Электронная библиотека » Иван Апраксин » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Поморский капитан"


  • Текст добавлен: 11 марта 2014, 15:05


Автор книги: Иван Апраксин


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

А потом кошка перешла к матери Ингрид, и с матерью повторилось то же самое.

– Хорошо еще, что до самой Ингрид дело не дошло, – заметил Степан, на что Лаврентий рассмеялся и покачал головой:

– Нет, – сказал он, – это уж совсем не входило в планы Хагена. Он и проделал все это для того, чтобы завладеть девушкой. Вот они какие – черные колдуны! Теперь веришь тому, что я рассказывал тебе о них? Для них нет ничего святого!

– Да ты же сам говорил мне, будто Хаген – не колдун, – досадливо отвечал Степан, но Лаврентий только отмахнулся.

– Ну да, он не колдун, – сказал друг. – Что с того? Зато он где-то раздобыл камень Алатырь, а это куда важнее. С камнем он многое может и без всякого колдовства.

– Ну вот, – сказал Степан, – а ты – колдун, самый настоящий, и вдобавок у тебя тоже есть такой же камень. Почему же ты не можешь одолеть Хагена?

– А кто сказал, что я не могу? – обиделся Лаврентий. – Может быть, я как раз и могу. Просто с этим не нужно спешить. Я сижу тут, прислушиваюсь к себе. Вижу видения, общаюсь с камнем. Такие вещи быстро не делаются.

– А надо быстро, – заметил Степан озабоченно. – Потому что когда окажемся гребцами у алжирских пиратов, будет уже поздно – никакое колдовство не поможет.

– Быстро, – это схватить саблю и поотрубать головы всей здешней команде, а сначала – капитану Хагену, – язвительно ответил Лаврентий. – Это было бы действительно быстро, как ты хочешь. Только я что-то не вижу тут сабли, и никто не склоняет свои шеи, чтобы ты по ним рубанул. А сидим мы в ошейниках и на цепи. Так что терпи, Степушка, пока мое колдовство подействует, – а другого выхода у тебя все равно нет.

* * *

Окончание шторма команда отметила пьяным разгулом. Несколько суток страшного напряжения, когда каждому приходилось на своем месте отстаивать у моря право на жизнь, утомили моряков, и теперь они хотели расслабиться.

Выпивки на корабле оказалось предостаточно. Здесь было не только традиционное пиво, но и крепкий напиток – шотландский виски, бочонок которого капитан Хаген выкатил для своей команды. Поскольку погода оставалась плохой, моряки пили по своим кубрикам, находившимся в трюме, и пленники в течение многих часов слышали близкие звуки пьянки: стук глиняной и свинцовой посуды, бессвязные крики и хоровое пение…

Из-за того, что в кубрике не было окна, узники не могли судить о том, ночь или день, так что им казалось – пьянство команды будет продолжаться вечно. Ингрид в это время не показывалась в трюме, так что пленники остались без воды и без ставшего уже привычным сушеного гороха. Девушка забилась куда-то подальше от глаз пьяных матросов. На корабле было известно: капитан Хаген поклялся убить без всяких разбирательств любого, кто прикоснется к Ингрид, или, как он торжественно называл ее: «дочери капитана Нордстрема». Но запрет запретом, а у пьяных людей пропадает рассудок…

В этот день случилась беда с сотником Василием, сыном Прончищевым. Хаген исполнил свое грязное намерение, о котором прежде только туманно намекнул несчастному боярскому сыну.

Капитан лично явился за Василием. Держа саблю в одной руке, другой открыл замок на цепи.

– Пойдем со мной, красавица, – грозно сказал он, щерясь своей кривой ухмылкой. – Порадуемся на пару с тобой.

Разбойничий предводитель увел Василия в свою каюту на корме корабля и продержал там несколько часов, успев за это время насытить свою противоестественную страсть. Конечно, Василий ничего не рассказывал о том, что и как происходило в каюте капитана, но, насколько Степан мог судить, Хаген не бил своего пленника – никаких следов побоев не осталось на оскверненном теле боярского сына. Скорее всего, извращенное чудовище просто напоило одуревшего с голоду юношу, после чего воспользовалось его беспомощным состоянием…

Сам же Хаген и привел Василия назад. Он не собирался делать секрета из своей преступной похоти и не желал щадить честь узника.

– Посиди тут, – приговаривал он развинченным пьяным голосом, снова сажая на цепь боярского сына и защелкивая замок. – Посиди тут, пока мне снова не захотелось. Жди меня, красотка, ты скоро опять понадобишься, – с этими словами, сопровождаемыми издевательским хохотом, капитан отправился к себе наверх.

Из-за тонких переборок слышались угасающие пьяные вопли вконец упившихся матросов, угрожающе свистел ветер на палубе, а в кубрике узников происходила тихая трагедия. Когда Василий вернулся на свое место от Хагена, то сначала царила гробовая тишина. Все молчали, хотя ни для кого не было секретом то, что случилось в капитанской каюте. Молчали по двум причинам: во-первых, не знали, как реагировать на произошедшее, а во-вторых – от страха каждого за себя. Ведь если такое оказалось возможным с Василием, то может стать реальностью и для любого другого.

Несчастный сотник не выдержал первым – он разрыдался. Сначала сидел на полу, ошеломленный, изо всех сил пытаясь связать в своем разрушенном сознании себя прежнего, привычного – боярского сына, богатого, уважаемого молодого человека с тем, что представлял собою сейчас – униженным изнасилованным узником. Отважный воин, сотник стрелецкого приказа, многократно проявивший храбрость в боях, в одночасье превратился в презираемого содомита: как такое пережить?

Не выдержав, Василий разрыдался и тем самым как бы подал сигнал всем остальным узникам. Бессильный плач юноши стал его молчаливым признанием, свидетельством его слабости и отчаяния.

А проявить слабость и смятение духа – значит сделаться жертвой.

Первым нарушил молчание Ипат.

– Содомит – хуже собаки, – заявил он, причмокивая своими пухлыми красными губами. – Что, продырявили задницу боярскому сыну?

– Теперь к боярской чести еще дыра прибавилась, – издевательски подхватил Агафон, всегда готовый поддержать любые нападки своего товарища.

– Услужил хозяину, да? – продолжал изгаляться Ипат. Он смотрел на подавленного Василия и явно испытывал наслаждение. Но в голове его уже зрела новая идея для дальнейшего глумления над несчастным. Облизнув губы, он продолжил:

– Как тебе понравилось быть девкой для капитана? Он мужик крепкий, мы видели. По полной тебя оприходовал, как видно. Вон ты какой смирный стал.

Ипат говорил размеренно, как бы наслаждаясь своими словами, и своей злой властью не только над Василием, но и над товарищами по несчастью. Вот как умеет он подбирать слова! Вот как владеет вниманием всех окружающих! Как он пожелает – так и будет!

– Да, сразу видать – понравилось, – хихикнул Агафон, и несколько стрельцов подхватили это смехом.

– А мы тоже мужики крепкие, спуску не дадим, – сказал Ипат, и в его черных глазах вновь появилось что-то звериное. – Если тебе хозяина ублажать нравится, то и нас не обидишь, так?

Степан переглянулся с Лаврентием. Оба они внимательно следили за происходящим. Они видели затравленные глаза Василия со следами слез, видели хищный оскал Ипата, глумливую ухмылку Агафона и выжидательное любопытство на лицах остальных.

Не было сомнений в том, куда ведет Ипат и чем это может закончиться. К сожалению, не приходилось и сомневаться в том, как поведут себя другие пленники, находящиеся в кубрике. Они будут ждать, а затем поступят так же, как Ипат с Агафоном: наглая нахрапистость этих двоих уже явственно делала их вожаками. Еще немного, и они окончательно подчинят себе волю своих более инертных товарищей. Вот так группа людей постепенно становится бандой негодяев…

– Будешь теперь нашей общей девкой, боярский сын, – уже уверенный в своем влиянии, сказал Ипат. За ним хихикнул Агафон и заулыбались все остальные.

– Грех-то какой, – сокрушенно пробормотал Демид, испуганно качая головой. – Бога вы не боитесь, мужики!

– А ты молчи! – властно прикрикнул на стрельца Агафон. – Хозяин его уже распечатал, а теперь и нам можно попользоваться за ним. А ты, если баба и его жалеешь, то скоро и сам по-настоящему бабой станешь.

В свои 25 лет Степан уже научился не удивляться низости человеческой натуры – многое пришлось повидать. Он смотрел на Ипата, на Агафона и даже на тихого семьянина Демида и понимал, что этих людей не нужно обращать в рабство. Рабство их не пугает, потому что они уже родились рабами. Родились или выросли рабами под влиянием обстоятельств жизни – не так уж важно. Разбираться в этом у Степана не было охоты.

– Иди сюда! – вдруг крикнул Ипат Василию. – Тебя хозяин хорошо научил мужиков ублажать! Иди ко мне, потешь. Нечего рассиживаться да слезы лить! Стал девкой – справляй свое девкино ремесло!

Поскольку потрясенный Василий не трогался с места и лишь с ужасом смотрел на своих новых мучителей, Агафон вскочил на ноги, звеня цепью, и, протянув руку, всей пятерней схватил своего бывшего сотника за волосы на голове.

– Кому сказано – ползи сюда! – прошипел он, пытаясь подтянуть свою жертву поближе, в тот угол кубрика, где сидел Ипат.

Эстонские рыбаки в своем углу довольно громко и возбужденно переговаривались между собой, после чего Каск, путаясь в русских словах, сказал Агафону:

– Отпусти его! Слышишь, он ничего плохого не сделал. Оставь боярина!

– Ах ты, чухна белоглазая! – взревел Ипат, мгновенно приходя в бешенство. – Свои порядки будешь устанавливать? Не будет этого! Тут теперь только один порядок будет: наш, русский! Как я скажу, так все и будете плясать! А если не поняли, чухонцы, то скоро вас самих такими же сделаем, как вот этого!

Ободренный Агафон снова потянул Василия за волосы. Тот отбил руку, но Агафон схватил снова.

Пришла пора действовать решительно, времени больше не было.

– Слышь, Ипат, – негромко сказал Степан, – ты тут, кажется, что-то говорил про русский порядок? Вроде ты собираешься тут русский порядок навести?

– Ну! – вскинулся Ипат, с ненавистью глядя в сторону Степана. Он уже убедился в том, что с этими двумя поморами сговориться не выйдет и подчинить их себе не удастся. Теперь он надеялся, что они хотя бы промолчат – займут нейтральную позицию. Их ведь никто не трогает…

– Вот тебе и ну! – опять негромко сказал Степан. – А ведь русский порядок бывает только тогда, когда такие, как ты, молчат в тряпочку и не вылезают. Ясно тебе?

В спертом воздухе кубрика повисла мертвая тишина. Ипат тяжело дышал, и глаза его от ненависти налились кровью.

– Русский порядок – это когда слабых не обижают, – продолжил Степан размеренным спокойным голосом. – Когда человеку в беде сочувствуют, а не набрасываются, как дикие звери терзать добычу. Когда чтут Слово Божие и не оскорбляют людей. – Он сделал короткую паузу и закончил: – Не тебе порядки устанавливать, Ипат. И скажи своему холопу Агафону, чтоб отпустил сотника. А не то я ему глаза вырву.

Последнее было произнесено с такой внутренней уверенностью, что Агафон убрал руку.

– Я не холоп, – вдруг сказал он растерянно.

– Холоп, холоп, – повторил убежденно Степан, – не отказывайся. Раз поддакиваешь Ипату да разбойника-капитана своим хозяином считаешь – то холоп. Сядь-ка ты на место, а то и вправду ведь вырву тебе глаз. Для начала – один.

Степан сидел расслабленно и говорил негромко, а такое поведение еще больше пугало противников.

Ипат огляделся и оценил обстановку. Хоть момент и был острый, решил не связываться. Поэтому заговорил примирительным голосом:

– Тебе что – содомита жалко? – спросил он Степана. – Он же, – кивнул на Василия, – все равно теперь девкой сделан. Чего ты ввязываешься, не даешь ребятам повеселиться?

Настал решительный момент. Теперь следовало ударить Ипата так сильно, чтобы он уже не встал. А для этого нужно было найти самые точные, самые верные слова.

– Нет в этом никакого веселья, – медленно и веско произнес Степан, – если только для такого содомита, как ты, Ипат. Да еще для твоего дружка Агафона. Как видно, вы с ним сладко спелись – парочка содомитов. Интересно, а кто из вас девка? Наверное, ты, Ипат: Агафон-то покрепче тебя будет.

Не удержавшись от неожиданности, стрельцы дружно заржали. Все, кроме Ипата с Агафоном…

Теперь следовало закрепить успех и заодно добить обескураженного противника.

– Василий не виноват в том, что с ним произошло, – добавил Степан. – В плену, в горькой неволе с каждым может случиться. А вот ты, Ипат, не просто содомит и грешник перед Богом. Ты – хуже дикого зверя. А ты, Агафон, если будешь подпевать своему дружку, плохо кончишь. Смотрите оба, вы у меня давно на заметке.

Из всего опыта своей поморской жизни Степан знал, что положение человека зависит от того, как он себя держит. Поморье – не Москва, там никто никого не назначает на должности, не раздает важных постов и привилегий. Как человек поставит себя – тем он и будет в глазах других. Говоришь властно, держишься достойно, имеешь силу и опыт – будешь начальником над другими. Они сами тебя признают, потому что люди нуждаются в вожаке.

– Я вас давно заметил, – повторил Степан, переводя взгляд с Ипата на Агафона. – Самая вы гнилая кость во всей нашей компании. Товарищам не помогаете, злословите, бранные слова говорите – не боитесь Бога и Богородицы. Да еще и содомиты в придачу!

Это был конец, слова упали в сердце каждого, как тяжелые камни.

– Да ты кто такой? – взревел Ипат, и налившиеся кровью бешеные глаза его уставились на Степана. – Ты что – начальник? Ты нам указывать будешь?

– Буду, – твердо сказал Степан. – А ты, Ипат, будешь меня слушаться, вот что я тебе скажу. А не будешь – я тебя в бараний рог согну, пожалеешь тогда.

Люди, сидящие на цепи и зажатые в тесном кубрике без окна, не могут драться. Но все были уверены – если бы не это препятствие, Ипат разорвал бы Степана голыми руками прямо на месте. Ясно было одно: развязка должна наступить. Рано или поздно она непременно наступит, и будет кровавой…

Ситуацию разрядил молодой стрелец по имени Фрол. Он был единственным среди пленников, кому удалось сохранить свое имущество. Всех остальных захватили в плен и погнали на продажу, как скот – без всего. Никто не позволил им взять своих мешков с вещами. Скоту ведь не полагается имущества.

Правда, единственным имуществом, оставшимся у Фрола, была балалайка, и сохранилась она только потому, что он носил ее закинутой на перевязи за спину. В вещевом мешке музыкальный инструмент мог испортиться, вот Фрол и таскал балалайку всегда на спине. Была она с ним и в последнем бою.

Лучше балалайки не было у Фрола утешения в жизни, он недаром с ней не расставался. И здесь, в кубрике, невзирая на тесноту, вонь и голод, он частенько брал ее в руки и играл. Привычные русским людям звуки балалаечной игры успокаивали сердце, давали надежду на будущее, напоминали о родном доме.

Вот и теперь, среди всеобщей напряженной тишины и враждебных взглядов, Фрол вдруг заиграл, и нехитрый мотив привычной мелодии успокоил всех…

* * *

Когда мать Ингрид умерла и девушка осталась одна в опустевшем доме, штурман Хаген появился там снова. Он явился туда прямо с похорон несчастной Ловийсы и, судя по выражению лица и тону разговора, уже вполне ощущал себя здесь хозяином.

– Ты выйдешь за меня замуж, – сказал он онемевшей от горя девушке. – Не бойся. Я буду заботиться о тебе и не дам в обиду. – Он помолчал и добавил: – Капитан Нордстрем не захотел принять меня в свою семью. Что ж, теперь я сам стану семьей. Корабль уже мой, а теперь моим станет дом и ты заодно – гордая дочь мертвого капитана.

Он захохотал, и Ингрид похолодела. В последних словах Хагена читалась неприкрытая угроза – он чувствовал свою силу и безнаказанность. А кто мог теперь защитить сироту?

Желающих сделать это не нашлось в старинном городе Або. Хаген имел на руках бумагу, подписанную покойным Александром Нордстремом за несколько дней до своей смерти среди открытого моря. В этом документе он передавал все имущественные права на свой корабль штурману Хагену, своему любимому другу и душеприказчику. Да-да, именно эти слова умирающий Нордстрем согласился подписать и подписал дрожавшей и ослабевшей рукой.

Когда Ингрид увидела это письмо, она не могла поверить своим глазам. Готовясь к смерти, ее отец завещал Хагену свой корабль! Свой единственный, любимый корабль! Корабль, который он берег и лелеял, которым гордился! Корабль – единственный кормилец их семьи…

Кроме того, капитан Нордстрем в своем завещании просил дочь выйти замуж за Хагена!

Этого просто не могло быть!

Но подпись под завещанием принадлежала Александру Нордстрему – с этим все были вынуждены согласиться. К тому же подпись была поставлена умирающим лично в присутствии нескольких, специально приглашенных для этого членов команды. Эти люди, когда их вызвали в королевский суд, подтвердили, что видели своими глазами, как капитан подписывал завещание. Они также указали на то, что штурман Хаген настаивал на том, чтобы они присутствовали и удостоверились в подлинности воли умирающего…

До суда дело дошло, потому что Ингрид отказалась верить завещанию и сама обратилась за защитой.

Но все было напрасно: почерк принадлежал ее отцу, и были свидетели, подтвердившие, что завещание сделано по доброй воле и в их присутствии.

Королевский судья с сочувствием смотрел на Ингрид и с неприязненным подозрением – на Хагена, но что он мог сделать? Судья подчиняется закону, а по закону Хаген оказался хозяином положения.

Единственное, что сделал судья – пожилой и одышливый человек в черной мантии и длинном парике: он засмеялся в ответ на требование Хагена приказать девушке выйти за него замуж.

– Покойный капитан Нордстрем мог завещать свой корабль кому угодно, – сказал судья. – Он мог завещать свой дом и все остальное имущество. Он сделал это, хотя я не понимаю его решения. Но другого человека он завещать не мог, потому что один человек не имеет прав на другого, даже если этот человек – его дочка. Капитан мог лишь советовать своей дочке выйти за вас замуж. А теперь дело фрекен Ингрид Нордстрем последовать совету своего отца или нет. Суд тут бессилен.

Судья произнес все это с явным удовольствием. Ему вообще не нравилось это дело, не нравился Хаген, не нравилось странное завещание покойного, который отчего-то лишил собственную дочь наследства…

– Ну, а как ты оказалась на корабле? – спросил Лаврентий, до того молча слушавший рассказ девушки. – Тебя ведь не могли привести сюда насильно?

– Именно, что могли, – ответила Ингрид, и глаза ее потемнели. – Хаген пригласил меня на прогулку, и пока мы шли, он сумел так заговорить меня, что была словно во сне. Даже не заметила, как мы оказались в порту, рядом с кораблем. Погода была дурная – смеркалось, накрапывал дождик, дул ветер. Сама не пойму, зачем я в такую погоду, да еще вечером, согласилась зайти так далеко от дома? Ну, а когда мы оказались рядом с кораблем, я испугалась. Но уже ничего не смогла сделать: при помощи двух выскочивших молодцов – матросов Хаген попросту затащил меня сюда.

С тех пор Ингрид и находилась на корабле. А Хаген, заполучив в свои руки корабль, окончательно принял решение прекратить прикидываться честным человеком. Выйдя в открытое море впервые в качестве хозяина и капитана корабля, он уже больше не скрывал своих истинных намерений.

Обогащаться любым путем – вот был его девиз. Работорговля показалась Хагену наиболее перспективным делом, и он не ошибся. Разразившаяся война на берегах Балтийского моря создала хаос – самый желанный питательный бульон для самых грязных людей и их самых грязных делишек.

Когда идет война, никто не интересуется судьбами простых людей. Нет контроля, нет закона, нет прав у слабого. Эстонские и латышские рыбаки из приморских деревушек, которых можно заманить на корабль обманом, пленные русские воины, которых можно купить по дешевке у немецких и шведских офицеров – это отличные белые рабы. На таких крепких белокурых и здоровых рабов существует большой спрос на всех восточных рынках.

– Так ты вышла замуж за Хагена? – не удержавшись, решил уточнить Степан.

– Конечно нет, – с негодованием ответила Ингрид, и ее глаза сверкнули гневом непокорности. – Этого не будет никогда! Как ты мог такое подумать?

– Ну-у, – смешался Степан от такого яростного отпора, – просто я подумал, что если Хаген такой негодяй, то мог и заставить тебя…

– А, принудить? – догадалась о несказанном вслух девушка. – Нет, Хаген на такое не пойдет. Ему интересно, чтобы я сама смирилась и согласилась. Ему интересно, чтобы я сама захотела стать его женой. Кроме того, он боится меня. Если он возьмет меня силой, я убью его. Не сразу, так потом. Не может же он держать меня всю жизнь связанной по рукам и ногам.

– Может, но не хочет, – уточнил Лаврентий. Потом он пристально посмотрел в лицо Ингрид и вдруг спросил ее: – Скажи, а ты сама действительно не хочешь выйти замуж за Хагена? Загляни в свою душу и спроси себя.

Под взглядом Лаврентия Ингрид заволновалась.

– Теперь я вижу, что ты колдун, – сказала она, – глаза у тебя такие. Говоришь, чтобы я заглянула к себе в душу, а сам будто уже давно там побывал.

– Где? – не понял Лаврентий.

– В моей душе, – смущенно пояснила Ингрид. – Когда ты глядишь на меня, я теряюсь… Но одно скажу тебе точно, колдун: я никогда не стану женой Хагена. Я ненавижу его, он убийца и мерзавец. Я скорее убью его, чем стану его женой. А вернее – убью его и себя. Наверное, так и случится в конце концов.

– Да, ты говоришь правду, – покачал головой Лаврентий. – Не знаю пока, что случится потом и придется ли тебе убивать Хагена и себя, но становиться его женой ты точно не хочешь. Но тогда скажи мне, чего же ты хочешь? На что надеешься?

Степан наблюдал весь этот разговор, и старый друг Лаврентий представал перед ним с еще одной новой, неожиданной стороны. О том, что Лаврентий – колдун, Степан знал давно. Он даже имел возможность видеть само колдовство и убедиться в том, что, как ни крути, кое-что Лаврентий может.

Но теперь Степан видел и другую способность старого друга – заглядывать в душу другого человека, читать его мысли. Более того, Степан мог бы поклясться, что в какой-то момент Лаврентий проник в душу девушки и стал ею манипулировать. Осторожно, конечно, но все же манипулировать…

Или он просто хорошо умеет направлять разговор? Умеет затронуть важные струны души и заставить человека разговориться, отвечать откровенно?

– К чему ты стремишься? – повторил свой вопрос Лаврентий.

– К свободе, – негромко сказала Ингрид. – Свобода – самое дорогое для человека. Хаген лишил меня свободы. Я его пленница, как и вы.

– Это мы уже слышали, – буркнул Лаврентий, – зачем ты все время это повторяешь? Тебе что – нравится быть пленницей? Нет? А что ты готова сделать, чтобы получить свободу? На что готова пойти?

Ответ последовал незамедлительно, словно девушка только и ждала возможности дать его.

– На все, – сказала она. – На все.

Ее лицо в это мгновение изменилось настолько стремительно, что оба друга непроизвольно вздрогнули. Еще только что перед ними было прелестное девичье лицо с ямочками на щеках и несчастными глазами. И вдруг произошло преображение. Скулы заострились, губы слились в одну тонкую безжалостную линию, а в голубых, как скандинавские озера, глазах отчетливо мелькнула зловещая тень смерти.

Это было лицо берсерка. Степан с Лаврентием мгновенно вспомнили о том, что перед ними девушка-скандинавка, потомок викингов. Викинги были хорошо известны в России, и легенды о них веками блуждали в сказках и былинах, которые долгими зимними вечерами под треск сгорающей лучины рассказывали детям деды и бабки.

А берсерки – это не просто избранные викинги. Не просто лучшие и самые бесстрашные воины. Не просто смельчаки, за которыми идут другие. Нет, берсерк – это ходячий ужас. Это человек, который, единожды вступив в бой, будет убивать и не остановится до тех пор, пока не умрет сам…

С берсерками надо быть осторожным. Их нельзя напугать, они не боятся смерти. Они сами несут смерть.

Видимо, Хаген как-то раз неосторожно довел Ингрид до такого состояния и своими собственными глазами убедился: эту девушку лучше не насильничать. Лучше ждать, пока она согласится стать женой сама, чем заставлять ее, потому что последствия могут оказаться необратимыми.

Лаврентий покосился на Степана, бросив быстрый взгляд, и тот сразу догадался, о чем сейчас колдун спросит девушку.

– Ты готова помочь нам?

Ингрид вздохнула, плечи ее поникли. Она взглянула на двух друзей, и теперь в ее глазах уже не было смертельного блеска. Берсерк вновь стал девушкой.

– Как я могу помочь вам? – с тоской в голосе ответила она. – Думаете, я не мечтаю освободиться? Не мечтаю убить Хагена? Но это невозможно, и вы не в силах помочь мне. Вы – пленники, даже еще более беспомощные, чем я.

Она посмотрела на Степана и Лаврентия с жалостью.

Оба друга напряглись и насупились. Как известно, мужчина может вытерпеть от женщины многое: грубые слова, презрение, иногда даже издевательства. Кроме одного – жалости. Жалость от женщины абсолютно нестерпима для мужчины. Если он настоящий мужчина, конечно…

– Даже если я помогу вам снять цепи, – продолжала Ингрид, разъясняя друзьям свою мысль доходчиво, как несмышленым детям, – то вам это не поможет. Будет только хуже для вас. Вы снимете цепи, и вас перебьет команда корабля. Думаете, Хаген и его люди станут щадить вас?

– А если у нас будет оружие? – быстро спросил Степан.

– Если у вас будет оружие, – сказала девушка, – то ваша смерть будет еще ужаснее. Безоружных вас просто перебьют, и вы умрете быстро, без мучений. А если у вас будет оружие, вы сможете победить в бою команду Хагена.

– Ну? – нетерпеливо спросил Степан. – Мы действительно можем победить Хагена и его людей. Кто они? Пираты, жалкие разбойники. А мы – стрельцы московского царя. Конечно, в бою мы их легко одолеем.

Глаза Ингрид оставались потухшими, этот разговор был скучен для нее. Наверное, прошлая партия пленников уже говорила с ней на эту же тему. И что? Результат известен – их благополучно доставили в нужное место и продали в рабство.

– Я уже много думала об этом, – ответила она. – Может быть, в бою вы их одолеете. И что дальше? Вы подумали об этом? Конечно, не подумали. Я расскажу вам, что будет дальше. Корабль останется без капитана и без команды. Сначала он будет носиться по морю, а потом его разобьет о скалы. И вы все утонете. Точнее, мы все утонем, и я вместе с вами. – Она снова вздохнула и рассудительно добавила: – Я не боюсь смерти. Я всегда готова к ней. Но погибнуть я всегда успею, незачем с этим торопиться.

– Ты уверена, что мы погибнем? – задал вопрос Лаврентий.

– Уверена, – кивнула девушка. – Как-никак, я дочь капитана. И я из Або, а это город моряков. Каждый житель Або знает: корабль без управления быстро затонет и все погибнут. А вы не умеете управлять кораблем.

Вот к этому Лаврентий и клонил разговор. Степан уже давно догадался, что задумал его друг, но не знал, как это может получиться. И вот – пожалуйста. Эх, может быть, и напрасно Лаврентий ушел вместе с ним из родных мест. С такими способностями он быстро сделался бы главным колдуном Поморского края…

Действительно, услышав последние слова девушки, Лаврентий словно преобразился. Он загадочно помолчал, а затем указал пальцем на стоявшего рядом у окошка Степана.

– Посмотри на него, – сказал он, – говорю тебе – посмотри внимательно. Ты видишь, кто перед тобой. Как ты думаешь, кто он?

– Степан, – улыбнулась Ингрид. – Я знаю его имя. А ты – Лаврентий.

– Обо мне поговорим потом, – решительно заявил колдун. – Сейчас говорим вот об этом человеке. Он мой лучший друг. Он – отважный воин. А кто он еще?

Сделав паузу, Лаврентий закончил, уткнувшись пальцем в Степанову грудь:

– А еще, и это самое важное, он – капитан. Что ты смотришь на меня? Мой друг Степан – самый настоящий капитан корабля.

Некоторое время девушка молчала, рассматривая лицо Степана, заросшее густой курчавой бородой почти до самых глаз.

Потом она засмеялась, решив, что нужно сгладить неловкость и отреагировать на шутку.

– Капитан? – переспросила она, заливаясь смехом. – И где же твой корабль, капитан?

Очень уж не вязался в ее сознании этот оборванный и заросший бородой русский стрелец с образом капитана корабля. Да и вообще, всем на свете известно, что русские не бывают моряками – они живут среди густых лесов и боятся моря.

– А где твой корабль, Ингрид? – в ответ спросил Степан. – У твоего отца ведь был корабль. Где же теперь твой корабль?

Это был суровый ответ, но девушка приняла вызов.

– Мой корабль у меня отобрали, – сказала она. – Мой корабль похитили самым подлым и гнусным способом.

– Ну да, – кивнул Степан. – А мой корабль сожгли.

– Кто сжег? – быстро спросила Ингрид, на какое-то мгновение вдруг поверившая в то, что с ней не шутят…

– Шведы сожгли, – усмехнулся Степан, – шведы. Наверное, тебе неприятно это слышать, но мой дом и мой корабль сожгли шведы.

В глазах девушки мелькнул бесовский озорной огонек.

– Шведы? – переспросила она, передернув плечами. – Ну, так что ж… В конце концов, мой корабль отобрали тоже шведы.

Она засмеялась и, внезапно сделавшись серьезной, спросила:

– Ты действительно умеешь управляться с парусами?

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!
Купить легальную копию

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации