Текст книги "Аморит, любовь моя. Возможное будущее России"

– Что мне совсем не нужно у тебя ничего проверять, так как это лучше меня сделает Язо, который о тебе думает и тебя очень хочет. Ты ведь его тоже хочешь?

Она закивала.

– Очень. Почти, как вас.

– А я тебя совсем не хочу. Поэтому у меня на тебя просто не встанет, и ничего у нас с тобой не получится. А Язо тебя хочет, и у вас все будет хорошо. Теперь ты поняла?

Наконец до нее дошло, и она закивала, хотя и без особой радости. Девочка она прелестная. Ее изуродовала развратная обстановка. Бог даст, все у нее будет хорошо с Язо.

У меня свалилась первая гора с плеч. Вторая – полет Юно на Землю – должна отпасть сама собой. В крайнем случае, расскажу о ней Язо.

Я спросил у директора, не отсрочит ли Язо наше возвращение на Землю, став главой правительства. Он вздохнул:

– Станет ли, вот в чем вопрос. От его дочери все можно ожидать.

Прощаясь с Юно, я с удовлетворением отметил, что она уже не смотрела на меня плотоядно.

Директор протянул Нине радиопередатчик величиной с маковое зерно для прямой связи с ним. Она прилепила его за ухо и тут же молча проверила. Стоявший в стороне директор кивнул головой.

Сигнал от него поступил в разгар сна. Нина спросонок не сразу сообразила, откуда сигнал, а потом стала трясти меня:

– Вставай, за тобой сейчас придут.

– Кто придет?

– Я не поняла. Что-то связано с дочерью Президента.

Я вспомнил ее угрозу «Он мне заплатит» и быстро оделся. Оделась и Нина. Вдруг она стала прислушиваться, кивая головой, затем сказала:

– Наверное, директор уже едет.

Она взяла на руки Алешку, и мы замерли в ожидании, прислушиваясь ко всему.

Совсем скоро послышались шаги со стороны клетки. Дверь изнутри не запиралась, и нам оставалось лишь надеяться, что это был директор. Однако в раздвинувшейся двери возник Ябо, а сзади виднелось розовое лицо Яго.

– Почему не спите? – переступив порог, спросил подозрительно Ябо. – Или кого ждете? Уж не Язо ли?

– Уж, конечно, не тебя, – огрызнулась Нина, стараясь скрыть страх.

– Не бойся, сейчас мы тебя не тронем. Мы свое возьмем позже. Мы пришли за ним. – Яро указал такой же, как у Яго, дубинкой на меня и приказал. – Пошли.

– Куда и зачем? – Я не тронулся с места. Мне надо было оттянуть время до прихода директора. – Разве вы не знаете, что я вчера был у Президента?

– Хоть у самого бога. Нам велели тебя доставить, и мы это сделаем.

– Кто велел?

– Увидишь и даже будешь доволен. – Ябо с ухмылкой подкинул дважды вверх низ живота. – Если, конечно, останешься живой.

Я сказал твердо:

– Я никуда не пойду, пока не узнаю, куда и зачем.

– Не пойдешь? А ты знаешь, что у нас бывает за неподчинение власти?

– Для меня здесь одна власть – Президент. А он мне вчера сказал, чтобы я на Аморите никого не боялся.

Не дослушав, Яро кивнул Яго, и они двинулись на меня, играя дубинками.

Я отвел Нину с Алешкой в дальний от двери угол. Вспомнив здешнюю гравитацию, я играючи сделал для устрашения сальто в воздухе и принял бойцовскую стойку, как положено, с громким выкриком «А-а!». Очевидно, у них лопнули перепонки. Зажав уши, они с разинутыми ртами и закрытыми глазами рухнули на колени. Слегка растерявшись, я отобрал у них дубинки и спросил Нину:

– «Скорая» здесь есть?

Она не успела ответить, как в спальню вошел запыхавшийся директор и уставился на продолжавших стоять на коленях моих несостоявшихся конвоиров. Я протянул ему дубинки со словами:

– Я до них, ей-богу, не дотрагивался. Они приказали мне идти с ними. Я пытался защититься Президентом. Они сказали, что он для них никто, и хотели забрать меня силой. Я лишь принял боевую стойку. – Я показал стойку, прошептав еле слышно «А-а!». – А они в штаны наложили.

Директор невесело улыбнулся и, взяв у меня дубинки, показал нам головой, чтобы мы быстро уходили. Выйдя вслед за нами, он нажал на кнопку над дверью и повел нас не в сторону клетки, а к потайной двери, о существовании которой Нина не знала.

***

Мы вышли на пустырь, где нас поджидало маленькое транспортное средство, напоминавшее сороконожку из-за выступавших внизу подобия ног. В машине было четыре одноместных сиденья, не считая водительского. Директор усадил Нину на последнее сиденье и убрал спинку впереди для Алешки. Я с трудом уместился на втором сиденье, упершись головой в потолок. Директор сел впереди и что-то сказал водителю во всем черном. Когда мы тронулись, не поднимаясь вверх, у меня создалось впечатление езды на лошади с десятью ногами. Но ехали мы быстро, километров сто в час. Так же, как сороконожка, мы извивались между домами. Я поинтересовался у директора, почему на этой машине не использованы более удобные для езды колеса. Он пояснил, что ноги у нее могут удлиняться и цепляться, поэтому она способна преодолевать любые препятствия и подниматься по вертикальной поверхности. Кроме того, ноги легко превращались в ласты, что позволяло машине плавать на поверхности и на глубине морей и океана.

Тут директор глянул в окно и что-то сказал водителю, а нас попросил посмотреть в окно.

– Не знаю, удастся ли вам еще увидеть нашу знаменитую «Статую удовольствия».

Машина остановилась, стекла опустились, и метрах в ста мы увидели во всей красе при ярком солнечном освещении слившуюся в оргазме пару. По монументальности статуя не уступала американской Статуе свободы, но переплюнула ее музыкальным сопровождением. То, что сверху мне показалось факелом, оказалось головой партнера с разинутым в экстазном крике ртом, а голова символа американской свободы – головой партнерши, готовой упасть в обморок. Музыка, естественно, отображала их крики и стоны. И надо сказать, делала это очень правдоподобно.

Мы не успели высказать свое впечатление, как машина нырнула в воду, и мы оказались в окружении обычных и диковинных рыб с крыльями, лапами и головами птиц и животных. Нина все это видела раньше, а я глядел, разинув рот. В зоологии я не был силен, знал лишь, что люди так и не смогли скрестить собаку с кошкой, а тут все виды и подвиды были смешаны в кучу.

– Не удивляйся, – сказал мне директор. – Я слышал, что в подпольных лабораториях на деньги женщин ведутся работы по выведению кентавра. Мужики, естественно, категорически против и даже приняли запрещающий закон, но сами тайно спонсируют опыты по клонированию у себя ишачьих членов. Куда мир катится? – заключил он с горечью.

Вынырнули мы на небольшом острове с одним единственным домом, скрытым пластмассовыми деревьями. Вон, оказывается, откуда у них столько пластика. Он у них растет.

Дом, как и положено из бревен, был с прямыми углами. Едва мы вышли из машины, как она исчезла под землю, а из калитки вышли двое, одетые во все черное, как и водитель сороконожки. Лица у них были бежевые. Нина ахнула и с радостным криком бросилась к одному из них. Выше его на голову, она прижалась к нему вместе с Алешкой и положила подбородок на его макушку. Он взял у нее ребенка и, поглядывая на меня с опаской, поцеловал в щечку.

– Глеб, ты знаешь, кто это? – спросила меня сияющая Нина. – Это Язо. – Она забрала сына и сказала, указывая на меня. – А это мой любимый муж Глеб. Познакомьтесь.

Язо соединил в ритуале ладони и склонил голову. Ей-богу, я был рад встрече с ним не меньше Нины. Я взял его правую руку и крепко пожал ее. И хотя его ладонь утонула в моей, встречное пожатие мне понравилось.

– С приездом, – улыбнувшись, сказал он.

– Спасибо. Я рад встрече с тобой. Ты для нас здесь – единственная надежда вернуться на Землю

– Сделаю все возможное, чтобы ее оправдать.

Поприветствовав хитрюгу директора, Язо ввел нас в дом. Там мы уселись за круглый стол с разложенными на тарелках знакомыми мне тюбиками и незнакомыми кубиками, похожими на ириску. Язо взял из своей тарелки кубик и спросил меня:

– Еще не пробовал наше вино? Как говорится, за встречу.

Ириска источала кисловато-сладкую жидкость, которая приятным теплом растекалась по телу. Почувствовав, как порозовела жизнь, я выразил на лице удовольствие. Язо ответил улыбкой радушного хозяина.

Он рассказал, что этот дом принадлежал его бывшему советнику Яро, который работал сейчас помощником Президента. Это ему тот поручил организовать свое выступление по средствам информации. Язо, узнав от директора о намерении Президента назначить его главой правительства, связался с Яро, который и предложил ему поселиться на время в этом доме, где его искать не должны.

Директор, в свою очередь, поведал, что, возвращаясь от нас, Юно увидела во Дворце Ябо с забинтованными ушами. Передав Президенту текст его выступления, она не пошла спать, а стала наблюдать за Ябо. Ей удалось подслушать, как тетя приказала ему срочно доставить к ней в спальню меня, пообещав живым меня не выпустить. Ябо засмеялся и спросил, может ли он после этого попользоваться Ниной. Также смеясь, тетя разрешила, добавив: «Я надеюсь, и от тебя она живой не уйдет».

– Спасибо вам, что вы вовремя спасли нас, – шепнула директору благодарно Нина.

– За это ты должна в первую очередь благодарить умную и храбрую Юно, – громко, чтобы слышал Язо, отозвался директор.

Увидев, что Язо навострил уши, я спросил его в лоб:

– Ты догадываешься, что она в тебя влюблена?

Он растерялся и заморгал золотистыми глазами. Я не спец по мужской красоте, тем более инопланетянской, но он действительно был прекрасен. Его короткие волосы, которые Нина в своей тетради не обрисовала, оказались темно русыми и слегка вились, как у Юлия Цезаря.

– Ей уже сорок один, – вставила Нина. – По вашим меркам ей давно пора иметь жениха. Сдуру может и углубить свою вагину. Смотри, не прозевай.

– Я нагляделся в парке на ваших красавиц, – перенял я эстафету. – Все они искусственные. А у Юно естественная красота. Для меня здесь она самая красивая.

– Между прочим, когда Глеб сказал ей, что у нас ее сразу выбрали бы «Мисс Земли», она стала уговаривать Президента отпустить ее с нами. Сейчас все зависит от тебя. Мы ее не против взять с собой.

Язо забарабанил пальцами по столу и сказал решительно:

– С вами улетать ей нельзя по закону. Не знаю, что решит Президент, а я ее не отпущу. – Он посмотрел на Нину. – Ты упомянула про вагину. Она точно еще не углубила ее?

– Могу поклясться, что еще нет. Мало того, она даже еще девственница. Все тебя ждет. Она сама мне об этом сказала.

Явно повеселевший Язо показал мне с Ниной и директору спальни, пообещав разбудить нас, как только начнется выступление Президента. Нина улеглась рядом с уже спавшим Алешкой, а я, увидев, что директор опять спустился вниз, сделал то же самое. Язо сидел задумчиво с нашими тезисами выступления Президента. Умудренный знанием новейшей истории России, я поинтересовался у него, как он мыслит удержать власть, если будет назначен главой правительства.

– Элита ведь без боя не сдастся, – заверил я. – Особенно эта Юдо.

– Я как раз об этом думаю, – почесал переносицу Язо. Руки у него тоже были бежевые, похоже, и тело такое же. – С ней действительно больше всего придется повозиться. Это она послала на наш остров спецназ из головорезов. Хорошо, что меня вовремя предупредил Яро, и лишь пятеро из наших погибли. Головорезы никого не пощадили бы.

– Сколько всего человек у тебя и где ты их прячешь?

– Человек? – улыбнулся он. Зубы у него были, как у Юно, тоже чуть розоватые. – Ваш язык очень богатый. Я так и не понял разницу между человеками и людьми. Ты знаешь?

Я сделал удивленное лицо и приподнял в недоумении плечи.

– Я как-то об этом не думал. Разумеется, разницы между ними нет, разве что в том, что люди почему-то означают лишь множественное число, а человек – единственное. У немцев тоже два значения: лёйте и менш, но менш у них имеет множественное число. Наш язык действительно самый богатый из всех языков на Земле. Поэтому его невозможно перевести точно на другие языки.

– Нина мне хвалилась, что ты знаешь несколько языков. Жаль, что вы скоро улетаете, а то бы ты выучил еще и наш.

Я спросил на одном дыхании:

– Когда ты сможешь нас вернуть на Землю?

Он приложил руку к груди, но почему-то справа. Сердце что ли у них там?

– Я даю тебе слово, что для вас сделаю все, что будет в моих силах. Только чуть позже. Сейчас никак не могу. Сам понимаешь, что на Аморите должны произойти революционные перемены. Мы не имеем права упустить этот шанс.

– Я понимаю. Мы подождем. Так сколько у тебя надежных людей и где они сейчас?

– Нас осталось двести восемьдесят три аморитянина вместе со мной и моими телохранителем и водителем, который вас сюда привез. Они надежно упрятаны у синих рабочих.

– А как же антагонизм между вами?

– Синие не любят элиту, а к простым бежевым относятся нормально. У меня с ними прекрасные отношения. Через них я надеюсь переманить работников правоохранительных органов на свою сторону, если дело дойдет до вооруженного столкновения. Или хотя бы уговорить, не стрелять в нас. Работа среди них уже ведется.

– Выходит, ты все это время не только прятался, но и вел подпольную работу?

– Это я перенял у ваших большевиков при подготовке революции. Их опыт я внимательно изучил.

– Надеюсь, ты учтешь и их последующие ошибки, приведшие, в конечном счете, к гибели Советского Союза.

– Разумеется, учтем. Культа личности у нас не будет. Об этом можешь не беспокоиться. Но без твердой руки в борьбе со свободой вседозволенности не обойтись. И без кровопролития тоже не обойтись. Революций без жертв не бывает. Но я уверен, что в этой борьбе мы победим. Наш народ сполна испытал все прелести либерально-элитной свободы. На Аморите она уже не повторится.

– Я бы не был так уверен. Враги народа знают, на чем его можно подловить. Пройдет время, жизнь наладится, и опять они пустят в ход свое испытанное временем оружие одурачивания народа, в первую очередь те же низменные инстинкты.

– Это дело будущего, а сейчас народ ими сыт по горло. Кстати, у вас я тоже заметил уже появляющееся недовольство разгулом вашей сексуальной революции и безнравственности. А прошло всего ничего после распада СССР.

– Речь сейчас не о нас. Президент упомянул твое воззвание к аморитянам, которое произвело на него большое впечатление. Сейчас ты тоже должен представить свою программу. Они будут отличаться?

– Конечно, будут. Там я обращался к единомышленникам и имел в виду начало жизни на голом месте, где главным была бы борьба с голодом, а тут придется работать в окружении врагов и с ломкой уже укоренившихся устоев.

– К синим ты тоже будешь обращаться?

– Разумеется. Я их считаю такими же аморитянами и таким же народом.

Наш разговор прервал сигнал от Яро. Он сообщил, что выступление Президента согласовано с Центром информации на десять утра. Оттуда тотчас доложили об этом Юдо, и она примчалась к отцу узнать, о чем он намерен говорить. Умирающим голосом Президент ответил, подмигнув Яро, что хочет попрощаться с аморитянами и назначить ее своим преемником. Когда она, счастливая до соплей, убежала, Президент пояснил, что не хотел, чтобы она помешала его выступлению. Своим преемником, заверил он Яро, он назовет только Язо и никого больше. Яро также сообщил, что оригинал подписанного Президентом Указа о назначении Язо главой правительства он отдал на хранение Юно. У нее его искать не станут. Теперь главное, чтобы Президент обнародовал его во всеуслышание. Народ указы не читает, а, услышав от Президента о назначении Язо, сразу станет считать его главой правительства.

Я не совсем понял насчет преемника. Язо пояснил, что по конституции Президент на Аморите избирается на пятнадцать лет или на четыре с половиной года по нашему, но обычно они правят пожизненно, а при выборе нового решающим является пожелание уходящего Президента. Либо он называет себя самого, либо кого-то другого. Если же он пожелание не выскажет и внезапно умрет, то его обязанности до выборов переходят главе правительства.

– А если выскажет?

– Как правило, народ голосует автоматически за того, кого порекомендовал Президент.

– Значит, будет голосовать за тебя?

– Для этого надо прежде полностью нейтрализовать элиту.

Время до десяти у нас было, и я уснул с тревожным предчуствием неизвестности.

На лице не сомкнувшего глаз Язо проступила бледность. Мне и Нине он приготовил подобие кофе, отчего я был в восторге. Нина рассказала, что с Земли Язо привез контрабандно кофейное зерно и отыскал здесь похожий на него плод. И теперь по утрам пьет кофе. Я показал Азо поднятый вверх большой палец. Он в это время с кем-то был на связи и все же отозвался кивком головы.

***

По телевизору уже не раз объявляли о предстоящем выступлении Президента, а в промежутке показывали Юдо во всей красе. То она о чем-то важном беседовала с отцом, после чего оказывалась на качелях, насаживаясь со снайперской точностью на елду партнера, то опять с серьезным видом работала в кабинете, откуда мгновенно переносилась в групповуху с тремя элитянами. Но чаще всего она вместе с отцом занималась государственными делами. Как важная персона она всегда была в одежде, а как элитянка – с открытой грудью и голым низом. И с экрана не сходил иероглиф рекордной глубины ее лоханки.

Президент появился на экране в том же вертикальном положении и выглядел, в сравнении со вчерашним вечером, неважно. Прежде чем начать говорить, он долго смотрел в камеру, словно действите6льно прощался с каждым аморитянином. Когда его губы в сопровождении слабого жужжания пришли в движение, я попросил директора побыть моим дословным переводчиком.

– Дорогие аморитяне, – начал свое обращение к народу Президент. – Я ухожу. О каждом руководителе судят по тому, какой он оставил после себя страну: еще лучше и сильнее, чем была до него, или намного хуже и слабее. К сожалению, я оставляю ее на краю пропасти. Вот-вот Аморит рухнет в нее. Мне тяжело в этом признаться, но это так. Все мои прошлые заслуги в том, что именно при мне Аморит достигал вершины своего расцвета, перечеркнуты его нынешней катастрофой. Когда-то бурно развивавшаяся промышленность пришла в упадок. Наука, открытиями которой мы гордились, зачахла. Сельское хозяйство, позволявшее нам держать запасы продуктов на многие годы, сейчас не удовлетворяет в них потребность населения. А наша элита ничего этого не видит и продолжает вести праздный образ жизни, предаваясь веселью и разврату. Самой большой их заботой являются длина елды и глубина лоханки. Извините меня, старика, за грубость, но назвать их половые органы лошадиных размеров ласкающими слух словами у меня не повернулся язык.

Тут на экране появились лошадиная и аморитянская совокуплявшиеся пары с показом во весь экран их занятых работой гениталиев. Честно говоря, особой разницы в их размерах я не заметил.

– А ведь когда-то и у нас, – продолжал Президент, – были вот такая любовь и вот такие счастливые семьи.

Этой семьей оказалась моя. Я даже не представлял, что со стороны мы выглядели такой обаятельной парой, центром восхищения которой, конечно, был Алешка со своими двумя зубками.

– А ведь их у нас показывают, как обезьян. Скажите, положа руку на сердце, кто больше похож на обезьян?

Я не успел испугаться, что нас сравнят в момент близости с трахающимися обезьянами, но рядом с ними Президент опять показал элитян.

– Вот на что наш ум направлен. Чтобы обойти в этом деле обезьян. И, как видите, это нам удалось. Я к чему вам об этом говорю? К тому, что нам нужно возрождать семьи и рожать наших детей, как это делали наши бабушки, а не бездушные роботы, отчего бездушными рождаются и наши дети. Да и в кого им вкладывать душу, если зачастую они не знают своих родителей и не имеют братьев и сестер? Я виню себя за то, что пошел на поводу у наших любителей свободы нравов, оказавшейся обычной безнравственностью. – Президент помолчал, глядя куда-то в сторону и о чем-то думая. – Н-да. Если бы произошло чудо и мне вернули молодость и силу, я бы потратил их на возрождение прежнего Аморита. Но чудо бывает только в сказках, и я свое, уже, видно, отработал. Поэтому пришло время уступить место не только молодому, но и более умному, чем я. Вот он перед вами. – Во весь экран появилось красивое лицо Язо. – Его зовут Язо Акоситу. Он также родился в чреве робота. Свою мать, известную фотомодель, он видел лишь на экране, а об отце знает только то, что он был большим ученым, которого мать выбрала, чтобы сын был таким же умным. Что так и вышло, я могу подтвердить. Язо был моим лучшим работником. Но он уволился, чтобы вместе с такими же, как он, энтузиастами начать новую, а вернее, возродить старую жизнь наших предков с семьями и высокими нравственными устоями. Чтобы у детей были родители, и они любили друг друга. И чтобы супруги в старости ухаживали друг за другом. И надо прекратить это безобразие на экранах. Одна, ебля, извините, но я не знаю, как это назвать по-другому. И прикрываться надо одеждой. Должен же быть и у нас стыд. Во всей вселенной он есть. Одни мы, как животные. – Президент помолчал, тяжело дыша. – Узнав о намерении Язо, элита без моего согласия направила на остров, где он поселился со своими соратниками, спецназ с приказом всех уничтожить. К счастью, большинству аморитян удалось спастись. Язо тоже чудом остался жив. Представляете, как будет разгневана наша элита, узнав о моем решении назначить его главой правительства? Я делаю это, чтобы дать ему возможность осуществить его мечту не на одном острове, а на всем Аморите. А я, пока еще жив, обеспечу ему условия для успешной работы. Потом, если он вам понравится, вы изберете его своим Президентом. – Президент уставился на экран. – Язо, если ты меня видишь и слышишь, свяжись со мной, и я вышлю за то…

Внезапно по экрану побежали волны, которые быстро сменились совокуплявшейся с тремя партнерами Юдо, словно говоря аморитянам, что несуразицу, которую только что им плел выживший из ума Президент, они должны забыть, как глупый сон.

Увидев, что Язо и директор растерялись, а Нина ахнула, я успокоил их:

– Дело сделано даже, если они его убьют. Указ о назначении Язо главой правительства им подписан. Народ об этом теперь знает. Язо сталось лишь занять рабочий кабинет и приступить к работе. Но можно приступать к работе и здесь. Существует же такое понятие как правительство в изгнании. Давай начинай его формировать, – войдя в раж, дал я указание Язо. – К примеру, пока ты не вернешь нас на Землю, Нина побудет твоим советником по семье и нравственности. Я с удовольствием помогу тебе в борьбе с контрреволюцией, которая уже начала действовать, отключив Президента от связи с народом. Ее главарей было бы не плохо нейтрализовать в одну ночь, после чего тут же захватить Центр информации, откуда ты смог бы обратиться к народу со своей программой. А можно и без нее, так как Президент в принципе твою задачу обрисовал. Но для этого нам нужен хорошо вооруженный отряд преданных тебе аморитян.

Они слушали меня, открыв рты. Я незаметно подмигнул Нине: «Что бы они делали без нас, землян?». Она моргнула в знак согласия. Не дождавшись от Язо и директора ни да, ни нет, я продолжил, обращаясь к Язо:

– Президент сказал, что хотел кого-то послать за тобой. Явно надежных людей. Возможно, он уже с кем-то об этом говорил. Думай или узнай, с кем. В любом случае тебе надо связаться с Министром правопорядка, который обязан обеспечить твою охрану. А можно…

Язо не дал мне договорить и, поднявшись, сказал:

– Я знаю, с кем он мог говорить. А сейчас пойдем со мной.

Когда я поднялся, он вдруг заметил без обиды в голосе:

– Конечно, у вас, землян в таких делах больше опыта. У нас больше шестисот лет не было намека на революцию. А у вас она происходит каждый ваш век, поэтому я очень надеюсь на вашу помощь.

– Можешь на нас положиться, – слегка смутился я. – Только одна просьба. Ты можешь сделать так, чтобы не читали мои мысли?

Язо засмеялся.

– Сделаю. Чуть позже, сейчас просто некогда.

***

Мы вышли и по лестнице спустились два этажа вниз. В большой комнате я увидел сидевших за круглым столом и лежавших на трех ярусных кроватях десятка два молодых бежевых аморитян в камуфляжных темно коричневых костюмах. При нашем появлении они не поднялись, а, опустив головы, поприветствовали соединением ладоней. Телеэкраны у них располагались не на стенах, а вокруг свисавших с потолка двух цилиндров. Язо что-то спросил, на что парни дружно закивали головами. Он показал на меня и довольно долго что-то говорил. Они изредка кивали, осматривая меня с интересом. Наконец он повернулся ко мне.

– Вот костяк твоего отряда. Можешь считать их своим спецназом. Пока я поработаю над тем, что ты нам сказал, они покажут тебя свое владение боевым искусством и попутно научат тебя пользоваться нашим оружием. Я за тобой приду.

Он вышел, а я сел за стол и попытался установить с парнями контакт. Поймав первый попавшийся взгляд, я спросил парня мысленно, как его зовут. Он чуть нагнул голову, и я услышал внутренний голос:

– Девятый.

– Я правильно понял, что в отряде по именам запрещено называть друг друга? – Увидев его кивок, я обвел глазами всех. – Мне конспирация ни к чему, поэтому можете называть меня по имени. Меня зовут Глеб.

Они дружно запищали «Яглебо» и начали представляться. Я запомнил лишь Тринадцатого, сидевшего от меня справа. Он оказался главным у них. Я попросил его показать их оружие. Но с нами пошли все.

Кажется, я где-то упоминал, что служил в армии и даже воевал в Чечне, правда, совсем недолго. В армию я попал после отчисления меня с четвертого курса института за неуспеваемость. Тогда на лечение матери (у нeё врачи обнаружили рак) нужны были большие деньги, а отец был безработный, и мы с ним были вынуждены подрабатывать челноками – единственной в то время профессий для тех, кто не мог воровать и убивать. Мать мы так и не спасли, а меня отчислили из института и призвали в спецназ. Учли, что в школе я занимался самбо. После полугодовой подготовки я был отправлен в Чечню, где шла война. Уже через месяц меня ранили в грудь и демобилизовали. Как фронтовик я был восстановлен в институте, потеряв лишь год учебы. Об этой потере я никогда не жалел, так как стал чувствовать себя значительно уверенней в жизни.

Сопровождавшие меня бойцы моего спецназа были немало удивлены, когда я со знанием дела стал осматривать их автоматы. Они не намного отличались от земных, разве что стреляли не пулями, а лучом. А когда я с первого раза попал в яблоко, парни прямо-таки воспылали ко мне уважением. Но сразил я их наповал приемами борьбы. Я попросил Тринадцатого и Девятого взять меня безоружного. Они направили на меня автоматы и в одно мгновение оказались на земле, а автоматы – у меня.

Я обучал парней разным приемам до тех пор, пока за мной не пришел Язо. Выслушав восторженные отзывы парней обо мне, он сообщил им, что Президент мертв, и им уже сегодня предстоит много работы.

По дороге наверх он рассказал мне, что о смерти Президента узнал от Яро, присутствовавшего в спальне во время выступления того по телевидению. Кроме него, там находились лишь корреспондент и оператор телевидения. Яро обратил внимание, что Президент часто поглядывал то на дверь, словно чего-то опасался, то на экран телевизора, словно убеждался, что его все еще показывают. Когда изображение с экрана исчезло, он проговорил сквозь стиснутые зубы: «Так и знал. Это она». Он не ошибся. Через минуту в спальню вбежала разгневанная Юдо и заорала на отца: «Ты совсем из ума выжил, старый осел!». Что там произошло дальше, Ямо не знал, так как Юдо выгнала всех из спальни. Минут через двадцать туда быстро прошел личный доктор Президента, который и объявил о смерти Президента. Сказал, что у него внезапно остановилось сердце. А потом вышла Юдо и стала выпытывать у Яро, подписал ли Президент указ о назначении Язо. Ему она не поверила и пригрозила не только уволить, но и убить, если обнаружится указ. А вскоре он узнал, что она назначила на пять вечера экстренное заседание Сената.

– Там мы их всех возьмем, – сказал решительно Язо.

– Двадцатью бойцами?

– Не только. Я связался с начальником охраны Дворца Президента. Его зовут Яко. Когда я работал у Президента, Яко был его личным телохранителем. Это ему Президент дал указание доставить меня во Дворец и обеспечить мою охрану. Яко уверен, что Президента убила Юдо, и он готов ее растерзать. Охрана Дома Сената также подчиняется ему, поэтому он гарантировал мне беспрепятственный проход внутрь здания. Он пообещал встретить нас на берегу со своими охранниками и сопроводить до Дома Сената. У него в команде свыше двухсот охранников. Бежевых, не синих. Я попросил его взять с собой Яро и Юно. Помимо оригинала Яро захватит также копию указа о моем назначении. Во время связи он был у Юно, и я поблагодарил ее за помощь. Она сразу согласилась уехать из Дворца.

Уловив в его голосе нежность, я спросил:

– Сколько ты ее не видел?

– Полтора года. Ей еще не было сорока.

– К вашему возрасту мне сложно привыкнуть. У нас женщины в сорок редко рожают и считаются уже пожилыми. А у вас в этом возрасте они еще не совершеннолетние.

– Тогда Юно до совершеннолетия не хватало полгода.

– Неужели это было таким большим препятствием?

Он немного замялся.

– Но она же еще и внучка Президента. Он сам был гуляка, но за ней следил строго.

– Уверен, что сейчас ты найдешь ее еще красивее.

Он о чем-то думал и не ответил.

Для охраны Нины с Алешкой и директора Язо оставил двоих бойцов спецназа. Все остальные на двух сороконожках отправились возвращать Аморит к нормальной жизни. Язо и я ехали отдельно в четырехместной машине, разглядывать которую мне некогда было, но ни ног и ни колес у нее я не видел. Она должна была доставить на остров Юно и Яро. На этот раз мы не останавливались смотреть на диковинных рыб. С одной из них с головой орла мы едва не столкнулись.

На городском берегу нас уже ожидали Юно и два аморитянина. Поодаль стояли три сороконожки и две машины, напоминавшие по форме божью коровку. Язо подсказал мне, что это были броневики, стрелявшие не только световыми пулями, но и пробивными снарядами.

При виде Язо Юно зарделась и, протягивая ему свернутый в рулон оригинал указа, что-то сказала. Он улыбнулся, поцеловал ее нежно в губы, и велел оставить указ у себя. Она прижала рулон к груди и направилась к нашей машине. Проходя мимо меня, она счастливо улыбнулась. Я ей заговорчески подмигнул.

Яро оказался моложе Язо. Его лицо, руки и костюм отливали серебряным блеском, как снег в солнечный день. На этом светлом фоне контрастно выделялись цыганские глаза. Он явно принадлежал к элите, но мне понравился и не только потому, что был наш, а молодостью, красотой и приятным цветом. В руке он держал небольшую кожаную папку с копией указа, но Язо ее не протянул, явно намереваясь ехать с нами. Однако Язо отобрал папку и заставил его последовать за Юно, строго-настрого наказав во что бы то ни стало сохранить оригинал указа. Остановившись возле меня, Яро сложил ладони и улыбнулся мне. Я ответил тем же.