйтэр. Имя ему будет Северин, и будет иметь он отличительный знак: родимое пятно в виде перевёрнутого сердца посредине груди. Этот человек спасет город и вернёт ему течение времени. Так что ты был для них легендой, Северин: теперь ты больше не легенда.

– Про родинку сама придумала? – неуверенно усмехнулся Северин, хотя ему было уже не до шуток. Увесистая пощёчина вывела его из равновесия: он отступил назад, чтобы устоять на ногах, но затем, так и не выпрямившись, повернулся кругом и бросился в дверь. Сбежал по лестнице, вылетел на улицу, «регина», взвыв, прыгнула вперёд. Но я ведь не смогу её найти, я ведь не помню ни улицы, ни дома – подумал Северин и затормозил у первой встретившейся будки информата:

– Алло, это приезжий! Где живёт Ильза четыреста пятьдесят седьмая?

– Минуту, – сказал информат. Время тянулось бесконечно, однако ровно через минуту последовал ответ: – Алло, приезжий?

Минуту назад Ильза четыреста пятьдесят седьмая покончила с собой.

7

Лада ждала его у гостиницы. Едва он затормозил, она опустилась рядом с ним на сиденье:

– Поехали. Нам надо поговорить.

– Я убил её, Ильза… – тяжело выдохнул Северин.

– Во-первых, меня зовут не Ильза. Во-вторых, этого и следовало ожидать. В-третьих, если мы останемся тут ещё какое-то время, ты убьёшь и меня.

– Тебя? Но Лада… – Северин отъехал от гостиницы.

– Теперь я уже и не Лада. Теперь у меня нет имени. Меня могут забрать в любую минуту. В машине будет безопасней. Поехали.

– Но – почему? – недоумённо спросил Северин, разворачиваясь.

– Твои летающие тарелки оказались шпионами Великого Информатора. Я не должна была этого знать. Но я узнала, и теперь меня переводят в Вестники.

– В Вестники? Поздравляю, – рассеянно пробормотал Северин.

– Кретин. Стать Вестником – значит нечто похуже, чем просто умереть или сойти с ума. От меня останется только тело – но в этом теле уже будет распоряжаться сознание другого человека. Хорошо ещё, если это будет человек.

– Прости, – Северин поехал быстрее: освещённые окна слились в сплошные цветные полосы. – Знал бы, чем обернётся, был бы нем, как рыба. Но ведь и ты тоже. Могла бы подумать, прежде чем рассказывать им о тарелках.

– Я никому ничего не говорила. Дэзи никому ничего не рассказывает. Он сам – глаза и уши Великого Информатора. Вследствие сильной деформации информационного поля организмы дэзи изменились так, что он слышит нашими ушами и видит нашими глазами.

– Ты? Лада…

– Смотри на дорогу. В этом никто не виноват. Так мы расплачиваемся за право иметь ограниченный доступ к информации. За право быть на ступеньку выше серой орды дикарей, которая существует одними инстинктами и условными рефлексами.

– Значит, и этот наш разговор…

– Да, и не только. Кроме ГУДИ, Информатор имеет много других глаз и ушей. Он видит и слышит всё, что происходит в городе. Но теперь это не имеет значения. Мне всё равно осталось самое большее пятнадцать минут. А тебя он не тронет. По крайней мере пока не получит от тебя нужной информации.

– Но что я такого могу знать…

– Ты этого можешь и не знать. Но эта информация – только в тебе, и ключ к ней можешь найти только ты. Он сделает всё, чтобы выудить из тебя эти знания. Через пятнадцать минут в городе погаснет свет – тогда меня заберут. При свете не посмеют – слишком много свидетелей. Может произойти информационный взрыв.

– Лада, но почему бы нам не бежать из города?

– Бежать из города? – Лада грустно рассмеялась. – Из города невозможно уйти. Инфор – замкнутое пространство. Из него нет выхода.

– То есть как…

– Очень просто. Нечто вроде листа Мёбиуса. Куда бы ты ни пошёл – ты идёшь вглубь города, удаляешься от его границ. Горожане уверены в том, что город безграничен. Они считают, что город исчерпывает собой Вселенную, а другие вселенные – большой мир, например это только отдалённые кварталы Инфора.

– Но ведь такое невозможно…

– Для Информатора нет невозможного. Он покорил не только пространство, но и время. Его летающие тарелки парят в небесах всех времен Земли, выслеживая и похищая талантливых ученых. Только Виктор, мой шеф, прибыл сюда из твоего времени. Далёкие предки Ильзы были похищены в Германии восемнадцатого века; мой отец попал в Инфор из 2155 года. Великий Информатор заселял город талантливейшими учеными, крупнейшими умами всех стран и эпох. Он лишил Землю интеллектуальной мощи, которая, возможно, уже в восемнадцатом веке позволила бы ей достичь звёзд. И, может быть, львиная доля крови, пролитой в ужасных войнах двадцатого века, тоже лежит на Великом Информаторе. В конце концов город оказался вне времени. Инфор… Конечно же, это не клочок земли в глухой сибирской тайге. Инфор – везде. Всегда и везде, где живут люди.

– Никогда бы не подумал, что ты из будущего. Впечатление такое, что мы с тобой десять лет учились в одном классе. Или по крайней мере пять – в одном институте.

– Дело в том, что я – хороший специалист, – усмехнулась Лада. – И моя специальность – твоё время. Остальные пласты времён и пространств для меня закрыты. Я как бы живу в твоей стране в одно время с тобой.

– Что такое информатории?

– Своеобразный атавизм, пережиток культурного прошлого. Когда-то в городе работало огромное количество учёных. Они через сеть информаториев вносили в городской информбанк данные о своих разработках, открытиях, результаты своих исследований и тому подобное. Информатории составляли одно целое с сетью информатов, через которую можно было получить любую нужную информацию. Но потом произошла катастрофа. Случилось нечто страшное – солнце перестало всходить над городом, смешались времена, люди в один миг потеряли память и способность усваивать информацию. Мощнейший научный центр превратился в приют для слабоумных. Никто не мог вспомнить, чем он занимался раньше, никто не сохранил способности читать и писать, и считанные единицы сохранили способность к примитивному счёту. Более того – городская информационнная сеть оказалась совершенно пустой, а входы информбанка – блокированными. Создалась угрожающая ситуация: население города в один миг превратилось в дикую толпу, поведение которой непредсказуемо. Нужно было во что бы то ни стало обуздать эту толпу, направить её грозную дремучую силу в мирное русло. Выяснилось, что от прежней жизни у дикарей сохранилась только страсть к знаниям – на уровне инстинкта. Этим и воспользовались. Внушили несчастным, что они должны собирать и сдавать в информатории всю информацию, которую им удастся раздобыть. Этим они якобы и зарабатывают на жизнь. Но, поскольку никто из них уже не был способен ни к творчеству, ни к запоминанию, им предписали собирать информацию друг о друге.

– А кабины для приезжих?

– Это канал Великого Информатора. Он забирает знания приезжих.

– Лишает памяти?

– Не просто лишает памяти – забирает, как нечто материальное. Память может вернуться, но знания, отнятые Информатором, не возвращаются никогда. Если бы ты назвал в микрофон своё имя, ты бы уже никогда не вспомнил, как тебя зовут, а если бы встретил это имя – не узнал бы его. Человек держит в памяти не так уж много, так что скоро приезжий становится таким же беспечным полуидиотом, как все в городе.

Они проезжали мимо ресторана. У входа в него, точно каменный лев или скорее красный фонарь, застыла фигура в кремовом платье.

– Останови, это она!

– Ильза покончила с собой – возразил Северин не снижая скорости. – Это призрак, – он повернул в боковую улочку, потому что не мог оторвать взгляда от зеркала заднего вида.

– В Инфоре нет времени. Прошлое и будущее здесь существуют одновременно. Это была Ильза из прошлого – Ильза, с которой ты ещё не встретился.

Северин резко затормозил и начал разворачиваться.

– Поздно, – сказала Лада. – Её там больше нет. Я живу в городе дольше тебя, но ещё ни разу не попадала дважды в одно и то же место. Здесь невозможно куда-либо вернуться. Инфор – это океан времени и пространства, пребывающих в непрерывном волнении. Вернуться можно только домой. Но это происходит бессознательно, без ориентировки в пространстве. Иногда человек уходит из дома на километры, на десятки кварталов – а возвращается в несколько шагов.

Свернув за угол, Северин убедился, что Лада права – улица, на которую они выехали, не имела ничего общего с прежней. На ней не было ни Ильзы, ни ресторана – в том месте, где Северин ожидал их увидеть, улица упиралась в серую глыбу информатория и уходила вправо.

– Что это за информация, которой он ждет от меня?

– Не знаю. Информатору принадлежит вся информация во Вселенной, ни одно существо в бесчисленных мирах не может задать вопрос, на который он не знал бы ответа. Ни одно событие, происходящее во времени и пространстве, не может для него быть тайной. Но то, что знаешь ты, не принадлежит ни времени, ни пространству. Вопрос, на который он ищет ответа, и на который ответить можешь только ты, выходит за пределы Вселенной.

– Никогда бы не подумал, что знаю…

– Если бы ты это знал, проблем бы не было – он сам нашёл бы ответ в твоих мыслях, в твоём сознании в конце концов. Однако этого ответа в тебе нет – ты только на пути к нему.

– Ты видела Великого Информатора?

– Его никто не видел. Говорят, что увидевшего Информатора постигает мгновенная смерть. Возможно, он не человек. Во всяком случае, я не могу представить его человеком. Когда я начинаю о нём думать, передо мной возникает странный образ: чёрный, непроницаемо чёрный силуэт. Тень, у которой нет человека.

– Чёрная дыра, – пробормотал Северин. Лада вдруг насторожилась:

– Что такое чёрная дыра?

– Видишь ли… – замялся Северин. Но Лада не стала дожидаться его объяснений – она взглянула на часы и заторопилась:

– Осталось пять минут. Через пять минут во всем городе погаснет свет, и мы больше не увидим друг друга. Могу я тебя попросить об одной вещи? Пусть это будет моим последним желанием.

– Я сделаю все, что смогу.

– Поцелуй меня.

Басаврюк остановил машину и обернулся к ней. На него смотрели огромные, полные слёз и нежности, зовущие глаза. И в то же время из этих глаз на него смотрел Великий Информатор.

– Закрой глаза, – сказал Северин.