Текст книги "Легион уходит в бой"

Последними, кто смог преодолеть рубежи на границах Империи, были рурхи под командованием наследника престола Рурх’ЭрВана, герцога Меланийского. Лорану тогда было лет тридцать, но до сих пор помнит, как горели планеты и станции.

Если бы не гражданская война в Рурх’ЭрВане, то Галантэ бы сейчас не существовало. И вот спустя четыре тысячи лет вновь горят планеты, только не рурхи пришли, а хуманы. Те, кого аграфы никогда не считали равными себе.

Решение принято. Хуманов нужно уничтожить, полностью. Чтобы все узнали, аграфы не дадут трогать свои миры. Потому сейчас летит на вызов командир эскадры из трех супердредноутов.

Лоран устало откинулся в кресле. Все-таки возраст берет свое. Наверное пора передавать престол сыну, но не сейчас, а после того как закончится война. Если бы старый император аграф знал, что его ждет…

Глава Двенадцатая

 
Кто в жеребьевке смерти выбран наугад
Кого в огне счастливый случай разглядел
Таких немало батальонов и бригад
Кто в новой жизни оказались не у дел.
 

(с) Сергей Тимошенко

Снова стою на обшивке корабля в скафандре. Мне нравится пустота космоса, где нет суеты, нет ничего. Только я и звезды. Надо мной переливается красками пылевая туманность.

Тянет на философские размышления. Что есть жизнь человека для Вселенной. Миг, которого она даже не заметит. Последние дни я часто выхожу через шлюз на обшивку крейсера и смотрю на окружающие меня светлячки звезд.

Сколько времени прошло с момента, как я оказался в космосе. Точно не скажу. Пару лет, может чуть поменьше. У моряков есть явление – «тоска по берегу».

А у меня развивается тоска по планете. Любой планете, где я смогу босиком пройтись по твердой земле. Вдохнуть полной грудью свежий воздух, наполненный ароматами, а не стерилизованную дыхательную смесь пустотных объектов.

Понимаю, накапливается усталость. Усталость от постоянного стресса. Как только я очнулся на станции сполотов, жизнь превратилась в гонку. Гонку со смертью.

Да, с одной стороны, я к ней привык. Жизнь военного сама по себе гонка со смертью. Но на Земле я знал, что в любой момент могу сойти, прервать гонку. Остановиться и отдышаться. А здесь такой возможности нет.

Меня просто несет вперед водоворотом, и выплыть пока не хватает сил. Может вот сейчас, просто открыть забрало и раствориться в космосе. Вселенная, смотрящая сейчас на меня, даже не моргнет.

Последнее время такие мысли посещали неоднократно. Видимо я реально устал. Устал от звездных войн, кораблей, станций. Хочу домой. Хандра. Хандра от безделья.

Мы уже третью неделю висим в системе, где назначена встреча с адмиралом Урсоном. А флота все нет и нет. На связь они не выходят. А мы храним радиомолчание, чтобы случайно не привлечь чужого внимание.

Этот сектор ничейный, но не пустой. Здесь летают корабли многих. И архов, и аграфов. Да и людские суда иногда мелькают.

Усталость. Устала душа. Тело-то как раз бодрое. Отдохнувшее, тренированное. В связи с появившимся свободным временем Ларс возобновил мою подготовку.

Он учил меня всему – пситехникам, тактике, рукопашному бою, диверсионной подготовке. Все, что он знал и умел, старался передать мне. Не знаю, кого он во мне видел, возможно, приемника.

Семью он потерял давно, а новой, так и не завел. Вот и старался передать мне свои знания. После схватки в рубке, рурх будто одномоментно постарел. Это стало заметно.

Все чаще он уединялся, хотя до этого старался вести активный образ жизни. Только во время тренировок он снова оживал. Я не раз видел такое состояние у людей – так ведут себя те, кто чувствуют свою смерть или же желают ее.

Сколько раз на моей памяти было такое, вроде человек оптимист, живчик, душа компании, но раз – и все. Замкнулся в себе, на контакт не идет, а через некоторое время погибали. Были исключения, но редко.

Как я относился к рурху? В нем я видел скорее отца, чем друга, да и разница в возрасте сказывалась. После того, как командование нашим непонятным вооруженным формированием оказалось на моих плечах, Ларс всегда поддерживал и советовал.

Именно он тогда, когда я собирался отправить транспорт к базе, переубедил меня, объяснив, что лучше опоздать на встречу с адмиралом, чем потерять наш единственный транспорт.

Он же напомнил мне об имеющемся рейдере «Игл», который вполне реально восстановить с учетом того, что на захваченной станции комплектующие для него были.

В общем, первый рейс за легионерами мы летели двумя кораблями – бывший транспорт работорговца и наш линейник. Как оказалось, не зря Ларс настоял именно на таком варианте действий.

В одной из промежуточных систем мы выскочили прямо под залпы двух корветов с отключенными идентификаторами. Явно пираты. Если бы транспортник был один, то мы бы его потерял, а вот вышедшему из прыжка вслед за ним крейсеру корветы были на один залп.

Нет, уничтожать мы их не стали. Сделали пару выстрелов по курсу, заставив заглушить двигатели и принять досмотровые команды. В результате у нас оказалось два неплохих корвета проекта «Орион».

Созданный для пограничников, корвет такого типа сочетал в себе высокую скорость и неплохую огневую мощь. Против крейсеров и линкоров, конечно, два плазменных и одно туннельное орудие среднего калибра маловато, но для переделанных транспортов, которые любили контрабандисты вполне.

В общем, к куску базы «Легиона», где нас с нетерпением ждали, мы добрались уже небольшим конвоем. Бывший экипаж корвета оставили в той же системе, где было столкновение. Посадили в бот и отпустили.

Смогут дождаться какого-нибудь транзитера – их счастье. Нет? Значит, нет. Судьба жестока. Особенно если играть с ней краплеными картами.

Больше происшествий в пути не было. До станции, точнее того, что от нее осталось, мы добрались спокойно. По прибытии транспорт сразу встал под разгрузку комплектующих для «Игла», и погрузку людей.

Инженеры занялись срочным приведением в порядок рейдера. По плану обратный рейс будет осуществлен уже после того, как его приведут в более-менее приемлемое состояние. Но дожидаться этого мы не стали, оставив для охраны оба захваченных корвета, сами на всех парах рванули в систему, где была назначена встреча.

На полпути пришло сообщение от Урсона, в оговоренные сроки флот подойти не успевает. Возникли непредвиденные обстоятельства. Поэтому нас встретила пустая система с переродившейся звездой, когда-то здесь были и планеты и, возможно, даже жизнь.

Но звезда, превратившаяся в сверхновую, превратила систему в рай для шахтеров и ад для пилотов. Почти все пространство было забито обломками и пылью от разрушенных планет. В принципе, поэтому местом встречи ее и выбрали.

Здесь легко можно было спрятать все корабли, имеющиеся у Содружества, что уж говорить об одном флоте неполного состава. Постепенно мысли от недавних событий перетекли в более далекое прошлое.

Не знаю почему, но я вспомнил прапорщика Крамаренко, был у нас такой старшина в роте. «Краповый берет», ветеран всех конфликтов конца двадцатого, начала двадцать первого века. Он и нас гонял постоянно по боевой подготовке, даже организовал сдачу на шеврон спецназа…

2…г. Северный Кавказ, застава внутренних войск.

Пот заливает глаза. Дышать на палящем южном солнце, да еще и в противогазе, нечем. Легкие буквально горят от недостатка кислорода. Но нужно бежать.

Еще три километра, естественно никто солдат далеко от заставы не отправлял, все-таки не мирное время. Десять километров наматывали вокруг заставы, но бежать от этого было не легче.

По полной боевой и со штатным оружием. Без малого – почти тридцать килограмм. Виктор уже не раз за то время пока наматывал круги, пожалел о своем желании получить право на заветный шеврон спецназовца.

Дыхалка сбита, ноги еле передвигаются, а второе дыхание все не открывается и не открывается. Но остановиться не позволяет природное упрямство. Из двадцати человек, решивших испытать себя, к концу марш-броска осталось лишь десять, остальные просто не выдержали.

Завершив последний круг, все без исключения попадали на землю без сил. От напряжения болело все что можно, глаза слипались. Вот только никто не дал солдатам отдохнуть.

Старшина хорошо поставленным голосом скомандовал конец отдыха. Дальше уже бежать не нужно было, ждала полоса препятствий организованная здесь же под прикрытием пулеметов и бронемашин.

Только вместо оборудованной трассы были использованы старые окопы и блиндажи, чуть подправленные свежесрубленными жердями, а вместо штурма здания, был спуск со склона горы, отвесно обрывающегося прямо у заставы. На вершине была организованна огневая точка с АГСами.

Вот от этой позиции и предполагалось спускаться, на всем протяжении спуска были заложены взрыв-пакеты. Поэтому складывалось ощущение, что путь проходит под реальным обстрелом, что весьма способствовало ускоренному выполнению данной задачи.

Ну и завершалась сдача рукопашным поединком. За неимением на заставе инструкторов-спецназовцев, поединок проводился с бойцами, стоящего здесь же отряда ОМОНа.

На бой Виктор вышел можно сказать на последнем издыхании. Сил не было даже стоять, что уж говорить про победу над матерыми спецами. Первые две минуты боя Витя больше напоминал боксерскую грушу, сколько раз оказывался на земле неизвестно, но раз за разом поднимался и вновь шел в атаку, пытаясь достать хоть одного противника.

К середине отведенного времени у Виктора внезапно проявилось то странное состояние, которое он позже обозвал метроном. Стук уход перекатом в сторону, уклоняясь от удара ногой в корпус. Стук – не вставая с земли, подсечка ногой ближайшего из омоновцев, не ожидавший этого боец падает и тут же получает еще один удар в голову.

Прапорщик, выступающий в роли судьи, тут же подходит к нему и начинает отсчет до десяти. Это Виктор видит боковым зрением, но отвлекаться некогда.

Осталось еще двое. Стук – прыжком встать на ноги. Стук – двое оставшихся, не поняли, что произошло. Они пытаются зайти с двух сторон. Прыжок и удар двумя ногами в грудь омоновца подходящего справа.

Тот от удара переступает назад и, видимо обо, что-то споткнувшись, выпадает из круга, ограничившего площадку для спарринга. Остался один. Но этот так легко не попадется, видно сразу – опытный боец.

Двое попали под раздачу от неожиданности. А вот последний, оказавшись один на один, резко подобрался, движения стали текучими. В атаку он не бросался, медленно обходил по кругу, выжидая удобного момента. Виктор понимал, долго он в состоянии ускоренного восприятия не продержится, чувствовал, как возвращается боль, до того поутихшая.

Времени не оставалось, поэтому, уже попрощавшись с шевроном, но мысли сдаться даже не возникло, ринулся в ближний бой. Дальше была «рубка». Сила на силу, удар на удар.

Виктору повезло. Противник открылся на мгновение, но этого хватило, для одного удара снизу в челюсть. Омоновец упал. Бег стоял на ногах, и даже не осознавал, что сдал, глаза заливала кровь из разрубленной брови, его качало, но он стоял. Ровно столько, сколько понадобилось прапорщику времени подойти к нему, констатировать нокаут у омоновца и вскинуть вверх руку победителя.

Виктор так и упал без чувств, с поднятой вверх рукой.

* * *

Из воспоминаний меня вывел сигнал вызова по нейросети. Помнится, тогда только пятеро из двадцати получили право на ношение шеврона – рука, сжимающая автомат на фоне звезды. Сами шевроны нам вручал прапорщик Крамаренко перед строем на заставе, в одном строю стояли бойцы нашего взвода и ОМОНа.

У солдата радостей немного, особенно на войне, поэтому вручение стало знаковым событием. Я был очень горд, что смог, заслужил. Потом была сдача на право ношения берета, но уже таких эмоций не было.

Тогда это была победа над собой, а сдача на берет – привычная работа. Все-таки за спиной к тому моменту был не один год службы в спецназе. Эх, хорошее время было. Молодость.

Хватит ностальгировать, вызывал Ларс, а он по пустякам тревожить бы не стал. Даю команду на соединение.

– Вик, с зондов, раскиданных в системе, поступают данные о формировании нескольких воронок гиперперехода. Давай внутрь. Похоже, орлы Урсона все-таки добрались. Но могут быть и не они. – Ларс сразу перешел к делу. Он знал о моей мелкой слабости – люблю побыть наедине со звездами, но сейчас действительно стоит находиться в рубке.

– Хорошо. Сейчас буду. – ответив, я отключился, и еще раз кинув взгляд на наливающуюся красным цветом пылевую туманность, направился в сторону шлюза.

* * *

Капитан Джеф Мирт с тоской смотрел в потолок, лежа на верхнем ярусе двухэтажной кровати. На крейсере, который принял их бот при эвакуации с планеты, был переполнен, помимо штатного экипажа, здесь же был почти батальон пехоты.

На такое количество людей корабль просто не был рассчитан. Свободных кают не было. Ютились по четыре человека. Джефу с тремя офицерами планетарных войск, еще можно сказать повезло, им досталась каюта.

Большинство же бойцов расположились в технических помещениях. Без нормальных удобств. Корабельные техники оборудовали простые лежанки, чтобы люди хотя бы не на полу спали. Вот и весь уют.

Месяц, именно столько они летят неизвестно куда. Тогда на планете, выйдя к месту, где стоял его батальон, они обнаружили лишь большую оплавленную воронку от попадания, явно чего-то крупнокалиберного.

Потом была передача по открытой волне о срочной эвакуации с планеты и сообщение о том, что в систему вошли корабли Ордена Хранителей Аратана. Точкой эвакуации для его взвода был корпусной космодром, триста километров на север от нынешнего местоположения. Они тогда кое-как успели. Можно сказать, вскочили на подножку отходящего поезда.

Места на транспортах уже закончились, и их бот был направлен на средний крейсер-конвойник. Потом был прорыв, уже находясь на борту Джеф узнал, что из корпуса эвакуироваться смогло меньше половины, остальные попали под удар штурмовиков Ордена. Тогда в нем разгорелась ненависть, за погибших друзей, за всех знакомых, он готов рвать орденцев голыми руками.

Вот уже месяц они прорываются по тылам аграфов к известной только командирам кораблей точке сбора флота. По слухам их там должны ждать, но вот кто неизвестно. За этот месяц потери увеличились.

На всех раненых не хватило медкапсул. Аграфы не один, и не два раза пытались взять крейсер на абордаж. Корабль был поврежден. На память о рейде по Галантэ у Джефа имеется ожог на половину лица.

Ненависть, ненависть и безысходность. Вот те чувства, которые остались у капитана Мирта. Надежда умерла. Вряд ли они смогут добраться до места встречи. Перед крайним прыжком в корабль попал снаряд крупнокалиберного туннельника.

Знакомый техник по секрету рассказал – поврежден силовой каркас, то, что корабль смог уйти в гиперпрыжок и не развалиться, уже чудо. Такие повреждения ремонтируются только в условиях верфи. Если в следующей системе не будет других кораблей флота, то им всем конец, крейсер дальше лететь не сможет.

Останется два варинта, медленно умирать на обездвиженном крейсере или быть уничтоженными аграфами, которые рано или поздно, но найдут беглецов. Несмотря на тяжелейшее положение паники на борту не было.

Здесь все-таки собрались военные. А любой профессиональный солдат фаталист по определению. Джеф смотрел в потолок и предавался меланхолии.

Внезапно ожили динамики системы внутреннего оповещения, архаизм, но военные люди консервативные, поэтому такая система существовала на каждом боевом корабле.

– Ну что, смертнички? Наш рейс только что вышел из прыжка на конечной станции, всем пассажирам просьба готовиться к выходу. Не забываем ваши вещи. На терминале вас уже ожидают родные и друзья. Спасибо, что воспользовались услугами нашей компанией – лидером пассажирских перевозок Содружества. Летайте лайнерами Седьмого Ударного. Маршруты в любую точку галактики. – голос капитана крейсера был веселым.

Джеф сперва не понял, а потом до него дошло, они добрались до нужной системы, что и подвердила следующая фраза капитана:

– Народ, мы дошли, нас встречают. Адмирал Урсон уже выходил на связь.

И столько в этой фразе слышалось облегчения и надежды, что у Джефа моментально исчезла тоска. Они смогли, добрались, выжили. Да возможно завтра снова придется идти в бой. Но это будет завтра.

Глава Тринадцатая

Пыль на ветру, все мы лишь пыль на ветру…

В систему, когда-то давным-давно уничтоженную взрывом сверхновой, один за другим открывались гиперпереходы. Это выходили из прыжка уцелевшие корабли Седьмого флота. Хотя назвать их уцелевшими, можно только с сарказмом.

Все до одного, корабли были повреждены и несли следы боев на своей обшивке. Более-менее целыми были транспортные корабли, но это как раз понятно. Транспорты берегли из всех сил, слишком много было людей на борту, поэтому и приказ Урсона был однозначен.

Транспортные корабли должны уцелеть любой ценой. Самым поврежденным оказался крейсер, последний, вышедший из прыжка – у него не было кормы от слова – совсем. Как он не развалился в момент полета в гипере не понятно.

Но самое главное, это то, что и на нем были выжившие. Поэтому, как только крейсер вышел в системе и практически без управления и, не имея возможности маневрировать, понесся прямо к астероидному скоплению, от уже находившихся в системе кораблей к нему устремились сотни ботов в попытке эвакуировать экипаж.

К счастью людей снять успели, а вот сам крейсер на полной скорости столкнулся с каменным обломком, оказавшимся на пути. На секунду, система вновь почувствовала слепящий свет взрыва, но в отличие от сверхновой, рванувшие реакторы и боеприпасы на крейсеры довольно быстро погасли.

Подчиняясь невидимым командам, передающимся с линейного крейсера, встречавшего флот в этой системе, крейсера, транспорты, линкора перестраивались, формируя походный ордер. Данная система не являлась конечным пунктом назначения.

С кораблей, которые не в состоянии были продолжить путь, эвакуировались экипажи и вывозилось имущество. В первую очередь, конечно, пересаживали людей, имущество, в связи с перегруженностью транспортов складировали на крупных планетоидах.

Потом можно и вернуться за ним, главное вывезти живых. Люди, уставшие от месячного рейда по тылам аграфов, падающие с ног в буквальном смысле работали на износ. От экипажа крейсера, уничтоженного столкновением с астероидом, они знали времени нет, скоро сюда войдут супера «ушастых», если не успеть покинуть систему, то она превратиться в братскую могилу для всех.

Брошенные корабли тягачами собирали в одном месте, по ним ползали дроиды, что-то демонтируя и скрепляя корпуса между собой металлическими балками. Так же были перегружены все заряды с антиматерией, имевшиеся у флота. Вся эта конструкция расположилась на векторе возможного выхода преследователей.

Управление, своеобразной оборонительной линией, перевели на кластер, сформированный из искинов и оставленный на, неспособных к дальнейшему самостоятельному движению, кораблях. Ну а систему самоуничтожения, сделали с учетом подрыва по сигналу с линейного крейсера.

На все про все понадобились почти сутки, и вот маршевая колонна Седьмого ударного флота, точнее, то, что осталось, забрав людей и то, что успели демонтировать из рабочего оборудования, встала на струну разгона и, взяв направление в сторону территорий архов, по очереди ушла в гиперпыжок. Их путь лежал в систему R14, именно там находилась станция, которая была приватизирована бывшим аратанским, а ныне непонятно чьим «Легионом».

Система вновь стала пустой. Почти. Спрятавшись за астероидами, и погасив большинство систем, снижая энергофон, в дрейфе залег «Леги». Рейдер оставался для контроля и наблюдения. Ну и в случае появления противника, именно с него будет послан сигнал на самоуничтожение конструкции собранной из побитых кораблей. На всякий случай.

Никому не хотелось, чтобы, преследующие флот, супердредноуты смогли встать на след. За двое суток, которые рейдер провел в системе после ухода флота, никто так и не появился. Решив, что дальше смысла ждать нет, Арик Штейн управлявший крейсером, посоветовавшись с Виком, начал выводить корабль из глубины астероидного поля для ухода из системы.

Они почти успели. Но почти, как и чуть-чуть не считается. Крейсер уже выбрался из скопления каменных и металлических глыб, когда со стороны Империи Галанте начали формироваться сразу три воронки гиперперехода.

Да таких размеров, что сразу стало понятно, прибыли гости, противопоставить которым просто нечего, ну если только несколько ульев архов, но таковых у легионеров не было. В тишине боевой рубки раздался отборный мат.

Прыгать в том же направлении, что ушел флот, означало привести за собой хвост. Прятаться снова между астероидов уже не успевали, супера появятся раньше, чем крейсер успеет затаиться среди камней. Выхода было два:

– Первый – принять бой. Это было даже не смешно, противопоставить боевым кораблям такого класса рейдеру просто нечего. Так что бой будет извращеным способом самоубийства нескольких тысяч разумных, без шансов на нанесение какого-либо вреда дредноутам.

– Второй – убегать, предварительно подорвав, приготовленную эрзац-линию обороны. Да и то не факт, что «супера» получат хоть какой-то ущерб.

И все-таки легионеры решили принять бой. Ведь чем дольше супера провозятся в этой системе, тем больше шансов на то, что колонна флота успеет затеряться, а остаточные инверсионные следы от прыжков сольются с общим фоном.

Рейдер начал разворачиваться навстречу выходящим из прыжка кораблям. Вот появились два, притом из гипера они вышли синхронно, что уже говорило о высоком профессионализме экипажа и отличном управлении.

Даже толком не просканировав систему, дредноуты так же синхронно выстрелили из главного калибра по слепленной конструкции. Сразу несколько корпусов исчезли, вспыхнув облаком раскаленного металла. Рейдер упрямо набирал разгон в сторону аграфов. Видимо системы дредноутов, наконец-то захватили цель.

Так как оба корабля тут же перенесли огонь на крейсер. Попасть из туннельного орудия крупного калибра, где размер снаряда сопоставим по размерам с небольшим фрегатом по активно маневрирующей цели небольшого размера, это почти из области фантастики.

Но системы захваты цели у аграфов были выше всяких похвал, поэтому уже третий залп лег совсем рядом, в какой-то тысяче километрах от «Леги». По космическим меркам рукой подать.

Облако плазмы от подрыва снаряда почти мгновенно достигла борта крейсера, силовой щит почти выдержал. Почти, но не до конца. Эмиттеры правого борта приказали долга жить, оставив корабль защищенным только броней.

Сам рейдер тряхнуло так, что он рыскнул по курсу. Но Арик быстро справился с внезапным изменением положения корабля и, продолжая выписывать петли по космосу, в надежде на то, что системы целеуказания дредноутов не смогут захватить рейдер своими сенсорам.

Все находящиеся на борту, прекрасно понимали, рано или поздно в них попадут и тогда конец. Спастись никто не сможет. Сейчас Штейн гнал навстречу суперам по единственной причине, хотел уйти в прыжок, прикрывшись взрывом реакторов слепленных между собой поврежденных кораблей.

Конечно, был шанс самим попасть под удар, но во всех остальных вариантах выжить было нереально. Поэтому сжигая на форсаже двигатели, крейсер мчался навстречу аграфам. Неизвестно, то ли существует бог, то ли им просто повезло, но помог им третий дредноут.

Он вышел из прыжка прямо перед заградительной линией брошенных кораблей. Кластер искинов тут же открыл огонь из всего, что только могло стрелять, причинить вреда такому мастодонту выстрелы не могли, но сложилось два факта.

Силовой щит дредноута все-таки спал, ну и затормозить он уже не успевал, поэтому на полном ходу врезался в кое-как слепленные между собой корабли ведущие огонь. Даже это столкновение, вряд ли бы повредило супердредноуту, но Вик, наблюдавший через терминал за обстановкой, как только произошло столкновение, отдал команду на подрыв.

Вспышка на месте столкновения ослепила сенсоры всех кораблей, но Арик воспользовавшись тем, что дредноуты потеряли их корабль, тут же поменял курс – послал крейсер перпендикулярно плоскости эклиптики. Скорость была уже достаточно высокой, поэтому еще не успело опасть пламя из уничтоженных взрывом корпусов, как линейный крейсер ушел в прыжок в направлении секторов контролируемых архами.

Все-таки там шансов выжить было больше, чем в прямом столкновении с «убийцами планет» аграфов.

* * *

Сколько мы уже пытаемся уйти от погони? По показаниям нейросети уже полторы недели. Но мне порой кажется, что вечность. Казалось бы, уйдя в прыжок из системы, где мы встретили флот Урсона, погоня сброшена.

Но не тут то было. Технические возможности аграфов по поиску кораблей в космосе оказались выше, чем мы ожидали. Поэтому уже перед вторым прыжком мы могли наблюдать, как вслед за нами открываются окна гиперпереходов, причем всего двух.

Но размеры воронок однозначно указывал на тех, кто летел за нами – только супердредноуты формировали окна такого диаметра. Казалось бы, скорость крейсера выше, оторваться и уйти не проблема. Но это действует только на коротких дистанциях, а вот при длительной гонке дредноуты нас сделают за счет более мощных двигателей.

Пару раз так и происходило. В первый раз нам удалось оторваться за счет маневренности. Но нас все-таки подстрелили. При попадании снаряда в жилой модуль погибло почти двести бойцов абордажной секции. Хорошо, что попадание было из вспомогательных калибров, в противном случае крейсер бы просто разорвало на куски.

Второй раз аграфы, понимая, что наш рейдер более маневренный попытались взять нас на абордаж. Все время пока пилоты во главе со Штейном пытались совершить прыжок под огнем, в коридорах и помещениях крейсера шла рубка. Такая, что казалось это и есть ад.

Аграфы бросили в бой, по-видимому, какие-то элитные отряды. Бойцы, высадившиеся на наш рейдер, оказались практически бессмертными. Я такое видел до этого один раз. Обдолбаные наркотой боевики шли на штурм высоты, где был наш опорный пункт. Но тогда они хотя бы умирали.

Эти же, больше походили на роботов. Даже с оторванными плазмой руками и дырами в корпусе они шли вперед, собирая кровавую дань из наших бойцов. Очень часто перестрелки в коридорах переходили в рукопашную, но нашим десантникам это не помогало. Аграфы голыми руками разрывали тела бойцов вместе с бронескафами.

Это было страшно, даже мне и Ларсу, видевшим много ужасов в жизни такое не снилось и во сне. Тот бой показал, что рано списали со счетов холодное оружие. Наши с Ларсом мечи проявили себя в схватке лучше, чем плазмометы.

С отрубленными руками и ногами, даже такие неубиваемые противники ничего не могли сделать. Но и это не помогало. Пилоты смогли войти в прыжок, с пробоинами в корпусе, поврежденными реакторами, теряя атмосферу, но смогли. Но абордажники противника то никуда не делись.

Поэтому бой продолжался и во время полета в гипере. Остановить мы их смогли только с помощью планетарных ракетных комплексов, рискуя уничтожить свой корабль. Но мертвым корабль без надобности, поэтому пошли на такой шаг.

Да, ракетные комплексы для поддержки планетарных войск, это что-то. И от противника, и от помещений, захваченных аграфами, не осталось практически ничего. Перекрученные и переплавленные обломки. Каким чудом уцелел силовой корпус и внешняя обшивка крейсера, для меня до сих пор загадка, но как бы там ни было, крейсер мы удержали…

Удержали, вот только нам это уже не поможет. Инженеры пытавшиеся починить повреждения прямо на ходу сообщили пренеприятнейшее известие – прыжковый контур поврежден. Следующая система станет для нас ловушкой.

* * *

В рубке висела тишина. Крейсер только что вышел в системе архов. Все. Путь окончен. Мы дальше никуда не полетим. Штейн устало откинулся в кресле и поднял на меня красные от бессоницы и усталости глаза.

Ну да, мы все сидим на стимуляторах уже третьи сутки. Инженерная группа почти полным составом в медкапсулах. Взрыв генератора во время ремонта одного из реакторов. Пилоты погибли при отражении абордажа.

Поэтому сейчас кораблем управлял Ларс, у него имелся сертификат пилота. Штейн был на своем месте, а я занимал место оператора систем наведения, хотя наводить особо и нечего. Орудия повреждены, хватит на пару залпов и все.

Лучше всех чувствовал себя рурх, но оно и понятно. Он от природы более вынослив, чем обычный человек, да еще и модификант. Но и у него на теле виднелись следы прошедших полутора недель адской гонки.

Ранены в той или иной степени все, но легкие ранения не лечили. Обходились аптечками. Медпункт был заполнен тяжелыми трехсотыми.

– Ну что русский? Что будем делать? Пиздец нам, как вы любите говорить. – Арик обратился ко мне почему-то на русском, хотя до этого мы с ним общались на галакте. – Вот ведь какая ситуация, а Виктор. Там, на Земле, я считал всех русских врагами, а здесь нашел в тебе друга. Я горд, что пойду в последний бой с тобой.

Что я мог сказать, мне нечего было ответить. Я просто встал и, подойдя к нему, протянул руку. В Содружестве рукопожатие не имело хождения. Но по-другому я не мог выразить эмоции. Слов все равно не найдешь. Сколько осталось до выхода аграфов из прыжка?

Не известно. Час, может два. Перед последним прыжком они нас почти догнали.

– Ларс, пошли готовиться? – я позвал рурха. Тот спокойно встал со своего места и направился ко мне, не проронив ни слова. Но я видел по глазам, сейчас, перед последним боем передо мной был тот самый инструктор, который гонял меня в хвост и гриву, а не тот, кем он стал после встречи с братом.

– Арик, разворачивай крейсер, сенсоры у нас почти выбиты, но оставшихся должно хватить для обнаружения такой большой цели как супердредноут. Как только они появятся, разгоняй корабль и иди на таран. Умрем, так в бою, а не убегая, как трусливые шавки. – последнее напутствие.

Я хлопнул его плечу и направился вслед за Ларсом, уже покидавшим рубку. У нас осталось совсем немного времени. Выйти живым из боя я не надеялся, но прочности корпуса крейсера должно хватить, чтобы пробить броню «суперов». А потом остатки экипажа я поведу на абордаж. Лучше умереть в бою, чем забившись в угол ждать неизбежного конца.

Добравшись до оружейной комнаты, она, как не странно уцелела, я облачился в легкий комбинезон. Не хочу сковывать движения громоздкой броней. Выжившие члены нашего экипажа уже экипировались, забирая все, что можно.

Начиная от ручных плазмометов и заканчивая планетарными комплексами, так хорошо показавшими себя при отражении штурма пехотой аграфов. Я не брал тяжелого оружия, вряд ли оно поможет. Взял только снайперскую винтовку, аналогичную той, что была разрублена мечом архов еще на базе «Легиона».