Текст книги "Салам, бача!"

Глава 8
За минуту до часа пик

Мужик расположился левее в метрах десяти. Можно было и разговаривать, но, когда Геннадий начал задавать вопрос Андриенко, тот повернулся к нему и приложил указательный палец к губам, требуя молчания.

– Так я хотел узнать, – сглатывая слюну, продолжил Генка, – а как понять это – вдруг что, стрелять.

Тот в ответ постучал пальцем по виску – сам думай.

– Понятно, – прошептав это слово, Дашков выдохнул из себя воздух. – Ну, как хочешь. – И, расположившись на небольшой каменной выемке, Геннадий начал умащивать перед собой винтовку, двигаясь то влево, то вправо от нее, ища более удобное положение для своего тела. – Вот так лучше! – по привычке выпалил он, забыв о предупреждении своего первого номера вести себя тихо.

Но, как говорится, опомнился. Не стал смотреть в сторону Мужика, а, припав к окуляру прицела, стал осматривать кишлак, распложенный почти под ним. Понимал, что нужно начать с изучения местности, разбив ее на несколько участков. Потом запомнить расположение на ней всех стационарных предметов – домов, деревьев и не стационарных – людей, боевой техники, расставленной их командиром взвода Баталовым.

«Что-то он скучковал ее в одном месте, разведчик называется».

Но останавливаться на этой мысли Геннадий не стал, не его это дело, перед ним стоят другие задачи. Стал искать своих любимчиков – дембелей. На это долгого времени не потребовалось: сержант Спелов, как барон, расселся на одном из дувалов и курит.

«Блин, вот дурак, а! – выругался про себя Дашков. – Для всех на виду, и снайперской винтовки не нужно, чтобы его снять, что отсюда, что с той скалы, что, напротив, за зеленкой. Может, пугнуть его, когда возможность появится? О, прищурился, загорает. Ну, ничего, товарищ сержант, может, как-нибудь еще и поквитаемся с тобою за твой дембелизм-дебилизм, как и с Иваковым! Придет время, подождем!»

Дрожь после этой мысли охватила тело Дашкова. Раньше такого не было с ним. Вчера это чувство он испытал впервые, когда открыл огонь по отряду душманов, пытавшихся напасть на группу Ивакова.

Напрягая мышцы в руках, в плечах, грудной части тела, приостановил на несколько секунд свое дыхание. И – отпустило.

Да, вовремя он перешел к снайперам, а не то бы. А что бы он сделал, когда те в очередной раз запрыгивали на спину чайников и издевались над ними. То они у них вместо лошадей, то испуганных баранов, которых нужно загнать в стойло, то скамейки…

Боль от прикуса губы и сладковатый вкус крови привел Геннадия в себя. Все, он теперь не там, в казарме, а здесь, на горе. А что это значит?

Приблизил тело развалившегося на дувале сержанта Спелова. Так хочется замереть и легонечко нажать на курок, только не надавить до конца на него, а так, представить, как пуля лупанет по глине дувала, совсем рядом с этим дембелем, посмотреть, как в этот момент от испуга исказится лицо Спелова.

Нет, тень пули он не увидит, у нее скорость очень большая. Но это с какой стороны смотреть на эту ситуацию. Если это сделать и не раз, то крыша со временем у Спелова поедет. О своем испуге он никому не скажет, а вот внутри его чувство боязни будет нарастать, и со временем, если это не раз повторится, уровень испуга выйдет из своих допустимых границ, и – все. И появится у него белая горячка, как у хронического алкоголика. И будет ему сниться эта пуля, как она за ним гоняется.

Он будет издалека видеть ее тень, слышать ее звук. Но крыша у него поедет позже, когда он ее будет «видеть» уже не во сне, а наяву – не только на боевых действиях, а в столовой, в казарме, в туалете. Да где угодно!

А солдат в их части каждый год такая горячка находит. До сих пор в его памяти встреча с одним из них, которого помогал водителю медсанбата успокоить в машине. Парню казалось, что везде за ним пуля гоняется, он видел ее тень. Тень!

Спелов курил. На вид спокоен, хотя четко лица его в прицеле не видно, а только маленькое его пятнышко под панамой.

Но Геннадию больше всего хотелось видеть не его лицо, а на месте его своего прямого командира отделения – младшего сержанта Константина Ивакова. Это зверь! Вот кого бы ему очень хотелось поучить жизни. И это он обязательно сделает, только не сейчас в Афганистане, а после, когда уйдет на дембель. Он уже знает его адрес – выучил наизусть. И обязательно с ним свидится, один на один, где-нибудь на темной улочке-переулочке, неожиданно выскочит из-за кустика и начнет его бить, лупасить. А потом, когда тот начнет его молить о пощаде, отпустит. Только ненадолго. Дня через три снова найдет и продолжит. А потом еще, еще. До тех пор пока тот будет бояться выходить на улицу.

Ну этого будет еще мало…

Присвист тут же вывел Геннадия из напряжения, аж виски сдавило. Это его окликнул Мужик.

«Что?» – сделал на лице вопросительную мину Дашков.

Мужик, глядя на него, указал пальцем вперед.

«Что он там увидел?» – Геннадий припал к окуляру прицела.

То место, куда показывал пальцем его напарник Андриенко, скорее всего, находилось где-то на пойме или рядом, догадался Дашков. Расположение предметов, как недавно зафиксировано было в его памяти, давало возможность не задерживаться на обзоре территории. Прошелся по ближней части – пусто, чуть – дальше, то же самое. А вот, углубившись дальше, нашел несколько двигающихся фигур. Это были люди, сидевшие на ишаках или конях.

Остановив на них свое внимание, отметил, что они ехали не на ишаках, а на конях. Вернее, два человека из трех, третий шел впереди них, держа за узду серую лошадь.

Это афганцы. Но на их лицах нет бород вроде, или они светлые, выцветшие от солнца. На голове у каждого светлая чалма. И что интересно – не вооружены. А нет, нет, оружие есть, что-то вроде коротких автоматов, каждый из них висит под плечом и прикрывается рукой, поэтому их сразу и не приметил.

У первого идущего моджахеда одежда светлая, широкие штаны, как и рубаха. И, несмотря на сильную жару, поверх рубахи – жилет, васкатом его называют, и – чалма.

Те ли это люди, которые идут на встречу с командиром их дивизии? Вопрос глупый. Интересно, видит ли наш дозор их? Старлей все должен предусмотреть, мужик умный, в этом Геннадий на раз удостоверивался в разведке.

Свист Мужика отвлек Геннадия. Он посмотрел на него. А тот ему показывает, чтобы смотрел не на трех идущих, а правее. А куда же это смотреть, невдалеке от этой троицы «зелень», что-то в виде лесополосы. Ну что ж, посмотрим, и, припав к окуляру, Дашков передвинул ствол винтовки немножко вправо и начал изучать зеленку.

По ее краю небольшой обрывчик, образовавшийся видно, от воды, когда ее сильное течение от расширения русла реки во время паводка бывает здесь очень сильным и выбирает не только песок, а и скальный камень, оголяя и ломая корневища деревьев. И теперь из него торчат палки, как замершие змеи или копья.

А вот и фигурка интересная, как человек. Присмотрелся к краю зелени и вроде не ошибся: тот одет в их форму, шурави. Погоди-ка, так это наши! Точно, точно. Вот где старший лейтенант выставил пост. Умно! И что делать?

– Наш пост там, в зеленке, – громко прошептал Дашков.

– Понял, – откликнулся Мужик, – тогда смотри зеленку со стороны кишлака.

– Понял, – протирая заслезившийся правый глаз, прошептал Генка.

«Только этого еще не хватало!» – возмутился он и тут же почувствовал удары мелкого камушка по открытой коже на руке, и резко обернувшись, глянул вверх.

Ровная стена скалы, достаточно высокая. Слева проем. И прищурился, прикрывая веками глаза от новой порции пыли.

Вскинув винтовку над собою, начал искать неожиданного гостя и, найдя его, не мог поверить своим глазам, это всего лишь ящерица в метре-полутора от него. Наполовину своего тела она спряталась в своей пещерке и, залезая внутрь, задними ногами выбрасывала из нее мелкий камушек. Вот он и сыпался на Геннадия. А причина этому, скорее всего, одна: он лежит на ее норке, вот и пришлось мелкому пресмыкающемуся искать себе новое место жизни.

«Ну, извини меня, дружище, через несколько часов уйду отсюда и вернешься к себе», – извинился перед ящеркой Геннадий.

«Цы, цы, цы!»

– Та ящерка обсыпала меня, – вернувшись в свое положение, прошептал Мужику Генка.

И увидев его кулак, заново припал к окуляру прицела и начал осматривать свою территорию.

И тут же удивился, увидев афганца, стоявшего с переводчиком Маликом Туробовым. Он был одет не как те, в светлые одежды, а темную, в том числе и чалму. Худощавый, с черной бородкой. Старший лейтенант Баталов быстро шел к ним: проспал, по-другому и не скажешь. Что-то сказал ребятам, сидевшим на БМП, те развели руками, тоже, значит, проморгали. В принципе как и он сам.

– Похоже, сам Масуд пришел. – Геннадий громко сказал Мужику. – Собрались у танка.

Андриенко, подняв голову, смотрел на то место, где стоял танк. И через несколько секунд снова сделал вверху круг указательным пальцем: осмотри все вокруг.

«Есть!» – про себя Дашков принял приказ первого номера и припал к окуляру. Судя по тому, что к тройке добавилась фигурка командира разведвзвода и двигаться никуда не собиралась, Геннадий увел прицел в сторону зеленки и стал внимательно изучать ее край.

– Сука! – выругался Андриенко.

– Чего? – не понял Дашков и отвел ствол винтовки левее в поиске той троицы, за которой наблюдал минуту с небольшим назад.

Нашел их у того края зеленки, окруженных солдатами. Те почему-то оружие с себя не сняли, о чем-то разговаривали. И вдруг один из них, вскочив на лошадь, поскакал в сторону кишлака. Но по нему никто не стрелял. Солдаты в него даже не целились. Значит, здесь их (снайперов) работа не нужна.

Всадник подскакал к танку и спрыгнул с коня. Тот афганец, что разговаривал с командиром взвода и старшим лейтенантом Туробовым, подняв руки, пошел навстречу всаднику. Остановил коня, взяв его за узду, и когда всадник спрыгнул с него на землю, остался на месте, похлопывая животное по шее, успокаивая его.

Всадник, приложив руку к груди, поклонился, передал свой автомат моджахеду, стоявшему у коня, и пошел навстречу Туробову и Баталову.

«Цы, цы, цы!»

Геннадий, посмотрел на Андриенко, крутившему круги указательным пальцем по воздуху, и кивнул ему в ответ, что все понял. И, снова припав к окуляру, начал осматривать всю ближайшую территорию вокруг и через минуту вернулся к зеленке, изучая ее каждый метр. И снова чуть не вскрикнул от неожиданности, увидев фигурку солдата, идущую от дувала в сторону лесочка или сада.

«Вот дурака кусок, а вдруг там душманы, или мины», – хотелось во все горло крикнуть ему.

Что же делать?

Потерев глаз от набежавшей слезы, снова припал к прицелу, но фигуры идущего солдата не нашел, и, услышав отзвук выстрела, увидел, как в том месте резко образовалась поднятая вверх пыль, а за ней и звук взрыва.

– Вот, дурак! – теперь не сдерживая себя, закричал во все горло Генка и, снова припав к окуляру, начал смотреть, что произойдет дальше. Но никто из солдат к месту взрыва не бежал, и Генка до рези в правом глазу стал искать раненого или убитого солдата.

Вышедший из дыма солдат, удивил его. Он шел назад к дувалу и размахивал в стороны руками, что-то говоря нескольким солдатам, стоявшим на дувале. Среди них был и Спелов.

Андриенко в ответ покачал головой и, посмотрев на Геннадия, показал ему пальцем продолжать наблюдение.

«А зачем?» – спросил у него про себя Дашков.

И Андриенко, поняв это, ткнул ему рукою вниз и влево от себя.

Немножко вылезая вперед, Геннадий глянул в ту сторону, куда ему указывал первый номер. По дороге двигалось несколько боевых машин. Это значит, что к месту встречи в кишлаке выехал из полевого лагеря дивизии ее командир.

Время пошло. Если хоть в чем-то просчитаются, будут большие неприятности. И Геннадий Дашков, вернувшись назад, снова припав к окуляру прицела, стал просматривать свой участок.

Глава 9
Фейерверк в ущелье

1

Казарма, в которой размещался взвод снайперов, находилась на окраине модулей, однотипных длинных зданий, в которых располагался личный состав парашютно-десантного и артиллерийского полков. По своей форме она больше напоминала цирковое здание одноэтажного типа, покрытое плотной маскировочной сетью серого цвета.

Казарма была широкой, без поперечных стен. Между двумя рядами кроватей расстояние около четырех метров. Между собой они стояли плотно, упираясь одной стороной в стены огромной комнаты, квадратов на сорок.

Оружейная комната, закрытая стенкой из сваренных арматур, покрашенных черной краской, была в обратной стороне помещения от входа. На всю ее длину по центру растянулся металлический стол с деревянными скамьями. Запах ружейного масла ровно распространился по всему помещению. Для тех, кто жил в этой казарме, он уже стал привычным. Но, несмотря на это, старшина каждое утро, выгоняя оставшийся личный состав на зарядку, открывал все окна деревянного здания и матерчатые окна палатки, в которой оно было спрятано, устраивая прогон воздуха. Сквозняк сначала появлялся в свободном пространстве между палаткой и модулем, а потом врывался и вовнутрь его помещения.

Если на улице дул «афганец», поднимающий пыль, старшина прапорщик Слава Славов, все равно выгонял всех из здания и приступал к привычным для него процедурам продува помещения, открывая окна в так называемых мертвых зонах, закрытых от потоков ветра. Пыль, пытавшаяся попасть внутрь палатки, оседала на развешенной у окон сырой марле, намоченной дневальными, и уличный воздух, прошедший через такой фильтр, наполовину прочищенным просачивался в помещение казармы.

Потом, в ночную смену, марля снималась и выстирывалась и снова развешивалась на свои места для просушки и придания сухому воздуху в помещении влаги. Ответственным за эту работу был наряд по взводу. И, как понял Геннадий Дашков, ему стать дневальным не светило, снайпера в этот состав не входили. У них свой график службы: после зарядки и завтрака шли на занятия по стрельбе, топографии, чистили в миллионный раз свое оружие, изучали приемы по самообороне, выезжали на стрельбище, а потом могли отсыпаться до первых петухов, как говорил прапорщик Славов. Только у каждой пары снайперов они кричали в разное время. Кто поднимался в полночь и уходил на задание, кто на рассвете, а кто спал до общего подъема.

Геннадию за две недели службы в новом подразделении еще не удалось познакомиться со всем личным составом взвода. Несколько человек из них проходили лечение в госпитале, один – в медсанбате, двое – в отпусках, а две пары – на длинном задании, или как его еще называли ребята между собой «в охоте на волка». Что это означает, разъяснил Генке Мужик: «В какой-то провинции появилась стая «волков» – бандформирование. Вот нужно их найти и уничтожить вожака. Только не в кишлаке, а то это будет дорого стоить его населению – вырежут людей».

И Дашков стал с нетерпением ждать такого задания. Перед сном много ворочался, в кратких снах не раз он оказывался в зимнем лесу и шел по следу. И всегда рядом с ним почему-то оказывался отец или родной дядька, что его ставило в непонятное положение. Генка пытался расспросить у них, как это им удалось попасть в Афганистан. Но они на этот вопрос не отвечали, а показывали ему на след, который почему-то был не волчий, а человеческий.

И когда Генка просыпался, вытирая потное лицо, поднимался и осматривался, поняв, что все это ему приснилось, садился на кровать для того, чтобы остыть, дать выветриться мокрому телу от пота. В казарме было всегда жарко. Хотя разница температуры воздуха за «бортом» (помещением) и казармой, была не менее десяти – пятнадцати градусов. На улице тридцать – сорок градусов тепла, а здесь двадцать – двадцать пять, и все благодаря вентиляторам, стоявшим у входа в казарму.

Почему Дашкову часто снились лес и родные, понятно. Генке не раз удавалось с отцом и его друзьями выезжать на большую охоту за лосем. Объезжали лесные выруба, заросшие мелкой порослью. В начале ноября, когда открывалась охота на сохатого, снега в лесу уже было предостаточно, по колено и больше.

Когда находили свежий ночной след животного, тут же объезжали квадрат выруба. Их в Ханты-Мансийском районе, где жил Дашков, было много. В лесах кроме заповедников леспромхозы вели большую вырубку. Участки были разделены на квадраты, каждая сторона – один километр. Вот и проезжали или проходили по дорожке весь квадрат в поисках лосиных выходов, и если их не было, то охотники расставлялись по номерам на одной из его сторон, и гонщик уходил по следу сохатого, с задачей погнать его в сторону охотников…

И на волков отец охотился, но сына, сколько тот ни просился, с собою не брал, говорил молод. Вот как отслужит он в армии, тогда и возьмет его с собою. И это, несмотря на то, что сын был кандидатом в мастера спорта по пулевой стрельбе.

И вот сегодня их с Сашей Андриенко что-то такое ожидало, похоже, выход на волка. Так предположил командир взвода, отменяя им выезд на учебные стрельбы.

Мужик лежал на кровати и, закрыв глаза, слушал магнитофонные песни. Генка посмотрел на него, человек полностью раскрепостился, мышцы на лице не сжаты – щеки опали, губы немножко приоткрыты, но вроде не спит, хотя глаза и закрыты. Это понял он, когда после секундного перерыва, после «Лирической» песни Высоцкого о заколдованном диком лесе, запела Алла Пугачева «Старинные часы».

Дашков немножко повернулся к Мужику, и скамейка, на которой сидел, скрипнула.

Александр резко открыл глаза, потянулся, глянул на сидевшего за столом Дашкова, резко приподняв правую ладонь с выставленным указательным пальцем, прося его не шуметь.

«Удивительно, вроде спал или о чем-то думал лежа, а разницу в звуках мелодичных и других окружающих почувствовал сразу и – вскочил. Настоящий снайпер», – подумал Дашков.

Его любимая песня Аллы Пугачевой заполнила и все его сознания, уводя с собой в тот необычный мир:

 
Старинные часы еще идут,
Старинные часы, свидетели и судьи.
Когда ты в дом входил,
Они слагали гимн,
Звоня тебе во все колокола…
 

Когда у входа появилась фигура старшины прапорщика Славы Славова, Геннадий тут же встал и вытянулся по стойке смирно.

Прапорщик оценил это, подняв вверх ладонь и маша сложенными ее пальцами сверху вниз, разрешил Дашкову присесть. Что-то, найдя нужное ему, старшина вышел из помещения.

 
Когда ты уходил такой чужой,
Амуры на часах сломали лук и стрелы.
Часы остановить,
Тогда я не сумела,
Как не смогла
Остановить тебя.
 

О чем думал в это время Мужик, Генка догадывался. Скорее всего, вспоминал свою девчонку, которая перед уходом Александра в армию, обещала его дождаться. Но через несколько месяцев выскочила замуж за другого парня…

 
Жизнь невозможно повернуть назад, —
 

пела Алла Пугачева, —

 
И время ни на миг не остановишь.
Пусть неоглядна ночь
И одинок мой дом,
Еще идут старинные часы…
 

А две недели назад, когда они вернулись из Панджшерской операции, говорят ребята, Мужика ждало письмо от нее – Елены. Она просит Александра простить ее за необдуманный поступок, она поняла, что поддалась непонятным чувствам, и на одном из праздников, опьянев от выпитого вина, отдалась тому человеку. Думала, что забеременела, поэтому и вышла за него замуж. Но оказалось все не так…

А в письме, пришедшем в тот же день от его друга Федьки, говорилось, что «тот парень сильно ревновал Ленку и бил, хотя сам гулял на все стороны…»

Вот об этом, скорее всего, и думал Мужик. Как он поступит, когда вернется из армии, женится на той Ленке-обманщице или нет. Да уж, это его дело.

 
Старинные часы еще идут,
Старинные часы, свидетели и судьи.
Когда ты в дом входил,
Они слагали гимн,
Звоня тебе во все колокола…
 

У Генки, к счастью, девушки еще не было. Нравилась одна из старшего класса, звали ее Наталья. Девчонка среднего роста, немножко полноватая, резвая в движениях, ее каштановые стриженные под полубокс волосы на голове вечно расхристаны. Ей такая прическа, видно, нравилась.

А когда на выпускном вечере он пробился на школьный бал и пригласил ее на танец, она не отказалась. Тогда, перебирая ногами по паркету, он боялся даже вздохнуть. Наташины руки лежали на его плечах, она дышала ему в левое ухо и, кажется, думала совсем не о нем, а о школе, об ожидавшем ее расставании с той жизнью, к которой привыкла, потому что плакала.

А когда он попытался ее пригласить на следующий танец, Наташа улыбнулась ему, и, как их учительница по химии, водя из стороны в сторону указательным пальцем, сделала Генке наставление: «Бегай за младшими девчонками, а не за нами. Еще молод. У нас с тобою разница два года. Не стыдно?»

И все тогда оборвалось у Генки, земля ушла из-под ног. Вышел из школы, направился на поселковую танцплощадку, в клуб. Но по дороге его остановили знакомые ребята, предложив с ними поехать на зорьку за щукой. Это и спасло его тогда от горестных мыслей. Особенно огромная щука, килограммов на десять, пойманная им.

Генку с этой огромной рыбиной в обеденное время и увидела та самая Наташка, когда он проходил мимо ее дома. Но вместо того чтобы улыбнуться Дашкову, она резко отвернулась от него. Да, он знал, что она любила другого парня, работавшего водителем огромного лесовоза в леспромхозе. И, видно, что-то у нее с ним не ладилось. Об этом он узнал немножко раньше выпускного бала от ее подруг, обсуждавших эту тему, стоя в очереди в магазине. Поэтому и решился прорваться на ее последний школьный балл.

Вот если бы Наташа написала ему такое письмо, как Ленка сейчас Мужику, то Генка бы сразу же ей ответил и попросил его дождаться из армии. Генка до сих пор сох по Наташе, зная, что она за того парня с леспромхоза так и не вышла замуж. После школы поступила в медицинское училище.

Через два года, окончив школу, Гена, решил никуда не поступать, пошел к отцу в мастерскую учеником токаря. В эту профессию он влюбился еще в восьмом классе. Отец в летние каникулы не раз брал его к себе на работу, и на маленьком токарном станке обучал его выполнять простенькие детали. То с помощью плашки делать резьбу на концах обрубков толстой проволоки, то резать заготовки полудюймовых труб для патрубков и сгонов, и так далее.

И вот перед армией Гена сдал на второй разряд и целых три месяца работал самостоятельно токарем. А когда в Ханты-Мансийске он участвовал на окружных соревнованиях по пулевой стрельбе среди юниоров и победил, выполнив норматив кандидата в мастера спорта, поехал в медицинское училище, где училась Наташа. Но ее не нашел, в это время она проходила практику в дальнем поселке нефтяников.

…Дверь в казарму отворилась, зашел прапорщик Славов и громко сказал:

– Ефрейтора Андриенко и Дашков, на выход! Бегом, бегом, вас в штабе части ждут.

2

Пагман. Район наполовину горный, наполовину пустынный. Генка с разведчиками здесь уже не раз бывал. В ущелье брали несколько караванов. Один состоял из трех старых пикапов «тойота», его отпустили: пустой, без оружия. Машины были наполнены мотками тканей, одеял, полотенец.

Второй, который они попытались остановить для проверки, состоял из двух старых ржавых джипов, сопровождавших две барбухайки (грузовики) с высокими двухэтажными кузовами, закрытыми выцветшим брезентом. Когда водитель джипа увидел вышедших на обочину дороги нескольких советских солдат, то резко сбавил скорость. Сержант Спелов перекрыл им дорогу: подняв левую руку с автоматом, а правой ладонью показывая на обочину, требуя их остановиться.

Джип стал прижиматься к обочине, и когда от него до солдат оставалось метров десять, резко набрав скорость, чуть не сбил стоявшего перед ним шурави.

Спелов с солдатами только и успели, что отскочить на обочину, а проезжавший рядом с ними грузовик вдруг ощетинился десятком винтовочных и автоматных стволов, из которых грянула стрельба.

В неудобном месте тогда оказались шурави: открытыми. Поэтому солдатам ничего не оставалось, как броситься в разные стороны, прячась за каменные выступы, давая ответные очереди из своих автоматов, но в «молоко».

Караван, набирая скорость, уходил. Несколько солдат, выскочив на дорогу, открыли по нему огонь.

– Назад, – заорал на них сержант Спелов. – Максимов, передавай нашим, пусть готовятся к бою, – кричал он как оглашенный на радиста, – чего спишь?

А время неумолимо истекало минутами тишины.

– Чего молчат? – не находил себе места сержант Спелов. – Костян, что, не наложили они там в штаны, а?

Все понимали волнение сержанта. Расстояние между двумя группами десантников, занявшими засаду, было небольшим, метров пятьсот – семьсот. Для машин, ехавших с вооруженными людьми, на преодоление этого расстояния должно уйти, самое большее, около полутора минут. Но, судя по тишине, они, проехав это расстояние, продолжили путь дальше, а группа Ивакова, стоявшая в засаде на той стороне ущелья, их пропустила. Но это навряд ли так произошло, ведь ребята должны были услышать канонаду стрельбы и должны были преградить им дорогу. Но этого не произошло. Какая же этому могла стать причина?

Раздавшийся писк рации был настолько неожиданным для Спелова, что тот невольно вздрогнул.

– Максимов, чего там? – посмотрел он на радиста.

– Товарищ сержант, младший сержант Иваков говорит, что никого нет.

– Как? – удивился Спелов. – Значит, духи где-то остановились, и ожидается маленький бам-бам! Что делать?

– Младший сержант Иваков направил в нашу сторону по гребню скалы двух бойцов – Генку Дашкова с Серегой Скрипкиным, – доложил Максимов.

– Блин, что не мог постарше кого-то выбрать? – сплюнул Спелов. – Салаг послал.

3

Дашков шел быстро, стараясь быть поближе к краю скалы, чтобы осматривать дорогу. Ее темная линия, зажатая с обеих сторон вертикальными скальными стенами, требовала от солдата особого внимания, так как скальный выступ, по которому они шли с рядовым Скрипкиным, в некоторых местах был с провалами или изгибался чуть ли не до пятидесяти градусов. Его приходилось преодолевать только ползком, растопырив пальцы на ладонях, чтобы удержаться на каменной неровной поверхности и не свалиться вниз.

Скрипкин старался не отставать, это Геннадий Дашков слышал по его громкому сопению, что успокаивало.

На одном из пологих выступов остановился, вроде бы услышал какие-то посторонние звуки. Показалось или нет? Приблизившись к обрыву, Дашков глянул вниз и тут же дернулся назад. Четыре машины стояли под ним. Высота небольшая, метров пятьдесят, а может, и меньше. А то, что машины с душманами остановились под ними, создавало немалую опасность для шурави. Почему? Чтобы ответить на этот вопрос, Геннадий решил еще раз уточнить, почему об этом он подумал.

Подползая к обрыву, жестом руки подозвал к себе лежавшего в метрах трех от него напарника. Тот тут же, громко шаркая амуницией по каменной поверхности, подполз к нему, спросив:

– Чего?

– Смотри, внизу обсыпь, видишь?

– Каменная, – то ли спросил, то ли согласился с ним Скрипкин.

– Серега, – шепчет Генка, – а ведь они сюда могут только так залезть и устроить нам большой-большой переполох.

– Че-че?

– Сам смотри.

– А, точно, – согласился с Дашковым Скрипкин. – Хотя под нами отвес метров десять.

– А ты правее посмотри, – кивнул в сторону головой Генка, – там, если аккуратно подниматься сюда, то без проблем вылезут к нам.

– И чего?

– Чего-чего, сейчас посмотрю через прицел и разберусь, что делать. Если что, останусь здесь, а ты к нашим побежишь и все расскажешь.

– Ха, дурака нашел, – возмутился Скрипкин, – вместе пойдем.

– Нельзя, – не согласился с товарищем Дашков, – тогда они поднимутся сюда и сверху накроют или нас, или группу сержанта Спелова.

– Ага, а ты их здесь своей берданкой удержишь. Да и вдвоем мы им разве что на нервах поиграем.

– Это точно, – поддержал Серегу Дашков, рассматривая вооруженных афганцев, вылезших наружу из своих грузовиков. – Вон, один душман с гранатометом стоит посередине дороги прямо и смотрит то вправо, то влево, ждет наших.

– Где? – подлез к Генке Скрипкин и, навалившись на его правое плечо, стал смотреть вниз.

– Да осторожнее будь, у меня палец на курке, пальну еще, – выругался Дашков.

– Осторожнее будь. – И Скрипкин замер.

Приложившись к окуляру прицела, Геннадий продолжил осматривать бегающих по дороге людей. И что приметил: гранатометчик вел себя как-то неправильно, держа руку на курке и водя заряженным стволом по сторонам, даже по той стороне, где находилось скопище моджахедов с машинами.

Видно, кто-то его окликал из душманов, и, скорее всего, это был его командир, такой же нервный, как их младший сержант Иваков. Чуть что, так сразу орать и пугать, а то и подзатыльники тут же раздавать.

Это сравнение Геннадия заинтересовало, и он навел прицел винтовки на гранатометчика, чтобы удостовериться, так ли это.

Гранатометчик точно был каким-то взволнованным. Сейчас он с кем-то говорил, развернув свое оружие в сторону барбухайки и около шести-семи человек, стоявших рядом с машиной.

– Что там? – навалился всем своим весом на плечо Геннадия Скрипкин, и тот, чего боялся, нечаянно надавил на курок.

Выстрел вспугнул не только Сергея, но и самого Дашкова, который, со злости выматерившись, отпрянул назад вместе с навалившимся на него Скрипкиным.

– Я ж тебе сказал, не дави на меня! – не сдерживаясь от злости, крикнул Генка.

Но то, что начало происходить внизу, его тут же отвлекло от ругани с товарищем.

Взрыв, раздавшийся на дороге, вернул его назад, но образовавшиеся там клубы черного дыма не давали никакой возможности понять, что там, внизу, произошло.

Об этом он узнает позже, когда старший лейтенант Баталов оформит на сержанта Спелова и младшего сержанта Ивакова наградные листы на медали «За отвагу». Оказывается, это они со своими группами зажали душманов на дороге и взорвали одну из тех барбухаек, в которой сдетонировали находившиеся в кузове машины боеприпасы.

Фейерверк был красивым, как и пожар, а душманы, открывшие огонь, были уничтожены.

В эту сказку сержантов Генка с Серегой не поверили. Но и слова, для поправки ее, не имели права, потому что боялись, понимая, чем их поправка для них же может и закончиться. Поэтому молчали, хоть было и очень обидно за то, что авторами этого взрыва были не Спелов с Иваковым, а сам Генка Дашков, убивший гранатометчика, который в предсмертной судороге после попадания в него пули и нажал на курок своего оружия. В результате граната поразила машину.

…Вспоминая тот случай, Генка, рассказав о нем шедшему впереди от него Андриенко, указал на то место, где они со Скрипкиным сделали тот важный выстрел.

И Мужик, поддавшись своему интересу, глянул на это место, подойдя к обрыву и немножко простояв на нем, кивнул головой, что все так, как рассказал ему Дашков, и могло произойти. И они направились дальше.

– А ты знаешь, почему эти машины называют барбухайками? – на секунду остановившись, спросил у Геннадия Александр. – На дари (разновидность персидского языка, на котором говорят в Афганистане) выражение «бОро бахайр» означает «счастливого пути!». Поэтому к грузовикам и их автобусам у нас и прикрепилось к ним такое название. Понял?